Ночь утонувших кораблей Селин Вадим

Глава IV

Кристинин пронзительный крик раздался на всю Тихую Бухту. Она впала в истерику. Топала ногами, прижимала ладонь ко рту и визжала, потом упала на гальку и, раскачиваясь из стороны в сторону, зарыдала. Она плакала с различными интонациями, по ее щекам катились крупные слезы. Я бы никогда не подумал, что эта боевая девчонка, напугавшая меня сегодня днем на перроне несколько раз, может так себя вести.

— Ромка-а, — протянул Леша, склоняясь над Ромой. Признаться, Леша оказался смелым парнем — он попытался сделать Роме искусственное дыхание и массаж сердца, но из этого ничего не вышло — перекошенный в немом крике застывший Ромин рот стал препятствием для искусственного дыхания, массаж сердца тоже не помог.

— Я не могу поверить… Он мертв… Утонул… Какой кошмар… Сердце не бьется… — говорил Алексей, качая головой.

Мы все были в шоке. Представьте — пару минут назад Рома шутил и смеялся, показывал свою храбрость, не верил в утопленников с «Чайки», а сейчас он, распластавшись на берегу, сам лежит перед нами мертвый.

Вокруг нас за считаные секунды образовалась толпа. Люди перешептывались, кто-то вытащил тело Ромы подальше на берег, чтобы его не задевали волны. Хотя ему уже все равно. Быстро приехала «Скорая помощь», из нее вышел тот же врач, что был тогда в доме моего деда.

— Знакомые все лица, — бросил он, проносясь мимо нас с Кристиной.

Медик склонился над Ромой, бегло осмотрел его, повернулся к нам, развел руками… и в этот момент наш мертвый друг вскочил! Он начал душить врача, остекленевшие глаза Ромы отражали луну, а перепутанные волосы делали его еще ужасней.

Толпа завизжала, бросилась врассыпную, девушки и парни зачем-то с брезгливостью били сами себя, как будто по рукам и ногам каждого из них ползал утонувший Рома.

Дальше все произошло стремительно и ошеломляюще. Рома отпустил жертву и побежал к воде, а из нее в свою очередь начали выходить на берег утопленники разной степени объеденности рыбами, крабами, раками и другими морскими обитателями. На их распухших до невозможности телах свисали куски одежды, разило от них страшно, как будто пляж превратился в мусорный бак, который простоял две недели на жаре.

Волны, разбиваясь о камни, выносили из воды тихую, но вполне различимую музыку.

Отвратительные утопленники десятками, сотнями выходили из воды на берег. Некоторые мертвецы были распухшие, как бочки, но выглядели относительно прилично, а от других не осталось ничего, кроме скелетов, с которых местами свисала кожа и мышечная ткань, побелевшая от соленой морской воды.

— На дне моря тоже будет жизнь! — скандировали утопленники.

Мы с Лешей и Кристиной переглянулись. На девочку жалко было смотреть. Вдобавок ко всему после выхода утопленников из морской пучины она принялась безостановочно икать.

— Что это? — одними губами прошептала Кристина.

— Утопленники выходят из воды… Вы посмотрите, сколько их. Я не поверю, что на какой-то там «Чайке» было столько народу, — сказал я, наблюдая за выходцами из глубины.

— Здесь что-то не так, — согласился Леша. — К тому же посмотрите, они идут не со стороны заброшенного пляжа, а вереницей вышагивают из всего моря. Представляете, сколько людей утонуло в море?

Кристина зарыдала с новой силой, она топала ногами и причитала: «Рома, Рома». Тогда Леша вдруг очень меня удивил — со всего размаху залепил Кристине пощечину. На мгновение она замерла, и ее как подменили — она перестала плакать, причитать, как бабки в деревне на похоронах, и превратилась в ту Кристину — смелую и решительную, какую я видел, стоя на перроне.

— Значит, утопленники поднялись со дна, — задумчиво протянула она. — Что ж, ничего странного — сегодня повторяется все, что было тридцать лет назад. Но что толкнуло их выйти на берег?

Речь Кристины прервал настойчивый гудок, доносящийся слева. Мы повернулись на источник звука и увидели мчащийся на полной скорости катер. Он врезался в причал. По моим подсчетам, расстояние от нас до того причала равнялось заброшенному пляжу. Катер взорвался и потонул. Все было бы ничего, если бы не одно «но» — и катер, и взрыв были призраками катера и, соответственно, взрыва.

— Я не поняла, — протянула Кристина. — Вы видели то же, что и я?

— Да…

Мы хотели обсудить увиденное, но не смогли — на нас набросились трое утопленников. Один схватил меня холодными скользкими руками и начал куда-то тянуть. Он пытался говорить, но, кроме булькающих хрипов, не мог произнести ничего. Меня чуть не стошнило, когда я увидел выпавшего из его рта маленького крабика. Он засеменил ножками к воде. Утопленник что-то там булькал, изо рта у него периодически вываливались то водоросли, то разнообразные морские моллюски; он тянул меня в сторону кафе «Пирамида». Я попытался вырваться из его объятий, но он цепко держал меня и не отпускал. Краем глаза я увидел современную урну для мусора с изогнутой перекладиной, стоящую на обочине пляжа. Я схватил урну за эту самую перекладину и со всего размаха врезал ей по утопленнику. Мусор из урны фейерверком разлетелся по пляжу. Не знаю почему, наверное, это мой коронный номер, но у мертвеца сломалась шея и голова повисла за спиной, как у той дамы, что пыталась меня затянуть на дно.

Он отпустил меня.

Я с облегчением вздохнул и отыскал глазами своих друзей. Кристина тоже каким-то образом освободилась от утопленницы, с ног до головы оплетенной зелеными водорослями, а вот Леше пришлось несладко — богатырски сложенный утопленник с объеденной рыбами ногой пытался задушить его и бросить в море.

Мы с Кристиной поспешили на помощь Алексею. Каждый схватил по одной урне, и на счет «три» мы съездили утопленника по голове — я справа, Кристина слева. Не буду описывать, что стало с его черепушкой, скажу лишь, что Леша освободился от ожившей мертвечины.

— Спасибо, — поблагодарил он нас, потирая шею, — этот гад чуть меня не задушил.

Вооружившись урнами, мы втроем начали войну против утопленников. Один за другим они падали в честном бою с отвалившимися головами. Люди быстро сообразили, что надо делать, и последовали нашему примеру — разыскивали урны и били утопленников что есть силы по головам и другим частям распухших тел. Да, забыл сказать, удары по голове были эффективней ударов по телу, так как распухшая кожа на теле была похожа на губку и смягчала побои, а на голове кожа тонкая и, значит, не такая распухшая.

Мы ушли с пляжа — точнее, нас оттуда вынесли толпы утопленников — и пошли в город. Там был кошмар — утопленники, не стесняясь, сносили заборы и заходили в частные дома, обосновались во всех кафе, клубах и прочих забегаловках.

Испуганные до смерти и потрясенные люди выбегали из домов и летних домиков, а те, кто отдыхал «дикарями», бросали свои палатки и машины и спасались как могли — одни залезали на пальмы и сосны, другие с молниеносной скоростью взбирались на крыши, а некоторые даже пытались залезть на телеграфные столбы. По всему городу бегали люди в трусах, пижамах и ночных рубашках, а кто-то успел нормально одеться и сражался с восставшими утопленниками при полном параде.

Тихая Бухта за час превратилась в город утопленников. Грохочущая музыка в ночных кафе и дискотеках кое-где стихла, а где-то, наоборот, играла так, что закладывало уши, повсюду раздавались душераздирающие крики, гудели машины, где-то что-то свистело и взрывалось…

Мимо меня пробежала красивая девушка с распущенными волосами, держащая в руках урну. Если бы она знала, что это я изобрел способ расправы с утопленниками, то, думаю, мгновенно очаровалась бы мною. Надо бы запатентовать этот вариант использования урны.

Потом выяснилось, что урн катастрофически не хватает. На тридцать — тридцать пять человек приходилось по одной штуке. Люди взбесились и стали уже драться между собой за право владения урной. Началась настоящая война. Мусорки, на которые еще час назад никто не обращал внимания, сейчас пользовались диким спросом благодаря утопленникам и мне.

Наблюдая за битвой живых людей с утопленниками и видя, как в разные стороны летят головы, я радовался, что от напасти из глубины моря так легко избавиться. Тем не менее меня ждало разочарование. После того как утопленник расставался с головой, он валился на землю и не подавал никаких признаков активности, но через некоторое время тело начинало двигаться, вставало и безошибочно шло к тому месту, где валялась голова, потом пыталось прикрепить ее на законное место, но она не прикреплялась. Тогда мертвецы совали головы под мышку и продолжали дальше терроризировать мирных жителей. Каким образом покойники находили свои головы, для меня оставалось загадкой.

И тут-то я вспомнил.

— Кристинка, Лешка, как там Ромка? Он-то куда подевался?

— Офигеть! Как мы могли о нем забыть? — с досадой воскликнула Кристина. — Его нельзя упускать из виду, друг все-таки!

— Бежим обратно на пляж, — предложил Лешка.

И мы помчались.

Глава V

Мы миновали кафе «Пирамида» и стали глазами искать Ромку, но его нигде не было. Живые люди, плюнув на дефицит урн, уже отбивались от утопленников швабрами, граблями, какими-то корягами и трубами.

— На дне моря тоже будет жизнь! — выкрикивали мертвецы.

Когда первая часть бесчинства прекратилась, за ней последовала вторая, еще ужаснее — утопленники начали тянуть людей в море. У кого-то получалось отбиться и остаться на суше, а кому-то не посчастливилось, и они уходили на дно вместе с утопленниками.

На всю Тихую Бухту стояли визг, плач, крики и другие душераздирающие звуки. Даже неугомонные цикады перестали стрекотать.

Мы старались ходить среди деревьев, чтобы не попадать под свет фонарей и в поле зрения утопленников, и в то же время боялись, что из-за темного угла на нас набросится покойник. И вдруг под деревьями, на лавочке возле пляжа мы увидели мальчика-утопленника. Смотреть на него было страшно — распухший, синий, полуразложившийся, но мы уже привыкли. Этот парень сидел и плакал.

— Давайте подойдем к нему, — сказала Кристина.

— Это еще зачем? — фыркнул Леша. — Давно с утопленниками не сражалась?

— Но посмотрите, он плачет… Вдруг с ним что-то случилось…

— Конечно, случилось, он утонул, — посмотрел Алексей на мальчика. — Идем лучше Ромку искать. — Раз так, то вы идите за Ромкой, а я к тому мальчишке, — уперлась Кристина. — К тому же что Ромка утонул, что этот пацан… Может быть, нам удастся установить контакт с утопленниками и мирно сосуществовать с ними?

В конце концов мы подошли к мальчику на лавочке.

— Эй, ты, чего ревешь? — поинтересовалась Кристина. — От своих отбился?

— Лучше уходите отсюда, пока не поздно, — повернулся к нам мальчик. Если бы не его распухшее лицо и ужасное тело, он выглядел бы симпатичным. — Уезжайте из Тихой Бухты, иначе повторится то, что было в позапрошлом веке. Или, может, это уже повторяется…

— А что тогда было? — заинтересовался я, наблюдая, как мои друзья переглянулись и побледнели.

— Потом расскажем, — отмахнулась Кристина. — А почему ты сидишь на лавочке, плачешь, а не утягиваешь в море людей, как твои сородичи?

— Я не хочу, я еще не до конца стал жителем дна. Ведь я утонул недавно, в мае, за это время я еще не превратился окончательно в такого, как все. В мае мы с родителями тут отдыхали, и я их уговорил, чтобы они разрешили мне покататься на «банане». Нас завезли очень далеко, берега почти не было видно, и водитель катера, который тянул «банан», спросил, не хотим ли мы «полетать».

— То есть? — не понял я.

— Ну, «полетать» — это когда катер резко сворачивает в сторону, и «банан» из-за этого переворачивается. «Банан» был десятиместный, и я сидел самый последний. Все смеялись, радостно визжали, а мне было не до смеха — мой спасательный жилет начал расстегиваться. Я хотел крикнуть водителю, чтобы он остановил катер, но он в этот самый момент спросил, не хотим ли мы «полетать», и все как один согласились. Их крики заглушили мой голос, и водитель меня не услышал. Уже через секунду катер резко повернул в сторону, и «банан» перевернулся. Я ушел под воду, а мой спасательный жилет остался на воде. Я пытался выбраться, но «банан» накрыл меня, у меня не получилось его приподнять. Я пытался выплыть, но не смог — я очень плохо плавал. Короче говоря, я утонул. Когда уходил под воду, я слышал где-то наверху приглушенные голоса тех, кто катался вместе со мной на «банане». Их всех держали на воде жилеты, а я тонул. Я помню, как мимо меня проплыла большая медуза с огромными прозрачными щупальцами-жгутами, потом ощутил давление воды на уши, затем холодную-холодную воду, помню, как в мои легкие попала соленая вода, внутри возникла такая тяжесть — и все, темнота. Там, где перевернулся «банан», было очень сильное подводное течение, оно-то и отнесло мое тело достаточно далеко…

Мы все молчали. Потом Кристина осипшим голосом проговорила:

— Какой кошмар. Тебя, наверное, водолазы искали, а родители выплакали все глаза.

— Да… Мое тело не нашли… После того как я утонул, я увидел, как сквозь воду пробиваются лучи солнца, услышал музыку. А вслед за этим ко мне подошли какие-то люди, они улыбались, пожали мне руку и стали что-то там говорить о том, как хорошо живется под водой. Они поздравляли меня с тем, что я вовремя утонул, так как скоро будет создана подводная империя. Мне нужно было время, чтобы привыкнуть к миру утопленников… А сегодня ночью нас всех словно что-то потянуло из моря на сушу. Как будто кто-то приказал нам затянуть людей в море, и мы повиновались. Все чему-то радовались, смеялись, говорили, что нашего полку прибыло. Но я не хотел делать людей утопленниками, я же помню, как это ужасно — тонуть. Окончательно жителями дна становятся через три месяца после того, как человек утонул. Эти три месяца его все еще влечет на сушу, к родным, близким, друзьям, а потом он про все про это забывает. Их цель — сделать утопленниками как можно больше людей, чтобы расширить подводное царство. Скоро исполнится три месяца со дня моей смерти, и я буду таким же, как все они. А пока что я помню жизнь на суше…

— Какой кошмар, — не меняя репертуара, отреагировала Кристина.

— Так что лучше бегите отсюда, пока они не утянули вас на дно, — посоветовал несчастный мальчишка. — Бегите!

— Мы должны найти нашего друга Ромку, он недавно утонул, — сказала Кристина.

— Ему уже ничего не поможет, а вы спасайтесь, пока живы. Я не шучу, это серьезно, убегайте из Тихой Бухты.

И мы, попрощавшись с нашим новым знакомым, собрались бежать, но тут Кристина остановилась и обратилась к нему:

— Так, значит, Ромке уже ничего не поможет, он навсегда стал утопленником?

— Чем же ему поможешь, если он мертвый? — вопросом на вопрос ответил распухший мертвец.

— М-да… Ладно, парни, бежим уже хоть куда-нибудь!

— А знаете, о чем мечтает каждый утопленник до этих трех месяцев? — неожиданно спросил наш собеседник.

— О чем?

— О том, чтобы его похоронили — подняли со дна и предали земле, — и покойник, зарыв лицо в ладони, зарыдал с новой силой.

А мы все теми же темными закоулками пошли прочь отсюда. Убегать из Тихой Бухты, спасаться — я не знаю. Просто пошли куда-то, и все…

Не успели мы пересечь предпляжную зону, как нам преградили путь несколько утопленников. Не сговариваясь, мы принялись лупить их урнами, но это мало помогло. Их головы не отлетали, тела оставались непоколебимы, а на омерзительных лицах играли ухмылки. Мы развернулись и собрались бежать, но сзади нас появились еще утопленники и взяли нас в кольцо.

— Скоро вы узнаете все прелести подводной жизни! — пообещали нам мертвецы и схватили нас. Заломили руки за спину, связали по рукам и ногам какими-то веревками, а рты заткнули водорослями.

Невозможно описать, как отвратительно было ощущать во рту водоросли. Они щекотали нёбо, пахли чем-то острым и неприятным, кроме того, по водорослям ползали какие-то букашки и так и норовили забраться в рот. Картину довершала рыбья чешуя, которая щедро перемешивалась с букашками и мошкарой.

После этого покойники, недолго раздумывая, потащили нас к морю. Кроваво-красная луна светила ярко, как солнце. Красное солнце. Она словно смеялась над нами, а волны блестели красным цветом и будто зазывали нас в море. Из-за этого блеска море было красным, как кровь, мне даже на мгновение показалось, что это было море крови.

— Скоро мы заселим все море! — смеялись булькающим смехом утопленники.

Я извивался, как уж на сковородке, пытался выплюнуть противные водоросли, но они не выплевывались, а утопленники не отпускали меня. Они внесли меня в море, я оказался в воде, она была теплой.

— Тебя уже ждут, — это было последнее, что я услышал от покойников.

Утопленники вместе со мной погрузились в воду. Перед этим я сделал глубокий вдох, ощутил, что мошка угодила мне куда-то в горло, но мне было все равно. Главное для меня было выжить.

Покойник нес меня под водой, остальные куда-то ушли. Я слышал приглушенный звук стукающихся камней.

Я все еще не терял надежду спастись и мысленно благодарил моего тренера по плаванию, который научил меня надолго задерживать дыхание.

Но прошла минута, другая, меня тащили все глубже и глубже, а мне все больше и больше хотелось дышать. Наконец я не вытерпел и сделал вдох.

В легкие хлынула вода. Мои легкие еще никогда не дышали водой, им больше нравился воздух. Поэтому через некоторое время я отключился, мимоходом отмечая про себя, что утопленник бросил меня на дне и отправился в сторону берега. Наверное, за новыми жертвами.

Я захлебнулся водой и утонул. По-настоящему утонул.

Я ощутил ритмичное давление на грудь. Я собирался закричать, что мне больно, но вместо крика закашлялся. Изо рта полилась соленая вода вперемешку с какой-то внутренней слизью и кровью, в груди нещадно кололо, голова кружилась. Все вокруг было расплывчатым, как будто я смотрел сквозь кривое зеркало. Выплюнув последнюю каплю воды, я откинулся на спину и больно ударился многострадальной головой о камень. Мозг пронзила острая боль, через меня будто прошла молния.

— Очнулся, — устало сказал кто-то.

Я открыл глаза. Постепенно зрение пришло в норму, и я увидел склонившегося надо мной старика в каком-то балахоне. Я лежал на каменном полу, было сыро, где-то капала вода.

— Где я? — с трудом произнес я, ощущая во рту соленый вкус морской воды и металлический привкус крови.

— Ты в пещере, мальчик мой, — вздохнул старик в балахоне, сложив за спиной руки. — В пещере…

— В какой еще пещере? — простонал я. Легкие болели. — Я же вроде бы утонул.

Старик усмехнулся:

— Да, утонул. Я тебя спас. Если бы утопленник бросил тебя где-нибудь в другом месте, то ты тоже стал бы покойником, но тебе посчастливилось потонуть здесь…

— Где — здесь?

— Около входа в пещеру. Он тебя бросил и ушел, а я увидел и вытянул тебя. Подводные пещеры очень интересны. Это как пузырь с воздухом посреди моря. Ты когда-нибудь погружал стакан в воду вверх дном? — неожиданно спросил спаситель.

— Да.

— И что получилось?

— Ну, в стакане был воздух, хотя его окружала вода.

— Правильно, — кивнул дед. — Подводные пещеры выглядят так же. Я смотрел вниз через вход в пещеру и увидел утопленника. Он оставил тебя на дне и ушел, а я нырнул в воду и вытащил сюда, на сушу. Еле удалось тебя откачать. Я уже думал, все, пропал парень… А оно вон как оказалось. Повезло тебе, что и говорить.

Когда я немного пришел в себя, старик помог мне подняться и отвел меня за поворот пещеры. Я еще никогда не был в пещерах, тем более в подводных. Это так интересно и немного страшно — осознавать, что где-то вверху над тобой вода и плавают рыбы, а ты ходишь по суше.

За поворотом было что-то наподобие комнаты. Тут стоял старый стол и чадила керосиновая лампа.

Старик принес откуда-то кипяток и сделал мне горячий чай. Я рассказал ему о том, что творится в Тихой Бухте.

— Можно узнать, кто вы? — прямо-таки с благоговением перед моим спасителем поинтересовался я.

— Пей чай, мальчик, согревайся, — заботливо улыбнулся дед. — Я отшельник. Ушел от мира и живу тут. Но иногда я выхожу на сушу; второй вход в пещеру находится в скалах неподалеку от главного причала. Да, не зря я ушел. Повторилась история, случившаяся в позапрошлом веке.

И тут я вспомнил мальчика-утопленника, Лешу и Кристину — они тоже говорили о какой-то истории, но я так и не выяснил, что это за история такая.

— Какую историю вы имеете в виду? — спросил я. — Я только вчера приехал в Тихую Бухту и не знаю местных легенд.

— Это, мальчик мой, вовсе не легенда, а чистая правда. А история такова — в позапрошлом веке утопленники тоже выходили со дна морского…

Глава VI

Все началось в 1882 году. По Черному морю из Румынии, которая тогда была Королевством, из порта города Констанца плыло торговое судно «Надежда», с грузом вина, фруктов, тканей. Оно держало курс на Тихую Бухту. Море было спокойное, тишь да гладь, и прозрачное как стекло. Часто рядом с судном проплывали стаи дельфинов, по примете это значило, что путь пройдет успешно, не будет никаких катастроф и неприятностей. На небо всходила полная луна, легкий влажный ветерок обдувал моряков, а усыпавшие небосвод звезды им подмигивали.

И вдруг начали происходить странные события. Из трюма корабля стаями повалили крысы, они громко пищали, наступали друг на друга, обвивали сородичей хвостами и все как один стали бросаться за борт. Наконец все крысы выбежали из трюма и утопились в море.

Следом за тем чайка, сидящая на верхушке мачты, неожиданно взмыла в небо и принялась кружить над судном. У птицы были бешеные глаза, она панически кружила над кораблем и в конце концов стремительно улетела прочь, отчаянно махая крыльями.

— Что такое? Что случилось? — галдели встревоженные моряки.

Капитан ходил по палубе, смотрел в бинокль вдаль, нервно курил трубку и говорил:

— Не нравится мне все это. Не пойму я, что такое. Море совершенно спокойное, а животные бесятся.

Растерянную, удивленную команду ждал новый сюрприз.

Без какой-либо причины маленький черный щеночек Гошка, живший на судне, начал заливисто лаять, прижимать уши к голове, а хвост к ногам. Смотрелось это умильно и одновременно страшно. Гоша скулил и терся о ноги капитана, потом забился в угол, положил голову на передние лапы и начал с грустью на всех смотреть. Кусок мяса, который принес с камбуза сердобольный кок, ни на каплю не развеселил песика, он отвернулся от еды и снова жалобно заскулил. А раньше Гоша ел все, что попадалось, даже мышей с крысами душил.

Один из матросов посмотрел на воду. Ее покрывали мелкие барашки, будто подпрыгивающие вверх- вниз, вверх-вниз.

В следующую минуту впередсмотрящий на мачте забил в колокол.

— Полундра! Полундра! Спасайся, кто может! — истошно кричал он.

Капитан посмотрел вдаль, на этот раз без бинокля, и очень отчетливо увидел на горизонте какую-то тень, похожую на гору, она стремительно и неумолимо приближалась.

Это была волна. Колоссальная по размерам волна.

Капитан побежал в рубку, по пути скомандовав:

— Поднять паруса! — и попытался разогнать «Надежду», чтобы скрыться от волны, но у него, конечно же, ничего не вышло. С расстоянием волна увеличивалась все больше. По мере приближения исполинской волны к судну Гоша буквально разрыдался. Он метался под ногами обезумевших мореплавателей, в его глазах застыли страх и предчувствие скорой смерти.

Волна налетела на корабль и, подняв, перевернула его, накрыла суденышко сотнями тонн воды. Грохот стихии заглушал крики людей. А вскоре и криков не стало.

Ни спасательные шлюпки, ни жилеты, ни круги не сумели спасти бедных моряков. Как позже выяснилось, произошло подводное землетрясение, оно и вызвало гигантскую волну, унесшую с собой жизни многих людей. До берега волна не дошла, она постепенно становилась все меньше и меньше, а вскоре и совсем утихла, превратившись ближе к берегу в маленькие волны.

После того как волна налетела на корабль, выплыть на поверхность чудом удалось лишь троим — Александру Сащенко, Денису Пономареву и Виктору Пышнограеву. Они взобрались на часть того, что раньше было деревянным перекрытием палубы «Надежды», и, обессилевшие, потеряли сознание.

Наутро они очнулись.

То, что с ними случилось, казалось каким-то кошмарным сном. Оглядевшись, они увидели обломки их бывшего корабля. Это была часть обломков, так как за ночь волны отнесли выживших далеко от места трагедии, но даже здесь кое-где плавали щепки, бочки и куски материи, намотанные на деревянные балки.

Сейчас для моряков, переживших гибель родного корабля, главное было выжить и добраться до берега.

Постепенно солнце стало подниматься все выше и выше над морем. На корабле хорошо — можно было укрыться в каюте, а тут, в открытом море, на импровизированном плоту, нигде не спрячешься от палящего солнца.

Мужчины окунали свои тельняшки в воду и укрывались ими, чтобы не сгорела кожа.

На место этой проблемы пришла другая — еда.

В первый день матросы кое-как перетерпели голод, но затем есть захотелось просто невыносимо, Денис даже потерял сознание от голода и немилосердной жары. Чтобы не умереть от жажды, приходилось довольствоваться соленой морской водой, от которой хотелось пить еще сильнее.

Александр, самый упитанный из всех троих, распустил тельняшку на нитки, выковырнул из досок гвоздь и сделал подобие удочки. Наверное, господь сжалился над бедными моряками, потому что на удочку поймалась крупная рыбина. А если учесть, что попалась она просто так, без наживки, то без высших сил тут явно не обошлось.

Однако радость была преждевременной. Дальнейшие события открыли правду жизни и борьбы за выживание.

Поймав рыбу, несчастные скитальцы по морским просторам руками разорвали ее и сырую съели — голод был настолько сильным, что не возникало ничего даже похожего на отвращение. Рыбья кровь растеклась по всему плоту и выпачкала страдальцев, но им было не до того. Голод отступил, они живы, и это главное.

На следующий день номер с удочкой не прошел, высшие силы решили больше не посылать морякам легкой добычи. Александр иногда ловил руками и удочкой любопытных апатичных медуз, но они мало того что обжигали кожу, так еще были невкусными и противными.

На подгнивающих останках рыбы, медузах и морской воде мученики протянули два дня. Берега не видно, мимо не проходили корабли, надежды на спасение оставалось все меньше. К тому же, может быть, плот не приближался к берегу, а наоборот, удалялся от него.

Денис оказался самым слабым из троих. Он все время терял сознание, просил пить, глаза его закатывались. На моряков было страшно смотреть — кожа да кости, со впалыми щеками, небритые, перемазанные высохшей рыбьей кровью и блестящей слизью медуз. Выцветшие тельняшки покоились на их обгоревших спинах, защищая от палящего солнца.

Наступила ночь с третьего на четвертый день. Денис по обыкновению лежал еле живой, а Александр и Виктор еще держались.

— Витя, ты слышишь меня? — одними губами прошептал Сащенко.

— Слышу. Пить хочу.

— Так попей. Море кругом. А есть ты хочешь?

— Не издевайся, это не смешно, — отозвался Виктор.

— Я не издеваюсь, я говорю как никогда серьезно, — сказал Саша.

— Ты что, нашел наживку?

— Нет. Слушай меня внимательно. Мы с тобой самые крепкие, нам надо выжить. А выживает, как ты знаешь, сильнейший.

— И что ты предлагаешь? — спросил Витя, смутно догадываясь о том, что именно хочет предложить Сащенко.

— Мы уже четыре дня носимся с ним, — Александр кивнул на Дениса. — Какой нам от него прок? Он съел часть рыбы, хотя ее могли съесть мы, он не ловит медуз, только ест и все время лежит без сознания.

— Ты… ты сошел с ума, нельзя… нет, не надо… — в ужасе забормотал низкорослый Виктор.

— Витя, не дури. Посмотри на него. Мы с тобой наедимся до отвала и еще останется на несколько дней. К тому же из его кожи можно сделать наживку и поймать рыбу.

— На плоть человека ты только акулу поймаешь, — рассудил Витя.

— Как знать. Но то, что мы наедимся, это точно. Пойми ты, это закон природы. Или мы с тобой выживем, съев Пономарева, или погибнем все втроем.

Пышнограев задумался. Затем тяжело вздохнул и одним-единственным словом приговорил Пономарева к смерти:

— Давай.

От плота отломали деревяшку и воткнули ее в грудь Дениса. А для контроля свернули шею. Всю ночь и весь следующий день Сащенко и Пышнограев пировали, вспоминая, каким хорошим, хотя порою и капризным человеком был Пономарев. Худой вот только…

Александр с Виктором по очереди отгоняли от тела Пономарева роем круживших над плотом мух. Рыба не желала ловиться на наживку из человечины, и вскоре от несчастного Дениса ничего не осталось. Сащенко и Пышнограев снова перешли на медуз.

Однажды ночью, когда плот размеренно качался водой, а небо было чистым и звездным, место Пономарева занял Пышнограев.

С тем же мотивом — «выживает сильнейший», Сащенко обгладывал теперь косточки Виктора. Пышнограева хватило на два дня. Могло бы хватить и дольше, если бы не мухи и жара.

Сбросив то, что осталось от Пышнограева, в воду, Александр вдруг почувствовал непонятную тревогу.

Сащенко начал терять сознание, у него уже были галлюцинации и искушение начать есть собственное тело, иногда возникало желание утопиться, но как-то раз, вечером, вдалеке показалось судно.

А со всех сторон плота совсем рядом виднелись большие плавники.

Это были акулы, почуявшие легкую добычу.

Глава VII

Отделался Александр, можно сказать, легко — акула откусила у него ногу. Она и ее братья с сестрами сжевали бы Сащенко, но подоспевшее судно спугнуло хищников, и моряк остался в живых. Корабельный врач перевязал ему культю и дал обезболивающее. После этого его напоили долгожданной пресной водой и уложили в свободную каюту.

Когда он проснулся и переговорил со спасителями, оказалось, что ветер относил его плотик не к берегу, а от берега, в сторону Турции.

Про съеденных товарищей Сащенко промолчал.

Спустя два дня корабль пришвартовался в Тихой Бухте.

Через некоторое время люди, купавшиеся на пляже Тихой Бухты, стали тонуть. Сначала несколько человек в неделю, потом около десяти в день. Одной девушке удалось выжить, и она сказала, что ее тянул вниз утопленник. Никто ей не поверил, все покрутили у виска и дружно решили, что у нее от страха помутился рассудок.

Но позже, в 1883 году, ровно через год после гибели корабля, в штиль, в полнолуние, в полночь, когда луна стала красной-красной, как бывает только на море, на сушу стали выходить утопленники из «Надежды». Они утянули под воду почти весь город. Уцелеть посчастливилось лишь тем, кто в это время был в отъезде. Когда утопленники тащили людей в море, они говорили, что «на дне моря будет жизнь».

Александра Сащенко тоже чуть не утянул в море его бывший сотоварищ, но ему удалось отбиться по одной простой причине — в море он не желал ступать ни ногой (тем более она у него осталась одна), он отбивался от утопленника так остервенело, что от того ничего не осталось. Впрочем, была еще одна причина — его тянул на море съеденный им Пономарев. Труп Пономарева он узнал бы из тысячи.

Под ногами утопленников и живых людей бегал трупик щенка Гоши, с его шерсти стекала вода, собачка хватала всех за штанины и тянула в море.