Горячий айсберг 2011 Рявкин Александр

– Есть. В Халифатскую Республику поеду. Советником.

– Очень оригинально, – покачал головой Артур. – Я хочу предложить тебе поработать на меня. Хватит на арабов корячиться.

– Артур, я же тебе говорил, бизнес – не для меня, не мое это. Я разведчик, агент, а не… дистрибьюторный коммивояжер.

– А я и не собираюсь предлагать тебе маркетинг-планы. Только выслушай, не перебивай.

Артур вытащил из пакета какой-то прибор белого цвета, округло-овальный, с лампочками и кнопками, чуть больше по размерам, чем электробритва.

– Это твой хваленый «Скенар»? – спросил Влад.

– Это что-то подобное, почти точь-в-точь скопированное с нашего «Скенара». Называется «Ранекс» – и название наше, видишь, задом наперед перевернул. И выпускать его начал мой заклятый друг Мерцалов, хозяин холдинга «Ф’Армия». Коротко предыстория нашей взаимной любви. В самом начале своей коммерческой деятельности мы создали «Медицинский альянс», распространяли товары для здоровья в сети аптек. Раскрутились здорово, было у нас 80 точек по Уральскому региону. И не то что мы сильно мешали его бизнесу, но он решил нас выдавить с рынка, как пасту из тюбика. Специальный под нас закон пролоббировал в Госдуме и разорил в пух и прах.

– Я понял. А теперь, значит, этот Мерцалов влез и в твою сферу.

– Да. Расклад простой: или он нас утопит, или мы его. Иного варианта нет. Поэтому у меня и есть идея, чтобы ты внедрился в его холдинг и подорвал его изнутри, не оставив ни гроша на ворованные проекты.

– А что, на такое дело я подпишусь, – задумавшись, почесал затылок Влад.

– Я и не сомневался, парень ты рисковый. Все финансовое обеспечение операции беру на себя. На любую сумму. – Артур включил компьютер. – Вот краткое досье на «объект атаки», – стал зачитывать выдержки.

«Мерцалов Игорь Аристархович, 1950 года рождения. В 1988 году в Москве зарегистрировал сельскохозяйственный кооператив «Бальзам». В конце 1980 годов Мерцалов возглавил Ассоциацию производителей лекарств, впоследствии переименованную в АО корпорация «Ф’Армия». В начале 1990-х за 440 млниллионов наличных рублей приобрел 15 % акций одного из крупнейших химико-фармацевтических заводов. Позже купил его полностью. У налоговой инспекции Москвы были претензии к предприятию, долги перед московскими отделениями Пенсионного фонда и Фонда обязательного медстрахования составили около 60 миллионов рублей. В 1997 году «Ф’Армия» начала делать инсулин по лицензии голландской компании. В 1998 году эта компания расторгла договор с «Ф’Армией» из-за того, что предприниматель стал производить инсулин из непроверенного сырья, что приводило к осложнениям у больных диабетом и даже смертельным случаям. По факту мошенничества было заведено уголовное дело. Получил условный срок. В 1999 и 2003 годах баллотировался в депутаты Государственной Думы. Не прошел. В 2000 году состояние предпринимателя оценивалось в 1,5 миллиарда долларов.

В 2006 году сотрудники МВД изъяли в компании фальсифицированные лекарства. Возбуждено уголовное дело…»

– Вот только за это его надо утопить, – прокомментировал Влад.

– Согласен, – кивнул Артур. – А вот самое интересное. Увлекается коллекционированием живописи, произведений искусства, антиквариатом. Предпочтение отдает русскому авангарду. Второй раз женат, супруге Эльвире – 29 лет, она – вице-президент, увлекается конной выездкой… Кстати, я ее знаю. Познакомился во время поездки в США в рамках программы «Открытый мир».

– Под кого она там «катила»?

– Молодой предприниматель…

– Сильно. Тоже есть поле для деятельности.

Москва. Май 2008 года

Этого звонка Влад ждал уже три дня.

«Влад Родионович? – спросили его. – Аукцион. Они приехали».

Родин перекрестился на икону святого Владимира Крестителя, стоявшую в нише книжного шкафа, накинул пиджак, прихватил документы и ключи от машины и спустился на улицу.

Аукцион «Гелиос», находившийся в одноименной галерее в районе улицы Беговой, проводил сессию «Русский авангард и современное искусство». Участники аукциона прогуливались по коридорам, хищными взглядами оценивали выставленные полотна, делали пометки в блокнотах, а дамы украдкой снимали экспонаты на мобильники. Сейчас аукцион представлял расширенную коллекцию современного искусства: работы Константина Звездочетова, Сергея Калмыкова, Олега Целкова, Виктора Пивоварова, Владимира Немухина, Георгия Якулова – друга Есенина и Айседоры Дункан.

«А вот и они!» – удовлетворенно подумал Влад, увидев фланирующих среди выставленных картин Игоря Аристарховича Мерцалова и его супругу Эльвиру, безупречно одетых, блистающих бриллиантами. Могучего роста, Мерцалов был похож на битюга, а женушка – на резвую лошадку из цирка шапито.

В назначенное время все собрались в зале. Руководитель аукциона объявил:

– Мы рады представить на торгах русского искусства аукциона «Гелиос» уникальные произведения художников из России, в том числе раннюю работу Василия Кандинского, которая впервые появится на аукционе.

Перечислил он работы и других художников, выставляемых на торги. Затем объявил первый лот, выставленный на продажу, назвал начальную цену. Это была одна из ранних картин Виктора Пивоварова. После вопроса: «Кто больше?» – пошла привычная процедура. Звучали с мест новые цены, которые должны быть не ниже минимальной надбавки, указанной в правилах проведения торгов. Аукционист после троекратного повторения вопроса, не последует ли нового предложения, ударял молотком, и произведение обретало нового покупателя.

Влад за прошедшее время основательно изучил творчество русских авангардистов, и если не тянул на искусствоведа, то по крайней мере мог претендовать на продвинутого дилетанта. А еще Родин узнал о своем «визави», что тот на аукционе, как правило, покупает три картины и не ставит самоцелью приобрести картину, если сумма не устраивает. В картины он, как и большинство нуворишей, вкладывал капитал, расчетливо и без эстетства. Сейчас, после недолгих торгов, Мерцалов приобрел картину Александра Богомазова, буквально через один лот – раннюю картину Вадима Меллера.

Продали еще несколько лотов, супруги Мерцаловы ждали. Особую нетерпеливость проявляла Эльвира, что-то тихо шептавшая мужу.

Объявили очередной лот: картина Сергея Калмыкова «Девушка с лирой». Стартовая цена – 450 тысяч рублей.

– 550 тысяч! – объявил Мерцалов.

Вот он, момент истины! Сергей Калмыков – художник потрясающий, ученик Петрова-Водкина и Малевича, в дальнейшем открыл свой собственный путь в искусстве – «фантастический экспрессионизм», кардинально отличающийся от признанных школ русского авангарда.

Губа не дура! И, видно, губа эта Элькина, о, как она заерзала.

– 650 тысяч! – приподнявшись, произнес Родин и набрал номер Артура.

Он тут же ответил, и Влад быстро сообщил ситуацию.

«Боремся до конца!» – сказал Суслов.

Влад телефон не выключил: шел прямой радиорепортаж.

– 750 тысяч! – бросил Мерцалов.

– 750 тысяч! Раз! 750 тысяч! Два!

«Давай миллион!» – крикнул в трубку Артур.

– Один миллион! – У Влада перехватило дух.

– Один миллион! Раз! Один миллион! Два! Один миллион! Три! Продано!

Влад не отказал себе в удовольствии взглянуть на Мерцаловых. Эля была крайне недовольна, но помалкивала.

Потом Мерцалов, как и ожидал Влад, приобрел еще третью картину – Владимира Немухина. Аукцион закончился.

На следующий день Влад расплатился за картину и повесил ее в рабочем кабинете своего офиса «Медтехника МС» на Цветном бульваре.

А еще через два дня к центральному офису концерна Мерцалова подъехала инкассаторская машина, два сотрудника передали охране письмо и посылку – прямоугольную коробку, метр на полтора.

– Просьба передать господину Мерцалову от господина Родина.

Секьюрити с большими предосторожностями открыли коробку и доложили по телефону хозяину.

– Там какая-то картина!

– Несите сюда! – приказал он и вслух спросил сам себя: – Кто такой Родин?

– Что именно нести, Игорь Аристархович?

– Все.

Многое повидавший с вершины денежной горы Мерцалов по-настоящему изумился: это была та самая, пресловутая картина «Девушка с лирой», которую переторговал у него незнакомец. Элька тогда обиделась, сказала, за этот шедевр можно было заплатить и три миллиона. Да и сам он себя корил: Акела промахнулся… Может быть, копия? Он подошел к картине, которую продолжал держать в руках сотрудник охраны и приказал:

– Поверни к окну!

Да нет, это была она, девушка с лирой, фантастически вытянутая, как стрела, выпущенная в небо из лука. И лира, летящая вслед за ней в кончиках ее прозрачных пальцев.

Потом он взял копию письма – все неизвестные адресаты поступали в откопированном виде – и прочитал:

«Многоуважаемый Игорь Аристархович! Видя в Вас и в Вашей супруге глубоких и тонких ценителей творчества русских авангардистов и понимая, что для Вас она представляет иную ценность, нежели выраженную в некоей сумме денег, прошу принять от меня в дар от чистого сердца эту картину. Надеюсь, между нами впредь не будет и малейших поводов для соперничества.

С уважением,

Родин Влад Родионович,

Президент АО «Медтехника МС».

Ниже следовали реквизиты и телефоны.

Мерцалов хмыкнул. Более всего его удивило, что этот Родин вот так просто расстался с картиной. А скорее всего, и не просто. Он набрал номер жены.

– Эля, ты где?

Она ответила, что на шопинге, и назвала модный супермаркет.

– Тут сюрприз для тебя, срочно приезжай. Увидишь – упадешь.

Эля не упала, но так верещала от восторга, что Игорь даже окно закрыл.

Через день, когда эксперты подтвердили подлинность картины, Родин был приглашен в семью Мерцаловых.

Изысканный ужин, дорогущие вина и коньяки и, конечно, беседы об искусстве и русском авангардизме.

– Картины Калмыкова – просто космогония; он был уверен, что его красный берет заметен с других планет, – выпив хороший фужер вина, говорила Эльвира. – Это практически неподъемная энергия для обычных людей. Он рисовал на улицах и в парках города Алма-Аты, а сам служил художником в Театре оперы и балета. Люди удивлялись, смотрели на него как на чудо. Городской сумасшедший: и эксцентричное поведение, и ярко-красный берет, синие штаны с золотыми лампасами, и плащ с пришитыми к нему консервными банками. Он никогда не продавал своих работ… дарил их людям знакомым и не знакомым. И умер от истощения в психушке.

– А дельцы от искусства спустя годы продают эти работы за миллионы, – заметил Родин. – Кстати, на вечерних торгах Sotheby’s работа Кандинского «Krass und Mild» («Драматичный и спокойный») продана за 10 с половиной миллионов долларов… Я – тоже поклонник русского авангарда. Но аукционные дома Sotheby’s и Cristie’s… там просто безумные цены, как и на британских аукционах Bonham и MacDougal’s. Кроме них, конечно, есть еще масса других аукционов, занимающихся русской живописью. Я бывал на скандинавском аукционе Uppsala и Stocholms auctionsverk, в Швеции и Финляндии – тоже приличные аукционные дома Bukowski’s. Там можно приобрести картины из частных собраний русских послереволюционных эмигрантов. Еще работы художников первой волны русской эмиграции выставляются на немецком аукционе Lempertz, французском Aguttes, швейцарском Koller. На этих торгах ощутимо низкая заявочная и полное отсутствие какой-то рекламы.

Все эту информацию, слитую из Интернета, Влад выдал с видом серьезного знатока. В маске эстета-коллекционера было проще, чем в той, которую он сбросил, отправившись курсом на Москву из Африки.

В зал заглянул парень лет двадцати трех, с длинными волосами, в оранжевой куртке и зеленых джинсах.

– Миша, – оживился Игорь Аристархович. – Заходи, хочешь с нами поужинать?

– Да, нет, спасибо, я в клуб, у меня встреча.

– Познакомьтесь, мой старший сын. А это наш гость – представитель молодой элиты российского бизнеса. Меценат, искусствовед…

– Влад, – назвал себя Родин.

Они обменялись рукопожатиями.

– Миха… – представился сын.

Миха так Миха.

Влад протянул ему свою визитку, и Миха, попрощавшись, ушел.

Когда тема исчерпала себя, Эля оставила мужчин для мужского разговора.

Мерцалов предложил перейти на что-нибудь покрепче красных вин. Выбрали коньяк тридцатилетней выдержки. Родин вкратце рассказал свою биографию: выпускник закрытого учебного заведения, в совершенстве знает арабский, был нелегалом-разведчиком на Ближнем Востоке. Потом работал в посольствах некоторых стран, в совместных предприятиях, был компаньоном фирмы в сфере торговли недвижимостью, а сейчас раскручивает бизнес по продаже импортной медицинской техники по специализированным заказам.

(Эту стезю президента АО «Медтехника МС», со всеми юридическими тонкостями, ему оформил Артур. Он же провел краткий курс, что должен знать торговец медтехникой. И, проводив друга в Москву, напутствовал: «Если что неясно, сразу звони «консультанту», то есть мне).

Все это понравилось Мерцалову. «Открытый парень, деловой, – размышлял он, потягивая коньяк. – Пробью его фирму и, если не врет, предложу стать компаньоном. В этой сфере у меня еще пустая ниша…»

Потом Мерцалов показал свою коллекцию живописи, по самым скромным подсчетам тянувшую на 5–7 миллионов долларов, половину которой составляли работы русских авангардистов самых разных направлений.

Через два дня Мерцалов имел все зарегистрированные данные о «Медтехнике МС» – счета, вполне приличный уставный фонд, адрес и так далее. Про бывшего разведчика особо много узнать и не рассчитывал: родился в Свердловске, образование – высшее военное командное училище…

Больше всего Мерцалов ценил в людях преданность. Ему лично.

Поразмышляв еще неделю, он решил пригласить Родина и сделать ему предложение, от которого тот не сможет отказаться. Направление очень перспективное. Тем более на рынке лекарств, прямо говоря, он достаточно подмочил свою репутацию. Врагов – тучи, как комарья на болоте. И, если б не мощные вливания денежных масс в органы, иметь ему срок с отсидкой. Этот соответствующий правоохранительный ОРГАН представлялся Мерцалову огромной ненасытной утробой, что-то вроде безразмерного желудка с зубами.

На очередной встрече Влад, ликуя внутри (выдержка разведчика), подписал договор о совместной деятельности их предприятий.

Так Родин внедрился во вражескую армию – Империю Мерцалова. Они разработали и подписали еще кучу документов: бизнес-планы, договоры о намерениях… О всех тайных сделках и проделках Мерцалова Влад, конечно бы, никогда и не узнал. Но порядки, нравы и правила в концерне нового человека буквально потрясали. Дисциплина насаждалась круче армейской, рядовых сотрудников Империи подавляли. Это называлось «воспитанием» методами и инструкциями жуткой смеси масонства и сайентологии. Здесь существовало «Посвящение в члены Общества «Армия фармакологии», на тайном обряде сотрудники клялись в верности концерну. Практиковалось доносительство, подставы, публичный разбор провинившихся на общих собраниях. Существовал еще какой-то отдел спецопераций, чем он занимался, кроме промышленного шпионажа, можно было только строить предположения.

Темные истории с реализацией дешевых некачественных лекарств, инсулина, волновали Мерцалова лишь в той степени, что получили огласку и судебные издержки.

Высказывался он при Владе предельно откровенно:

– Влад, ты что, не видишь, что творится вокруг: у России нет будущего, население – быдло, спиваются, жрут наркотики, зачем им нужны качественные лекарства?! Чем раньше вымрут, тем быстрее взрастет новая элита, которой по карману лечение на Западе!

– А я свой народ быдлом не считаю, – покачав головой, мрачно заметил Влад. – У нас есть силы возродить Россию. Посмотрите, какие молодые просветленные лица на улицах. Вы из затемненной машины ничего не видите!

На этот выпад Мерцалов вытащил из бара бутылку водки с надписью «Мерцаловка» и портретом хозяина и протянул Родину. На обороте мелким шрифтом было написано, что это чуть ли не целебный напиток.

– Возьми себе, попробуешь. Эксклюзивный вариант. Хочу запустить линию… – Потом достал из сейфа аппарат, тот самый «Скенар» наоборот. – Посмотри, это как раз по твоей части. Многофункциональный аппарат «Ранекс». Будем запускать его в серийное производство.

Влад изобразил неподдельный интерес.

У Эльвиры к Владу вспыхнула неожиданная симпатия. Конечно, покорил ее царский подарок – изумительная картина Сергея Калмыкова, преподнесенный в самый нежданный момент, когда она все еще пилила мужа, которого «жаба душила». Она, как бы в статусе вице-президента, навещала Влада в его офисе на Цветном бульваре, потом деловые разговоры сменялись беседами о живописи, затем шли последние новости великосветских тусовок. И Влад все подливал и подливал мадам Мерцаловой виски, разбавляя льдом. Как только Эля появлялась, бутылка тут же, без слов, извлекалась из сейфа. Прав был Артур, когда говорил, что любит она это дело. Но любила она не только это дело, но и кое-что другое.

В тот день Эльвира пришла чуть навеселе. Стояла жуткая жара… Где-то мимоходом она успела побывать на дне рождения. Влад, как водится, налил. Она выпила…

– У тебя душ работает? – спросила Эля.

– Работает. Вот дверь, ты же была… – Наедине они давно перешли на «ты».

Она грациозно вышла и через минуту-другую послышался ее голос:

– Влад, у тебя душ не работает! Иди, покажи, как включается!

Он зашел в ванную. Эля стояла под разбрызгивателем совершенно голая.

– Вот, не получается.

Влад подошел к ней вплотную, но она не отступила ни на сантиметр. И только он протянул руку к крану, как Эльвира тут же повернула его до упора. Хлынувшая вода мгновенно залила рубашку и брюки Влада. Он рванулся, но Элька цепко обхватила его и не выпускала, пока Влад не понял, что все равно придется переодеваться в запасной костюм. Он еще не понял, что с этого мгновения стал любовником жены магната. Она сама сняла с него рубашку, повесила на крючок, расстегнула пояс брюк… Стала на колени. Потом, мокрая, выскочила и толкнула Влада на служебный диван…

Мечтательно глядя в потолок, Эля сказала:

– Когда ты на аукционе увел «Девушку с лирой», я готова была тебя порвать на миллион лохмотьев! А сейчас… миллион раз расцеловать.

Они даже не заперли дверь на ключ…

Внедрение в Империю продолжалось.

Влад позвонил Артуру, сказал, что с хозяйкой у него – «зачет». И уже не особо удивился, когда на этой же «страстной» неделе ему позвонил Мишка Мерцалов и пригласил потусоваться в его клубе «Сумерки», назвав адрес на юго-востоке Москвы.

Влад пообещал приехать.

Подъезжая к неоновой вывеске «Сумерки», он вырулил на стоянку, закрыл машину. Прошел через охрану, предъявил все железное и звенящее и вошел в клуб.

«Обычный кабак. Типичное, точнее, типовое веселье: бар, дискотека, танцпол, пляска, светомузыка. Видали мы и покруче!» Правда, забавно смотрелась златокудрая девушка-диджей в хрустальном стакане, подвешенном под потолком среди вращающихся во все стороны прожекторов и лазерных лучей. «Рыбка» в ультракоротком условном платьице из черного бархата веселилась от души, беспрестанно смеялась, истязала виниловый диск, приплясывала на все лады, рискуя обвалить прозрачное донышко.

Миша из-за столика тут же приветливо махнул ему рукой. Он сидел вместе с двумя девушками.

Познакомились, одну из них звали Кристиной, вторую – Яной.

– Очень приятно, – сказал всем Влад, беря коктейльную карту. Подошел официант, и он заказал пару безалкогольных коктейлей и бисквит.

Разговор зашел о современных тенденциях в рок-музыке, потом стали обсуждать каких-то незнакомых ему людей…

Среди крашеных огней мысли приходили пустые и незапоминающиеся, как листки отрывного календаря. Влад уже собирался позвать официанта, рассчитаться и уйти, отложив разговор на серьезные темы на другой раз, и вдруг почувствовал, как чьи-то волосы коснулись его щеки.

– Молодой человек, вас можно пригласить?

Посмотрел – и увидел юное создание с разноцветными хвостами. Девчонке на вид – семнадцать. Тонкая шейка. Ушки, носик, губки – в пирсинге. Белая блузка, клетчатая юбчонка, полосатые гольфы, пудовые армейские ботинки. Полный прикид и прикол.

– Пошли.

– Я Кэрри, – притормозила девушка на танцполе.

– А я – Влад.

– Клево.

Музыка сменилась на ирландские мотивы с подвывом волынки.

– Будем плясать танец святого Патрика, – объявил он. – Ирландскую джигу, пожалуй, не будем, для этого нужна мягкая обувь, а чечетка – как раз для твоих сандаликов!

– А как ее плясать? – захлопала глазами Кэрри.

– Рекламу пива помнишь?

– А-а, тогда смогу!

В это время к Мишкиному столику подошел его знакомый Эдик, по кличке Эдисон, сел рядом. Миха прислушался к новой музыке, которую из своего «стакана» сливала Бархатная Рыбка, оценил, как зеленая «соска» склеила на «данс» Влада, заметил, как бы между прочим:

– Слушай, Эд, драйва не хватает. От коктейля фанатеют только чайники.

– Это ты верно глаголешь, – оживился Эд. – Я позавчера вот напоследок решил нашу общагу навестить, пока студень не забрали… Закинулся с расстройства колесами, да так понтово, что весь авитаминоз прошел. И так меня заплющило, что еле выполз оттуда. По дороге, просекаешь, начались глюки. Казалось, что над головой летают китайские вертолеты…

– Ладно… – Миха впал в задумчивость, после паузы вздохнул: – Тогда пойду к девчонкам поколбаситься.

– Ты насчет драйва намекал, – придержал его за локоть Эдисон. – Интерес беспонтовый? Или витаминчиком хочешь закинуться?

– А какой? – оживился Миха.

– Ну, какой? Витамин «Е», – и шепотом пояснил: – Ну, экстази… Давай лапу. – Вместе с рукопожатием Эдисон сунул Михе розовую таблетку. – Запей колой, только незаметно… Тут менты иногда пасутся.

– В моем клубе никто не пасется. Здесь не пастбище…

Влад лихо отплясал с девчонкой чечетку, которая ничем не отличалась от тарантеллы или лезгинки.

– Классный расколбас получился! – оценила Кэрри. – Давай потом еще станцуем!

– Заметано, – пообещал Влад и вернулся за стол, досадуя, что вовремя не исчез с этого «праздника жизни».

Подошел Миха, взял со столика бокал с колой, не обращая внимания на Родина, слизал с ладошки таблетку, запил торопливо, икнул и снова вернулся к Эдисону.

– А девчонкам можешь достать?

– Не вопрос. Гони бабло, принесу, – мотнул челкой Эд.

Миха нащупал в кармане джинсов тугую плитку скрипучих долларов, вытащил две сотенки.

– Хватит?

– Хватит.

Эдисон пролавировал среди танцующих тел и исчез в самом темном углу клуба. Скользнул за бордовую портьеру, приоткрыл дверь отдельного кабинета. Все было как обычно: старший охраны по кличке Вальтер, в черной расстегнутой рубашке с золотой цепью напоказ, сидел за столиком и пил кофе с молоком. На полочках – индийская ваза с искрученной сухой веткой – икебана, в горшке кактус размером со страусиное яйцо. Эд без слов подсел за столик.

– Чего тебе? – спросил Вальтер.

– Лекарство от скуки для молодежи. Витаминчик.

– Сколько?

– Шесть. – Эдисон бросил деньги на стол.

Вальтер профессиональным движением, на ощупь, проверил на подлинность, положил деньги в книгу, лежавшую перед ним, пальцем показал на полочку с вазой. Эдисон кивнул, взял вазу, вынул ветку, вытряхнул из нее горсть розовых таблеток, отсчитал шесть штук, завернул в салфетку.

– Корягу обратно не забудь, – сказал Вальтер.

Эдисон сунул ветку в вазу и молча вышел.

Миха, Яна и Кристина, умаявшись, стояли перед танцполом. Бархатная Рыбка зажигала русско-английскими глаголами, танцующая масса превратилась в единородное скопление извивающихся тел и конечностей, среди которых головы танцоров жили как бы сами по себе.

Эдисон подошел к ребятам, по выражению их лиц можно было понять, что они беседовали на светские темы. Миха тут же несколько торопливо представил приятеля Владу и Кристине.

– Это – Эдик. В просторечии – Эдисон.

– Кристина.

– Привет, Эдик, – кивнула ему Яна, как знакомому.

– Вы – изобретатель? – иронично прищурилась Кристина.

– Да, сверхзвуковых самолетов, – надул щеки Эдисон. – Таблетки вот изобрел для ощущения состояния невесомости. Пошли за столик, угощу…

Гурьбой расселись за столиком.

Влад вяло пожал руку Эдисону, познакомились: Влад – Эдик. Миха подзавелся дозой, и его потянуло на яркие воспоминания.

– Ну и вот, папаня надумал купить в Шотландии какой-то родовой замок.

– А в этом замке жило отстойное привидение, – радостно ввернула Кристина.

– Да, типа Гамлета или тени от его папаши, – дурашливо покачал головой Миха. – Папаня говорит: только привидений мне не хватало! А риелтор говорит: «Что вы, сэр! Замки с привидением, наоборот, сейчас в моде, очень высоко котируются…»

– Посоветуй папане непременно купить, – оскалился из-под челки Эдисон. – Будет вам штатный глюк. Оплаченный… А то вот в моем отчем доме, секете, среди знакомых, блин, с детства вещей и бирюлек вдруг неожиданно чувствуешь, что тебя глючит и плющит без всяких видимых причин. Каково?

– Недо-доз… – констатировала Яна и с явным нетерпением напомнила: – Ты, кажется, обещал нам состояние невесомости?

– Бортовые самописцы работают нормально! – подобравшись, объявил Эдисон. – Предлагаю в знак дружбы и доверия на орбите закинуться по космическому колесику. Ваши руки, друзья. – По очереди пожав руки Михе, Кристине и Яне, он передал им таблетки и спросил Влада: – А ты будешь?

– А что это?

– Витамин «Е», – пояснил Эдисон.

– Экстази, что ли? – Взгляд Родина потяжелел.

– Тихо, – скривился Эдисон, – такие слова здесь не произносятся.

– Засунь ее себе в одно место! – подался вперед Родин. – Подсказать, какое?

– Ну что за манеры?! – Эдисон отпрянул, недоуменно огляделся. – Янка, он чего, не въехал, куда попал? Ну, блин, конь с педалями… Здесь, дядя, элитный клуб, цивилизованные люди и главное – свобода выбора, которую мы завоевали, кстати, еще в 91-м году. Ты прикольный мужик, мне нравишься, но сейчас тебе лучше свалить отсюдова.

Не удостоив его ответом, Родин резко приказал Михе:

– Дай сюда!

Тот не успел воспротивиться, таблетка выпала из руки и стукнулась об стол. Тут же Влад, схватив стакан, мгновенно расплющил «колесико» донышком. И пояснил:

– Это – чтобы не плющило без видимых причин.

– Ну ты, босяк, знаешь, сколько эта штучка стоит? – подскочил, как ужаленный, Эдисон, рванулся через стол к Владу и схватил его за грудки.

– Ровно десять килоджоулей моего кулака, – любезно ответил Влад и, не затягивая возникшее недоразумение, вместе со стулом отправил Эдисона в нокаут.

Компания умолкла, ошарашенно наблюдая, как под ритмичную музыку пытается встать на ноги Эдисон. Никто не выявил желания помочь. Миха обескураженно глянул на раздавленную таблетку, потом на друзей. Янка и Кристина, не зная, что тут еще упадет или обломится, так и застыли с таблетками в кулачках.

– Ну что, наркошки, струсили? – Влад глыбой навис над столиком. – Ну глотайте, глотайте это дерьмо. Дядя не отнимет.

– Это наше право! – мрачно заметил Миха.

– Сопли утри! На папкины деньги дурь жрешь? Пошли! – Влад силой поднял Миху из-за стола и под руку повел к выходу. Тормознул у стойки бара, бросил деньги бармену. – Хватит?

– Хватит, – равнодушно ответил бармен.

Выходили под «цепными» взглядами охранников, размышляющих, как реагировать на драку: задержать молодчика, который так неучтиво тащит хозяина клуба, или же не вмешиваться. Родин избавил от сомнений, бросив напоследок на выходе:

– Развели тут наркопритон, сволочи!

Оба тупоносых секьюрити сделали вид, что не расслышали.

На улице Миху прорвало:

– Ты с ума сошел!

– Это я с ума сошел?! – Родин схватил Миху за плечи, развернул к себе лицом. – Или твои дружки, которые жрут наркоту и взахлеб рассказывают про свои глюки?

– Я этого Эдисона первый раз вижу… – соврал Миха.

– И давно ты на это дерьмо подсел? Можешь не отвечать, я видел, как твои глазки заблестели, когда он про витамины запел…

– Ха, перепугался общаться с наркоманом? – резко отстранился Миха.

– Знаешь что? – Родину даже захотелось сплюнуть. – Иди-ка ты своей дорогой… – Влад повернулся и решительно направился к машине.

– Влад, подожди, стой! – крикнул Миха. – Пойдем, просто так выпьем, как мужик с мужиком… Я не наркоман, просто дурь, баловство…

– Садись в машину. А ты на чем приехал?

– А вон джипяра стоит у входа. Пусть ждет.