Сам себе Тарантина (сборник) Дихтяр Юрий

Официантка подошла к двери, выглянула, раздвинув жалюзи, и открыла дверь.

В бар вошёл судья. Выглядел он не лучшим образом. Взгляд блуждал, на лице – рассеянная улыбка, руки в постоянном движении, ноги держали неуверенно, и у него периодически подкашивались колени. Судья явно был под кайфом. Он стоял на пороге, словно в раздумьях, заходить или нет.

– Ты, мразь, – сказал он, наконец, официантке, нахмурив брови, – что за неотложные дела? Ты меня прямо с иглы сняла. Совершенно невозможно расслабиться. Где Гарри? Гарри, сукин сын, что случилось? Что, чёрт побери, здесь происходит? Почему бар закрыт?

Он сфокусировал взгляд, и увидел парней, сидящих у стойки. Три трупа посреди бара судья явно не замечал.

Чак направился к судье, протянув руку для рукопожатия.

– Сэр, приношу массу извинений, это я попросил Кристи позвать вас. Меня зовут Чак. Валевски. Я проехал сотни миль, чтобы посмотреть на ваш чудесный городок. Сколько жителей у вас?

– Триста сорок четыре, – вставил Лу.

– Где-то так, – сказа судья, – и что дальше?

– Мне сказали, что у вас здесь сухой закон.

– Вас не обманули.

– Так вот, позвольте мне посмотреть на конфискованное спиртное. Если вас не затруднит.

– Зачем?

– Я хотел бы купить пару бутылок старого выдержанного виски. И бутылочку старого вина. Ведь конфискант, наверное, стоит у вас годами нетронутый. А я, знаете ли, гурман, люблю раритетные напитки.

– Алкоголь – зло, – ответил судья.

– Я хорошо заплачу.

– Мы не торгуем злом.

– Но подумайте, продав мне немного зла, вы позволите мне его уничтожить. На три бутылки зла станет меньше.

– Не пудрите мне мозги. Я сейчас не совсем соображаю. Неужели такая срочность была?

– Крайняя срочность. Итак, по рукам? Я вам дам за три бутылки тысячу долларов.

– Фи, как мелочно.

Чак вынул пистолет и приставил к животу судьи.

– Как мне надоело быть с каждым любезным, перед тем как пристрелить. Торг не уместен. Давай, веди в хранилище. Мне тут рассказали, что там целый музей. Только, прошу последний раз – не пререкаться, не спорить и не торговаться. Тысячу я обещаю. То, что больше штуки – это уже пуля. Пойдём?

– Пойдём, – устало кивнул судья.

Втроём они вышли из бара. Чак затолкал судью в машину. Проехали они совсем немного и остановились перед зданием ратуши.

– Прошу, – судья на неуверенных ногах завёл их в холл. – Здесь – направо.

Пройдя по коридору, судья остановился перед железной дверью с тремя замками. Долго возился со связкой ключей, хихикая и бормоча что-то под нос, пока не подобрал нужные.

Дверь открылась, и взору предстали стеллажи с бутылками. Чего здесь только не было – виски, ром, водка, шампанское, вина, пиво, текила. Бутылки разных форм, покрытые слоем пыли. Каждая бутылка – чья-то судьба, кто-то проезжал через Лейквилль и оставил в музее на память бутылку, а на плантациях – жизнь. В течении века. Пять поколений.

– Судья, – сказал Чак, – а последняя бутылка? Когда судили этого парня. Помните?

– О! Это целая история!

Лу почувствовал, что сейчас упадёт в обморок. Через минуту всё прояснится.

Судья от возбуждения разве что в ладоши не хлопал.

– Я знаю, что это несправедливо, но я не смог удержаться. Слишком анекдотичная ситуация. Короче, признаю свою вину. Хотел, как лучше. Он же не знал, что там было.

– Судья, ближе к теме. В общем, я посадил этого парня за бутылку уксуса. Каюсь, но это так весело, все, кто был в суде, потом долго смеялись, – судья счастливо улыбался, рассказывая историю про уксус.

– Да, это интересно, конечно. Где бутылка?

– Мы её выбросили. Зачем нам нужна пустая бутылка?

Чак бросил на Лу испепеляющий взгляд.

– Судья, почему она пустая?

– Потому, что это парень сказал, а вдруг там уксус. Ну, мы и открыли, чтобы проверить. И знаете, там действительно был уксус. Умора просто.

Чак побледнел и заскрежетал зубами, Лу уже прокручивал сцену расправы.

– Хотите ещё шутку? – судья пошёл к выходу, оглянувшись на ошарашенных посетителей склада. – Подождите здесь, я сейчас.

Он вышел из комнаты, и только тогда Чак пришёл в себя. Он бросился к двери, но было поздно. Перед самым носом рухнула железная решётка, перегородившая дверной проём. Лу пожалел, что она не свалилась на голову Чаку. Тогда оставался бы ещё шанс на спасение. Чак схватился за прутья, стал их трясти, но бесполено. Он бросился к окну, но оно тоже было зарешёчено.

Он вернулся к двери и закричал:

– Судья, судья! На минуту! Вернитесь!

Судья уже был в конце коридора, слышав зов, замялся на мгновенье, решил не возвращаться, завернул за угол, но любопытство и осознание чистой победы взяли верх. Он вернулся, подошёл к двери, ехидно улыбаясь.

– Судья, вы забыли.

Чак выстрелил ему в живот. Тот охнул, изумлённо уставился на рану и стал оседать вниз, пытаясь рукой остановить кровь.

– Судья, у меня предложение – ты открываешь дверь, я выхожу и зову врача. Что скажешь?

– Я согласен, но я не могу открыть. Ключи в моём кабинете.

– А вот это плохо.

Чак выстрелил судье в бок. Тот дёрнулся, скорчился от боли.

– Эта пуля в печень. Теперь тебя никакой врач не спасёт, но помучаешься ты конкретно. Лу, выгляни в окно. Позови Боба.

– Окно выходит во двор.

– Ну, ничего, думаю, у них хватит ума поискать нас, если мы скоро не вернёмся.

Чак взял с полки бутылку рома, открыл и приложился к горлышку. Сделав пару глотков, передал Лу.

– Выпей за упокой души. Своей души. Жаль, что я не могу тебя придушить прямо сейчас. Жаль.

Лу отхлебнул, закашлялся, поставил бутылку на полку.

И тут они услышали выстрелы. Не здесь, не рядом. Где-то далеко.

Боб и Кувалда сидели в «Хаммере».

– Боб, интересно, когда у нас обеденный перерыв? Я бы сожрал сейчас с десяток гамбургеров. Чак совсем заморит нас голодом.

– Какие гамбургеры? Как можно есть эту дрянь?

– Почему дрянь? – возмутился Кувалда.

– Потому, что гамбургеры – это дрянь. Я лучше буду голодать, чем съем гамбургер или хот-дог. У каждого народа есть нормальные национальные блюда, и только у американцев национальное блюдо – хот-дог. У самой великой страны на свете нет нормальной кухни. Когда выбираешь, куда пойти поесть, разрываешься между японским, китайским, французским, итальянским, русским ресторанами.

– Ты ходишь в японские рестораны?

– А что тебя смущает?

– Помнишь Сида Манчелло? Он умер прямо в ресторане, сожрав рыбу… как её?

– Фугу.

– Да, фугу. Он пришёл с тремя приятелями, и те подумали, что его нарочно отравили и устроили дебош – застрелили повара и менеджера.

– Чепуха, я ел фугу. Рыба, как рыба, но ощущения русской рулетки делает её намного вкуснее, чем она есть на самом деле.

– Что-то Чака долго нет, – посмотрел на часы Кувалда.

– Сходи, проверь.

– Почему я?

– Потому, что я – водитель, и мне нельзя отходить от машины.

– Ладно, подождём ещё. Знаешь, я всего раз в жизни был в японском ресторане. И больше не пойду. Я был с девушкой, это она меня туда затащила. Я ткнул пальцем в меню и мне принесли суп с вермишелью и салат из какой-то мерзости. И палочки. Как есть суп палочками, я понятия не имел. Да, и вообще, мне привычнее есть вилкой и ложкой. В общем, я притворился, что у меня проблемы с животом, и ушёл голодный.

– Палочками ест больше народу, чем вилками.

– Это как?

– Очень просто. Людей, предпочитающих палочки, намного больше, чем тех, кто ест вилками.

– Что за бред ты несёшь? Все мои знакомые едят вилкой.

– Я говорю не о твоих знакомых.

– Я не понимаю.

– Кувалда, не тормози. Кто палочками ест?

– Узкоглазые. Китаёзы, япошки. И что?

– А то, что одних китайцев на планете больше миллиарда. И все они едят палочками. Понял?

– Нет. Боб, меня уже столько лет мучает вопрос. Как можно есть суп палочками?

– Кувалда, сходи, разузнай, где там Чак. Ты видел, как Лу отделали? Вся рожа – сплошной синяк. Не нравится мне эта деревня. На улицах пусто. Стреляют где-то. Может, охотятся, а может… Иди, проверь.

Кувалда недовольно вышел из машины и пошёл через лужайку к зданию ратуши. Зайдя внутрь, осмотрелся, прислушался, услышал звуки правом крыле. Достал пистолет и свернул в коридор. Он сразу увидел тело, лежащее в луже крови. Это был тот человек, которого они подвозили.

– Чак! – крикнул Кувалда. – Лу! Вы где?

– Мы здесь! – раздался голос Чака. – Иди сюда.

Кувалда подошёл, пытаясь не вступить в кровь, заглянул в комнату.

– Чак, что вы здесь делаете?

– Мы пьём ром, – ответил Чак. – Кувалда, попробуй, можно эту решётку свернуть?

Здоровяк взялся за прутья, подёргал, потянул на себя, поскользнулся, вступив в лужу, и чуть не упал.

– Ну вот, туфли испачкал, – пробормотал Кувалда. – Нет, Чак, я не вырву её. Можно, конечно, попробовать взорвать…

– Идиот, давай, взорви нас. Ключ в кабинете у этого урода, – показал Чак на судью.

– А где его кабинет?

– Откуда я знаю! – закричал Чак. – Найди ключ и принеси его сюда.

– Где я его буду искать? Тут только в этом коридоре десять дверей. И все, наверное, заперты.

– Кувалда, не зли меня.

– Хорошо, Чак. Я уже пошёл.

Судья пошевелился и закашлялся кровью.

– Эй, дядя, – обратился к нему Кувалда. – Где твой сраный кабинет?

Но судья только стонал.

– Вот, урод, – выругался Кувалда и, подойдя к первой двери, ударил её ногой. Дверь выдержала и открылась только с третьего удара. – Так у меня ног не хватит, каждую дверь выбивать. Эй, Чак, а как выглядит этот ключ?

– Кувалда, я тебе вырву сердце! Неси сюда все ключи, которые найдёшь. Я понятия не имею, как он выглядит, но он может быть не похож на ключ. Может, какая-то магнитная таблетка. Ищи, давай.

– Чак, а если он не похож на ключ, то как я узнаю, что это он?

Чак сел на корточки, прислонившись к стене, достал сигарету и закурил. Он слышал, как Кувалда крушит мебель в соседней комнате.

Лу снова приложился к бутылке. Хмель разлился в желудке, боль слегка притупилась, а возможно, стало легче её игнорировать. Страх тоже куда-то забился, и ситуация стала казаться не такой уже безнадёжной. Или просто уже не хотелось думать о проблемах. Забыться, полностью отдавшись ощущениям от разливающегося по организму алкоголю.

– Хватит пить. Лу, нам нельзя напиваться. Нам нужно выбраться отсюда.

– Это тебе нужно. А мне, как я понимаю, уже всё равно. Пусть меня лучше пристрелят наркоманы. Меньше буду мучаться.

– Парень, нельзя сдаваться до самой последней минуты. Нельзя сдаваться. Даже в последний миг может случиться всё что угодно. Я к тебе и сейчас нормально отношусь, и всё понимаю, но помочь ничем не могу. Я выполняю свою работу. Ничего личного. Так что, давай сейчас вырвемся из этой клетки, а дальше будет видно.

– Да, Чак, – Лу сделал ещё глоток и швырнул бутылку в стену.

Кувалда выбивал вторую дверь.

Вдруг совсем рядом послышались выстрелы. Автоматная очередь, потом одиночные, кто-то кричал. Чак попытался выглянуть за прутья, но решётка позволяла обозревать только часть коридора.

– Кувалда! – крикнул Чак. – Что там происходит?

Но ответа не было. В коридоре послышались голоса и топот. Затем несколько выстрелов, кто-то упал. Валевски зарядил в пистолет новую обойму, открутил глушитель и стал, прижавшись к стене, чтобы его не было видно из коридора.

– Чак! – послышался голос Кувалды. – Я двоих положил. Их там с десяток будет. Фермеры какие-то. Что делать?

Кто-то закричал:

– Эй, сюда! Они тут! Судью убили!

Снова раздались выстрелы. Снова звук упавшего тела, ругань и запах пороха.

– Кувалда! Ты где?

– Я через комнату от вас. Меня ранили.

Кто-то побежал по коридору, раздались короткая автоматная очередь и восторженный возглас.

– Готов! – крикнул незнакомый голос. – Где остальные? Эй, вы, выходите!

Чак просунул руку с пистолетом сквозь прутья и выпустил две пули. Кто-то удивлённо вскрикнул, удивлённо сказал «срань» и упал. Лу снова взял бутылку и сделал пару глотков. Теперь уже всё равно. Может, лучше напиться до беспамятства, чтобы не заметить, как умрёшь.

– Кувалда! – позвал Чак, но ему никто не ответил. – Вот видишь, Лу, а ты переживал, что тебя босс казнит. Зря волновался, получается.

– Утешил.

– Ничего, у меня ещё две обоймы. Интересно, как там Боб?

– Есть варианты?

– Есть. «Хаммер»-то бронированный. Может, он прорвался. Так что надежда есть.

Чак снова высунул руку и выстрелил. И снова попал.

– Ничего, я сейчас за гранатами сбегаю, – крикнули в конце коридора.

– Эх, сколько пойла пропадёт, – сказал Чак.

Возня в холле не прекращалась. Кто-то уже громко смеялся, голоса не умолкали.

Минут десять ничего не происходило. Чак и Лу сидели молча, ожидая, когда их забросают гранатами. В коридоре тоже стояла тишина.

– Скучно, – сказал Чак и заорал, что было мочи: – Эй! Мы сдаёмся! Эй, слышите? Пожалуйста, выпустите нас.

Он продолжал кричать, пока не послышались голоса в холле.

Кто-то крикнул:

– Брось пистолет.

Чак высунул руку с пистолетом, сделал два выстрела, один точно удачный, послышалась ругань, кто-то вопил от боли. Чак продолжал нажимать на курок, хотя патронов в обойме уже не было. Пистолет щёлкал и щёлкал вхолостую.

– Вот чёрт, – сказал громко Чак, достаточно громко, чтобы его услышали в холле. – Патроны закончились! – почти прокричал он.

Выщелкнул пустую обойму, вставил новую и наставил пистолет на дверь.

Через секунду в комнату заглянуло улыбающееся, давно не бритое лицо и сразу получило пулю между глаз. Разведчик свалился на тело судьи.

– Кретин, – сказал ему Чак и крикнул: – Давай следующего. У меня хватит патронов на всю вашу деревню.

– Чак, они вряд ли закинут гранату в комнату – побоятся подойти. Как ты думаешь, если она взорвётся в коридоре, может, вырвет эту проклятую решётку? Стена выдержит взрыв?

– Даже не думай, посмотри на эти полки. От взрыва всё разобьётся и загорится. Тут литров пятьсот горючего. Я уже молчу о том, что будет с нами. Контузия обеспечена.

– Что делать будем?

– Ждать последней секунды, и надеяться, что с неба спустится ангел-хранитель и попросит этих плохих парней, чтобы они нас отпустили. Или у этих уродов внезапно случится дизентерия и им будет не до нас. А потом они все сразу умрут. В общем, будем ждать чуда.

Вдруг раздались выстрелы – длинная, непрекращающаяся очередь. Весело зазвенели разбитые стёкла. Всем телом чувствовалось, как пули врезаются в стены. Стреляли из пулемёта. Крупным калибром. Казалось, патроны не закончатся никогда. Полминуты, пока длилась стрельба, растянулись в вечность.

И наступила тишина.

Лу и Чак переглянулись.

– Думаешь, это ангел? – спросил Лу.

– Больше похоже на дизентерию. Может это Боб? Но у нас не было пулемёта. Наверное.

И тут раздался взрыв. Дом содрогнулся, бутылки с полок полетели на пол. Из коридора стремительно ворвалось густое облако пыли. Лу с изумлением смотрел, как по стене расползается трещина. Что-то оглушительно рухнуло в холле, то ли лестница, то ли колонна. В ушах шумело. Лу потряс головой, пытаясь прийти в себя. Пыль стояла столбом, и из холла отсвечивало зарево пожара.

Снова наступила тишина, на этот раз глухая, давящая. Казалось, взрыв убил все звуки вокруг.

И из этого вакуума раздался голос ангела:

– Лу! Ты здесь? Ты живой?

Где-то Лу слышал этот голос, но из-за шума в ушах, он казался далёким эхом.

– Ты кто? – отозвался Лу.

– Лу, чёрт! Ты живой! Где ты?

– Что тебе нужно? Кто ты? – кричал в ответ Лу.

Чак на всякий случай направил пистолет на дверной проём.

– Это я! Пит!

– Какой к чёрту Пит?

– Лу, ты где? Я пришёл за вами! Йо-хо-хо! Лу, я их всех убил! Всех! Йо-хоу! Где ты? Я уже иду.

Только сейчас Лу понял, кто этот ангел. Или дизентерия. Это был Пит. Пит предавший его. Пит без пальца. Пит с дырой в плече. Пит – трус и слабак.

– Пит, мы здесь! – крикнул Лу. – Чак, держи его на мушке, ладно?

Пит, чертыхаясь и кашляя от пыли, пробрался по коридору, переступая через трупы, и заглянул в дверь. Сияющий и счастливый. Плечо перебинтовано прямо поверх рубашки, левая рука тоже обмотана окровавленным бинтом. В руке – гранатомёт. Большой, противотанковый, а не пукалка с гайками и проволокой внутри гранат.

– Ух, ты! Привет, ребята! Лу, я пришёл искупить свою вину.

– Привет, Пит. Ты вовремя. Мы уже читали молитвы.

– Ребята, как же я рад, что вы живы.

– Как ты здесь оказался? – спросил Пит.

– Потом, – прервал его Чак, – Пит, в кабинете судьи ключ от этой решётки. Ты не мог бы…

– Да легко. – Пит схватился за прутья и дёрнул на себя. Улыбнулся довольно. – Сейчас. А ну, поднажмите.

Чак и Лу навалились на решётку. Она подалась, посыпалась штукатурка. Вокруг двери пошла трещина.

– И, взялись ещё раз, – скомандовал Пит, и решётка поползла в коридор вместе с дверной рамой, выворачивая из стены кирпичи.

– Мать вашу! Сколько здесь пойла! – Пит поднял не разбившуюся бутылку виски. Подумав, взял ещё одну с полки. И ещё одну сунул подмышку. – Отлично! Ну, что, пойдём?

Когда они вышли на улицу, Лу чуть не стошнило от увиденного. Вся лестница у входа оказалась завалена трупами, частями тела, залита кровью. Лу повидал на своём веку немало трупов, но чтобы столько в одном месте и в таком виде – впервые.

Колонны у входа рассыпались, остались только цементные пеньки с торчащей арматурой. Балкон над входом угрожающе повис на бок.

Пит вышел на лужайку, оглянулся на ратушу и показал этой батальной панораме средний палец.

– А это видали? – закричал трупам.

Он был явно не в себе, возможно даже крыша уехала совсем, забеспокоился Лу.

Боб лежал возле «Хаммера». Сомневаться в его смерти было бы слишком оптимистично.

Посреди лужайки стоял джип с открытым верхом. На дуге над сиденьями прикреплён станковый пулемёт «Браунинг» со свисающей патронной лентой.

– Это я позаимствовал. Классная тачка, только я долго не мог сообразить, как вставляется лента. Тут не городок, а оружейный музей. В каждом доме целый арсенал.

– Как твоё плечо? – спросил Лу. – Как палец?

– Всё отлично. У шерифа прекрасная аптечка. Полный чемодан наркоты. Я накачался – будь здоров. И раны посыпал каким-то порошком. Сказать, что прошла боль – не сказать ничего. У меня прошло всё! Я никогда ещё не был так здоров. Хочу ещё пострелять. Я одолжил у шерифа пистолет, и пошёл по задним дворам. Заходил в дома и расстреливал всех, кто попадался на глаза. Четырнадцать… нет, сейчас… шестнадцать человек и восемь собак. И каждому говорил, что наркотики – зло. Меня вряд ли кто слышал, конечно, но это не важно. А потом я увидел вот этого красавца. – Пит кивнул в сторону джипа. – Я такие видел только в кино. Хозяин не смел мне возразить. Мёртвым сложно возражать в принципе. – Пит истерично захохотал, затем нахмурился, сделав серьёзное лицо. – Короче, еду и вижу «Хаммер». Толпу людей возле ратуши. Они все толпились на ступеньках, кричали, ну, и вообще вели себя безобразно. И я сразу понял, что к чему. Лу, всю карательную акцию я посвящал искуплению вины. С твоим именем на устах. Ты теперь простил меня? Правда же? Я зарулил на лужайку, остановил джип. Эти придурки, увидев меня, замахали радостно. Кавалерия, типа прибыла. Обознались, наверное. Ну, и я их всех… на свидание с прародителями. Жаль, лента короткая была. Мне так понравилось стрелять. Совсем не те ощущения, что в тире. А для верности стрельнул из базуки. Тут же лежала на сиденье. Всегда мечтал. Правда, меня чуть из машины не выбросило, но это не важно. Это не важно.

Пит открутил пробку с бутылки и сделал несколько глотков. Передал бутылку Лу. Тот тоже глотнул. Он совсем не слушал, что рассказывал Пит. Совсем другие мысли вертелись в голове. Ничего ещё не закончилось. Он всё ещё был потенциальным покойником.

Чак внимательно рассматривал окрестности, но улица была пуста.

– Чак, – сказал Лу, – я мог умереть здесь сто раз.

– И что? – повернулся к нему Валевски.

– Скажи боссу, что я умер. Что меня порезал на куски сумасшедший шериф, что меня застрелили, когда я сбежал из тюрьмы, что меня взорвали в этой долбанной ратуше. Что угодно. Отпусти меня. Я уеду. В Европу, в Китай, в Африку, куда угодно. Клянусь. Я исчезну навсегда. Скажи, что ты не нашёл меня.

– Что за ахинею ты несёшь? Я не нашёл тебя? Тогда, какой я к чёрту Чак Валевски? Если ты умер, то почему я не привёз твою пустую башку? Даже не думай. Если, не дай Бог, ты где-нибудь засветишься, что я скажу боссу? Единственное, что я могу пообещать – попытаться уговорить босса не убивать тебя. Но сам понимаешь…

– Я не понял, – сказал Пит, – что это за тему вы подняли? Лу, объясни мне, кто этот хмырь, и что ему нужно?

– А ты вообще заткнись, – рявкнул Чак.

– Пит, не вмешивайся. Чак, тогда прошу, у меня ещё есть три дня. Дай мне шанс. Я знаю, как всё исправить.

– Всё, Лу. Мы сейчас садимся в машину и едем домой. Прямо сейчас. – Чак наставил на Лу пистолет.

И тут Пит что было силы ударил Чака бутылкой по голове. Но Валевски не упал, даже не схватился за голову. И бутылка не разбилась, как показывают в фильмах. Он просто повернулся и выстрелил Питу в грудь.

– Я сказал – заткнись!

Пит упал на траву, захрипел кровавой пеной, засучил ногами и утих.

– Чак, он же спас нас.

– Пошли все к чёрту! – заорал Чак. – Садись в машину. Ты поведёшь.

Валевсеки сел сзади, не спуская Лу с мушки.

Ключи были на месте, Лу завёл машину и выехал на дорогу. Он мчал, набирая скорость. Ненависть кипела в нём – к Чаку, к боссу, к этим дельцам, для которых бутылка уксуса дороже десятка человеческих жизней, к себе, работающему в этой системе, торгующей смертью и страхом. К себе, получившему по заслугам. Он выжимал из машины все силы. Он уже знал, что сделает. Пошли к чёрту?! Ну-ну!