Битва королей Мартин Джордж

Санса

Тронный зал представлял собой море драгоценностей, мехов и ярких тканей. Лорды и леди, сгрудившиеся под высокими окнами, толкались, как торговки на рынке.

Придворные Джоффри нынче постарались перещеголять друг друга. Джалабхар Ксо явился весь в перьях — того и гляди взлетит. Кристальная корона верховного септона переливалась радугами всякий раз, когда он поворачивал голову. Королева Серсея за столом совета блистала золотой парчой поверх винно-красного бархата, рядом восседал подобострастный Варис в лиловом шелку.

Лунатику и сиру Донтосу сшили новые пестрые наряды, чистые, как весеннее утро. Даже леди Танда и ее дочки вырядились в бирюзовые шелка с беличьим мехом. А лорд Джайлс кашлял в алый шелковый платок, обшитый золотым кружевом. Король Джоффри сидел выше всех, среди шипов и лезвий Железного Трона, в багряном атласе и черной мантии, усеянной рубинами, с тяжелой золотой короной на голове.

Пробившись сквозь толпу рыцарей, оруженосцев и богатых горожан, Санса прошла в первый ряд галереи как раз в тот миг, когда трубы возвестили о прибытии лорда Тайвина Ланнистера.

Он приехал на своем боевом коне через весь зал и спешился перед Железным Троном. Санса никогда еще не видела таких доспехов — из полированной красной стали с золотой отделкой. Накладные солнца сияли на них, шлем венчал вздыбленный лев с рубиновыми глазами, две львицы на плечах придерживали парчовый плащ, столь длинный и широкий, что он покрывал весь круп коня. Даже конские доспехи блистали позолотой. А попону из красного шелка украшали львы Ланнистеров.

Лорд Бобрового Утеса являл собой столь великолепное зрелище, что все опешили, когда его конь уронил несколько яблок у самого трона. Джоффри пришлось обойти их, когда он сошел вниз, чтобы обнять деда и провозгласить его Спасителем Города. Санса прикрыла рот, пряча нервную улыбку.

Джофф торжественно обратился к деду с просьбой принять бразды правления государством, и тот торжественно выразил согласие, «пока ваше величество не достигнет совершенных лет». Затем оруженосцы сняли с него доспехи, а Джофф надел ему на шею цепь десницы. Лорд Тайвин занял место за столом совета рядом с королевой. Скакуна вывели, его следы убрали, и Серсея сделала знак продолжать церемонию.

Фанфары приветствовали каждого из героев, входящих через высокие дубовые двери. Герольды во всеуслышание объявляли их имена и совершенные ими подвиги, а благородные лорды и леди орали во все горло, словно простолюдины у петушиной ямы. Почетное место отдали Мейсу Тиреллу, лорду Хайгардена, известному некогда силачу. Теперь он растолстел, но остался красавцем. За ним шли его сыновья, сир Лорас и старший — сир Гарлан Отважный. Все трое были одеты одинаково — в зеленый бархат, отороченный соболем.

Король еще раз сошел с трона им навстречу, оказав им великую честь. Он застегнул на каждом цепь из золотых роз с золотым диском посередине, где был выложен рубинами лев Ланнистеров.

— Розы поддерживают льва, как мощь Хайгардена — королевство, — произнес Джоффри. — Просите меня о чем хотите, и это будет вашим.

«Начинается», — подумала Санса.

— Ваше величество, — сказал сир Лорас, — я прошу о чести служить в вашей Королевской Гвардии и защищать вас от врагов.

Джоффри поднял Рыцаря Цветов, преклонившего колено, и поцеловал его в щеку.

— Будь по-твоему, брат.

Лорд Тирелл склонил голову.

— Для меня нет большей радости, чем служить его величеству. Если бы меня сочли достойным вступить в королевский совет, более верного слуги у вас бы не было.

Джоффри положил руку на плечо лорда Тирелла и поцеловал его.

— Ваше желание исполнено.

Сир Гарлан Тирелл, на пять лет старше сира Лораса, был высоким бородатым подобием более известного младшего брата. Шире Лораса в груди и в плечах, он был недурен собой, но не обладал его ослепительной красотой.

— Ваше величество, — сказал он, когда король приблизился, — у меня есть сестра, девица Маргери, украшение нашего дома. Как вам известно, она была выдана за Ренли Баратеона, но лорд Ренли ушел на войну, не успев осуществить свой брак, и посему она осталась невинной. Маргери, наслушавшись рассказов о вашей мудрости, отваге и рыцарской доблести, воспылала любовью к вашему величеству. Молю вас послать за ней и вступить с нею в брак, навеки обручив ваш дом с моим.

Король Джоффри разыграл удивление.

— Сир Гарлан, красота вашей сестры славится по всем Семи Королевствам, но я обещан другой. Король должен держать свое слово.

Королева Серсея, прошуршав юбками, поднялась с места.

— Ваше величество, ваш Малый Совет рассудил, что не пристало вам жениться на дочери человека, обезглавленного за измену, на девице, чей брат поднял открытый мятеж против трона. Государь, ваши советники просят вас ради блага государства отказаться от Сансы Старк. Леди Маргери будет для вас гораздо более достойной королевой.

Придворные лорды и леди, словно свора дрессированных собак, разразились криками:

— Хотим Маргери! Не хотим королеву-изменницу! Тирелл! Тирелл!

Джоффри поднял руку.

— Я был бы рад удовлетворить желание моего народа, матушка, но я дал священный обет.

Верховный септон вышел вперед.

— Ваше величество, боги считают обручение нерушимым, но ваш отец, светлой памяти король Роберт, заключил этот союз еще до того, как Старки из Винтерфелла показали свое истинное лицо. Их преступления против государства освобождают вас от всех данных вами обещаний. Что же касается веры, то между вами и Сансой Старк еще нет брачного договора.

Собравшиеся снова загомонили, крича: «Маргери! Маргери!» Санса подалась вперед, вцепившись руками в перила. Она знала, что будет дальше, но все-таки боялась того, что скажет Джоффри, боялась, что он не даст ей свободы даже теперь, когда от этого зависит судьба его царствования. Ей казалось, что она опять стоит на мраморных ступенях септы Бейелора и ждет, когда ее принц объявит помилование ее отцу — а он вместо этого велел сиру Илину Пейну отрубить узнику голову. Пожалуйста, горячо молилась она про себя, пусть он скажет это, пусть он скажет.

Лорд Тайвин пристально смотрел на своего внука. Джоффри ответил ему угрюмым взглядом, потоптался на месте и помог сиру Гарлану встать.

— По милости богов я волен исполнить желание моего сердца и с радостью принимаю руку вашей прекрасной сестры, сир. — Он поцеловал бородатую щеку сира Гарлана, и вокруг раздалось громкое «ура».

Санса почувствовала странную легкость. «Я свободна, но не должна улыбаться — на меня смотрят». Королева предупредила ее: что бы она ни чувствовала, миру она должна показывать только печаль. «Я не позволю, чтобы моего сына унизили, — сказала Серсея. — Слышишь?» «Да. Но если я не стану королевой, что со мной будет дальше?» «Это мы решим после. Пока что ты останешься при дворе, как наша воспитанница». «Я хочу домой». «Мы никогда не получаем то, чего хотим, — пришла в раздражение королева, — пора бы уже это усвоить».

«А вот я получила, — думала Санса. — Я освободилась от Джоффри. Мне не придется целовать его, и дарить ему свою невинность, и рожать ему детей. Все это будет делать бедная Маргери Тирелл».

Когда шум утих, лорда Хайгарденского усадили за стол совета, а его сыновья присоединились к рыцарям и лордам в зале. Пока награждали других героев битвы при Черноводной, Санса старалась казаться одинокой и покинутой.

По залу шел Пакстер Редвин, лорд Бора, в сопровождении своих сыновей — близнецов Боббера и Орясины. Один из них прихрамывал от полученной в бою раны. Далее следовали: лорд Матис Рован в белоснежном дублете с золотым деревом на груди; лорд Рендилл Тарли, тощий и лысый, с длинным мечом в украшенных драгоценностями ножнах за спиной; сир Киван Ланнистер, плотный и лысый, с коротко подстриженной бородкой; сир Аддам Марбранд с медно-красными волосами по плечам и видные западные лорды Лидден, Кракехолл и Бракс.

За ними шли четверо воинов более скромного происхождения, отличившиеся в бою: одноглазый рыцарь сир Филип Фоот, убивший в единоборстве лорда Брюса Карона; вольный всадник Лотор Брюн, прорубивший дорогу через полсотни фоссовеевских латников, взявший в плен сира Джона из ветви зеленого яблока и убивший сира Брайана и сира Эдвида из ветви красного, за что получил прозвище Лотор-яблочник; Виллит, седой латник на службе у сира Хариса Свифта, — он вытащил своего господина из-под убитого коня и отвоевал у дюжины врагов: и наконец, розовощекий оруженосец Джосмин Пекльдон, в свои четырнадцать лет убивший двух рыцарей, ранивший третьего и взявший в плен еще двоих. Виллита ввиду тяжелых ран несли на носилках.

Сир Киван сел рядом со своим братом лордом Тайвином. Когда герольды перечислили подвиги каждого из героев, он встал.

— Его величество пожелал вознаградить этих славных людей за доблесть. По его указу сир Филип отныне будет именоваться лордом Филипом из дома Фоотов, вкупе с чем к нему перейдут все земли, права и доходы дома Каронов. Лотор Брюн получит рыцарское звание, а также земли и замок в речных областях после окончания войны. Джосмину Пекльдону жалуется меч, доспехи и любой конь из королевских конюшен по его выбору, а также рыцарство по достижении им совершеннолетия. Доброму солдату Виллиту жалуется копье с оправленным в серебро древком, новая кольчуга и полный шлем с забралом. Сыновья его поступят на службу дому Ланнистеров в Бобровом Утесе, старший оруженосцем, а младший — пажом, дабы стать впоследствии рыцарями при условии усердной и преданной службы. Все сие заверено десницей короля и Малым Советом.

Вслед за этим были награждены капитаны боевых кораблей «Вихрь», «Принц Эйемон» и «Стрела», а также офицеры с «Милости богов», «Копья», «Шелковой леди» и «Бараньей головы». Их главной заслугой, насколько поняла Санса, было то, что они пережили бой на реке, — таким мог похвастать далеко не каждый. Галлин-пиромант и мастера Гильдии Алхимиков тоже получили королевскую благодарность, а Галлин еще и титул лорда, но Санса заметила, что к этому не прибавили ни земель, ни замка — стало быть, алхимик мог считаться лордом не больше, чем Варис. Лордство сира Ланселя Ланнистера было куда более весомым — Джоффри пожаловал ему земли, замок и права дома Дарри, чей последний лорд, еще ребенок, погиб во время боевых действий в речных областях, «не оставив после себя законных наследников крови Дарри, кроме кузена-бастарда».

Сир Лансель не явился получать свою награду — говорили, что его рана может стоить ему руки или даже жизни. Бес, согласно слухам, тоже лежал при смерти от страшной раны в голове.

— Сир Петир Бейлиш, — возгласил герольд, и показался Мизинец, весь в розово-сливовых тонах, в плаще, расшитом пересмешниками. Он улыбался, преклоняя колени перед Железным Троном. «Какой довольный у него вид», — подумала Санса. Она не слышала, чтобы он совершил какой-нибудь подвиг в бою, но его, видимо, тоже собирались наградить.

Сир Киван снова встал.

— По воле его королевского величества верный его советник Петир Бейлиш награждается за преданную службу короне и государству. Объявляем всем, что лорду Бейлишу жалуется замок Харренхолл со всеми его землями и доходами, из каковой своей усадьбы он и будет отныне править как верховный лорд Трезубца. Сии права закрепляются за Петиром Бейлишем, сыновьями его и внуками до конца времен, и все лорды Трезубца должны повиноваться ему как законному их сюзерену. Сие заверено десницей короля и Малым Советом.

Мизинец с колен поднял глаза на короля Джоффри.

— Покорнейше благодарю, ваше величество. Самая пора позаботиться о сыновьях и внуках.

Джоффри засмеялся, а за ним и весь двор. Верховный лорд Трезубца и к тому же лорд Харренхолла. Санса не понимала, чему он так радуется — эти его титулы столь же пусты, как и титул Галлина-пироманта. Все знают, что на Харренхолле лежит проклятие — даже Ланнистеры не смогли его удержать. Кроме того, лорды Трезубца присягнули на верность Риверрану, дому Талли и королю Севера — никогда не примут они Мизинца как своего сюзерена. Если их, конечно, не принудят к этому, а брата, дядю и деда Сансы не убьют. Эта мысль встревожила ее, но она укорила себя за глупость. Робб бьет их каждый раз — побьет и лорда Бейлиша, если придется.

Более шестисот человек произвели в этот день в рыцари. Всю ночь они совершали бдение в Великой Септе Бейелора, а утром прошли по городу босые, чтобы доказать свое смирение. Теперь они в рубахах из некрашеной шерсти предстали перед королевскими гвардейцами, которые и совершили обряд посвящения. Это заняло много времени, поскольку только трое Братьев Белого Меча были налицо. Мендон Мур погиб в бою, Пес исчез, Эйерис Окхарт уехал в Дорн с принцессой Мирцеллой, Джейме Ланнистер сидел в плену у Робба — остались только Бейлон Сванн, Меррин Трант и Осмунд Кеттлблэк. Вновь посвященные вставали, застегивали на себе пояса с мечами и примыкали к стоящим под окнами. У многих ноги были ободраны в кровь после пешего перехода, но все они, на взгляд Сансы, держались прямо и гордо.

К тому времени, как все новые рыцари получили своих «сиров», зал начал проявлять нетерпение — Джоффри первый. С галереи кое-кто начал потихоньку ускользать прочь, но вельможам внизу деваться было некуда — они не могли уйти без позволения короля. Судя по тому, как ерзал Джофф на своем Железном Троне, он охотно отпустил бы всех, но его дневные труды были еще далеки от завершения. Теперь монета обернулась обратной стороной, и в зал ввели пленников.

Среди них тоже были знатные лорды и благородные рыцари: старый угрюмый лорд Селтигар, Красный Краб; сир Бонифер Добрый; лорд Эстермонт, еще древнее Селтигара; лорд Варнер, ковылявший с разбитым коленом, но не желавший принять ничьей помощи; сир Марк Маллендор, серолицый, с отрубленной по локоть левой рукой; свирепый Рыжий Роннет из Гриффин-Руста; сир Дермот из Дождевого Леса; лорд Виллюм и его сыновья Жозуа и Элиас; сир Джон Фоссовей; сир Тимон Разящий Меч; Аурин, бастард Дрифтмарский; лорд Стэдмон по прозванию Души-грош и сотни других.

Тем, кто перешел на сторону противника во время боя, требовалось только присягнуть Джоффри на верность, но те, кто стоял за Станниса до конца, должны были высказаться — и судьба их зависела от того, что они скажут. Винившихся в своей измене и обещавших впредь верно служить королю Джоффри милостиво прощал и оставлял за ними все их земли и права. Но горстка пленников повиниться отказалась.

— Не думай, мальчик, что на этом все и кончилось, — заявил один, бастард кого-то из Флорентов. — Короля Станниса хранит Владыка Света, и никакие мечи и козни не спасут тебя, когда его час придет.

— Твой час уже пришел. — Джоффри сделал сиру Илину Пейну знак вывести этого человека и отрубить ему голову. Но как только его выволокли прочь, какой-то суровый рыцарь с огненным сердцем на камзоле воскликнул:

— Станнис — вот наш истинный король! На Железном Троне сидит чудовище, гнусный плод греха и кровосмешения!

— Молчать! — взревел сир Киван Ланнистер, но рыцарь еще больше повысил голос:

— Джоффри — это черный червь, въевшийся в сердце королевства! Мрак был его отцом и смерть его матерью! Убейте его, пока он не осквернил вас всех! Истребите их — королеву-шлюху и короля-гадину, злобного карлика и паука-шептуна, вырвите с корнем ядовитые цветы. Только так вы спасете себя! — Один из золотых плащей сбил рыцаря с ног, но тот продолжал кричать: — Придет всеочищающий огонь! Король Станнис вернется!

Джоффри вскочил на ноги.

— Король здесь я! Убейте его! Убейте сейчас же! Я приказываю! — Он резко взмахнул рукой сверху вниз… и вскрикнул от боли, задев один из острых железных клинков, окружавших его. Красный атлас его рукава потемнел от крови, и Джоффри завопил:

— Мама!

Пользуясь тем, что все взоры устремились на короля, человек на полу выхватил копье у золотого плаща и с его помощью поднялся на ноги:

— Трон отвергает его! Он не король!

Серсея бросилась к трону, но лорд Тайвин, каменно-недвижимый, только поднял палец — и сир Меррин Трант тут же обнажил меч. Конец был жесток и краток. Золотые плащи схватили рыцаря за руки.

— Он не король! — еще раз крикнул тот, и длинный меч сира Меррина вонзился ему в грудь.

Джофф упал на руки матери. Трое подоспевших мейстеров вынесли его через королевскую дверь. Все заговорили разом. Золотые плащи потащили прочь убитого рыцаря, оставляя яркий кровавый след на каменном полу. Лорд Бейлиш поглаживал бороду, Варис что-то шептал ему на ухо. «Может быть, теперь они отпустят нас?» — подумала Санса. Десятка два пленных еще ждали своей очереди — присягнуть на верность или проклясть победителя.

Лорд Тайвин встал с места.

— Будем продолжать, — сказал он сильным звучным голосом, разом угомонившим всякий шум. — Те, кто хочет попросить прощения за свою измену, могут это сделать, но больше глупостей мы не потерпим. — Он прошел к Железному Трону и сел на его ступени, всего в трех футах от пола.

За окнами стало смеркаться, когда церемония подошла к концу. Санса спустилась с галереи на затекших от долгого стояния ногах, думая, сильно ли порезался Джоффри. Говорят, Железный Трон бывает очень жесток к тем, кто не предназначен сидеть на нем.

Вернувшись наконец к себе, она прижала подушку к лицу, чтобы заглушить радостный писк. «О боги праведные, он сделал это — он отказался от меня перед всеми!» Когда служанка принесла ужин, Санса чуть не расцеловала ее. На подносе был горячий хлеб и свежее масло, густой говяжий суп, каплун с морковью и персики в меду. Даже еда теперь казалась Сансе вкуснее.

Когда стемнело, она накинула плащ и отправилась в богорощу. Подъемный мост охранял сир Осмунд Кеттлблэк в белых доспехах. Санса пожелала ему доброго вечера, очень старалась казаться удрученной, но его ухмылка не внушала ей уверенности в успехе.

Донтос ждал ее в лунной тени листвы.

— Отчего вы так печальны? — весело спросила Санса. — Вы ведь были там и все слышали. Джофф отказался от меня, он…

Он взял ее за руку.

— О, Джонквиль, бедная моя Джонквиль, вы ничего не понимаете. Все ваши беды только начинаются.

У нее упало сердце.

— Как так? Почему?

— Королева никогда вас не отпустит, никогда. Вы слишком ценная заложница. А Джоффри… милая, он все еще король. Если он захочет лечь с вами в постель, то ляжет — только теперь будет делать вам бастардов вместо законных сыновей.

— Нет, — пролепетала пораженная Санса. — Он отпустил меня, он…

Сир Донтос звучно чмокнул ее в ухо.

— Мужайтесь. Я обещал доставить вас домой, и теперь это стало возможно. День уже назначен.

— Когда же? Когда мы уедем?

— В ночь свадьбы Джоффри. После пира. Все необходимые приготовления уже сделаны. Замок будет полон гостей, половина двора перепьется, а другая половина будет устраивать Джоффри брачную ночь. На время о вас все забудут — этим мы и воспользуемся.

— Но до свадьбы еще целый лунный месяц. Маргери Тирелл в Хайгардене, и за ней только-только послали.

— Вы так долго ждали — подождите еще немного. Вот, это вам. — Донтос порылся в кошельке и достал какую-то серебряную паутинку.

Это была сетка для волос, такая тонкая, что Сансе показалось, будто она весит не больше вздоха. Каждую ячейку украшали темные камешки, впивавшие в себя лунный свет.

— Что это за камни?

— Черные аметисты из Асшая, очень редкого вида — при свете дня они темно-пурпурные.

— Очень красиво, — сказала Санса, подумав про себя: «Мне нужен корабль, а не сетка для волос».

— Красивее, чем вы думаете, дитя мое. Она волшебная. Вы держите в руках отмщение за отца. — Донтос поцеловал ее снова. — И родной дом.

Теон

Мейстер Лювин пришел к нему, как только за стенами показались первые разведчики.

— Милорд принц, вы должны сдаться.

Теон тупо уставился на принесенный ему завтрак — овсяные лепешки, мед и кровяную колбасу. Еще одна бессонная ночь выбила его из колеи, и от одного вида еды его мутило.

— От дяди ответа нет?

— Нет. И от вашего отца в Пайке тоже.

— Пошли еще птиц.

— Это не поможет. Когда птицы доберутся до места…

— Отправь их! — Сбив на пол поднос с едой, Теон откинул одеяло и встал с кровати Неда Старка голый и злой. — Ты хочешь моей смерти? Ведь так, Лювин? Скажи правду.

Маленький серый мейстер не испугался.

— Дело моего ордена — служить.

— Да, только кому?

— Государству. И Винтерфеллу. Теон, когда-то я обучал тебя буквам и цифрам, истории и военному делу. И еще бы многому научил, будь у тебя такое желание. Я не стану уверять, что люблю тебя, но ненависти к тебе я тоже не питаю. И даже если бы я ненавидел тебя — пока Винтерфеллом владеешь ты, присяга обязывает меня помогать тебе советом. Сдавайся — вот мой совет.

Теон поднял с пола плащ, встряхнул и накинул на плечи. «Огонь! Мне нужен огонь и чистая одежда. Где этот Векс? Не умирать же мне в грязном?»

— Вы не можете надеяться удержать замок, — продолжал мейстер. — Если бы ваш лорд-отец хотел послать вам помощь, он бы уже это сделал. Для него главное — Перешеек. Битва за Север будет дана среди руин Рва Кейлин.

— Может быть. Но пока Винтерфелл в моих руках, сир Родрик и лорды-знаменосцы Старка не выступят на юг и не ударят моему дяде в тыл. — (Не такой уж я профан в военном деле, как ты полагаешь, старик.) — А провизии у меня столько, что я могу год выдерживать осаду.

— Осады не будет. Разве что пара дней, чтобы смастерить лестницы и привязать крючья к веревкам. Вслед за этим они взберутся к вам на стены сразу в сотне мест. Вы продержитесь час-другой — и замок падет. Лучше уж открыть ворота и попросить о…

— О пощаде? Знаю я их пощаду.

— Есть один выход.

— Я человек Железных островов, — напомнил Теон, — и у меня свой закон. Разве они оставили мне выбор? Нет, не отвечай — довольно с меня твоих советов. Ступай и отошли птиц, как я приказывал, да скажи Лоррену, что он мне нужен. И Вексу. Пусть мою кольчугу вычистят, а гарнизон построят во дворе.

Ему показалось, что мейстер не подчинится ему, но тот лишь чопорно поклонился и сказал:

— Слушаюсь.

Построенный гарнизон являл собой жалкое зрелище — островитян было мало, а двор велик.

— Северяне будут здесь еще до ночи, — сказал им Теон. — Сир Родрик Кассель и все лорды, которые явились на его зов. Бежать я не намерен. Я взял этот замок и буду держать его, оставаясь принцем Винтерфелла до смертного часа. Но я никому не приказываю умереть вместе со мной. Если вы уйдете сейчас, пока силы сира Родрика еще не подошли, то получите шанс спастись. — Он обнажил свой меч и провел по земле черту. — Тот, кто останется и будет сражаться — шаг вперед.

Никто ему не ответил. Люди стояли в своих кольчугах, мечах и вареной коже как каменные. Кое-кто обменялся взглядами. Дикк Харло сплюнул. Длинные светлые волосы Эндегара взметнулись на ветру.

Теону казалось, будто он тонет. Дивиться нечему, уныло подумал он. Все его покинули: отец, дяди, сестра, даже этот несчастный Вонючка. С чего же люди будут хранить ему верность? Говорить и делать больше нечего. Только стоять под этими серыми стенами, под неуютным белым небом, с мечом в руке и ждать…

Векс первым переступил черту. Три быстрых шага — и он, сгорбив плечи, встал рядом с Теоном. Черный Лоррен, устыдившись, последовал за ним мрачнее тучи.

— Кто еще? — спросил Теон. Вперед вышли Рыжий Рольф, Кромм, Верлаг, Тимор с братьями, Злобный Ульф, Харрат-Овцекрад, четверо Харло, двое Ботли и Кеннед-Кит — всего семнадцать человек.

Урцен остался на месте, и Стигг, и те десять, что приехали с Ашей из Темнолесья.

— Что ж, ступайте, — сказал им Теон. — Бегите к моей сестре. Не сомневаюсь, что она окажет вам радушный прием.

У Стигга хватило совести устыдиться — остальные удалились, не сказав ни слова.

— На стену, — сказал Теон семнадцати оставшимся. — И если боги смилуются над нами, я вас не забуду.

Все ушли, но Черный Лоррен остался.

— Вся замковая челядь обернется против нас, как только бой начнется.

— Знаю. И что ты предлагаешь?

— Перебить их, всех до единого.

Теон покачал головой.

— Петля готова?

— Да. Хочешь ею воспользоваться?

— Тебе известен лучший способ?

— Да. Я стану с топором на подъемном мосту, и пусть попробуют пройти. Один, двое, трое — мне все равно. Никто не пройдет через ров, пока я жив.

«Он хочет умереть, — подумал Теон. — Ему нужна не победа, а смерть, достойная песни».

— Мы используем петлю.

— Как знаешь, — с презрением ответил Лоррен.

Векс помог Теону одеться для битвы. Сперва твердая вареная кожа, затем хорошо смазанная кольчуга, поверх — черный камзол и золотая мантия. Одевшись и вооружившись, Теон взошел на сторожевую башню в углу южной и восточной стен, чтобы взглянуть в лицо своей судьбе. Северяне окружали замок. Об их численности трудно было судить. Не меньше тысячи, а то и двух. Это против семнадцати-то человек. Они привезли с собой катапульты и скорпионы. Осадных башен Теон на Королевском Тракте не видел, но в лесу дерева хватит, чтобы построить их сколько угодно.

В мирийскую подзорную трубу мейстера Теон посмотрел на их знамена. Повсюду реяли боевые топоры Сервинов, деревья Толхартов и водяные Белой Гавани. Чуть реже встречались эмблемы Флинтов и Карстарков. Кое-где мелькал даже лось Хорнвудов. Гловеров нет — Аша об этом позаботилась, Болтонов тоже, и Амберы так и не выползли из-под своей Стены. Впрочем, в них и не было нужды. Вскоре у ворот появился юный Клей Сервин с мирным знаменем и объявил, что сир Родрик Кассель желает говорить с Теоном-Перевертышем.

Перевертыш. Эта кличка была ему горче желчи. Он отплыл в Пайк, чтобы повести отцовские ладьи на Ланниспорт, а теперь…

— Сейчас спущусь, — крикнул он вниз. — Один.

Черный Лоррен не одобрил этого.

— Кровь можно смыть только кровью. Может, рыцари и соблюдают уговор с другими рыцарями, но с теми, кого считают разбойниками, они не столь щепетильны.

— Я принц Винтерфелла и наследник Железных островов, — ощетинился Теон. — Ступай найди девчонку и сделай так, как я велел.

Лоррен ответил ему убийственным взглядом.

— Да, мой принц.

«Он тоже против меня. — Последнее время Теону казалось, что сами камни Винтерфелла обернулись против него. — Я умру, покинутый всеми. Значит, остается одно — жить!»

Он подъехал к воротам с короной на голове. Женщина черпала воду из колодца, Гейдж-повар стоял в дверях кухни. Они скрывали свою ненависть за угрюмыми взглядами и ничего не выражающими лицами, но он все равно ее чувствовал.

Когда опустили мост, через ров дохнул холодный ветер, и Теон содрогнулся. «Это я от холода», — сказал он себе. Даже самые храбрые могут дрожать от холода. Он проехал по мосту и под решеткой — прямо в зубы этому ветру. Внешние ворота растворились перед ним. Он выехал за стены замка, чувствуя, как мальчики смотрят ему в спину своими пустыми глазницами.

Сир Родрик ждал на рыночной площади верхом на сером в яблоках мерине. Клей Сервин держал над ним знамя с лютоволком Старков. Они были одни на площади, но Теон видел лучников на крышах ближних домов, копейщиков справа, а слева стояла шеренга конных рыцарей под водяным с трезубцем дома Мандерли. «Каждый из них хочет моей смерти». Среди них были юнцы, с которыми Теон пил, играл в кости, даже ходил по бабам, но это не спасет его, если он попадет к ним в руки.

— Сир Родрик. — Теон натянул поводья. — Мне грустно, что мы встречаемся врагами.

— Мне тоже грустно — оттого, что не могу повесить тебя прямо сейчас. — Старый рыцарь плюнул в грязь. — Перевертыш.

— Меня зовут Грейджой из Пайка, — напомнил ему Теон. — На плаще, в который завернул меня отец при рождении, был кракен, а не лютоволк.

— Ты десять лет был воспитанником Старков.

— Заложником их и узником.

— Скажешь, лорд Эддард держал тебя закованным в темнице? Нет, он воспитывал тебя вместе со своими сыновьями, славными мальчиками, которых ты убил, а я, к непреходящему моему стыду, учил тебя боевому мастерству. Мне бы проткнуть твое брюхо мечом, а не вкладывать его тебе в руку.

— Я пришел говорить, а не выслушивать оскорбления. Говори, старик, — что тебе от меня надо?

— Две вещи. Винтерфелл и твою жизнь. Прикажи своим людям открыть ворота и сложить оружие. Тот, кто не убивал детей, сможет уйти, но ты предстанешь перед судом короля Робба — и да смилуются над тобой боги, когда он вернется.

— Робб никогда больше не увидит Винтерфелла. Он сложит голову у Рва Кейлин, как это происходило со всеми южанами на протяжении десяти тысяч лет. Север теперь наш, сир.

— Вы заняли три замка, и один я сейчас у тебя отберу, Перевертыш.

Теон пропустил это мимо ушей.

— Мои условия таковы. До наступления вечера вы должны разойтись. Те, кто присягнет на верность Бейлону Грейджою как своему королю и мне как принцу Винтерфелла, сохранят за собой свои права и имущество, не потерпев никакого ущерба. Те, кто не сделает этого, будут истреблены.

— Ты что, рехнулся, Грейджой? — удивленно спросил юный Сервин.

— Он только пыжится, мальчик, — сказал сир Родрик. — Боюсь, Теон всегда был слишком высокого мнения о себе самом. Не думай, Перевертыш, что я буду ждать Робба, чтобы двинуться на Перешеек и разделаться с твоими сородичами. Со мной около двух тысяч человек, а у тебя, если верить слухам, не больше пятидесяти.

Семнадцать, если быть точным. Теон заставил себя улыбнуться.

— У меня есть кое-что получше людей. — И он поднял над головой кулак, подавая сигнал Черному Лоррену.

Винтерфелл был у него за спиной, но сир Родрик смотрел прямо на стену и не мог видеть. Когда подбородок рыцаря задрожал под пышными белыми бакенбардами, Теон понял, что он увидел. Нет, старик не удивился, с грустью отметил Теон, но страх налицо.

— На это способен только трус, — сказал сир Родрик. — Использовать ребенка… какая подлость.

— Знаю. Я сам отведал этого кушанья — забыл? Меня десятилетним забрали из отцовского дома, чтобы отец больше не бунтовал.

— Это не одно и то же!

— Верно. Веревка, которую носил на шее я, была не из пеньки, однако я ее чувствовал. И она натирала мне шею, сир Родрик, — до крови натирала. — Теон до сих пор не сознавал этого, но, произнеся, понял, что это правда.

— Тебе никогда не причиняли зла.

— Твоей Бет тоже не причинят, если ты…

Сир Родрик не дал ему закончить.

— Ядовитая гадина. — Лицо рыцаря побагровело под белыми бакенбардами. — Я дал тебе случай спасти твоих людей и умереть хотя бы с видимостью чести. Мне следовало бы знать, что от детоубийцы хорошего ждать не приходится. — Сир Родрик опустил руку на меч. — Я мог бы зарубить тебя прямо здесь и положить конец твоим мерзостям. Клянусь богами, так мне и следует поступить.

Теон не боялся старика, но лучники и рыцари в строю — другое дело. Если дойдет до мечей, живым в замок ему уже не вернуться.

— Что ж, преступи свою клятву, убей меня — и увидишь, как твоя малютка Бет закачается в петле.

У сира Родрика побелели костяшки пальцев, но руку с меча он убрал.

— Поистине я зажился на свете.

— Не стану спорить, сир. Так как, принимаете вы мои условия?

— На мне лежит долг перед Кейтилин и домом Старков.

— А как же твой собственный дом? Бет — последняя у вас в роду.

Старый рыцарь выпрямился.

— Я предлагаю себя вместо дочери. Отпусти ее и возьми в заложники меня. Кастелян Винтерфелла, уж конечно, стоит больше, чем маленькая девочка.

— Только не для меня. — (Благородный жест, старик, но я не такой дурак.) — И не для лорда Мандерли с Леобальдом Толхартом, спорить могу. — (Не больно-то им дорога твоя старая шкура.) — Нет, я оставлю девочку у себя… и ничего ей не сделаю, пока ты будешь меня слушаться. Ее жизнь в твоих руках.

— Праведные боги, Теон, как ты можешь? Ты же знаешь, что я обязан штурмовать замок, я дал присягу…

— Если твое войско на заходе солнца не отойдет от моих стен, Бет будет повешена. За ней на рассвете последует другой заложник, а на закате еще один. На каждой заре, утренней и вечерней, кто-то будет умирать, пока вы не уйдете. В заложниках у меня недостатка нет. — Не дожидаясь ответа, Теон повернул Улыбчивого и поехал обратно к замку. Сначала он двигался шагом, но при мысли о лучниках за спиной перешел на рысь. Маленькие головы смотрели на него со своих пик, ободранные и просмоленные, увеличиваясь с каждым ярдом, а между ними стояла маленькая Бет Кассель, плачущая, с петлей на шее. Теон, пришпорив Улыбчивого, перешел в галоп. Копыта коня простучали по подъемному мосту, как барабанные палочки.

Во дворе Теон спешился и передал поводья Вексу.

— Авось это их остановит, — сказал он Черному Лоррену. — На закате увидим. Убери пока девчонку и укрой где-нибудь. — Он был весь мокрый под слоями кожи, стали и шерсти. — Мне надо выпить чашу вина, а еще лучше чан.

В спальне Неда Старка развели огонь. Сев перед ним, Теон налил себе красного из погребов замка, кислого под стать настроению. Все равно они атакуют, думал он мрачно, глядя в очаг. Сир Родрик любит свою дочь, но при этом остается кастеляном, а прежде всего — рыцарем. Если бы это Теон стоял с петлей на шее, а лорд Бейлон командовал осадной армией, рога уже трубили бы штурм. Слава богам, что сир Родрик родился не на Железных островах. Люди зеленых земель сделаны из более мягкого теста — но кто знает, достаточно ли оно мягкое? Если старик все-таки отдаст приказ идти на приступ, Винтерфелл падет. Теон не питал на этот счет иллюзий. Его семнадцать могут убить вдвое, втрое, впятеро больше врагов, но в конце концов их одолеют.

Он смотрел на пламя поверх обода чаши, размышляя о том, как несправедливо устроена жизнь.

— В Шепчущем Лесу я ехал рядом с Роббом Старком, — пробормотал он. — Тогда ему тоже было страшно, но не так, как мне теперь. Одно дело — идти в бой плечо к плечу с друзьями, и совсем другое — умирать одному, презираемому всеми. — «Сжальтесь», — произнес он про себя.

Видя, что вино не приносит облегчения, Теон послал Векса за луком и спустился в старый внутренний дворик. Он пускал в мишень стрелу за стрелой, останавливаясь только, чтобы выдернуть их обратно, пока плечи не заболели и пальцы не начали кровоточить. «Этим самым луком я спас Брану жизнь, — вспомнил он. — Хорошо бы спасти заодно и свою». Женщины приходили к колодцу за водой, но не задерживались надолго — то, что они видели на лице Теона, гнало их прочь.

Позади торчала разрушенная башня с зубчатой, как корона, вершиной — там в древние времена прошелся пожар. Солнце двигалось по небу, а с ним и тень от башни — она удлинялась, протягивая черную руку к Теону Грейджою. Когда солнце коснулось стены, рука настигла его. «Если я повешу девочку, северяне тут же пойдут на приступ, — подумал он, пуская очередную стрелу. — А если не повешу, они поймут, что я грозился попусту. — Он наложил на лук новую стрелу. — Выхода нет».

— Будь у тебя сотня таких, как ты, лучников, ты бы еще мог на что-то надеяться, — произнес тихий голос. Теон обернулся — позади стоял мейстер Лювин.

— Уходи. Хватит с меня твоих советов. Надоело.

— А жизнь? Она тебе тоже надоела, милорд принц?

Теон поднял лук.

— Еще одно слово — и я пошлю эту стрелу тебе в сердце.