Зеркало для России: о чем молчит власть Кирпичев Вадим

Иван Васильевич меняет ход истории

1552 год. Бравые молодцы царя Ивана Грозного штурмом берут Казань. Освобождены томящиеся в рабстве десятки тысяч людей. Русь торжествует. Свершилось возмездие за многовековое иго. Взята Казань – и словно пробка вылетела из бутылки! Перебродившая под ордынским гнетом Русь хлынула по Волге до каспийских берегов, выплеснулась в Сибирь. Покорением Казани поставлена точка в долгих спорах с Ордой.

На самом же деле это точка бифуркации, момент перерождения, ключевое событие русской истории. После взятия Казани Русь окончательно расстается с образом патриархального европейского королевства и вступает на путь империи, выбирает судьбу полиэтнического многоконфессионального государства с авторитарной властью. Русь Ивана Грозного, протянувшаяся от Новгорода до устья Волги, есть протоимперия. Недаром на стены Астраханского кремля пошли кирпичи из ставки Батыя.

Оценим темпы. В 1552 году присоединено Казанское ханство, в 1556 году добавилось ханство Астраханское, с 1581 года начинается завоевание Сибирского ханства (Ермак). За каких-то тридцать лет Московское княжество размахнуло свои крыла на два континента!

Прощай, Европа! Русь начинает искать свои, посконные формы организации власти и государства.

Наша задача – определить морфологию российских государств, вот уже почти полтысячи лет заправляющих на евразийских просторах. Найти то общее, что повторяется из века в век, выяснить, в каких формах живут, растут и умирают государственные образования на нашей территории.

И здесь никак не обойти царствование Ивана Грозного.

Точка невозвращения

Бывая на Красной площади, я теперь по-другому смотрю на пряничные купола Покровского собора, известного как храм Василия Блаженного. Храм этот есть придорожный камень, стоящий на развилке истории, ибо построен он в память похода на Казань. С этой развилки Русь и свернула на путь России. После взятия Казани и Астрахани Русь становится православно-исламским государством, в котором значительная часть населения не умеет толком по-русски и разговаривать. Поворот к национальному европейскому государству остается за спиной. Русь сделала свой выбор, и не в его пользу.

Исторический процесс имеет так называемую точку невозвращения. После нее он приобретает принципиально другой характер – гусеница превращается в бабочку и отправляется в полет. Посвященная XVI веку истории Руси глава одной из книг Льва Гумилева начинается с подзаголовка «Рубеж». XVI век есть век рубежный, он весь находится на переломе и тысячелетия, и истории государства российского.

До Грозного московские князья собирали русские земли, боролись с феодальной раздробленностью, устраивали русское государство, избавлялись от ига. Двести сорок лет Русь кряхтела под Ордой, два с половиной века Степь вглядывалась в Русь. Теперь пришло время Руси вглядеться в Степь.

Задачи и цели русских людей в рубежном веке меняются. От обороны по отношению к Степи они переходят к наступлению на Степь. От национального царства Русь делает первый шаг к империи.

Иван Третий сколотил и прирастил Московское княжество. С 20 тыс. км площадь княжеских земель увеличилась приблизительно до 70 тыс. км. Для сравнения: территория нынешней Московской области составляет 47 тыс. км. Все мы помним школьный учебник истории. 1480 год. Конец ига. Золотоордынский князь Ахмат. Стояние на Угре. А где это? Да совсем рядом, недалеко от Калуги, на электричке можно доехать до этого притока Оки, от которого Ахмат и ушел не солоно хлебавши. И сразу: 1485 год – начинается перестройка стен и башен московского Кремля.

А что в мире творится? 1492 год – Колумб плывет в Америку. Европа открывает для себя Новый Свет, а Русь только очнулась, она саму себя лишь начинает открывать, зато делает это стремительно.

Иван III умер в 1505 году, а Иван IV Грозный взялся за царский штурвал в 1547 году. Именно в этом промежутке времени идеологию имперской преемственности сформулировал псковский игумен Филофей в известной доктрине «Москва – Третий Рим». Это исток всей официальной русской идеологии XVI века, именно доктрина «Третьего Рима» и формировала политическую программу Московского царства при Грозном и далее.

Можно сказать так: находясь между Иванами, Русь загадала желание стать преемницей Византийской империи.

Учтем: византийский двуглавый орел перелетел на герб Московского княжества в 1472 году, еще при Иване III. Герб, идеология, вера – все уже есть для создания Третьего Рима, Русь с охотой принимает византийское имперское наследство. Не хватает самой малости – нет имени. Но вот появляется и оно.

Когда Рим становится Вавилоном, он превращается в Империю. Когда Русь становится Вавилоном, она преображается в Россию.

Само слово Россия, если не ошибаюсь, впервые замечено в письменных источниках в 1517 году, в самом начале рубежного столетия. Иван Грозный, будучи активным публицистом своей эпохи, чуть ли не первым охотно пользуется словами Россия и российский. Он же пытается найти и сколь-нибудь эффективные методы модернизации и формы управления для стремительно расширяющейся державы. Мало того что к царству добавилось чужеродное Казанское ханство, но ведь и рязанские, и новгородские, и прочие русские земли еще толком не интегрированы в единое государство. Русская нация еще формируется, единства элиты нет и в помине, и не забыты времена, когда князья русские хаживали друг на друга с мечом. Тут железный кулак требуется, чтобы наладить управляемость системы, стальная властная вертикаль, вот царь-программист и создает демоверсию игры, в которую с азартом бросится играть российская история.

О некоторых «фишках» этого царского программного продукта спорят до сих пор.

Июль 1570 года.

У «Поганой лужи» (ныне Чистые пруды) казнят несколько сотен человек, обвиненных в сношениях с польским королем, турецким султаном и крымским ханом. Человек двести по царской «милости» полу чили прощение. В расправе над остальными участвует сам Иван IV с сыном Иваном. Среди казненных есть и противники, и бывшие сторонники грозного царя.

Ничего не напоминает? Вся эта охота на английских и польских шпионов? Борьба с «изменой» князей и бояр, мешающих единовластию?

И скачут по Руси черные всадники с притороченными к седлам метлами и песьими головами, выметают «измену», ведь царю везде чудятся «мятежи» и «заговоры». Отсюда и массовые репрессии: казнят и людей, и целые города (Новгород).

Опричнина. Что это было? Историки до сих пор спорят об этой загадке. На целых семь лет какой-то морок накрыл Русь. И кончилось все знакомо: взошли на плаху сами опричники. Не избежал казни и один из главных злодеев – Федор Басманов. Так «басманное правосудие» шестнадцатого века добралось и до главного своего кромешника.

Версий причин и смысла опричнины много, вплоть до простого сумасшествия Ивана Грозного.

Историк (писатель, публицист) Дмитрий Володихин, написавший не один труд о царствовании Ивана IV, высказал такое мнение: опричнина – это неудачная военно-административная реформа.

Хорошее определение, но я бы два слова в нем оставил, а одно заменил. Какое? Об этом чуть позже.

КГБ всея Руси

После этого, следовательно, по причине этого.

Латинское изречение

Вслед за Лейбницем Михаил Ломоносов повторил: «Ничто не происходит без достаточного основания». Поищем таковые основания и для опричнины.

Сделаем смелое допущение. Опричнина случилась вскоре после взятия Казани, присоединения Астрахани и существенного добавления нерусского населения. Так может быть, опричнина – это вовсе не сумасшествие Ивана Грозного, а поиск такой политической организации, с равенством всех перед беззаконием, которая позволила бы надежно управлять нарождающимся Вавилоном? Империя здесь ищет новые, полицейские способы управления этносами и элитами, пытается нанизать на копье вертикали власти хотя бы некоторые части России.

Поэтому слово «военная» в определении Дмитрия Володихина меняем и получаем такой ответ: опричнина – это неудачная имперская реформа. В ней огнем и мечом Иван Грозный пишет программный черновик российской империи, программирует ее демоверсию. Царь пытается «равноудалить» бояр и князей, ищет оптимальную форму репрессивного аппарата власти. В опричнине имперский византийский орел пробует первую кровь, чтобы ею тут же поперхнуться, но вкус этой крови он запомнит на всегда.

Перепроверим себя энциклопедиями и мировой историей.

Проводился некий комплекс военных, политических, организационных и административных мероприятий. Так пишут об опричнине в энциклопедиях. А что есть переход к имперской форме правления, чем занимался Петр Великий? Тем же самым: комплексом военных, политических, организационных и административных мероприятий. Понятно, такие комплексы могут быть какими угодно – имперскими, антиимперскими, да хоть марсианскими. Все определяет их смысл. Что ж, разберемся со смыслами и отправимся прочь из нашей эры.

Ликует Древний Рим. Он приветствует отца народов Октавиана Августа. На дворе первое тысячелетие до нашей эры, самый рубеж тысячелетий и эр, время перехода от Рима республиканского к Риму имперскому.

Сравним Грозного и Октавиана.

В чем особенность опричнины? У Грозного все земли делятся на опричнину и земщину. Слово опричь (особый удел, «особный двор», который получали княгини-вдовы) подчеркивает особый характер правления на этих землях. Особисты правят на них, царские слуги. Земщина остается областью обычного права и боярского управления. Таким образом, выделяются земли имперские и земли гражданские (земщина).

А что делает Октавиан?

Он делит все провинции на императорские и сенатские. В императорских заправляет сам, а в сенатских провинциях устанавливается традиционное сенатское управление при помощи республиканских проконсулов. Так это ж опричнина и земщина в чистом виде.

Идем дальше.

Начиналась опричнина формированием особого отряда в тысячу человек.

А что Октавиан? Чем ответит властитель Рима?

Он создает девять преторианских когорт по тысяче человек в каждой. Как говорится, чтобы ни один Брут! Попробуй подступись теперь к правителю Рима, когда вокруг него девять тысяч опричников.

Нет, что бы ни говорили, а похожа, ох похожа опричнина на классическую имперскую реформу. Грозный гениально понял: царскую власть надо срочно менять на императорскую, требуется «равноудалить» бояр от трона, иначе зарежут, отравят – у них завсегда и яд, и кинжал в рукаве. Царскую власть пора принципиально возвысить над всеми боярами, увеличить дистанцию, чтобы и мыслей не было у этого «сбродного боярства» (Ключевский) покуситься на первенство. Эгоистично, без учета национальных интересов вели себя бояре: все эти Глинские, Милославские хотели быть рыцарями Круглого Стола, а вели себя как английские шпионы.

А сложность момента какова! Московское княжество только стало Русью, под рукой не царство, а некий конгломерат княжеств, нет единого русского народа, те же рязанцы готовы хоть сейчас Москву пограбить, а тут усмиряй Казань, разбирайся с исламом, решай проблему Крыма. Россия теперь вокруг, хаос (это по-гречески, а по-нашему – бардак), все сырое, зыбкое, неустойчивое, а править надо и управлять русским хаосом здесь и сейчас. Тут только дай волю, и сепаратисты-князья мигом разлохматят Россиюшку на уезды да вотчины.

Рубежный век настал. Не ждет XVI век. Стартует время первопроходцев. С Грозным Россия начинает искать себя и политически, и географически, она только нащупывает свои пределы и берега. Север начинает свое движение на запад, восток и юг. На западе нас сразу остановила Польша, на юге затормозил Кавказ, а вот на восток предстоял поход до самого до Тихого океана.

Ищет себя Россия и в политике. Начинается долгий спор Грозного с Курбским, спор самодержавия с боярством, спор России с Европой. Первый среди равных будет властвовать либо первый и единственный? По-польски надо управлять либо по-русски? Царь будет рулить или олигархи?

Забежим чуть вперед исторического паровоза. Мы не поймем Грозного, не зная смысла будущих веков, направления политического тренда России. На все поставленные выше вопросы история ответила, причем ответила однозначно. Рассудила она спор Ивана Васильевича с Курбским, и приговор нам хорошо известен. Буквально через век с хвостиком боярство захиреет, впадет в ничтожество, и на веки вечные у нас победит спасительный для России принцип единовластия. Царь оказался прав. Бояре – нет. Ответ получен.

Но отчего первый имперский блин вышел комом?

Сложнейший вопрос, требующий отдельного исследования. Здесь мы можем расставить лишь некоторые вешки.

Вспомним тех же Цезаря и Октавиана. Первый рвался в императоры нахраписто и был моментально зарезан исторически обреченными демократами. Второй осторожно назвался принцепсом (первым гражданином): мол, демократ я, ребятки, демократ, только не мешайте работать императором. Имперское строительство требует методичных функционеров (Октавиан, Екатерина II, Сталин), а не бури и натиска.

Та же опричнина, может быть, опиралась не на те социальные силы, хотя дворянский, противобоярский настрой худородной опричнины вроде был и к месту. Может, не стоило выстраивать полицейскую диктатуру с опорой на старомосковское дворянство – все-таки для дела модернизации лучше подходят космополиты, провинциалы, полукровки, а не охранители. В общем, с наскоку не разобраться в причинах сомнительных успехов наших первых особистов.

Важен результат: Иван Грозный, по нашему, по российскому счету, – это царь-неудачник. Да, он взял Казань, распахнул ворота в Азию, но Европу победить не сумел, Ливонскую войну не выиграл. Он модернизировал Русь, но имперскую реформу провалил, так и не найдя достойного оправдания для самовластного террора. Поэтому на всей территории России вы и не сыщете ему ни одного памятника. Не заслужил. Свою власть царь утвердил, но не оправдал ее большой Победой.

Империи не прощают неудач. Вавилон для своего оправдания должен найти Башню, дать своим многоязыким народам великую цель. Русь, после присоединения волжских народов и части Сибири, становится именно Вавилоном, настоящим Римом времен Империи, она заговорила на многих языках, но в царской демоверсии она еще себе не сочинила оправдания, не стала Россией. Она еще только примеряет на свои плечи крест евразийства.

Самовластие, самодержавие царя. Это хорошо, современно, функционально. Но для чего? Не найдена некая сверхцель, которая оправдала бы жестокость имперской длани. Демоверсия империи так и не нашла покупателей. Ни элите она не понравилась, ни народу. Первую имперскую «игру» Россия проиграла.

Есть мнение, что Смута начала XVII века есть божье наказание за грех опричнины, что расплатился по счетам Грозного уже Борис Годунов: сам – головой, а Русь – лихими временами. Мол, Лжедмитрий только выдавал себя за сына Ивана Грозного, а вот сама Смута – это точно детище опричнины и общей политики Ивана Васильевича. «Пусть бог не вмешивается» – говорили в похожих случаях древние римляне. Если в чем Борис Годунов и виноват, так в том, что не смог укрепить свою власть, как Грозный. Смута – наказание за слабость власти, ее мягкотелость, неумелость, благонамеренность, неумение справиться с боярами, за годуновщину и горбачевщину.

Другое дело, что здесь намечается начало некоего цикла: имперская реформа – Смута и развал страны – собирание страны. Запомним этот цикл, он еще не раз повторится в нашей истории. Все-таки недаром мы раз за разом заглядываем в зеркало рубежного века – все начиналось именно там.

Особисты, чрезвычайка, тайные канцелярии, министерства – история еще найдет адекватные и действенные формы и полицейского надзора, и имперских форм управления. Но время бенкендорфов и ЧК еще не пришло. Пока у нас XVI век. Царь горяч, сам хватается за топор, даже перчатками не пользуется. Не читал он книг по менеджменту, толком еще не умеет грязные дела переадресовывать исполнителям. И скачут по Руси черные всадники-особисты с метлами и песьими головами у седел, изводят боярскую измену. Двуглавый орел на печати скрепляет монаршьи указы. Князья трепещут, репрессии бьют и по боярству, и по духовенству, и по обывателям. Диссидент Курбский бьет в колокол в Польше.

Всему этому суждено повториться в нашей истории тысячами, миллионами судеб. Еще в глазах зарябит от этих пятен и родинок, привычных нам, как черные тире на стволах берез.

Не учите царя жить

Сейчас мы можем умничать, учить Ивана Васильевича жизни, истину царю с улыбкой говорить, тыкать ему в нос альтернативы. А кто знает, что бы случилось, не придуши Иван Грозный боярство, не установи он дистанцию между помазанником Божьим и олигархами своего времени. Общее направление его политики имело вполне прогрессивный вектор. В Европе тоже шли к абсолютным монархиям, давили герцогов и князей, сносили замки мятежных баронов, казнили тамплиеров. Государям требовались исполнители, слуги, нужны были д’Артаньяны, а не Ланселоты, дворяне, а не равные правителю рыцари Круглого Стола.

Может быть, мы еще посоветуем самодержцу конституционную монархию ввести? Так мы не консультанты из Вашингтона. Те бы точно потребовали от Ивана Васильевича избираться на царство демократическим способом. Представляете картину: дымящаяся после пожаров Казань, а воеводы Грозного созывают татар на избирательные участки голосовать за реформатора царя-батюшку. Вспоминается известный казус с европейскими консультантами. Они посоветовали бирманцам пахать глубже, после чего вода ушла с полей.

Сравним Русь с соседней Польшей. Там шляхетство ставило своего круля в грош. Абсолютизм не прошел. Чем все закончилось? Слабым государством, национальным поражением, разделами страны. И – только подумать! – обретением государственности лишь в веке двадцатом. Совсем недавно. А все почему? Не было абсолютизма, не задавили свое спесивое боярство-дворянство.

Символично то, что Иван Грозный есть последний великий князь «всея Руси» и одновременно – первый русский царь и протоимператор. В согласии с эпохой Иван Васильевич насаждает абсолютизм, и пусть без версальского блеска, но таки утверждает закон «государство – это я». Грозный – западник, реформатор, модернизатор. При нем начинают созываться Земские соборы, составляется Судебник, проводятся Губная, Земская и другие реформы, и в свете реформаторской деятельности царя опричнина выглядит формой обиды и несколько нервной реакцией модернизатора на откровенное вредительство боярской элиты и равнодушие разноплеменной страны к благим переменам. Боярский саботаж повторится в нашей истории еще не раз: министры Николая II, номенклатура Брежнева стеной будут стоять на пути любых реформ. Почему? Реформы, модернизация – это всегда смена элит, а легче найти добровольцев, готовых шагнуть в окопы, чем сыскать сановников, способных добровольно покинуть кремлевские палаты и кабинеты.

Прощай, Русь. Вперед, к Империи!

Ивана Васильевича упрекать легко, многие этим с удовольствием занимаются, а мы не будем. Это первый русский царь, первооткрыватель, правящий на переломе эпох, разведчик будущего. Он шел по историческому бездорожью, протаптывал первую лыжню, а как тут без ошибок? Вы пробовали когда-нибудь писать компьютерные программы? А отладить программу пытались? Напишите хотя бы крохотную программку, отладьте, а потом критикуйте царя. На Билла Гейтса тысячи программистов работают, а его «Виндоусы» как глючили, так и глючат.

Да, историческую народную память не обмануть. Не нашел Иван Васильевич оправдания своего самодержавия. Рубился он с боярами за власть – вот и вся цель, а требовалась некая сверхидея для прикрытия политической целесообразности. Голое самовластие народ не вдохновит, казни не уравновесит. Но исторически царь был прав. «Не попы» и «не рабы» должны править Россией. Не их дело указывать Кремлю. Поэтому политически правы и Грозный, и Петр Великий, и большевики (о нравственной стороне дела речь сейчас не идет), когда притесняли попов и бояр. Империи нужны исполнители, служители, солдаты, а не красующиеся своей нравственной правотой жрецы и князья.

А может, даже и не в этом дело! И у неудач грозного царя есть куда более веская причина. Глубинная, корневая. Какая? Ответим, и очень скоро. Ну а пока посмотрим, как развивалась Русь после рубежного века. Чем запомнился век семнадцатый?

Бунташный век

Начало – 1612 год. Русь очнулась от Смуты. Конец века – Петр Великий. А что интересного было в середине? Страна стремительно расширяется, прирастает Сибирью, русский богатырь потягивается и пятками упирается в Тихий океан.

Но самое главное – воссоединение, скажем так, с Украиной. Именно война с Польшей за Украину определила баланс сил в славянской Европе, а заодно и исторические перспективы государств. Не удержав Украину, проигнорировав желание казаков служить на равных со шляхтой польскому королю, Польша обрекла себя на гибель. И наоборот, усилившись Украиной, Русь приобрела новый масштаб и невиданные силы. Объединение православных славянских народов стало гарантией их будущей победы над Западом. Отпадение Украины от Польши исторически обрекало последнюю на погибель, ибо очутилась она в геополитическом зазоре между тевтонским молотом и русской наковальней.

Заплатить за воссоединение с Украиной пришлось церковной реформой Никона и гонениями на старообрядцев. Русь поменяла свои обряды, подстраиваясь под православный чин украинцев. Запомним и это. Русь еще не раз будет жертвовать собой ради политической, имперской целесообразности. И пусть витийствует протопоп Аввакум, Солженицын своей эпохи, но дело Руси проиграно. Париж стоит мессы, Украина – церковной реформы.

История борьбы казацкого сотника Богдана Хмельницкого вообще чрезвычайно поучительна. Поначалу он боролся вовсе не за присоединение к Москве, а за увеличение количества реестровых казаков на службе польской короне. Тут вспоминается «странная» Союзническая война начала I века до н. э. в Древнем Риме, в которой италийские племена сражались за право на римское гражданство.

Не «незалэжности» италики желали, а быть гражданами Великого Рима. «В Европу» им приспичило, за это и голодали, и умирали на крестах. Разумеется, римские легионы разнесли их в пух и прах, но гражданство римское италики получили! Так бывает: война проиграна, но побежденные достигают своей цели. У казаков получилось с точностью до наоборот. При помощи «руки Москвы» войну с Польшей они выиграли, но цели своей (не быть второсортными подданными польского короля) не добились. Вместо этого Украина попала в крепкие объятия московских царей.

Урок сей исторической басни прост. Похоже, как ни горька эта правда для многих украинцев, но «в Европе» Украине исторически уготована судьба страны не первого сорта, роль любовницы, а не жены. Так к ней относились поляки в веке семнадцатом, так, а это мы видим, относится к ней Европа в веке двадцать первом. Обещать жениться? Сколько угодно. А вот в ЗАГС, то бишь в ЕС, не торопится ее вести Брюссель.

Но у нас XVII век только поворачивает на закат. Со времен Ивана Васильевича прошло ровно сто лет. Что изменилось? Добавились Сибирь, Украина. Русь становится евразийским континентом, идет век собирания сил, наращивание количества.

Стоп! Вот и ответ на вопрос, вот мы, кажется, и поняли, чего не хватило Ивану Грозному, в чем причина царских неудач. Не царю сил не хватило, а стране. Не амбиций было мало, а амуниции. Элементарно не хватило ресурсов, чтобы выиграть сражение с Западом, а ресурсы требовались и материальные, и системные. Вспомним уже близкое будущее: даже Петр со всей своей бешеной энергией и несравненно более сильным государством еле-еле прорубил прибалтийское оконце.

Итак, подходит к концу «бунташный» XVII век, век собирания сил. Кстати, а почему он прозван «бунташным»? Да все по той же причине. Без сложившейся власти Вавилон бурлит, бунтует, узды просит. А что наступает после бунтов и смут? Правильно. Наступает век имперский, и когда он приходит, время останавливает течение свое.

Вспомним: когда Рим становится Вавилоном, он превращается в Империю, когда Русь становится Вавилоном, она преображается в Россию.

Республиканцам не по силам править ста языцами, вот и Русь приготовилась к коренному повороту в своей судьбе. Присоединены десятки иноязычных народов. Украина и ее элита кое-как интегрированы. Накоплены предпосылки и силы для особого пути и особой политической организации. Пришла пора на равных схлестнуться с Европой. А раз так, то и нам пора перейти от первого царя к царю последнему – первому императору Российской империи Петру Великому.

Оправдание имперской идеи

Зачем нужны империи? Почему их терпят народы? Жить в плавильном имперском котле не так уж и удобно. Это еще не в котле у чертей вариться, но степеней свободы маловато – политкорректность вилами в бок учит, интернационализм стесняет, лишний анекдот, и то не рассказать. Да, громадный внутренний рынок, межнациональный мир – это все важно, выгодно, но мало.

Национальное государство может прозябать в нужде, греясь, утешаясь своими обычаями и традициями, но Империя должна быть великой и успешной, или она вообще не нужна. Вавилону требуется Башня.

Спасение для России Петр нашел в западном модернизационном проекте. Техника Запада. Западные способы производства, модернизация. Это раз.

А дальше? О чем мечтает обычное восточноевропейское государство? Мечтает оно стать Европой, съездить в Париж и Брюссель. Что-то там подсюсюкнуть. Побывать на приеме у английской королевы. Все. Мечты исполнены. Жизнь восточноевропейского государства удалась.

Это два?

Фигушки.

Борьба с Западом, противопоставление себя Европе, вхождение в Европу через борьбу с ней. Участие в концерте европейских государств и игра в нем на ударных инструментах. Вот это – два! Это по-нашему.

Не раболепное вхождение в Европу на полусогнутых восточным немытым соседом, а противопоставление себя всему миру особой цивилизацией. Бросить вызов всему миру и не проиграть – вот он, российский проект. Не заглядывать в рот Западу, а послушать этого ментора и при случае же изловчиться и заехать ему по зубам – наш манер. Облапить по-медвежьи Европу, а потом повернуться к Европе ее рифмой – вот замечательная политика, найденная Петром.

Не Русь, не Европа, а Россия – великое евразийское государство, которое чистит себя под Европу и противостоит ей своей особой цивилизацией. Учиться у Запада, чтобы потом его бить.

Нашел Петр Первый нужную формулу, а что с того? Только успех оправдал создание империи и сделал Петра Первого Великим. Простили ему и террор, и жертвы, а народу он погубил на порядок больше царя Иоанна, прозванного Грозным. Памятники Петру стоят. И то: он нашел для имперской идеи цель помимо голого самовластия и через тернии добрался до этой цели – создал великую державу.

Рассмотрим внутреннюю политику царя.

Западная модернизация – это одна опора, но на одной ноге долго не устоишь (одна точка опоры известно для чего годится). Тем-то и гениален Петр, что одной ногой он стоял в Европе, а другой – в Азии. Азиатский пласт его проекта – имперская организация власти. Западное лекарство наливалось в крепкую дубовую восточную бочку. Техническая модернизация и западные способы производства плюс российское имперское самовластие. Запомним это сочетание. Мы еще увидим, что Россия всегда добивается успеха, пока живет по этой формуле, и тут же хиреет, а то и разваливается, когда ей изменяет. Заметим, Петр завозил машины, ноу-хау, а не слепо копировал политические новшества. Западные технологии плюс укрепление феодально-крепостнического строя. Так сказать, коммунизм – это электрификация всей страны плюс советская власть. В тему: Иван Грозный и книгопечатание развивал, и вертикаль власти укреплял всячески.

В петровских преобразованиях Россия находит себя, а заодно и оправдание себе в конкретном модернизационном проекте. Новшества Петра хорошо известны. Они вокруг нас – не забыть. Россия в нынешних формах создана Петром Великим.

Табель о рангах позволила усилить дворянство способными людьми, при царе-реформаторе награды получали за способности и заслуги, за результат, а не по знатности и национальности. Петр аморфную славянскую душу затянул в мундир Табели о рангах, загнал в форму наше бесформие.

Воспитанный в значительной степени иностранцами, с юных лет знающий немецкий язык, Петр и Россию-матушку принялся переучивать на заграничный лад. В Европе закупались книги, станки, приборы, оружие – технологии, говоря по-современному. Окно в Европу было прорублено купленным в Голландии топором. И пошло-поехало. Учреждены коллегии – будущие министерства. Вместо воеводств появляются губернии. Самовластие у нас получается не простое, а с множеством приводных ремней и механизмов. Не перечислить новшеств Петра, да и ни к чему – они все вокруг нас, что ни возьми: география, картография, культура, образование, военное дело. Тот же календарь. Наши попы – вроде христиане, а до Петра ну не желали они летоисчислять от рождества Христова, все на иудейский манер считать годы норовили – от сотворения мира.

Строится монархия дворян и чиновников. Она защищает новые отрасли от импорта: дешевый импорт из Европы находится под постоянным гнетом правительственного тарифа. Отечественный производитель на первом месте, а импорт позволителен только дополняющий. Появляются первые каналы, строятся дороги, развивается система образования. Петр приватизирует казенные предприятия, передает их эффективным собственникам, раздает им субсидии. Актуальный царь, не правда ли?

Не забывает император и о политическом сыске. А как в России без него? Учреждена Тайная канцелярия. В 1762 году не любящий и не понимающий Россию Петр III решился ее отменить. Бедняга. За новое мышление он тут же поплатился троном, а потеря трона в России всегда чревата. Через шесть дней после переворота при «невыясненных» обстоятельствах Петр III скоропостижно скончался под Петербургом. На трон заступила Екатерина Вторая, а уж она понимала, в какой стране царствует.

Но пока в России правит царь-прогрессор, царь-пассионарий, но при этом царь-реалист. И потому – армия и еще раз армия. Страна, чье основное богатство природные и территориальные ресурсы (а земля – это ресурс, и еще какой), до которых много охочих ртов, не выживет без современной и мощной армии. Реформы культуры также направлены на укрепление абсолютистского государства.

В 1721 году провозглашается империя, а уже в следующем году начинается Персидский поход, и к ней присоединен даже город Баку – вот куда долетел византийский орел всего за двадцать лет, вот куда он взмыл на петровских крыльях-парусах.

А цена? Какова цена этих достижений? Увы, она высока. Россия всегда переплачивала и будет переплачивать, что за футболистов-легионеров, что за реформы. На это есть вполне объективные причины, и мы до них обязательно докопаемся.

Пока же – предварительный итог. Оправдание империи – в модернизационном проекте. Иначе зачем она нужна? Проще разбежаться по градам и улусам и молиться там своим богам, чем жить под тяжелой дланью самодержца. Модернизационный нерв российского абсолютизма точно почувствовал здравый имперец Пушкин, когда говорил, что правительство в России – лучший европеец. Строить рай на земле, рубить окна в Европу, отправлять человека в космос, насаждать в России демократию, да так, чтобы всем неповадно было, – великий проект обязателен в имперской парадигме. Проект позволяет держать властную вертикаль в тонусе, легитимизирует ротацию кадров, объединяет народы, глушит националистические перехлесты в центре и на местах.

Вавилон жив, Вавилон будет жить, пока всерьез, без дураков, строит Башню.

Что с того, что Лжедмитрий объявил себя императором? Первым настоящим императором России был и навсегда останется только Петр. На этом камне история основала все российские империи.

А кто сопротивлялся реформам? Интереснейший вопрос! Модернизация по Руси проходила ох как тяжело, как телега по весенней грязи. Заговоры, восстания – все было. Кто же не пускал Россию в будущее? Ответ на этот вопрос поможет нам понять, в каком конфликте живет и обновляется наша Отчизна.

Россия как антирусский проект

Умирая, культура превращается в цивилизацию.

Освальд Шпенглер

Мы строим государство чиновников и дворян. Заточено оно на модернизацию, динамику, обновление. А вокруг все еще ходят бородатые бояре, постреливают привыкшие вмешиваться в царские разборки стрельцы.

Конфликт неизбежен, причем многое копируется из времени Ивана Грозного, вплоть до черточек на историческом полотне. Помните? Картина Репина? Ошеломленный Грозный, окровавленный посох, лежит убитый сын. Так и Петру пришлось казнить собственного сына за вполне реакционный заговор.

Реакционная часть духовенства, бояре-олигархи, стрельцы имперским переменам не радовались. И если белогвардейцы – это стрельцы 1917 года, то сами стрельцы – это белогвардейцы XVII века. Верные Русланы отживающей Руси, вдруг ставшие ненужными России молодой. В начале века двадцатого, в Гражданскую войну их полынную судьбу повторит белое офицерство и казачество.

А царь-западник продолжает казнить с восточной беспощадностью. Кто противостоит Петру? Кто поднимается на плаху?

Русь.

Короче не скажешь.

Западнический, имперский проект выявляет противоречие в паре Россия – Русь. Форма власти начинает подминать и корежить национальное содержание. Природа такой власти интернациональна, этой власти все равно, какой национальности кошка, лишь бы она исправно ловила мышей. Империя начинает мордовать Русь.

Петр I не только строил заводы и брил бороды, одновременно он создавал формы самодержавной имперской власти, учреждал регулярное государство. Именно в его правление так явно обнажилось противоречие между имперской модернизацией и русским национальным самосознанием. История расписывала роли: Империя – модернизация, динамизм; Русь – охранительство, консерватизм. Все это еще повторится и в начале, и в конце ХХ века.

Пока же Русь отступает. Со временем она возьмет страшный реванш, но пока до этого далеко. Рассвет империи – это всегда антирусские реформы, ибо хорошие имперцы – плохие националисты. Думается, нет смысла говорить о том ущербе, какой Русь потерпела от великого реформатора. Ущерб этот общеизвестен, и любители седой старины до сих пор называют царя-прогрессора Антихристом (своеобразным почетным титулом российских реформаторов). Перенос столицы из Москвы в Санкт-Петербург есть все та же политика борьбы с Русью.

Перед нами эпическое полотно: Петр I сшибает колокола, отливает из них пушки. Что это? Варварство? Невиданный прогресс? Ни то ни другое.

Мы видим точную метафору деятельности царя-модернизатора: сырой чугун Руси переплавлялся в имперскую сталь. Культура Руси погибала, но из ее расплава создавалась Россия. Русь распинали во имя спасения русского народа и сотен народов Евразии. Именно так создаются великие цивилизации, в них смерть национальной культуры есть залог сотворения мировой цивилизации. Русь пошла в очистительную, жертвенную переплавку, чтобы обернуться великим Русским миром, грандиозной цивилизацией северной Евразии.

Особая глава – притеснение православия и духовенства. РПЦ – русская церковь, национальная церковь в многонациональном государстве. Отсюда – многие проблемы и самой церкви, и страны.

Но до гибели Российской империи еще далеко. Еще целых два века ее орел будет простирать крыла на два континента, поклевывать и Запад, и Восток, пока одну его голову не заменит серп, а другую – молот.

Впереди – красный римейк. Но перед ним мы возьмем паузу на одну главу. Материала достаточно, можно обобщать. Раз – это случайность, два раза – закон. Уже вполне можно сочинить простую модель для России. Ведь что у Ивана в намеке, черновике, у Петра в реализации, что Иван нащупывал, то Петр нашел. Это и мучительные попытки пробиться в Европу, и столь же легкое движение на Восток. Это западная модернизация и казни боярства, притеснение духовенства и жестокая эксплуатация крестьян. Всему этому еще не раз повторяться в российской истории.

Дальнейшее развитие и имперские циклы России рассмотрим через очень простую, чрезвычайно все огрубляющую, но действующую модель.

Чего не любили в редакциях советских журналов? Что являлось приговором для рукописи?

Сейчас – понятно, любой автор знает. «Неформат» – вот он приговор, после которого автор может смело сбрасывать свой текст в Интернет. А в советских редакциях? В советские времена таким приговором служили слова «не обобщайте». Публицисту дозволялось вскрывать отдельные недостатки, но не дай бог он начнет обобщать – все, текст можно было смело выбрасывать в корзинку, стоящую при выходе из любой редакции.

Как вы уже поняли, сейчас мы перейдем к обобщениям, к рассмотрению основных форм существования российских империй. Такого не дозволялось в наших палестинах во втором тысячелетии, авось в третьем тысячелетии от рождества Христова «проскочит».

Подступаемся к «тайному» знанию

Когда народ много знает, им трудно управлять.

Лао-цзы

Узнать судьбу данного «обобщения» вы можете прямо сейчас: если перед вашими глазами не книга, а сетевой текст, значит, финальное, системное знание о России по-прежнему табуировано не только для народа, но и для интеллигенции.

С палубы крейсера невозможно увидеть затаившуюся подводную лодку, а с самолета ее контур отлично виден, пусть даже она идет на глубине полсотни метров. Требуется дистанция, чтобы разглядеть горы. А континент?

Россию можно понять только из исторического космоса, иначе вместо свободного исследования мы получим очередное обслуживание той или иной идеологии, той или иной политической и культурной традиции. Не будем пока любоваться пылающим в сосуде огнем, а рассмотрим сам сосуд.

Постараемся распознать форму, которая упрямо повторяется в очередной открывшейся государственной матрешке.

Итак, поднимаемся в исторический космос и смотрим вниз. Что мы видим?

Два континента. Две столицы. Два календаря. Два Новых года. Два Рождества. Две головы орла. Два… впрочем, на них и остановим перечисление.

Такая двойственность у нас во всем, поэтому и разобьем условно нашу властную элиту на две футбольные команды (сейчас это модно). Одну команду назовем «Империя», а вторую – «Русь». Попробуем сыграть с ними в исторический футбол.

Мяч на центр. Игра началась!

Кто там у нас гоняет мяч по полям и векам?

Команда «Империя»

За эту команду играют модернизаторы и прочие реформаторы.

В нее охотно берут легионеров, инородцев, молодежь. В пятую графу обычно не смотрят. Стиль игры активный, с акцентом на нападение. «До основанья, а затем…» – слышится на поле.

Игроки то и дело поглядывают на Запад, но на него не молятся.

Уважают Салтыкова-Щедрина.

Характер почти нордический.