Сам себе Тарантина (сборник) Дихтяр Юрий

Ехать домой. Сейчас же. Я хотел было окликнуть водителя, но остатки разума ещё тлели в моём мозгу. Найти этого таксиста будет раз плюнуть. Обычно они стоят в одних и тех же местах. И портье его прекрасно знает и, наверное, уже рассказывает детективам, кто увёз парня с двумя тяжелеными сумками. Очень подозрительного парня. «Да, помню, конечно. Я посадил его к Раджу Капуру, номер машины не знаю, но он должен вернуться. Он здесь постоянно стоит».

И если скажу таксисту адрес, то меня можно будет брать тёпленьким.

– Далеко до вокзала? – спросил я индуса.

– Нет, уже подъезжать.

«Да, сержанта, я его отвозить на вокзал. Я боялся, что он умирать в моя машина. Или блевать. Сумки большой. Две. Он их еле-еле поднимать».

Придётся его тоже убрать. Но пистолет был в сумке в багажнике. А душить, перегрызать горло, ломать шейные позвонки и вырывать сердца – на это я вряд ли решусь. Да и сил у меня почти не осталось.

Таксист высадил меня на вокзале. Помог вытащить груз. Я так и остался стоять на парковке, не в состоянии сообразить, что делать дальше. Одна мысль точила мысль: хоть что-нибудь, хоть пару затяжек дури, таблетку амфетамина, метадона или хотя бы экстази, понюшку кокса. Что угодно, только бы привести себя в чувство. Так сильно меня колбасило, когда я просидел сутки в полицейском участке. Эти суки не давали даже кофе. Я думал, что сдохну. Я думаю, что сдохну сейчас.

Мне нельзя оставаться на вокзале.

Я достал из сумки пачку двадцаток и сунул в карман. У меня созрел план. Я подозвал такси и отправился в аэропорт. Дал таксисту двойную цену, и он помог дотащить сумки внутрь. Поближе к камерам хранения. Минут пять я провозился, пока запихал поклажу в ячейки. Пушку оставил с деньгами. От греха подальше. Ключи положил во внутренний карман куртки. Только бы не потерять.

К выходу добрался с трудом, еле переставляя ноги. Мне казалось, что все пялятся на меня. Они знали всё, знали, что я убил кучу народа, что я спрятал деньги, даже знают номера ячеек. Слишком всё удачно сложилось, чтобы быть правдой. Такая пруха не для меня. Они только и ждали момента, чтобы наброситься на мои деньги. Как только я выйду из здания, вся толпа набросится на мой миллион. Они взломают дверцы ячеек, передерутся из-за денег, отнимут у меня мечту и новую жизнь, а меня сдадут копам. И запахнет горелыми мозгами, когда исполнитель пустит ток на электрический стул. Меня запекут, как курицу в духовке, а они будут пить мартини, курить сигары и спустят мои доллары в Лас-Вегасе.

Я остановился, в раздумьях, не вернуться ли мне за деньгами.

– Мистер!

Кто-то тронул меня за плечо.

Я оглянулся. Это был полицейский, молодой крепкий парень в веснушчатым лицом.

– Мистер, у вас всё в порядке?

– А что? По мне видно, что у меня проблемы?

– Если честно, да.

Он смотрел на меня так, словно хотел по глазам прочесть всю мою жизнь.

– Я не совсем здоров.

– Могу я попросить вас пройти со мной?

– Не уверен. Я спешу.

– Не заставляйте меня применять силу.

– А в чём дело, дружище?

– У вас есть при себе наркотики или оружие?

– Какого чёрта? – неожиданно для себя заорал я.

Народ вокруг на мгновенье замер в немой сцене, уставившись на нас.

– Что здесь происходит? Какое ты имеешь право? – орал я всё громче.

Коп попытался взять меня за плечо, но я увернулся и стал выворачивать карманы.

– Наркотики? – визжал я. – С какой стати? Если я болен, но у меня обязательно должны быть наркотики?

К нам стали робко приближаться любопытные.

– Почему я? Почему не вот он или он? Или вон тот старичок? – я тыкал пальцами в сторону. – Вот, у меня пусто в карманах. У меня даже носового платка нет. Может, мне раздеться, чтобы ты заглянул мне в задницу, не прячу ли я там пистолет или бутылку контрабандного виски?

Я стал расстёгивать ширинку. Мы стояли уже в плотном кольце зевак.

Коп растерялся. Он явно не хотел при таком количестве свидетелей заламывать меня, не имея на то явных причин. Если я окажусь чист, а я чист, не считая двух тысяч налички и ключей от ячеек, у него могут быть неприятности.

– Прекратите истерику, – сказал он. Как бы не так.

На шум прибежали ещё двое полицейских с дубинками наготове.

– Смит, что здесь происходит? – спросил опытный старый коп, весь в суровых морщинах и похожий на Клинта Иствуда.

– Вот, я хотел проверить. Мне показалось…

– Что показалось?

– Что этот мистер наркоман.

– И что? – Иствуд сдвинул брови. – Ты что, работаешь в отделе по борьбе с наркотиками?

– Нет, сэр.

– Ты должен следить за порядком, а не приставать к людям, если тебе что-то мерещится. Быть наркоманом – личное дело каждого. Так же как быть республиканцем или геем.

– Он вёл себя подозрительно, сэр.

– Мистер, – обратился ко мне пожилой коп, – застегните брюки. Что вы делаете в аэропорту?

– Это не ваше дело. Я никого не убивал, ничего не крал и не дрочил в общественных местах. Этого достаточно? Я могу идти? У меня жутко скачет давление, а тут ещё этот. Как твоя фамилия? Я напишу жалобу!

– Успокойтесь, сэр. Мы приносим извинения. Поймите, это наша работа. Профилактика преступности намного важней, чем борьба с ней. Вы же понимаете, сейчас такое время, и аэропорты, в которых постоянно находится большое количество людей, требуют особого подхода и особой бдительности.

– Я могу идти? – перебил я мистера Клинта.

– Всего доброго. Ещё раз простите. Он у нас недавно работает и пытается показать себя на новом месте.

– До свиданья, – я повернулся и пошёл к дверям.

Чёрт, меня всего трясло, но я справился. Я не упал в обморок, не наблевал на ботинки офицеру.

Не успел я выйти на улицу, как меня догнал парень с копной дредов на голове.

– Эй, чувак, – сказал он и подмигнул заговорщицки, – хороший спектакль. Меня такое тоже пару раз спасало.

– Что надо? – у меня не было сил говорить.

– Я вижу, тебе сейчас нужно поправиться немного.

Я молча смотрел на него, ожидая, что он предложит.

– У тебя есть десятка?

Я протянул ему двадцатку.

– На все?

– Как хочешь.

Рука его скользнула по моей ладони и оставила там пакетик.

– Увидимся, – сказал парень и исчез из виду.

– Чёрта с два, – ответил я ему вслед.

В пакетике лежало семь синих таблеток.

Три я проглотил сразу, не запивая. Потом закинул ещё две.

– Куда ехать? – из подъехавшего такси выглянуло лицо водителя.

– А хоть куда, – я открыл дверцу и заполз в салон. – Давай на Ривер-стрит. Домой.

Меня уже начало отпускать. В глазах светлело, шум в ушах стихал, и я мог нормально подобрать нижнюю челюсть.

The Urban Voodoo Machine «Goodbye To Another Year»

Не хватало, чтобы меня увидели, как я выхожу из такси. Сразу учуют, что я не пустой. И начнётся – займи до судного дня пару долларов, купи пива, отсыпь травки, довези до угла. Чёртовы попрошайки. Когда я на бобах, сам могу ползать на коленях, только чтобы погасить адское пламя внутри. А потом пойдут слухи – Мик разжился денежками, интересно, где? На такси приехал, прикид новый, причёсанный и выбритый.

Поэтому я прошёл целых три квартала. Пилюли сделали своё дело. Все проблемы разрешились сами собой. Какой я фартовый парень! Всё сделал чисто и красиво. Не считая трёх жмуриков. Да и хрен с ними. При себе никаких улик, никаких денег. Пока копы почешут свои задницы, я буду уже далеко. Здесь не останусь ни на минуту. Заберу кое-что из вещей и завтра уже буду там, где апельсиновые деревья, пальмы, океан, загорелые девчонки и гавайские рубашки. Там, где шагу нельзя ступить, чтобы не столкнуться нос к носу с какой-нибудь знаменитостью, типа Брэда Питта или Хью Джекмана. Куплю скромный домишко с патио и небольшим бассейном, серебристый «Порш»-кабриолет. Нет, лучше не «Порш»…

У входа в дом Мамочка Сью ругалась с тремя мексиканцами. Жирная негритянка с вечно потеющими подмышками собирала квартплату и следила за порядком. Вот и сейчас она с успехом перекрикивала южных парней, уперев кулаки в массивные бока, изрыгала самую отборную брань. Её боялись и уважали, потому что она была двоюродной сестрой самого Билла Занозы, хозяина всего этого сраного райончика. Стоило ей шепнуть пару слов, как сразу появлялась бригада бойцов и решала любую проблему с помощью кулаков и бейсбольных бит. Так что, спорить она позволяла, но последнее слово, конечно, было за ней.

– Микки, ты ли это? – окликнула меня Сью. – Ну, просто красавчик. Не был бы ты долбанным торчком, я бы пригласила тебя на свидание, и даже заплатила бы за пиво. Как дела, мальчик мой?

– Отлично, крошка.

– Где мои бабки, засранец?

– Ты о чём?

– О плате за жильё.

– Ты не сильно торопишься? У меня ещё четыре дня.

– Смотри, не будет денег – ищи коробку от телевизора. Я подскажу тебе местечко в уютной подворотне.

Я показал средний палец и вошёл внутрь. Вонючка, я бы мог купить весь этот сарай вместе с тобой. Я чуть было не дёрнулся отдать деньги сейчас, но во время остановился.

«Мик? Да, сержант, живёт тут такой. Третий этаж. Комната триста восемнадцатая. А что он натворил? Украл миллион? То-то я удивилась, когда он заплатил раньше положенного. Аккуратно сложенными двадцатками. Он никогда мне не нравился. Я так и знала, что этим закончится».

В комнате что-то было не так. Вроде бы, всё оставалось на месте, но в нос ударил запах давно застоявшейся нищеты – букет затхлости, пота, пепельницы, испорченных продуктов, задохнувшейся обуви, нестиранных носков, спермы и плесени. Запах смирившейся безнадёги. Странно, я никогда не замечал. Бутылки в углу, стол завален обёртками и грязной посудой. На полу валялись бесформенной кучей джинсы, в которых я вчера ползал по мокрой траве. Немытые окна, продавленный диван, казавшийся раньше очень удобным. Кто здесь жил? Неужели я? Я понял, что мне даже забрать отсюда нечего. У меня ничего не было нужного, ценного, никаких сувениров или фотографий. Ничего дорогого для меня. Тридцать четыре года пронеслись, нигде ни за что не зацепившись. Жизнь моя похожа на эту комнату, грязную, вонючую, в которой не отыскать ни одной полезной вещи. Что ж, раз уж так случилось, вычеркну из памяти и перееду на новое место. Только бы не засрать и его.

Я проверил ключи, деньги, взял документы. Гуд бай, помойка.

Что-то здесь ещё оставалось. Зачем-то я возвращался сюда. Зачем? Ну, конечно же? Я вытянул ящик тумбочки и отклеил с задней стороны прикреплённый скотчем пакетик с серо-бурым порошком. Может, бросить его в унитаз или оставить в подарок тем, кто въедет после меня? Теперь я могу накупить этого дерьма столько, сколько захочу. И не такого, а кристально-белого, как нерастаявшая снежинка. Да к чёрту! Я хочу его. Таблетки продержат меня недолго. А что потом? Опять корчится и потеть?

Попрощаюсь с прошлой жизнью. И сразу уйду. Сразу же, как только начнёт отпускать.

Пока я колебался, руки уже делали. В ложке вскипела мутная жижа, жгут перетянул плечо, игла нашла вену, время взорвалось, а пространство растеклось бескрайним океаном. Героин лёг на колёса неожиданно эффектно. Мир растворился во мне, а я в нём, заражая друг друга счастьем. Мне уже не нужен был ни миллион, ни вилла в Голливуде, ни кабриолет. У меня было всё, и это легко умещалось в маленьком пакетике и весило всего полграмма.

Знакомое лицо появилось перед глазами. Где я видел его раньше? Ну, конечно – звук выстрела, только словно его прокручивают на очень маленькой скорости, всё замедляется, пуля вылетает и плывёт в воздухе, никуда не спеша. Вспышка света, даже фотоны проходят сквозь темноту, как сквозь густое желе. Вот, наконец, они врезаются во что-то и, как на фотобумаге проявляется лицо. На нём нет следов страха, удивления или радости. Ничего, просто застывшее спокойствие. Свет начинает гаснуть, и уже в полумраке вижу, как пуля достигает цели и исчезает в голове, оставляя более тёмную точку на смуглой коже. И лицо скрывается во мраке.

И вот сейчас это лицо снова передо мной.

– Иии-дддиии-оооттт, пппррриии-дддууу-ррроооккккк, – говорит оно, растягивая даже согласные.

Я из последних сил отмахиваюсь от него и проваливаюсь в Кайф.

Нет ничего хуже, чем когда ломают кайф.

– Микки, урод, очнись! Микки! – орал в ухо покойный отец.

Если я не просыпался, он стаскивал меня с кровати за ногу так резко, что я бился головой об пол. А потом мог ещё и пнуть ногой в бок для более быстрого пробуждения. С добрым утром, сынок. Сегодня отличный денёк для того, чтобы сходить в школу.

Гори в аду!

– Мик! Да очнись же ты, тупой ублюдок!

Голос схватил меня за волосы и тащил из моих галлюцинаций в реальность, с трудом протаскивая через узкую зловонную прямую кишку, поросшую полипами. Я сопротивлялся, пытаясь цепляться ногтями за стенки, но они были омерзительно скользкими. И вот свет в конце тоннеля. Меня вышвырнуло на диван, и я открыл глаза.

Надо мной стоял мёртвый ниггер в костюме охотника сафари, в высоких ботинках и с пробковым шлемом на голове.

– Что тебе?

Я ещё не понимал, что происходит, где я, и какого чёрта меня тормошить.

– Мик, что ты творишь? Ты с ума сошёл?

– В чём дело?

Память возвращалась медленно, и первым появилось гадкое чувство, что я сильно налажал. Настолько сильно, что это уже непоправимо.

– Нашёл время ширяться. Поднимай задницу и вали отсюда. Тебя ищет вся полиция штата.

– Зачем?

Три трупа в отеле, четвёртый, выряженный белым колониалистом, орёт в ухо, миллион в аэропорту. И тысячи копов берут след, бегут, уткнувшись носом в асфальт, словно охотничьи псы. Мать твою! Я вскочил с дивана. Куртка валялась на полу. Деньги среди мусора на журнальном столике. Ключи в кармане. Фух!

Подбежал к окну и увидел, как из старого «Форда» цвета гнилой морковки выходит Джек Понтела, самый «плохой» полицейский в городе. Такой плохой, что лучше даже не знать его имени. Он не брезговал ничем. Он делал деньги из воздуха. Ему платили половина дилеров и сутенёров города. Его три раза пытались пристрелить, но безуспешно, и он стал ещё злее и наглее. Я стакивался с ним несколько раз, но так как взять с меня было нечего, он отпускал меня до лучших времён. Вот они и настали, лучшие времена.

Джек остановился у входа и поднял голову, разглядывая окна. Я отпрянул, схватил куртку, деньги и бросился к двери.

Сейчас он разговаривал с Мамочкой Сью.

«Да, я видела, как он заходил, и не видела, чтобы выходил. А что случилось? Третий этаж. Не за что, сэр»

У меня всего пара минут, пока он поднимет свою задницу на третий этаж. До лестницы я добежать не успею. Прыгать в окно и лежать на тротуаре со сломанными лодыжками не хотелось. Я выскочил из комнаты и постучал в дверь напротив.

– Никого нет. Проваливайте, кто бы там ни был!

Она дома! Мэгги, открой же. Я заколотил кулаками.

– Идите в жопу, у меня не приёмный день!

– Мэг, открой! – сказал я, пытаясь не сильно кричать.

– Я занята.

– Мэг, пожалуйста.

Щёлкнул замок, и в дверном проёме появилась блондинка с халате, с растрёпанной причёской.

– Пожалуйста? Чёрт, я сто лет не слышала этого слова. Что надо, Мик?

Времени объяснять не было, и я достал из кармана деньги и сунул ей под нос.

Она без вопросов отступила и пустила меня внутрь.

– Закрой, быстрее!

Мэг захлопнула дверь и недовольно уставилась на меня.

– Микки, я думала, мы всё уже выяснили.

У нас пару лет назад был соседский роман. Она только въехала в дом, набитый всякими цветными и белыми придурками. И я взял её под своё крылышко. Даже дрался пару раз с непонятливыми чуваками, чтобы объяснить им, как общаться с леди. Мы весело проводили время. Я вёл себя, как истинный джентльмен: платил за пиво, снабжал косяками, готовил кофе и карри. Даже купил пару шмоток и несколько безделушек. Страсть длилась месяца три, пока я не предложил ей попробовать героин. Она покуривала траву, к таблеткам относилась скептически. Но поняв, что я могу подсадить её на тяжёлое, послала меня подальше. И сколько я не пытался вернуть её, она даже разговаривать со мной не хотела. Потом связалась с Костелло, и ходила в синяках, пока его не пристрелили, когда он грабил заправку.

Сталкиваясь нос к носу в коридоре, мы только здоровались кивками, и ни разу друг у друга не спросили, как дела.

Я приложил палец к губам, чтобы она говорила потише, и протянул ей половину банкнот.

– Ни фига себе! Ты что, грабанул кого-то?

– Тише, пожалуйста, мне нужна помощь. Это за то, что я пересижу у тебя часок.

Она взяла деньги. Огромная сумма для нашего района.

– Ладно. Посмотрим телевизор? У меня есть кофе.

– Как скажешь. Только, прошу тебя, тише. Меня ищут копы.

– Не сомневалась, что до этого дойдёт, – Мэг перешла на шепот.

Как только я сел в кресло, раздался стук в дверь. В дверь моей квартиры.

– Микки Эдсон, открывай, полиция. Открой, сраный торчок, или я вынесу дверь.

Мне хотелось впитаться в обивку дивана, превратиться в потёртый кожзаменитель. Я снял с ключей ярлыки с номерами ячеек. Ключи бросил на комод, а брелоки за кресло. Предварительно запомнив цифры. Сто двенадцать и сто тринадцать. Сто тринадцать я точно не забуду. Это число было сегодня главным числом дня.

– Считаю до трёх! Раз.

Удар ногой в дверь. Джек был тот ещё боров. В молодости выступал на ринге, довольно успешно. Но потом ему что-то отшибли, и из спорта пришлось уйти. Сейчас он заплыл, но под слоем жира находилась машина смерти. Говорят, его правый джеб без вопросов уносит в глубокий нокаут даже самых крепких парней.

– Два, сукин сын! Лучше открой сам!

Удар! Хоть бы ты ногу подвернул, сволочь!

– И три.

Он таки выбил дверь.

– Где ты, Микки?

Джек орал на весь дом с разочарованием и растерянностью в голосе, проклинал меня и топал ногами.

– Закройтесь в своих норах, – крикнул он кому-то любопытному, высунувшему нос из двери.

– Вонючий педик, я всё равно найду тебя!

– Ты педик? – прошептала Мэг.

– Тебе-то что?

И тут в дверь Мэгги постучали.

Мэг вопросительно посмотрела на меня.

– Откройте, полиция!

Я на цыпочках добрался до двери и стал так, чтобы меня не было видно, когда дверь откроют. Дал сигнал Мэгги, чтобы открыла. Всё равно этот придурок не успокоится, и начнёт вышибать двери во всём доме.

– Сейчас, что вы там расшумелись? – крикнула Мэг и пошла открывать.

– Мэм, вы не видели сегодня Мика Эдсона из квартиры напротив?

– В гробу я его видела. И не только сегодня.

– Может, слышали, был он дома или нет?

– Я ничего не слышала. И не видела. Я не слежу за соседями. Тем более такими, как Мик.

– Могу я зайти?

Мошонка у меня от страха поджалась так, что я думал, яйца просто расплющатся.

– Сэр, если у вас есть ордер, то можете, если нет – проваливайте ко всем чертям.

– Вы чего-то боитесь?

– Да, я боюсь маньяков с фальшивыми полицейскими значками. Проваливайте.

Она попыталась закрыть дверь, но вместо этого влетела в комнату, будто выпущенная из пушки, свалила журнальный столик и, не долетев до дивана, упала на бок.

– Сучка, у меня сейчас плохое настроение. Он вошёл в комнату. Я видел мощную шею, могучую спину, и короткую стрижку на затылке. Если бы у меня была пушка, я бы расшвырял его мозги по всей комнате, но голыми руками его не одолеть. Поэтому стоял в оцепенении, и ждал, когда этот удав обнаружит меня и сожрёт.

Мэгги пыталась отползти дальше, но ей мешал диван, и она с мольбой посмотрела на меня. На левой скуле наливался синяк, а разбитая губа опухала на глазах и сочилась кровью.

Джек поймал её взгляд, обернулся и улыбнулся, увидев меня.

– Малыш Микки, я как раз тебя ищу.

Он закрыл дверь, а я так и стоял, онемев и не зная, что делать.

– У меня к тебе разговор. Для начала подними руки, чтобы я видел.

Я подчинился и получил удар в живот такой силы, что показалось, внутренности лопнули все разом. Я согнулся пополам и упал на колени, уткнувшись лбом в пол. Он задрал мне куртку, проверив, нет ли за поясом пушки.

– Вот так будет лучше. Зашёл перепихнуться к подружке? Прости, что помешал. Я не думал, что ты настолько тупой. Это сюрприз для меня. Думаю, тебе трудно говорить, так что пока слушай, а когда я попрошу, просто ответишь на несколько вопросов. Окей?

Я даже кивнуть не мог в ответ, так меня скрутило, а изнутри пожирало адское пламя.

– Вот и хорошо. Мик, знаешь, чем я отличаюсь от остальных копов? Я работаю с людьми, помню лица и имена, в моей голове архив на тысячи таких подонков, как ты. Поэтому я приехал первым. Видишь, пока там умники пытаются узнать, кто же этот чувак, который засветился на камерах видеонаблюдения, я уже здесь. И у меня очень мало времени. Два вопроса – где пушка и что в сумках?

Он наставил на меня ствол.

– Давай, открывай рот и извлекай звуки. Если в течение трёх минут я не получу ответы, то пристрелю тебя и твою подружку. А за это получу отпуск, премию и повышение. Второй вариант – ты всё рассказываешь, я даю тебе фору – можешь прямо сейчас смотаться отсюда. Итак?

– Какие сумки? Какой пистолет? Какие камеры? Джек, ты же знаешь меня…

– Хорошо. Сделаем так – ты сейчас поедешь со мной. А то тут полицейских будет больше, чем местных жителей и всё мне испортят. Я отвезу тебя в гараж, где буду отрезать от тебя по кусочку, пока ты не признаешься, а потом пристрелю, и меня покажут по телеку, как героя. Вставай! А я пока разберусь с твоей подружкой. Повешу на тебя ещё один труп. Тебе же всё равно.

Он повернулся к Мэг. Та уже взобралась на диван, и сидела с видом загнанной в угол кошки. Понтела пошёл к ней, увидел на тумбочке деньги.

– Неплохо.

Взял пачку, сунул в карман, схватил телефонный аппарат и вырвал шнур с трубкой.

Мэгги побледнела и забилась в угол дивана.

– Джек, – крикнул я. – Я всё скажу.

Ничего он не получит. Я навру ему и буду тянуть время, пока не приедут копы. Мне всё равно конец. Он прикончит меня в любом случае. Но может, Мэгги повезёт.

– В сумках миллион баков. Даже больше. Сумки на вокзале в камере хранения. Ключи у меня в комнате. Забирай и уходи. Не трогай её. Она ничего никому не скажет.

Джек онемел от упоминания шести нолей.

– Мальчик мой, это правда?

– Правда.

– Ну, пойдём за ключами.

Он схватил меня за воротник, и потащил. Я попытался встать, но ноги не успевали. Куртка задралась, и я почти выскользнул из неё. Понтела схватил за руку, помогая встать. Жидкие засаленные волосы растрепались, обнажив начинающуюся плешь. В его поросячьих глазках горели алчность и азарт.

– Вставай, мудак! Времени у нас очень мало.

Я увидел, что Мэг встаёт с дивана. Джек не видел её, он был слишком занят мной. Он склонился, вцепившись в рукав.

Мэгги в один прыжок оказалась возле нас. Я не знал, что у неё на уме, но вырвался и обхватил детектива за ноги. И тут же он выгнулся назад, высоко задрав голову, словно у него затекла шея. Из уголков рта потекла кровь. Я держал крепко, вцепившись в его икры, словно никогда не хотел с ними расставаться. Пистолет выпал из руки. Джек снова попытался вырваться, но потерял равновесие, рухнул на дверной косяк и стёк на пол. Я всё ещё держал ноги, дёргающиеся в агонии. Мэгги стояла над нами, с бешеным блеском в глазах, держа в руке окровавленный нож.

– Сука, это мои деньги! – она полезла к нему в карман и достала купюры, стараясь не вступить в растекающуюся лужу крови.

Я, наконец, отпустил притихшего детектива и встал на ноги. Живот горел огнём, голова раскалывалась. Меня стошнило прямо на Понтелу, самого «плохого» полицейского в городе. Только теперь он уже был хорошим, потому что мёртвым.

– Где ты взялся на мою голову, Микки? – спросила Мэг.

Я не мог говорить. Я не хотел с ней разговаривать. У меня не было сил. Только протянул руку, чтобы она отдала нож.

– Нет.

– Дай нож, дура. Пусть списывают всё на меня. Мне уже всё равно. Одним больше – одним меньше.

Она отдала нож, руки её дрожали так, будто жили своей жизнью. Жизнью дорожного рабочего с отбойным молотком. Я вытер лезвие об костюм Джека. Потискал рукоятку, чтобы остались отпечатки, и бросил на пол. Ничего уже не хотелось. Ни миллионов, ни миллиардов. После размеренных будней наркомана такие гонки износили меня до предела. Мозги отказывались соображать, тело – двигаться.

– Ты чего стоишь? – Спросила Мэг.

– А что?

– Давай, сматывайся, пока фараонов нет.

– Бесполезно. У тебя есть сигарета?