Перед рассветом Богданов Александр

Пролог

Мы продолжаем свой путь по Карнскому тракту. После рассказа Сахиба я долго не могу уснуть: столь удивительным и нереальным он кажется мне. Может ли человек прожить три разные жизни? Не знаю. И потому этот вопрос надолго озадачит меня. Быть может, это всего лишь красивая легенда, но хоть капля истины в ней должна же быть!

Пока я размышлял, караван неспешно покинул Драконов предел и вступил на Большую дорогу — Regina Viarum (Царская дорога), как называют ее в Селентианской Империи. Дорога и вправду царская, большая и мощенная крупным камнем, на ней спокойно могут разъехаться две повозки, а путники и караванщики тянутся по ней непрерывной вереницей.

Постепенно мир вокруг начал меняться. Привычные пейзажи сменились редколесьем, затем саванной, которая перемешивалась со степью. Местами ощущалось дыхание пустыни, кое-где его можно было воочию лицезреть в виде барханов застывшего песка. Стало жарче и суше. А недавно мне довелось впервые увидеть это чудо-растение — пальму! Признаюсь, в Селенте ничего подобного не увидишь.

Вскоре к нам присоединился конный отряд. Двенадцать человек, закованных в броню и при оружии. Мако сказал, что они будут нашим эскортом до самых границ Лемурии. Откровенно говоря, у меня мурашки по коже бегут, когда я смотрю на них: строгие, хмурые, неразговорчивые. Все, за исключением одного — Доминго. Он был неожиданно приветлив, словоохотлив и производил куда более приятное впечатление, чем его компаньоны. Поэтому на биваке я решился спросить его, откуда они.

— Из Сан-Берена, — ответил он. — К западу от Большой дороги находится Сабира. Так называют земли, которые принадлежат рыцарскому сословию. Сан-Берен расположен там.

— Я не думал, что наемникам позволено жить на территории Сабиры, — опрометчиво ляпнул я, и тут же был наказан холодным взглядом собеседника.

Оглянувшись, я увидел, что его компаньоны, слышавшие нашу беседу, также полны немого негодования. Мне стало не по себе.

— Мы не какие-нибудь «наемники», — взяв паузу, произнес Доминго. — Мы рыцари Сабиры.

Я покраснел от стыда. Называть рыцаря наемником было неуместно, учитывая, что по слухам, долетавшим до меня, они терпеть друг друга не могут. Видя мои мучения, Доминго смягчился и сжалился надо мной.

— Ничего, с каждым бывает. Ты же впервые в этих местах, верно?

— Да, — ответил я и спросил, преодолевая неловкость: — А ты мог бы поподробнее рассказать о Сабире?

— С удовольствием!

Доминго начал свой рассказ: — Когда-то давно, не так давно, как Серый траур и конец Золотого Века, но раньше, чем правление Селентианского Дракона, Большой дороги не существовало. Не было проложено сквозь время и песок это Чудо света. Тогда, во времена походов Ара Пакса, в Селенте считали, что на свете есть всего одна империя. Разумеется, Селентианская. Поэтому жители Селента с недовольством смотрели на Лемурию, страну столь же сильную, сколь и богатую. И когда Ара Пакс огнем выжег поселения асхилов и стер их население с лика Империи, доблестный Император решил направить его меч в сторону от Селента, в земли своего давнего конкурента.

— А я слышал об этом! Асхилы были отступниками и мерзавками, за что благой Ара Пакс и покарал их, — похвастался я своими знаниями.

— Вильф, ты прям как дитя! — усмехнувшись, бросил Сахиб, уже давно прислушивающийся к нашему разговору. — Вы только послушайте! «Благой» Ара Пакс! Да и рыцарь не лучше, ему только Байки Сэра Алена [1] рассказывать.

— Почему дитя? — удивился я.

— А потому! Был бы «благим», не прозвали бы его Кровавым. «Я избавлю наших детей от опасных и вредных идей!» — процитировал девиз Ара Пакса Сахиб. — Начал-то книгами, а закончил людьми, — поставил он меня на место и обратился к Доминго: — Ну а ты чего воду в ступе толчешь? Не можешь прямо сказать, что Император в ужас пришел, когда узнал, что этот «благой» натворил? Оттого и решил услать его куда подальше! Не можешь… Знаю, не можешь. Император же ему покровительствовал, пока не стал видеть в нем угрозу своей власти, — с издевкой заметил Сахиб. — Ох уж эта рыцарская верность, вроде как давно не сюзерен, а все равно ни одного дурного слова в адрес Императора Селента произнести не могут!

— Может, ты не будешь встревать в чужой разговор, — предупредительно нахмурив брови, ответил рыцарь, — и дашь мне спокойно продолжить?

— Валяй, а я послушаю, — легко согласился Сахиб.

Доминго продолжил:

— Ара Пакс начал свой поход на юг, в Лемурию, дабы очистить эту землю. С ним отправились многие рыцари. Ему удалось захватить и разорить приграничные поселения. Однако снабжение и обозы запаздывали, да и сам Ара Пакс слишком увлекся… установлением правильного порядка на захваченных землях. В это время лемуры собрали ополчение, и вскоре из вечных песков навстречу Ара Паксу двинулась настоящая армия. Произошло грандиозное сражение, в ходе которого армия Ара Пакса была повержена. Наступление лемуров было настолько стремительным, что противник не смог толком организовать оборону. Многие были взяты в плен. После сражения пленных собрали вместе и отвели в Лимаиит — место, где должна была решиться их участь. Часть лемуров требовала казнить пленных в наказание за совершенные злодеяния. Однако их правитель решил иначе: «Да узнают люди вкус милосердия! — произнес он после долгих раздумий. — Ибо я прощаю их». Такое решение вызвало бурю негодования со стороны лемуров и неподдельное изумление среди пленных. Они-то уже готовились к тому, что их казнят, а нет — помиловали!

— Такое возможно? — спросил я. До путешествия по Золотой Нити мне доводилось слышать, что обитатели южных земель — примитивные дикари, а тут такое благородство.

— Король сказал, что лемуры не должны становиться в один ряд с напавшими на их земли пришельцами и проливать кровь. Несмотря на недовольство, лемуры вскоре смирились и приняли его решение. Пленных отправили к границам и отпустили, дав пять дней на то, чтобы те покинули земли Лемурии навсегда. Освободившись, остатки армии Ара Пакса побрели назад на север, но не все предпочли вернуться домой.

— Им кто-то помешал? — догадался я.

— Нет, тут дело иного рода, — подал голос Сахиб. — Пока они были мертвы, их считали павшими в бою героями! Немногие в такой ситуации решились бы воскреснуть и стать дезертирами-предателями.

— Да, — неохотно согласился с ним Доминго. — Поэтому большинство осело на землях между Селентом и Лемурией — там, где сейчас находится Сабира. Со временем воины привлекли крестьян и ремесленников, которые обеспечивали их всем необходимым в обмен на защиту. Затем…

— Э, нет! Эту часть истории должен рассказывать я! — возмутился Сахиб и подхватил нить повествования: — Затем речь пойдет о выдающемся купце и караванщике Ибн Али! Спроси меня, чем он знаменит, и я отвечу: «Он открыл Золотую Нить и первым прошел по ней!» Постепенно в Селент начали приходить слухи о богатствах и диковинках южных земель. Вернувшиеся из похода Ара Пакса рыцари тоже внесли некоторый вклад в это дело… но рассказ сейчас не о них. В ту пору купечество набирало силу и многие страстно возжелали узнать, насколько правдивы слухи. Тогда-то Ибн Али убедил тогдашнего Императора и знать в выгодности экспедиции на юг. Заручившись их поддержкой, он отправился в путь. Кстати, есть поверье, что Золотая Нить проложена прямо по его следам.

— И прямо по ним же… всего за каких-то двести лет, — тихо съязвил рыцарь.

Сделав вид, что этого не заметил, Сахиб продолжал увлеченно рассказывать, загибая пальцы.

— Ибн Али побывал в Лемурии, дошел до земель Вульфов, затем повернул на восток и вышел к самому морю! Но и это его не остановило! Он отправился дальше и был на Морфийских островах. Там ему удалось добыть свое главное сокровище — каолин!

— Глина, — без интереса буркнул Доминго.

— И из нее делают фарфор! — строго и важно заметил Сахиб. — А это настоящее богатство. Золотая Нить не была бы такой, если бы не это открытие. Она основа нашей торговли! Твой друг Мако подтвердит, он, между прочим, приходится Ибн Али пра-пра-правнуком!

Сидевший в сторонке, тихо куривший трубку все это время и спокойно наблюдавший за происходящим Мако был не совсем рад, что разговор коснулся его. Он отложил трубку и ответил:

— Если быть точным, то я прихожусь ему пра-пра-пра-пра-правнучатым племянником. Но, тем не менее, ты прав: его заслуга неоценима. Однако дай Доминго закончить историю.

Сахиб жестом показал, что не возражает и передает почетное право рассказывать рыцарю.

— Многие купцы и караванщики отправились по стопам Ибн Али, когда он вернулся в Селент. А там, где караван, там и разбойники. Им понадобилась стража, вот только обычному наемнику такое дело не доверишь: он сам тебя обворует в конце пути. Поэтому тут как нельзя лучше пришлись рыцари, поселившиеся между Селентом и Лемурией. И здесь начинается история первого Великого Магистра — Пейна. Он со своими соратниками объединил и укрепил рыцарские земли, заложил основы Орденской власти и, можно сказать, создал кодекс рыцарской чести.

— Создал кодекс? Мне казалось… — я осекся, надеясь не сглупить на этот раз.

— Ну? Продолжай, — подбодрил меня Доминго.

— Мне казалось, что рыцари следуют неписаному своду правил…

— Ты прав, но Пейн был тем образцом, тем идеалом, к которому стремятся многие из нас. Принципы, по которым он жил, легли в основу этого свода. Говорят, однажды, когда он ехал на встречу с товарищами, его подстерегли враги и взяли в кольцо. Бежать было некуда, путь к свободе преграждала стена копий, и Пейну предложили сдаться. «Зачем тебе умирать?!» — сказал ему один из предводителей противника. На что он лишь ответил, сдвинув забрало на лицо и пустив коня галопом в сторону окружавших его людей: «At credo!» Что значит «я верю». Он верил и не боялся за это умереть! В тот день Пейн совершил чудо, прорвавшись на своем скакуне сквозь плотный строй неприятеля. Но он был не только искусным всадником и воином, он так же был очень скромным человеком. Получив поддержку рыцарей и огромное влияние, он, тем не менее, не объявил себя монархом, оставив власть и управление рыцарским орденам. Мало кто из живущих на Святой Терре способен на такое. В знак уважения и признания его заслуг был учрежден титул Великого Магистра. Первым, кто его удостоился, стал сам Пейн. Вместе с титулом он получил и особый знак — Медный Хорсис: медаль с изображением всадника и девизом «Аt credo!» До сих пор существует Титул Великого Магистра и самые достойные из рыцарей стремятся его заполучить, хотя сейчас он и не дает каких-то особых привилегий. Это честь! А она для рыцаря прежде всего.

— А знаешь, почему он медный? — подмигнув мне, спросил Сахиб.

— Нет, — честно признался я.

— Дело в том, — пояснил он, едва сдерживая смех, — что рыцари хорошо умеют мечом махать, а вот с управлением делами у них туго. Поэтому денег на приличный материал у них просто не хватило!

— Это символ великой скромности магистра! — запротестовал Доминго. — Символ его достоинств! И не тебе, торгаш, его судить! У тебя вместо сердца кошелек: куда бросил, там и родина с отчизной и совесть с честью!

— Да что бы вы без нас делали, рубаки? Сгнили бы давно! Все равно денег зарабатывать не умеете, а мы свои кровно заработанные вам отдаем! Вот где настоящее достоинство с благородством!

В глазах блеснули молнии, и караванщик с рыцарем уже было сцепились в драке, когда вмешался один из компаньонов Доминго.

— Хватит, — грозно пробасил он, приближаясь, и пыл борцов остыл. — Постыдились бы. Не титулами и не деньгами достоинство мерится. Заладили, как дети, чей герой лучше, а все равно, что один, купчина-скупердяй, тряпье за золото продававший, что другой, блаженный нищий, заступник идеалов, не стоят и мизинца с руки Пажа.

После этих слов Доминго разжал кулаки и нехотя выпустил караванщика.

— Ты прав, адьюраций, мы погорячились. Уже поздно, надо бы проверить часовых, — с этими словами рыцарь встал, пожелал всем, кроме караванщика, спокойной ночи и ушел.

— Я тоже, пожалуй, пойду. Время позднее, как заметил Доминго, а завтра рано в путь вставать. Доброй ночи, — сказал Сахиб и направился в свою палатку.

Адьюраций постоял некоторое время и тоже ушел своей дорогой. А я подсел поближе к Мако.

— Не беспокойся за них, Вильф, — произнес он. — Это у них взаимно: что караванщики, что рыцари друг друга недолюбливают. И вот ирония судьбы — жить друг без друга не могут! Караванам нужна охрана, а рыцарям деньги.

— А кто этот человек, что их разнимал? — поинтересовался я. Уж больно приметным был этот компаньон. Он выделялся даже среди рыцарей, было в нем что-то такое, но не мог понять что! Какая-то сила…

— Видел, у него через левое плечо перекинута перевязь с вышитым на ней знаком? — спросил Мако, и я кивнул в ответ. — Это адьюраций, от старого наречия adjuratio — «принесший клятву». Их еще в просторечии иногда паладинами называют. Увидишь где этот знак, знай: рядом один из них. Им положено носить его не снимая.

— А почему?

— На левом плече обычно носят знаки принадлежности, гербы господ и сюзеренов, цеховые и гильдейские метки. А им запрещено вступать в какие-либо объединения или иметь хозяев, потому они и носят на плече этот знак. Показывая тем, что не принадлежат никому.

— И они такие особенные?

— Адьюрации — это люди, взявшие на себя какой-либо обет. Цель, если так можно сказать, — Мако хитро прищурился. — Ты спросишь, отчего его так безропотно послушали. Иногда в качестве свидетелей обета берут богов или людей, однако обычно судьей выступает только совесть самого человека, и тот, кто добровольно и добросовестно исполняет свою клятву, имеет особое уважение. В частности, в Сабире любой рыцарь почтет за честь идти с таким адьюрацием бок о бок.

Тут я задал самый волнующий меня вопрос:

— А что это за Паж, которого он упомянул в разговоре?

— Я слышал эту историю, но не уверен, что смогу рассказать ее так же хорошо, как кто-нибудь из рыцарей. Однако, Вильф, если у тебя есть желание, могу поведать ее.

Я удовлетворенно кивнул, устроился поудобнее, чтобы лучше видеть великолепие расцветающих на небе звезд и стал внимательно слушать рассказ Мако…

Глава 1

Переступаю с ноги на ногу и пытаюсь согреться. Уже двадцатое число, и погода начинает становиться по-настоящему осенней, однако промозглый холод не спасает и мне по-прежнему хочется спать. Веки слипаются, накатывает дремота. Глаза заволакивает сонливый туман. В нем тают очертания, а предметы вокруг деформируются и преображаются. Еще немного, и я уже не во дворе пыльного замка, а на праздничном ристалище.

По краям поля высятся трибуны, полные народа. Я поворачиваю голову и вижу, как сходятся стоящие на противоположных концах ристалища пестрые всадники. Они галопом мчатся навстречу друг другу, стараясь поразить противника копьем. Неясный шум урывками звучит в ушах, и на миг изображение подергивается. Рыцари встречаются, раздается громкий звон, за ним взволнованные крики прокатываются по трибунам, и один из всадников падает на землю.

— Пр. ни. сь, Га. р-р-рет! — смущает чей-то голос мой слух.

Трибуны взрываются аплодисментами и похвалой в адрес победителя, к его ногам летят цветы. Он приветственно машет толпе, поднимает забрало шлема, и я вижу свое лицо! Этот всадник — я!!! Я рыцарь-победитель!

Звонкая пощечина возвращает меня к реальности, и я открываю глаза.

— Гарет, еще немного и ты прочешешь стену своей спиной! — насмешливо упрекнул меня Гавейн.

— Прости брат, я… немного задумался.

— Не спи! — Гавейн дернул меня за плечо и хорошенько встряхнул. — Господа сейчас прибудут. Не дай бог оплошать перед ними!

Старания старшего брата не пропали зря, дремота покинула меня. Я снова посреди пыльного замкового двора…

Но вот призывный голос труб оглашает округу, и герольд возвещает о прибытии сэра Борса. Раздается топот копыт по древним камням, и к порогу, где нахожусь я, подъезжает конный отряд. Мы с братом склоняемся в учтивом поклоне, приветствуя приехавших рыцарей. Они спешиваются и даже не обращают на нас внимания. Еще бы, кто мы такие? Пажи на службе сеньора!

Впрочем, Гавейну в этом смысле повезло гораздо больше, ему уже пятнадцать, а это значит, еще чуть-чуть и его сделают оруженосцем. Мне же своего ждать еще года два…

Мы с братом молча принимаем поводья коней у прибывших, не забывая при этом раскланиваться с каждым. Те проходят мимо нас. Часть отправляется в казармы, чтобы отдохнуть после дороги, а часть, вместе с сэром Борсом, направляются в общий зал на встречу с Великим Магистром. Мы же отводим уставших животных в конюшню, снимаем сбрую, седла, даем овса и воды — в общем, ухаживаем.

— Тебе не кажется, что это слишком? — вновь завожу я давний разговор с братом.

— В каком смысле? — уточняет он, не отвлекаясь от работы.

— Ну… это, — я обвожу глазами помещения конюшен, показывая.

— Что — это? — переспрашивает Гавейн.

— Все! — не выдержал я. — Мы все-таки благородные, а занимаемся работой, к которой обычный рыцарь и не притронется.

— Верно. Потому что мы учимся… И первый урок, который надо усвоить, — это смирение! — вновь напомнил мне брат.

— Да, я знаю… Но мы уже столько им занимаемся… Не пора ли перейти к более нужным урокам?

— Например?

— Ну, овладевать воинскими умениями: учиться стрелять, сражаться на мечах, ездить верхом, в конце концов, участвовать в турнирах!

— До турниров тебя не допустят, пока ты не станешь рыцарем. Придется подождать, Гарет.

Я печально вздохнул: тянуть было невмоготу.

— И долго ждать? — придав лицу скорбное выражение, осведомился я у брата.

— Вот вас где носит! — прокричал непонятно откуда появившийся сэр Кей. — Прохлаждаетесь, негодники! Забыли, где должны находиться? А ну марш к сеньору!

Мы с братом послушно зашагали в общий зал. Подошли мы к нему тихо, чтобы не нарушить покой господ.

— Все так и есть? — услышал я голос магистра Пейна, гулким эхом отражающийся от стен.

— Да, господин, — ответил сэр Борс. — Они отвергли мое предложение о перемирии.

— Значит, скоро пойдут на штурм, — заключил Пейн, — а подкрепление, в лучшем случае, к нам прибудет в конце недели.

— У нас надежная крепость — три оборонительных вала, а за бойцов я ручаюсь, как за самого себя! Они не дрогнут в бою.

— В наших рыцарей я верю, — ответил Великий Магистр, задумчиво сложив руки, — однако у противника численное превосходство, да и осадные машины тоже могут быть.

— Мы выстоим! — безоговорочно поставил точку сэр Борс, хотя мой слух уловил в его голосе нотки сомнения и скрытый вопрос. Или это эхо виновато?

Магистр Пейн бросил на собеседника быстрый взгляд.

— Выстоим, — подтвердил он.

— Господин, — понизив тон до полушепота, обратился к магистру Борс, — если все так… то… почему бы нам не выдать им оракула?

— Я дал клятву его защищать! — магистр стукнул кулаком. — И не могу ее нарушить… — после паузы, резко сбавив обороты, ответил он.

— Тогда я последую за вами! Куда бы это ни привело.

— Спасибо, Борс. Спасибо… за понимание.

Тут за моей спиной снова раздался крик сэра Кея. Я аж подпрыгнул от неожиданности. А вот сэр Кей ничуть не растерялся, сгреб нас с братом в охапку и потащил к Магистру Пейну.

— Господин, эти паршивцы подслушивали ваш разговор! Они шпионили за вами! — заявил он.

— Напрасный труд, сэр Кей, — ответил Великий Магистр. — Паж должен неотлучно следовать за господином, ведь так же? Так что, даже если он шпион, ему не нужно подслушивать, чтобы быть в курсе моих дел. Достаточно как следует исполнять свои обязанности.

— Но господин…

— Не надо возражений!

— Слушаюсь, господин.

— А теперь вы двое. Я отправил вас навстречу сэру Борсу, так почему он уже здесь, а вас до сих пор нет? За это получите по пять плетей каждый, для расторопности!

— Магистр Пейн, это нечестно! — вырвалось у меня.

— Что ты сказал? — переспросил он, и у меня по спине побежали мурашки. — Во-первых, не забывай, с кем говоришь! А во-вторых, не тебе, мальчишка, судить о рыцарской чести! — Пейн говорил еще и еще, а я, стиснув зубы, сносил удары судьбы. Правда, к концу устроенного им разноса я уже жалел о сказанном, да только пути назад не было. — Сэр Кей, проследи, чтобы наказание выполнили, — закончил он.

— Разумеется, господин, — кивнул тот.

— Теперь вы все уяснили? — спросил у нас магистр Пейн, и меня опять прорвало.

— Делайте, как считаете нужным… — мой сдавленный голос прозвучал жалко, — но мы будущие рыцари, позвольте нам заняться настоящим делом. Когда мы будем учиться воевать?

— Когда придет срок, — ответил Пейн и скомандовал: — А теперь марш отсюда!

Мы послушно развернулись и ушли. Сэр Кей направился за нами.

— Завтра с утра, еще до того, как рассветет, поднимешь этих двоих и отправишь в бараки, — обратился к сэру Борсу Великий Магистр. — Пусть «учатся», если так желают. — Пейн некоторое время смотрел в ту сторону, куда ушли братья, а затем добавил: — Не ровен час и нам пригодится любой меч.

Глава 2

Сэр Борс добросовестно отнесся к поручению Великого Магистра. Еще петухи пропеть не успели, а мы с братом уже бегали по полосе препятствий, носили тяжеленные камни и проделывали другие «упражнения». Борс был непреклонен, не допускал и малейшего послабления, пресекая всякую попытку его разжалобить очередным упражнением и зорко следя, чтобы мы не халтурили. Этот плечистый великан как минимум на голову возвышался над любым из воинов, что уж говорить о нас! Мы ему были по пояс.

— Приветствую, сэр Борс, — раздался голос седеющего ветерана.

Борс на мгновение отвлекся от надзора за нами и обернулся.

— Здравствуй, Галахад, — отозвался он. — Заступаешь на пост часового?

Облаченный в доспехи и при оружии, Галахад кивнул и поинтересовался, приближаясь к товарищу:

— У нас пополнение?

— Щенки, еще даже в первом бою не побывали, — отмахнулся сэр Борс, — и меча в руках не держали.

— Зачем же тогда такие старания в столь ранний час?

— Сами напросились, — подумав, ответил сэр Борс. — Вот Великий Магистр и решил их проучить. — После этих слов он начал нас подгонять: — Почему замедлили бег? Я же не разрешал вам останавливаться. Быстрее!!! Учтите, у меня рука тяжелее, чем у сэра Кея!

Мне вспомнилась притча про маленькую лошадку, которую хозяин из жадности замучил, желая увезти с поля сразу весь урожай. Что-что, а чувствовал я себя не лучше этой лошади, и не миновать бы мне ее участи, если бы не случай.

В окно ворвался шум, но это не было пение петухов, как можно было предположить. Чей-то рожок заливался под стенами крепости, и он был мне незнаком. Лишь только услышав мотив, старательно выводимый рожком, Галахад сорвался с места и бросился к крепостной стене. Следом за ним помчался сэр Борс.

Мы с братом выглянули во двор и увидели, как по всей крепости бьют тревогу и солдаты спешно поднимаются на стены.

— Что случилось? — раздался голос где-то в бараках.

— Ты что, не слышал? — ответил ему кто-то из воинов, пытаясь перекричать топот ног. — За стеной играли Асхильский марш! [2]

— Нас атакуют?! — спросил я у брата.

— Вряд ли, не могли же часовые проглядеть приближение врага! — ответил Гавейн.

— Тогда… пойдем посмотрим?

— Ага, сейчас! А потом мне отвечать перед Великим Магистром за твою шею. Мне и пяти плетей хватило! Нет уж, мы возвращаемся в цитадель и находим там Магистра Пейна. Мы не должны его покидать, забыл?

Гавейн потащил меня через двор к воротам цитадели. Однако тут я заметил среди людей на стенах самого Великого Магистра.

— Смотри, Гавейн, вот же он! Там, на стенах, Великий Магистр Пейн! — радостно завопил я, указывая в сторону первого вала. — Ну что, мы идем к нему? Мы же должны быть с ним!

— Тьфу ты, нечистая сила! — ответил брат. — Ладно, пошли, но не высовывай голову.

Подниматься по крутым ступеням лестницы было и вправду боязно, но любопытство пересиливало страх. Забравшись на крепостные стены, мы с трудом протискивались через воинов, пока не нашли Магистра Пейна.

Великий Магистр недобро взирал на всадника, гарцующего у подножия стен. Сэр Борс и сэр Галахад были рядом, готовые прикрыть Магистра Пейна в случае опасности.

— Ты, властитель и стяжатель рыцарской доблести! — обратился всадник к Великому Магистру. — Многочисленны заслуги твои, и нет равного тебе среди людей. Но ты близок к падению! Ибо приютил это отродье, что выдает себя за светоч знаний. Мой синьор милостив и благочестив, он не хочет крови твоих людей. Предай же этого ублюдка его справедливому суду и докажи, что гнусная чернь его не коснулась тебя!

— Свинья, он еще мне условия ставить будет! — разозлился Пейн. — Передай своему сеньору, что я поклялся защищать оракула и клятвопреступником становиться не желаю!

— Ты сам отягчаешь свою участь, Великий Магистр! Ара Пакс в милосердии своем даровал тебе шанс обрести спасение, но ты отвергаешь его и этим обрекаешь себя и всех, кто пойдет за тобой на гибель! Смотри же! — с этими словами посланник расстегнул седельную сумку и достал из нее голову. — Твой гонец был схвачен нами и казнен. Никто не узнает о происходящем здесь! Не будет никакого подкрепления. Ты обречен!

— Милостивый Император, — прошипел Магистр Пейн. — Ты лишил его привилегий и почестей, а надо было лишить головы! — Великий Магистр какое-то время напряженно молчал, глаза его бегали, ноздри вздулись, а руки сжимались в кулаки: — Передай Ара Паксу, что это был мой человек! А значит, он задолжал мне целую голову. Если так хочет, пусть приходит за оракулом. Но при встрече я не премину взыскать с него долг!

Получив ответ, всадник ускакал прочь, напоследок посулив обороняющимся лютую смерть.

— Сэр Борс, — обратился к рыцарю Великий Магистр, — немедленно займись подготовкой к обороне. Извести сэра Кея, пусть соберет командиров для совета. Ночь будет трудной…

— Будет исполнено, — ответил Борс и удалился.

Великий Магистр погрузился в тяжкие раздумья. Враг непременно атакует! Да-да, атакует и сделает это как можно скорее. И то, что Ара Паксу удалось поймать одного из гонцов, отправленных с просьбой о помощи, еще не значит, что остальным не сопутствовал успех. Значит, осаду начинать не станут: время дорого. Стало быть, штурм, решительный штурм! И скорее всего сегодня ночью…

Магистр прикинул расстановку сил и пришел к неутешительному выводу. Как ни крути, а шансов на победу крайне мало. Пейн окинул взглядом солдат, собравшихся вокруг него. Все с надеждой ждали, что скажет Магистр.

Пейн выпрямился, поднял голову и твердо произнес:

— Мы выстоим! Нечего без дела стоять! Сэр Галахад, удвоишь часовых на стенах. Все должны быть готовы к обороне на случай штурма.

— Да, господин, — ответил тот. — Что встали, ротозеи?! За мной, шагом марш!

Сэр Галахад увел с собой солдат и перед Великим Магистром остались только мы с братом. Только теперь он заметил наше присутствие.

— А я уж было подумал, что пяти плетей вам было мало, — в шутку заметил Пейн. — Исправляетесь! — Великий Магистр пораскинул мозгами, стоит ли брать с собой пажей. Разговор ему предстоял, как говорится, «не для лишних ушей», но все же он сам требовал, чтобы они всегда были рядом… — Пойдете со мной. Но о том, что услышите, никому ни слова. Ясно?!

Мы с братом испуганно переглянулись, и я понял, что он сейчас в душе убивает меня, раз за разом, самыми разными способами. Угораздило же меня притянуть такие неприятности.

— Ясно, — робко ответили мы.

— Этого мало. Придется вам поклясться хранить молчание. — Мы замерли. — Чего же медлите? Вы сами хотели «учиться», вот она — первая ваша проверка! — Пейн заглянул мне прямо в глаза и угрожающе добавил: — Выбор твой, — вот тебе цена.

Мы с Гавейном еще раз переглянулись и принесли клятву хранить в тайне все, что услышим.

Глава 3

Быстрыми шагами Великий Магистр шел через внутренний двор, а в нем уже начиналась возня: усиливались посты охраны, на стенах варили смолу, грели кипяток и собирали камни, а солдаты в казармах проверяли оружие и амуницию. Мы же с братом старались в этой суматохе не отставать от Пейна.

Преодолев три пояса крепостных стен, он направился во внутреннюю цитадель, прошел общий зал и свернул в закрытую часть цитадели. На подступах к ней стояла личная гвардия Великого Магистра, которая не пускала внутрь никого без особого дозволения самого Пейна.

При нашем появлении стражник недоверчиво покосился на нас, двух юнцов, боязливо плетущихся за Великим Магистром, и хотел было преградить нам дорогу, но Пейн жестом дал понять, что мы следуем с ним. Стражник кивнул в ответ и отошел в сторону.

В отличие от остальной цитадели, в закрытой части на каждом этаже и почти на каждом пересечении коридоров стояли часовые, что вызывало у меня беспокойство. Что же они могут охранять?

Великий Магистр шел уверенно, казалось, он отлично знает это место. За ним шел я, а за мной Гавейн. Поднявшись на верхний этаж, Пейн открыл дверь, ведущую в гостевой покой. Та распахнулась, озарив полоской света полумрак коридора, и со стуком захлопнулась за его спиной. Я остановился, не зная, что делать. Прошло совсем немного времени, но нас никто не звал. «Быть может, о нас забыли?» — на радостях подумал я. Поняв, в чем дело, Гавейн, недовольно фыркнув, отодвинул меня в сторону, смело подошел к двери и открыл ее.

Внутри покои не отличались от прочих. Разве только кровать была удобнее и больше да мебель поаккуратнее и опрятнее. Стражи внутри не было. У окна стоял человек в дорожном костюме. Я плохо разглядел его черты, но когда он перевел на меня взгляд, меня как молнией ударило. Его глаза были необычны. Зрачок в них окаймлялся золотым ободком. Рядом с незнакомцем стоял Пейн. Его возмущенное лицо было красноречивее всяких слов.

— Почему отстаете? — недовольно спросил он нас и, не дожидаясь ответа, скомандовал: — Быстро зашли внутрь!

Мы послушно выполнили его распоряжение. Подходя ближе, я не отрывал взгляда от глаз незнакомца. Казалось, что эти «изумрудные камушки» пронизаны золотыми нитями. Засмотревшись на них, я не сразу сообразил, что столь пристальный взгляд может быть не так истолкован, и опомнился лишь, когда Гавейн толкнул меня локтем.

Незнакомец уловил мой взгляд и лишь лукаво улыбнулся. В следующую секунду он был уже серьезен: к нему обратился Пейн.

— Правду ли говорят, оракул, что ты умеешь предсказывать будущее? — нетерпеливо спросил Великий Магистр.

Его собеседник погрустнел, потупил взгляд, посмотрел в окно, словно желал там что-то увидеть, и, не увидев этого, перевел взгляд на вопрошавшего его Магистра. У него было уставшее выражение лица человека, которому предстоит в сотый раз объяснять ребенку, что такое радуга.

— Я не умею предсказывать будущее, — произнес собеседник, — но просчитать твой следующий шаг могу.

— Это положительный ответ? — повелительным тоном осведомился Великий Магистр.

— Можешь считать, что так… — не стал настаивать оракул. — Ты ведь пришел узнать исход предстоящей битвы?

— Откуда тебе это известно?! — смутился Пейн.

— Не велика загадка. Нелюбовь Ара Пакса ко всем, кто непохож на него, стала притчей во языцех еще во время его первых походов на асхилов. Меня же должны конвоировать в Ио. Здесь я, скажем так, «проездом». Дожидаюсь Великого Магистра, который великодушно соблаговолил «сопроводить» меня далее, — Пейн поморщился, понимая, что этот укол предназначается ему. — Ильштар — маленькая крепость с небольшим гарнизоном на дорожном тракте, предназначенная для отпугивания мелкого сброда. Лучшего места и времени для удара не найти. Учитывая, что можно убить двух зайцев сразу: получить мою голову, а заодно и голову Великого Магистра.

— Все верно, — подумав, кивнул Пейн.

— Но скажи, отчего мне помогать своему тюремщику?

— Потому что от этого зависит твоя жизнь, — не таясь, ответил Великий Магистр. — И если ты думаешь, что это настоящая тюрьма, то ты ошибаешься. В казематах тебя еще не держали.

— Я был в казематах. Был в местах и похуже, — заверил собеседника оракул. — Зачем тебе знать будущее? Ведь участь крепости тесно переплетается с твоей. А знать свою судьбу — тяжкое знание и бремя.

— За свою жизнь я не беспокоюсь, — пояснил Пейн, расхаживая по покоям со сложенными за спиной руками. — Я дал слово и сдержу его даже ценой своей жизни. Ты будешь доставлен куда следует! Но здесь находятся десятки солдат и мирные жители, а их жизнями я жертвовать не имею права, ибо обязан их защищать. Поэтому скажи мне, оракул… мы выстоим?

Оракул вновь опустил глаза и нахмурился. Кажется, ребенок так и не понял, что такое радуга… Взгляд оракула какое-то время блуждал по покоям, подбираясь то к одному предмету, то к другому, но не касаясь ни одного из них. Затем он скользнул по Гавейну, перескочил на меня и задержался буквально на пару мгновений, заставив меня сглотнуть. Потом оракул обратился к Великому Магистру.

— Да, вы выстоите. Рассвет принесет вам победу.

Великий Магистр преобразился, наполнившись воодушевлением.

— Так оно и будет? — переспросил он.

Оракул всего на секунду помедлил и бросил на меня короткий взгляд, перед тем как повторить свой ответ: «Да, рассвет принесет вам победу».

С плеч Пейна свалилась скала, тяготевшая над ним до сих пор. Он успокоился и позволил себе немного расслабиться.

— Благодарю тебя, — произнес Великий Магистр и, повернувшись, направился к выходу. Мы с Гавейном поспешили за ним, но стоило мне отвернуться от оракула, как он обратился ко мне.

— Стой, «Бомейн», сын Лота. — Сердце екнуло, и я не на шутку испугался, почувствовав на спине взгляд его глаз с золотым ободком. Откуда он может знать меня, простого пажа?! Я бросил взгляд на Гавейна — к сожалению, он ничем не мог мне помочь, потом на Великого Магистра — тот выглядел настороженным и заинтересованным, однако тоже молчал. Я обернулся к оракулу, и он продолжил: — Перед рассветом смерть придет за тобой.

Глава 4

После слов оракула у меня началась настоящая истерика. Но как бы я ни просил, оракул отказывался пояснять свое пророчество. Великий Магистр некоторое время наблюдал за происходящим, потом сочувственно покачал головой и попросил Гавейна позаботиться обо мне, заодно освободив нас от оставшихся обязанностей. В ином случае я был бы только рад такой милости со стороны Пейна, но сейчас радоваться было нечему. Оставив меня на попечение брату, Великий Магистр ушел: у него была еще масса дел, которые требовали его участия.

— Да быть того не может! — не унимался я, так и не отойдя от шока.

— Возьми себя в руки, Гарет. Ты же хотел стать рыцарем! А они себя так не ведут. — Брат уже битый час старался привести меня в чувство. Мы сидели с ним в нашей комнате. За окном темнело, и солнце тонуло за горизонтом.

— Не быть мне уже рыцарем… — почти плакал я. — Я мечтал о славных подвигах, походах и турнирах, а тут смерть в первом же бою! Это нечестно!!! И так обидно… умирать за миг до победы…

— Кого ты слушаешь, Гарет?!

— Он же оракул, — запротестовал я, — он не мог ошибиться! К нему даже сам Великий Магистр обратился!

— Ты сам слышал, как он сказал, что не умеет предсказывать будущее, — резонно заметил Гавейн.

— И при этом предсказал победу!

— Оракул не мог сказать Магистру Пейну ничего другого. Представь, что было бы тогда. Магистр стойкий человек, однако известие о поражении сломало бы и его. Он не смог бы командовать обороной, а это означало бы верную гибель для крепости. Поэтому оракул решил подбодрить Магистра, заверив его в победе. От этого, в конце концов, зависит и его жизнь.

— Но… — неуверенно протянул я, начиная сомневаться, — он обратился ко мне моим прозвищем — Бомейн [3]. Откуда он мог его узнать?