Лишнее золото. Без права на выбор Негатин Игорь

— Да, я порядочный лентяй. Знаю одно, — я довольно хмыкаю и с трудом поднимаюсь с колен. Выуживаю из пачки сигарету и с наслаждением закуриваю, — весь день просидеть с лотком в руках — очень сомнительное удовольствие. Геология, мадам, — это не для меня. Слишком сложно, и ты постоянно меня обманываешь.

— Обманываю?! — Настя даже задохнулась от возмущения.

— Конечно. Я золото еще вчера нашел! Много. Вы, мадам Федорова, просто не хотите в этом признаться. Не желаете поделиться своим богатством с простым охранником! Это все ваша безудержная алчность виновата. Хотите заграбастать все найденное себе, а Господь призывал делиться!

Да, вчера, помогая Насте, я нашел «золото». Серный колчедан. Этот пирит, зараза такая, очень похож на благородный металл. Правда, он хрупкий и при ударе молотком легко крошится. Чамберс называет его «золотом дураков».

— Поль! — Она не выдерживает моего напора и начинает смеяться. — Я тебя когда-нибудь прибью! Если Ленка разрешит.

— Она будет только рада. Тогда ей не придется брать грех на душу и делать это самой.

Через полчаса возвращается Джек. С довольным видом он усаживается на прибрежный валун, сбивает шляпу на затылок и раскуривает трубку. Судя по тяжелой брезентовой сумке, опять набрал каких-нибудь камней. На боку, в потертой кожаной петле, пришитой к ремню, болтается геологический молоток. Образцы, пробы грунта и прочие находки, собранные во время этого похода, упаковываем в небольшие мешки и оставляем на стоянках. Они ярко-оранжевого цвета, и мимо не пройдешь. Их мы заберем на обратной дороге.

Дни сливаются в нескончаемую череду серых рабочих будней. Подъем, завтрак, работа, ужин, сон. Переход, кофе, переход, ужин, сон. Еще одно утро, еще один переход, еще один перекат… В некоторых местах лодку тянем веревками. По словами Насти — как бурлаки на Волге. Связи с базовым лагерем уже нет. Мы слишком далеко ушли, и рация не «дотягивает».

Через неделю мы оказались в широком распадке. После всех этих ущелий, в которых и днем было сумрачно, место нам показалось раем. Пологие, озаренные солнцем склоны. Яркая зелень горных трав. Чистый воздух, напоенный их ароматами. Недалеко от лагеря заметили стадо горных баранов. По крайней мере, они были похожи на баранов. Мощные, круто закрученные рога и серая, свисающая с боков шерсть. Бараны и есть.

Джек провожает их задумчивым взглядом и хмыкает. Сбрасывает с натруженных плеч рюкзак и кивает на эту живность.

— Поль, тебе консервы не надоели?

— Не то слово!

— Тогда вы с Настей занимаетесь лагерем, а я — ужином, — кивает он и, подхватив свой автомат, отправляется на охоту.

— Вот так всегда, — Настя провожает его усталым взглядом и пристраивает свой рюкзак на камень. Звонко гремит котелок, ударившись о гранит, — опять мы будем работать, а он — развлекаться…

Это утверждение спорно и далеко от истины, но я молча киваю. Как любит повторять Карим, «кто спорит с женщиной — сокращает свое долголетие».

Быстро собираем сухие ветки для костра. Ночи здесь прохладные. Выбрав толстый сухой чурбак и вооружившись топором и ножовкой, делаю две «шведских свечки». Если Джек принесет мясо, то на них удобнее пристроить сковородку и чайник, чем на костре.

Через некоторое время мы слышим выстрел. Еще через несколько минут — второй. Судя по звуку, это совсем рядом. Метров двести, не больше.

Примерно через полчаса возвращается охотник. С трофеем в виде небольшого барашка. Килограмм под тридцать, не больше. Идет неторопливо, будто на прогулке. Мы с Настей уже слюной захлебываемся, а он все идет, красотами любуется.

— Судя по выстрелам, стрелок из тебя хреновый, — усмехается Настя, — и первый раз ты банально промазал.

Чамберс, как всегда, начинает возмущаться. Пока они устраивают словесную перепалку, я разжигаю огонь. Мясом занимается Федорова, а Джек устраивается с довольным видом у костра и раскуривает трубку. Вид у него благодушно-расслабленный. Просто не шеф, а благородный отец семейства. Мясо принес — и теперь смиренно ждет положенного ужина. По крайней мере, так полагает Настя. О чем и сообщает нам, разделывая барана на отбивные.

Все жутко проголодались и теперь сидят, уставившись на сковородку, ожидая, когда поджарится мясо. Солнце уже садилось, когда мы закончили ужинать. Немного поговорили, разложили спальные мешки и отправились отдыхать. Кроме меня, конечно. Я дежурил первым. Добросовестно просидел половину ночи, прислушиваясь к ночным шорохам, а потом разбудил Чамберса.

Утром проснулся первым. Уже довольно светло. Джек, обняв автомат, мирно дрых у потухшего костра. Сторож хренов… Настя спала, завернувшись в спальный мешок. Я только руками развел — ну и сони! Хотел пнуть этого горе-дежурного, но стало жалко. Последние дни были не самыми легкими, а хищников здесь я не видел. Они, конечно, есть, но в этой долине не встречались. Однако проучить Чамберса надо. Как любит говорить Настя: «Надо, Федя, надо!»

Ограничился тем, что отстегнул у автомата магазин. И пистолет украл из кобуры. Хозяин даже не пошевелился. Тихо сопел, обнимая свой «калашников», как любовницу. Изредка он всхрапывал, как боевая лошадь, и продолжал смотреть свои старательские сны. Да, сны здесь — рабочие. Последние несколько дней мне то и дело снятся лоток, грунт и лопата…

Украденное имущество я аккуратно разложил перед Чамберсом и, насвистывая, отправился умываться. Потом разжег костер, приготовил кофе и неторопливо позавтракал. Воду мы брали прямо из речки. Она здесь кристально чистая и вкусная. Я стучал ложкой, выскребая остатки консервов из банки, пил кофе, а коллеги даже не проснулись. Вот уж правда, умотались за последние дни.

Разделавшись с рисовой кашей и кофе, взял котелок, миску и пошел мыть посуду. Рядом с нашей стоянкой в реку вливался ручей. Он пробил себе путь между двух валунов и теперь весело шумел маленьким водопадом. Каша немного пригорела, и я, прихватив горсть песка, долго чистил дно миски. Ополоснув ее водой, заметил несколько маленьких чешуек. Крохотные, примерно с четверть кедрового ореха. А может, и еще меньше. Раньше я бы не обратил на это внимания. Выплеснул бы воду и забыл. Вместе с этими крупинками. Но за последние недели я столько песка перетаскал, что мне стало интересно. Очередной пирит? Кое-как отделил одно зернышко и, подцепив его ножом, положил на донышко перевернутой кружки. Так… Если это очередная обманка, то будет достаточно покрепче надавить ножом — и он рассыплется. Нет, эти чешуйки не рассыпаются…

— Настя! — Я тормошу нашего геолога, но просыпаться она отказывается.

— Поль, иди ты к черту, — хрипло бурчит Федорова и натягивает край спального мешка на голову, — дай поспать!

— Настя! Вставай, соня!

— Пристрелю, — мычит она и опять засыпает, бормоча что-то невнятное про неугомонных французов и Кутузова.

Так… Не поняли, значит. Чамберс дрыхнет, Настя дрыхнет… И только я, как последний болван, работаю во славу десятой поисковой партии. Нет уж, ребята, так дело не пойдет! Поднимаюсь с колен, отряхиваю песок и еще раз осматриваю это сонное царство. Не хотите как лучше, будет как обычно.

— Р-р-рота!!! По-о-одъем!!!

Вот так-то лучше. Доходчивее. Я в свое время замученных насмерть новобранцев криком из кроватей выбрасывал, а тут — два простых геолога… Джек подскакивает на месте и хватается за бесполезный автомат. Настя перекатывается на живот и пытается подняться, но запутывается в мешке и падает. Проснулись… С добрым утром, господа!

Да, мы нашли золото. Точнее — Настя нашла. То, что оно первым попалось в моей грязной миске, ничего не значит. Это Федорова, следуя своему чутью геолога, вывела нас на него. И теперь жутко довольна этим фактом. Чамберс только усмехается, наблюдая за ее блестящими от радости глазами. Геологу, обнаружившему полезные ископаемые в Новом мире, полагается приличная премия от Ордена. Даже очень приличная. Точную сумму не знаю, но слышал, что выплаты доходят до ста тысяч экю. Это не считая жалованья, полученного в экспедициях. Моя зарплата за семь лет работы на Орден. Если я сумею прожить так долго…

Через два дня, когда я копался у берега, услышал торжествующий крик. И даже замер, схватившись за кобуру. Автомат лежит рядом, на камне. На расстоянии вытянутой руки. Впереди, метрах в пятидесяти от меня, ручей делает поворот, невидимый из-за кустарника. Оттуда появляется Настя. Она бежит прямо по ручью, разбрызгивая воду по сторонам. Прыгает по мокрым камням, рискуя упасть и сломать себе ногу.

— Поль! — Она бежит ко мне, размахивая руками.

— Что случилось?!

— Вот! — Настя подбегает и гордо протягивает мне камень. — Ты знаешь? Знаешь, что это такое?!

— Вот это? — Я поднимаю голову и принимаю находку в руки. — Это красивый булыжник. Тяжелый, красивый булыжник. Нет?

— Поль, темнота ты заморская! Самородок видел когда-нибудь? Это золото! Золото! — Она по-ребячьи крутанулась на одной ноге и закричала: — Чамберс, старый развратник!!! Иди сюда! Джек!!! Быстро, я сказала!

— Настя, ну где я и где золото? — усмехнулся я, наблюдая за ее счастливыми прыжками. Самородок и правда был красив. Похожий на утиное яйцо, с треугольным углублением на боку. Тяжелый, отливающий благородным матовым блеском. Первый золотой самородок Нового мира.

21 год по летоисчислению Нового мира.

Золотой прииск, к северо-востоку от перевала Арч-Корт.

— Грязная свинья! — прошипел Асхад и ногой столкнул женщину с походной брезентовой кровати. — Ты даже трахаться не умеешь. Тьфу…

Женщина отползла в угол и сжалась. Кроме серой разорванной рубашки, на ней ничего не было. И эта тонкая ткань не могла скрыть синяки и ссадины на смуглой от загара коже. На разбитой губе застыла подсыхающая кровь.

Асхад встал и подошел к ящику, стоящему посередине палатки, где было несколько бутылок, кусок вяленого мяса и остывший чайник. Он жадно и долго пил, проливая воду на одежду, потом вытер ладонью рот и повернулся к женщине.

— Я тебя вымыл, дал еду и одежду, а ты лежишь как бревно. Русская сучка… Что ты там стонешь, шлюха? Можешь хоть охрипнуть, никто не придет. Тварь…

Его даже передернуло от злости. Он собрался что-то добавить, но почувствовал легкий сквозняк. Хотел повернуться — и не успел. Кто-то схватил его сзади за горло. Пальцы были сильными — не вырваться. Тем более что по натянутой коже легким касанием прошел холодок острой стали.

— Какой ты нежный с женщинами, амир. Просто поражаюсь твоей культуре и галантности, — тихо сказал человек, держа чеченца за подбородок. В горло упирался кинжал, и кричать Асхаду не хотелось.

— Ты кто? — прохрипел чеченец.

— Не узнал? — тихо спросил незнакомец. — Какая у тебя короткая память. У твоего отца память была гораздо лучше. Говорят, он даже перед смертью вспоминал мое имя. Ну и зачем ты дергаешься? Кричать будешь? Кричи. Не хочешь? Это правильно. Зачем людей беспокоить?

— Вам конец…

— Ты так думаешь? Эх, Асхад, не надо торопить события. Жизнь коротка! Два дня назад мы говорили с Умаром Гаргаевым, и он согласился отложить встречу. Сколько у тебя здесь человек? Десять? Двадцать?

Асхад ничего не ответил. Карим держал его крепко. Правильно держал. Даже при большом желании не вырваться.

— Я тебе голову сейчас отрежу, — честно предупредил Шайя и провел ножом по кадыку чеченца. Показалась кровь.

— Десять, — выдохнул Асхад. — Что тебе надо? Золото?

— Какие вы все глупые, амир, — усмехнулся Карим. — Глупые и наивные. Как дети, честное слово. Кто хочет задержать меня и Поля?

— Орден…

— Понимаю, что не пророк Мухаммед. Кто именно?

— Не знаю. Я видел его несколько раз. Он называет себя мистером Смитом.

— Как с ним связываешься?

— Он сам меня находит.

— Врешь.

— Слово даю!

— Твои слова, Асхад, стоят немного. — Карим поморщился и прошептал почти на ухо чеченцу. Он говорил тихо, но быстро и немного нараспев: — Аллах никогда не отсрочит человеку смерти, если настал его смертный час. Аллах знает все ваши деяния и воздаст вам за них.[13] — Шайя сделал короткую, секундную паузу и закончил: — Извини, но воды я тебе не подам,[14] — с этими словами он сильно ударил ножом в горло Асхада. Несколько мгновений удерживал бьющееся тело, потом опустил его на пол. Из раны брызнула кровь, быстро окрашивая белую кошму в красное.

Карим обвел взглядом палатку, посмотрел на женщину, которая так и сидела в углу, и неожиданно подмигнул ей.

— Не переживай, красавица. Все уже закончилось. И сиди тихо. Я скоро вернусь. — Он тихо выскользнул из палатки, и несколько минут спустя послышался выстрел.

Выстрел, еще один, короткая очередь! Кто-то гортанно закричал. Грохнула граната и разбудила гулкое горное эхо. Женщина запахнула разорванную рубашку и, вжавшись в угол, смотрела на мертвое тело Асхада, лежащее на середине палатки.

5 год по летоисчислению Нового мира.

В районе южного хребта.

Лагерь опять поменял свое расположение. Дальше мы шли без лодки. Наш истерзанный речными порогами «Зодиак» оставили на последней стоянке и дальше двигались налегке. Конечно, если экспедиционные, набитые доверху рюкзаки можно назвать легкими. Как и раньше, на новое место перебирались двумя четырехчасовыми переходами. Первым заходом несем инструменты, личные вещи и припасы, вторым — лагерные пожитки.

За распадком обнаружили узкий проход между скалами. Удивительно симметричный разлом. Будто по скале рубанули огромным топором, и остался треугольный шрам, истекающий прозрачной родниковой водой. Речка за долгие годы проложила в горной породе гладкое гранитное русло. Идти по нему трудно. В некоторых местах очень скользко, и сильный поток сбивает с ног. Чамберс идет первым. Медленно и упрямо. Наклоняясь вперед, он постоянно хватается за камни, чтобы не искупаться с головой.

Сейчас мы стоим в низине у плоскогорья. Над нами изящными террасами поднимаются гранитные уступы. Сюда нас вывел золотоносный ручей. В этом живописном месте Настя застряла надолго. Она проверяет расположение золотой жилы, которая выходит на поверхность чуть ниже по течению. Мы опять били шурфы и брали пробы породы. В двух местах даже взрывали. Территория после шурфовки была похоже на огромное шахматное поле. По расположению ям. Даже Джек и тот начал бурчать о «бесноватой ведьме». Настя не остается в долгу, и Чамберс становится «старым и занудливым болваном», который не ценит легкость здешнего грунта. Она рассказывала про «пожоги» на Дальнем Востоке, где приходилось бить шурфы в мерзлом грунте, разогревая землю кострами.

Они просто вымотались.

Однажды утром, когда меня достали эти пустые перебранки, грозящие перейти в скандал, я поднял мятеж. И на правах начальника охраны объявил выходной. На их слабые возражения грохнул простым и незатейливым матом. В конце концов, безопасность сотрудников — моя забота. Если эти двое не отдохнут, то скоро начнут ругаться по-настоящему и все плохо кончится.

Неподалеку от лагеря нашли созданную природой ванну. Большая, диаметром около пяти метров, чаша, наполненная холодной водой из ручья и подземных источников. Искупались, выстирали белье и разложили его на камнях для просушки. Настя ушла в лагерь отсыпаться, а мы с Джеком разлеглись на теплых плоских валунах. Чамберс достал из рюкзака заначку, в виде фляги с бренди, и мы блаженствовали.

— И как тебе это нравится? — Чамберс вертит в руках найденные самородки.

Кроме первого, из распадка, было найдено еще несколько. Не такие большие, как первый, но вполне приличные. Их опять нашла Настя. Она что-то объясняла про старые обмелевшие русла реки, но я не запомнил. Русла, которые и заметить-то трудно, дали хорошие находки. Перед нами, на жилете Джека, лежит около десяти золотых самородков. Самой разной формы и размера. Два из них — величиной с грецкий орех. Семь — примерно с ноготь моего мизинца. Всю эту красоту венчает «гусиное яйцо». Кстати, Настя, после разведки россыпей, высчитывала среднее содержание золота в грунте и осталась очень довольна результатом. По ее словам, несмотря на удаленность месторождений от обжитых районов, разрабатывать их очень выгодно.

— Даже не знаю, что тебе сказать, Джек, — я медленно закурил и пожал плечами, — мне был интересен сам процесс поиска. Это что-то новое для меня. Сейчас, когда золото найдено, оно перестало меня интересовать. Превратилось в еще один образец из местного «гербария», упрятанный в твою походную сумку. Собственность Ордена, подлежащая охране. Не более того.

— Собственность, говоришь… — хмыкнул Чамберс и откинулся на спину. — Нет, Поль, это еще не собственность. Тем более — в наше время.

— Что вы имеете в виду, мистер Джек Чамберс?

— То, что вы слышали, мистер Поль Нардин, — спокойно парирует Джек и немного погодя продолжает: — Наступают смутные времена. Поэтому я не был бы так уверен в этой собственности.

— Погоди, — я поднялся на локтях и пристально посмотрел на Легенду, — ты на что это намекаешь, carskaya tvoja morda?

Чамберс грустно усмехнулся и отхлебнул из фляги. Фразу про царскую морду мы подцепили от Насти. Она из какого-то русского фильма, и Федорова его просто обожает.

— Я не намекаю, а говорю. Мы не вовремя нашли это золото.

— А поточнее?

— Поль, будем откровенны… Сейчас это лишнее золото.

— Итак, мистер Чамберс, вы что, толкаете меня на служебное преступление? — хмыкнул я.

— Не совсем так, Поль. Я предлагаю дружно включить мозги и хорошенько подумать.

— Подумать, говоришь… Ну что же, мистер Чамберс, давай подумаем и вспомним. А именно: «Все месторождения полезных ископаемых, обнаруженные во время проведения поисково-разведывательных рейдов, принадлежат Ордену. Материальные и нематериальные ценности и находки, чья стоимость превышает две тысячи экю, принадлежат Ордену», — по памяти цитирую я. — Это закон. И ты знаешь его не хуже меня. Если кто-то разнюхает, что мы скрыли часть информации, то нас просто расстреляют! Выведут на свежий воздух — и шлепнут. Даже в саванну не повезут. Расстреляют во дворе службы внутренней безопасности. И приговор не огласят. Потому что будет лень писать. Правда, перед этим введут коктейль Монтеггиа, чтобы облегчить совесть и освежить память.

— Дьявольщина, Нардин! Включи мозги! Никто не собирается ее красть. Просто все, что мы наблюдаем последнее время, мне здорово не нравится.

— И поэтому…

— И поэтому, — перебил меня Чамберс, — я предлагаю сделать закладку здесь. Оставить в ней самую важную информацию о наших находках. Карты, пробы грунта, схемы.

— И про золото ничего не скажем?

— Не знаю, — Джек привычным жестом сбил шляпу на затылок и хмыкнул. — Можем сказать про кварцевые жилы. Sapienti sat,[15] а эти кабинетные головастики пока разберутся, пройдет много времени. Но про ручей и особенно про старые русла, где Настя обнаружила самородки, нужно умолчать. Тем более что к югу, по ее словам, лежит коренное месторождение. И не единственное.

— Есть еще?

— Да. В водах Амазонки Настя нашла мелкие и сильно окатанные куски кварца. Где-то выше по течению есть золото. Вполне возможно, что в какой-нибудь реке, впадающей в Амазонку.

— И вы эту информацию сбросили Демидову?

— Именно так.

— И долго молчать будем? — поинтересовался я.

— Пока не выяснится, что происходит в Ордене. Если это борьба за власть, то я не хочу давать такой козырь неизвестно кому. Ты можешь с уверенностью сказать, кто придет к власти в Ордене, если произойдет переворот?

— Или уже произошел. Даже не знаю, что и сказать.

— Не надо ничего говорить, Поль. Как раз наоборот — надо помалкивать. В ближайшем будущем все прояснится, и тогда мы передадим эти записи начальству. Я полагаю, что ты не думаешь, будто я хочу украсть это месторождение у Ордена. Оно мне и даром не надо.

— Нет, про тебя я так не думаю. Не первый день знакомы. А после того как ты передал информацию Демидову — и подавно.

— И еще… Помнишь, что я тебе рассказывал про поисковую партию, которая пропала на западе?

— Погоди… Что-то помню. В самом начале нашего знакомства ты рассказывал про ученых, которые попали к бандитам. Ты еще помогал в их освобождении.

— У меня есть дневник их погибшего начальника и журнал геолога. Они погибли, а бумаги оказались у меня. Бандиты, которые их захватили, просто не разобрались, что к ним попало. Или не захотели разбираться. Тем более что выкуп за выживших рабочих я привез наличными. Пачки экю, лежащие на столе, — лучше, чем стопка засаленных бумаг. Думаю, они даже не поняли, что было в этих записях.

— И что там было? — спросил я.

— Там была информация о кимберлитовых трубках.

— Ничего себе, — я даже присвистнул от удивления, — значит, здесь и алмазы есть? Ничего себе! Лакомый кусочек!

— Да. Ученые, как выяснилось, работали в тех краях. А при возвращении попали в руки бандитов. Вот такие дела… А потом, когда я вернулся на базу, то увидел наглого француза, сидящего с Виктором в нашей столовой. Дальше началась заварушка с этим мастер-шлюзом, потом случилась находка Билла Тернера — и все завертелось, как детская карусель на Кони-Айленде. И вот что я предлагаю… — Джек сделал небольшую паузу. — Всю эту информацию мы оставим здесь. Сейчас опасное время, чтобы отдавать результаты в Орден. Для начала — выясним, что происходит. Увы, но у нас нет выбора.

— Скажи, а ты кому-нибудь доверяешь?

— В Ордене?

— Да.

— Как это ни смешно прозвучит — Виктору. Он, конечно, не похож на ангела, но если со мной что-то случится, то эти данные можешь передать ему. Виктор будет знать, как с ними поступить. Я ему доверяю.

— Несмотря на то, что он нас подставил с мастер-шлюзом?

— Это его работа, — Чамберс пожал плечами, — кто-то должен ее делать.

Несколько минут я думал. Курил, анализируя факты и события, происходящие вокруг нас. И чем дальше, тем больше соглашался с Чамберсом. Он прав. Я отбросил окурок и кивнул.

— Хорошо, Джек. Я принимаю условия. Если с тобой что-то случится, то информация будет передана Виктору.

— Или Демидову.

— Прости, не понял?

— Если что-то пойдет совсем не так, то эти записи отдашь Демидову. Считай это моим завещанием. Не сразу. Посмотришь, что у него получится.

— Ты меня удивляешь, Легенда…

— Может быть. Но когда ты поживешь с мое, то на многие вещи станешь смотреть иначе.

— Знаешь, мне не нравится твое настроение, Джек. Извини, но оно похоронное. Не рано собрался уходить?

— Кто знает, когда придет наше время, — отмахнулся Чамберс. — Хочется быть заранее готовым.

— У меня такие же шансы получить пулю, как и у тебя.

— Вернемся в лагерь, подумаем. Кроме тебя и меня, есть еще и Настя.

— Она в курсе этой идеи?

— Да. И полностью меня в этом поддерживает.

— Кстати, — без всякой задней мысли спросил я, — как думаешь, долго здесь пробудем?

— Без Елены соскучился? — усмехнулся Чамберс. — Не переживай, Поль, уже недолго. Послезавтра Настя заканчивает работу. После этого оставляем закладку и уходим обратно. Хватит. Уже месяц, как вышли из базового лагеря. Еще две недели — и парни начнут нас искать. Оно нам надо?

5 год по летоисчислению Нового мира.

Предгорье южного хребта.

В закладку, сделанную Чамберсом, легла толстая пачка бумаг. Результаты Настиных изысканий, карта и расчетные таблицы геологической разведки, журнал погибшего геолога с информацией о кимберлитовых трубках и все найденные нами самородки. Золотой песок, а точнее — шлих отправили обратно в ручей. Он осел на плотном песчаном дне и блестел как Млечный Путь в звездном небе Старого мира.

Все документы были упакованы в два контейнера. Первый — пластиковый, с резиновыми прокладками для герметичности. Второй — из нержавеющей стали. Закладку надежно спрятали. Даже если пещера будет случайно обнаружена, то, чтобы найти тайник, придется хорошо попотеть.

Параллельно с этим Настя и Джек делали дублирующие журналы и карты. Записи, далекие от реальной картины проделанной геологоразведки, будут переданы службам Ордена при нашем возвращении. Да, это должностное преступление. Да, мы совершаем подлог. Да, мы подводим Виктора, который надеется на нужные Ордену месторождения. Да, это так. Но Чамберс прав — сейчас не самое лучшее время, и информация о золоте Нового мира может только навредить.

Собрали вещи, посидели на дорожку и отправились в обратный путь. Настя предлагала сделать несколько фотографий нашего последнего лагеря, но Чамберс был категорически против этой затеи. Он прав. Незачем светить эти места. Даже на фотографиях. И так насвинячили с этими шурфами…

Возвращаться всегда легче. Дорога, которую легкой никак не назовешь, показалась короче. Так всегда бывает. Даже если ты нагружен вещами, как верблюд, и устал, как раб на галерах. Мы добрались до лодки, переночевали и начали спускаться вниз по реке. Через неделю вышли к лагерю с оставленным в нем Джерри Стаутом. Думаю, что это был единственный раз, когда мы с ним искренне обрадовались, увидев друг друга живыми и здоровыми. После того как восторги от встречи поутихли и мы рассмотрели нашего биолога внимательнее, радость тихо испарилась.

На первый взгляд он выглядел неплохо. И даже зеленый цвет лица был очень кстати. Прекрасно сочетался со свежей прибрежной зеленью… Если же отбросить глупые шутки, то все оказалось не так весело: Стаут подцепил какую-то местную гадость и последние три дня ходил с высокой температурой, тошнотой и сильной головной болью. Настя, растерянно хлопая глазами, что-то пошутила насчет критических дней, но нам было не до шуток. Для полного счастья нам только неясных заболеваний не хватало.

Чамберс устроил допрос, и выяснилось, что не все так ужасно. По крайней мере, источник заразы обнаружен. Это реакция на ядовитое прибрежное растение. Белый цветок, плавающий на поверхности воды. Он похож на кувшинку, но листья другие. Они не лежат на воде, а торчат из воды, как копья. И форма напоминает наконечники копий. Я такие видел у африканского племени масаи. И вот эти самые листья с внутренней стороны украшены маленькими колючками. Даже не колючками, а шипами, похожими на рыболовные крючки. Когда они впиваются в кожу, вытащить их довольно трудно. При этом от листьев отделяются очень легко. Достаточно тряхнуть лист, чтобы колючки облетели. Сами шипы, как рассказал Джерри, это еще и контейнер для семян. Шип похож на треугольник, с небольшой полостью в основании, где и хранится семечко. Ко всему этому, колючки выделяют вязкую желтую жидкость с резким и неприятным запахом. Если эта колючка поцарапала вам кожу, то… По словам Чамберса — «результат налицо». Первые два дня — высокая температура, головная боль, рвота и полная апатия. На третий день становится немного легче, и болезнь проходит без видимых последствий.

— Твою мать! — выругался Джек и хмуро покосился на Джерри. — Радуйся, сынок, что все закончилось благополучно. Почему ты не сообщил о болезни в базовый лагерь? И откуда знаешь про четырехдневный цикл, если болеешь, по твоим словам, всего три дня?

Когда он услышал ответ Стаута, то впал в ступор. Иначе это состояние не назовешь. Я тоже немного оторопел. Когда же вновь обрел дар речи, то на этого холеного блондина с дипломом Йельского университета я посмотрел другими глазами. Оказывается, после первого заражения Джерри еще два раза проверял на себе действие этого растения. Проверял и дотошно записывал все свои ощущения. По часам и минутам…

Чамберс пошел красными пятнами. Потом его физиономия приобрела сочный бордовый цвет. Джек начал орать и размахивать руками, как ветряная мельница крыльями. Минут тридцать не умолкал. Кричал, пока не вспомнил все известные матерные выражения. Даже придумал несколько новых, специально для этого случая. Пока Джек Чамберс отводил душу, Стаут хранил невозмутимое выражение лица и лишь иногда морщился, когда шеф углублялся в «музыку высоких сфер» из репертуара Саши Козина.

После выволочки Чамберс предпринял успокоительную прогулку по лагерю. С целью выявления дополнительных недостатков «одичавшего без людей биолога». Джерри ходил следом и невозмутимо давал пояснения. Его слегка покачивало от слабости, и спустя пять минут Джек отправил Стаута отдыхать.

Когда Чамберс осмотрел собранные материалы, то уважительно присвистнул. Даже про болезнь забыл. Это была очень приличная коллекция. Только места для этой коллекции у нас не было. Стаут, пользуясь случаем, выбрался из палатки и вернул некоторые претензии, высказанные ранее Чамберсом. Перепалка разгорелась с новой силой. Когда они помирились, Джерри, проклиная все на свете, пошел отбирать самое драгоценное для отправки в базовый лагерь.

Наконец наступила тишина. Мы с Настей вздохнули с облегчением. Джек еще несколько минут бродил по лагерю, а потом сел колдовать над рацией. В конце концов, хватит нашим парням отдыхать. Пора забирать нас отсюда.

Через полчаса Чамберс что-то довольно буркнул и поднял большой палец. На связь вышел базовый лагерь. Связь постоянно пропадала, но удалось договориться о нашей эксфильтрации через трое суток.

Пока ждали машину, пришлось собирать… ядовитые шипы. По наблюдениям Стаута, их с большим удовольствием поедают местные водоплавающие птицы. И даже слегка дуреют в процессе. Джерри хотел высказать какие-то версии, но Чамберс не слушал. Видимо, еще не простил нашего экспериментатора. Он обругал Стаута еще раз. Для порядка. Обругал, а потом приказал мне и Насте собрать образцы. В итоге мы плавали на лодке по заводи, собирая эти колючки. В толстых кожаных перчатках.

Через трое суток за нами пришла машина.

— Парни! — Карим вываливается из дверей грузовика и бежит нам навстречу. Вот тебе новость! Они что, джип разбили?

— Вот бродяга! — усмехаюсь я. Выглядит он отдохнувшим. Мне кажется, что даже слегка поправился.

Пока мы упаковывали лагерные пожитки и пили чай, Карим рассказывал новости. Как оказалось, их совсем немного. Пратт застрелил еще одну ящерицу и добыл мохнатую бестию. Родственницу той, которая порвала мне шкуру. Теперь на этом коврике спит Рино. Билли умудрился вывихнуть ногу. Хромает по лагерю с обвязанной лодыжкой, изображая бывалого походника и требовательного начальника. Рино растет и толстеет. В перерывах между этими занятиями охотится на местных грызунов и мелких птиц. В общем — тот самый случай, когда отсутствие новостей и является самой хорошей новостью. Потом мы грузили машину, таскали ящики, баулы и коллекцию Джерри Стаута.

— Делать ему нечего, этому Стауту, — начал бурчать Шайя, принимая от меня один из ящиков. — Сам собрал, сам бы и таскал.

— Куда ему таскать, — отмахнулся я и коротко обрисовал приключения нашего биолога. Карим даже присвистнул. Перевел взгляд на Стаута, копавшегося у палатки, и уважительно хмыкнул:

— Никогда бы не подумал…

— Я сам удивился.

— Кстати, о болезнях! — спохватился Шайя с жутко довольным видом. Он, как обычно, помолчал, поднял ящик и продолжил: — Наша медик рвалась сюда, как свежеиспеченный капрал в стриптиз-бар, но ее не пустил Билл Тернер. Мол, без крайней необходимости доктору нельзя покидать базовый лагерь. И теперь она помогает Никоненко, готовит еду и огрызается на малейшую реплику малыша Билли. Обещает ему трехведерную клизму с патефонными иголками. Ну и…

— Что опять? Карим! Не тяни кота за яйца…

— А что не так? — спросил Шайя и хитро прищурился. — Я подогреваю твое внимание. Мадам Куликова, чтобы ты знал, жутко интересовалась твоей личной жизнью. Что и как… когда и с кем… сколько раз…

— Карим!

— Умолкаю, — Шайя забросил груз в фургон и выставил вперед ладони, — а то ты нервный какой-то. Ты бы попил таблеточек, Медведь! Или настойку валерьянки. При этих симптомах — очень полезная штука. Точно тебе говорю! А то сдадим тебя на опыты… медикам…

— Представляю, что ты ей наговорил.

— Как ты мог такое подумать? — возмутился он. — Не дождешься. Я был тверд, как гранит, и изворотлив, как Фигаро. Прошлое должно хоронить своих мертвецов. Так что успокойся, ничего страшного я ей не рассказал. Так, по мелочам. Вспомнил пару веселых историй из нашей жизни. Нет, не тех, про которые ты подумал. Про войну и твоих баб не рассказывал. Ее больше интересовала твоя юность. Я честно рассказал, каким романтическим обормотом был Поль Нардин, пока не надел белое кепи легионера и не испортился.

— Я тебя когда-нибудь прибью… честное слово…

Карим только засмеялся. Точнее — заржал как конь и пошел помогать Чамберсу.

А следующим вечером мы подходили к нашему базовому лагерю. Грузовик, урча дизелем, выбрался на очередной пригорок — и мы увидели берег реки. Костер, серые полотнища палаток, машины и маленькие фигурки людей, которые махали нам руками.

Я выбрался из машины и увидел нашу медичку. Что-то она слишком довольная сегодня. Сомневаюсь, что из-за нашего возвращения.

— Поль!

— Здравствуй, Лена, — кивнул я и улыбнулся.

— Как ты? — Эту фразу мы сказали почти хором. Сказали и неловко замолчали. На несколько секунд. Думаю, это выглядело дико. Два молчащих идиота посреди орущей толпы коллег, обрадованных нашим возвращением. Пришлось отбросить неправильные мысли и перехватывать инициативу.

— Мадам, неужели вы соскучились? Вам не хватало наших споров?

— Что?! Даже не надейся! Как себя чувствуешь?

— Врешь, Лена! У тебя сейчас так горят щеки, что…

— Дурак! — Она прижала руки к своим щекам. — Тебе показалось. Это обычный загар.

— Я вижу. Тогда отчего глаза загорелись? Тоже солнце виновато?

На наше счастье, подошла Настя, и разговор пришлось прервать. Если честно, то я был только рад. Спорить с нашей докторшей не хотелось, а если буду смотреть на нее, то она опять покраснеет и будет злиться. Правда, глаза блестеть не перестанут. И это было здорово.

Если честно, мне не хватало наших разговоров. Пожалуй, это тот случай, когда интересный разговор значит больше, чем флирт. По крайней мере, он значит больше для меня. Я несколько раз ловил себя на мысли, что согласился бы на еще одну дырку в своей шкуре, чтобы вернуть те совместные «дежурства» на берегу Амазонки. Пусть даже с ненавистным бульоном.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Русское поселение.

Первыми, кто повстречался нам у русского поселка, были выздоравливающий Аверьянов и Демидов. Раненый тяжело опирался на толстую, приспособленную под трость палку. Они сидели на берегу и наблюдали, как их подручные грузят вещи в вельботы. Судя по количеству тюков, сложенных на берегу, Демидов все-таки решил покинуть поселок.

Старики заметили машины и поднялись навстречу.

— Привет, парни.

— И вам не болеть. Это что? Великое переселение народов? — спросил я и с удовольствием выбрался из машины.

— Вот именно, — кивнули старики, — великое, мать его так… Позавчера с нашим старостой разругались вдрызг — и вот, решили перебираться.

— Далеко?

— Нет, не очень. Около пятисот километров отсюда. На северо-запад. Там речушка есть. Тот самый приток, который впадает в Амазонку недалеко от вашей переправы.

— Понятно… И по какому поводу вышел спор с местной администрацией?

— Да ну его, — отмахнулся Демидов, — любой вертухай и то умнее будет. Я тебе говорил, что они под Орден готовы лечь? Говорил. Так и получилось. Неделю назад к нам в бухту катерок прибежал. Ну да, тот самый. Знаешь, о чем речь. Только команда, само собой, новая. Живая. В отличие от старой, нами упокоенной. Со старостой поговорили, тот и «поплыл». Не знаю, что ему наобещали, но мужик третий день подряд эдаким важняком по поселку ходит. Важняка давит. Тварина. Обещает райскую жизнь под крылом Ордена. Смотри, Нардин, как бы проблем не было. Я старосту предупредил, чтобы даже не заикался про тот случай, но мало ли…

— Сколько будет, — отмахнулся я, — все мои.

— Ну да, — встрял Аверьянов, — больше пули не присудят, дальше фронта не пошлют.

При чем здесь фронт, я не понял, но выяснять не стал. Подошли грузовики, и Демидов с Аверьяновым пошли «здоровкаться» с Джеком.

Пока они весело балагурили, мы, прислушиваясь к разговору, успели покурить.

— А еще ящера обнаружили. Как ты там его назвал? — Демидов толкнул в бок Аверьянова и засмеялся. — Лох-несским?

Было странно наблюдать, как веселятся эти в общем-то пожилые люди. Они словно помолодели. Несмотря на все трудности и проблемы.

— Ящера? — переспросил Джек.

— Именно. Размером с хорошего бегемота. Ласты по бокам, все дела. И шея длинная, как у жирафа. Хавальник такой, — Демидов развел руками, — впечатляющий. Зубы как у акулы. Мощный зверь.

— Где добыли?

— На фиг он нам сдался, чтобы добывать? Эдакая страхолюдина… Нашли. Севернее, в пяти километрах отсюда, есть бухта. Вот там его дохлая тушка и валяется. Ежели твой головастик, как его там? Джерри? Вот… Если у него интерес будет, то мои парни покажут. Знатная такая зверюга. Ладно, хватит лясы точить. Поехали к нам. Помоетесь с дороги. Скажу, люди вам баньку приготовят.

Мы уже пошли к машинам, когда старик окликнул меня по имени:

— Кстати, Поль, тебе тут весточку прислали. Письмо от Виктора.