Самые прекрасные истории о любви для девочек Щеглова Ирина
Салфетка была в странных бурых и зелёных пятнах, и я постаралась не думать об их происхождении. Уселась в длинное кожаное кресло, вытянув ноги, и зажмурилась от яркого света.
– Ну, что тут у нас? – торопливо сказал врач, и я открыла глаза.
Обычно я жутко смущаюсь, что мне приходится так близко находиться от лица симпатичного молодого человека, и, хотя я при этом смотрю на потолок, а он – мне в рот, мне кажется, что смущение передаётся и ему. По крайней мере, когда он спрашивает меня о чём-то «романтичном» вроде: «А давайте нервик удалим? Чего он будет нас беспокоить?», и мы сталкиваемся взглядами, то я вижу – он смущён.
Сегодня, когда он склонился надо мной и приблизил своё лицо к моему, я думала только о том, что эта поза до смешного похожа на Данькину тогда, в кафе у озера. До такого смешного, что хочется плакать.
А у врача самого глаза красные и опухшие, словно он плакал всю ночь. Может, его тоже кто-то подвёл и не проводил к зубному?
Смотреть на бедолагу было невозможно. Я скосила глаза и увидела на столе чью-то фотку. Чью? С кресла не было видно, только овал лица.
– Напомните мне, аллергии нет на анастезию? – попросил врач.
Он удивил меня, ведь я у него наблюдаюсь уже года два, и он помнит, что…
– Нет, нет, никакой аллергии…
– Не закрывайте рот! – раздражённо сказал врач.
Непонятно, как я при этом должна была ответить, но сегодня явно всё было не так, как обычно. У всех. Врач пшикнул мне в рот из розового флакона с белым наконечником.
– Сейчас наберу шприц, – вздохнул он и поднялся, – приходится всё самому делать, Регина-то уже ушла!
– Кто ушла?
– Не закрывайте рот! Ирина! Вы что, её не помните?
Я не стала закрывать рот, чтобы ответить, помню я Ирину или нет. Мне послышалось совсем другое имя. Тут меня пронзила ужасная мысль.
Он с Региной. Вот в чём дело.
Поэтому он не пришёл сегодня. И даже не позвонил, не предупредил, не прислал даже самой крошечной эсэмэски. И она хотела встретиться со мной, сказать, что теперь – она его девушка.
Мысль была абсурдной. Почему она мне хочет это сказать, а не он? Но мне кажется, что когда ты сидишь у зубного, раскрыв рот в ожидании укола, а твой парень не пришёл тебя поддержать и не объяснил почему – самое время для абсурдных мыслей, разве не так?
Ещё перед глазами у меня мелькнуло какое-то воспоминание из детства, кто-то обещал ко мне прийти и не пришёл, кто-то так уже подвёл меня, но кто?
Врач вернулся на место, наклонился ко мне со шприцем, и вдруг у меня полились слёзы.
– Что случилось? – испугался он. – Я вроде ещё не начал колоть! Или начал?!
Я покачала головой, утирая слёзы тыльной стороной руки. Но они всё бежали и бежали, и врач протянул мне салфетку. Снял маску, утёр лоб рукавом.
– Точно я вам десну не уколол? – спросил он. – А то у меня тут был случай. Буквально позавчера. Просто анекдот. Я анестезию сделал. Зуб залечил. Долго лечил, керамику поставил дорогую. Больной ушёл, а через час прибегает с жуткой болью. Я ему: «И потерпите, и таблетку выпейте!» У меня опять время поджимало, конец смены был. Так он сидел, таблетки глотал одну за другой, а боль не проходила. Я уже и халат снял, мимо него иду со словами: «Завтра пройдёт совсем!» А он в меня вцепился мёртвой хваткой. Ладно, говорю, покажите! Он и показал. Прямо в коридоре.
Врач помолчал.
– Я, короче, не тот зуб ему залечил. Покрыл дорогущей керамикой здоровый зуб.
– Он орал?
– А то. Просто анекдот, – повторил мой врач, но ни он, ни я не рассмеялись.
– Хорошо, меня главврач любит, – продолжил он, теребя маску, – не уволила. Ну, то есть сказала, что всё понимает. Но во второй раз не простит. Я сейчас решил, что второй раз настал.
– Нет ещё, – сказала я, – но у нас ещё двадцать минут в запасе. И куча моих здоровых зубов.
– У меня просто ребёнок родился, – вздохнул врач, – не высыпаюсь. Не объяснение, конечно. Но вроде… иногда мы все делаем ошибки?
Я пожала плечами. Может быть. Может, Данька просто опоздал? Ждёт меня за дверью.
– Конечно, – громко заверила я врача, – все мы их делаем! Но, если хотите, я могу и переписаться на другой раз! У меня не очень-то болит!
Я улыбнулась ему. Жалко, что улыбку не видно за дверью.
– Нет, – уцепился за меня врач, – я сосредоточен, честное слово. Тот случай со здоровым зубом был в первый и последний раз в жизни!
Он решительно нацепил маску, словно забрало опустил, и стал заниматься моим зубом. И хотя мне было противно даже от одного визга бормашины, я терпела, надеясь, что Данька тоже слышит эти жуткие звуки и встречать меня будет как героиню, сверкая во все свои тридцать два зуба с пятью тысячами дырок. Поэтому, когда врач закончил шлифовать мой зуб чем-то, отдалённо напоминавшим зубило с диском, я поднялась и, утирая слюни с заиндевевшего от анастезии подбородка, сказала:
– На фото ваша дочка? Такая милая! У неё ваши глаза!
– Угу, – буркнул врач, в спешке кидая все инструменты в железную ванночку, – а голос – мамин! По-моему, первые слова будут: «Вынеси мусор!» и «Ты не мог бы пораньше приходить с работы?».
Я засмеялась слишком громко для такой несмешной шутки, и врач от неожиданности уронил с грохотом свою железную ванночку на пол.
– Извините, – сказала я, – я не нарочно…
А громче добавила:
– Я была очень рада вас видеть!
Да, с пузырями на коленках и красными глазами мой врач был не совсем тем, кем я хотела похвастаться перед Данькой, но надеялась, что из кабинета он выйдет хотя бы без своей повязки, а значит, можно будет наказать Данечку за опоздание небольшим приступом ревности к симпатичному «интерну».
А пока, тщательно вытерев рот и сделав беззаботное лицо, я вышла в коридор. Там по-прежнему было пусто.
Я села в кресло. Открыла телефон. Позвонила Дане. Недоступен. Полезла в сообщения. Вдруг он всё же послал мне что-то, а я не заметила или открыла на бегу и не прочитала. Нет, последним было утреннее сообщение от некой Регины. Я перечитала его. А с какой стати я решила, что это сообщение предназначается именно мне?
Взяла и написала Регине: «А вы уверены, что не ошиблись номером?».
Ответ пришёл через минуту, как это бывает у точных и уверенных в себе девушек. К которым я причисляла себя до знакомства с Данькой.
«Да. Вы – Вера Розанова. Встречаетесь с Д. Белых. Я хочу предупредить вас об опасности».
В это время из кабинета вышел мой врач. И застыл.
– Что? – спросил он, побледнев. – Не тот зуб?!
– Всё в порядке, – улыбнулась я ему, насколько позволял затвердевший подбородок, – по крайней мере, с зубом.
Он ушёл, а я всё сидела и вспоминала: кто же подвёл меня в детстве? А когда мне не удалось это вспомнить, я принялась гадать об опасности, о которой меня хочет предупредить эта девушка, пока от неё не пришло сообщение: «Торговый центр «Виват», второй этаж, студия маникюра «Екатерина». Через два часа».
Я надеялась, что через два часа анестезия оттает, и я смогу изобразить независимую девушку, которой плевать на все опасности.
Глава 17
Регина делает маникюр
– Давай на «ты»? – предложила Регина, когда я нашла её в «Студии маникюра» за одним из столов.
Она сама помахала мне свободной рукой. Другая у неё была вытянута перед собой – ей подпиливали ногти.
Регина оказалась чуть младше меня, четырнадцать, может, тринадцать лет. Худая. В чёрной водолазке, кожаных сапогах, голенища которых были чуть шире её узких голеней, и шортах. Таких тёплых, осенних, но коротеньких. Я часто натыкалась на такие даже в магазине любимой марки и всё удивлялась: кто их покупает? А вот, оказывается, кто. Бледная, с веснушчатым носом, который она вздёрнула, как только я приблизилась. Сесть мне было некуда, и я опустилась на кресло за соседним столом. К счастью, мастера там не оказалось, хотя пузырьки и инструменты явно ждали своего клиента.
– Давай, – согласилась я, – а где ты нашла мой номер?
– У Дани взяла, – пожала плечами Регина.
– А кто вы?
– Друзья. Вернее, я подруга его бывшей.
Я нахмурилась. Данька никогда не говорил, что дружит с подругами бывших. Он упоминал Андрея, который выступает в ночных клубах, играет на барабанах и часто зовёт Даньку выступать вместе с ним. И ещё Настю, которая подрабатывает администратором в ночном клубе и устраивает Андрею выступления. Но к Насте я не ревновала, они с Андреем встречаются.
– О чём ты хотела поговорить со мной? – спросила я довольно нервно.
Нервно – потому что у маникюрши Регины были рыжие, с проседью волосы – точь-в-точь как на парике за бабушкиным шкафом.
– Говорить буду прямо, ты уж извини, – сказала она, поджав губы, и добавила, – у меня в школе репутация стервы.
Выражение лица маникюрши сказало мне, что она в общем-то согласна с мнением одноклассников Регины. Но мне надо было держать марку, и я ответила спокойно:
– Я тоже не ангел.
– Ты? – засмеялась Регина. – Да ты пай-девочка, детка.
Я сочла нужным вежливо улыбнуться. Пусть засунет своё мнение в крошечную сумку, которая покоилась рядом с ванночкой. Мне важно только узнать про Даньку. Узнаю – и бегом из этого пафосного места.
Вдруг за мой столик вернулась, в облаке сигаретного дыма, девушка-мастер.
– Вам обычный? Французский? – хрипло поинтересовалась она.
– Спасибо, я уже ухожу, – отказалась я.
– Почему ты не хочешь сделать маникюр? – спросила Регина. – Я понимаю, Даньке плевать на внешность девушки, но мне кажется, когда руки ухоженные – самой приятно…
– Нет, спасибо, – повторила я, – скажи мне, зачем ты написала мне? Что ты хочешь мне рассказать?
– Ну, я так не играю, – надулась Регина, – это нечестно! Я тут перед тобой в такой беззащитной позе! А ты вся такая ощетинившаяся, как ёжик! Я не могу выкладывать тебе душу, когда мы не на равных.
Мне хотелось сказать ей, что она сама зачем-то устроила всё так, чтобы мы были не на равных. Мы ведь могли поговорить в «Шоколаднице». Да хоть просто на скамейке на улице! Зачем было тащиться в этот сверкающий салон?
– Ладно, – сказала Регина, – не хочешь узнать, что с Даней не так, – не надо. В смысле – ты и так это узнаешь, когда расшибёшь лоб об эти грабли. Но будет уже поздно. Будет уже больно. Но если ты не боишься, то вперёд!
– Ладно, – вздохнула я и протянула руки мастеру, мысленно прикидывая, сколько денег у меня в кошельке и хватит ли расплатиться.
Должно хватить, хотя эта тысяча у меня была не на маникюр, а на колбасу, сахар-рафинад, кефир и яблоки – бабушка утром сунула мне в карман список, написанный её твёрдым почерком. Видно, мамин последний поход в магазин её не удовлетворил. Маме пробили пятнадцать пачек кошачьей еды, а она оплатила и даже не заметила. Кошки у нас нет. Что забавно, и еды кошачьей тоже нет, рассеянной маме просто вбили её в чек.
– Молодчина! – сразу повеселела Регина. – Наш человек!
От похвалы я не ощутила никакой радости. В эту секунду я сообразила, что её фраза про «Даньку, которому плевать на внешность», – это была скрытая издёвка, означающая, что у меня такая внешность, что встречаться со мной мог только человек, которому на внешность плевать. Мне хотелось припомнить ей эту фразу, но это было как-то глупо.
– Итак? – спросила я, стараясь не выдавать своей ярости. – О какой опасности ты хотела меня предупредить?
– О том, что Даниил тебя бросит, и очень скоро, – сказала Регина и послала мне нежную улыбку.
– Какая уверенность, – проговорила я сквозь зубы, – ты видишь будущее? Читаешь по картам Таро?
– О нет, я просто знаю Даню. Он встречался с моей лучшей подругой. Понимаешь, у него такой характер. Ему надо девушку завоевать. То есть ему нравится, когда ему отказывают, а он переубеждает.
В моей голове мгновенно всплыло:
«Во-вторых, моё расписание настолько плотное, что я вряд ли втисну туда ваше любезное предложение». После этого Данька полез искать меня в Инете.
– Потом вы начинаете встречаться, – продолжила Регина, – и на встречи он опаздывает, не так ли?
Моё лицо застыло, словно мой врач исподтишка вколол мне новую порцию анестезии. Откуда эта девчонка знает?!
– Но мы его прощаем, – язвительно сказала Регина, – ведь он такой милый, такой душка! Цветы он, кстати, не приносит. Он их приносит, только чтобы извиниться за более крупный проступок, а тут вроде достаточно слова: «Извини!»
«Я без цветов!» – «О, ура, я их не люблю!».
– А потом доходит до дела.
– Т-ты о чём?
– Ой, да не об «этом». А о том, что у вас появляется какое-то общее дело. Ну, скажем, день рождения друга. И ты наряжаешься. Делаешь маникюр.
Она опять, что ли, издевается?
– Надеваешь лучшее платье. Туфли. А он звонит накануне и говорит, что не сможет прийти. Или просто не звонит. Просто не приходит. И ты одна, как дура, на этом дне рождения, со стаканом колы, в своём лучшем платье, и каждый спрашивает у тебя, а где Даня? А ты не знаешь. Потому что у него выключен те-ле-фон!
Мурашки побежали у меня по спине.
– Ладно, – сказала Регина, и улыбка исчезла с её лица, – это всё ерунда, Вера. Есть вещи посерьёзнее дня рождения. У моей подруги, которая встречалась с Данькой, кот очень болел. Его звали Одиссей. Старый был. Но любимый, конечно. Что-то у него с почками было совсем того… Плохое, короче. Его надо было усыпить. Подруга переживала. Рыдала по ночам. Врач назначил ей на такой день, когда родители в командировку уехали оба, а бабушка отказалась идти наотрез. Сказала, у неё сердце не выдержит. И подруга попросила Даньку с ней съездить. Как ты понимаешь, он пообещал, но не приехал. Она звонила, он не подошёл. Сказал, что потерял свой телефон.
Я подавленно молчала. Я, конечно, не кот, которого надо было усыпить, но сегодня я тоже не дождалась в приёмной врача своего друга…
– В общем, – заключила Регина, – даже если стерпеть всё это безобразие, вам же в конце концов пожениться придётся. И вот ты, такая в белом, ждёшь жениха у алтаря или где там? В ЗАГСе? А его и в помине нет…
– Слушай, это всё могут быть совпадения! – не выдержала я. – Он наверняка был занят. Я недавно попросила его съездить со мной в… одно место. И он съездил!
– Я в теме, – равнодушно кивнула Регина, – в интернат для стариков он с тобой ездил.
– Откуда ты знаешь? – вырвалось у меня.
Она удивлённо посмотрела на меня.
– Так весь фейсбук знает! Данька вчера фотки вывесил! Уже двадцать четыре лайка набрал. По лайку в час.
– Фотки, – прошептала я, – на фейсбуке… о боже…
Вот теперь я была раздавлена. Регина могла станцевать джигу на моих костях, как только её ноготки покроют лаком.
Это было наше место, наше дело, наш секрет! А он выложил его в самую понтовую из соцсетей и собирает там эти идиотские лайки. Так он за лайки со мной ездил? Чтобы потом засветить себя, такого потрясного, на фейсбуке? Такого крутого чела, который посещает бедных бабушек?
Я на секунду зажмурилась, сдерживая слёзы. Сунула бы руки в карманы, где по-прежнему таскаю мячики, да руки заняты! Что ж, Регина могла праздновать победу.
Но вместо радости на её лице отразился гнев.
– Что это? – закричала она на пожилую маникюршу. – Что за ерунда?! Вы что, сломали мне ноготь?
– Простите, – пробормотала та, – я случайно, он был очень хрупкий, к тому же с одного конца уже начал обламываться, но мы можем нарастить…
– Нарастить? – сквозь зубы процедила Регина и, к моему ужасу, протянула руку, ту самую, на которой был палец с обломанным ногтем, и вдруг, схватив пузырёк с лаком, вылила его на стол. По столу растеклась алая с бронзовым оттенком лужа.
Я ахнула, ожидая, что её отругают, а то и выгонят, но ничего такого не произошло.
– Простите, – снова повторила маникюрша и спокойно принялась вытирать салфетками лужу лака.
Она ничего не сказала Регине!
– Простите, – пробормотала и я, приподнимаясь с места и осторожно освобождая руки из рук мастера, – извините… страшно спешу…
Я попятилась к выходу. А потом развернулась и бросилась бежать.
У дома меня ждал Данька. В руках у него был букет мелких белых розочек. И первая фраза, которую я от него услышала, была:
– Прости, я потерял телефон!
Глава 18
Аккомпаниатор, который играет ногами
– Я ночевал у тёти с дядей, – объяснил Данька, – и потерял там мобильный. У них квартира – как джунгли. И огромная, и вещей много. Они же разъезжаются, кругом чемоданы, коробки, пакеты с одеждой. Там всё время что-то теряется. Можно, ещё бутер возьму, я не обедал сегодня?
Я пожала плечами. Притулилась в углу возле холодильника, с чашкой чая в руках. Наблюдала за ним, прокручивая в голове слова Регины. Но ещё думала о выражении лица бабушки, с которой десять минут назад познакомила Даньку. Он ей понравился.
– И где он был? Телефон?
– В ванной, в шкафчике, прикинь? – с набитым ртом сказал Данька. – Сам не знаю, как он туда попал. Я не беру телефон в ванную. По сенсорному экрану мокрыми пальцами не постучишь. То есть постучишь, но с фатальным для телефона исходом.
Он стряхнул крошки с губ и взял новый бутерброд. Данька ел и болтал, как будто ничего не случилось. Но он знал, что я сержусь на него. Как только мы пришли на кухню и я стала заваривать чай, он прислушался и, едва дверь в бабушкину комнату хлопнула, взял меня за руку выше локтя и попытался развернуть к себе. Но я только дёрнула головой и оттолкнула его руку. Тогда он положил мне руки на плечи и поцеловал в шею, но я вывернулась с чайником в руке и буркнула:
– Осторожно! Кипяток!
Данька уселся со вздохом и всю энергию направил на бутеры.
– Ну что ты на меня смотришь, как удав на кролика? – не выдержал он наконец. – Да, мне надо давно выучить твой номер и звонить со стационарного! Но я правда не мог вырваться!
– Не мог оторваться от поисков телефона?
– Нет, моей племяшке совсем плохо. Она всю ночь рыдала. И её мать хочет отвести её к психиатру. Я ей говорю: «Давайте сначала к психологу?» А она заладила: нет, к психиатру! Насмотрелась американских сериалов. Я, короче, племяшку гулять отправил, а сам дождался их отца. Ну, который мой брат. Объяснил ему, что сначала надо к психологу, что психиатр – это врач.
– Они что, сами не могут психиатра от психолога отличить? – удивилась я. – Взрослые же вроде люди!
– Да у них свой бизнес, салоны красоты по всей Москве, им не до врачей. Мой отец говорит, что они как дети. Играли раньше в свадьбу, потом – в бизнес, теперь – в развод и раздел бизнеса. А ребёнок страдает.
– Да уж, некоторые взрослые – точно как дети, – вздохнула я, покосившись на пустую сахарницу, которую я так и не заполнила рафинадом, потому что на моём пути в магазин встретился виноватый человек с цветами.
– Ты о маме? Как она?
– Прекрасно. Написала ещё несколько сказок. Кстати, на этот раз они мне понравились. Это серьёзные сказки.
– О да, жизнь ведь – серьёзная штука? – подмигнул мне Данька. – А как насчёт выступления? Твоя мама волнуется?
– А чего ей волноваться! Она же не будет выступать!
– Всё равно! Ты же её представишь как автора в конце? А если сказки не понравятся, то её, а не тебя закидают тухлыми помидорами.
– Или нас обеих, – вздохнула я.
– Слушай, а ведь уже в пятницу выступаем!
– Как? Я думала, фестиваль – на следующей неделе! – всполошилась я. – Не может быть!
– Может, может, – сказал Данька, – а я смотри, что придумал! Выйду к твоим зрителям и скажу: «Перед вами единственный в мире аккомпаниатор, который играет ногами!»
– Ногами? – не поняла я.
– А я к ним вот так выйду!
И неожиданно Данька встал на руки и прошёлся по кухне.
– Смотри, чтобы из тебя бутерброды обратно не выскочили! – засмеялась я, а он дошёл до меня, встал на ноги. Потом сел на корточки и опёрся о мои колени.
– Эй!
– А что такого? Это я чтобы равновесия не терять! Ну как? Круто? Тогда пошли в твою комнату, порепетируем!
Я наклонила голову набок, прищурилась и посмотрела на него. Мне так хотелось ему верить! И я заставила себя это сделать. А Регина со своими предупреждениями может идти лесом.
В этот вечер мы, конечно, репетировали. Немного. Когда отрывались друг от друга. Но я ловила себя на том, что даже когда я держу в руке мышь и воплю дурацким голосом: «Мышик! Куда ты задевал свою шапку?», то другую руку прижимаю к губам и вдыхаю запах его туалетной воды, впитавшийся в мою ладонь.
Я поверила Даньке.
Однако моя вера была похожа на море, которое у берега сковала тонкая ледяная корка. Если начнётся шторм, поднимутся неспокойные волны, то моя вера треснет на мелкие кусочки.
Глава 19
Фест
Фестиваль проходил там же, где мы были с Данькой на выставке – в ЦДХ на Парке культуры. У входа висело объявление-растяжка с названием фестиваля, а у кассы толпились люди. Мы с мамой прошли по пригласительным, которые Данька взял для нас у своей мамы.
– Ваше представление будет в этом углу, – сказала та самая тётенька, которая месяц назад записала в программу наш с мамой интерактив.
Я знала, что её зовут Марина и что она организатор детской программы на фесте, а она обо мне ничего не знала. Ну, кроме того, что я буду представлять сказки своей мамы.
Мама сидела тут же на стуле. И стоило мне отвернуться, как она быстро приподнималась и отодвигала стул назад на один шаг. Потом ещё на один. Мама потихоньку от меня удалялась и пятилась в угол, думая, что я не замечаю её детских игр.
– Как дойдёшь до кофейного автомата, возьми мне капучино, – громко, через весь зал, сказала я.
Она покраснела, подскочила и вышла за кофе. Да, от мамули сегодня проку будет как от воздушного шарика, который мне вручили при входе на фест. Нужен Данька, нужен Данька.
Но его не было. Пока не было. Времени ещё было полно, мы с мамой пришли на фестиваль заранее. Я тащила сумку с реквизитом, в которой были всякие тряпки, деревянное дерево, символизирующее лес, красные нитки, символизирующие огонь (тут у меня были большие сомнения, но Даня и бабушка в два голоса меня убедили, что это очень-очень похоже на огонь), и два резиновых мячика, символизирующие мой страх и волнение.
Пока мы волокли всё в наш зал, минуя лотки с книгами, маму, как репейник, попытались отцепить от меня какие-то знакомые из книжного мира. Однако я прошипела: «Только попробуй сбежать, предательница мышиная!» – и она с несчастным видом потащилась за мной. Как будто корова, которую на базар ведут продавать.
Зря мы притащились так рано, на «нашем» месте бегали какие-то весёлые девицы в париках и с красными носами и выкрикивали что-то задорное, веселя толпу детей вокруг.
– Надоели мне эти индюшки! – вдруг сказал мальчик лет восьми рядом со мной.
И я похолодела. Если ему надоело это веселье, то что он скажет про меня с моим спектаклем? «Надоела мне эта мрачная гусыня?» У-у-у! Зачем я в это ввязалась?! Где Данька?
Я оглядела людей, пришедших на книжный фестиваль. Кто-то рассматривал книги на лотках, кто-то протягивал деньги, кто-то слушал выступление какого-то писателя с микрофоном. Вдруг я увидела в толпе Данину маму. Я не видела её в жизни, но Даня показывал мне фото с презентации очередного номера журнала «Переплёт». Я рванула к ней.
– Добрый день, меня зовут Вера, извините, а Даня здесь?
Она растерянно посмотрела на меня и промямлила какое-то приветствие.
– Мы выступаем вместе, – растолковала я, – он мой аккомпаниатор!
– А-а, – протянула она, но по её лицу было видно, что она всё равно не понимает, о чём идёт речь.
– Аккомпаниатор, который играет ногами, – сказала я в отчаянии.
– Это он может, – откликнулась Данькина мама, – но я не знаю, где он. Дать вам его мобильный?
– У меня есть, просто телефон недоступен.
Я топнула ногой и выпалила:
– Надо было его оставить у меня с ночёвкой!
Данькина мама посмотрела на меня как-то странно. Но не успела я объяснить ей, что имела в виду совсем другое, к ней подлетел какой-то бородач, стал обнимать, что-то говорить про успех «Переплёта» на фейсбуке, и я ретировалась в свой зал. Мамы по-прежнему не было. Наверное, она отправилась за кофе в Чили, или где там его выращивают.
«Индюшки» надували теперь воздушные шарики. Длинные и узкие. Вредный восьмилетка взял в руки один, коричневого цвета и со смехом стал обсуждать с другом, на что этот шарик похож.
– У вас три минуты! – сказала мне Марина, непонятно откуда вылетевшая, и тут же побежала дальше.
– Подождите! – окликнула её я. – Мне нужен стол!
Она обернулась на меня. На её лице было написано удивление, словно я просила у неё космический корабль.
– Реквизит разложить, – объяснила я.
Она кивнула, и через минуту дядька в синем комбинезоне принёс мне стол.
– Я вам и стул захватил, надо было? – спросил он.
– А? Да, да… наверное, – пробормотала я.
Я была в ступоре. Даньки не было. Мама тоже усвистела. «Индюшки» закончили свои прыжки и, послав детям воздушные поцелуи, убежали. Дети потоптались на месте и начали собираться вокруг моего стола. Я села. Достала из сумки дерево.
– О! – загоготали они. – Это что?
– Лес!
– Какой же лес, если это всего одно дерево!
– А где вы его купили? Тут? А почём? Я тоже такое домой хочу! А почему в нём дырка? В нём кто-то сидел?
Поморщившись, я достала нитки, символизирующие огонь.
– А что это?
– Огонь!
– Ха-ха! Какой же огонь! Это же нитки!
– А где вы их купили?
Я обвела взглядом зал. Даньки не было. Зато была Марина. Она смотрела на меня и стучала пальцем по наручным часам.
«Он просто опаздывает», – сказала я себе. Как мантру, повторила несколько раз. Гул вокруг меня нарастал. Дети хотели знать, где я купила дерево и нитки. Кто-то уже вытащил из моего пакета шарики для снятия стресса и стал ими кидаться друг в друга.
«Смирись! – сказал кто-то внутри меня, и, наверное, его принято называть голосом разума, только я никогда не думала, что у моего разума такой печальный голос. – Ты всё это уже переживала в детстве, – напомнил голос разума, – вот это взлёт ожидания, а потом – падение. Не помнишь?»
Я не помнила. И не хотела вспоминать, не хотела отрывать взгляд от входа. Я была уверена, что сейчас увижу, как он вбегает на руках.
Читать бесплатно другие книги:
