Страсть в жемчугах Бернард Рене

– Да, хорошо.

Взяв свечу, Джозайя повел нагую Элинор к помосту, затем усадил на диван и расправил волосы – словно собирался рисовать. Какое-то время он смотрел на раскинувшееся перед ним чувственное пиршество, и – хвала небу! – его зрение было на редкость ясным. Пятна и тени совсем не затуманивали глаза, и он все прекрасно видел.

Глаза же Элинор мерцали жаром желания, а губы чуть приоткрылись. Чудесные рыжие волосы, обрамлявшие ее лицо, в свете свечей превратились в расплавленную медь, а кремовая кожа окуталась мерцающей росой, словно была создана из перламутра. Треугольник темно-рыжих завитков между бедрами уже поблескивал от влаги возбуждения, и под взглядом Джозайи одинокая капелька скатилась по ноге красавицы.

Откинувшись на спину, она закинула руки за голову, и грудь ее выступила вверх, а ноги разошлись в стороны, открывая набухшие и влажные от желания складки лона.

Подняв повыше свечу, Джозайя капнул воском ей на грудь и тут же наклонился, чтобы подуть на воск и остудить его. Элинор громко застонала, наслаждаясь необычайными ощущениями, и пронзительно выкрикнула:

– Да, да, да!

Тотчас сообразив, что означало это «да», Джозайя принялся снова и снова капать горячим воском на ее тело; он наполнил им впадинку пупка и затем, наконец, рискнул уронить несколько капелек и на бедра.

Элинор же преобразилась – теперь это была совершенно раскованная женщина, которая еще шире развела ноги, открывая свое лоно. Такое приглашение невозможно было игнорировать, и Джозайя, опустившись на колени, высвободил свое копье, потом проложил из горячих бусинок воска тонкую линию вдоль складок и уронил каплю на чувствительную набухшую почку между ними.

Элинор начали сотрясать спазмы финала, и тогда Джозайя, задув свечу, отбросил ее подальше. Затем резко приподнял Элинор и тут же поставил на колени, чтобы взять сзади. Не теряя ни секунды, он слился с ней воедино. Элинор тут же застонала и подалась назад, прижимаясь к нему.

– О, Джозайя!.. – выкрикнула она. – Джозайя, что же ты?!

Она энергично крутила бедрами, и это зрелище еще более воспламенило Джозайю.

– Да, конечно… – прохрипел он. И тотчас же, схватив ее за бедра, чтобы удержать на месте, вошел в нее с обжигающей силой, заставившей вскрикнуть их обоих.

Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы сохранить над собой контроль, и он едва не излил свое семя – лишь с трудом сдержался.

В примитивном стремлении обладать этой чудесной женщиной не было нежности. Джозайя не давал пощады и не проявлял милосердия. Элинор же громко вскрикивала в кульминации каждого толчка, полностью капитулируя перед ним. Снова и снова Джозайя неустанно брал все, что она предлагала, и при этом все сильнее распалялся. Крики и стоны наслаждения, которые издавала Элинор, казались ему чувственным зовом сирены, столь мощным, что Джозайю не волновало, куда влечет этот зов – пусть даже и к погибели.

Боль и наслаждение сливались воедино, и Элинор полностью отдавалась им. Сердце ее бешено колотилось, и все сильнее становилось напряжение. Такого великолепного грехопадения она никогда даже не представляла. Ее нервные окончания так пылали от новых ощущений, что было трудно дышать. И даже при этом она хотела большего… гораздо большего.

– Джозайя, сильнее! Да, да, да!

Он подчинился, схватил ее за волосы, и от цивилизованности не осталось и следа. Его фаллос становился все толще, и возбуждение приближало его к финалу.

– Джозайя, пожалуйста!.. – вновь подала голос Элинор.

Поглаживая складку ее плоти, Джозайя резко двинулся вперед, и Элинор закричала, достигнув кульминации; ее сотрясали такие спазмы, что ему пришлось отпустить ее волосы и схватить за бедра, чтобы удержать на месте. Это был раскаленный добела экстаз, стирающий чувство собственного «я», и Джозайя брызнул в Элинор струей, двигаясь вглубь с каждым выбросом семени, пока уже не мог различить, где кончается ее оргазм и начинается его собственный.

Лишь минуту спустя Джозайя вздохнул с облегчением – и рухнул, не разделяясь с любовницей, не желая нарушать свою связь с нею и смутно сознавая, что так и не снял брюки. Оба они, несмотря на холод в комнате, были в испарине. Джозайя потянулся за обрывками своей рубашки, чтобы прикрыть Элинор.

Но прошло еще много долгих минут, прежде чем к нему вернулась способность говорить.

– Элинор, – начал он, – это было…

– Ни слова, Джозайя. Просто держи меня. Пожалуйста… – Она вздохнула, прижимаясь к нему спиной. – Просто держи, – прошептала Элинор.

И он держал ее, вдыхая запах волос и кожи, держал, пока его не сморил сон.

«Все кончено», – подумал он, уже засыпая.

Джозайя проснулся на помосте один, удивленный тем, что, оказывается, уснул. Не зная, который теперь час, он лишь сознавал, что Элинор ушла. Быстрые поиски подтвердили, что случилось худшее. Был еще день, но она ушла, даже не попрощавшись. И не было ни записки, ни какого-нибудь другого признака, что она украшала его жизнь, – не было ничего, кроме оставшегося портрета.

Он полюбил ее – и потерял.

Кроме того, зрение его внезапно ухудшилось. Но он знал, что причиной тому не только усталость. Собрав одежду, Джозайя пошел вниз, в спальню, чтобы привести себя в порядок и подумать о произошедшем. Он решил было написать Элинор письмо, но усомнился в твердости своего почерка. Джозайя был убежден: каракули и кривые строчки делу не помогут… Но будь он проклят, если станет диктовать свои сокровенные мысли бедолаге Эскеру!

Ему пришло в голову, что можно вызвать поверенного и попытаться вместе с ним найти предлог, чтобы увидеть Элинор.

Может, предложить ей новую работу? Но она, возможно, примет это за малодушие.

Да и надолго ли она могла бы остаться с ним? До тех пор пока его зрение совсем не ослабеет, так что ему понадобится трость? И тогда она поймет свою ошибку и обо всем пожалеет.

Джозайя сменил одежду и по привычке надел скромные темные вещи, игнорируя широкий выбор в гардеробной, предназначенный для жизни, которую он уже не вел, – например шелковые сюртуки и вычурные жилеты для приемов и вечеринок, которые его больше не радовали. Да и дом, что он сам спроектировал и обставил, теперь не использовался им так, как предполагалось. Джозайя прошелся по спальне и, остановившись перед импровизированным алтарем, вдруг вспомнил, как Элинор спросила, не язычник ли он. И тотчас же воспоминания нахлынули на него лавиной, и ему пришлось прикусить кончик языка, чтобы не произнести ее имя.

– Господи, это просто какое-то безумие… – пробормотал он со вздохом.

А может, послать за ней карету? Но будет еще хуже, если он пошлет за ней, а она не приедет…

– О черт! – Джозайя швырнул бронзовую богиню в угол, но тут же пожалел об этом и пошел искать статуэтку.

Он был вынужден двигаться на ощупь, поскольку тени, превратившись в толстые серые канаты, заслоняли весь его правый глаз. Опустившись на четвереньки и растопырив пальцы, он шарил по полу, вспоминая те мгновения, когда поверял богине свои чувства и утраченные возможности.

Он подошел так близко к счастью, но теперь… Впрочем, человек едва ли может жаловаться на то, что его ограбили, если он намеренно держит двери незапертыми и не заявляет права на свое самое дорогое сокровище.

Через несколько минут знакомые очертания маленькой бронзовой женщины оказались у него в руках. Джозайя поднял богиню и стал всматриваться в ее безмятежное лицо.

– Ты пострадала? – прошептал он, пробежав пальцами по статуэтке. Повреждений не было, и он вздохнул с облегчением. – Это нас объединяет, моя красавица.

Грустно улыбнувшись, Джозайя вернул Лакшми на ее почетное место, потом зажег ароматическую палочку и сделал несколько глубоких вдохов.

– Вот и верь после этого в мудрость… – Он опустился коленями на шелковую подушку перед алтарем, и много времени прошло, прежде чем у него достало духу подняться на ноги.

Глава 20

Позже, в тот же вечер, Джозайя попытался в одиночестве пообедать при свечах в студии, сидя рядом с портретом. Он несколько раз перекладывал еду с тарелки на тарелку, надеясь обмануть Риту и убедить в том, что не потерял аппетит.

Подняв стакан перед портретом Элинор, он тихо прошептал:

– Моя чопорная и благопристойная красавица, ты оказалась мудрее меня и избежала прощания. Не уверен, что у меня хватило бы на это характера. Черт, я бы сказал… Ох, даже не знаю, что бы я сказал.

– Так вот в какой компании ты проводишь дни? – раздался голос Роуэна, стоявшего в дверях. – Не думаю, что могу одобрить человека, который разговаривает с…

Приятель внезапно умолк, и Джозайя, поставив на стол стаканчик с бренди, мгновенно насторожился.

– Роуэн, тебе нехорошо?

– О Боже, да ведь это…

– Говори. – Джозайя приготовился к худшему. – Говори все, что думаешь.

– Потрясающе!.. – Уэст благоговейно подошел к портрету – точно к алтарю. – Никогда не видел ничего подобного и не умею объяснить. Я имею в виду… – Роуэн скрестил на груди руки и долго всматривался в картину. Потом заявил: – Удивительный… О Боже, цвета!.. Портрет как живой… Она сидит спокойно, но клянусь, вот-вот моргнет, и мне не хочется этот момент пропустить. Я и раньше считал тебя хорошим художником, но это… О Господи, Хастингс, ты гений!

У Джозайи горло перехватило. Все саркастические фразы, которые художник приготовил в свою защиту, тотчас забылись, и он мысленно воскликнул: «Я сделал это! Сделал, черт побери! И даже сам не знаю как… Это мой шедевр, однако… Я хочу, чтобы картина исчезла, потому что это не живая Элинор!»

– Ты не художественный критик, Уэст, но все равно я принимаю похвалу.

– Работа сделана. И так быстро!.. – Роуэн в изумлении покачал головой. – Я пришел убедиться, что Радерфорд оставил тебя в покое, и собирался похвалить тебя за то, что поставил на нижнем этаже это устрашающее чудовище, но если ты закончил…

– Да, закончил.

– О черт… – прошептал Роуэн, все еще глядя на холст.

Картина должна была казаться скандальной: женщина в алом, волосы – в экстравагантном беспорядке, а в зеленых глазах горит огонь. И казалось, что она бросает вызов всему свету. Это была рафинированная гордая леди, сознававшая, что никто не смеет ее осуждать.

– Да, верно, – согласился Джозайя. – Я никогда еще не работал с такой скоростью. И никогда не видел женщину с такой ясностью…

– Кто она, Хастингс?

– Мисс Элинор Бекетт, настоящая леди и самая чистая и добропорядочная душа, какую я когда-либо встречал.

«И любовь моей жизни», – добавил он мысленно.

– Настоящая леди? Значит, не профессиональная модель? – Роуэн подошел к столу и налил себе бренди. – Но это не важно. Не унывай, старина. Майкл от тебя отстанет, если это тебя утешит. И, видит Бог, это настоящий шедевр.

– Майкл от меня отстанет?

– Да, конечно. Ты же обещал убрать девушку подальше от опасности, как только картина будет закончена. И более подходящего времени быть не может. Ты читал сегодня «Таймс»?

Джозайя обрадовался смене темы и тут же ответил:

– Нет, не читал. Значит, все улажено?

– Да, договорились встретиться в пятницу на следующей неделе. Майкл не хочет давать ему время перегруппировать силы и устроить ловушки. Но поскольку хозяин игорного дома его хороший друг, думаю, мы будем в относительной безопасности. Я даже хотел на время закрыть прием по средам в клинике, но Гейл меня отговорила.

– Это прерогатива жены, доктор Уэст. – Джозайя чувствовал на языке горечь зависти: у Роуэна – молодая красавица жена, и как только дело с Шакалом будет закончено, доктор сможет наслаждаться жизнью. Но гордость диктовала Джозайе, чтобы он отказался от Элинор, дабы не обременять.

Что ж, картина закончена, и Элинор Бекетт покинула его – в соответствии с их соглашением. Он отдавался радости ее общества и теперь горевал. Но на него надвигалась тьма, и он не хотел встретить ее в одиночестве, хотя ничего другого не оставалось. «Так будет лучше для Элинор», – твердил он себе, но слова не успокаивали.

– Ты собираешься выставлять картину? – спросил Роуэн.

– Не знаю. – Джозайя накинул на портрет мягкую ткань, положив конец зову сирены. – Думаю… что да. В конце концов, что пользы от картины в темном помещении, верно?

– Джозайя, ты ее отпустил? Она в стороне от всего?

Впервые он не мог подобрать слова, чтобы ответить другу.

– Ее нет. И мои скверные времена вернулись.

Словно почувствовав огорчение друга, Роуэн продолжал:

– Позови ее обратно, когда все будет закончено, Хастингс. Если ты беспокоишься о…

– Я слишком о ней беспокоюсь, Роуэн. – Джозайя снова налил себе щедрую порцию бренди. – Ей лучше держаться подальше от всей этой заварухи, тем более – от меня.

– Я в этом не убежден. Каждый человек заслуживает счастья, и мы берем от жизни все, что можем. И если все мы чему-то научились в Индии, то разве не тому, что жизнь хрупка и коротка?

– Да, верно. Среди многих неприятных уроков был и такой, Роуэн. Но это совсем другое.

– Конечно, это не мое дело, но если…

– Да, не твое! – Джозайя с такой силой поставил стакан, что янтарный напиток выплеснулся на заляпанный воском стол. – Решать мне, а не «отшельникам»! Это моя жизнь, и я не нуждаюсь в советах, ясно?! Я люблю вас как братьев, но всем вам нужно сделать шаг назад, потому что Элинор… Я не хочу обрекать ее на жизнь с инвалидом, а она слишком мягкосердечная, чтобы отказать мне, так что я даже не могу ее просить. А теперь, пожалуйста, уйди, Роуэн. Позволь мне самому разбираться с этим.

Доктор молча кивнул и вышел, оставив Джозайю бороться с его демонами и наползающей на огоньки свечей чернотой.

Джозайя потерял счет времени, но в какой-то момент вдруг услышал, что дверь снова открылась. Едва не швырнув подсвечник в незваного гостя, он закричал:

– Черт побери! Может человек побыть один?!

– Ес-сли хочешь…

– Элинор! – Джозайя мгновенно вскочил на ноги и кинулся к знакомому силуэту в дверях, высвеченному светом с лестничной площадки. Только подойдя ближе, он замедлил шаг. – Что ты здесь делаешь? Почему… – У него перехватило дыхание.

Она сняла шляпку и положила на стол у двери.

– Я знаю, что уже поздно для визита. Бедный мистер Крид!.. Никто не обращает на него внимания, когда он суетится. Я встретила внизу твоего друга, мистера Уэста, и он был очень добр. Похоже, я очень храбрая, мистер Хастингс. Я выскользнула из «Рощи», никого не потревожив, и… Честно говоря, это самый пугающий мой поступок за всю жизнь.

– Пугающий? – Джозайя насторожился.

– Мне не следовало уходить, но… Все было закончено, и я подумала, что наши обязательства и соглашения всегда были ясны для нас обоих. – Элинор поставила на стол сумочку. – Я убежала, потому что не хотела услышать, как ты скажешь, что все кончено.

Не в силах заговорить, Джозайя судорожно сглотнул. Медленно направившись к нему, Элинор продолжала:

– Но это также означало, что я не дала тебе шанса попросить меня остаться. Я не думаю, что наши отношения были основаны на обязательствах, а ты?

Надежда ожила в его груди, и он воскликнул:

– Нет, Элинор! Я тоже так не думаю!

– А может, мне не следовало приходить? Но даже если и так… Я просто не смогла не прийти. – Ее голос был печальным, но она улыбалась сквозь блестевшие в зеленых глазах слезы. – Я попала под ваши чары, мистер Хастингс. Надеюсь, вы не возражаете.

– Уже поздно, а миссис Клей…

Элинор положила руку ему на грудь.

– Я оставила в своей комнате записку, что ты вызвал меня. Если миссис Клей ко мне заглянет и найдет ее… Она может думать все, что ей заблагорассудится, Джозайя. Я вернусь туда через несколько часов, но… Знаете, я кое-что поняла, мистер Хастингс.

– Вот как?

– Не так давно я жаловалась, что, как говорится, не держу в руках штурвал своей жизни. У меня было нелепое чувство, что я плыву по течению.

– И ты плывешь?

– Нет, вовсе нет, – улыбнулась Элинор. – Я жалела себя, но я хозяйка своей судьбы. И я там, где хочу быть, Джозайя. Ты никогда не подталкивал меня, правда?

Он тут же кивнул:

– Да, верно. Ты не производила впечатление женщины, которая хочет, чтобы ее направляли. Я хотел уважать твое желание независимости.

– И ты это делаешь. – Она потянулась к нему и положила ладонь на его щеку. – Вы рады видеть меня, мистер Хастингс? Ты… попросишь меня остаться немного дольше?

– Я не имею права. То, чего я хочу… невозможно. Но ты… Я так рад видеть тебя, что едва могу говорить, Элинор. Я хочу, чтобы ты осталась, но не знаю, смогу ли пережить твой новый уход.

– Джозайя…

– Я боюсь, что ты сломаешь меня, Элинор.

Она поцеловала его в щеку, потом шепнула на ухо:

– Поверь: никогда.

– Я тоже не хочу сломать тебя.

– Никогда, никогда… – снова прошептала она.

И Джозайя тотчас же заключил ее в объятия, отгоняя все свои страхи и не обращая внимание на темноту, выползавшую из углов студии.

Жар ее тела, прижатая к его груди грудь, волшебство ее губ – все это было оглушительной симфонией ощущений, заставлявших комнату вращаться.

Джозайя вдохнул цветочный аромат ее тела и поцеловал теплую стройную шею. Буйная радость охватила его, и он возликовал.

«Моя! Она вернулась, потому что – моя!»

Но это была всего лишь иллюзия счастливого конца, и он это знал.

«Не смогу удержать ее. Даже не могу попытаться. Проклятье!»

Он принялся покрывать поцелуями ее лицо, затем подхватил на руки, чтобы отнести вниз, в спальню. Он хотел ей дать столько счастья, сколько мог, хотел любить ее не сдерживаясь, хотел проявить нежность – и страсть… и при всем при этом Джозайя не хотел торопиться и безумствовать в поисках притязаний и прав на свою музу.

Он ликовал, что еще здоров и невредим в ее глазах и что Элинор пришла к нему свободно, но как только она узнает его тайну… Ох, сначала жалость и вина затуманят ей разум, а потом…

Джозайя был совершенно уверен, что в конечном счете у нее возникнет чувство, что он заманил ее в ловушку, влюбив в себя.

И эта невыносимая ситуация была чревата душевной болью.

Словно почувствовав его настроение, Элинор тихонько вздохнула. Когда же он вытащил из ее волос шпильки и принялся расплетать косы, проговорила:

– Они спутались. – Она заправила локон за ухо. – После… сегодняшнего утра я не потрудилась расчесать их как следует.

– Вот и хорошо, – ответил Джозайя.

Он повел ее к кровати, по пути раздевая так осторожно, словно распаковывал фарфоровую китайскую куклу, а Элинор ему помогала.

Через несколько минут они стояли друг перед другом без всяких барьеров.

– Рад? – спросила она.

– Возможно, это глупо, но я все время хотел иметь привилегию расчесать ваши волосы, мисс Бекетт. Если позволите…

– Правда? – Элинор вопросительно посмотрела на него.

– Чистейшая правда. Меня восхищает, что после всего случившегося ты так скромна в мелочах и… – он провел пальцами по выпуклостям груди, – так естественно бесстыдна и уверена в себе.

Она залилась краской.

– Женщина вправе быть противоречивой, Джозайя.

– Да, конечно. И – аминь.

Он поцеловал ее в лоб, потом принялся покрывать поцелуями все лицо – щеки, веки, брови, даже кончик носа. И за каждым прикосновением его губ следовали пальцы – он руками запоминал ее черты.

Наконец, поцеловав в губы, Джозайя осторожно опустил Элинор на кровать. Она тотчас же вытянулась на постели, не отрывая от него глаз. А он любовался ею глазами художника, поклонялся ей. Он изучал каждый изгиб ее тела – все привлекало его внимание, ибо в Элинор не было ничего, что можно было бы пропустить.

Она извивалась под ним, а он покрывал поцелуями ее тело, однако руки его не спускались ниже живота. Джозайя прекрасно знал: стоит ему коснуться влажных складок лона, как он забудет все свои клятвы, и тогда…

Внезапно Элинор засмеялась и проговорила:

– Все это слишком односторонне, мистер Хастингс. Чудесно, конечно же, но не вполне справедливо по отношению ко мне.

Он криво усмехнулся.

– Как так получается, что мне всегда грозят проблемы, когда вы говорите о справедливости, мисс Бекетт?

– Прекрати жаловаться – и ложись! – скомандовала Элинор.

Не успел он ее остановить, как она вывернулась из-под него и прижала его к подушкам.

– Quid pro quo [4], сэр.

Она рассматривала его с мучительной медлительностью, и Джозайе пришлось прикусить изнутри щеку, чтобы не запротестовать. Проказница, начав с ушей, двигалась вниз, исследуя его тело и пробуя на вкус его плоть по своей прихоти и желанию.

То, что началось как игривый реванш, превратилось в нечто… совсем иное, когда Элинор забыла игру и принялась целовать его, поглаживать и легонько покусывать, восхищаясь при этом его стройным и мускулистым телом.

– А эти шрамы, Джозайя?.. – спросила она, и ее пальцы прошлись по шершавым рубцам вокруг его щиколоток (Элинор не замечала их прежде – просто ей в голову не приходило разглядывать щиколотки возлюбленного).

– Это история для другого дня. – Джозайя притянул ее к себе и отвлек поцелуями.

Но Элинор тут же вывернулась и заявила:

– У тебя слишком много тайн и нерассказанных историй.

Джозайя вздохнул и пробормотал:

– Хватит разговоров, дорогая.

Он чуть развернул Элинор, и тут же, дабы положить конец разговорам, опустился на колени и принялся поглаживать ее ноги. Отдавшись этой сладостной тирании, она тихонько вздыхала, а он продолжал ее ласкать и при каждом движении как бы случайно задевал складки ее лона, пока они не заблестели от влаги возбуждения.

– Джозайя, пожалуйста… довольно! – воскликнула Элинор.

Он раздвинул ее бедра и наконец поцеловал заждавшееся лоно, лизнув горячую чувствительную почку. Ноги у Элинор тотчас затряслись, и он понял, что она готова.

Джозайя поднялся, и ее ноги разошлись пошире, чтобы принять его. В следующее мгновение его твердокаменное копье устремилось в сладкую гавань – Джозайя вошел одним резким движением, полностью заполняя ее. А зеленые глаза Элинор неотрывно смотрели на него, когда их тела сливались воедино. Чудесный танец страсти захлестывал обоих волна за волной, и с каждым движением они все более воспламенялись.

Когда же их страсть начала подбираться к вершине, Джозайя громко вскрикнул, а Элинор со стоном содрогнулась, после чего хрипло закричала, почувствовав, что словно вырвалась на свободу из какой-то темницы. И только жар тела Джозайи, смутное осознание его ответного крика и горячая влага, вливавшаяся в ее лоно, привязывали Элинор к ее физической оболочке.

И она знала, что вернулась за этим… за ним.

Не требуя от него никаких заверений и обещаний, Элинор вернулась.

Вернулась, потому что не хотела жить без надежды.

* * *

Джозайя проводил Элинор вниз и держал фонарь, когда она садилась в карету, чтобы вернуться в «Рощу». Поцеловав кончики ее пальцев, он отпустил ее – так неохотно, словно она отправлялась в далекие страны, а не в горячую ванну и теплую уютную постель в доме по-матерински заботливой миссис Клей.

О, проклятое время! Время уже давно было его врагом, но теперь ему казалось, что каждая минута ставила новые преграды. Более того, он точно знал, что занимал часы у будущего, которого страшился.

– Элинор.

– Да, Джозайя.

– Приходи завтра. Придешь?

Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем она, сев в карету и расправив юбки, ответила:

– Да.

Глава 21

На следующее утро она вернулась, и они по привычке поднялись в студию. Все здесь было почти по-прежнему, только теперь абсолютно чистый холст стоял перед помостом, на котором красовался один лишь деревянный стул.

Элинор провела пальцами по изогнутой спинке стула.

– Ты не хотел бы начать другую картину?

Джозайя пожал плечами и поднялся к ней на помост.

– Да, возможно. Но тебе следует хорошенько подумать, Элинор, прежде чем снова позировать мне.

– Почему?

– Один раз позировать художнику – это граничит со скандалом. Но позировать ему дважды, как его любимая модель, – это уже настоящий скандал. Ты так не считаешь? – Он поднес к губам ее руку и поцеловал кончики пальцев. – Не боишься, дорогая?

Она прильнула к нему, прижавшись щекой к его плечу.

– Я над этим не задумывалась.

Он перебирал пальцами ее выбившийся из прически локон.

– Поверь мне, Элинор, это действительно грозит грандиозным скандалом.

Она рассмеялась и оттолкнула его, чтобы высвободиться. Мужская красота Джозайи, как всегда, сражала, но у Элинор сердце замерло, когда она заметила на его лице признаки усталости. Темные круги под глазами придавали ему вид человека, оказавшегося в плену проблем.

– У тебя такой усталый вид…

Джозайя криво усмехнулся.

– Именно это мужчина жаждет услышать от своей обожаемой возлюбленной.

Элинор едва заметно нахмурилась. Пристально взглянув на возлюбленного, проговорила:

– Но если живопись так тебя утомляет, то тогда, возможно… – Она провела пальцами по его бровям. – Может, тебе нужно попробовать… что-нибудь другое…

– Другое? – Он взглянул на нее с удивлением.

– Идем. – Элинор снова рассмеялась. – Почему бы тебе не попозировать мне? – Она повернула его к креслу. – Садись! Посмотрим, не вдохновлюсь ли я на создание собственного шедевра.

– А… – Джозайя уселся в кресло. – Шедевр, говоришь? Ты думаешь, это так легко?

– А насколько трудно? – Элинор слезла с помоста, затем взяла палитру и кисть, после чего пожевала кончик кисточки – она заметила, что Джозайя делал это всякий раз, когда уходил в свои мысли. – А теперь – спокойствие! Вы, сэр, естественно, можете разговаривать, но постарайтесь не двигаться.

– Все художники такие властные? – спросил он.

– Ш-ш-ш… Я сосредоточена на геометрии твоего носа. – Какое-то время она похлопывала кисточкой по подбородку, потом отложила ее и взяла угольный карандаш. – Я сначала сделаю набросок. Посмотрим, смогу ли я продвинуться дальше.

– Ты собираешься изобразить мой нос? А все остальное тоже окажется на портрете? – с ухмылкой спросил Джозайя.

– Все, кроме рук, – ответила Элинор. – Я никогда не умела рисовать руки, так что изображу тебя с руками в карманах. Это видение художника, сэр.

– Полагаю, члены Королевской академии вот-вот окажутся у нашего порога, мисс. Вы настоящий гений! И почему я никогда не думал о карманах?

Элинор в очередной раз рассмеялась.

– Да, почему?.. Ох! – Она выронила карандаш, когда дверной проем студии заполнила высокая темная фигура.

Элинор густо покраснела, поскольку незнакомец застал ее здесь одну, без сопровождения, да еще в такой интимный момент. Джозайя же с удивлением смотрел на нее, все еще не замечая вторжения.

– Что случилось, дорогая? Я шелохнулся и свел на нет твои старания нарисовать мне бородавку на носу?

– У тебя гость, – прошептала Элинор.

Джозайя быстро встал.

Страницы: «« ... 89101112131415 »»

Читать бесплатно другие книги:

Луна и планеты постоянно воздействуют на нашу жизнь. Это воздействие неизбежно, и оно может быть как...
Заболевания щитовидной железы – одни из самых распространенных в России недугов. Плохая экология, «н...
Насилие и его последствия – одна из самых трудных для разрешения проблем. Здесь зачастую просто необ...
Лууле Виилма – врач акушер-гинеколог. После 23-летней блистательной практики в этой профессии она об...
Пилинг – «очистка, ошкуривание, отскабливание». Это один из самых популярных и эффективных способов ...
Алина Иванникова удачно выходит замуж и, став госпожой Дюбери, остается в Бельгии. Забыть о беспросв...