Третья сила. Сорвать Блицкриг! (сборник) Вихрев Федор

Ника

Разговаривать по душам у меня всегда получалось плохо. Тем более с незнакомыми людьми. Этот издерганный мутный тип все норовил порасспрашивать меня. И все норовил куснуть: мол, женщина, а мужики слушаются — нужно наоборот. Ну, я ему по доброте душевной и объяснила насчет лишней головки, которая иногда мешает… особенно некоторым и особенно думать. Обиделся. Это в наше распиздяйское время такое скажешь — глазом не поведут, пропустят мимо ушей. А тогда… Однако не рассчитала.

Остальные солдатики тоже косились исправно, но рот лишний раз не открывали.

Я сначала пыталась намекнуть парням, что много людей в диверсионной работе — это так же плохо, как и мало. Но они авторитетно заявили, что освобожденных гнать никто не собирается, а рейды по тылам с техникой — это тема новая. Я лично про такое не читала, а тем более — никогда не делала. Но все бывает впервые. Особенно перемещение…

Форму я надевать не стала. С моей стороны — это конкретная глупость. Мало того, что форма, как на подбор, мужская, так еще и, наверно, неудобная. Надела только гольф, чтобы майкой народ не пугать, и скинула куртку, ибо жарко. За пояс сзади — ТТ, а «вальтер» — в кобуру справа. ТТ без предохранителя — можно и с левой руки стрелять. Удобный он до чертиков.

Олег Соджет

После ковыряния с техникой, где мне пришлось вспомнить немало из того, что я знал о танках, пока народ с «мутным» общался, ко мне Ваня подошел и ненавязчиво так говорит:

— Товарищ капитан, а ведь вы не совсем капитан-то. Знания у вас специфические.

— Догадался? — спросил я. — Военинженер второго ранга я. Просто пока капитаном зови. Быстрее это. А то случись что, ты мое звание пока выговоришь, поздно будет…

Саня Букварь

Я разбирался с броником, когда в стороне, не подходя близко, остановился один из танкистов и кашлянул.

— Что случилось, боец?

— Товарищ командир! Ну не хочет он заводиться! Мы уже и карбюратор промыли, и свечи почистили…

— Пойдем, зажигание, что ли, покрутим… — отозвался я, — знать бы, куда крутить.

Мы дошли до танка, вокруг которого суетились несколько пехотинцев, наводя маскировку. Что удивительно, они не мешали копавшимся в танке.

— Провода свечные целы? — задал я первый вопрос.

— Так точно.

— Тогда, наверное, угол сбился. Какой порядок работы цилиндров? Давайте первый в верхнюю мертвую точку.

— Товарищ лейтенант, — вдруг распрямился один из танкистов, — тут провода на двух цилиндрах местами переставлены! Если б вы не вспомнили про порядок работы, никто б не заметил, бросить бы пришлось…

Да уж, я-то про порядок по другому поводу думал, но этого парня надо запомнить — далеко пойти может, если не убьют.

Док

Почти одновременно с Сергеем прибежал Саня с несколькими пехотинцами. Правда, деталей об оркестре у него не добились. Усмехнувшись и пообещав самый баянистый из всех возможных баянов, они укатили на тягаче. Степан между тем экспроприировал еще и мента в саперы и выставил охранение. Увы, практически безоружных — на всех оружия элементарно не хватало — с приказом в случае чего без геройств, по-тихому уходить к лагерю.

А затем послышался шум мотора тягача, и мы ахнули. Потому что кроме еще одного Т-26, на этот раз нормального танкового вида, с одной башней и орудием, к нам приближался… Ну, как этот колесный БТР называется, я не знаю, но выглядит он впечатляюще. То, что надо для разведки и передового дозора! Правда, поверх креста у него была изображена звезда, но ее и затереть можно. Да уж, вот это, что называется, повезло. Пока все сгрудились вокруг нового «двадцать шестого», я полез посмотреть на внутренности нового бэтээра. Да, любят немцы удобства! Конечно, до «Пумы» или «Ахзарита» недотягивает, но по сравнению с Т-26 — небо и земля! Порылся немного еще внутри и обнаружил даже банку краски — так что чем звезду затереть имеем. Правда, вот белой краски — навести заново крест, я не обнаружил… ну, хрен с ней, грязью замажем, кто там разглядит — есть крест или нет. В конце концов, мы в России или где? А любой немец знает, что в России много грязи на дорогах. Да никакому встречному немцу в голову не придет, что БТР захвачен.

Размышляя подобным образом, я вылез из «немца» и, подозвав двух незанятых парней из новеньких, поставил им боевую задачу по перекраске машины. Народ все крутился вокруг нового «двадцать шестого», пытаясь сообразить, что не так с его движком, который упрямо не хотел заводиться. Несколько человек уже натягивали над ним масксеть. «Ну, правильно, о маскировке забывать нельзя», — подумал я и оглянулся, подыскивая себе занятие. Да вроде бы все при делах. Олег, Сергей и Санек занимаются с танком, вместе с кучей новичков из команды Олега (танкисты), водилы тоже там… Двое из команды Степана возятся с саперным имуществом, молодой что-то говорит, мент слушает… Сам Степан отдыхает, вернувшись из охранения…

Так, а это что такое? Тот самый подозрительный рядовой из новых, единственный из всей колонны умудрившийся не потерять сапоги, налетел на двоих перекрашивающих «моего» «немца» и пытается вырвать банку с краской, которой уже замазали почти всю звезду. Аккуратно, кстати, замазали.

— Что здесь происходит, товарищи бойцы? — спросил я, приблизившись.

— Товарищ старший лейтенант, да вот налетел этот… — сказал было один из солдат.

— Да как вы смеете закрашивать опознавательные знаки Красной армии?! Под трибунал пойдете, старший лейтенант! — повернулся ко мне непонятный рядовой.

— И с каких это пор красноармеец угрожает трибуналом командиру Красной армии? — спросил я «рядового». На поляне мертвая тишина.

— Я не красноармеец, к вашему сведению. Я полковой комиссар Шульгин из штаба ЗапОВО. И с этого момента я принимаю командование этим отрядом!

Круто!

— Потрудитесь объяснить, что вы делали в колонне пленных среди красноармейцев? Где ваша форма и документы? — спросил я. Хотя какая на хрен разница, что он скажет? Выбросил он документы или сжег. От формы избавиться тоже не проблема. Только сапоги вот оставил. Впадлу ему было босиком…

— Вяжем его, парни! Провокатор это и диверсант! — проорал Саня и бросился на «комиссара», но добежать не успел, я при помощи одного из маляров уже свалил «мутного».

Ника

— Товарищ прав! — начала я, осторожно подходя к взъерошенным мужикам. — Он ведь добра всем хочет? Правда, товарищ комиссар? А добро, как известно, выражается в том, чтобы нарисовать красные звезды везде, где надо и где не надо тоже, и под фанфары дружными колоннами пойти в плен к фашистам! А там можно и скосить под рядового, до поры до времени — это называется военной хитростью. А то же самое, но без его ведома — предательством Родины…

— Я комиссар Красной армии, а вы — пособники фашистов! Это вас надо под расстрел.

— Командование Красной армии, наверное, дает разные приказы комиссарам и красноармейцам. Красноармейцам — сражаться с гитлеровской Германией, вторгнувшейся на территорию Советского Союза, а комиссарам — всячески способствовать немцам?

— Ты, женщина! Что за бред ты несешь? Я выполняю свой долг перед Родиной!

— Абсолютно верно выполняешь! — Я даже кивнула, глядя, как солдаты столпились вокруг полянки и внимают нам. — Сейчас ты хотел взять командование подразделением, о целях и задачах которого ты не имеешь ни малейшего понятия. И следующий же твой приказ выведет эту часть под огонь фашистов. А уж звезды на немецкой технике их очень впечатлят. Тут даже в плен брать не будут! Расстреляют не глядя. Ты этого добивался?! — внезапно заорала я. — Сколько колонн ты уже подвел под расстрел? Почему скрывался среди красноармейцев?! Где ТВОИ «шпалы»?

— Я… я… — перепугался «мутный». — Я еще…

— Еще?! Еще никого? Чей приказ выполнял?!

— Родины! — закричал тот в ответ.

— Где же твоя родина? Там или здесь? Ты уже снял с себя ЕЕ знаки! И ты говоришь про Родину?

— У меня выбора не было…

— Выбора? Быть расстрелянным самому или привести под расстрел других? И ты выбрал жизнь? Ты купил ее ценой жизни этих мальчишек? Или наших жизней?

Я краем глаза увидела, как начали отворачиваться солдаты. Мои мужики нагло ухмылялись. Ну все, репутация у комиссара ни к черту. Можно дальше и не колоть. И так стоит на коленях, чуть ли не плачет.

— Пожалуйста, не расстреливайте меня. Я искуплю… Я жить хочу…

Мужчины, стоящие на коленях в соплях и слезах, вызывают у меня инстинктивное чувство брезгливости.

— Можете выносить приговор, — тихонько сказала я Сане, — проблем уже не будет…

Змей

Мы с Тэнгу продолжали наматывать круги вокруг лагеря — задачу-то нам никто не отменил. Мы как раз вышли по нашим следам к дороге, когда пес насторожился. Я прислушался, с дороги послышались голоса. Тихо и аккуратно мы просочились на опушку. Мля! На дороге из нескольких грузовиков выпрыгивали немцы, не меньше сотни. Одно хорошо, из тяжелого оружия только пулеметы, штук шесть. Быстро отползти, и бегом в лагерь. Вбежав в лагерь, я рванул к Нике.

— Немцы! Около сотни, при пулеметах. Собак нет. Разворачиваются на дороге.

Док

И тут из леса выскочил наш вечный патрульный. В смысле Змей. С Тэнгу, конечно, куда ж они друг без друга?

— Немцы! Около сотни, при пулеметах. Собак нет. Разворачиваются на дороге!

Первым среагировал Саня:

— В ру-у-ужье-о-о!!!!!!! — проорал он. — Танкеры — к капитану. Ты, — ткнув в ближайшего водилу, — со мной в броневик, Степан, Сергей, Ника — вооружайте народ и кладите в цепь!

Так, понятно, я типа сам должен придумать, чем себя занять. Хотя — что тут думать? Броня вся укомплектована под завязку. Олег на пушечном «двадцать шестом», Саня в бэтээре, пулеметный — с местным экипажем. Мелькнула мысль высадить кого-то из пулеметного, но не дело — они ж в пехоте вообще работать не могут, зря погибнут. Схватил МГ, сумку с запасными коробами и несколько гранат и кинулся в лес. Немцы идут с дороги, около ста человек, так что я попытался уйти немного в сторону, чтобы иметь возможность бить во фланг цепи. Помню, Змей что-то говорил про густой кустарник на полпути от дороги. Туда я и направился. Чуть левее меня мелькнул Тэнгу. Пригляделся — ага, вон и Змей залег. Что у него с собой в плане оружия, я не знаю, но всяко не с пустыми руками. Если что — прикроет, пока я МГ перезаряжать буду. Броня ушла с поляны вслед за пехотой. Ну, будем надеяться, что танков у немцев с собой нет, и это просто очередное прочесывание леса, а не по нашу душу. Ибо если да, то немцев никак не сотня, а побольше…

Змей

Прихватив пару «лимонок», я побежал в лес. Пока круги наматывал, присмотрел я там хорошую позицию — прогалина между деревьями и густой кустарник. Наверняка там кто-нибудь засядет, скорее всего пулеметчики. А место, с которого эти кустики просматриваются, я займу. Вот и повеселимся. В нужном месте залечь я успел, прежде чем немецкая цепь миновала прогалину. Но в кусты воткнули не пулемет — противотанковую пушку.

«Угу, если это не песец, то песец уже выехал. И в кустах замаскировался», — подумал я.

— До пушки метров сорок, гранату я не докину. Из оружия у меня карабин и два «нагана», с «браунингом» я разобраться не успел. Плохо дело, — в щеку мне ткнулся носом Тэнгу. — Да и еще ты у меня есть. Страшная и ужасная азиатская овчарка. Ладно, ввяжемся в бой, а там посмотрим.

Степан

Весело живем!!! Сначала приволокли передвижную мастерскую, потом бронемашины, потом выловили самого настоящего вредителя. А как прикажете называть такого «комиссара»? Вредитель он и есть!

А потом пришли немцы. Откуда? Мать!!!

— Олег, стой, — изловить танкиста за рукав, — это за нами, дезертиры, мать их, навели или их разведку проворонили — не знаю, но не лезь в прогалину. Там что-то противотанковое.

Так, а теперь надо организовать цепь. Э-э-эх, оружия нет, а то можно было бы как учили… Учили, ага, как же… Потом!!!

— Олегыч! — Так, чем это он занят?

— Офицера оставь!!! И за тылом присмотри, мало ли что.

Так, теперь обратно в цепь, поглядеть, что деется.

Сергей Олегович

Пробуждение не из приятных вышло… Все-таки решили немцы в гости заглянуть… Побежал я к своим подопечным, в темпе, с матами и шипением (орать нельзя!) свернули мастерскую, вооружились до зубов… моим ТТ на четверых, приготовились к обороне…

Заняли мы с мужиками оборону, я с «тэтэшником», остальные кто с чем, кто с топором, кто с ломиком. И тут словно по голове стукнуло: «Вещи! Блин!!! Если гансы с тыла обойдут или еще чего… бл… Писеееец!!!»

Рванул я к саперной машине, добыл оттуда пару шашек четырехсотграммовых, гранату заодно где-то накопытил. Стащил все вещи наши в ПАРМ, прикрутил шашки к гранате, откусил у нее скобу предохранительную кусачками (откуда только и силы взялись!). Пару канистр бензина заодно прихватил, заложил конструкцию эту к вещам, там же бензин поставил рядом и баллон кислородный положил. Подозвал Петровича и говорю ему:

— Слушай внимательно, Петрович. Дело такое. Если все пойдет х…во, точнее, очень х…ево, ну, ты понял, да? Короче, надо все это подорвать, чтоб фрицам не досталось. Веревку я вывел, тебе только дернуть за нее надо, если что. Понял меня? Но это если меня убьют, а ты один останешься, понятно?

— Понял, что ж не понять, — ответил Петрович. — Сделаем все в лучшем виде!

— Ну, надеюсь, все это ненужным будет, — сказал я. — Но, знаешь, береженого и бог бережет!

— А небереженого — конвой стережет, — ответил Петрович, и все засмеялись.

Бой тем временем разгорался, слышен был мерный рокот «максима», злобный рык МГ, гулкие выхлопы наших и немецких винтовок.

Проверил я пленных, сидят смирно. А чего б не сидеть смирно, когда связаны? Блин… надо от этого балласта избавляться… чччееерррт… неохота как… Подозвал бойца я одного и говорю ему:

— Найди-ка мне мешки какие-нибудь ненужные или тряпки куски большие, или…во! Старые рубахи нательные давай тащи сюда! Бегом!!!

Прибежал боец, приволок рубахи нательные, несколько штук, отдал мне. Хотел уже уйти, остановил его я.

— Так, ты… и ты вот, — ткнул в другого бойца. — Слушайте внимательно. Сейчас ты берешь фрицев по очереди, ставишь на колени. Ты! — второму бойцу говорю. — По команде накидываешь рубаху фрицу на голову. Потом можете зажмуриться. Дальше повторяем по команде. Всем понятно?

— П-пон-нятн-но… — До бойца дошло, чем я сейчас заниматься буду. — Товарищ командир, а может, их просто связать и оставить?

— Не выйдет! — поясняю ему. — Развяжутся они рано или поздно и побегут ябедничать, как мы их обидели… А оно нам надо? Правильно, не надо… Все, пошли! Да, еще! Рты немцам позатыкайте!

Пошли мы… Немцы как почуяли, что не подарки мы им дарить будем… Взяли бойцы первого, поставили на колени… Мычит, скотина, извивается… А у меня все лицо того летчика перед глазами, с таким детским недоумением на нем, навеки застывшим… Накинули рубаху фрицу на голову, ТТ у меня готов уже… только покраснела рубаха сразу… Следующий… тьфу! А воняет-то как! Обосрался, скот! И тебе пилюльку в затылок… Краем глаза вижу, кто-то из наших, попаданцев, бежит, не отвлекаемся, продолжаем процедуры…

Слышу, Степан кричит: «Офицера оставь!» Вовремя он, а то еще минута, и все, уже готов он был, голова замотана уже, на коленях стоит…

— Уберите эту… падаль… — бойцам говорю.

Офицерик аж сознание потерял от счастья…

— За тылом следите! — бойцам говорю, а самого аж трясет… Хоть и не видел лиц этих фрицев, но все равно… Петрович, молодец, сразу сообразил, налил кружку шнапса, чуть не силком выпить заставил… фу, мерзость какая! И как это немцы пьют?

— Повезло этой твари! — на офицера немецкого киваю. — А вот летчику нашему такие же гады не дали шанса никакого…

Олег Соджет

Степу с Никой я из танка выгрузил, поскольку шесть танкеров для двух «двадцать шестых» было достаточно.

— Значит, так, ребята, — начал я, — «двадцать шестой» орудийный оттянуть за пехоту. Пулемет с него снять. Сам танк замаскировать, чтоб не заметили. Двое в него — один стреляет из орудия, второй говорит, куда. Пулеметник тоже спрятать. Как фрицы полезут в атаку, будем бить. До этого не демаскировать позиции. Поведет Володя. Он эти машины знает. Я — общее командование бронетанковой группой. И без геройства! Врагов бить, но без смертей мне! Вопросы?

— Никак нет! — гаркнул строй.

— Но «двадцать шестой», скорее всего, на ходу, — добавил Иван, — мы ж его перебрали весь.

— Тогда — по местам! — скомандовал я. — Но с танка пулемет не снимать. И в нем я пойду с Иваном и… — тут я призадумался.

— Разрешите мне? Сержант Владимир Конев, — вызвался один.

— Давай, — согласился я, — и действовать будем иначе. Пулеметный отойдет метров на сто за пехоту и по дуге зайдет фрицам в правый фланг. Когда они увязнут в нашей пехоте, ударите вдоль их линии. А мы на пушечном пойдем с другого фланга с прицелом выйти к дороге. Мало ли что — вдруг танки принесет. Без нас могут и не справиться с ними.

Да, не зря мы столько с этим танком возились — завелся моментально. Вторая машина уже скрылась в лесу, и мы двинулись следом.

Ника

С первого момента, как Олег принял командование на себя, я даже порадовалась. Мальчишки как-то сразу разобрались, кому что делать, и начали быстро расползаться. Док со Змеем намылились в лес. Я тоже решила немного посвоевольничать.

— Олег, я немного в стороне буду.

Он кивнул. Накинула на себя свою неизменную курточку, взяла две дополнительные обоймы к пистолетам, «мосинку» и ушла. В лес. Единственное, что я умею неплохо — это работать на опережение, но в данном случае такая тактика не годилась. А вот оставленные у дороги машины и охранение — очень уж лакомый кусочек. Тем более, они остались на открытом месте, вряд ли кто-то сможет к ним подойти. А я рискну.

Саня Букварь

— Газу, только не прямо, левее бери, чтоб на край чуть в стороне от немцев выйти… Осторожно…! Пень…! Если ты мне мосты вырвешь, на горбу этот гроб в Берлин понесешь! Стоп! Сидим тихо, пока немцы не отойдут подальше от машин.

Немецкая цепь скрылась в деревьях.

— Вперед! Давай к грузовикам — отрежем фрицам отход…

К моему удивлению, оставшееся у машин охранение не открыло стрельбу раньше нас.

Олег Соджет

Услышав стрельбу, ознаменовавшую начало боя, я помахал соседу, чтобы он начинал выдвижение во фланг противника и прошелся вдоль их строя. После чего тронулся с места сам. Бой усиливался. В дело вступили пулеметы.

— Немцы справа! — крикнул наводчик.

— Осколочным!

— Есть осколочным!

— Огонь!

Орудие громыхнуло, выплевывая снаряд. А по броне забарабанили пули. В ответ заговорил и наш пулемет.

— Пулемет где? Видишь его?

— Да.

— По пулемету осколочным!

— Есть!

Пушка рявкнула второй раз, а мы оказались за немецкими порядками, пройдя их по флангу.

— Смотреть в оба! Мы без прикрытия! Как бы не сожгли, — крикнул я, начав пятиться к пехоте.

Второй танк, выйдя на расстояние огня, начал курсировать за нашей пехотой, периодически стреляя из пулеметов. Но вперед не пошел, опасаясь гранат, которыми его могли накормить без пехотной защиты. Видимость-то в лесу не очень.

Когда я об этом услышал, то вначале удивился, что он не стал идти дальше, как говорили, а потом понял — его командир, как и я, боится в кустах машину потерять, вот и осторожничает.

— Ну и правильно! — сказал я в ответ на то, что он стоит. — Любой план не выдерживает столкновения с противником. А разумная осторожность не повредит никогда.

Была только одна проблемка — из пятидесяти снарядов, что мы в танке нашли, сорок были бронебойными. А это значило, что у нас восемь снарядов осталось для боя. Если, конечно, ничего бронированного не появится у фрицев. А бить такими снарядами по пехтуре бессмысленно.

— Беречь снаряды, — приказал я, — стрелять только по пулеметам и скоплениям пехоты. На одиночек не размениваться.

Док

Немцы шли довольно шумно, не таясь. Слышна была немецкая речь — эх, жаль, не понимаю ничего. И говорила же мне бабушка — учи идиш, так нет, дурень, как же это я буду учить смесь немецкого с английским… Но если не таятся — значит, не знают, что мы здесь. Это есть гуд. Тем больнее будет сюрприз.

Кто отдал приказ на открытие огня, я не знаю. А может, и не отдавал никто, а у кого-то нервы не выдержали, но лес взорвался стрельбой. Я молчал, выжидая, пока немцы приблизятся еще чуть-чуть. А главное — где немецкие пулеметы? Желательно хоть те, что поближе ко мне, убрать сразу. Наконец «заговорил» «максим». «Пора, что ли? Эх, неохота, братцы!» — мелькнула мысль. Было непривычно и жутковато вступать в бой вот так вот, лежа на земле, а не в надежной и знакомой до боли башне «колесницы», и я, ругнувшись про себя, прицелился и открыл огонь. Очень даже удачно. Бил короткими очередями, и постепенно ощущение необычности проходило, уступая место привычному азарту. Вспомнилось, как в учебной роте уже стреляли по шарам. Особенным шиком считалось бить одиночным: один патрон — один шар. Не самое легкое дело — с FN MAGa отбить одиночный, но у меня получалось. Так что и с MG-34 получится.

Степан

Наткнувшись на сопротивление, немцы залегли. И началось! Если бы не танки, то с нашей стороны живых бы не было в течение очень невеликого времени. После боя уже вспомнилось «Волоколамское шоссе», там немцы прижали нашу роту. Полноценную роту, а не… не скажу, кого. И было там всего ДВА пулемета. Но у нас были танки.

Первый пулемет немцев замолчал, накрытый прямым попаданием, не успев толком начать стрельбу. Удачно. Еще пара отвлеклась на Дока. Млять!!! Уходи, меняй позицию!.. Однако их расчетам стало резко невесело — пулеметная «двадцать шестерка» чуть сместилась, прошерстив их длинными очередями. Ее огонь не давал немцам подавить Дока, а он, в свою очередь, не давал немцам борзеть. Но долго так продолжаться не могло. Вот замолчал «максим», вот рванулся «мутный»… Н-дааа, недалеко он убег. Если танки не выйдут в атаку, нам конец.

Док

Когда началась стрельба, комиссар вначале лежал, как и остальные, но когда раздались пулеметные очереди и одна из них прошла у него над головой, он бросился бежать. Однако пробежал он всего метров десять, когда в спину ему впилась пуля.

«Не надо было бежать, может…» — мелькнула последняя мысль.

— Собаке собачья смерть, — сплюнул красноармеец Воронов и продолжил стрельбу по врагу.

Змей

Немцы, попав под огонь, заметались и залегли, явно не ждали такого отпора. Да еще танки подбавили страху. Вот и пушкари зашевелились, пулеметный танк засекли. Понятно, время начинать. Думал, обойдется, но, похоже, пушку никто, кроме меня, не видит. Выстрел, и наводчик падает, получив пулю под каску, второй — и падает еще один, сунувшийся к прицелу. Третий раз выстрелить мне не дали, чья-то очередь разнесла пенек, за которым я прятался, и разбила мой карабин. Поймав скулой щепку, я невольно вскрикнул, Тэнгу, видимо, приняв этот вскрик за команду, прыгнул вперед, к пушке.

«Сейчас убьют мою собаку!!!» — пронеслось у меня в голове, и, выхватив оба «нагана», я полетел вслед за псом к орудию.

Какой-то немец, похоже, командир орудия, с автоматом разворачивается к нам. Стреляю — мимо. Он — тоже, по Тэнгу. Малыш, буквально проскользнув мимо свинцовой струи, бьет носом в пах стоящего на пригорке немца. И вцепляется. Дикий вибрирующий вопль перекрывает шум боя. Офигевшие от такого зрелища артиллеристы на секунду застыли в ступоре, этого мне хватило. Барабаны револьверов опустели, но и на огневой позиции живых немцев не осталось. Хватило и остальным фрицам, они побежали назад, к дороге и, конечно же, ко мне. Подхватив автомат загрызенного Тэнгу немца, я дал очередь во весь рожок. Тут кто-то у наших поднял ребят в контратаку, как бы не тот мужик, которого ребята окрестили «мутным», правда, его тут же убили, но поднявшихся в атаку это уже не остановило… На поляне закипела рукопашная. Патроны во втором рожке кончились неожиданно быстро, а ко мне подбегали трое немцев. Одного взял на себя Тэнгу, а другой решил проткнуть меня штыком. Прием перехвата копья прошел на удивление чисто, а удар ладонью снизу в нос если и не убил, то выключил противника наверняка. Тэнгу со своим врагом справился, а вот мне не повезло, третий немец успел ударить меня прикладом по голове. Хорошо, что слабо и вскользь, кто-то его вовремя подстрелил, но мне хватило. Мир окрасился сначала красным, потом стал серым и прозрачным, безумная ярость затопила мой разум, и ее не нужно было гасить, наоборот. С дурацкой кривой ухмылкой, намертво прикипевшей к лицу, и чужой винтовкой в руках я кинулся в драку. Дальнейшее я толком не запомнил, сплошное «хрясь, хрусть, кишки наружу». Пришел в себя уже потом, с разбитой винтовкой в руках, весь в кровище. Первая мысль: «Где Тэнгу?» Ага, рядом, в лицо заглядывает: «Старший, ты уже вернулся?»

Вторая мысль: «Своих не задел?» Вроде нет. Третья мысль: «Все наши (в смысле попаданцы) живы?»

Саня Букварь

Немцы возле грузовиков огня открыть не успели, я их срезал длинной очередью. Но две первые машины оказались с водителями и рванули мимо меня. Начал я башню разворачивать, но чувствую — не успею — уйдут, а тут как раз отступающие из леса показались, ну, остаток пулеметной ленты я на них потратил. Только после этого до меня дошло, что, как стрелять из пушки — я не разобрался… Каково же было мое удивление, когда я вылез из люка после боя: два удиравших грузовика не ушли далеко — один стоял, уткнувшись носом в кювет метрах в пятидесяти позади моего броневика, второй — чуть ближе, посередине дороги, визжал на высоких оборотах. Нога трупа, сидевшего за рулем, продолжала жать на газ, несмотря на то что передачу он как-то выключил.

Ника

Я запрыгнула на броневичок Сани. Все ж удобнее передвигаться не на своих. Да и не набегаю я много. Все-таки расстояние до машин приличное — это если напрямую… Но Букварь рванул влево и так хорошо их обошел, что мило-дорого. Я на полдороге спрыгнула и скатилась в кювет, так, чтобы оказаться сзади и подстраховать. Броневичок-то хорош, жалко его будет терять.

Тут Саня и дал очередь. Как раз по задней машине. Вот досада. Не мог уж подождать чуток. Мне бы еще метров пятьдесят, и я бы разобралась с водилами. Машины рванули, и я, как дура, оказалась у них как раз на дороге. Что ж, пробуем… надеюсь, не зря учили не бояться машин… когда каскадировала на Довженко.

Главное, забыть, что она движется… А она, блин, движется! И еще как быстро!

— Бл… — Я как дурная ору и жму на спуск.

Откат. Винтовку в сторону и выхватываю пистолеты. Вторая машина тормозит, чтобы не въехать в зад первой. Я стреляю и не могу остановиться. Все кажется, что пули уходят мимо…

Когда он остановился? Когда я закончила стрелять? В голове туман. Адреналин зашкаливает так, что бьет в виски. Обоймы пусты. Машина стоит.

……… — опять маты. А как же без них? Я падаю на колени посреди дороги и ругаюсь. Руки не разжимаются. Даже чтобы перезарядить. — Мальчики, — шепчу, — я же никогда не каскадировала с грузовиками. Я же по легковушкам. Я же… не умею…

Степан

Со стороны дороги донеслись выстрелы и рев двигателя. Наши!!! Немцы замешкались и почти прекратили огонь. Ну!!!

— В атаку. Ур-а-а-а! — Кто сказал? Неважно. Вперед!!! Бежать, бежать, чувствуя, что уже подхватила неясная сила. Бежать, видя, что немцы бестолково мечутся под перекрестным огнем с танков!

Первый!!! Выстрел, валится. Страшный удар сбоку, выстрел, удар, темнота.

Док

Попав под обстрел, немцы залегли. Ближайшую группу я срезал быстро, потом они сориентировались, и мне сразу стало очень неуютно. Надо бы сменить позицию, но уж больно удобна эта. Потерплю чуток. Глядишь, и пронесет. Ага, пронесло, как же. Немцы взялись за меня всерьез. Я понял, что северная лиса если еще не пришла, то уже очень близко, и начал отползать назад. Потом подключился пулеметный «двадцать шестой», работал он где-то слева от меня, и немцы на какое-то время оставили меня в покое. Возможно, посчитали, что пулемет успокоен, а может… Не знаю, но я воспользовался передышкой и взял еще чуть-чуть правее, туда, где до боя видел Змея. Позиция была — что надо, немцы начали откатываться к дороге. Потом, перекрывая звуки боя, кто-то закричал:

— В атаку! Ур-а-а-а! — И все рванули вперед. Я тоже побежал. Впереди, между деревьями, уже видна была дорога, когда слева по набегающей пехоте огрызнулся пулемет. Оказывается, в азарте атаки я взял слишком вправо, и немецкий пулеметчик оказался между мной и остальным отрядом. Немец бил во фланг нашей цепи, но, видно, услышал, как я ломился через лес, и оглянулся, проверяя свои тылы, но поздно. Я открыл огонь, поддерживая МГ за сошки. «Ну, сбылась мечта идиота, блин, Рембо самозваный!» — мысль крутилась в голове, а я все стоял в нескольких метрах от мертвого немца, нажимая на курок и не соображая, что лента кончилась и патронов в коробе нет.

Олег Соджет

После того как началась рукопашная, мы двинулись на соединение со вторым танком. Поскольку для нас на данном этапе бой закончился. Не стрелять же в кучу. Можно и своих положить. И ведь почти добрались. Внезапный удар.

— Мать васу! Фто это? — прошепелявил я, поскольку от удара язык прикусил.

Одновременно с этим танк повело вправо, и я быстренько его заглушил. Пулеметник же лупанул длинной куда-то в нашу сторону. Потом еще раз и пошел к нам. Подойдя поближе, остановился, закрыв нас от фрицев.

— Офмотреть мафыну! — рявкнул я.

Осмотр показал, что нам дико повезло. Будь ганс поточнее, могло быть и хуже. В смысле кинь он гранату не под гусянку, а на движок, например, и не противопехотную, а противотанковую. А так только гусеницу порвало. Вылезли мы с народом из танка и стали гусянку чинить. Несколько траков пришлось выкинуть, хорошо, хоть запасные были. Ивана я с пулеметом отправил нас стеречь, да и второй танк рядом оставил. Все равно в свалке ему не место.

Да… Нет ничего хуже, чем натягивать гусеницу под обстрелом. Нет, по нам никто не стрелял специально, но иногда посвистывало. Ну, вроде справились. В скоростном режиме. Даже бой еще не кончился.

— По коням! — скомандовал я и полез в танк.

Ззынннь… Услышал я, залезая в люк, и голову припекло.

Сел за рычаги. Тронулись. Двинулись к дороге.

«Что ж так жарко-то? По спине так и течет…» — подумал я.

— Вань, — позвал я, — тряпочку дай, а то взмок я чего-то…

— Товарищ командир, как вы?! — крикнул Ваня. — У вас голова в крови.

Посигналил «двадцать шестому», чтоб прикрыл, и стал. Посреди поляны. Ваня посмотрел, что там со мной, оказалось, что вскользь задело. Перемотал он мне башку наскоро, и мы снова к дороге двинули. Но пока суд да дело, бой закончился. Как у нас, так и на дороге. Мы вообще после ремонта ни разу не выстрелили. Пулеметник куда-то раз отстрелялся.

На дороге тоже без нас разобрались, и я скомандовал двигать в лагерь.

Доехали мы туда, выключил я движок, люк открыл, а вылезти не могу — сил не хватает.

Саня Букварь

— Собирайте раненых, убитых и пленных. Грузовики в лес перегоним. Там пушка у вас цела осталась? Немцев на ходу расспросим, кого и зачем искали. Собрать все оружие и боеприпасы. Ты и ты — помогите набить ленты в бронике. Олег, посмотри надписи, куда нажать надо, чтоб пушка заработала? Я так и не понял.

— Не может он сейчас, — влез Костренко, — ранен он. Ему врач нужен, а не пушка.

— Бойцы, кто по-немецки говорит? Или хотя бы читает? Нету? Хреново. Придется в угадайку играть.

Тем временем Тэнгу пару немцев, прикинувшихся убитыми, поднял с земли легким покусыванием выдающихся мягких частей тела.

Глядя на него, я подумал, что стоит прокатиться по окрестностям, пока ребята собираются.

Ника

Сколько я стояла так посреди дороги, уставившись в одну точку — боги ведают… Где-то на краю сознания слышала выстрелы, крики. Кажется, дрались уже врукопашную. Чего мне туда лезть? Встала, пошатываясь. Первая мысль была о винтовке. Хороша… Жалко, если испортилась. Бросила ж ее, как палку… Нашла. Лежит себе в кювете. Что с ней будет? Прижала к груди, так детей прижимают. Иду…

Крики доносятся как через вату. Дошла до броневичка. Уткнулась лбом в горячее железо. Стою и отдышаться не могу… сердце успокоить.

— Все! Ника, молодец! — слышу, как кричит Саня. — Молодец, слышишь?

Слышу-слышу, а ответить не могу. Подожди, Букварик, сейчас…

Докатив до наших основных сил, Букварь стянул меня с брони. Не то чтобы я снова впала в ступор, как при первом бое, но лишний раз двигаться не хотелось. Думать, кстати, тоже. Хотелось почему-то есть, о чем я тут же и сказала:

— Мужики, я жрать хочу!

Олег Соджет

— Ну, можно и пожрать, — согласился я. — Хотя, скорее, выпить… Да и пустят ли меня к столу в таком виде?

Что и говорить, видок у меня был еще тот — морда в крови. Башка перетянута какой-то окровавленной тряпкой. Руки в мазуте и земле (а как вы думали — траки менять и чистеньким остаться?). Форма в крови и земле с мазутом вперемешку… Дополняла сию картину сигарета, торчавшая у меня в зубах.

Док

Сколько я простоял в этом ступоре — не знаю. Может, пару минут, может, больше. И тишина… Потом постепенно стали пробиваться звуки. Я с удивлением оглядел себя, МГ в руках вдруг показался очень тяжелым. Я отложил его в сторону, подошел к гитлеровцу — того отбросило от пулемета, и немец лежал, уставившись мертвым взглядом куда-то вверх.

«Отвоевался один». Потом проверил его МГ — внешних повреждений не было. Еще один пулемет — это хорошо. Один повесил на шею, второй взвалил на плечо и, пошатываясь под весом двух «эмгэшек», побрел в сторону лагеря.

А дальше… дальше мне пришлось вспомнить о своей гражданской специальности. Не успел я дойти до лагеря, как ко мне подскочил Саня и не… хм… церемонясь, поинтересовался, где меня носит, когда есть раненые.

— Да… Вопрос, надо понимать, символический, — пробормотал я, бросая один МГ на землю и снимая второй. — Видами окрестностей любуюсь, и не ори. Где-где. Там же, где и все. Много бы один «максим» навоевал?

— Ладно, извини — адреналин после боя играет. Но раненых хватает. Олег какой-то осколок поймал, и Степана чем-то приложило…

— Пошли глянем.