Молчание мертвых Новак Бренда
– Клэй вполне мог бы жениться. Видит бог, желающих выйти за него хватает. Но его, кажется, не интересуют отношения, которые затягиваются больше чем на одну ночь. Несколько месяцев назад я проводила опрос для той самой рубрики, и Клэй попал сразу в два списка: «Самый желанный холостяк» и «Наименее перспективный для брака».
Грейс понимала, почему Клэй никак не может решиться на прочную, ко многому обязывающую привязанность. Разве можно впустить кого-то в дом и одновременно сохранить тайну? А если бы жена в какой-то момент решила переехать на новое место? Да половина горожан разнесла бы ферму на кусочки в поисках останков Ли Баркера.
– А Молли всего лишь двадцать девять, – продолжала Мэдлин. – Ничего особенно необычного.
– Двадцать девять вполне подходящий возраст, чтобы выйти замуж, – сказала Грейс.
– Верно.
Разбирать собственную ситуацию – а разговор шел к этому – Грейс не хотела, а потому перескочила на другую тему:
– Ты не хочешь привести с собой Кирка?
– А это мысль, – отозвалась Мэдлин, никак не отреагировав на маневр сводной сестры. – Он только что звонил. Сказал, что хочет поговорить со мной о каком-то случае в таверне. – Она понизила голос. – Думаю, это как-то касается папы.
Грейс только что оттолкнулась от земли одной ногой и теперь замерла в гамаке.
– Каким образом?
– Не знаю. Кирк звонил с работы и объяснить ничего толком не успел – его куда-то позвали. Но звучит обещающе.
Только не это. Бедняжка Мэдлин.
– Мэдди, по-моему, тебе лучше отпустить прошлое. Нельзя все время думать только о… – Грейс хотела сказать «о преподобном», но, сделав над собой усилие, произнесла другое: – О папе.
Баркер сам велел приемным детям называть его папой и очень злился, когда они этого не делали, особенно в присутствии посторонних. После того как он исчез из их жизни, мать не стала ничего менять в установившейся практике – по той же самой причине, по которой им не позволялось убрать конторку в пристройке.
– Пока папа не встретил вашу маму, у него была только я, а у меня только он.
Мать Мэдлин покончила с собой за три года до того, как преподобный женился на Айрин. Размышляя о причинах, заставивших несчастную женщину решиться на этот трагический шаг, Грейс неизменно приходила к одному и тому же выводу: вероятно, бедняжка поняла, какую личину прячет за маской набожности и благочестия ее муж. Тем не менее никто и никогда не упоминал о ней, и даже сама Мэдлин вела себя так, словно Элизы Баркер и не существовало вовсе. Грейс подозревала, что Мэдлин не простила мать.
– Я знаю, как много он значил для тебя, но…
– Мне нужна определенность, понимаешь? Если он умер, я смирюсь и приму это. По крайней мере буду знать, что он уже не вернется. Как и моя родная мать. Это уже кое-что.
– А что думает Кирк? Считает, что папа умер?
– Конечно. Только, в отличие от большинства местных, не винит в его смерти Айрин.
– Вот и хорошо. – Грейс натянуто улыбнулась. – Мне бы не понравилось, если бы кто-то их твоих друзей внушал тебе такие мысли.
– Я еще и потому ищу ответы, что хочу доказать всему городу очевидное: Айрин так же невиновна, как я или ты. Город несправедлив к вам всем – к тебе, Молли, Клэю.
После исчезновения преподобного у Мэдлин не осталось никого, кроме Айрин и ее детей. Наверно, она могла бы переехать к родственникам, но отношения с ними так и не сложились. К тому же Мэдлин сразу встала на сторону приемной матери, и это моментально отделило ее от семьи Баркер.
Грейс приложила к щеке холодный стакан и закрыла глаза.
– Спасибо, Мэдди.
Ее сводная сестра промолчала, потом вздохнула.
– Мы будем через час, ладно?
– Мэдди? – Грейс отставила стакан и открыла глаза.
– Что?
– Где живет Кеннеди Арчер?
– В старом доме Баумгартера.
Старым домом Баумгартера называли восхитительный особняк в георгианском стиле, стоявший в двух милях южнее города. Дом считался одной из достопримечательностей Стилуотера, а Лейси Баумгартер была в свое время едва ли не самой популярной девушкой в школе, и именно у нее часто устраивались шикарные вечеринки.
Только вот Грейс на них никогда не приглашали.
– Красивый дом, – нарочито небрежно сказала она.
– Ты бы видела, что с ним сделала Рэйлин. Когда Баумгартеры уехали, дом купили Грины. Потом они развелись. Дом достался Энн, и она пыталась содержать его в одиночку, но получалось у нее плохо. В конце концов Энн продала особняк Кеннеди и Рэйлин, и те привели его в порядок.
– Замечательно. – Грейс облегченно вздохнула. По пути домой от пиццерии она вдруг подумала, что если у Кеннеди черный внедорожник, то и за рулем «эксплорера», проехавшего утром мимо ее окна, мог быть он. Но если Кеннеди живет в доме Баумгартера, то, что ему делать рано утром, в половине седьмого, на Эппл-Блоссом? Нет, скорее всего, это был не он.
– А ты почему спрашиваешь? – поинтересовалась Мэдлин.
– Подумала, что он, может быть, живет в городе.
– Нет. Ты ведь слышала, что он баллотируется в мэры?
– Видела афиши.
Афиши и впрямь попадались чуть ли не на каждом шагу. Соперницей Арчера выступала член муниципального совета Нибли, и у Грейс сложилось впечатление, что она ведет свою кампанию весьма агрессивно.
– Моя газета его поддерживает. А ты будешь голосовать?
Грейс оттолкнулась от земли, и гамак снова закачался.
– Я с удовольствием поддержу тебя и твою газету, но за Кеннеди голосовать не стану, даже если буду в городе во время выборов.
– Он тебе не нравится?
– Нет, не нравится, – ни секунды не колеблясь, ответила Грейс.
– Правда? А почему? Он милый. И мне так жаль его.
– Кеннеди Арчер представляет самую влиятельную семью в городе, он симпатичен, здоров и богат. За что же его жалеть? – сухо спросила Грейс.
– Знаешь, он тяжело переживал смерть Рэйлин. Никогда не видела, чтобы мужчина так плакал на похоронах.
Грейс вспомнила, что мать упоминала о дорожной аварии, стоившей Рэйлин жизни.
– Да, печальная история, – согласилась она.
– Они были вместе еще со школы.
Грейс сама училась с ними в старших классах и ничего не забыла.
– Рэйлин была очень добрым человеком. Он ее не заслуживал.
Пару секунд Мэдлин ошеломленно молчала – наверно, не ожидала от Грейс такой реакции.
– У тебя против него что-то личное? – спросила она после паузы.
Кроме того, что он, в отличие от большинства своих приятелей, счел ее недостойной своего внимания? Грейс так и не решила, что хуже: когда тобой пользуются или когда тебя не замечают. Странно, но в школе высокомерное презрение Кеннеди уязвляло больнее, чем жестокость Джо или Пита. Лично он никакого активного участия в ее травле не принимал. Но Грейс всегда знала, что, если бы Арчер продемонстрировал симпатию к ней, остальные последовали бы его примеру. Он был общепризнанным лидером, он ни на кого не оглядывался и имел собственное мнение по всем вопросам. Она восхищалась им и почти не скрывала этого. Однако ж именно Рэйлин, у которой, казалось бы, были основания ненавидеть Грейс, всегда относилась к ней по-доброму. А Кеннеди, единственный из парней, кто мог бы изменить все, вел себя так, словно не замечал ее существования.
– Нет, ничего особенного. Жду тебя. Приезжай.
– Как поработал? Много лужаек подстриг? – спросил сына Кеннеди, отъезжая от родительского дома. Он не собирался оставаться на обед, но отец попросил задержаться, а мать к их приезду уже накрыла на стол. Отказать отцу Кеннеди не мог, так что обедать сели все вместе. Потом поговорили о политике, и, когда он, забрав собранный Камиллой пакет с вкусностями и усадив в машину мальчишек, сел за руль «эксплорера», часы показывали уже восемь вечера.
– Он сегодня провинился и сидел в углу, – ответил за брата Хит.
Возраст уже позволял ему занимать пассажирское место, но Кеннеди, руководствуясь соображениями безопасности, отправил сына назад. Рэйлин, ехавшая в свой последний день в парикмахерскую, вывернула к разделительной полосе, чтобы избежать столкновения с появившимся внезапно перед ней автомобилем, и в этот момент в нее врезался мчавшийся навстречу грузовик. Шансов выжить при таком столкновении у нее не было, но, выезжая с детьми, Кеннеди старался исключить любой риск.
– Заткнись, Хит, – сказал Тедди. – Вовсе не обязательно рассказывать папе все.
Кеннеди посмотрел в зеркало на младшего сына и, хотя уже темнело, увидел, что Тедди недовольно нахмурился.
– Что случилось?
– Ничего.
– Что ты натворил? – не отставал Кеннеди.
Хит показал пальцем в окно – они как раз проезжали мимо дома Ивонны.
– Он зашел в этот дом.
Судя по тому, что бимер уже не стоял перед крыльцом, где Кеннеди видел его утром, Грейс переставила машину в пристроенный гараж. Место БМВ занял грузовик Кирка Вантассела, так что Грейс, судя по освещенным окнам, принимала свою сводную сестру. Мэдлин уже довольно давно встречалась с Кирком.
– А бабушка почему огорчилась?
– Ему не разрешается приходить на Мейн-стрит. Здесь слишком много машин.
– Я прошел по переулку и через задние ворота, – возразил Тедди.
– Это не важно, тупица, – ответил Хит. – Ивонна умерла, и там живет теперь кто-то еще.
– Эй, – попытался вмешаться Кеннеди, но было уже поздно.
– Сам тупица! Я и без тебя знаю, что там кто-то живет. Я с ней разговаривал. Она дала мне лишний доллар за прополку и разрешила подстричь лужайку. Но не сейчас, а через несколько дней, когда трава подрастет.
– Надо слушать бабушку, – сказал Хит. – Ему нельзя больше туда ходить, правда, пап?
Кеннеди свернул налево у дорожного указателя. Еще квартал, и дом Ивонны исчез из зеркала заднего вида. Он знал, что Грейс не питает к нему симпатий, и это уже само по себе могло быть достаточным основанием для запрета. С другой стороны, он слишком хорошо помнил, как все сторонились ее в школе, и не собирался продолжать в том же духе.
– Тедди работал у Ивонны. Не понимаю, почему он не может работать в этом доме теперь.
Тедди повернулся к старшему брату и скорчил физиономию:
– Понял?
– Бабушке это не понравится, – покачал головой Хит.
– Ну и что? Грейс угостит меня сегодня печеньем, – сообщил Тедди, – но я тебе не принесу.
Хит в ответ показал ему язык.
– Ты бы все равно не принес.
– А вот и принес бы.
Наверно, принес бы, подумал Кеннеди. Тедди отличался не только упрямством, но и щедростью.
– Я поговорю с бабушкой. Скажу, что разрешаю тебе помогать иногда Грейс.
– Вот бабушка разозлится, – сказал Хит. – Ей Грейс не нравится.
– Бабушка ее даже не знает, – возразил Тедди.
– Знает. Я слышал, как она говорила по телефону, что Грейс – шлюха, а ее мать убила какого-то преподобного.
Иногда мать раздражала его своими словами и поступками, и сейчас это раздражение хлынуло через край.
– Грейс Монтгомери была первой в своей группе в Джорджтаунском университете, а учиться там очень непросто. И помощник окружного прокурора из нее вышел отличный. В газете про нее была статья, так там писали, что она не проиграла ни одного дела.
– А что это значит? – спросил Хит.
– Это значит, что ее следует уважать, понятно? И твоя бабушка не должна говорить, что кто-то убил преподобного, потому что она этого не знает.
– Этого только дураки не знают.
Кеннеди повернулся и в упор посмотрел на старшего сына. Хит тут же отвел глаза и робко добавил:
– Так бабушка говорит.
Кеннеди потер проступившую на подбородке щетину.
– Иногда бабушка говорит слишком много, – проворчал он, хотя и знал, что большинство горожан придерживаются того же, что и Камилла, мнения. Ему и самому иногда казалось… – Преподобный Баркер исчез много лет назад. Что с ним случилось – никто не знает.
– Так что, папа, я могу пойти завтра к Грейс? – спросил Тедди.
Кеннеди вспомнил вдруг, с каким презрением смотрела на него Грейс на парковке возле пиццерии.
– Ей известно, что ты мой сын?
– Не знаю.
– Она говорила что-нибудь обо мне?
– Нет.
– Ладно, можешь постричь газон, но в дом не заходи.
– Почему?
– Потому что таково правило. Либо подчиняйся ему, либо вообще никуда не ходи.
– А как же мое печенье?
– Она может дать его тебе у двери, ясно?
Секунду Тедди молчал, потом покорно вздохнул:
– Ясно. Я оставил ей записку. Вот увидите, печенье будет готово уже завтра.
– А мне одно принесешь? – спросил Кеннеди.
– Пап, в печенье много углеводов, – ответил Тедди.
Кеннеди усмехнулся:
– Ты хоть знаешь, что такое углеводы?
– Нет, но так бабушка говорит. Она печенье терпеть не может.
– Только потому, что следит за своим весом.
– Самое лучшее печенье пекла мама, – сказал Хит.
В голосе сына прозвучала такая грусть, что на душе мгновенно потяжелело. Хит и Тедди ужасно скучали по матери. Кеннеди тоже. Ему так не хватало ее смеха, ее присутствия дома, ее поддержки. Раньше ему не приходилось ежедневно иметь дело с матерью.
– Я вам обоим принесу по печеньицу, – негромко пообещал Тедди.
Кеннеди снова вспомнилось лицо Грейс на парковке.
– Только не говори, что одно предназначено для меня, – невесело усмехнулся он.
Глава 4
– Ну же, расскажи ей. – Мэдлин подтолкнула Кирка Вантассела локтем в бок.
Все трое сидели за кофейным столиком в гостиной, куда перешли после наспех приготовленного Грейс обеда – цыпленка и пасты с зеленым салатом и булочек на опаре. Кирк принес несколько плакатов в поддержку Нибли, и Мэдлин немного пошумела, обозвав их предателями за то, что ни одна, ни другой не поддержали продвигаемого ее газетой кандидата. Кирк признался, что в политике разбирается слабо и всего лишь пытается помочь отцу попасть на встречу с Викки, оставшейся без мужа почти пять лет назад. Слушая его рассуждения, Грейс невольно рассмеялась. Но теперь Мэдлин меняла тему, и она уже чувствовала, как бежит по венам холодок беспокойства. Судя по более раннему, телефонному разговору, ее сводная сестра собиралась перейти к вопросу, обсуждать который у Грейс не было ни малейшего желания.
– Что рассказать? – спросил Кирк, устраиваясь поудобнее на обтянутом оливковым плюшем диване.
Незаконный ребенок, он рос у бабушки в небольшом кирпичном домике по соседству с библиотекой на Первой улице, пока повзрослевший отец не смог забрать его к себе. В школьные годы восемь лет большая разница, так что, живя в Стилуотере, Грейс практически не общалась с ним. Но Кирк всегда ей нравился – сильный, молчаливый, постоянный в привязанностях и чувствах. И вдобавок довольно симпатичный – с кривоватым носом (результат увлечения футболом), светло-русыми волосами и глубокими карими глазами. А еще у него были замечательные руки. Большие, настоящие мужские руки с заусеницами, трещинками и мозолями (Кирк работал кровельщиком), они так отличались от рук Джорджа – с узкими ладонями, длинными, тонкими пальцами и тщательно обработанными ногтями.
– Расскажи, что ты слышал в таверне прошлым вечером. Я не для того тебя притащила, чтобы ты уплел две тарелки пасты и уснул. – Мэдлин собрала свои длинные, темные с рыжинкой волосы, затянула и убрала за плечо.
Грейс взяла со столика бокал с вином, поднялась и, пройдя через комнату, остановилась у окна. Хотя прошло уже восемнадцать лет, ей иногда казалось, что едва ли не в каждом разговоре с людьми, так или иначе связанными со Стилуотером, речь неизменно, в том или ином контексте, заходит о преподобном.
– Ну, я встретился там с Мэттом Хоутоном, – начал Кирк.
Грейс поднесла к губам бокал.
– Мэтт? Что-то я такого не помню.
– Старший сын Джона Хоутона. Высокий, худощавый. Ему сейчас около двадцати трех. Работает в автомастерской у Джеда Фаулера.
При упоминании Джеда Фаулера спина и плечи словно застыли.
– И что сказал Мэтт?
Положив локти на колени, Кирк подался вперед.
– Мы там просто оттягивались, пили пиво, гоняли шары. Мэтт спросил, как дела у Мэдлин, то да се, кто-то помянул, что ты в городе, а уже потом он завел речь о твоем отчиме.
– И?… – Внутри у Грейс все сжалось.
– Мэтт подозревает, что к случившемуся тогда мог иметь отношение Джед Фаулер, – вставила Мэдлин, не дождавшись, пока Кирк перейдет к сути дела.
Грейс в общем-то не удивилась. Мэтт был не первым, кто предполагал, что немногословный слесарь причастен к исчезновению преподобного. Но, судя по тому, как возбужденно прозвучал голос Мэдлин, тут было что-то еще.
– Он объяснил, почему так считает?
– Ты ведь знаешь Лорну Мартин? Ту, что живет за мастерской Джеда? Так вот она говорит, что в ночь, когда исчез наш отец, слышала около полуночи грузовик Джеда. Помнишь?
Грейс кивнула.
– Потом в мастерской зажегся свет и горел до трех ночи. Лорна утверждает, что другого случая, когда бы Джед задерживался в мастерской так долго, она не припоминает.
– И она рассказала об этом в полиции, – добавила Грейс.
Мэдлин повернулась к Кирку:
– А теперь говори, что сказал тебе Мэтт.
– Мэтт клянется, что у Джеда есть ящик, который он всегда держит на замке.
В животе у Грейс как будто что-то заворочалось. В ее жизни хватало запертых ящиков. По собственному опыту она знала – ничего хорошего в них нет.
– Ну и что? – Грейс повернулась к ним. – Может быть, у него там что-то ценное.
Брови у Кирка прыгнули вверх – наверно, он ожидал от нее иной реакции на новость.
– Может, есть, может, нет, но Мэтт считает, что ведет он себя странно. Пару дней назад Мэтт работал в офисе и случайно обнаружил, что ящик не заперт, и, поддавшись любопытству, заглянул. И в этот самый момент вошел Джед. Мэтт говорит, Джед так разозлился, что едва его не уволил.
– Никогда не видела, чтобы Джед злился. – Грейс покачала головой. – Я вообще не помню, чтобы он когда-либо проявлял какие-то эмоции.
– Вот именно, – с хитрой улыбкой согласился Кирк. – Значит, в ящике есть что-то такое, что никто не должен видеть.
Джед давно был опасной переменной в сложном уравнении.
– И что же, например? – спросила Грейс.
– Может быть, какая-то улика, – предположила Мэдлин.
– Если он виновен в убийстве нашего… отца, то зачем ему хранить что-то изобличающее? – Грейс взяла на вооружение сухой, бесстрастный голос прокурора, но по меньшей мере одну правдоподобную причину такого поведения Джеда она могла назвать уже сейчас: если он преступник. И именно к такому выводу пришла Мэдлин.
– Наверняка никто не знает, но случается всякое. По крайней мере в телесериалах нечто подобное бывает нередко. – Она допила бокал. – Да что там, ты, наверно, и сама сталкивалась с преступниками, хранившими у себя такого рода трофеи, разве нет?
– Только с одним, – неохотно согласилась Грейс – вспоминать о том случае не хотелось. Помолчав немного, она посмотрела на Мэдлин. – Я думала, ты уже решила, что это был Майк Метцер?
За неделю до исчезновения преподобный застал девятнадцатилетнего Майка в церковном туалете, где тот курил марихуану, и сдал его властям. Майку это сильно не понравилось, и он даже успел отпустить по адресу преподобного несколько угроз, а впоследствии открыто радовался, когда тот исчез. Но его мать поклялась, что в ночь, когда Баркера видели в последний раз, сын спал дома, а косвенные улики были недостаточно убедительны, чтобы полиция смогла предъявить ему обвинение. Сейчас Майк отбывал срок за изготовление метамфетамина у себя в подвале, но это не мешало Мэдлин на протяжении многих лет утверждать, что в исчезновении ее отца виноват именно он.
Большие карие глаза Мэдлин разделила задумчивая складка.
– Знаешь, я даже мысли не допускала, что это может быть Джед. Он всегда мне нравился. С другой стороны, нельзя отрицать, что Джед и впрямь немного… не такой, как все.
Грейс согласно кивнула:
– Да, куда легче поверить, что это Майк совершил нечто ужасное.
– Вот именно. Но, возможно, я просто не хотела рассматривать все варианты. По крайней мере мы знаем, что в ту ночь Джед работал на ферме. Ремонтировал трактор.
– Он был в амбаре. Это вовсе не означает, что он виновен в убийстве. Майк жил всего лишь в миле от фермы. Даже пешком рукой подать.
Мэдлин, поднявшись, налила Кирку и себе еще вина. Высокая, под шесть футов, изящная, роскошная. Ее можно было бы назвать изысканно красивой, если бы не легкая россыпь золотистых веснушек.
– У Джеда было больше возможностей. Кирк чуть-чуть подался вперед:
– Мне картина представляется такой. Преподобный возвращается из церкви, видит свет в сарае, идет посмотреть, как дела с ремонтом трактора. Они с Джедом ссорятся, схватываются и…
– Ссорятся из-за чего? – перебила его Грейс. – У Майка по крайней мере был какой-то мотив. Но Джед-то ничего против… папы не имел. – Слово «папа» далось с трудом. В какой-то момент она даже испугалась, что не сможет его произнести.
– Может, они не сошлись в чем-то, – пожал плечами Кирк.
– Все дело в том, что папа в тот вечер домой так и не пришел, – сказала Грейс, сжимая ножку бокала и делая усилие, чтобы выжать из себя самую обычную, сотни раз повторенную фразу. – Если бы он приехал, я бы слышала.
– Может, ты просто не обратила внимания, – предположил Кирк.
– Нет. – Грейс решительно покачала головой. – Мы его ждали, потому что он каждый вечер проверял, как каждый выполнил свое задание. Так ведь, Мэдлин?
– Так, – кивнула Мэдлин.
Грейс постаралась незаметно перевести дыхание. Она всегда следила за отчимом внимательнее, чем другие.
– В ту ночь, третьего августа, он домой не вернулся, – тихо, едва ли не шепотом, сказала она.
– А что еще ты помнишь? – спросил Кирк.
Что еще? Память сохранила больше, чем хотелось бы. Она помнила, какой липкой оказалась кровь, как трудно было стереть ее с рук. С каким скрежетом прорубалась через песок и глину лопата. Помнила запах дождя и мокрых листьев. Помнила, как сидела, дрожа, в ванне с горячей водой, как стучали зубы и как мать мыла ее, словно ребенка. И еще она помнила розоватый цвет воды в ванне.
Сколько раз она пыталась стереть эти воспоминания.
– Ничего особенного. Та ночь ничем не отличалась от других.
– Если не считать того, что Джед так и не пришел получить деньги за работу, – напомнила Мэдлин. – Разве это не странно?
Конечно, странно. Почему он не пришел? Что видел в ту ночь? Грейс не знала ответа. Иногда она убеждала себя, что Джед ничего не видел, что, починив трактор, он сразу же отправился домой, как и заявил позже полиции. Но порой ей начинало казаться, что ему известно намного больше, чем он говорит.
– Может быть, он увидел, что папа еще не вернулся, и решил не беспокоить нас.
– Или был занят чем-то другим. Например, прятал тело и заметал следы, – вставил Кирк.
Грейс покачала головой:
– Джед не из таких. У него не было мотива. С какой стати ему желать зла самому популярному духовному лидеру?
– Джед не считал его духовным лидером, – возразил Кирк. – И в церковь перестал ходить еще за несколько месяцев до исчезновения преподобного. Неужели не помнишь? Однажды он встал прямо во время проповеди, вышел и уже не вернулся.
– Джед не единственный, кто перестал ходить в церковь.
– Но единственный, кто сделал это так демонстративно, посреди проповеди, которую читал твой отец.
– Может, ему не нравилось, как папа это делает. – Грейс и самой это не нравилось – то, что слетало с губ преподобного, зачастую плохо соотносилось с тем, что было у него в сердце.
– Я иногда заходила в мастерскую Джеда вместе с папой, – сказала Мэдлин.
– И что? – Грейс уже знала ответ, а потому позволила себе глоток вина.
– Я чувствовала какое-то напряжение… недоброжелательность. Помню, однажды папа пригласил его вернуться в церковь, но Джед ответил, что он уже услышал все и даже больше, что может сказать такой человек. – Мэдлин задумчиво провела пальцем по ободку бокала. – Вам не кажется, что здесь просматривается некоторая враждебность, а?
– Но полиция так и не смогла найти доказательств того, что Джед сделал что-то противоправное. – Грейс наконец повернулась лицом к гостям.
– Да они особенно и не искали. Допрашивали только для того, чтобы он указал на маму, – сказала Мэдлин.
– И теперь ты его считаешь виновным в убийстве? – Она слишком поздно спохватилась, что сделала ударение не на том слове, но никто, похоже, ничего не заметил.
– Папа не мог просто взять и, как говорится, уехать на закат. Он не оставил бы меня в неведении. Не бросил бы маму, тебя, Клэя, Молли, ферму, паству. Тем более после того, что сделала моя настоящая мать, – тихонько добавила Мэдлин. – Она выбрала легкий путь, и папа ненавидел ее за это.
Читать бесплатно другие книги:
