Жена моего мужа Донцова Дарья

Сеня был абсолютно трезв и даже не попытался изобразить радость при моем виде.

– Ну, чего еще надо? – пролаял он, загораживая вход.

– Будешь хамить, расскажу Аде, как скучаешь в ее отсутствие, – пригрозила я.

Неверный муж вздохнул и посторонился. Из вредности не стала надевать предложенные тапки, а прямо в босоножках протопала на кухню.

– Говори, зачем явилась, или теперь каждое утро станешь приезжать? – съехидничал мужик.

Я собралась достойно ответить, но тут мой живот немилосердно заболел.

– Сейчас объясню, – пообещала я, спешно скрываясь в туалете.

Дом у Воробьевых старый, квартиру строили в конце семидесятых. Планировка стандартная, и туалет прилегает к кухне. Что, согласитесь, не очень приятно! Кто-то завтракает, а кому-то надо совсем наоборот. Да еще между пищеблоком и уголком задумчивости архитекторы зачем-то спланировали окошко. На мой взгляд, просто верх глупости.

Не успела я удобно пристроиться, как в дверь позвонили. Сеня потопал к выходу.

– Адка? – раздался его недоумевающий голос. – На поезд опоздала!

Тяжелые шаги прошлепали на кухню, потом Аделаида сказала:

– Небось рад, что один остался?

– Ты чего? – возмутился Сеня. – Намазалась, как проститутка, где взяла такое идиотское платье?

– Сейчас узнаешь, – пообещала женщина.

– Нет, – заорал вдруг мужик, и следом раздался легкий хлопок, будто открыли бутылку вина.

Быстрее кошки я влезла на унитаз и глянула в окошко.

От увиденного чуть не грохнулась в обморок. Сеня лежал навзничь на полу, как-то странно выкрутив левую руку. Под головой медленно растекалась черная, глянцевая лужа. Над телом, растопырив ноги, стояла весьма довольная Ада. Она и впрямь слишком сильно накрасилась для солнечного июньского утра. Полное, крупное тело обтягивало кричаще-красное платье-стрейч. Сидело оно на женщине туго, как презерватив. В руках милая жена сжимала пистолет.

Онемев, я наблюдала, как Аделаида абсолютно профессиональным движением бросила револьвер на пол. Потом хмыкнула и, напевая, двинулась к двери. Высокие каблуки подчеркивали довольно широкую и плоскую ступню. Что-то в облике женщины показалось мне странным. Пока я, обалдев, стояла на унитазе, госпожа Воробьева протопала к двери и… ушла.

Я ринулась на кухню. Мужик лежал абсолютно неподвижно. Схватив его за плечи, повернула каменное тело и ахнула. Между бровями виднелась аккуратная дырочка. Ада стреляла, как снайпер, и помочь Сене уже не представлялось возможным. Стараясь не вляпаться в кровавую лужу, я отступила к порогу, потом позвонила Александру Михайловичу.

Ждать бригаду в одном помещении с трупом, когда туда может вновь явиться убийца-психопатка? Ну уж нет!

Выйдя на улицу, я закурила и плюхнулась на скамейку около молодых мамаш. Девчонки поморщились, но ничего не сказали. Потом одна возобновила прерванный моим появлением разговор:

– А эта Воробьева все-таки страшно безвкусно одевается!

– И не говори, – откликнулась вторая, – старуха совсем, скоро пятьдесят, а красное платье нацепила в обтяжечку.

– Подчеркивать, что все обвисло!

– Да уж, в ее возрасте поскромнее следует прикид выбирать! Куда с такой жопой стрейч натягивать.