Королевский крест Панов Вадим

– Пять тысяч хватит?

– Хва… – с готовностью начал Копыто, но тут же опомнился: – Не, Кувалда, мне не столько нужно. Мне больше нужно. Дай миллион!

Фюрер посуровел:

– Копыто, ты опять пил пиво?

– Зачем пиво, если у меня на виски деньги есть! – Уйбуй с законной гордостью продемонстрировал вождю пачку банкнот. – Прикинь, Кувалда, двенадцать тысяч!

– Откуфа?!

– Выиграл!

– Ты?!

– Я!

Одноглазый снял бандану, поскреб по голове пальцами, аккуратно вернул платок обратно и потребовал:

– Рассказывай.

– Так я же все сказал, мля: у меня артефакт, – поведал удивленный недогадливостью фюрера уйбуй. – Верняк дело, в натуре, Кувалда, карта сама прет: нужен валет – приходит валет, нужен туз – приходит туз. Только успевай деньги загребать!

– Пофожфи, пофожфи… – потряс головой фюрер. – Какой артефакт? Какая карта? Куфа прет?

– Артефакт для игры. Мне его… я его у конца одного отобрал. За долги. – Рассказывать, как десятка ишачила на Харция, Копыто стыдился. – Артефакт суперский, вся игра твоя! Повелитель этих… вероятностев.

– Каких таких вероятностев? – Кувалда твердо помнил, что в колоде есть пики, трефы, бубны и черви. Никаких «вероятностев» в колоде не было. – Ты чего несешь? Брефишь?

– Ну, может, не вероятностев, но карта прет.

– Какая нужна?

– Угу.

– И ты фвенафцать тысяч за ночь выиграл?

– Четырнадцать выиграл, – поведал Копыто. – Пару тысяч уже пропили.

– И теперь тебе нужен миллион?

– Или около того, – махнул рукой уйбуй. – Дай сколько-нибудь, примерно столько, а я тебе потом еще много принесу. В натуре.

– Откуфа принесешь?

Копыто разлил еще по одной, надеясь, что теперь-то уж фюрер все поймет, и, выпив, почти по складам произнес:

– Кувалда, пойми: я выигрываю в карты. Ты даешь мне миллион и договариваешься с челами какими-нибудь на игру по-крупному. Я выигрываю, и мы в шоколаде. Это, мля, Эльдорадо!

– А ты точно выиграешь? – подозрительно осведомился одноглазый.

Миллион у фюрера был. У него было больше – три миллиона, но деньги откладывались на погашение взятого у шасов во время выборов кредита, и расставаться с ними Кувалда не хотел.

– Выиграю я, выиграю! Хочешь, доставай карты, я…

– Не нафо со мной играть, – пробурчал одноглазый. Помолчал. – Ты уверен, что выиграешь у челов?

– Так у них артефакта нет.

– Фа, – после короткого раздумья согласился фюрер. – Артефакта у них нет.

– А у меня есть.

– А как насчет нарушения режима секретности?

– Об этом я и толкую! – воскликнул Копыто. – Не хочу я в казино идти, там меня сразу засекут, мля.

– Так что ты хочешь?

– У тебя ведь есть связи с человскими урками?

– Ну.

– Сведи меня с ними! Пристрой в какую-нибудь крупную игру. А дальше моя забота. У меня эти вероятности вот где сидят! – Уйбуй сжал кулак. – Я их, в натуре, раздену. Только миллион дай, мля!

Кувалда выпил еще, долго смотрел на продемонстрированную подчиненным пачку банкнот и, наконец, решился:

– Хорошо, Копыто, буфет тебе миллион. И игру я тебе найфу… Есть на примете… Но смотри: проиграешь – можешь сразу ифти вешаться.

Дачный поселок Переделкино.

Ближнее Подмосковье, 4 ноября, четверг, 16.18

– Пятьдесят тысяч?!! – Мамоцких изумленно вытаращился на Чернышева. – Вы сказали: пятьдесят?

– Да, синьор, ровно пятьдесят, – подтвердил Роберто. – Хотите – наличными, хотите – чеком.

– Чем же они столь знамениты?

– Для широкой публики – ничем, – спокойно ответил Чернышев. – Обычные карты восемнадцатого века. Предмет, безусловно, интересный, но не редкий, я специально уточнял у коллекционеров – даже особого разрешения на их вывоз не потребуется. Для меня же шкатулка – семейная реликвия. Она передавалась из поколения в поколение, мои предки берегли ее. К сожалению, во время революции шкатулка пропала, каким-то образом оказалась у вас…

– Законным образом, – уточнил Мамоцких.

– Я не ставлю под сомнение ваше право, – поднял ладони Роберто. – Вы владеете вещью, которая крайне дорога мне. Я достаточно богат, чтобы предложить за нее хорошую цену. Мы договоримся?

Разговор проходил в гостиной, из окон которой открывался прекрасный вид на запущенный сад. Мужчины сидели за круглым столом, покрытым кружевной скатертью, и пили чай из красивых фарфоровых чашек, украшенных изящными медальонами с медвежьими головами. Похожее изображение было вырезано на стоящем в углу дубовом буфете – монументальном произведении мебельного искусства девятнадцатого века. Медвежья голова – один из элементов родового герба Чернышевых: Роберто не сомневался, что и сервиз, и буфет украдены из поместья его предков. Что еще можно найти в старом переделкинском доме? В чьих еще усадьбах побывал прадед облезлого Ефима?

От размышлений Чернышева отвлек голос Мамоцких:

– Знаете, что я думаю? – безапелляционно заявил Ефим. – Я думаю, вы врете! Вы лгун!

– Что? – Роберто недоуменно посмотрел на собеседника. – Что вы имеете в виду?

– Я думаю, вы узнали, что карты представляют большую ценность, и пытаетесь задешево купить их у меня. Вы проходимец. И никакой не Чернышев! – Мамоцких потрогал себя за унылый нос. – Убирайтесь!

– Как знаете, – пожал плечами Роберто. – Можете оставить карты у себя и начать поиски желающих купить за большие деньги. Когда убедитесь, что таковых не существует, позвоните. – Чернышев положил на стол визитку. – Но предупреждаю: при нашем следующем разговоре я предложу за них не более пятнадцати тысяч.

– Неужели?

– А вы проверьте. – Чернышев поднялся и направился к прихожей. – Всего наилучшего.

– Подождите!!

Окрик прозвучал, когда Роберто взялся за плащ. Чернышев обернулся и увидел, что возле Ефима выросла неопрятная старуха в черном. Когда она принесла чай, Роберто решил, что это прислуга, потом понял – мать. Она не присутствовала при разговоре, но, судя по всему, подслушивала за дверью и теперь выговаривала непутевому сыну.

– Уходите, – жалобно попросил Мамоцких.

– Не смейте! – властно велела старуха.

Чернышев усмехнулся и вернулся в гостиную.

– Где ты будешь искать других покупателей? – Родительница уперла руки в бока и нависла над своим чадом тенью отца Гамлета. На верхней губе яростно подрагивала гигантская бородавка. – Пойдешь в скупку? Или к оценщикам? А если попадешь к бандитам? Ты ведь такой доверчивый, тебя обманут или отнимут…

– Не отнимут, – буркнул Ефим.

Мамоцких-мама оказалась не такой дурой, как можно было бы предположить, глядя на сыночка. Ей хватило всего четырех секунд, чтобы понять подлинный смысл ответа.

– Идиот!! – Крепкая пощечина заставила покраснеть левую сторону сыновней физиономии. – Ты их проиграл!!

Роберто огорченно плюнул на грязный пол гостиной и коротко выругался. Впрочем, никто из присутствующих не обратил внимания на недостойное поведение гостя.

– Откуда я знал, что они ценные?! – завизжал отрок. – Валялись на чердаке! Кто о них помнил?

– Ты их проиграл! – Старуха схватилась за сердце. – За что мне такое наказание?

– Я их продал за двадцать тысяч!

– Которые ты был должен?

– Ну…

Еще одна пощечина.

– А что мне оставалось делать?! – орал Ефим. – Да, я был должен! Я проиграл! Этот гад хотел нашу дачу, а я уговорил его взять эти идиотские карты! За двадцать тысяч, представляешь?! Как я мог отказаться? Я ведь не знал, что заявится этот богатей!

– Ты должен был знать!

Дискуссия вновь перешла в стадию рукоприкладства. Старуха лупила неразумное чадо, отпрыск подвывал и закрывал руками голову, Чернышев угрюмо молчал и прислушивался, надеясь, что разгоряченные Мамоцких упомянут имя таинственного гада.

– Ты должен был понять, что если один идиот согласился заплатить за карты двадцать тысяч, то обязательно найдется другой, который заплатит в два раза больше! Даже в два с половиной раза больше!!

– Но как я мог это понять?!

– Ты ведь Мамоцких, Фима! Предки тяжелым трудом собирали имущество! Ночи не спали! Горели на работе! Себя не жалели! А ты пустил все по ветру!

– Он коллекционер! Он чокнутый коллекционер!!

Роберто подождал, пока физиономия чада не станет цвета вареного рака, откашлялся и громким голосом спросил:

– Карт у вас нет?!

Мамоцких притихли.

– Шкатулки у вас нет?

– Нет.

На Ефима было жалко смотреть. Воловьи глаза наполнились слезами, губы и пальцы дрожали, но мальчик-переросток не плакал, сдерживался, мама вырастила его стойким.

– Я хочу знать, у кого сейчас находится моя шкатулка.

– Сколько вы заплатите за информацию? – Старуха взяла переговоры в свои руки. – Нам нужны деньги.

– Сотня вас устроит? – брезгливо поинтересовался Чернышев, открывая бумажник.

– Пять тысяч, – отрезала мадам Мамоцких. – Наличными.

– И думать забудьте.

– В таком случае до свидания.

– В таком случае мне придется организовать вам неприятности, – вздохнул Роберто. – Поверьте, я приму это решение без радости, но лучше я заплачу бандитам, чем…

– Я тебе покажу неприятности! – взорвалась старуха, и бородавка победоносно взлетела вместе с вздернутой верхней губой. Обнажились зубы. – Ты у меня эти неприятности на всю жизнь запомнишь! Да ты знаешь, кто я? Ты знаешь, с кем связался?! Мы Мамоцких, щенок! Мамоцких!! Мы эту страну строили! Тебя полиция в порошок…

Чернышев устало вытащил из наплечной кобуры пистолет – наблюдательное семейство не заметило эту деталь его туалета – и выстрелил в дубовый буфет. Грохот выстрела и звон разбитого стекла заставили старуху заткнуться и вновь схватиться за сердце, а чадо – соскочить со стула на пол. Через полминуты над столешницей появились робкие воловьи глаза.

– Теперь мы можем поговорить, как взрослые люди, – улыбнулся Роберто.

Мамоцких жестами показали, что они не против.

– Вот и славно.

Чернышев не боялся, что выстрел привлечет чье-либо внимание: карманная «беретта» звучала довольно приглушенно, к тому же дом Мамоцких располагался далеко от соседских построек. Демонстрируя семейству свою уверенность, Роберто медленно прошелся по гостиной, постоял, задумчиво почесывая стволом пистолета затылок, после чего продолжил интересную беседу:

– Значит, так, друзья. Вашу ценную информацию я оцениваю в полсотни. Это большие деньги, и они вам пригодятся. Согласны?

Спорить с графом Чернышевым никто не стал. Роберто улыбнулся и вытащил из бумажника несколько потрепанных ассигнаций.

Едва он захлопнул дверцу «Ягуара», бронированную, с наглухо тонированными стеклами, непрозрачная перегородка, делящая салон на две части, бесшумно опустилась, и Клаудия небрежно произнесла:

– У тебя недовольный вид. – И пригубила шампанское из хрустального бокала.

Огромные глаза с красными зрачками неподвижно смотрели на чела. Затягивающие глаза. Роберто знал, что специфическая магия масанов позволяет управлять разумными, брать под гипнотический контроль и челов, и более древних существ. Знал, но искренне надеялся, что кровавая ведьма Бруджа не оттачивает на нем свое мастерство. Только эта надежда помогала Чернышеву выдерживать взгляды Клаудии.

– Ты какой-то взъерошенный, – прошелестел Александр.

Черные губы девушки чуть изогнулись. Тень улыбки? Призрак презрительной гримасы? Сегодня Клаудия отдала предпочтение черному: черные тени на глазах и помада, черный лак на длинных ногтях. Короткое черное платье, оставляющее открытыми стройные ноги в черных чулках, блестящие туфли.

– Он боится сказать нам правду.

Роберто прочитал насмешку в ее огромных глазах, разозлился:

– Вы не даете мне и слова сказать.

– Зато мы видим твои пустые руки.

А вот в глазах барона насмешки не наблюдалось. Чернышев почувствовал, что Бруджа еле сдерживается.

– Мы заключили пари, – объяснила Клаудия. – Я сказала отцу, что ты придешь без шкатулки. Он не поверил и теперь должен мне одно желание.

Алые зрачки на мгновение расширились, а крылья тонкого носа раздулись – что же за желание загадала дочка барона?

– Хватит болтать, – буркнул Бруджа. На этот раз его голос напоминал шелест железных листьев. – Почему ты не принес шкатулку?

– К сожалению, все пошло не совсем так, как планировалось, – вздохнул Чернышев. – У челов ее нет.

– Ты проиграл, Александр, – рассмеялась Клаудия.

– Даже в шутку не смей так говорить!

– Я не шучу. Я имею в виду наше пари.

Барон жестко посмотрел на Роберто.

– Ты хочешь сказать, что ошибся и вышел не на тех челов?

– Я…

– Он хочет сказать, что планы нарушены самым непредвиденным образом, – перебила Чернышева девушка. – Разве не понятно?

Бруджа скрипнул зубами. «Хороший признак, – меланхолично подумал Роберто. – Если бы у него росли иглы, он бы не смог издать подобный звук…»

– Куда она подевалась? – после небольшой паузы осведомился Александр.

– Челы отдали шкатулку за долги.

– Надеюсь, не продешевили? – усмехнулась Клаудия.

– Двадцать тысяч.

– А ты предложил им пятьдесят?

– Да.

– Представляю, как эти ублюдки убивались.

– Клаудия, прошу тебя не острить, – скривился барон.

– Успокойся, Александр, – перебила отца девушка. – Разве я не обещала тебе трудности и нарушение всех возможных планов? Разве я не говорила, чтобы ты готовился к сложному испытанию, а не к туристической поездке?

– Обещала.

– Все так и получилось.

К своему удивлению, Чернышев увидел, что Бруджа действительно успокоился. Неужели был готов к неудаче? Барон открыл бутылку, наполнив салон упоительным ароматом игристого вина провинции Шампань, и повелительно кивнул Роберто:

– Поехали.

Жилой комплекс «Воробьевы горы».

Москва, улица Мосфильмовская,

4 ноября, четверг, 22.22

Любой игрок суеверен. Самый современный, образованный, верящий в существование космоса и в то, что Земля круглая, самый циничный и скептически настроенный игрок суеверен, и, глядя на бегущий по кругу шарик, на мчащихся лошадей, на приходящие карты, он всегда призывает на помощь высшую силу. Или сжимает в руке счастливый талисман. Или, открывая двери казино, переступает порог с правой ноги. Или…

Любой игрок суеверен – такова логика Игры. И тот, кто пропитался ее духом, спокойно отнесется к проявлению непознанного – он готов к этому.

Эльдару она сказала, что не сможет с ним встретиться. В этом не было ничего необычного: они виделись не каждый день, так что Анна не опасалась подозрений. Ахметов – звонок застал его на работе – пробубнил что-то неразборчивое и попросил обязательно появиться завтра. Анна обещала.

К Крылову девушка приехала на такси. Подкатила к самому подъезду, спокойно прошла через холл, вызвала лифт. И все эти действия – благодаря наведенному мороку – были не замечены охранниками, ведь среди них могли оказаться осведомители Ахметова.

– Кит, привет! – Анна сбросила плащ на руки слегка удивленного Крылова – почему охрана не предупредила о приезде гостьи? – и прошла в гостиную. – Есть серьезное дело.

– Дело?

В голосе Крылова послышалось разочарование.

– Но от вина не откажусь.

В углу, на барной стойке, девушка заметила бутылку испанского, два бокала, блюдо с фруктами. Про себя улыбнулась: «Господи, как предсказуемы мужики!»

– Никто не знает, что я у тебя, даже охрана здания.

Открывающий бутылку Никита замер.

– Как же ты попала в дом? Через канализацию?

– В корзине с грязным бельем, – мило улыбнулась Анна. И сразу же, серьезно: – О нашей встрече никто не должен знать.

– К чему такая секретность?

– Я хочу поговорить о картах, которые отдал тебе Мамоцких.

Рука, в которой Крылов держал бокал, дрогнула, но он сдержался, спокойно наполнил его вином, поднес расположившейся на диване девушке.

– Решила заняться коллекционированием?

– Почему ты взял их в счет долга?

Никита молча протянул свой бокал, улыбнулся, услышав мелодичный перезвон хрусталя, пригубил рубиновый нектар.

– У меня были причины.

– Я могу о них узнать?

– Зачем?

– Любопытно. Ты заплатил за старую колоду двадцать тысяч. Эльдар удивился, но промолчал, решил, что это очередной припадок коллекциомании, или как это там называется? Мамоцких, как мне кажется, удивился еще больше, он не верил своему счастью до тех пор, пока ты не поставил подпись на расписке. Ты сумел поразить всех. Расскажи, почему ты так поступил?

Взмах огромных ресниц, чуть приподнятые брови, чуть приоткрытые губы, ни дать ни взять – красивая дурочка любопытствует. Но глаза внимательные, выразительные глаза. Черные, бездонные, прекрасные… и умные. И Никита не стал отвечать так, как собирался. Сделал еще один глоток, повертел в руке бокал. Посмотрел на Анну:

– А ты поверишь?

– Я доверчива с детства.

– Незаметно.

– Пару раз обожглась и долго лечилась от этого недостатка. Но навыки остались.

Крылов улыбнулся, ему трудно было представить обжегшуюся Анну, потер подбородок:

– Мне и легко, и сложно ответить на твой вопрос. Легко, потому что ответ прост. Трудно, потому что в него очень сложно поверить. Короче, так: когда я прикоснулся к картам, я почувствовал… они… они как будто укололи меня. Словно прошел ток…

– Через подушечки пальцев.

– Да.

– И это повторяется всякий раз, как ты прикасаешься к ним.

– Что ты знаешь о моих картах? – Никита подошел к дивану, присел рядом с Анной, сделал маленький глоток вина, но его спокойный голос и расслабленная поза не обманули девушку, она видела, что Крылов напряжен. – Я к ним прикасался, я почувствовал укол. А ты? Откуда тебе знать, что они не так просты, как кажется на первый взгляд? Почему затеяла разговор? Почему ты пришла?

– Я верю в сказки, – мягко ответила Анна. – Верю в колдовство. Верю в магию. То, что твои карты необычны, я поняла, едва Мамоцких открыл шкатулку. Мне не нужно было прикасаться к ним.

Никита попытался пробиться сквозь черную стену ее глаз, разглядеть, что таится по ту сторону ночи. Безуспешно.

– Ты – ведьма?

– А если так?

– А если я скажу, что не верю ни одному твоему слову?

– В таком случае ты выбросил на ветер двадцать тысяч.

– Логично. – Крылов рассмеялся, но быстро стер улыбку с губ. Помолчал. – Ты – ведьма.

Теперь он не спрашивал.

– Боишься?

– Я чувствовал, что с тобой что-то не так… Ты слишком хороша для обычной женщины. – Крылов протянул руку, пальцы прикоснулись к щеке Анны, скользнули чуть ниже, к подбородку, замерли у полных губ. – Чего ты хочешь от меня?

– Карты.

– Для чего?

– Хочу сыграть.

Никита отдернул руку, прищурился. Девушка с улыбкой наблюдала, как Мужчина борется с Игроком.

– Я пробовал играть, – медленно сообщил Крылов. – Ничего странного, раскладываются, как обычные карты, даже покалывание исчезает.

– А ты думал, они начнут переливаться огнем? – усмехнулась Анна.

– Требуется второй игрок?

– Нет, требуется приложить определенные усилия… активизировать Колоду.

– Что-то вроде заклинания?

– Да.

– Ты его знаешь?

– Да.

– Прекрасно! – Никита отставил бокал и взъерошил волосы. – Тебе нужны мои карты. Как мы их поделим?

– Ты сыграешь одну партию и отдашь Колоду мне.

– Отдам?

– Или подаришь. Главное – добровольно.

– Так вот в чем дело! – Крылов откинулся на спинку дивана и широко улыбнулся. Впервые с начала разговора улыбнулся по-настоящему. Искренне. От души. – Добровольно! Поэтому ты пришла договариваться? Иначе бы украла? Да? Украла бы?

Анна молчала.