О Главном. IT-роман Аджалов Владимир

Глава 29

Иерусалим, 18 марта 1229 года

– Государь император, прошу покорно меня извинить, но к тебе пришел и просит аудиенции некий мне незнакомый человек. – Начальник личной охраны императора Священной Римской империи Фридриха II склонился в глубоком поклоне.

Фридрих резко откинулся на спинку кресла.

– Как ты смеешь меня отвлекать в такой вечер? Разве может вообще кто-нибудь незваный придти сюда? Ты в своем уме или, может быть, тебе надоела твоя должность?

Император уже пятый час отмечал в кругу доверенных лиц подписание мирного договора с султаном Египетским и провозглашение самого себя королем Иерусалимским. Фридрих был заметно пьян. Он был пьян вовсе не от радости случившегося. Скорее напротив.

На его коронацию в храм Гроба Господня отказались придти патриарх Иерусалимский Герольд, а также все рыцари орденов тамплиеров и св. Иоанна. Даже рядовые прихожане, и те не пришли в этот день в храм.

Фридрих знал, почему это случилось. Мстительный Папа Григорий IX переслал акт об отлучении Фридриха от церкви всем поместным епископам с приказанием объявлять его ежедневно и еженощно во всех церквях. Местный патриарх Герольд настолько убоялся послания Папы Григория, что вообще запретил совершать богослужения в святых местах Иерусалима до тех пор, пока в городе находится отлученный от церкви император.

Фридрих был вынужден сам возложить на себя корону короля Иерусалимского в пустом храме, среди тех же приближенных, что сейчас восседали за этим столом. Не имея возможности помешать коронации, патриарх со всем своим клиром, дождавшись ее окончания, переоделся в мирское и на глазах изумленных прихожан вымыл с мылом полы храма. После он облачился в парадные одежды и обкурил храм ладаном по всем углам с молитвою об изгнании дьявола. При этом на стенах храма было вывешено объявление с запретом всему христианскому населению города праздновать мирный договор.

В результате вместо ожидаемого императором праздника в святом городе сегодня вечером наступила тишина. А он, великий победитель пятого крестового похода, только что вернувший Иерусалим христианам, вынужден отмечать свою победу вот так, тихо и скромно, за стенами святого города.

И еще. Сегодня император Фридрих II получил от Папы очередной подарок. Утром из Рима принесли известие, что Григорий IX освободил подданных Великой Римской империи от присяги ему, императору. И теперь уже Великая Императорская, а не символическая Иерусалимская корона была под угрозой. Так что у Фридриха были причины сегодня вечером быть несдержанным. И сейчас ему лучше было не перечить.

Свет вечерней зари, проникающий сквозь окна Эль-Наби-Дауд, замка гробницы царя Давида на горе Сион, освещал сидящего императора сзади, отчего его рыжие волосы и борода светились огненным светом, как грива льва. Фридрих II Гогенштауфен был очень похож на своего деда, Фридриха I Барбароссу, основателя императорской династии Штауфенов. Похож он был не только цветом бороды, но и несдержанностью во гневе.

Голос начальника охраны задрожал:

– Прости великодушно, государь. Все тобою прописанные меры предосторожности были приняты с нашей стороны. И присланная султаном Египетским Аль-Камилем для твоей охраны сотня мамлюков, его личных гвардейцев, тоже стоит на месте. Вот потому и осмелился твой недостойный слуга отвлечь тебя.

Он, этот человек, прошел сквозь оба кольца охраны, магометанское и наше, без проблем. Никто не может объяснить, как. Лицо у него странное. Бледное, очень бледное, и гладко-гладко выбритое. Одет он просто, во всем черном, в таком балахоне, как монах-капуцин. И еще. У него твое кольцо, государь.

– Мое кольцо? – Император на несколько секунд задумался, затем потемнел лицом и, нетвердо поднимаясь, хмуро произнес: – Где он? Ну, да… Значит, так. Скажи Али, чтобы принес мне маленькую красную шкатулку. Потом сам не спеша спускайся и лично приведи этого человека сюда, вон к тому дальнему окну. Там я с ним переговорю. Ты при этом станешь так, чтобы все видеть, но ничего не слышать. Потом отведешь его обратно до выхода за кольцо твоих людей. Исполняй.

В ожидании гостя, Фридрих стоял у распахнутого окна и смотрел на красно-черное закатное небо. Вот в такой же вечер полтора года назад он стоял у окна своего замка в родной Германии. Тогда он тоже был нетрезв и зол на весь мир. Недавно избранный, ужасно амбициозный и нетерпеливый глава католической церкви Григорий IX не принял объяснений его, императора, по поводу очередной задержки пятого крестового похода на святую землю. Вместо того, чтобы вникнуть и понять объективные причины задержки, Папа отлучил Фридриха от церкви и публично объявил его врагом веры Христовой.

В тот тяжелый вечер этот же самый гость тоже пришел без приглашения. Фридрих принял его. Странное черное одеяние было чем-то в тот вечер приятно императору. И вообще ему было тоскливо и хотелось как-то отвлечься.

Незваный гость без долгих предисловий предложил удивительную сделку. По утверждению незнакомца, он сделает так, что Фридрих пойдет в крестовый поход с полной гарантией успеха.

Человек в черном брал на себя многое. Он гарантировал, что египетский султан Аль-Камиль подпишет с Фридрихом мир на десять лет. По условиям этого мирного договора, султан добровольно и без боя отдаст христианам Иерусалим, Вифлеем и Назарет.

За мусульманами должна будет остаться только та часть святого города, где находится Куббат-Аль-Сахра (Купол Скалы). Это великолепная мечеть на храмовой горе над скалой, на которой Авраам приносил жертву, а Мохаммед отсюда возносился на небо. При этом Фридрих должен будет на эти годы не просто прекратить недружественные действия к Аль-Камилю, но и защищать его от всех возможных врагов, даже если они были бы христиане.

Фридриха такие условия мирного договора с грозным султаном вполне устраивали. Еще бы. Он, император Фридрих II, сделает то, что не смогли сделать Ричард Львиное Сердце, Фридрих Барабаросса и другие гиганты прошлого. Он вернется победителем, и новому Папе придется это признать.

Вопрос был в цене сделки. Нежданный гость попросил отдать ему кое-что из личных вещей отца Фридриха, а именно небольшую красную шкатулку. Естественно, не пустую, а с тем, что внутри ее.

Император с трудом, но вспомнил, что хранится в этой шкатулке. Фридрих держал ее в руках только один раз, в восемнадцать лет, когда стал королем германским не на бумаге, а на деле. Тогда ему пришлось повоевать, возвращая себе свое право. Спасибо тогдашнему Папе Иннокентию III, не дрогнул старик, поддержал молодого короля.

Разбирая вещи отца в отвоеванном фамильном замке, Фридрих наткнулся на эту самую шкатулку. Внутри ее был неровно отрубленный кусок старого железа на грубой цепочке. Некому было объяснить ему, что это такое. Фридриху ведь не довелось знать ни деда своего (Фридрих I Барбаросса утонул задолго до его рождения, будучи в очередном походе), ни отца. Будущему императору Фридриху II было всего три года, когда его отец ушел в мир иной, завещав малолетнему сыну германский трон, открывающий дорогу к трону Великой Римской империи.

И Фридрих тогда, в день получения известия об отлучении от церкви, решил принять предложение странного гостя. Он настолько хотел этой красивой победы, что отгонял от себя неприятные мысли о том, кто он, этот незваный гость, и откуда у него такие возможности.

Внезапное ощущение холода и тревоги вернуло императора в Иерусалим, в замок Эль-Наби-Дауд. Он не видел, но уже чувствовал всем телом, до трудно сдерживаемой дрожи чувствовал, что гость подошел и стал рядом, где-то сзади справа.

– Здравствуй, император.

– Здравствуй. Подойди.

Гость сделал два шага и оказался справа от Фридриха, так же устремив взгляд в окно, вдаль, в быстро темнеющее небо.

– Я исполнил свое обещание, император. Исполни свое.

– Исполню. Ларец сейчас принесут. Скажи мне, зачем тебе этот кусок железа?

– Я ведь тебя не спрашивал, зачем тебе эта корона.

– Это правда. Но моя просьба была хотя бы понятна, ведь речь шла об Иерусалимском королевстве.

Император не смотрел гостю в лицо, но почувствовал, как тот скривился в презрительной усмешке.

– Тебе, император, просто кажется, что Иерусалимское королевство – это что-то понятное и значимое. Только ты не знаешь сути вещей. Например, ты не знаешь, что такое сочетание слов скоро исчезнет, пропадет навсегда.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты – последний король Иерусалимского королевства. Его больше не будет. Никогда в истории Человечества такого королевства больше не будет.

Фридриху стало не по себе. Он задумался. Гость спокойно ждал продолжения беседы. Наконец Фридрих вернулся из своих мыслей и с не свойственной ему осторожностью в голосе спросил:

– Когда это произойдет?

Гость опять ухмыльнулся.

– Ты хочешь узнать, император, когда нарушится тобой подписанное перемирие на этой земле, или же ты хочешь узнать день своей смерти?

Император смог совладать с охватившим его внутренним холодом. Его голос стал глуше, но не задрожал:

– Я не хочу знать день своей смерти. Долго ли будет мир на святой земле?

– Пятнадцать лет.

– А потом?

– Потом вся эта земля будет принадлежать людям другой религии.

– Понятно. Надолго?

– На 666 лет.

– Нехорошее число. А потом?

– Ты хочешь слишком много знать, император. Излишнее знание приближает день ухода. Не спеши.

Разговор прервался. Постояв немного молча, император медленно поднял согнутую в локте левую руку. Слуга Али, крещеный мавр, поднес императору ларец. Император, не поворачиваясь, показал головой, кому следует его отдать. Гость спрятал ларец в бесконечных складках своего балахона, изобразил легкий поклон и удалился в сопровождении начальника охраны.

Стемнело. В зале зажгли свечи. Приближенные императора, не дождавшись его возвращения за стол, неспешно доедали и допивали, стараясь особо не шуметь. А Фридрих все стоял и стоял у распахнутого окна, безуспешно пытаясь выгнать из души вошедшее туда ощущение какой-то очень глубокой, огромной, вселенской тоски и тревоги.

Глава 30

Зальцбург

– Здравствуйте, уважаемые гости. Всем хватило мест? Очень хорошо. Тогда начинаем, – такими словами доктор Бирман открыл вторую за время существования поместья встречу с представителями средств массовой информации. Доктор Бирман выглядел непривычно официально. В отличие от своего обычного вольного стиля, сегодня он надел строгий костюм и повязал к белоснежной рубашке свой любимый черный галстук с разбросанными по полю светло-серыми изображениями интернетовского знака «@».

Просторная гостиная была, как и в прошлый раз, наполнена представителями ведущих телерадиокомпаний. Из лаборатории были принесены и расставлены в длинные ряды дополнительные стулья, на которые гостей оперативно рассаживали незнакомые корреспондентам обаятельные юноша и девушка. Поскольку все репортеры знали о проблемах со здоровьем Близнецов, новые помощники доктора вопросов ни у кого не вызвали. Не обратила на себя особого внимания и явно не относящаяся к репортерской братии немолодая пара, скромно сидевшая у дальней стены гостиной. Все внимание корреспондентов было пока сосредоточено на единственном знакомом человеке, тем более, что он явно и уверенно взял инициативу в свои руки.

– Так случилось, что именно мне доверено вести эту встречу, а также быть основным действующим лицом с нашей стороны, – продолжил доктор. – Я не умею выступать на пресс-конференциях и тем более не умею их вести. Однако некоторый опыт научных докладов у меня есть. Поэтому я буду делать то, что умею. То есть я постараюсь по возможности кратко и достоверно изложить состояние проблемы, в смысле рассказать вам о том, что у нас здесь происходит.

Для сообщения мне потребуется не более семи минут. При этом я прошу меня по ходу моего выступления не перебивать. А уже потом я с удовольствием отвечу на ваши вопросы. При этом прошу вас учесть, что мы, в смысле медицинский персонал, можем отвлечься на это мероприятие только на один час. Поэтому просьба вопросы потом задавать конкретно и по существу, хорошо?

Несколько удивленные таким началом корреспонденты начали было переглядываться, но никто не выразил заметного несогласия. Доктор Бирман выждал пару секунд, потом кивнул молодому человеку. Тот включил видеопроектор и присел у компьютера.

Доктор подошел к экрану, на котором появился первый строго оформленный слайд с обозначением даты, места и имени докладчика, и продолжил:

– Итак, мое сообщение состоит из двух частей. Первая часть – ход болезни. По-видимому, вы знаете, что практически одновременно наши Близнецы были отравлены. На следующем слайде представлена карта мира. Здесь отмечены точки, в которых произошло это преступление.

То, что вы скорее всего не знаете, это неудача, или, если быть точнее, ошибка одного из отравителей. Ошибка произошла именно здесь, в этом доме. Случайным образом один Близнец, а именно Бразилец, избежал отравления радиоактивным отравляющим веществом. Дружок, покажись, пожалуйста.

Бразилец появился из кухни, постоял несколько секунд под шквалом вспышек, краснея на глазах из-за такого внимания к своей персоне, потом посмотрел вопросительно на доктора. Тот кивнул, и Бразилец, слегка поклонившись, удалился с явным облегчением от завершения своей не самой приятной обязанности.

– Как можно догадаться, этот юноша избежал ошибки вовсе не потому, что он выпал из-под прицела. Целью неведомого преступного сообщества, несомненно, являлись все Близнецы, одновременно и без исключения. Но, как вам, наверное, известно, на момент совершения преступления у нас здесь, в поместье, было двое Близнецов. В силу стечения обстоятельств, отравитель ошибся и другой Близнец, известный вам как Медбрат, получил двойную дозу радиоактивного яда.

Соответственно, течение его болезни являлось все эти дни опережающим. По нему мы можем с достаточной достоверностью прогнозировать, что и когда будет происходить с остальными Близнецами.

Доктор продемонстрировал несколько слайдов, показывающих, как он выразился, динамику деградации основных жизненно важных функций организма Близнеца Медбрата.

– На последних слайдах первой части моего сообщения вы видите некоторые показатели состояния нашего пациента вчера вечером. Даже без медицинского образования, как мне кажется, очевидно, что пациент находился в предельно критическом состоянии.

Полученная пациентом порция радиоактивного яда без сомнения многократно превышает смертельную дозу. Как и следовало ожидать, первой не выдержала печень, не способная отфильтровать и обезвредить весь яд. Ну и вот последняя фотография этого пациента. Так он выглядел вчера в двадцать три часа пятьдесят пять минут.

Доктор замолчал. Напряженная пауза повисла в гостиной. Отщелкали фотоаппараты, снимавшие фото почти безжизненного лица неестественного желтого цвета. Наступила гнетущая тишина. Только продолжали тихо шелестеть видеокамеры, передающие происходящее в прямом эфире.

– Ну, а так выглядит этот же самый пациент сегодня, – доктор Бирман пытался говорить тем же строгим тоном, но его голос заметно подрагивал от распирающего доктора восторга. – Поднимись, голубчик, покажись публике, не стесняйся.

Симпатичный светловолосый юноша, ассистировавший доктору на компьютере, с чуть виноватой улыбкой поднялся с места и несколько раз легко поклонился в разные стороны. Гостиная ярко осветилась от непрерывных вспышек, руки корреспондентов взлетали вверх, требуя немедленного внимания доктора Бирмана.

– Спасибо, присаживайся. Дамы и господа, извините, но я отвечу на все ваши вопросы чуть позднее. Сначала давайте я попробую объяснить, что же произошло этой ночью. В этом и состоит вторая часть моего сообщения. Прошу тишины. Спасибо.

Перед тем как перейти к этой самой второй части, я должен сделать следующее заявление. Мне в ходе моего рассказа придется раскрывать некоторую чужую информацию, я бы сказал, информацию глубоко личную. Но просьба учесть, что владельцы этой информации предоставили мне такое право. Да они все, кстати, и присутствуют здесь.

В нескольких, на самом деле заранее тщательно обдуманных, предложениях доктор изложил истории старшего лаборанта и дочери нянечки. По мере его рассказа и разглядывания слайда со схемой так называемого двойного переноса, в гостиной опять становилось все шумнее. Затем доктор Бирман суховато доложил суть того, что произошло этой ночью в лаборатории. Когда в завершение выступления к нему подошла принимавшая гостей миловидная девушка, репортеры уже понимали, кто это, и разразились нескончаемыми аплодисментами.

Настало время для вопросов и ответов.

Не дожидаясь приглашения, один из корреспондентов, сухощавый маленький и какой-то весь взъерошенный человечек, выскочил прямо перед доктором, развернулся к залу и громко заговорил, почти закричал:

– У меня вопросы конкретно и по существу. Чему вы все тут аплодируете? Чему вы тут радуетесь? Ведь это же очередная незаконная эвтаназия. Под соусом спасения одного человека, здесь вчера убили другого.

В наступившей тишине человечек, выражением лица и движениями удивительно похожий на рассерженного страуса, развернулся к доктору и тем же пронзительным голосом, демонстративно взмахнув рукой, вопросил:

– И где, где ваши соучастники, в смысле родители этой несчастной? Получили от вас свои деньги и убежали? Отвечайте!

Доктор Бирман выглядел как ребенок, неожиданно и незаслуженно обиженный. Он залился краской и часто задышал. Было видно, что он тщетно пытается подобрать достойный и, главное, спокойный ответ.

Тут неожиданно и резко встал мужчина, сидящий рядом с нянечкой Ириной. Его богатырский рост и в целом мощная фигура не могли не привлечь всеобщего внимания. Мужчина поднял руку. В зале опять наступила тишина.

– Господин хороший, вы тут поосторожнее со своими грязными намеками. Наверное, вы невнимательно слушали уважаемого доктора. Он же ясно сказал, что все, кто имеет отношение к делу, находятся здесь. В этом самом зале. Так вот, я – отец этой девочки. Поэтому честно говорю, поосторожнее. А то я ведь обижусь. И могу не сдержаться, а взять да и ответить. А если я отвечу, то ведь просто и по-мужски. Надеюсь, я понятно выразился?

Взъерошенный человечек заметно съежился и тихо скользнул назад на свое место. Великан продолжил:

– Ну вот. На вопрос этого, выскочившего, я все же отвечу, но только отвечу не ему. Он, судя по всему, человек не очень умный и не очень добрый. Я отвечу всем вам, другим, кто тут собрался.

Вы, сразу видно, господа все образованные, можно сказать, ученые. А мы с женой люди простые. Мы потомственные крестьяне, скажу это не стесняясь. Мы от сохи, от земли. От коров и навоза.

В чем между нами с вами главная разница? Вы ведь головой все пытаетесь понять, слова умные подбираете. А мы сердцем понимаем.

И вот что я вам скажу. Мы ведь с матерью давно почувствовали, что душа нашей милой девочки не здесь, а на небесах. И, люди добрые, как же больно было все эти годы видеть ее полумертвое тело.

А тут вдруг оказалось, что можно такое благое дело совершить. Не на органы, то бишь на части, прости меня Господи, отдать тело нашей девочки. На что нас, между прочим, давно соблазняли, и за большие деньги. А вместо этого вдруг, волею Божью, появилась возможность жизнь вернуть хорошему человеку.

В общем, мы решили, что даем согласие на это дело. Безо всяких денег, избави Господи. Мы, знаете ли, люди верующие.

Да, пока не забыл и чтобы меньше вопросов к доктору было. Мы все-таки тоже кое-что соображаем, никого подставлять не хотим. Поэтому у адвоката, ну, в смысле нотариуса местного заявление оформили по всем правилам этой строгой страны. Так что с претензиями, если кто считает, что имеет право их предъявлять, это пожалуйте к нам.

Но на самом деле, когда я сюда шел, совсем о другом, об очень важном вам хотел рассказать.

Мы ведь с матерью не знали, что это сегодня ночью будет. Нас попросили задержаться, пожить здесь еще немного, ну, пока эта операция пройдет. И вот сегодня ночью приснилась мне наша красавица. Будто подошла она ко мне, наклонилась, поцеловала в щеку мою колючую и сказала: «Какие же вы у меня хорошие!»

Проснулся я, как будто меня в сердце что-то толкнуло. Луна почти полная в окно смотрит, в комнате светло. И в сердце тоже так светло и чисто. Как в детстве. Смотрю, и мать просыпается, глаза открывает. На меня смотрит, а сама тоже как младенец светлая такая, радостная. Оказалось, ей в этот же момент такое же видение было. Точь-в-точь. Я тогда еще на часы посмотрел. А потом оказалось, что именно в это время все и произошло.

И что бы нам там ни говорили теперь, а в сердце у нас будет спокойно и радостно.

– Дай я тоже скажу, – поднялась взволнованная нянечка Ирина. Рядом с мужем она выглядела совсем маленькой. Муж погладил ее по волосам и со спокойным достоинством сел. – Это я тоже сказать хочу не тому, кто тут выскакивал, а всем другим хочу сказать. Особенно меня поймут те, у кого дети есть.

Страшно сказать, у нас столько лет дочь была ни живая, ни мертвая. Это было такое горе, передать не могу, врагу не пожелаешь.

А теперь все так прекрасно изменилось. Вот я что теперь чувствую: у меня их как бы оказалось вдруг две, в смысле две доченьки.

Одна там, на небесах. Она оттуда нас видит и одобряет то, что мы с отцом сделали. Мы ведь это точно знаем, об этом отец уже сказал. А вот теперь еще эта девочка есть. Живая, красивая, умная. Она ведь тоже наша, кто бы что ни думал и ни говорил. Пусть немного чужая, но все равно наша. Такая тоже родная, я передать вам не могу.

Раньше казалось, что сердце мое так и умрет в печали. А теперь – люди, это же радость такая, что я даже не могу объяснить.

Нянечка не смогла удержать искренних слез, выхватила платочек, прижала к глазам и тихо присела. Муж обнял ее своей огромной рукой и стал что-то успокоительное говорить на ухо. Тут девушка подошла к нянечке, присела к ней с другой стороны, тоже обняла и прижалась всем телом, закрыв ее и свое лицо от вспышек.

Конференция забурлила. Доктор минут двадцать с трудом успевал реагировать на нескончаемый поток вопросов. Но как только его часы подали запрограммированный сигнал, он решительно и спокойно завершил встречу, вежливо раскланялся и удалился со всеми помощниками. Исабель тем временем незаметно вывела от репортеров и нянечку с мужем.

Корреспонденты многого не успели выяснить на столь короткой встрече. И, конечно, они не могли даже представить себе того, о чем сознательно умолчал доктор Бирман.

Фантастический двойной перенос был сделан Иисусом, но частично без его личного присутствия в лаборатории. Точнее, первый перенос, старшего лаборанта в девушку, был сделан им лично, а второй дистанционно.

Близнецы ведь умеют слышать Его указания на расстоянии. Фактически Бразилец выступил как некоторое промежуточное звено, отдавая Медбрату команды, которые сам слышал от Учителя. Как выразился потом Медбрат, в какой-то момент ему вообще показалось, что глазами Бразильца на него смотрит Иисус, который в это время на самом деле находился даже не в лаборатории, а в гостиной главного дома поместья. Почему это было сделано именно так – все как-то постеснялись спросить.

Из-за краткости и четкой организации пресс-конференции репортеры только после ее завершения стали задаваться вопросами, а почему не присутствовал Тот, кто все это сделал?

Но даже если бы они сообразили раньше, им все равно никто бы не открыл, что буквально за несколько минут до начала пресс-конференции три человека незаметно выехали из поместья, чтобы отправить одного из них на самолет в Иерусалим.

Глава 31

Лондон, январь 1965 г.

Сэр Уинстон Черчилль лежал на высоких подушках в своей бескрайней постели. За окном резко завыли сирены проезжающей группы автомобилей. Громкие сигналы быстро меняли высоту тона, неприятно давя на уши.

«Чудаки эти новые карьеристы. Столько сил тратят на то, чтобы получить себе на автомобили новые престижные игрушки – сирены, кричащие как обиженный осел, да неприятно мигающие фонарики.

Неужели они не понимают, что обычно так возят самые неприятные вести. Где-то пожар, или кого-то при смерти везут, или опасного преступника ловят. А теперь получается, что высокопоставленные чиновники с теми же знаками опасности по городу разъезжают. Как будто они все при смерти и их, бедняг, на реанимацию срочно везут».

Черчилль чуть повернул голову и посмотрел в окно, в Кенсингтон-парк.

«Да, старина, ворчишь ты в соответствии со своим возрастом. Ну, правда, и погода располагает к хандре».

На фоне вечернего серого неба плавно раскачивалась верхушка старого дуба, так и не облетевшего к зиме.

Налетевшая небольшая стая ворон появилась над дубом и моментально расселась на его черных, блестящих от недавнего дождя ветках. Черчиллю понравилось, что птицы не дрались за свои места, а расселись легко и мирно, как будто по заранее расписанному порядку.

«Хорошо, когда каждый заранее знает свое место. Расселись пернатые джентльмены организованно, прямо как министры у меня на заседании кабинета. И костюмы, кстати сказать, похожие. Вот что интересно, а этот ворон, что после всех сейчас вот подлетает – это просто самый отставший в пути или, если следовать той же логике, их вороний премьер?»

Когда одинокий большой ворон плавно подлетел к дубу, вся стая практически одновременно поднялась в воздух на пару секунд, пока тот не сел на вершину, и потом опять расселась по своим местам «Неплохо. Премьер прибыл. Похоже, сегодня на этом дубе проходит заседание вороньего правительства». Черчилль перевел взгляд с окна на завешенную многочисленными фотографиями стену над камином и продолжил свои неспешные раздумья.

«Да… Премьеры, президенты, министры… Много же я их видел в своей долгой жизни. Какие они разные и какие все же одинаковые. Все, ну почти все они без исключения – это нестандартные, прямо скажем, не совсем нормальные люди. Богато одаренные от рождения трудоголики с колоссальным желанием получить и реализовать как можно больше власти. Очень хорошо знаю эту породу людей. Сам такой.

И я точно знаю, что любое совместное движение этих людей обозначает ограничение власти каждого из них. А они этого терпеть не могут.

Ну, правда, для совместного спасения от общей угрозы, вроде фашизма, на короткое время они еще могут объединяться. Только на время. И то не все.

Вот поэтому я достоверно знаю то, чего мои умные хорошие ребята, эти новые двенадцать, знать не могут. На самом деле есть только одно, что для этих властных людей, правящих миром, дороже власти.

Это их собственная жизнь.

Не обязательно быть великим лидером, чтобы мечтать о бессмертии. Но никакая другая цель, кроме бессмертия или хотя бы существенного продления жизни, никогда не объединит великих мира сего.

Я бы с удовольствием рассказал ребятам о том, что я думаю о возможной Цели, о том, куда должно идти Человечество. Но, если я правильно понял, своих версий мне им излагать не следует. Они сами найдут ответ. Или не найдут.

Да… Неужели я больше не увижу этих прекрасных ребят? Даже если они выберутся из своих проблем, нужен ли я им еще? Практически все, что мог, я им дал. Да им и нужно-то было всего ничего – просто помочь подумать в правильном направлении. Жалко, что мне не удалось от них узнать, прав ли я в моей гипотезе о Цели.

Но они мне сказали многое. То, что в их время завалился «железный занавес», это очень, очень важно. Ведь если моя гипотеза о Цели правильная, то, пока можно было дурить целые народы, Господь ни за что не дал бы людям это самое знание. Опасно это, мне кажется, что опасней атомной бомбы, если попадет не в те руки. Так что, если двигаться туда, так только всем вместе, под жестким международным контролем.

А интересно было бы понять, что это за «междусеть» такая.

Между прочим, моя идея с организацией радиовещания на страны коммунистического блока была для нашего времени тоже весьма неплохой. Русская команда на Би-би-си сложилась моментально и была очень профессиональной. Несколько месяцев правдивая информация шла на Восток широким потоком. Мне как-то рассказали советскую шутку тех времен: «Есть обычай на Руси – слушать ночью Би-би-си». Отлично сказано. Но с этой идеей и Советы, и Китай разобрались быстро. Закрыли весь дальний эфир, то есть все самые ходовые радиочастоты, глушилками, да и все.

Итак, в то время, когда живут эти ребята, детство Человечества подошло к концу. Здорово. Тогда наверняка у них есть шанс не только нащупать Цель, что я сделал в свое время, но и убедиться, что это не просто гипотеза. И найти свой жизненный смысл, свое место в движении к этой Цели.

В углу спальной комнаты неожиданно послышалось какое-то движение. Черчилль недоуменно повернул голову. Там стоял какой-то маленький, совершенно не подходящий по стилю, окрашенный белой больничной краской стол, за которым на стульях такого же цвета тихо сидели два человека.

«Так. Мой настойчивый врач исполнил свое обещание подсадить круглосуточное наблюдение. Все боится прозевать момент моего ухода. Значит, совсем скоро».

– Эй вы, двое, подойдите сюда.

К кровати почтительно приблизились два молодых человека, лица которых вдруг показались Черчиллю знакомыми.

– Ну, вот это приятный сюрприз. Вас уже двое из двенадцати. Выползаете понемногу?

Медбрат и Бразилец переглянулись, и первый произнес:

– Мне удалось милостью Божьей спастись, сэр. Остальным пока чем дальше, тем хуже. Так что мы, наверное, ненадолго к вам.

– Я уж и не думал, что мы еще встретимся. Значит, мне есть что сказать. Говорю. Слушайте внимательно.

Я глубоко уверен, что любое знание, которое открывается людям, открывается с позволения Создателя. Вот понадобилось остановить мировые войны – и людям открылись тайна атомной энергии и космические технологии. Теперь никто не может безнаказанно пытаться подмять под себя весь мир.

Потом надо было сломать «железный занавес», да и вообще все пропагандистские машины. Они ведь были не только с той стороны. Вы говорите, что произошел революционный информационный прорыв. Каждый человек, если у него хватает желания, может найти правдивую информацию. Это прекрасно. Это должно было случиться, это знание Человечеству разрешено, и оно теперь у Человечества есть.

С другой стороны, если высшие силы считают, что какое-то знание нельзя открывать людям, например, тайну гравитации, так она и закрыта от нас. Со времени сэра Ньютона, как я понимаю, мы ни на дюйм не продвинулись в понимании этой великой силы, которая управляет космосом. Наверное, не созрели мы для этого знания.

Молодые люди, я уверен, что вам нужно просто посмотреть внимательнее, какие еще принципиально новые технологии недавно открылись людям. И тогда вы нащупаете Цель. Что принципиально нового, революционного Создатель в последние годы разрешил людям открыть, узнать, создать?

Молодые люди посмотрели друг на друга. Медбрат кивнул Бразильцу, и тот произнес:

– Из того, что вы не упомянули, наверное, это клонирование.

– А это что такое?

– Ну, если в двух словах, то создание новых живых организмов искусственным путем.

– И человека?

– Да, и человека.

Черчилль даже привстал на кровати.

– И вы…

– Извините, пожалуйста, сэр, нас срочно…

Ребята растаяли в воздухе.

Сэр Уинстон Черчилль перекрестился подрагивающей рукой, довольно улыбнулся и медленно прикрыл усталые глаза.

Глава 32

Зальцбург

Резкий звонок телефона разбудил доктора Бирмана, задремавшего за своим столом в лаборатории. Доктор ждал этого звонка, время для «сеанса связи» было оговорено заранее. Но сразу, при первых сигналах, доктор не проснулся. Дело в том, что это был не его телефон и, естественно, не его сигналы. Для конспирации, основы всего двухдневного проекта, телефонами для связи были выбраны вчера оформленные на Мусу и дону Исабель телефоны нового виртуального мобильного оператора.

– Здравствуйте, доктор, – голос Мусы звучал, как обычно, спокойно. – У нас пока все по программе. Я включил громкоговоритель. Вас слышат.

– Всем добрый вечер, – с облегчением произнес доктор. Он не ожидал приветствия от Стольского и Иисуса. Программа, разработанная предыдущей ночью, этого не предусматривала.

Тогда, по прибытии с Кипра, в аэропорту, наши пассажиры сами видели из автобуса, как фюзеляж самолета без всяких видимых причин вдруг разорвался, будто бумажный. Позднее, когда они добрались в тот вечер до Зальцбурга, в вечерних новостях уже сообщалось, что происшествие предварительно характеризуется как теракт. Показали и предполагаемого террориста, который сам себя выдал прямо у самолета и не оказал при аресте никакого сопротивления.

По сообщениям репортеров, террорист, похоже, потерял рассудок после принятия душа из фекалий или находится под воздействием какого-то очень сильного наркотика. В любом случае во вменяемое состояние привести его медикам пока не удается. При личном досмотре у него был обнаружен парашют, что, по мнению полиции, не оставляет других версий произошедшего, это была попытка совершить террористический акт.

В ту ночь, сразу после завершения работ в лаборатории, по настоянию Ильи собрался совет «самых близких». Были приглашены Муса, Исабель, доктор Бирман и Бразилец.

На совете было признано, что инцидент с самолетом – это, скорее всего, не просто попытка теракта, а неудавшееся покушение. И объект покушения был всем присутствующим понятен. Также стало ясно, что силы, стоящие за покушением на Близнецов и их Учителя, обладают большими возможностями и не остановятся ни перед чем.

Тем не менее уговорить Иисуса если не лететь, то хотя бы отложить поездку в Иерусалим, было невозможно. Без объяснения причин (может быть, потому, что и так все понимали важность этого визита) Он просто сказал, что поедет при любых обстоятельствах.

Не считая возможным перечить, Муса предложил схему следующего перелета построить так, чтобы попробовать риск для Учителя свести к минимуму.

Исходили из того, что на Кипре, судя по всему, его ждали в аэропорту. Зная, что Он на острове, его просто ждали.

Скорее всего и теперь будут пытаться поймать его следующий вылет. Но сейчас они не на маленьком острове, а в Центральной Европе. Так что ловить будут, предположительно, по приобретению билета. Соответственно, билет нужно покупать прямо перед вылетом. И нужно с толком выбрать аэропорт вылета. Не стоит вылетать из ближайших крупных городов. Европа велика. Трудно предположить, что террористов хватит на все возможные варианты.

В результате обсуждения решили: нужно выбрать точку вылета так, чтобы она была как можно ближе к Иерусалиму и при этом подальше от Зальцбурга. В итоге договорились, что вылет будет из самого близкого к Иерусалиму аэропорта стран шенгенского соглашения – из греческих Афин.

Однако из Австрии по суше до Греции никак нельзя добраться, минуя паспортный контроль в странах, еще не вступивших в полной мере в шенгенское соглашение. Чтобы «засветиться» как можно позднее, маршрут частично проложили по морю.

Сначала решили ехать автомобилем практически через всю Италию до Бриндизи, города-порта на самой «пятке» итальянского «сапога». Каждый вечер оттуда отправляется паром в Грецию, до города Игуменица. Утром паром прибывает в порт назначения, и далее останется опять сухопутная часть – уже до аэропорта Афин.

Муса созвонился со своими приятелями из Зальцбурга, извинился за ночной звонок и попросил их помочь, не объясняя особенно кому и зачем.