Вождь из сумерек Ярославцев Николай
– Пошли, что ли? А то люди заждались. Опять же, у Толяна скулы от голода сводит. Сколько той лепешки было? Так, на один зубок. А их у него считать, не пересчитать, – Лехины глаза светились радостью, словно его пригласили на шикарную тусовку. – И вообще скажу я вам… лепешка – не еда для мужчины-производителя, как говорил незабвенной памяти дед Щукарь. Вот если бы ковбаса або сало… Правда, Толян?
Но Толян не склонен был так быстро забывать обиду. Вместо ответа он что-то не разборчиво проворчал и заторопился за Стасом.
Долго искать воеводу не пришлось. Ждал он их в таком же приземистом домике, в каком переночевали они сами. Сидел на лавке, привалившись к стене и уперев толстые ладони в колени. Дремучая борода просторно разметалась по груди, затянутой в кольчугу. У пояса в ножнах покоился длинный боевой нож, больше похожий на короткий меч. Стас незаметно оглядел воеводскую «канцелярию». Будь это там, в прежнем мире, он бы сказал, что воевода не чинодрал и не бюрократ. Убранство более чем скромное, и богатством в глаза не бьет. Вокруг стен – лавки. Вдоль одной из них – просторный стол, явно рассчитанный на могучих едоков, таких, которые не только любят покушать, но при случае еще хлопнуть раз-другой по столу в запале вместительной кружкой, а то и грохнуть по нему кулаком. На стенах развешано различное оружие. Мечи на любой вкус, умение и силу. Боевые, засапожные и метательные ножи. Кольчуги и байданы вперемешку с богатыми панцирями и копытными доспехами. В углах привалены щиты для конного и пешего боя. Здесь же как жерди выстроились копья и рогатины. Поискал глазами печь и, не обнаружив таковую, подумал, что хоромина служит скорее оружейной комнатой, чем канцелярией.
Воевода, похоже, не торопился с расспросами. Не стал торопить события и Стас. Словно не замечая на себе угрюмого ненавидящего взгляда, он, закончив изучать арсенал крепости, принялся разглядывать самого хозяина но, вспомнив законы вежливости, сдержанно наклонил голову и вежливо произнес.
– Исполать тебе, воевода. Или как там у вас говорится…
Воевода в ответ что-то хмуро пробурчал.
– И тебе того же, – перевел толмач Леха.
– Да я уж понял.
– Спрашивает, не ты ли из малого арбалета поразил огненными стрелами орков?
– А то он не знает! – пожал плечами Стас.
– Зачем в своих стрелял?
– Скажи ему, что мы здесь родни еще не отыскали. А с этими характерами не сошлись, – хмыкнул Стас. – И, вообще, с какой стороны он в этих страхолюдинах для нас своих обнаружил?
Леха, как водится у них, у переводчиков, быстро застрекотал, но угрюмый воевода не дал ему договорить. Привстав с лавки, он неохотно поднял руку и вытянул ее с раскрытой ладонью в сторону Стаса.
– Пистолет твой просит.
– А не обожжется? – криво улыбнулся Стас. – Я же не прошу его железо.
Воевода выслушал ответ, и на его угрюмом бородатом лице появилось подобие мстительной улыбки.
– Стас, – Леха явно забеспокоился. – Этот гад дремучий, похоже, подловил тебя. Он предлагает тебе выбрать меч… для поединка. Думать лень, так он решил таким образом от нас отмазаться. За что-то он нас здорово не возлюбил!
Стас еще раз окинул беглым взглядом коллекцию оружия, подошел к стене и взял понравившийся меч. Осмотрел лезвие, попробовал его на ноготь, зачем-то щелкнул по нему пальцем. Кистью крутанул его перед собой и неуловимо быстрым движением перекинул в обратный хват.
– Леха, – Толян забыл о всяческой субординации, – этот слон его сапожищами растопчет. Командир же ему до подбородка не допрыгнет.
– Толян, не секи ногами. Не до тебя. Если он так решил, значит, так и будет. Стас просто так соплей о землю не ударит, а сначала подумает да примерит, где ее половчей пристроить. Чувствую я, что нас снова ждет цирковое представление.
Но Толян с явным недоверием покрутил головой на могучей шее и развел руками.
– Не врубаюсь я, начальник, и чего он на нас наехал? Грохнули бы их там и все дела, если бы не командир. Вот и делай после этого хорошие дела. Эх, зря он мне не дал доиграть. Они бы у меня все на счетчик встали!
– Леха, – Стас прервал их беседу. – Скажи этому храпоидолу, чтобы принесли пару-тройку мечей из вчерашних трофеев.
И небрежно кистью, словно это был не меч, а воровская финка, подбросил его вверх. Меч описал в воздухе сияющий круг и послушно лег рукоятью в раскрытую ладонь левой руки.
Воевода прищурил глаз и дернул левой бровью. Пробурчав в бороду, он вытянул руку и снял со стены свой меч. Оружие было ему под стать. Лезвие толщиной в палец, больше метра длиной и шириной в ладонь, отливало угрюмой синевой.
Стас понял причину его недовольства и неохотно пояснил.
– Оружие врага нужно не только знать, но и владеть им не хуже, чем своим. Уж коли решили поиграть, так почему бы хоть какую-то пользу не извлечь.
Принесли мечи из вчерашней добычи. Снова замелькали они в руках Стаса. И Леха заметил на его лице легкую довольную улыбку. А Стас, взяв по мечу в каждую руку, шагнул к дверям и повернулся к воеводе.
– Пошли что ли, хозяин? А то ребятки мои уже проголодались. Зачем заставлять их ждать? Они, когда голодные, страсть какие нервные бывают.
И улыбнулся обезоруживающей улыбкой.
Воевода, по-медвежьи переваливаясь, зашагал за ним с медвежьей же, однако, ловкостью.
Отошли шагов на десять, и Стас остановился, вопросительно взглянув на воеводу. Тот описал мечом перед собой дугу и пренебрежительно улыбнулся.
Стас свел глаза в щелку и Леха понял, что воеводе придется туго. Он таки сумел раздразнить всегда сдержанного напарника.
– Погоди железом махать. Лучше скажи, как драться будем. До первой крови или пока кто-то меч не потеряет? – с холодным равнодушием спросил Стас.
Воевода ухнул в бороду и вмиг смахнул с себя доспех, заставив Толяна крякнуть от зависти, а Леху не на шутку забеспокоиться. Могуч и крепок телом был воевода.
Ответ был более чем красноречив, и Стас скинул с себя бронежилет, а затем и футболку, и зрители, моментально окружившие их, смогли убедиться в том, что Стас, несмотря на то, что уступает в росте своему противнику на голову, выглядит достойно. На сухом тренированом теле перекатывались комки мышц, уступающие сопернику разве что в объеме, но явно не в силе. Крепкие руки легко играли тяжелыми мечами, и те порхали в его руках, как легкие шашки в руках далеких Лехиных предков, приучая руки к балансу непривычного оружия. Так то – шашки, а не эти неуклюжие куски кованого железа.
Воевода вытянул левой рукой свой боевой нож и, с мечом в правой руке, легко и уверенно двинулся в атаку. Но было видно, что Стас своей игрой с мечами заставил быть его осторожнее. И тут же нанес удар с длинной дистанции. Стас щелкнул снизу кончиком своего меча и тут же атаковал слева. Воевода легко отразил удар ножом и перешел в атаку сверху. Удары сыпались один за другим. Бил мощно, от души. Вкладывая в каждый удар всю свою немалую силу, совсем не думая о том, что для его противника каждый такой удар может стать последним. И зрителям было непонятно, почему этот, совсем невзрачный человек, до сих не сбит с ног. Не сокрушен, не раздавлен этим диким напором первобытной безграничной силы. Мало того, он до сих пор не сдвинулся с места ни на шаг. Стоит с безразличным видом и, словно нехотя, подставляет свои мечи под смертельные удары. Что-то непонятное происходило на глазах у зрителей. Порой казалось, что над их воеводой потешаются, причем потешаются в открытую. Удары, которые могли сбить с ног кого угодно, проваливались в пустоту. Лезвия мечей с визгом скатывались вниз по подставленному в последний момент мечу и наполовину вонзались в землю. По телу грузного воеводы катился пот, а его сухой и гибкий противник был свеж и только входил во вкус. Глаза светились насмешливой улыбкой. Иногда в них появлялось что-то, похожее на участие.
– Командир его как Бобика на веревочке водит! А у того от злости крыша едет, – пробормотал Толян Лехе на ухо с нескрываемым удивлением в голосе. – Забавляется он что ли? Так и заиграться недолго. Вырубать надо, вырубать!
– Не трынди! Стас наверняка знает, что делает, – недовольно отмахнулся тот, не спуская глаз с мелькающих в воздухе мечей.
«Ну, Стас, напарничка Бог послал, – с обидой подумал. – И такие таланты от друга скрывал! Ну, погоди… Ну же! Ну же!».
И, словно услышав немую мольбу друзей, Стас сам начал атаку. Его мечи заплясали в воздухе и словно растаяли, образовав сверкающий вихрь. Этот вихрь вырвал неведомым образом нож из левой руки воеводы, поднял его в воздухе, раскрутил и отбросил далеко в сторону. И сразу же вынырнул хищный кончик меча и чиркнул по груди, чуть повыше соска, оставив на теле ровный, хирургически точный надрез.
Стас опустил мечи, подошел к воеводе и без слов обнял его за плечи. Воевода, который почему-то сейчас казался меньше ростом, так же молча облапил Стаса.
– Сердом меня кличут, – пробасил он и широко улыбнулся.
– А я Стас, – так же тепло улыбнулся в ответ Стас, – Станислав Волков.
– Ну вот, без переводчика обошлись, – влез в разговор Леха, побоявшийся, что может пропустить что-то важное.
– Слышал, что из рода Волка. Только не пойму – откуда? Вышли из горы…
– Не ломай себе голову, Серд. Со временем все поймешь. А пока не думай. Мы с миром пришли. И это главное. Готовы служить в твоей дружине.
– Ну что же, от лишнего меча, да еще такого, грех отказываться. А если их три, так и вовсе хорошо. Пойдемте в горницу. Там и поговорим. А за то, что перед дружиной срамить меня не стал, спасибо. Ты ведь и раньше пометить меня мог, но не стал, дал немного покуражиться.
– Не прибедняйся, воевода. Ты мечник знатный. А раньше или позже… Как получилось, так получилось.
Но уйти не удалось. От группы воинов отделился тот верзила, который приходил за ними от воеводы.
– Позволь, воевода и мне попытать счастья. На мечах биться не стану, а вот на кулачках бы попробовал, – попросил он и, боясь, как бы воевода не передумал, с надеждой и любопытством посмотрел на Стаса. Тот пожал плечами и кивнул головой.
– Быть посему, Груздень. Только мнится мне, что твое любопытство твоей волосатой роже не очень поглянется. Этот вой, Груздень, не бьется. Он, пожалуй, больше убивать привык.
– Да уж… че уж! Авось сдюжим! – торопливо пробормотал Груздень, сдергивая через голову кольчугу вместе с подкольчужной и нижней рубахами, и приплясывая от нетерпения, как застоявшийся конь.
– Скажи мне, воевода, правила, – Стас озабоченно повернулся к воеводе. – А то сделаю что-нибудь не так. А потом позору не оберешься.
– А у нас, Волк, все по-простому. Как бы ни биться, лишь бы ниц ринуть. Только уши откусывать не моги. А в остальном – вольному воля. Руки не вяжем.
– Командир, может, мне дашь, а то все бодалово на себя тянешь, – осторожно попросил Толян.
– Толян, – потянул его Леха за куртку. – Успеешь еще. Стас товар лицом показать хочет. Понял?
Толян удрученно опустил голову.
– Будто я не мог показать! – обиженно пробормотал он. – Что я, не пацан, что ли?
Стас искоса, незаметно посмотрел на воеводу, окинул оценивающим взглядом противника.
«Деревенский увалень, – подумал он. – Поднаторел в безобидных развлечениях. Такого и обижать грех. Но и воеводу разочаровывать нельзя. Придется парню потерпеть. Эк разгорелся!»
Раздвинул ноги, чуть присел. Руки прижал к туловищу, согнул в локтях… Груздень неожиданно по-кошачьи легко и бесшумно прыгнул к нему и выбросил вперед длинные мощные руки, готовясь стиснуть его в могучих объятиях. И натолкнулся на молниеносный, по-змеиному точный удар правой руки в грудь. Удар был настолько быстрым, что остался незамеченным. Задохнулся, замер, выкатив побелевшие глаза на Стаса. Тот, немного помедлив, легонько щелкнул его ладонью в лоб. И верзила столбом рухнул на землю.
– Прости, брат. Иначе ты бы меня просто массой задавил.
– Финита!
Это, конечно, Леха не преминул блеснуть латынью.
– Отпад! – не утерпел вставить меткое замечание и Толян.
После этого заключения повисла зыбкая терпкая тишина. Все смотрели на неподвижное тело поверженного верзилы, изредка переводя недоумевающие взгляды на Стаса.
– Колдун! – расслышал он чей-то испуганный шепот и повернулся к воеводе.
– Все в порядке, Серд. Сейчас он очнется и встанет. Не люблю, знаешь ли, издеваться над маленькими. Уж лучше сразу.
– Как ты его так? Ладошкой…
– Касание смерти, – пояснил Стас причину падения. – Удар так называется. Если бы чуть сильнее ударил, мальчик и впрямь бы не встал. А так отдохнет и поднимется, как ни в чем не бывало. А впредь наука будет. Не суйся в воду, не зная броду. Пойдем, воевода, поговорим. И у меня вопросов до вечера хватит, а у тебя – так и того больше. Да и поесть бы не мешало. У моих орлов брюхо подвело. Тем более, что Груздень уже поднимается. Сейчас обижаться будет.
Воевода машинально закивал головой, не сводя глаз с изумленно встающего воина, и потопал вслед за Стасом.
– Учись, Толян, как надо брать козла за рога! – с восхищением прошептал Леха. – И что характерно, всегда вот так… будто все само собой у него получается. Стас, проболтайся по секрету, в каком таком спецназе такой премудрости учат?
– Не бери в голову, – отмахнулся от него Стас. – Случайно получилось.
Глава 5
На этот раз воевода привел их не в «оружейную», а в трапезную, о чем не трудно было догадаться по стойкому запаху пищи, который характерен для каждой солдатской столовой в любой стране, в любой армии и в любую эпоху. И по столам, стоящим в два ряда с лавками по обеим сторонам.
Едва бородатый крутоплечий мужик успел поставить перед ними вместительный горшок с кашей, каравай хлеба и глиняные чашки с деревянными ложками, как, грохоча подкованными сапогами, в трапезную вошли притихшие воины. Последним зашел Груздень, видимо, так и не понявший до конца, что же с ним все-таки такое приключилось. Остановился перед Стасом. Долго смотрел на него потусторонним взглядом, скреб железным ногтем затылок и что-то прикидывал да примерял в уме.
– Я не держу на тебя сердца, вой. Сам виноват. Думал, росту ты не мудрящего. Чуть прижму и довольно. Ан нет. Окарался. И поделом. Токмо ты мне покажи, как ты сумел меня опрокинуть. А то вдруг еще такой же ловкий мне на дороге попадет.
– Хорошо, дружище Груздень. Покажу на досуге, коли воевода твой нас в крепости оставит.
– Ты Волк, а значит – нашего рода, к тому же мечник, каких я не видывал. Кто же тебе и твоим друзьям в крове откажет? – изумился Груздень. – Опять же полусотня Тверда без начала осталась. Поживете с нами в кремнике, оглядитесь, речь вспомните. А то вроде и по-нашему, и не по-нашему речете.
– Груздень начальствует над первым десятком, – пояснил Серд. – И сам вой добрый. Вот только любит наперед забегать. А так сам бы давно полусотней, а то и сотней начальствовал. Садись, Груздень, за стол, нечего по за столу стоять.
Зачерпнул ложкой кашу, посмотрел на нее задумчиво и начальственным басом гаркнул.
– Эй, Войтик! Рыба посуху не ходит.
Из неведомых недр трапезной вынырнул такой же, заросший волосьем, мужик и ухнул перед ними на стол кувшин вместимостью чуть поменьше ведра.
Кувшины поскромней размерами появились и на других столах. В трапезной послышались оживленные голоса, и Стас догадался, что не каждый день воевода балует своих подчиненных.
Сдвинулись с глухим стуком кружки. Запрокинулись головы. Дружно крякнули все разом. Ели деловито, истово дуя на горячую, заправленную салом кашу и запивая вином, не забывая поглядывать в сторону вновь обретенных родичей.
И только Толяну не сиделось на месте. Елозил задом по лавке. Морщил лоб, порываясь что-то сказать, смотрел умоляющим взглядом на Стаса, толкал локтем Леху и снова переводил взгляд на Стаса.
– Толян, я уже дважды из-за тебя подавился и один раз облился вином. А футболка у меня одна единственная, – заворчал Леха, но Толян, теряя последнее терпение, отмахнулся от него и с мольбой уставился на Стаса.
– Командир, позволь мне с ним, с этим Грузденем… или как его там… на руках… армрестлинг одним словом.
– Это ты, Толян, не ко мне. Это ты прямо к нему… или к воеводе. Только я бы сегодня не советовал. Груздень уже раз проиграл. Зачем же еще раз его подставлять? Или попроси воеводу, чтобы сам тебе противника выбрал.
Воевода прислушался к их разговору и, охотно кивнув головой, поманил рукой того самого мужика, который разносил кашу по столам.
– А вот, Войтик… Чем не пара твоему вою, Волк? Плечом крут, брюхом толст, ликом страшен. Пусть поспорят.
Стас вздохнул и, соглашаясь, кивнул головой.
– Ну, Толян! Сам напросился. Но если проиграешь, месяц будешь палубу драить в нашем кубрике.
Но Толян уже не слышал. Расстегивая на ходу молнию и снимая спортивную куртку, он торопился к столу, который уже очистили от посуды и остатков еды стосковавшиеся по развлечениям ратники. И, разглядев его толстую шею, широкие налитые молодой тренированной мощью плечи, обтянутые белой футболкой, Стас подумал, что рядом с ним Войтик уже не кажется таким огромным и страшным, и забеспокоился. Он наклонился к Лехе и чуть слышно шепнул.
– Скажи этому слонику, чтобы не очень старался. Нехорошо хозяев срамить. Пусть ничью делает. Я с ним потом рассчитаюсь.
Леха посмотрел на разгоряченное лицо Толяна и с сомнением покачал головой.
– Не думаю, что его сейчас остановишь. А дурь в голову ударит, так и вовсе руку сломать может. Рожу-то, рожу какую сделал, хоть самому под стол от страха лезь. А ты говоришь – ничью делать.
– Леха!
– Вот всегда ты так, Стас! Славу всю себе, а мне только подзатыльники и оплеухи. – Огрызнулся напарник и поплелся держать Толяна за локоть.
Стас повернулся лицом к воеводе.
– Пусть ребятки развлекаются. Не будем им мешать, Серд.
– И то. Пусть потешатся. А зря ты паренька своего останавливать надумал. С Войтиком сладить непросто. А учует неладное, так и вовсе обиды не оберешься.
– Пусть лучше он один сердится, чем вся твоя дружина на нас коситься будет. А Толян на другом свое возьмет. Еще тот мальчик.
В трапезной повисла сторожкая, ждущая тишина. Только слышно было надсадное сопение борцов и жалобный стон столешницы. Стас вытянул шею и понял, что увещевания Лехи не пропали даром. Внял-таки парень его просьбе. А если пыхтел и сопел, так больше для приличия. Накачанные в спортзале на новейших снарядах мышцы весело бугрились, играли силой и здоровьем. Локоть, как гвоздем прибитый, утвердился на столе. В глазах горел азарт, и искрилась плохо скрытая насмешка. Иногда он косил глаза на Стаса и тот стыдливо отворачивался, не вынеся этого жалобного взгляда. Победа была явно на его стороне. Лицо противника налилось кровью, губы еле заметные в густой дремучей бороде слились в узкую белую полоску, по лицу катился пот в три ручья. Понимал мужик, что происходит что-то не то. Но вот что – понять не мог.
А Толян, которого непонятно по каким дипломатическим или политическим соображениям лишили совершенно заслуженной победы, уже в открытую куражился и безобразничал, давая ясно понять, что в один миг заломал бы своего противника, если б не высшая воля его начальника.
Ситуацию спас воевода. Скупо улыбаясь, он подошел к борцам и положил свою широкую ладонь на их, сцепившиеся в мертвой хватке руки.
– Все, Войтик, проси пощады. Сила сегодня на стороне нашего гостя и, даст Род, нашего будущего соратника. Видишь, бережет он твою сивую нечесаную бороду от позора. Ты бы не сумел так. А у него и силы и удальства хватает твою лапу по столу возить и в похлебке не вывалять. Ловчей он тебя, Войтик, ловчей.
Войтик вытащил свою мосластую пятерню из ладони Толяна и пошевелил плечом.
– Ловок ты, однако, парень. Чуть плечо мне не выломил. А ведь, к слову сказать, против меня в кремнике никто устоять не может. А ты со мной вроде бы как с цуценем играл. Ну, да ладно, сегодня поле тебе оставляю, а вот уж на кулачках непременно тебя побью! – пыхтя и отдуваясь, проговорил Войтик и широко, доверчиво улыбаясь, протянул Толяну свою открытую ладонь.
Толян был доволен. Получилось еще лучше, чем если бы он размазал этого повара по столу.
– И ты конкретный пацан. Без базара. У меня у самого, братан, рука чуть из плеча не выскочила. В натуре! Покачать тебя малехо, так вообще чума получится. Я отвечаю!
Воевода молча с улыбкой следил за их диалогом, потом повернулся к Лехе и с любопытством посмотрел на него снизу вверх, хотя и был ненамного ниже.
– А ты чем славен, витязь?
Леха оглянулся на Стаса и виновато пожал плечами.
– Трудно сказать. Таких талантов как у командира за мной не водится. По крайней мере, не водилось. Хотя, чем черт не шутит? Может на этой земле и во мне что-то откроется. Одно могу сказать твердо. С коня не упаду и под меч голову не подставлю. Да и в кулачной драке не всякий по морде попадет. А так? Опер я, сыскарь. Вора могу найти, убийцу… Да ты лучше Стаса спроси. Он начальник. Ему виднее.
Воевода с интересом заглянул в его лицо.
– Не понятно речешь. Но не лукавишь. В остальном верю. Волк пустого человека держать подле себя не стал бы, я так думаю, – сказал он и повернулся к подчиненным. – Все, вои, кончай трапезничать. Десятники, начальствуйте! Да и нам поговорить нужно.
Ратники послушно встали, и трапезная опустела. Только Войтик бесшумно заскользил между столами, убирая грязную посуду и вытирая столы.
Серд повернулся к Стасу и в прищур, требовательно уставился на него немигающим взглядом.
– А теперь реки, Волк, каким злым промыслом или колдовским наущением выкинула вас Сумеречная гора в наш мир? Только без лукавства. Пока только я с тобой говорю, а понадобится, так и волхв с вами толковать будет. А он, наш волхв значит, не из речистых.
Стас понимающе кивнул головой. Служба есть служба.
– Ни умысла, ни промысла, ни колдовства. Видимо, кому-то под горячую руку попались или дорогу не там переходили. А стемнеется, может, и сумею найти на небе ту звездочку, на которой наш дом остался. Не пойму, друг Серд, только – почему так строго? Мы и сразу ничего не скрывали. Если бы задумали плохое, разве кинулись бы выручать ваш дозор? Бездоспешные и практически безоружные. Нам это надо?
– По-всякому бывает, Волк. Нам эта гора такие гостинцы порой преподносит, что и за год не переешь. Те, которых ты на поляне видел, местные. А тех, что из горы выползают, аки тати воровским путем, нам и самим не часто видеть приходится.
Воевода нахмурил брови и тяжко вздохнул. Стас прищурился, наблюдая за ним, и со вздохом полез в карман за сигаретой. Последняя. Но не класть же снова в пачку. Чиркнул зажигалкой, затянулся и с наслаждением выпустил струйку дыма вверх и в сторону.
– А ведь ты, воевода, что-то не договариваешь. Сдается мне, что и вы здесь не всегда обитали. Не с одной ли звездочки мы с вами? Порыться в памяти, так может, и земляками окажемся? – с легкой усмешкой спросил он. – И лицом, и речью, и повадками схожи, словно из одной деревни приехали.
В глазах воеводы забрезжила тень подозрения, но увидев открытое, улыбающееся лицо Стаса, он успокоился.
– Поют про такое вещуны и сказы сказывают. Но, должно быть, давно это было, раз не в памяти, а в сказках осталось. А раз так, так и помнить об этом нечего, – на всякий случай начальственно строго ответил он, намекая, что в бабьи домыслы лезть не собирается. – И, опять же, сам подумай: нас здесь многие множества. И бэры, и туры, и лисьи дети, и беличьи. А еще и куницы. Ну, эти больше по торговой части. Известно, куница – что верея. Украсть да обмануть, других таких поискать надо. А лисьи и беличьи дети – те больше охотники. Но когда беда, так и за меч возьмутся, хотя из лука или самострела шапку с головы снимут на скаку. Есть еще бобры… Эти по строительству промышляют. Могут и с камнем работать, но охотнее всего с деревом управляются. Порой такое богатство глазам откроют, что стоишь и диву даешься.
Воевода замолчал, о чем-то думая. Потом мотнул головой, стряхивая короткое оцепенение.
– Эта крепость их работа? – прервал его размышления Стас. – Уж очень похожа эта крепость на работу ромеев.
Стас умышленно вставил в разговор когда-то популярное на Руси название всех европейцев. Воевода удивленно поднял брови.
– Каких еще ромеев? Сроду не слыхивали. С этой крепостью – мы их кремниками или детинцами зовем – вообще удивительное дело приключилось. Сначала был кремник ближе к горе. Когда в стародавние времена из горы поползла наружу всякая нечисть, кремник исчез неведомым путем. Только морок от него остался. Да и тот – то пропадет, то останется. Даже народ в нем ходит. Бабы белье полощут. Ребятишки снуют, рты открывают. А ничего, ни единого слова не слышно. На заборолах стражи стоят. Дозор из ворот выходит. Некоторые до сих пор в них пращуров и чуров узнают. А спустя короткое время и этот кремник появился. Тоже чудом. Будто из ниоткуда. Без малого уж лет пятьсот стоит. Долго пуст был. Но гору эту Сумеречную все равно хранить надо было, вот после многих опасений мы ее и заняли. Только уж семьи сюда больше не завозим. Одни вои стражу несут. А чтобы в семьях лад не нарушать, сюда больше снаряжают молодых, да до ратного дела охочих. Да и то – по первой пороше каждый год новая смена приходит.
– Вахтовым методом, значит, работаете? – проговорил Леха. – Дело и нам знакомое.
– Вахта, это как стража?
– Считай, что и так…
– И что, гора эта часто беспокоит?
– Бывает, и не часто, а бывает – каждую седьмицу над ней молнии полыхают. И тогда хоть меч из рук не выпускай.
– А может, они с миром к вам идут? – поинтересовался Стас.
– Да нет! Таких, что с миром, гора еще нам не приносила. Все норовят на нашу сторону забраться. Да еще и с бранью. С добром вы первые пожаловали. Иначе стал бы наш град Соколень держать стражу по всему окоему Сумеречного поля?
– Соколень – это столичный город?
Вопрос остался без ответа.
– И что?
– А ничто! Кого не посечем, за гору загоняем. Бывает и так, что нас посекут. Только вот что происходит. То ли гора идет на нас, то ли какое другое лихо, а только замечать стали, будто Сумерки на нас надвигаются.
– А Сумерки эти, они что, и днем и ночью держатся? – встрял в разговор Толян, сидевший до того с полуоткрытым ртом. – А солнце-то для чего? Оно же светит.
– То-то и оно, что вроде и солнце светит, а все равно – сумерки.
– И что под этими Сумерками скрывается? – любопытство начало разбирать и Леху.
– А кто ж его знает? Сколько дозоров отправляли туда, и хоть бы один вернулся обратно. Уйдут и сгинут.
– Но ведь кто-то же там живет?
– Кто-то, может, и живет. Кто же знает? Раньше жили. С орками этими мы даже торги вели, когда не воевали. Сказано – назад никто не возвращался. Тех, которых мы бьем, совсем мало в поле остается. Больше туда уходят. Но, удивительное дело, тех, которых побьем, тоже отыскать нельзя. Пропадают неведомо куда, будто и не было их. А сюда сами не ходят. Орков шлют. Народ дикий и невообразимый. Под шапки им заглядывали? Ну, то-то же!
– И что за народ эти орки?
– Может, и орки, а может и еще как. А мы их так зовем – орками. Как они сами себя прозывают, так и мы их кличем.
– А говорить с ними не пробовали? Худой мир лучше доброй ссоры.
– Так, может, и попробовали бы, так не с кем! Мы что, разве не люди? Земли полно. Живи да живи… Не с кем разговоры разговаривать. Орки уж сами подневольные. С ними какие разговоры? Они только разбойничать горазды.
Воевода замолчал и глубоко вздохнул.
– Но Серд, без солнца и дурная трава не вырастет. Им же чем-то кормиться надо.
– А орки зачем ходят?
– Так много ли они унесут?
– Пытали мы их. Так они что-то совсем бессмысленное глаголят! Будто бы под Сумеречным небом все пропадает…
Заметил удивление на лицах слушателей и пояснил, с трудом подбирая слова:
– Не то, чтобы пропадает, а как бы в воздухе тает. Вот как тот кремник. Так после кремника хоть морок остался. А там совсем голо. Даже от земли одна видимость остается. Шаг шагнул и канул…
– Чет я не догоняю, командир, этот базар, – мотнул стриженой головой Толян. – Сидят и ждут, пока на них наедут! Если из-за какой-то непонятной горы все лажа, так взорвать ее к такой-то бабушке!
– Толян, ты чем взрывать-то собрался? – Лехины глаза наполнились искренней скорбью.
Толян сбился с мысли и озадаченно уставился на Леху, но быстро пришел в себя и ткнул пальцем в сторону Стаса.
– А командир придумает, – убежденно ответил он и с облегчением вздохнул, радуясь удачно найденному решению.
Стас повернулся в пол-оборота к Толяну. Легко парню живется. Всегда находится рядом кто-то, кто укажет пальцем в нужную сторону. Хотя по себе знал Стас, что такая слепая вера порой спасает жизни.
Долго молчал, тупо разглядывая половицы под ногами. Затем, не поднимая головы, уставился цепким взглядом в лицо воеводы.
– Сидеть сложа руки на месте нельзя, Серд. Даже худая баба знает, что у соседки на кухне делается. Если не шутил насчет полусотни, я возьмусь за это дело. Мне и самому любопытно узнать стало, что там за Сумеречной горой творится. Если открылась дырка сюда, не откроется ли в другую сторону? Только предупреждаю, мне дохляки не нужны.
Воевода оскорблено дернулся.
– Где ты дохляков увидел? Конязь в дозор кого попало, не шлет. Видел, какие сломки? Один к одному! Да таких, как мои вои, любой воевода в свою дружину возьмет, да еще и немалые куны платить будет.
– Морда да плечи, это, Серд, еще не воин. Мне боец не для красоты нужен, для боя. Из пяти десятков к концу месяца останется от силы половина. Еще через два – десяток. Но этот десяток сломит всю твою дружину. Учить буду так, как учили меня. Не все выдержат, повторяю. Кто-то уйдет в свой десяток. Кого-то отошлю я, но те, кто останется, будут стоить всей княжеской дружины.
Воевода с недоверием покачал головой.
– Не мотай головой, воевода. Я знаю, что говорю. Или, как любит говорить мой друг Толян, за базар отвечаю. Это будут бойцы для скрытой, тайной войны. Хотя не думаю, что ты понимаешь, о какой войне идет речь. В ваш мир такая война придет еще не скоро. И дай-то Бог, чтобы она не пришла никогда. Если ты согласен, вот тебе моя рука.
Пришел черед разглядывать щели в половицах воеводе.
– Я должен оповестить обо всем конязя, а верней всего – оправить тебя и твоих друзей к нему.
– Воля твоя, Серд. Но не потеряешь ли ты время? И надолго ли пропали молнии над Сумеречной горой? И не готовит ли она, эта самая гора, сию минуту новый сюрприз для тебя и твоих воев? А может, по краю Сумеречного леса уже выстраиваются полки для вторжения в твои земли, воевода? И куда они ударят? А пропустишь врага в свои земли, как людям в глаза смотреть будешь? И сможешь ли?
Леха чуть заметно кивал головой, мысленно соглашаясь с доводами Стаса. Он-то знал, что уж если напарнику что-то втемяшилось в голову, он кого хочешь обратит в свою веру.
– Будь по-твоему, Волк! Возьму грех на душу. Просишь месяц, даю… Но в Соколень весть пошлю. Когда начнешь?
– Я сказал – три. А начать? Прямо сейчас и начнем. Объявляй построение, воевода.
Груздень, который на протяжении всей беседы не проронил не слова, сорвался с места и исчез в дверном проеме. Стас незаметно посмотрел на часы, поднялся и пошел вслед за ним на улицу. Толян, несмотря на свой немалый вес, юркнул следом. Последним, сгорая от любопытства, вышел Леха. Замыкающим, страдая от сомнений и, чего скрывать, от того же любопытства, потащился воевода Серд.
Стас стоял посередине крепостной площади с часами в руках. Строгое лицо, холодные, все подмечающие глаза, суровая складка губ. Леха с трудом узнавал в этом властном человеке своего былого напарника. В который раз за то короткое время, которое прошло после злополучного выстрела в пещере, он видал Стаса с новой и совершенно неожиданной стороны. Сейчас перед ним стоял человек, – пожалуй, даже не человек, а командир, – умеющий повелевать человеческими судьбами и знающий, как это делать.
Между тем перед ним начали выстраиваться воины полусотни. Деловито и по-мужицки основательно оглядываясь, они занимали свое место в строю, бросая вопросительные взгляды на воеводу. Тот, все еще страдая от нерешительности, шагнул вперед и поднял руку. Призывая к тишине и молчанию, хотя и без того вои не проронили ни слова.
– Вот, ребята, ваш новый полусотенный начальник вместо убитого накануне Тверда. Зовут его Волк, а именем Станислав. Вой справный и умелый, сами видели.
Стас, чуть позади воеводы, покачивал на ладони свои часы и вприщур разглядывал вновь обретенных подчиненных.
Воевода отступил в сторону, открывая воям нового начальника.
Нисколько не заботясь о том, поймут ли его, Стас заговорил отчетливо и властно.
– Итак, господа мои, считайте, что кремник ваш захвачен лютым и беспощадным врагом. Так, как вы торопились в строй, простительно торопиться к девке. И то не всегда. Иначе убежит. И через месяц вы будете думать точно так же, как я. В следующий раз на каждом десятке я буду загибать палец. Трое последних отправятся на всю ночь в помощь нашему доброму Войтику, а уж я попрошу его проявить доброту во всю ширь его необъятной души.
Слова Стаса заглушило лошадиное ржание добряка Войтика, которому речь Стаса пришлась явно по нраву.
– Человек я мягкий и даже добродушный, но не люблю, когда по моей команде тащатся, как поздно ночью из кабака. Услышал мою команду, лети очертя голову, топчи ногами, ломай стены, но встань в строй прежде, чем успею загнуть последний палец. Разойдись! Последний к Войтику!
Прежде, чем он успел договорить, площадь опустела.
– Не круто ли, Стас? – Леха с сомнением покачал головой. – Я слышал, что нравы в эти темные века были простые, а отношения ясными. Могут и зарезать!
Стас повернулся к нему, и в его глазах заплясал смех.
– А вы, голуби, с завтрашнего дня вместе со всеми в строй. Не хочу потерять последнее, что связывает меня с тем миром.
Леха понятливо качнул головой и дурашливо щелкнул сапогами несуществующих сапог.
– Слушаюсь! Я и сам, командир, понял, что от курса молодого бойца нам не отвертеться. Я правильно говорю, Толян?
– Без базара! После всего, что он нам показал, я хоть сейчас, – на лице Толяна отразилось крайнее нетерпение. – Если я научусь всем его штучкам, пацаны попадают от зависти.
Стас тем временем выдержал паузу и рявкнул от всей души.
– Становись! – И чуть тише: – Я загибаю пальцы! Раз, два… Войтик, примечай несчастных!
Над площадью снова прогремел хохот. На этот раз хохотал не только Войтик. Хохотали и все свободные от стражи и работ.
Раньше, чем он загнул десятый палец, послышалась команда Груздня.
– Разобраться по десяткам!
Читать бесплатно другие книги:
