Смерш-2 Головачев Василий
Тарас усмехнулся, сидя рядом в такой же расслабленной позе. Кроме них, в «рафике» ехали еще двое «чистильщиков», составляющих вместе с водителем монаду – низовую тройку исполнителей.
Эта монада была в личном подчинении Горшина. Остальные группы (монады, мейдеры – пятерки и экстреверы – девятки) – мчались в машинах каждая по своему адресу: нужно было охватить весь район действия банды и выключить ее из «круга криминального бытия» сразу и окончательно.
Насколько понял Матвей установку, применение огнестрельного оружия не планировалось, равно как и всеобщая смертная казнь, однако он понимал, что вряд ли бандиты после этого урока смогут бесчинствовать и дальше.
– Я не знаю своей задачи.
– Курбаши, – тотчас же отозвался Тарас. – Наша цель – вожаки банды. Они сейчас моются в Коптевских банях.
– А сюрприза не будет? Как у любой подобной группировки, у них должны быть свои разведка и контрразведка, а также боевые группы.
Горшин насмешливо глянул на Матвея:
– Спасибо, что просветил. Конечно, все это у них есть, но и у нас служба организована как надо. – Он достал из сумки рацию, щелкнул кнопкой: – «Альфа», что у тебя?
– Все тихо, – прогнусавила рация. – Тусовка в сборе: джип «Чероки», два «Форда» и «мерс». Все здесь. Прикрытие стандартное, вооружены все «зубочистками».
Матвей поднял бровь, и Горшин перевел:
– Автоматами. Жди, «Альфа», через пятнадцать минут начинаем.
Вскоре машина остановилась.
– Ты прикрываешь, – сказал Тарас Матвею. – Пойдем вторыми.
Тройка монады сопровождения покинула «рафик» без единого слова, каждый из них знал, что делать. Через минуту, загримированные под толстопузых любителей пива, вылезли Соболев с Горшиным, держа в руках сумки с вениками.
Машина стояла во дворе продуктового магазина, выходящего к задам Коптевских бань, заваленного грудами пластмассовых и деревянных ящиков, контейнерами, плитами и бочками. Тарас пробрался между заржавленным остовом автобуса и трактором к забору, прислушался и, отодвинув доску, юркнул в щель. Матвей последовал за ним.
За забором начиналась территория бань, захламленная еще больше, чем двор продмага. Лавируя между штабелями ящиков и тюков стекловаты, кирпичными кладками, завалами из досок, «чистильщики» вышли к котельной, где их встретил хмурый верзила из группы поддержки. Поднял вверх палец, перевел на котельную, показал два пальца.
Матвей понял, что двое охранников тусовки обезврежены и сидят в котельной.
Тарас кивнул, постоял немного, настраиваясь, – Матвею показалось, что от Горшина повеяло холодом и тихим электрическим шипением, – шагнул на растрескавшуюся асфальтовую дорожку. Выходя во двор, засмеялся и громко сказал:
– Представляешь хохму? Крендель ему: гони монету, а Петя ему жетон метро сует!
Матвей захохотал, присоединяясь к игре, и они, покачиваясь, хохоча, перебивая друг друга, зашагали ко второму входу в двухэтажное здание бань. Телохранители главарей банды, кейфовавших в особых апартаментах на втором этаже, с недоумением глядели на них с разных сторон. Трое выдали себя сразу, и их взяли на себя оперы поддержки, а оставшиеся встретили «подвыпивших клиентов» у входа:
– Баня закрыта, мужики. Завтра приходите.
Тарас, продолжая разговаривать, споткнулся, неловко взмахнул сумкой и попал ею прямо в лицо одного из мордоворотов. Второй упал от мгновенного, невидимого от скорости выпада Матвея, третий еще не понял, в чем дело, но среагировал и был «выключен» Тарасом на ходу. Не сбавляя темпа, они последовали дальше, оставляя прикрытию добивать охрану во дворе.
Горшин точно знал, куда идти, поэтому времени на поиски не теряли, избавив тем самым от нервных потрясений клиентов, пожелавших помыться в этот день, а бани вмещали ни много ни мало больше трехсот человек.
Второй этаж представлял собой ряд мини-саун со своими парилками, душами и ванными с холодной водой. Две, самые большие, были оборудованы по высшему разряду: двумя парилками – сухой и мокрой, бассейнами, комнатами отдыха с телевизором, баром и диванами, и обе заняты «начальством». В одной оказалось пятеро «крутых» с тремя девушками, в другой шестеро с четырьмя, среди них курбаши, главарь банды Сема Агоев, двадцати трех лет от роду, сухой, жилистый, свирепый и беспощадный ко всем, кто встречался у него на пути.
Пятерых его помощников в соседней сауне «успокаивали» ребята из монады сопровождения, самого Агоева «вырубил» Тарас, а с остальными пришлось сражаться Матвею, до того уложившему в коридоре двух сторожей, оказавшихся вооруженными.
По ориентировке МУРа, Агоев находился в розыске, и служители бань наверняка знали об этом, как и работники районного отделения милиции, курировавшего бани, однако и те и другие не хотели рисковать, предпочитая не связываться с бандитами, ничего не видеть и ничего не слышать.
Бой в пелене пара продолжался недолго.
Матвей не любил играть на публику и бил наверняка, догнав последнего из парней в парилке. Тарас, тенью проскользнув из предбанника мимо парилок в комнату отдыха и не найдя там главаря, тоже не стал растягивать «удовольствие». Обнаружив Агоева в пятиметровом бассейне, он прыгнул через него прямо к лежаку, на котором блаженствовал в окружении голых девиц Агоев. Матвей вошел в помещение бассейна в тот момент, когда Горшин уже возвращался, сопровождаемый визгом девиц. Он не заметил, что одна из них вдруг достала из-под лежака ружье, оказавшееся американским винчестером «ремингтон» двенадцатого калибра, и Матвею пришлось «рвать жилы», то есть прыгать и выбивать оружие у девицы из рук, когда она уже готова была спустить курок.
Выстрелить она успела, даже два раза, но Горшин ухитрился нырнуть за дверь, обладая еще более быстрой реакцией, чем Соболев.
Девица оказалась из охраны Агоева и великолепно владела приемами кунгфу. На ее пальце был перстень в виде черепа, и Матвей понял, что она работает также и на Шмеля. Схватка длилась бы еще некоторое время, если бы не Тарас, бросивший от входа в бассейн кафельную плитку и попавший девице прямо в висок.
– Идем.
– А… она? – Матвей опустил руки, перестав ориентироваться и тупо соображая, что делать дальше. «Отчего все противно и дико?» – подумал он вдруг.
– Оклемается. Пошли, все кончено.
Матвей вдоль стенки доковылял до выхода, оглянулся. Агоев лежал в неестественной позе, вывернув голову, с пистолетом в руке. Обладая звериным чутьем, видимо, пытался выстрелить в последний момент.
– А он?
– Это Агоев. Бандит. Киллер. На его счету три убийства, изнасилования и грабеж с отягчающими.
– Ты… его?..
Тарас молча повернулся и вышел. Чувствуя горечь во рту, Матвей поплелся за ним. Горшин не пытался ни приободрить его, ни успокоить. Только прощаясь, заглянул в глаза и сказал:
– Это нелюди, ганфайтер, они заражены злобой и ненавистью, и смерть лучшее лекарство для них. Они мучили, пытали, убивали, не чувствуя боли, и отрезвить их можно лишь болью.
– Значит, их всех…
– Не всех, только убийц. Если известно, что именно они убивали.
Позже Матвей узнал, что, кроме Агоева, убиты еще четыре главаря из этой же банды, остальные, больше двухсот, избиты, а особо опасные – изувечены. На следующий день журналисты центральных газет и телевидения получили подробную информацию об их злодеяниях. Банда, по сути, была ликвидирована, как бы ни оценивали этот факт правоохранительные органы и общественность…
Запиликал телефон.
Матвей отогнал воспоминания, подождал немного. На третьем сигнале телефон замолчал. Это мог быть кто угодно, однако Матвей не верил в совпадения и был уверен, что номер телефона известен не только сотрудникам ВКР. Как говорил Бенджамин Франклин: «Трое могут сохранить секрет, если двое из них мертвы». Тайну квартиры, принадлежавшей военной контрразведке, явно знали не трое, а больше. Пора было из нее выезжать. Завтра, решил после недолгих колебаний Матвей. Повидаюсь с Кристиной и перееду.
В десять утра, изменив внешность, он встретился с заместителем начальника ГУБО в Сокольниках, у чугунной решетки забора, скрытой стеной кустарника. Зинченко, с трудом подавляя волнение, не сразу узнал в неряшливо одетом старике бомже Матвея.
– У нас неприятности, – сказал он вместо приветствия. – Одного из охранников Михаила Юрьевича перекупила мафия, и он пытался выяснить кое-какие подробности нашей работы. В частности, кто именно передан нам из «Смерша».
– И что же? – сквозь зубы процедил Матвей.
– Генерал оказался проворней. Охранник ранен, с ним работают наши люди, но результатов пока нет. Генерал взбешен и требует немедленной отдачи, хочет встретиться с вами. Требует выхода на руководство «Чистилища». Он дал нам с вами три дня, сказав при этом: «Ганфайтер он или пацан, играющий в казаков-разбойников?» Извините.
– Сильно сказано, – усмехнулся Матвей. – Видно, напугали генерала изрядно. Передайте ему, что сейчас важнее выйти на Купол, а «Стопкрим» опасен пока лишь бандитам.
– Не только бандитам, «чистильщики» убили депутата Васильчикова, и по одной из версий, убийство Ивакина – тоже дело их рук.
– Ивакина убрал киллер Купола. – Матвей нахмурился. – Я занимаюсь этим делом. Васильчикова убили также по заданию босса мафии, чтобы свалить все на «Чистилище», инспирировать массовое недовольство его деятельностью. А вот разгром коптевской бандгруппы – работа «Стопкрима».
– Откуда вы знаете? – прищурился замначальника ГУБО.
– Я участвовал в операции как рядовой исполнитель. Выйти на исполнительную сеть «Стопкрима» несложно, гораздо сложнее подобраться вплотную к аналитикам и комиссарам. Ждите. Вы сделали то, о чем я просил вас?
В глазах Зинченко вспыхнули огоньки любопытства, когда он передал Матвею пакет документов.
– А почему вы защищаете «чистильщиков»? Ведь любое их деяние незаконно, как бы благородно ни выглядели цели.
– Я не защищаю, только констатирую факты. Пока не появится закон, карающий за организацию преступных сообществ, деятельность «Чистилища» будет стране полезна. Так и передайте генералу. До связи.
Матвей шагнул было прочь, но вернулся:
– Вы один или с прикрытием?
– Один.
– Странно, я чую слежку. Уходите первым, я посмотрю.
Зинченко, в полотняном летнем костюме с короткими рукавами, позволяющем носить оружие, проверил пистолет, кивнул и исчез за кустами. Матвей, следуя сзади, проводил его до машины. Он оказался прав: к заместителю начальника ГУБО был прицеплен «хвост», очень умелый и почти невидимый. Сам Зинченко мог его и не заметить, лишь чутье и опыт ганфайтера подсказали Матвею, кто и как следит за Николаем Афанасьевичем. Приближаться к разговаривающим они не стали, иначе Матвей засек бы их раньше, но факт слежки говорил сам за себя: «губошлепы» «под колпаком». Под Куполом, скаламбурил Матвей про себя.
«Хвост» потянулся было и за ним, но уже через четверть часа Матвей обрубил его, похвалив себя за удачливый камуфляж: «наружке» мафии предстояло долго искать седого, лохматого, сутулого старика в мятых брюках и пятнистой рубахе.
Операцию «Выход в эфир» Горшин готовил вместе с одним из комиссаров «Стопкрима», директором Центра нетрадиционных технологий Бохановым, на базе его вычислительного комплекса. Матвей был привлечен к разработке в качестве эксперта и аналитика, но изъянов в плане операции не нашел. Боханова он раньше не знал, вернее, знал только заочно, по информации Тараса. Сей ученый муж оказался веселым, любознательным и начисто лишенным каких бы то ни было сомнений в законности своих «исследований» на благо «Чистилища». Матвею он не понравился, хотя самому Боханову, скорее всего, было на это наплевать.
В операции участвовали без малого три десятка человек: наблюдатели, разведчики, группы основного действия – два экстревера и два мейдера подстраховки. Матвей вошел в один из экстреверов, нацеленный на студию телеагентства новостей, а Тарас, которому отвели роль императив-центра, должен был обеспечить четкое взаимодействие групп и в случае нужды сыграть партию прикрытия.
Началась операция в двадцать сорок, за двадцать минут до выхода в эфир телеканала новостей. Наблюдатели заняли свои посты еще с утра, после полудня в здание телецентра проникли группы поддержки и технической подготовки, а за час до эфира – обоймы риска, основные исполнители. Матвей с двумя членами своего экстревера входил последним, предъявив пропуск работника телецентра. Как всегда, он изменил внешний облик, и узнать Матвея Соболева в этом пожилом, усатом, вальяжно шагающем рабочем в комбинезоне было трудно.
В двадцать сорок монада поддержки взяла под контроль основную и резервную трансформаторные будки.
В двадцать пятьдесят мейдер подготовки отключил кабинет директора телецентра, имеющий собственный пульт управления, от сети, а самого директора с тремя инженерами и секретаршей запер в пожарном бункере, отрезав телефоны.
В двадцать пятьдесят пять экстревер сопровождения перекрыл входы в здание, нейтрализовал оперативную охрану и усыпил смену в шесть человек, дежурившую в центральной диспетчерской. В это же время второй мейдер подготовки отключил от сети центральный пульт, с которого можно было переключать каналы и выходы студии.
Ровно в двадцать один ноль-ноль Матвей с тремя членами своего экстревера вошел в первую студию, где над дверью светилась надпись: «Вход воспрещен. Идет передача».
Смена телевещания, работающая на передачу новостей, состояла из девяти человек: трех телеоператоров, инженера по связи, двух видеоинженеров, в нужный момент пускающих нужную запись, двух комментаторов – основного и спортивного (сводка погоды шла в записи) и охранника, выполнявшего также функции переносчика аппаратуры. Матвей «отключил» охранника, а его сопровождающие, отлично знакомые со студийной телеаппаратурой, отогнали операторов от телекамер и дали заставку.
Миллионы телезрителей по всей стране, интересующиеся программой новостей, с удивлением глядели на опустевшие экраны.
Комментатор, молодой симпатичный парень, дернулся было к телефону, однако застыл, заметив направленный на него ствол пистолета.
– После выхода в эфир у нас будет всего три минуты, – тихо напомнил Матвею напарник с пистолетом.
Матвей подошел к телекомментатору, с любопытством разглядывавшему ворвавшихся гостей, сказал, изменив голос:
– Принимайте «Чистилище». К сожалению, иного способа сказать о себе правду мы пока не нашли. Вот наше заявление, прочитаете?
Комментатор глянул на листок плотной бумаги с тисненым золотым кинжальчиком.
– А если откажусь? Застрелите?
– Нет, но вынуждены будем «отключить».
– Давайте.
Матвей кивнул «чистильщику», заменившему оператора, и тот снял заставку. Комментатор встрепенулся, поправил очки и взял листок с текстом. Надо отдать ему должное, держался он неплохо, сказался опыт плюс изрядная доля эксгибиционизма[38], свойственного почти всем артистам.
– Господа, вынужден зачитать следующее заявление:
«Уважаемые сограждане! Организация „Стопкрим“, известная также под названием „Чистилище“, обращается к вам с заявлением.
С целью опорочить, навязать обществу ложное мнение, дискредитировать работу «Стопкрима» некоторые властно-криминальные структуры, от коих мы стремимся избавить страну, пытаются свалить на нас всякие грязные дела вроде убийства семьи депутата Васильчикова. Уважаемые сограждане, это провокация! «Чистилище» никогда не проводит акции, не изучив досконально материал. Честные граждане могут спать спокойно, им ничто не грозит. А бандиты, рэкетиры, мафиози, коррумпированные, купленные мафией чиновники всех ветвей власти пусть подумают, стоит ли продолжать свою деятельность. Мы уже доказали собственную решимость очистить страну от подонков и убийц, насильников и торговцев наркотиками, хамов, набивающих карманы, ненавидящих людей, монстров, прочих тварей. И будем делать это до тех пор, пока не появится и не заработает Закон! Появится Закон, придут на смену негодяям, кретинам и подлецам, жаждущим власти, попирающим существующие законы и ведущим страну в тупик, люди, способные защитить вас от произвола и беспредела, – мы уйдем. Но пока Закона нет, мы на страже. Ждите сообщений и не верьте заявлениям работников силовых министерств, таким, как передавали вчера. Мы не ошибаемся! Кто начал с нами борьбу путем обмана и провокаций, знает это. И пусть помнит: возмездие неотвратимо! Всего вам доброго!»
Комментатор поднял голову от листа с заявлением, и оператор снова отключил канал. Матвей взял лист, глянул на часы, и в ту же секунду свет в студии погас: мейдер подстраховки перерубил кабель, питающий здание телецентра…
Матвей неторопливо дошел до «уазика», ждущего у гастронома, влез в фургон.
– Чисто? – встретил его вопросом Горшин, умудрившийся прийти раньше.
– Иппон[39], – лаконично ответил Матвей.
– Тогда поехали.
Машина отошла от гастронома в тот самый момент, когда по оси улицы с воем промчались три милицейских «Форда» с мигалками. Тарас проводил их глазами, повернулся к переодевавшемуся Матвею:
– До победы далеко. Упреждающий удар мы нанесли вовремя, но именно поэтому за нас теперь примутся всерьез.
– А разве еще не принялись?
– Я имел в виду не людей.
Матвей встретил темный взгляд Горшина и содрогнулся.
МУР ПРОТИВ «СМЕРША»
Капитан Владислав Козлихин был уволен из армии в связи с численным сокращением внутренних войск Министерства обороны, хотя в свои двадцать шесть лет зарекомендовал себя хорошим специалистом и знатоком воинских единоборств. Однако характер он имел далеко не ангельский, часто оспаривал решения командиров и был уволен одним из первых.
После увольнения он год проработал в муниципальной милиции по контракту, но и там не прижился и ушел в одно из частных детективных агентств, специализировавшихся на розыске пропавших детей.
«Наружка» Федеральной службы контрразведки, знаменитая «семерка», то есть служба наружного наблюдения, работала с ним две недели, пока не получила доказательств участия Козлихина в двух акциях «Стопкрима». Пришли к нему сразу после проведения «Чистилищем» операции по «захвату телецентра с целью незаконного выхода в эфир», проследив путь бывшего капитана до входа в телецентр.
Владислав Козлихин – метр восемьдесят восемь роста, непомерно широкий в плечах, сто шесть килограммов весу – сразу смекнул, что за «почтальон» принес ему телеграмму, однако переоценил свои силы: по его душу заявился не обычный милицейский патруль, не оперы угро и даже не спецназ внутренних войск – команда «Руслан» Управления «К» Федеральной контрразведки. И несмотря на то, что Козлихин уложил троих «почтальонов», его взяли чисто, без огневого контакта, хотя и пришлось применить газовый баллончик.
Допрашивали Козлихина дважды, сначала в штаб-квартире «Руслана», затем на Лубянке, в офисе контрразведки. Бывший капитан ВВ, теперь частный детектив, молчал даже тогда, когда к нему применили спецмеры, используемые всеми подобными службами во всех странах мира. И тогда начальник Управления «К» генерал Бондарь, раздраженный отсутствием результатов, вызвал Козлихина к себе в кабинет.
Допрашивали «чистильщика», похудевшего за сутки на десять килограммов, двое: сам Бондарь и командир взвода его охраны. Через час они знали имена и фамилии напарников Козлихина по монаде, подчиненной спикеру по имени Максим. Больше Козлихин ничего не сказал, он был рядовым исполнителем «Стопкрима». Подчиненные Бондаря потом шептались, что он применил «глушак», но конкретно никто ни о чем осведомлен не был. Кроме начальника Управления «Т» генерала Ельшина, командир охраны Бондаря работал и на него.
Поиск названных Козлихиным людей начался сразу после допроса, но «чистильщик» не знал ни их местонахождения, ни номеров телефонов, ни места официальной работы, поэтому немедленный эффект был исключен. И все же контрразведчики спустя сутки вычислили напарников Козлихина, и две ДД-обоймы «Руслана» помчались по адресам за «чистильщиками», имея приказ брать их только живыми. Однако они не успели, квартиры оказались пустыми, а к двери одной из них был приколот знакомый листок плотной бумаги с тисненым золотым кинжальчиком и отпечатанным текстом: «Ребята, не торопитесь исполнять приказы начальства. По сути, мы с вами две стороны одного кинжала, направленного в сердце организованной преступности. Помните об этом, когда будете ловить наших людей – ваших братьев!»
– Черт! – сказал в сердцах командир ДД-группы, срывая с двери листок. – Мы опоздали на полчаса, чай на кухне еще теплый. Не иначе как им помогает сам Сатана!
Он ошибался: Сатана перешел как раз на их сторону.
В девятом часу вечера Матвей закончил рекогносцировку местности вокруг общежития, в котором жил охранник премьера Александр Залупыйченко, побродил по рощице недалеко от Марьиных прудов и вернулся домой. В подъезде дома к нему вдруг кинулся какой-то человек, и Матвей инстинктивно встретил его прямым татэ-цуки, с трудом удержав удар в последние доли секунды: неизвестным оказался генерал «Смерша» Дикой Валентин Анатольевич, который обзавелся бородой и усами.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом Соболев оглядел двор и подъезд, прислушиваясь к собственным ощущениям, и кивнул бывшему начальнику, чтобы следовал за ним. Не сказав ни слова, они поднялись в квартиру Матвея, умылись и сели в гостиной пить чай, быстро приготовленный хозяином.
– Ты остался один, ганфайтер, – сказал генерал, в своем одеянии похожий на бомжа в подпитии. – Меня «ушли», Ивакин убит… И передать тебя в распоряжение нового начальства я не могу – опасно..
– Почему?
– Потому что тебя сразу ликвидируют. За тобой и так уже идет охота, судя по имеющимся у меня сведениям.
– Не понимаю. Что за ажиотаж вокруг моей персоны? Кстати, генерала Медведя из ГУБО подловили гангстеры и тоже спрашивали обо мне. А вас за что «ушли»?
Дикой допил чай, повертел чашку в руке, глянул исподлобья.
– Мы не хотели тебе говорить… но ты бы и сам до всего дошел. Дело в том, что вместе с партией современного стрелкового оружия из «Арсенала» были похищены образцы суггесторов типа «удав». Профи называют их «глушаки». В этой же партии был и «болевик», то есть генератор пси-наводок в нервных окончаниях, вызывающих адскую боль. Скорее всего, именно он был опробован на Борисе Ивановиче.
Матвей молча глядел на Дикого. Тот криво усмехнулся:
– Такие вот пироги, ганфайтер. Оборонка давно работает над психотронным оружием, еще с конца шестидесятых. Эксперименты по глубокому психическому кодированию проводились как в индивидуальном порядке, так и массово. Может быть, слышал что-нибудь о деятельности так называемого «Белого братства»? Так вот, эксперименты с членами этой секты велись под руководством военных, и результат был страшен и впечатляющ.
– Кажется, в юности я об этом читал.
– «Удав» – это аппарат, подавляющий волю, с его помощью можно внушить перцепиенту любую мысль, направить на любое действие вплоть до самоубийства. Ну а «болевик»… тут все ясно.
– Это действительно… страшно, – подумав, сказал Матвей. – Но никаких «удавов» и «болевиков» я на складе «Щита» не видел.
– Суггестор по форме ничем не отличается от пистолета «волк», его сделали похожим на пистолет специально для камуфляжа. А «болевик» напоминает по виду переносную рацию.
Дикой поморщился, встал, взял в баре бутылку водки и налил себе в чашку. Выпил, закусил шоколадом и жареным арахисом.
– Поэтому убили Ивакина… а меня убрали с определением «несоответствие служебному положению», инкриминировав убийство и «дискредитацию спецорганов». Собственно, Ивакина убили за то, что он подошел вплотную к разгадке этого дела: кто и зачем украл суггесторы и генераторы боли. Впрочем, кто, было известно с самого начала – боевики Купола, а вот зачем…
– Продать?
– Наверное, и продать тоже, но не это главное. Суггесторы нужны самим гангстерам – для создания собственной армии, в нужную минуту готовой на все, и для обработки умов, причем массовой.
– Армия зомби?
– Что-то в этом роде. Так что уходи в подполье, капитан, заляг на дно, затаись, ты слишком много знаешь.
Матвей покачал головой. Он уже догадывался, что неспроста его вычислили с удивительной точностью и быстротой, поэтому известие Дикого не ошеломило, наоборот, заставило мозг работать быстрее и четче. Правда, возникли и кое-какие вопросы. Первый: почему Горшин сразу не сказал ему о похищении суггесторов и генераторов боли? Сам не знал? Берег новость для эффекта? И, наконец, кто этот сверхинформированный и сверхмогущественный властитель, которому под силу организовать кражу сверхсекретного оружия, убрать с дороги конкурентов и заставить уйти в отставку генерала военной контрразведки?
– Минутку, Валентин Анатольевич, вы говорили о какой-то «дискредитации спецорганов». О чем речь?
Дикой рассыпал орехи, стал было собирать, но махнул рукой:
– Прошу прощения, Матвей Фомич. Речь шла о том, что проверка резиденции Шмеля ничего не дала. Я послал туда опергруппу, и… ничего. Оружия обнаружить не удалось. Ваш маячок нашли, микромагнитофон тоже, но записал он только шум шагов и скрип ящиков.
– Успели перебазироваться.
– Точно так, капитан. Теперь я хочу сообщить тебе свое личное мнение о некоторых птицах высокого полета. Министр обороны – страшный человек! Его берегись в первую очередь, ни в коем случае не вздумай просить у него помощи или искать правосудия. Директор ФСК Панов не работает на Купол, верить ему можно, к тому же он ставленник президента, а не правительства или Думы. А вот начальник Управления «Т» генерал Ельшин… этот, пожалуй, еще хуже самого Галкина. Мало кто знает, как он выплыл в Федеральную контрразведку и стал фигурой. Он может все! Если он и не в Куполе, то вполне способен сотрудничать с ним. Начальника ГУБО я знаю плохо, но по отзывам он мужик достойный, разве что сфера влияния его не столь велика, как хотелось бы. Зинченко можешь верить, он мой друг, даже однокашник. А вот что касается Министерства внутренних дел, прокуратуры…
– Догадываюсь.
– Эти организации коррумпированы сверху донизу. Встречаются, конечно, и среди них честные и умные работники…
– В МУРе?
– В том числе. Сам начальник МУРа – серединка на половинку, а вот начальник ОРБ полковник Синельников – голова! Умен, прям, не замешан, не привлекался… ну и так далее. Правда, он тоже работает по приказу, и если начнет копать… Короче, берегись всех.
Дикой встал, покачнулся, с виноватой улыбкой развел руками:
– Извини, если что. Приходится действовать таким вот образом. Хорошо хоть жену успел отослать к родственникам на Украину. Эх, если бы ты добрался до Купола! – сказал он вдруг с тоской. – Или хотя бы до убийц Бориса Ивановича.
– Доберусь, – твердо пообещал Матвей. – Уезжайте из Москвы, вы рискуете больше меня. – Проводил генерала до порога.
– Ты тоже съезжай отсюда, – обернулся тот, протягивая руку, достал мятый листок газеты. – Вот адрес, это квартира по варианту «дельта», о ней знаю один я. Переезжай. И вот еще что: не связывайся с «Чистилищем». С ним не все чисто…
– В каком смысле?
– В физическом. В оккультном, если хочешь. Не может такая мощная, разветвленная организация работать без проколов так долго – это противоестественно. Кто-то ей помогает… не Бог, так дьявол. Удачи «Стопкрима» невозможно объяснить хорошей организацией работы – это вывод наших экспертов. И помогает им не человек! Ты такую литературу читаешь? Поинтересуйся, вдруг пригодится. Ни пуха…
– К черту!
Дикой ушел. Простучали шаги по лестнице, стихли. Матвей вернулся в гостиную, сел в кресло и стал изучать свое отражение в стекле книжных полок.
Кристина ждала его в десять утра у кинотеатра «Россия» с билетами на новый отечественный фильм.
Матвей опоздал, и народу у кинотеатра уже почти не было: у афиши веселилась стайка девушек, какая-то пожилая пара терпеливо ждала неизвестно чего, два парня беседовали с милиционерами да какой-то старик брел по мосту, служащему входом в кинотеатр.
– Извини, – выдохнул Матвей, возникнув внезапно за спиной девушки, так что она вздрогнула и ойкнула. – Дела задержали.
– А я билеты в кино достала, думала, сходим. Сказка с участием Янковского и Абдулова.
– В другой раз. Сейчас мы поедем завтракать, и я тебе кое-что расскажу.
– А билеты? Жалко, пропадут.
– По-моему, те двое ждут лишних билетиков.
– Эй, шеф, – окликнул Матвея один из парней, беседовавших с милиционером, и подошел с сигаретой в зубах. На нем была зеленая футболка и сиреневые штаны. – Билеты, что ль, продаешь?
– Да вроде того.
– Давай возьму. Почем?
Кристина протянула билеты:
– Я брала по две тысячи.
Парень забрал билеты, хмыкнул и отошел. Кристина и Матвей переглянулись.
– А деньги? – окликнул парня Матвей.
– Какие деньги? – оглянулся парень. – Слышь, начальник, он что-то о деньгах говорит. Может, спекулянт?
Матвей сказал Кристине:
– Подожди, я сейчас, – подошел к троице.
– Сержант, этот юноша на ваших глазах взял наши билеты, а деньги не отдал. Нехорошо как-то, а?
Милиционер лениво глянул на парня:
– Паша, ты что, билеты взял?
– Какие билеты? В глаза не видал. – Парень затянулся и выдохнул дым Матвею в лицо. – Да он, кажись, нетрезвый. Чуешь, попахивает? Может, отведем в отделение?
Матвей понял, что нарвался на элементарный наглый гоп-стоп. В другое время он просто повернулся бы и ушел, но, во-первых, он был с Кристиной, во-вторых, плохо спал ночью после разговора с Диким, а в-третьих, не терпел хамов ни в каком обличье.
– Иди, иди, – миролюбиво процедил милиционер, оглядывая Матвея, – баба ждет.
Матвей придвинулся к троице вплотную, неуловимым движением выхватил у гоп-стопника сигарету и всунул ее горящим концом ему в рот, перехватил руку сержанта так, что локоть уперся тому в горло, не давая двинуться, а коленом ткнул третьего собеседника в солнечное сплетение. Сказал, улыбаясь:
– Я вас сейчас по асфальту размажу, гаденыши! Билеты, быстро!
Парень, вскрикнув от боли, выплюнул сигарету, замахнулся было и осел, позеленев. Удара не заметил ни он, ни товарищи. Сержант тоже попытался дернуться, но чуть не заорал от боли в горле. Матвей вытащил у него пистолет из кобуры, вынул обойму, опустил в карман, проверил ствол и вернул пистолет. Затем нашарил билеты в кармане у парня, помахал ими всем троим:
– Чао, подонки. Не советую возникать, не то небо с овчинку покажется.
Матвей подошел к мужчине и женщине, стоявшим у входа в кинотеатр, спросил:
– Вам билеты случайно не нужны?
– Нужны, два, – обрадовалась женщина.
– Берите. – Матвей отдал билеты. – Приятных минут.
– Подождите, возьмите деньги.
– Не надо, мы из общества по охране кинозрителей.
Кристина, которая слышала разговор, рассмеялась и чмокнула Матвея в щеку.
– Ты великолепен. – Оглянулась на троицу, еще не совсем оклемавшуюся. – А что ты с ними сделал?
– Ничего, – мельком глянул на парней Соболев, – вежливо попросил устроиться на другую работу. Не знаю, что на меня накатило. Обычно я с дураками не связываюсь.
– Правильно делаешь. Помнишь, у Азимова? «Против глупости сами боги бороться бессильны».
– Автор этой пословицы не Азимов. – Матвей повел Кристину к машине. – Будущий филолог, а классики не знаешь.
– Зато я знаю, что природа не допускает ошибок. Ни один дурак не родился против ее воли.
– А это сказал англичанин.
– Кто именно?
– Генри Шоу.
Кристина остановилась и прямо на глазах у прохожих еще раз поцеловала Матвея.
Они позавтракали в кафе «Грезы» на Тверской, и Матвей повез девушку к себе домой. Там он приготовил кофе, усадил ее в «фирменное» кресло и подал блюдо с орехами.
– Празднуем мой переезд, сегодня я переселяюсь на другую квартиру, более спокойную.
– А разве здесь тебе плохо?
– Нет, но… слишком много любопытных интересуются, кто тут живет. Кстати, Жорж больше не обижает?
Кристина внимательно поглядела на Матвея.
– Не обижает, за три километра обходит. Соболев, где ты работаешь? Только не говори, что учительствуешь, учителя не ведут себя так…
– Нагло?
– Уверенно. Я же вижу, даже милиция тебя боится. Я, конечно, догадываюсь…
У Матвея екнуло сердце:
– Неужели?
– В милиции служишь? Какой-нибудь тайный омоновец? Или еще выше – в контрразведке?
Матвей засмеялся:
– Тайный омоновец – это звучит гордо!
– А что, не угадала?
Матвей погасил улыбку, подсел к девушке.
– Крис, ты только не обижайся… ладно? Ты никому не давала номер моего телефона?
Читать бесплатно другие книги:
