Жили-были Андреев Леонид
– Лика здесь?
Толя на спинку дивана откинулся, на такую мелочь, как Саша на его коленях, вроде бы, и внимания не обращал. Устремил взгляд куда-то вдаль, а Саша, воспользовавшись возможностью, всмотрелась в его лицо. В отличие от остальных, Ефимов не выглядел пьяным, и уж тем более не выглядел весёлым и свободным, о чём кричали другие. Было очевидно, что его что-то беспокоило и выводило из себя. Лицо бесстрастное, но именно эта бесстрастность давала понять, что что-то явно не так. Поэтому Саша про Лику и спросила. Этот вопрос сам слетел с её языка. А Толя, услышав про Анжелику, перевёл на Сашу пристальный взгляд, его верхняя губа дёрнулась, и это выдало его с головой. Но сам вряд ли это знал. Как всегда улыбнулся, и коротко оповестил:
– Она уже ушла.
– Ушла?
Саша лихорадочно соображала. Вцепилась в мягкий подлокотник дивана, потому что сидеть у мужчины на коленях в напряжённой позе, оказалось не слишком удобно. Саша боялась ёрзать, боялась скатиться на диван, боялась… всего на свете боялась. А тут ещё недовольство и тщательно запертая внутри злость Ефимова, и его слова о Лике. Что значит, она уже ушла? Так быстро? Но почему?
– Ты с ней говорил? – спросила она негромко.
На губах Ефимова появилась какая-то хищная ухмылка, он снова смотрел в сторону, а пальцы нервно забарабанили по подлокотнику.
Саша головой качнула.
– Она всегда всё портит, – проговорила она чуть слышно и только для него.
Толя посмотрел на неё, они встретились взглядами, и Саша даже испугалась своих последних слов, не нужно было этого говорить. А Ефимов вдруг подался вперёд, сел нормально, и через неё к столу потянулся.
– Мих, давай выпьем, – обратился он к Старикову.
Саша наблюдала за тем, как Миша наполняет рюмки, а думать могла только о Толиной руке, что обняла её за талию. И не понимала, как другие не замечают, не понимают, что она сидит на коленях у Ефимова. Всем отчего-то было всё равно. А Толя заулыбался друзьям, поддержал чей-то тост, выпил, а Саша очень старалась не разглядывать его, не ловить его взгляд, пытаясь прочитать его истинные чувства и то, о чём он молчал, что скрывал от неё. Ей очень хотелось обнять его, уткнуться в его волосы… и просто его пожалеть. Сказать, что всё будет хорошо в его жизни, и без Лики. Без неё даже лучше. Что делать, если та собралась замуж?
– Всё нормально, малыш, – сказал Толя, в конце концов. Улыбнулся вполне задорно. – Съешь что-нибудь, я нервничаю, когда ты меня разглядываешь.
Саша улыбнулась через силу. Послушно повернулась к столу, обвела взглядом тарелки с едой. Если то, что осталось, можно было назвать едой. После чего головой покачала.
– Что-то не хочется.
Толя рассмеялся, пристроил подбородок на её плече, руками её обнял.
– Да, всё, что было съедобного, уже подъели. – Они ещё послушали, как Потапов поёт «Звезда, по имени Солнце», изо всех сил подражая Цою, а потом Ефимов проговорил ей на ухо: – Пошли отсюда.
Саша посмотрела на него. Пережила секундную панику в душе, после чего кивнула.
– Пойдём.
К ночи на улице похолодало. Саша зябко повела плечами, а Толя ей тут же на плечи свою куртку накинул. Та надёжно прикрыла её едва ли не до колен.
– Что ты вырядилась? – вроде как отругал её он.
От его замечания, Саша немного смутилась. Плечами пожала.
– Так праздник.
– Праздник, – повторил он за ней. Потом за руку взял.
– Тебе стало легче? – спросила она.
– Легче? Отчего?
– Ну… что с институтом всё закончилось.
– Это да.
Саша рискнула рассмеяться.
– Наверное, я с ума сойду от счастья, когда закончу институт.
– На самом деле, малыш, это страшно.
– Страшно?
– А думаешь, нет? До сегодняшнего дня всё в жизни было ясно. Чего хотели, чего ждали. Школа, поступление, институт, диплом. А теперь каждое решение нужно принимать взвешенно. Потому что дальше не исправить, дальше всё на чистовик. Никаких тебе экзаменов, которые можно пересдать.
Саша за руку его дёрнула.
– Перестань. Ты меня пугаешь.
– А ты думаешь, что наши сейчас празднуют? Они напиваются от страха.
Саша снова дёрнула его за руку и засмеялась.
– Хватит.
Ефимов обнял её за плечи.
– Ладно, не слушай меня. Я драматизирую.
Они некоторое время шли молча, и Саше очень хотелось спросить его про Лику, но она боялась. Боялась вызвать слишком бурную реакцию. Она сама с трудом переносила разговоры о свадьбе сестры, всю эту предпраздничную суматоху и обсуждения банкета. Каково, наверное, это было услышать Толе.
– Куда мы идём?
Она не ожидала этого вопроса, головой закрутила, пытаясь понять, где они. Когда поняла, потянула в другую сторону, через дорогу.
– Я не пойду туда.
– Саня.
– Я живу у бабушки. К Лике я не пойду.
Они перешли через дорогу, и тогда уже Толя притянул её к себе. Взял за подбородок и заглянул в глаза.
– Не злись на неё из-за меня.
Саша головой замотала.
– Не из-за тебя. Из-за неё самой.
– Перестань.
Саша поймала его взгляд.
– Ты ведь с ней говорил сегодня? И что?
– Я не буду это обсуждать.
– Я и так знаю.
– Малыш, ну что ты знаешь?
– Хватит называть меня так!
Ефимов голову опустил и прижался лбом к её лбу.
– Ты малыш. Бессмысленно на это злиться. – Он улыбнулся ей, вот только Саша не слишком в эту улыбку поверила. Толя просто уходил от темы, это было ясно, как Божий день. Но пока она раздумывала, что сказать ему, чтобы он, наконец, понял всю тщетность своих страданий и ожиданий, он её поцеловал. Поцеловал со страстью, которой Саша ещё никогда не знала. И её этой страстью смело, как бамбуковую хижину во время урагана. Толя прижал её к себе, сильная рука держала поперёк спины, а Саша за шею его обняла, как мечтала сделать весь вечер, и на поцелуй ответила. Может быть, неумело, может быть, наивно, но целовала она его с удовольствием, и всей любовью, что накопилась в ней за годы.
Ефимов отстранился, посмотрел на неё и улыбнулся, вполне искренне, и у Саши от сердца отлегло.
– Кто учил тебя целоваться?
На языке крутилось: «ты», но произнести это Саша так и не осмелилась. Вместо этого губы облизала, без всякого умысла, а Толя брови сдвинул, к ней приглядываясь и словно раздумывая, но уже через секунду вновь прижался губами к её губам.
– Пошли ко мне, мать на дежурстве, – предложил он, а Саше как-то не пришло в голову отказаться или просто задуматься. Они шли, обнявшись, и впервые за долгие годы, за все годы их знакомства, она не изводила себя мыслями о том, что Толя о Лике думает. Кажется, он впервые думает о ней, Саше, и когда наклоняется к ней за коротким, сумасшедшим поцелуем, обдаёт её губы горячим дыханием, в его взгляде отражается неподдельное желание.
Оба слегка потеряли голову. Саша не знала, как это бывает обычно, как себя ведёт мужчина, что нужно делать ей, чтобы всё получилось правильно и, как порой говорила Лика, особенно сладко. Саша лишь отвечала на Толины поцелуи, позволила прижать себя к стене, когда они вошли в тёмную квартиру. Куртка Ефимова упала на пол, съехав с её плеч, его руки тут же подхватили её под ягодицы, приподняли, а сам Толя со смешком поинтересовался:
– Кто позволил тебе носить такие юбки?
– У тебя сплошные вопросы, – пожаловалась она. Почувствовала, как раздвинулись в улыбке его губы, когда он принялся целовать её шею.
Он всё шептал ей «малыш», «мой малыш», и она ему верила. Казалось, что невозможно было любить его сильнее, она всегда так думала. Но той ночью Саша таяла от его прикосновений, и не верила, что всё это с ней наяву происходит. Как можно отказаться от его любви? От этой страсти, невероятной по своей силе, как можно отказаться и уйти? Может, поэтому Лика столько раз искала с Ефимовым встречи? Не любила сама, но всегда хотела, чтобы любили её. Вот так самозабвенно, настолько горячо. Саша даже не представляла, что бывает именно так.
– Сашка, – простонал он ей в губы, но тут же усмехнулся, правда, с капелькой боли и достаточной долей недоверчивости. – Глупая ты девчонка.
Саша ему не ответила, в этот момент не могла ответить, переживала ту самую боль, о которой столько слышала, вцепилась в плечи Ефимова, и только дышала. Дышала, глубоко, но неровно, но она старалась. Запустила пальцы в его волосы, поцеловала, когда он потянулся к ней, и тогда уже откинулась на подушку. Закрыла глаза. А Толя ещё некоторое время не двигался, сдерживался, сколько мог, потом наклонился к ней и снова осторожно поцеловал. Очень осторожно, очень нежно. Губы скользнули по Сашиной щеке, губам, потом по подбородку вниз. И в который раз прошептал:
– Мой малыш.
После они долго лежали в темноте. Не спали, но и не разговаривали. Саша точно не знала, что сказать, а Толя… Она понятия не имела, о чём он думал. Лежал, прижавшись щекой к её макушке, одну руку себе за голову закинул и таращился в темноту. Саша его лица видеть не могла, прислушивалась к Толиному дыханию, и боялась пошевелиться. Чувствовала его руку, что гладила её по бедру, и каждая минута казалась бесценной. В этой тишине, в этой темноте. Правда, потом он спросил:
– Почему ты не сказала?
Она помолчала, раздумывая, потом сказала правду:
– Ты бы испугался.
Он хмыкнул в задумчивости.
– Может быть. – Шевельнулся, получилось так, что потёрся щекой о её лоб. – Я похож на труса?
– Иногда ты похож на болвана.
Толя шлёпнул её по попе.
– Девчонка наглая.
Саша поневоле разулыбалась. А в следующий момент удивилась и забеспокоилась, когда Ефимов отстранился и на постели сел, повернувшись к ней спиной. Она тоже села, привалилась спиной к стене, край одеяла к груди прижала. Наблюдала за ним.
– Толь, что?
Он выпрямился, оглянулся на неё через плечо.
– Ничего. Пойду, покурю. А ты спи. – Встал, наклонился за своими боксёрами. Потом руку протянул, потрепал её по волосам. – Принести тебе попить?
Саша не ответила, волосы со лба откинула. Неожиданно почувствовала злость. И мало того, считала её обоснованной. Поэтому и сказала, не сдержавшись.
– Ты бы всё равно ничего не смог сделать. Она всё решила.
Ефимов руку убрал.
– Что решила?
Саша таращилась на него в темноте.
– Выйти замуж. Она ведь тебе сказала сегодня? – Он молчал, а Саша запаниковала. И переспросила с тревогой: – Ведь сказала? – И лицо руками закрыла. – Боже, она не сказала.
– Замуж?
В его голосе было столько недоверия, изумления и ещё чего-то… сильно смахивающего на разочарование, что у Саши сердце закололо. На самом деле закололо, как бабушка всегда жаловалась. Саша даже ладонь к груди прижала, не зная, что делать с этой болью.
– За своего Петю? Смешно.
– Толя. – Саша сглотнула, на какое-то время потеряв возможность говорить. – Она вчера платье купила, у них в августе свадьба. А у неё на пальце кольцо за какие-то немыслимые деньги. Ты, вообще, ничего не видишь? Господи, ей замуж надо! За кого-то, кто бы ей эти кольца покупал, а ты…
Он одним коленом в кровать упёрся, наклонился к Саше и прижал пальцы к её губам. Потом и сам наклонился, поцеловал, запечатывая её взволнованную речь.
– Чёрт с ней. Успокойся, всё. Тебе воды принести?
– Нет.
– Нет?
Она оттолкнула его руки.
– Не хочу я твоей воды.
– Как хочешь. Я покурю, ладно? А ты ложись.
Саша сползла по подушке вниз, всё ещё пылала от возмущения, но говорить больше ничего не стала. Даже на бок повернулась, прижав к себе одеяло. А когда Ефимов из комнаты вышел, позволила себе от отчаяния зажмуриться, и даже всхлипнула тихонечко. Не надо было заводить этот разговор, не надо. Не этой ночью.
Интересно, если Лика не сказала ему о свадьбе, тогда о чём они сегодня разговаривали?
– Какая же ты дура, – прошептала она для самой себя, мысленно ответив на свой же вопрос. И уж точно, ей не стало легче. Какое там!
А через день Ефимов уехал. И это было, как гром среди ясного неба. Проснувшись следующим утром в его квартире, в его постели, с Толей в обнимку, Саша пришла к выводу, что попросту себя запугала. Он же сказал: «Чёрт с ней», то бишь, с Ликой. И вглядываясь утром в лицо спящего Ефимова, Саша смогла убедить себя, что всё обойдётся. Успокоится, уляжется. Всё проходит, а уж тем более любовь мужчины. Так тётя говорила. А у Толи и не любовь вовсе, в это Саша отчего-то верила, хотя выводы были сделаны исключительно на собственных наблюдениях. Но ей уже давно казалось, что Толя попросту жадничает и злится. И когда Лика появляется в его жизни, в очередной раз, это льстит его самолюбию, льёт бальзам на его раны, и он в полной мере наслаждается её желанием и в какой-то мере, унижением. Но это ведь ненормальные отношения? Точно ненормальные. И Саша тем утром поклялась себе, что сделает всё, что в её силах, чтобы Ефимов понял, каково это, когда тебя по-настоящему любят. А не гадают, что бы с тебя поиметь.
Уходя, она его поцеловала. Ещё не проснувшегося, наклонилась и прижалась губами к его губам. Толя сонно заморгал, вздохнул, после чего обхватил ладонями её бёдра, прижимая к себе.
– Ты куда?
– Мне нужно домой. Бабушка, наверное, с ума сходит. – Саша вглядывалась в его лицо, погладила по щекам, на которых отросла щетина, чёлку со лба смахнула. Подумала и снова его поцеловала. – Ты мне позвонишь?
– Да, малыш.
– Я буду ждать.
Она хотела отойти, но Толя удержал её за руку, притянул обратно. И уже более осмысленно поинтересовался:
– Не злишься за утро?
Саша сделала вид, что задумалась.
– Это когда ты разбудил меня в пять?
Он улыбнулся.
– Это когда я навалился на тебя в пять.
– Это было неожиданно, но я не злюсь.
– Всё хорошо?
– Да.
– Сань. Всё было здорово.
Она почувствовала лёгкое смущение, поняла, что на щеках проступил румянец, и взгляд в сторону отвела. Но после кивнула.
– Да.
Ефимов отпустил её руку.
– Иди. Я позвоню. Пока, малыш.
– Пока, – негромко отозвалась она. Посмотрела на него в последний раз, прежде чем выйти из комнаты.
И да, да, она в тот день была олицетворением глупости и наивности. Она летела домой, как на крыльях, чувствовала себя счастливой и по-настоящему влюблённой. И даже любимой, как это не смешно. А на следующий день, не дождавшись звонка, позвонила ему сама. Трубку снова взяла Толина мать и сказала, что он уехал.
– Куда уехал? – не поняла Саша.
В ответ на этот вопрос услышала печальный и расстроенный вздох.
– В Москву.
Саша даже рот открыла.
– В Москву? Но… он не говорил.
– Не мучай меня, Саша. Этот обалдуй собрался за час и уехал. Обещал звонить.
– Я не понимаю… зачем?
– Сказал, что пора начинать жить. Вот так-то. Растила, растила, а он…
Больше Саша ничего говорить не стала. Положила трубку, повернулась на стуле и бездумно уставилась в глаза своему отражению.
Не позвонил и не простился. Решил начать жить.
Без неё.
4
Конечно, на этом их история не закончилась. Но то, что произошло дальше, произошло уже без Толи, и, наверное, он об этом ничего не узнает. Даже если Саша когда-нибудь и решит рассказать ему… о себе, о Митьке, обо всем, что прошло мимо Ефимова, то и тогда она многое упустит. О чём-то сознательно умолчит, да и попросту ей не хватит слов и всего её литературного таланта, если он у неё имеется, чтобы передать весь свой ужас от новости о беременности. Этот ужас в один момент избавил её ото всех страданий и мучений. Даже мысли о Ефимове в голове не осталось, лишь страх и непонимание: что делать с ребёнком и как отныне строить свою жизнь.
Спасибо дяде Игорю, Саша до конца своей жизни будет помнить о том, что это именно он поставил точку в раздумьях об аборте, о котором уверенно говорили Лика и тётя Валя. И если тетка пыталась поставить себя на место Саши, сожалела и даже сокрушалась, то Анжелика лишь покрутила пальцем у виска, и назвала её идиоткой.
– Великое счастье, стать матерью-одиночкой, – высказалась она тогда, но когда Сашу в желании родить и бабушка поддержала, только рукой махнула. – Делайте, как хотите, – сказала она. – Но только не портите мне свадьбу.
С тех пор Лика больше её не ругала, ни за что. Видимо, решила, что Саша достаточно взрослая, чтобы совершать глупости, да и собственные дела и заботы увлекали Анжелику куда больше. И пока она выходила замуж, обустраивала семейное гнёздышко, училась ублажать мужа и строила планы на счастливое сытное будущее, Саша родила ребёнка, и, посомневавшись, точнее, вдоволь попечалившись по этому поводу, оставила институт и нашла работу, радуясь хотя бы тому, что не надо ломать голову, на кого оставить ребёнка. Факт того, что бабушка вынянчила и поставила Митьку на ноги, был неоспорим. Тётя Валя тоже в нём души не чаяла, и после смерти бабушки, пару лет от Митьки не отходила. И поэтому сейчас, когда он достаточно подрос и с каждым месяцем (даже не годом, а месяцем), становится всё более самостоятельным, не находила себе места. Порывалась забирать мальчика из школы, после секции, Митька немного стеснялся из-за этого, но спорил редко. Как-то признался Саше, что надеется, бабушка сама успокоится. Поймёт, что он взрослый. Так и сказал, причем весьма серьёзным тоном, и Саше хоть и пришлось спрятать улыбку, само собой тронувшую её губы, но в душе ощутила лёгкую грусть. Митька так быстро рос. А еще быстрее взрослел. Разговаривать в последние полгода стал иначе, мысли его посещали серьёзные, а порой злился и негодовал он из-за вещей, что и Сашу возмущали не на шутку. А в своём негодовании, кстати, становился похож на Ефимова чрезвычайно. И Саша уже пару лет ждала со страхом того момента, когда кто-нибудь догадается. Но складывалось впечатление, что о Ефимове все забыли. Он уехал, пропал, и спустя недолгое время его вычеркнули из памяти. Друзья, знакомые, та же Лика. А он взял и вернулся. И Саша, по крайней мере, она, пребывала в смятении. Понимала, что если сбросить всю шелуху: волнение, растерянность, даже злость, на данный момент останется одно – страх. Страх перед тем, что повлечёт за собой его появление.
Решения, как справиться с ним, не находилось. И поэтому оставалось одно – делать вид, что ничего не происходит. Надо жить своей жизнью, притвориться, что присутствие Ефимова её никак не касается. А ещё постараться пореже с ним сталкиваться. Если подумать, то ничего сложного в этом нет. Её жизнь и жизнь Лики сильно отличались, в повседневности они сталкивались редко.
Но дышать всё равно было тяжело.
– Как вечер прошёл? Отдохнула? – первым делом спросила тётя Валя, как только Саша переступила порог её квартиры. Вошла, скинула с головы капюшон и взъерошила волосы. На улице шёл противный дождь, под стать Сашиному настроению, и, видимо, из-за этого самого настроения, она даже не расстроилась, увидев утром за окном свинцовые тучи. Сошла это продолжением ночной душевной смуты. И тёткин вопрос лишь отозвался глухим раздражением внутри, захотелось поморщиться, но Саша удержалась. Наклонилась, чтобы расстегнуть ботинки, а когда выпрямилась и встретилась с тёткой взглядом, вздохнула.
– Ещё бы. Чудесный вечер.
Тётя Валя сдвинула брови, руку в крутой бок упёрла.
– Что? Тебя кто-то обидел?
Вот тут Саша улыбнулась. Потянулась к ней и обняла.
– Никто меня не обижал, успокойся. Просто я не выспалась, от этого ворчу. Где Митя?
Тётка рукой махнула.
– В комнате. В телефон свой уткнулся и вот нащёлкивает. Саша, ты не знаешь, что он делает?
– Играет, наверное. Или болтает с кем-нибудь.
– Болтает он… Удивляюсь твоему спокойствию. Мало ли с кем он болтает!
Саша посмотрела на себя в зеркало, волосы пригладила. А тётку решила успокоить:
– Не переживай, я уверена, что ничего противозаконного. Вроде, рановато.
Тётя Валя покачала головой и изобразила смешок.
– Ха-ха.
Саша улыбнулась, на самом деле, чувствуя, что настроение неумолимо поднимается. Сначала до отметки плинтуса, а затем, как только вошла в комнату и увидела сына, подскочило до небес. Митька её не слышал, уши были заткнуты наушниками, на самом деле уткнулся взглядом в телефон, а пальцы сноровисто бегали по клавиатуре. Саша, вспомнив о тёткиных беспокойствах, взглянула на экран, удостоверилась, что ничего катастрофического не происходит, сынок увлечённо переписывается с одноклассником. И только после этого потянула из уха сына наушник, наклонилась и поцеловала Митьку в лоб. Он тут же голову повернул, посмотрел на неё и улыбнулся.
– Мама, ты пришла.
– Пришла. – Саша смахнула с его лба чёлку. – Всё хорошо? Как ты себя вёл?
Митя тут же насупился.
– Почему ты каждый раз меня об этом спрашиваешь? Я что, дикарь? Или больной?
– Только не злись. У мамы сегодня болит голова, – созналась она. – Я не могу отвечать на такое количество вопросов.
У Митьки в глазах проснулся интерес, он даже про переписку забыл. В кресле развернулся, мать оглядел более внимательно.
– Ты перепила пива?
Саша поторопилась подняться с подлокотника, на сына взглянула с предостережением.
– Ты ещё не в том возрасте, Митя, чтобы задавать мне такие вопросы. И, вообще, это невежливо.
– Ты же сказала, что у тебя голова болит.
– И что? – Она не удержалась и снова потрепала его по волосам. В этот момент в комнату вошла тётя Валя, увидела это и сказала:
– Саша, мальчишка выглядит, как бродяга. Его нужно отвести в парикмахерскую.
– Знаю. Некогда пока.
Митя дёрнул себя за волосы.
– А мне так нравится.
– Тебя никто не спрашивает, мал ещё. – Тётка села на диван, шумно вздохнула, тоже к Саше присмотрелась. Кивнула ей. – Рассказывай.
– Да что рассказывать? – Саша старательно топила в себе недовольство. О вчерашнем вечере говорить не хотелось, но знала, что тётя Валя так просто её в покое не оставит. Легче рассказать. – Встретились, посидели за столом… – Умолчала про «выпили» при сыне. – Потанцевали. Было любопытно всех увидеть.
– Правильно, сколько лет-то прошло.
– Вообще-то, не так уж и много. Я, вообще, младше всех.
– Это да. А Лика?
Саша посмотрела сначала в один угол комнаты, потом в другой.
– Что Лика?
– Всё нормально?
– Тётя Валя, конечно, нормально. Что с ней случиться могло?
– Все всегда уверены, что ничего не случится, а жизнь, она такая… Время двенадцать, а она не звонит.
– Спит, наверное.
С кем именно она спит, думать нельзя.
Чтобы сменить тему, обратилась к сыну.
– Ты ел? – Митя кивнул. – Тогда пойдём домой.
– Мама, а в автоматы? Ты обещала, суббота же.
Саша глаза закатила, вспомнив, что, на самом деле, обещала, чтобы Митьке не было обидно из-за пятницы.
– Баловство какое-то, – проворчала тётя Валя. – Раньше не было никаких автоматов, и все жили прекрасно.
– Были, тётя.
Та взглянула в удивлении.
– Были?
– Да. И ты это помнишь, потому что ругала нас с Ликой за них.
Тётка рукой на неё махнула.
– Вот и учились бы у умного человека.
– Бабушка, ты просто не представляешь, какие они классные! Я тебе сейчас расскажу.
Воспользовавшись тем, что Митя занял внимание тёти Вали на ближайшие минут десять, Саша бочком из комнаты вышла, прошла на кухню и стянула из вазочки шоколадную конфету. Понятно, что вредно, понятно, что лишняя, но сегодня её с самого утра тянуло на сладкое, как в последние месяцы беременности. Интересно, к чему бы это?
На столе лежал тёткин мобильный. Простенький, ещё с монохромным экраном, но тётя Валя и им-то пользовалась с трудом, не уважала всю эту новомодную электронику. А вот Саша взгляд на телефоне остановила, с определённым умыслом. Всё утро говорила себе, что знать ничего не хочет, и более того, ей абсолютно всё равно, но всё равно не было. Врать себе было бесполезно. И поэтому, минуту прислушиваясь к голосам в комнате, потянулась за телефоном. Набрала Ликин номер, и уже в следующую секунду перепугалась, хотела отключиться, но гудки будто заворожили. Слушала, слушала, злилась всё больше, а потом голос сестры в трубке, недовольный и заспанный, Анжелика проговорила:
– Мама, я сплю.
Читать бесплатно другие книги:
