Буря мечей Мартин Джордж

Кейтилин

Робб, поняла она в ту же минуту, как собаки разразились лаем.

Ее сын вернулся в Риверран, и Серый Ветер вместе с ним. Только запах лютоволка мог ввергнуть здешних собак в такое неистовство. Кейтилин знала, что сын непременно придет к ней. Эдмар после того первого визита у нее больше не бывал — он проводил время с Марком Пайпером и Патреком Маллистером, слушая сочиненную Раймундом-Рифмачом песню о битве у Каменной Мельницы. Но Робб — не Эдмар. Робб к ней придет.

Уже несколько дней как шел дождь, холодный и серый, хорошо подходивший к настроению Кейтилин. Отец слабел и с каждым днем все больше бредил, а в редкие минуты просветления произносил имя Ромашки и молил ее о прощении. Эдмар чурался ее, а сир Десмонд Грелл по-прежнему не разрешал ей свободно гулять по замку, хотя это, похоже, делало несчастным его самого. Только возращение сира Робина Ригера и его людей, сбивших ноги и промокших насквозь, немного подняло ее дух. Обратно они, по всей видимости, добирались пешком. Цареубийца каким-то образом умудрился потопить их галею и уйти, как поведал Кейтилин мейстер Виман. Кейтилин просила разрешения поговорить с самим сиром Робином, чтобы узнать подробности, но в этом ей отказали.

Помимо этого, случилось еще кое-что. В день возвращения брата, через несколько часов после разговора с ним, она услышала внизу во дворе сердитые голоса. С крыши ей стала видна суета у главных ворот замка. Из конюшни выводили лошадей: и было много шума и крика, но слов она за дальностью расстояния не разбирала. Одно из белых знамен Робба валялось на земле, и какой-то конный рыцарь проскакал по нему к воротам. Несколько других последовали его примеру. Это люди, которые сражались вместе с Эдмаром на бродах, поняла Кейтилин. Что же могло вызвать у них такой гнев? Неужели брат чем-то оскорбил их? Ей показалось, что она узнала сира Первина Фрея, который ездил с ней к Горькому Мосту и Штормовому Пределу, и его брата, бастарда Картина Риверса, но с такой высоты она не могла быть в этом уверена. Из ворот выехали около сорока человек, и причина их отъезда осталась для нее загадкой.

Больше они не вернулись, а мейстер Виман так и не сказал ей, кто они, куда отправились и что их так рассердило.

— Я здесь нахожусь, чтобы ухаживать за вашим отцом, миледи, и только, — отрезал он. — Скоро лордом Риверрана будет ваш брат, он и сообщит вам все, что сочтет нужным.

Но теперь с запада вернулся Робб — и вернулся победителем. «Он простит меня, — говорила себе Кейтилин. — Он должен простить, он мой сын, и Санса с Арьей ему такая же родная кровь, как и мне. Он освободит меня из заточения, и я узнаю наконец, что случилось».

К тому времени, как сир Десмонд пришел за ней, она вымылась, оделась понаряднее и красиво причесала свои золотисто-рыжие волосы.

— Король Робб вернулся с запада, миледи, — сказал рыцарь, — и требует вас к себе в Великий Чертог.

Вот он, миг, о котором она мечтала и которого боялась. Сколько сыновей она потеряла — двух или трех? Скоро она это узнает.

Чертог, когда они вошли, был полон. Глаза собравшихся были устремлены на помост, но Кейтилин узнавала их и по спинам. Вот леди Мормонт в залатанной кольчуге, вот возвышаются над всеми остальными Большой Джон с сыном, вот седовласый лорд Ясон Маллистер с крылатым шлемом на согнутой руке, Титос Блэквуд в своем великолепном плаще из вороньих перьев… Половина из них охотно вздернула бы ее на виселицу, а другая половина разве что отвернулась бы при этом. Кроме того, Кейтилин мучило чувство, будто здесь кого-то недостает.

Робб стоял на возвышении. Он уже не мальчик, с болью убедилась Кейтилин. Ему шестнадцать, и он теперь взрослый мужчина — стоит только посмотреть на него. Война вытравила всю мягкость из его черт, сделав лицо худощавым и твердым. Бороду он бреет, но золотисто-рыжие волосы падают до самых плеч. От дождей его кольчуга заржавела и оставляет бурые пятна на белизне плаща и камзола. Или это кровь, а не ржавчина? На голове у него корона с зубцами в виде мечей, которую ему выковали из бронзы и железа. Теперь он носит ее уверенно, как настоящий король.

Эдмар стоял внизу, под помостом, скромно склонив голову, и принимал похвалы Робба за одержанную победу.

— …Битва у Каменной Мельницы никогда не будет забыта. Неудивительно, что лорд Тайвин бежал и предпочел сразиться со Станнисом, устрашившись северян и речного народа. — Это вызвало смех и одобрительные возгласы в зале, но Робб поднял руку, призывая к тишине. — Не будем, однако, заблуждаться. Ланнистеры еще вернутся, и нам не раз еще придется вступить с ними в бой, чтобы обеспечить безопасность королевства.

— Король Севера! — взревел Большой Джон, вскинув вверх свой одетый в кольчугу кулак.

— Король Трезубца! — хором поддержали его речные лорды. Кулаки взлетали над головами, и ноги топотали по полу.

Среди общего гама Кейтилин с сиром Десмондом заметили лишь немногие, но эти немногие принялись толкать своих соседей, и скоро вокруг нее воцарилась тишина. Она держала голову высоко и не отвечала ни на чьи взгляды. Пусть думают что хотят — для нее важно только мнение Робба.

Она немного приободрилась, увидев на помосте рубленые черты сира Бриндена Талли. Незнакомый ей мальчик, видимо, исполнял обязанности оруженосца Робба. Рядом стоял молодой рыцарь в песочном камзоле с морскими раковинами и рыцарь постарше, с тремя черными перечницами на шафрановой перевязи поперек зеленого в серебристую полоску поля. Место между ними занимали красивая дама средних лет и хорошенькая девушка — видимо, ее дочь. Была там и другая девушка, на вид ровесница Сансе. Кейтилин помнилось, что раковины служат эмблемой какого-то мелкого дома, но перечниц старшего рыцаря она не узнала. Быть может, это пленники? Но зачем Робб поставил пленников на помост?

Сир Десмонд вывел Кейтилин вперед, и Утерайдс Уэйн стукнул посохом об пол. Что ей делать, если Робб взглянет на нее так же, как Эдмар? Но вместо гнева в глазах сына ей померещилось нечто иное… как будто предчувствие недоброго. Да нет же, это бессмысленно. Чего ему бояться? Он Молодой Волк, Король Трезубца и Севера.

Дядя, сир Бринден, поздоровался с ней первым. Черная Рыба, оправдывая свое прозвище, не заботился о мнении других. Он соскочил с помоста и заключил Кейтилин в объятия.

— Рад видеть тебя дома, Кет. — Услышав это, она с трудом сохранила спокойствие и прошептала в ответ:

— Я тоже рада.

— Матушка.

Кейтилин подняла глаза на своего высокого сына.

— Ваше величество, я молилась за ваше благополучное возвращение. Я слышала, вы были ранены.

— Стрела пробила мне руку при штурме Крэга, но все уже зажило. За мной превосходно ухаживали.

— Хвала богам. — Кейтилин перевела дух. Ну, говори же — этого все равно не избежать. — Вам должны были сказать о том, что я сделала. Но назвали ли вам причину?

— Это из-за девочек, я знаю.

— У меня было пятеро детей, а теперь осталось трое.

— Да, миледи. — Лорд Рикард Карстарк отстранил Большого Джона и вышел вперед, словно мрачный призрак, в черной кольчуге, с длинной седой бородой и холодным выражением на узком лице. — У меня тоже было трое сыновей, а теперь только один, и вы отняли у меня возможность мщения.

— Лорд Рикард, — спокойно ответила ему Кейтилин, — смерть Цареубийцы не вернет ваших детей, но жизнь его способна выкупить моих.

— Джейме Ланнистер одурачил вас, — неумолимо отрезал Карстарк. — Вы купили у него мешок пустых слов, не более. Мой Торрхен и мой Эддард заслуживали лучшего отношения с вашей стороны.

— Оставь ее, Карстарк, — громыхнул Большой Джон, скрестив на груди свои ручищи. — Она мать, и ее обуяло безумие. Все женщины так устроены.

— Безумие? — повернувшись к нему, повторил лорд Рикард. — Я назвал бы это другим словом: измена.

— Довольно. — Это Робб выпалил скорее как Брандон, чем как отец. — Никто не смеет называть леди Винтерфелла изменницей в моем присутствии, лорд Рикард. — Затем Робб обратился к самой Кейтилин, и его голос смягчился: — Если бы я мог одним желанием вернуть Цареубийцу в оковы, я сделал бы это. Вы освободили его без моего ведома и согласия… но я знаю, что в этом вами двигала любовь. Любовь к Арье и Сансе и горе по утраченным нами Брану и Рикону. Любовь же, как я узнал теперь, не всегда бывает мудра. Она способна привести нас к безумию, и все же мы следуем зову своего сердца, куда бы оно нас ни вело. Не так ли, матушка?

Вот, значит, как он на это смотрит?

— Если я по велению своего сердца совершила безумство, я готова покаяться в этом перед лордом Рикардом и вами.

— Разве ваше покаяние согреет Торрхена и Эддарда в холодных могилах, куда уложил их Цареубийца? — произнес непоколебимый лорд Карстарк. Сказав это, он протиснулся между Большим Джоном и Мейдж Мормонт и вышел вон.

Робб не стал его удерживать.

— Простите его, матушка.

— Охотно, если и вы простите меня.

— Уже простил. Я понимаю, каково это — любить так, что ни о чем другом думать не можешь.

— Благодарю вас, — склонила голову Кейтилин. (Это дитя по крайней мере остается моим.)

— Нам нужно поговорить в семейном кругу, — продолжал Робб. — Об этом… и о других вещах. Стюард, объяви конец ассамблеи.

Утерайдс Уэйн, стукнув посохом об пол, возвестил, что король отпускает свой двор, и речные лорды вместе с северянами двинулись к выходу. Только тогда Кейтилин поняла, кого здесь недостает. Волка. Где же он? Она знала, что Серый Ветер вернулся в замок, иначе собаки не бесились бы так, но в чертоге его не было, хотя прежде он не отходил от ее сына.

Но она не успела спросить об этом Робба, поскольку ее обступили доброжелатели.

— Миледи, — сказала леди Вермонт, взяв ее за руку, — если бы Серсея Ланнистер держала в плену моих дочерей, я бы сделала то же самое.

Большой Джон, презиравший условности, приподнял ее над полом и стиснул в могучих объятиях.

— Твой волчонок уже покусал однажды Цареубийцу и сцапает его снова, если будет нужда.

Галбарт Гловер и лорд Ясон Маллистер держались более прохладно, а от Джонаса Бракена веяло холодом, однако высказывались они учтиво. Брат подошел к ней последним.

— Я, как и ты, молюсь за твоих девочек, Кет. Надеюсь, ты в этом не сомневаешься.

— Конечно, нет. — Кейтилин поцеловала его. — Я люблю тебя за это.

Наконец все слова были сказаны, и в Большом Чертоге остались только Робб, трое Талли и шестеро незнакомцев.

— Миледи, сиры, — с любопытством спросила их Кейтилин, — вы, должно быть, недавно примкнули к моему сыну?

— Да, — ответил рыцарь с морскими раковинами, — но это не мешает нам быть самыми преданными и горячими сторонниками его величества, что мы надеемся вскоре доказать вам, миледи.

— Матушка, — с несколько растерянным видом произнес Робб, — позвольте представить вам леди Сибеллу, жену лорда Гавена Вестерлинга из Крэга. — Старшая женщина с важной миной вышла вперед. — Ее муж был одним из тех, кого мы взяли в плен в Шепчущем лесу.

Ах да, Вестерлинги, вспомнила Кейтилин. У них в гербе шесть морских раковин, белых, на песчаном поле. Вассалы Ланнистеров.

Робб между тем поочередно называл ей других незнакомцев.

— Сир Рольф Спайсер, брат леди Сибеллы. При взятии Крэга он был кастеляном замка. — Перечный рыцарь склонил голову. Коренастый, со сломанным носом и коротко подстриженной седой бородой, он имел довольно доблестный вид. — Далее идут дети лорда Гавена и леди Сибеллы. Сир Рейнальд Вестерлинг. — Рыцарь с раковинами улыбнулся в свои пышные усы — молодой, гибкий, но крепко сбитый, с отменными зубами и целой копной каштановых волос. — Эления. — Младшая девочка сделала короткий реверанс. — Роллам Вестерлинг, мой оруженосец. — Мальчик хотел было преклонить колено, но, поскольку никто другой этого не сделал, ограничился поклоном.

— Знакомство с вами — честь для меня, — сказала Кейтилин. Видимо, Крэг присягнул Роббу? Если так, то не диво, что Вестерлинги приехали вместе с ним. Бобровый Утес измен не прощает — так повелось с тех пор, как Тайвин Ланнистер дорос до войны.

Из всей семьи только одна осталась неназванной. Девушка робко вышла вперед, и Робб взял ее за руку.

— Матушка, имею честь представить вам леди Жиенну Вестерлинг, старшую дочь лорда Гавена… и мою леди-жену.

Первым, что пронеслось у Кейтилин в уме, было: «Нет. Не может быть. Ведь ты еще ребенок». Следом явилась вторая мысль: «Кроме того, ты дал обещание другой». И третья: «Да помилует нас Матерь, Робб, что ты наделал?»

И только потом до нее дошло. Безумства, совершаемые ради любви! Он поймал меня, как зайца в силок, мне поневоле придется простить его. Несмотря на все свое раздражение, она не могла не восхититься им — он разыграл эту сцену с мастерством опытного лицедея… или короля. Кейтилин, не видя иного выбора, взяла руки Жиенны Вестерлинг в свои.

— Теперь у меня есть еще одна дочь, — произнесла она более чопорно, чем намеревалась, и расцеловала испуганную девушку в обе щеки. — Добро пожаловать под наш кров и к нашему очагу.

— Благодарю вас, миледи. Я клянусь, что буду Роббу хорошей и преданной женой. И постараюсь быть мудрой королевой.

Королевой… Ну да, эта девочка теперь королева, надо об этом помнить. Она бесспорно хороша со своими каштановыми локонами, сердцевидным личиком и застенчивой улыбкой. Она стройна, но бедра у нее широкие — рожать по крайней мере она должна без труда.

Леди Сибелла вмешалась, прежде чем она успела произнести еще хоть слово:

— Родство с домом Старков — честь для нас, миледи, но мы, право же, очень устали, проделав столь долгий путь за короткое время. Позвольте нам удалиться в наши комнаты, чтобы вы могли побыть с вашим сыном.

— Так будет лучше всего, — молвил Робб, целуя свою Жиенну. — Стюард укажет вам подобающие покои.

— Я провожу вас к нему, — вызвался Эдмар.

— Вы очень любезны, — сказала леди Сибелла.

— Мне тоже идти с ними? — спросил маленький Роллам. — Я ведь ваш оруженосец.

— Твои услуги мне пока не понадобятся, — засмеялся Робб.

— Его величество обходился без тебя шестнадцать лет, Роллам, — авось обойдется еще несколько часов. — Сир Рейнальд взял младшего брата за руку и повел прочь.

— Твоя жена прелестна, — сказала Кейтилин, когда они все удалились, — и эти Вестерлинги как будто достойные люди… но ведь лорд Равен — вассал Тайвина Ланнистера?

— Да. Ясон Маллистер взял его в плен и держит в Сигарде, чтобы получить за него выкуп. Теперь я, разумеется, освобожу его, хотя он, возможно, и не захочет стать на мою сторону. Мы поженились без его согласия, и наш брак подвергает его большой опасности. Крэг — не самая мощная из крепостей. Из любви ко мне Жиенна может лишиться всего.

— А ты из-за нее лишился Фреев, — тихо заметила Кейтилин.

Его гримаса была красноречивее слов. Теперь Кейтилин поняла, почему так сердито звучали голоса во дворе и почему Первин Фрей с Мартином Риверсом уехали столь поспешно, растоптав знамя Робба в пыли.

— Смею ли я спросить, сколько мечей привела с собой твоя невеста, Робб?

— Пятьдесят. И дюжину рыцарей. — Робб отвечал угрюмо, и не диво. Когда они заключили брачный договор с Близнецами, старый лорд Уолдер Фрей отправил с Роббом тысячу конных рыцарей и около трех тысяч пехоты. — Жиенна не только красива, но и умна, и сердце у нее доброе.

«Тебе нужны мечи, а не добрые сердца. Как ты мог поступить так, Робб? Так неосмотрительно, так глупо? Как ты мог оказаться таким… таким… юным». Но ее упреки ничему уже не могли помочь, и она сказала только:

— Расскажи мне, как это произошло.

— Я взял ее замок, а она похитила мое сердце, — улыбнулся Робб. — Гарнизон в Крэге слабый, и мы управились с ним за одну ночь. Уолдер Черный и Маленький Джон командовали отрядами, штурмовавшими стены, а я ломал ворота тараном. Стрела попала мне в руку как раз перед тем, как сир Рольф сдал нам замок. Поначалу рана казалась пустячной, но потом воспалилась. Жиенна уложила меня в собственную постель и ухаживала за мной, пока не прошла лихорадка. Она была со мной, когда Большой Джон принес мне новости о… Винтерфелле. О Бране и Риконе. — Имена братьев дались Роббу с трудом. — В ту ночь она… утешала меня, матушка.

Кейтилин не нужно было объяснять, какого рода утешение предложила Жиенна Вестерлинг ее сыну.

— И наутро ты женился на ней.

Сын посмотрел ей в глаза, гордый и в то же время несчастный.

— Честь не позволяла мне поступить иначе. Она мила и добра, матушка, она будет мне хорошей женой.

— Возможно, но лорда Фрея этим не умиротворить.

— Знаю. Я порчу все, не считая сражений, правда? Я думал, что сражаться будет труднее всего, а на деле… Если б я послушал тебя и оставил Теона в заложниках, я бы по-прежнему правил Севером, а Бран с Риконом благополучно жили бы в Винтерфелле.

— Быть может, так, а быть может, и нет. Лорд Бейлон, полагаю, все равно бы начал войну. В прошлый раз попытка возложить на себя корону стоила ему двух сыновей, и теперь он, возможно, не дрогнул бы перед риском потерять всего лишь одного. — Кейтилин тронула сына за руку. — Что сделали Фреи после твоей женитьбы?

— С сиром Стевроном я бы еще договорился… но сир Риман туп, как колода, а Уолдер Черный получил свое прозвище не только за цвет бороды, уверяю тебя. Он дошел до того, что заявил, что его сестры, мол, и за вдовца не побрезгуют выйти. Я убил бы его за это, если б Жиенна меня не умолила.

— Ты нанес дому Фреев тяжкое оскорбление, Робб.

— Я не хотел этого. Сир Стеврон погиб, сражаясь за меня, а более преданного оруженосца, чем Оливар, ни один король не мог бы ждать. Он просил, чтобы его оставили со мной, но сир Риман увез его вместе со всем своим войском. Большой Джон подбивал меня напасть на них…

— Драться со своими в окружении врагов? Это стало бы твоей гибелью.

— Да. Я подумал, что мы, возможно, могли бы найти дочерям лорда Уолдера других женихов. Сир Вендел Мандерли предложил взять одну, и Большой Джон говорит, что его дяди не прочь жениться снова. Если лорда Уолдера можно будет урезонить…

— Урезонить его нельзя. Он горд и щепетилен до крайности, сам знаешь. Он хотел стать дедом короля, а ты хочешь предложить ему взамен двух старых волосатых разбойников и второго сына самого толстого человека в Семи Королевствах. Мало того, что ты нарушил свою клятву — ты оскорбил честь Близнецов, взяв жену из менее значительного дома.

— Вестерлинги знатнее Фреев, — ощетинился Робб. — Это старинный род, восходящий к Первым Людям. Короли Скалы до Завоевания часто женились на девицах этого дома, и король Мейегор триста лет назад взял в жены другую Жиенну Вестерлинг.

— Все это — соль на раны лорда Уолдера. Его всегда бесило, что более древние дома смотрят на Фреев как на выскочек. Это уже не первое оскорбление, которое он получает, судя по его словам. Джон Аррен не захотел взять на воспитание его внуков, а мой отец не дал согласия на брак Эдмара с одной из его дочерей. — При этих ее словах Эдмар как раз вернулся в зал.

— Ваше величество, — сказал Бринден Черная Рыба, — нам, пожалуй, лучше продолжить разговор в более уединенном месте.

— Да, — устало согласился Робб. — Я готов убить за чашу вина. Пойдемте в приемную палату.

Поднимаясь с ним по лестнице, Кейтилин задала наконец давно беспокоивший ее вопрос:

— Робб, а где Серый Ветер?

— Во дворе, гложет баранью ногу. Я велел мастеру над псарней накормить его.

— Раньше ты не отпускал его от себя.

— Чертог — не место для волка. Он начинает вести себя беспокойно, рычать и огрызаться — ты сама это видела. Мне не следовало брать его с собой на войну. Он загрыз слишком много людей и теперь совсем их не боится. Жиенна боится его, а ее мать он приводит в ужас.

Вот она, главная причина.

— Вы с ним нераздельны, Робб. Бояться его — все равно что бояться тебя.

— Я не волк, что бы обо мне ни говорили, — резко ответил Робб. — Серый Ветер убил человека в Крэге, еще одного в Эшмарке, шестерых или семерых у Окскросса. Если бы ты видела…

— Я видела, как волк Брана перегрыз горло одному человеку в Винтерфелле, и полюбила его за это.

— Там было по-другому. Мой убил в Крэге рыцаря, которого Жиенна знала всю свою жизнь, и нельзя ее винить за то, что ей страшно. К тому же Серый Ветер невзлюбил ее дядю и скалит зубы каждый раз, как сир Рольф проходит мимо.

Кейтилин пробрало холодом.

— Отошли сира Рольфа от себя. Немедленно.

— Куда? Обратно в Крэг, чтобы Ланнистеры вздели его голову на пику? Жиенна любит его. Он ее дядя и притом доблестный рыцарь. Мне бы побольше таких людей, как Рольф Спайсер, и я не собираюсь изгонять его только потому, что моему волку не нравится его запах.

— Робб. — Она остановилась и взяла сына за руку. — Я просила тебя не отпускать Теона Грейджоя, но ты не послушал. Теперь я снова прошу: отошли прочь этого человека. Я не об изгнании говорю. Поручи ему какое-нибудь почетное, требующее отваги дело, все равно какое… только не оставляй его рядом с собой.

— Неужели Серый Ветер должен обнюхивать всех моих рыцарей? — нахмурился он. — Вдруг ему кто-нибудь еще не понравится?

— Я не допустила бы к тебе никого из тех, кто не нравится Серому Ветру. Эти волки — не просто волки, Робб. Ты сам это знаешь. Мне думается, что их послали вам боги. Боги твоего отца, старые боги Севера. Пять волчат, Робб, на пятерых детей Старков.

— Шесть. Там был волк и для Джона. Ты же помнишь — я сам нашел их. Мне ли не знать, сколько их было и откуда они взялись. Раньше я думал так же, как и ты. Думал, что они наши стражи и защитники, пока…

— Пока что?

Губы Робба сжались в жесткую линию.

— Пока мне не сказали, что Теон убил Брана и Рикона. Им волки не помогли. Я уже не мальчик, матушка. Я король и сам себя могу защитить. Я найду предлог, чтобы отослать сира Рольфа, — вздохнул он. — Не потому, что от него плохо пахнет, а чтобы тебе стало легче. Довольно ты настрадалась.

Обрадованная Кейтилин легонько поцеловала сына в щеку, когда другие скрылись за поворотом лестницы, и на этот миг он снова стал ее мальчиком, а не королем.

Личная приемная лорда Хостера помещалась над Великим Чертогом и больше подходила для доверительных бесед. Робб, заняв высокое место, снял корону и поставил ее на пол рядом с собой, а Кейтилин позвонила в колокольчик и велела принести вина. Эдмар тем временем занимал дядю рассказом о битве у Каменной Мельницы. Дождавшись, когда слуги подадут вино и выйдут, Черная Рыба прочистил горло и сказал:

— Ну, будет хвастать, племянник, — мы тебя уже вдоволь наслушались.

— Хвастать? — опешил Эдмар. — Что ты такое говоришь?

— Говорю, что тебе следует поблагодарить его величество за оказанное тебе снисхождение. Это представление в Великом Чертоге он разыграл, чтобы не срамить тебя перед твоими же людьми. Будь на то моя воля, я бы с тебя шкуру спустил за глупость, а не хвалил за геройство на бродах.

— На этих бродах погибли хорошие люди, дядя, — оскорбился Эдмар. — Или у нас только Молодой Волк может одерживать победы? Я украл у тебя часть твоей славы, Робб?

— Ваше величество, — ледяным тоном поправил Робб. — Ты сам выбрал меня своим королем, дядя, — или ты и об этом забыл?

— Тебе было приказано оборонять Риверран, Эдмар, — и только, — сказал Черная Рыба.

— Я оборонял его и вдобавок пустил лорду Тайвину кровь из носу…

— Верно, — сказал Робб, — но разбитыми носами войн не выигрывают. Ты ни разу не задавался вопросом, зачем мы так долго остаемся на западе после Окскросса? Ты ведь знал, что людей у меня слишком мало, чтобы грозить Ланниспорту или Бобровому Утесу.

— Но там есть и другие замки… золото, скот…

— Ты думал, что мы остаемся там ради добычи? — удивленно спросил Робб. — Я хотел, чтобы лорд Тайвин двинулся на запад, дядя.

— Мы все конные, — продолжил сир Бринден, — а войско Ланнистера состоит в основном из пехоты. Мы намеревались погонять лорда Тайвина взад-вперед вдоль побережья, а потом обойти его сзади и занять хорошую оборонительную позицию поперек Золотой дороги — мои разведчики уже нашли подходящее место, благоприятное для нас во всех отношениях. Коли бы он завязал с нами бой там, ему пришлось бы заплатить высокую цену. Если же он предпочел бы не вступать в бой, то оказался бы зажатым на западе, в тысяче лиг оттуда, где ему полагалось быть. И все это время мы кормились бы за его счет, а не он за наш.