Смерч Головачев Василий
– Нет, – сухо ответил Ибрагим. – Подождите, я сейчас.
Он направился к двери и, не дойдя двух шагов, растворился в воздухе. Однако Меринов не успел обойти весь зал, «принюхаться» к его тайнам и осмотреть коллекцию холодного оружия. Неслышно возник слуга, принёс заказанное хозяином. А вслед за ним вернулся килимтарх. В руке он держал нечто вроде револьвера с чашеобразным дулом.
– Что это? – подобрался Марат Феликсович, учуяв исходящее от «револьвера» магическое тепло.
– Меркаба[13], – сказал Ибрагим Аддин с сомнением. – Активатор и переносчик души из тела в тело. Эта Великая Вещь досталась мне в наследство от деда, бывшего Хранителя. Не уверен, сможете ли вы отыскать другие Вещи, но меркаба – ваша. Используйте её во благо.
– Непременно! – пообещал Меринов, жадно хватая неожиданный и бесценный дар. – Я обязательно использую… э-э… меркабу в… э-э… в интересах людей. Как она работает?
– Приставляете резонатор к голове человека, душу которого хотите пересадить в другое тело, нажимаете кнопку на затворе. Происходит закачка, так сказать, «душевного файла». Потом приставляете резонатор к голове другого человека и нажимаете курок. Душа переселяется в психику резидента.
– Просто, как и всё гениальное! Интересно, кто сотворил эту Вещь? Ведь не Инсекты же? Или меркаба действует на любое разумное существо?
– Её форма легко преобразуется в зависимости от биологических особенностей пользователя. В последний раз меркабой пользовались люди.
– Понятно. А можно воссоздать её первоначальную конструкцию?
– Можно, но зачем?
– Я же говорю, интересно, кто её сотворил.
– Дед мне показывал. Она превращается в гигантскую двадцатиметровую трубу с шипами. Возможно, меркабу создали ещё Предтечи, облик которых нам неизвестен. Однако давайте пить чай, пока не остыл.
– Требуется испытание. – Меринов повертел в руках «револьвер», навёл на килимтарха, заметил испуг в его глазах, засмеялся. – Но это я сделаю дома, больше возможностей. Весьма полезная штуковина, примите мою благодарность, учитель. Надеюсь, я смогу отплатить вам той же монетой.
Он взялся за чашку с любимым горячим шоколадом, и в этот момент под сводчатым потолком зала прозвучал трубный глас.
Килимтарх переменился в лице, резко отставил свою чашку, расплескав чай.
– Меникара!
Меринов, почуяв дуновение морозного ветра угрозы, бросил взгляд на панорамное окно зала. Фиолетовое небо с неярким апельсином светила над морем было незамутнённо чистым, но не стоило сомневаться, что в мире килимтарха появился нежданный гость.
– Охотник?
– Кто же ещё? – сжал зубы Ибрагим Аддин. – Однажды он уже пытался охотиться на меня, но убрался несолоно хлебавши. Надеюсь, ему не повезёт и на этот раз. Может быть, мы дадим ему отпор? Нас двое…
– У меня дела дома, – сожалеюще развёл руками Марат Феликсович. – А у вас такая система маскировки, что никакой Зверь не страшен. Прощайте, Ибрагим, будете в наших краях, заходите в гости.
Меринов помахал рукой килимтарху, включил тхабс, но в последний момент передумал бежать на Землю, сориентировал тхабс таким образом, чтобы тот вознёс его на вершину жилой башни килимтарха, представлявшей собой матричное творение. Опустился на купол, накинул вуаль «непрогляда», осмотрелся. И увидел приближавшуюся к архипелагу Аддина гигантскую хищную птицу.
– Действительно, Охотник…
Птица стремительно спикировала на одну из башен в центре псевдогорода, раскрыла клюв. Башню накрыл струящийся прозрачный рукав не то нагретого воздуха, не то какого-то силового поля. Она потеряла стройность, поплыла пузырями и струями, оседая на остров горой серо-сизой пены… и спустя несколько мгновений одним скачком восстановила былую форму!
Зверь Закона, озадаченный трансформацией здания, взмыл выше, сделал круг над башней и снова метнул рукав прозрачной энергии, превративший строение в гору пены. Однако и на сей раз произошло то же явление. Башня восстановилась за считаные секунды, как птица феникс из пепла, сияя хрустально-прозрачным куполом на вершине.
Птица начала метаться над городом, в ярости разрушая здания одно за другим. А они дружно поднимались вверх, вырастая из песчаных островов как грибы, словно насмехаясь над усилиями жуткой твари.
Меринов покачал головой, подумав, что идея килимтарха себя оправдывает. Зверю надо было менять тактику нападения, но сам он этого сделать не мог, представляя собой сложную, мощную, вариативную, но – конечную программу. Изменить эту программу, откорректировать должным образом, усложнить и сделать более самостоятельной мог только её создатель.
– Пора уходить, – со вздохом пробормотал Марат Феликсович.
И вдруг ему в голову пришла великолепная в своей простоте мысль. На её обдумывание ушло несколько мгновений.
– А чем я рискую? – спросил он сам себя, приняв решение. – Аж ничем!
И сбросил вуаль «непрогляда», делавшую его невидимым.
«Эй, Охотник! – взлетел над городом Ибрагима Аддина ментальный вызов. – Помнишь меня?»
Гигантская птица, кружащая над городом, повернула в сторону матричной башни.
«Ты иерарх Фундаментальной реальности».
«Узнал, молодец! Могу предложить обмен: я укажу тебе настоящий дом хозяина этого мира, а ты поможешь мне на Земле».
«Мне закрыт доступ в Фундаментальную реальность».
«Как личности – да, запрещён, как энергоинформационной сущности – нет. Я возьму тебя с собой в качестве «второго Я». Ты сможешь славно повеселиться на Земле, гоняясь за местными иерархами. Да и враг твой в настоящее время обосновался там».
Птица сделала круг над башней, внимательно разглядывая человека на куполе.
Меринов почувствовал удивление и гнев притаившегося в недрах башни килимтарха, приготовился бежать в случае нападения Зверя. Но тот принял правильное решение.
«Согласен!»
«Твой враг здесь!» – Меринов топнул ногой по гладкому прозрачному куполу башни. Подпрыгнул, активируя сиддху кхекара, отлетел в сторону, ощущая «шевеление эмоций» Ибрагима Аддина. Пожал плечами: извини, учитель, ничего личного…
Если бы килимтарх не стал ждать, а сразу нырнул в канал тхабса, он уцелел бы, несмотря на блокирование города мощной резонансной «решёткой» магических заклинаний, но ему помешали человеческие чувства, затмившие сознание. Предательство Рыкова-Меринова шокировало его настолько, что он опоздал отреагировать на энергетический выпад Зверя.
Прозрачный вихрь накрыл башню Ибрагима, разнёс её в клочья, превратил в струи дыма и обломков! Башня осела грудой каменных плит и рёбер, покрытых сеточкой молний. И тотчас же начали пузыриться, оплывать и таять все остальные башни псевдогорода, превратились в капли быстро испаряющегося полупрозрачного желе. В небо взвились сероватые дымные струи, растаяли через минуту.
Затем наступила очередь островов и атоллов. Они тоже зашевелились, задрожали, начали трескаться, испаряться и тонуть в пучине моря. Исчезли один за другим.
Но и это было ещё не всё!
Вскипела сама гладь моря! В воздух поднялись мириады струй пара, образовав на какое-то время густой облачный слой! Но вот он растаял, и взору Меринова, заворожённого метаморфозами ландшафта, предстал другой пейзаж, напоминающий марсианский: горные разломы, кратеры, извилистые борозды высохших рек, серо-бурые плеши, оранжево-красные пески… и ни следа жизни!
Изменился и цвет неба, стал грязно-фиолетовым, с зеленоватым оттенком. Светило тоже претерпело трансформацию, превратилось в бледное, тусклое, бесформенное пятно.
Мир Ибрагима Аддина окончательно умер. Вместе с ним.
«Я жду!» – напомнила о себе птица-Зверь.
Меринов опустился на вершину плоского уступа, нависающего над горным хаосом мёртвой планеты, которую когда-то выбрал для поселения Ибрагим Аддин. Рядом, шумно хлопая крыльями, – не отличишь от живой птицы! – сел клювастый Зверь с узкими светящимися жёлтыми глазами. Посмотрел на человека сверху вниз. На мгновение душу Меринова охватил страх. Но выигрыш в случае удачи был настолько велик, что ради этого стоило рискнуть свободой, положением и здоровьем.
Лишь бы не жизнью! – подумал он со смешком, мимолётно, настраиваясь на магическое оперирование высокого уровня – вплоть до силы «дьявольского восхищения».
Воздух над горным разломом струнно загудел, заискрился сотнями крохотных радуг.
Фигура птицы заколебалась, как мыльный пузырь под порывом ветра, в течение секунды претерпела множественную трансформацию, превращаясь в череду диковинных существ и жутких монстров, вытянулась вверх кисейно-прозрачной лентой, изгибающейся, как струйка дыма над костром.
Одновременно с этим изменилась и фигура магического оператора: голова Меринова раздулась пузырём, превратилась в четырёхликую голову монстра, в которой мало что осталось человеческого.
Затем «кисейная» лента Зверя вонзилась в голову Меринова, всосалась в неё без остатка, и тотчас же он обрёл прежний человеческий облик. Воздух над горной страной перестал «корчиться» и сверкать. Процедура «перезаписи программы» Зверя на новый носитель – психику человека – завершилась.
Меринов постоял несколько мгновений в ступоре, продолжая зыбиться: то одна его рука увеличивалась в размерах и становилась прежней, то другая, то нога, то плечи, уши, нос, рот; впечатление было такое, будто внедрившемуся в него монстру было тесно в человеческом теле. Наконец, всё успокоилось.
Меринов поднёс к глазам руку, пошевелил пальцами, посмотрел на ноги, раздвинул губы в кривой усмешке:
– Слабая основа… – Голос оказался курлыкающим, шипящим и свистящим, как у астматика.
– Для моих целей сгодится, – возразил он сам себе уже нормальным человеческим голосом.
– Я связан… – Тот же полусвист-полушипение.
– А ты чего хотел? – Меринов дёрнул себя за нос, удлиняя его на полметра, и вернул обратно. – Теперь ты часть меня, причём не главная. Сиди и молчи, пока не выпущу. Пора возвращаться.
Светлая точка просияла в зените.
Меринов поднял голову, прищурился. Показалось, что кто-то посмотрел на него из глубин космоса. Но сияющая искра больше не появлялась, и он успокоился. Шевельнул пальцем, полюбовался на появившийся от этого ничтожного движения дымящийся кратер и исчез.
Вышел он, как и рассчитал, в кабинете управляющего банком «Северо-Запад». Открылась дверь, вбежала Инна, почуявшая изменение обстановки.
– Марат Феликсович? Я уже заждалась!
Меринов посмотрел на неё голодными глазами, и секретарша побледнела, попятилась, меняясь в лице.
– М-марат Ф-феликс…
– Иди сюда! – проговорил он шипящим голосом, наслаждаясь её страхом.
Неподвижность и мёртвая тишина, завладевшая планетой Ибрагима Аддина, не нарушались ещё несколько мгновений после исчезновения Рыкова-Меринова-Зверя. В небе снова просияла яркая серебряная точка, и на гребень горы над свежим кратером вышел из воздуха молодой человек в белом костюме, седой, с глазами тысячелетнего старца. Он прошёлся по каменистой поверхности гребня, хрустя песком и мелкими камешками, поглядывая на то, что осталось от жилища килимтарха. Покачал головой:
– Смерть не самый удачный способ уйти от жизни, патриарх… когда же вы поймёте, дураки самоуверенные, что надо объединиться?
Рядом вдруг проявился абрис светлой женской фигурки – почти прозрачный струящийся фантом. Тихо прозвучал нежный печальный голос:
– Опоздал?
– Они всё ещё на что-то надеются, – вздохнул молодой человек с глазами мудреца. – Надеются, что за них кто-то отведёт беду, уничтожит зло, восстановит справедливость, позволит жить как прежде. И стихи не читают.
– Что ты имеешь в виду?
– Ещё в начале века поэт[14] сказал:
- Рынок? Вера? Ни хрена!
- Только грозная година
- Соберёт нас воедино,
- Как в былые времена.
– Провидцы существовали всегда, только люди им не верят, настоящим, верят шарлатанам-астрологам и пустозвонам, обещающим рай на Земле. Что мы имеем на сегодняшний день, ИО?
– Этот сорок первый, – кивнул собеседник в белом на дымящийся кратер. – Ибрагим Аддин, килимтарх. Однако едва ли сообщение о гибели Аддина потрясёт уцелевших. Они упорны в своих заблуждениях.
– Всё равно надо звать их на Собор.
– Я пытаюсь, – мрачно оскалился молодой человек.
– Удачи тебе… – Фигурка женщины окончательно растаяла.
Мужчина в белом кинул взгляд на пейзаж мёртвой планеты и серебристым лучом вознёсся в небеса.
Глава 24
«СМЕРЧ» ПРОТИВ СС
«СМЕРЧ» должен был работать, несмотря ни на какие обстоятельства, поэтому Василий Никифорович, скрепя сердце, преодолевая приступы тоски и гнева, продолжал осуществлять руководство «чистилищем» и участвовать в его операциях.
В понедельник силами трёх мейдеров (участвовали в акции двадцать четыре человека) провели операцию по «вразумлению» тульских чиновников, полгода не выдающих пособия участникам чернобыльской трагедии. Людей довели до того, что они, больные (!), объявили голодовку, не имея других рычагов воздействовать на обнаглевшую чиновничью рать.
Всего «лечили» девятерых «слуг народа».
Мэру Тулы и областному прокурору принесли «чёрные метки» – визитки «чистилища» с требованием в два дня исправить положение.
Непосредственных руководителей департамента, ответственных за решение социальных проблем, – финансистов, бухгалтеров, клерков областной администрации, виновных в создавшейся ситуации, били долго и умело, оставив такие же «чёрные метки», но с обещанием в следующий раз применить более радикальные меры.
На следующий день наблюдатели «СМЕРЧа» в Туле доложили руководству, что мэр лично занялся делами чернобыльцев, а заодно устроил проверку работы всех низовых звеньев администрации города.
– Подействовало, – проворчал Парамонов с кривой улыбкой, услышав новость. – Нас начинают уважать.
Во вторник, шестнадцатого августа, все комиссары приняли участие в более крупном бандлике, готовились к которому почти месяц.
Давно было известно, что у чеченских боевиков нет недостатка в оружии и боеприпасах. Их снабжали самым новейшим отечественным и зарубежным вооружением, даже таким секретным, как управляемые противотанковые снаряды «малютка», огнемёты «шмель», снайперские винтовки «дракон» и психотронные излучатели «пламя», больше известные под названием «болевики».
Дознаватели «чистилища» наконец-то вышли на «бизнесменов» армейских тыловых служб, а также на тех, кто отдавал приказы продать то или иное оружие террористам.
По «мелким сошкам» работали мейдеры Вени Соколова и Володи Лемешко, по крупным фигурам – лично комиссары «чистилища». Всего за один день была ликвидирована одна из цепочек снабжения оружием чеченских – и вообще кавказских – бандитов, включающая в себя начальников складов оружия под Москвой, в Туле и Краснодаре, сеть агентов по снабжению, финансистов, силовиков, крышующих агентов, и главных заказчиков, среди которых было два генерала армии, пять полковников, военный прокурор, три высокопоставленных чекиста, чиновники и секретчики штабов и гражданские лица – вплоть до заместителей местных администраций.
Удар был нанесён мощный, «чистильщики» задействовали все свои силы, сделали объявления о бандлике по местным и центральным ТВ-каналам и наделали много шуму, вдруг показав государевым людям, как надо работать с пособниками террористов и коррумпированными чиновниками любого ранга.
Ночью после завершения операции комиссары собрались в кабинете директора МИЦБИ, зная, что Центр охраняется не хуже, чем резиденции Рыкова. В кабинете Самандара подвели итоги недели и посмотрели друг на друга. Надо было принимать решение об освобождении Ульяны с Матвейкой. Стас не отзывался на постоянные вызовы Котова-старшего, и надежда на его помощь таяла с каждым часом.
– Если вы откажетесь, я пойду один, – сказал Василий Никифорович, ни на кого не глядя. – Так как Ульяна до сих пор не объявилась, значит, Рыков держит её в бессознательном состоянии, иначе она сбежала бы.
– Без сына? – в сомнении глянул на него Парамонов.
– Какое это имеет значение? – пожал плечами Самандар. – Даже если бы она сбежала, Рыков, имея в заложниках Матвейку, всё равно держал бы нас за яйца. Поэтому я за оперативное вмешательство.
– Мы все пойдём, – остался спокойным Иван Терентьевич.
– Тогда за дело. Предлагаю свой вариант операции.
Три головы склонились над экраном ноутбука.
Впервые сельцо Заморёново упоминается в писцовых книгах тысяча шестьсот двадцатого года как вотчина князя Фёдора Волконского. Затем владельцем селения стал думный дворянин Камынин, дочь которого в конце семнадцатого века вышла замуж за князя Урусова. Последним владельцем сельца из рода Урусовых стал князь Андрей Урусов, капрал лейб-гвардии Конного полка Его Величества, который в тысяча семьсот пятьдесят седьмом году продал усадьбу дворянину Савёлову. При Савёловых в имении был заново отстроен господский дом, службы, конюшня, началось благоустройство усадьбы.
Затем владельцами Заморёнова становились капитан артиллерии Тинков, бабушка Александра Пушкина Мария Алексеевна Ганнибал, её сестра Александра Козлова, семейство Орловых, семейство Нечаевых, музейный фонд СССР, музей Пушкина. В начале двадцать первого века ганнибаловское имение сгорело, и землю купил неизвестный предприниматель, пообещавший властям возродить музей. Так Заморёново присоединилось к десятку других усадеб вокруг Москвы, которыми владел Герман Довлатович Рыков, а потом его «преемник» Марат Феликсович Меринов.
Глубокой ночью семнадцатого августа к воротам в сплошном бетонном заборе, окружавшем усадьбу Заморёново, тихо подъехала машина «Скорой помощи». Из кабины выбрался врач в белом халате, вдавил кнопку на домофоне, укреплённом слева от решётки входной двери.
– Кого ещё принесло? – спустя минуту раздался из динамика хриплый голос дежурного охранника.
– Поступил вызов, – вежливо сказал врач. – Сердечный приступ. Адрес – село Заморёново, особняк господина Меринова.
– Мы никого не вызывали.
– Разберитесь, пожалуйста. Если вызов ложный, нам нужно отметить путёвку, а то начальство не поверит, что мы выезжали сюда.
Пауза.
– Ждите.
Врач достал мобильник, набрал номер:
– Мы на месте.
– Начинаем, – отозвался Самандар, которому и звонил врач, он же Веня Соколов. – Объект?
– Прослушка молчит, никто никому отсюда не звонит.
– Начинаем, – повторил Вахид Тожиевич, пряча телефон, посмотрел на ждущие лица комиссаров. – Никто никому не звонит. Рыкова на даче нет. По докладам наблюдателей, он остался на вилле у Патриарших, но секретарша поехала сюда.
– Значит, его вообще нет на Земле, – сказал Василий Никифорович, с трудом скрывая нетерпение. – Он в «розе». У нас хороший шанс освободить Улю в его отсутствие.
– Почему ты решил, что он в «розе»? – осведомился Парамонов.
– Веня разбудил охрану, та наверняка доложила секретарше как главной управительнице, а поскольку из усадьбы никто Рыкову не позвонил, значит, он отсутствует.
– Твоими б устами да мёд пить. Что ж, более удобного случая может не представиться. Матфей не подведёт?
Имелось в виду, что Хранитель Матфей пообещал комиссарам помочь снять колпак магического заклинания, не позволяющий никому проникнуть в дом через тхабс-канал.
– Матфей – человек слова.
– Тридцать секунд на проверку экипировки.
Мужчины оглядели свои пятнистые спецкомбинезоны, проверили наличие необходимого снаряжения и оружие. Каждый взял пистолет «волк-2» с запасом обойм, нож, по две мини-гранаты «орех» и метательные пластины. В запасе у Самандара были снайперские винтовки и даже пулемёт «печенег», но готовилась не войсковая операция, а скрытная атака на усадьбу Рыкова, где пулемёты были бы лишними, да и винтовки тоже. С другой стороны, такие пулемёты были у команды Вени Соколова, но предназначались они всего лишь для шумовых эффектов. Комиссарам «печенеги» были ни к чему.
– Поехали! – скомандовал Иван Терентьевич.
И комиссары нырнули в «колодец» тхабс-режима, чтобы выйти из него уже на территории атакуемого объекта.
Инна вскрикнула в последний раз и расслабленно раскинула руки, высвобождаясь из объятий любовника.
Бурно дышащий потный Вахтанг Ираклишвили полежал на ней немного, отдыхая, не отнимая рук от груди женщины, потянулся было к ней усами, но она столкнула его на кровать:
– Остынь, капитан, хорошего понемножку. Босс вернётся – в шкафу не спрячешься.
– Да что он сделает? – отмахнулся Ираклишвили, враскоряку направляясь к двери спальни. – Уволит, что ли? Пусть увольняет. Такие спецы, как я, на дороге не валяются. К тому же он наверняка догадывается, но молчит. Значит, не ревнивый.
– Иди, иди, умник, тебе думать вредно. Проверь охрану на всякий случай, а то у меня плохие предчувствия.
– Что её проверять, охрану? – проворчал капитан. – Никто к нам не сунется. Только идиот может рассчитывать чем-нибудь здесь поживиться.
Он вышел, спустился на первый этаж кирпичного особняка, перекинулся парой слов с охранником и вернулся, зашумела вода в душевой.
Инна ещё немного полежала в блаженном оцепенении, потом вспомнила, что не покормила на ночь сына пленницы, и мрачно сплюнула.
– На кой хрен она ему сдалась? Утопили бы в реке, и никаких проблем с кормлением!
Однако через минуту она всё же встала, зашла в ванную, постояла под струями душа, смывая истому, разглядывая себя в зеркальной стене. Отражение ей понравилось.
– Готовьтесь, мальчики, – промурлыкала она, имея в виду охранников. – Я вас всех через себя пропущу, никого не забуду.
Накинула халат, взяла в столовой молоко в детской бутылочке с соской, хотела подогреть, но махнула рукой:
– Обойдётся.
Камеры с пленниками находились в полуподвале особняка, в разных концах коридора. Их охраняли двое парней в сине-серой униформе: один читал журнал «Максим», второй курил на лестничной площадке. Увидев постоянную спутницу хозяина, он вытянулся, опустив руки по швам.
– Всё тихо, хозяйка. Пацан хныкал, теперь спит. Баба стонет, похоже, ей плохо. Может, воды дать?
– Обойдётся, – буркнула Инна. – Открой.
Охранник зазвенел ключами, открыл дверь камеры, где содержался ребёнок.
Мальчик лежал голенький на узком топчане, раскинув ручонки, изредка вздрагивая. Но стоило Инне перешагнуть порог, как он проснулся, распахнул затуманенные глазки. И столько в них было понимания и страдания, что секретарша Меринова вздрогнула.
– На, пей, – сунула она соску в рот малышу.
Тот ухватился за бутылку ручками, зачмокал, но вдруг сморщился и заплакал, отталкивая бутылку.
– Пей, гадёныш!
– Давайте я покормлю, – предложил охранник.
– На, – сунула ему бутылку девушка, брезгливо вытерла руки о халат. – Он весь мокрый, смени подгузник.
– Слушаюсь.
Инна вышла, услышав, как парень пробормотал: «Молоко-то совсем холодное…»
– Заткнись там!
Охранник замолчал. Перестал хныкать и ребёнок.
Второй охранник открыл дверь камеры, где сидела мать мальчика. Точнее – лежала. Глаза её были открыты, но мысль в них отсутствовала. В таком состоянии она находилась уже четвёртые сутки, не ела, не пила, дышала с трудом, но жила. Смотреть на неё было тошно, ухаживать не хотелось, и секретарша тайком била женщину по голове, надеясь, что она наконец умрёт. Однако та ещё дышала.
– Когда же ты сдохнешь, дрянь?! – вполголоса проговорила Инна, прислушиваясь к стонам, изредка вырывавшимся из раскрытых пересохших губ пленницы. – Остохренело за тобой смотреть!
Она примерилась ударить пленницу кулаком в висок, но в этот момент в камеру заглянул охранник, протянул мобильник:
– Вас.
– Кто?
– Дежурный на воротах.
Инна поднесла трубку к уху:
– Что там ещё?
– Подъехала «Скорая помощь», врач утверждает, что от нас поступил вызов.
– Пошли его на…
– Слушаюсь. Он просит расписаться в путёвке, что вызов ложный.
– Ну так распишись.
Инна сунула мобильник охраннику, посмотрела на пленницу, поколебалась немного, но всё же ударила по голове, процедив сквозь зубы:
– Утром я тебя урою, стерва!
В коридоре ей вдруг стало холодно. Запахнув халат, она прислушалась к себе и поняла, что это – сигнал тревоги, интуиция подсказывала скорое изменение обстановки, связанное с визитом «Скорой помощи», и надо было принимать срочные меры.
Инна взбежала наверх, позвала охранника на входе в особняк:
– Объяви тревогу! К нам гости!
– Чего? – удивился парень.
– Пасть закрой! Все на периметр! Живо!
Охранник изменился в лице, поднёс к уху рацию, но объявить тревогу не успел.
Снаружи донёсся частый треск выстрелов, взрыв, за ним крики людей.
Вытаращив глаза, охранник метнулся из холла на крыльцо с колоннами, сдёргивая с плеча автомат.
Инна тоже бросилась было к себе на второй этаж, чтобы переодеться и вооружиться, однако наткнулась на двоих мужчин в пятнистых комбинезонах, внезапно возникших на её пути.
Один с ходу выстрелил в охранника, вывернувшегося из левого коридора, показал напарнику пальцем на замершую секретаршу, а сам легко взбежал по лестнице на второй этаж. Тихо хрустнул сучок выстрела, означавший, что выбежавший из душевой капитан Ираклишвили приказал долго жить.
Приятель спецназовца, профессионально держащий пистолет «волк» с насадкой бесшумного боя, бросил беглый взгляд на коридоры, и Инна с содроганием узнала в нём гостя Меринова, приходившего к главе СС в кабинет Госдумы. Это был Василий Котов, жена и сын которого понадобились Марату Феликсовичу для какой-то комбинации.
– Веди! – шевельнул каменными губами Василий Никифорович. Глаза его светились, как у кошки, и в них стыла такая жуткая ненависть, что Инна поняла – лучше не рыпаться: выстрелит не задумываясь!
Она покорно повернулась к лестнице в подвал, лихорадочно соображая, что делать. В таком незавидном положении она ещё никогда не была, и это бесило женщину, как полученная пощёчина.
Спустились в подвал здания.
Василий Никифорович почувствовал опасность, ткнул стволом пистолета в спину проводницы:
– Стой! Подзови охранников!
– Мальчики, подойдите, – проговорила Инна игривым тоном, зная, что охранники привыкли к другим командам и должны насторожиться.
– Хозяйка? – неуверенно выглянул из ниши слева парень, читавший журнал.
Тихо треснул выстрел. Во лбу парня расцвела кровавая розочка, он выронил автомат и откинулся обратно в нишу.
Второй охранник открыл огонь. Очередь легла в стену рядом с плечом Инны, та с криком присела, пряча голову:
– Кретин, ты чуть в меня не попал! Прекрати стрельбу!
Автомат смолк.
Воспользовавшись моментом, Котов нырнул вперёд перекатом, выстрелил дважды.
Охранник отлетел в глубь коридора, упал навзничь, затих.
Инна рванулась по лестнице наверх и наткнулась на второго гостя, смуглолицего, с глазами-щёлочками. Попыталась выбить у него пистолет, но не смогла, он прекрасно владел рукопашкой и одним ударом сбросил её с лестницы в коридор. Инна упала и сделала вид, что потеряла сознание.
Котов увидел приоткрытую дверь с торчащей в замочной скважине связкой ключей, метнулся туда.
Ульяна лежала на топчане с тонким матрацем, глаза её были открыты, но мужа она не видела.
– Уля! – упал он рядом на колени, дотронулся рукой до волос жены и озадаченно глянул на ладонь, испачканную кровью. – Уля!
В камеру заглянул Самандар.
– Что с ней? Жива?
– Жива… ранена… дышит, но в шоке… надо попробовать восстановить её энергетику…
– Попытайся, я найду Матвейку.
Самандар выскользнул в коридор и едва успел увернуться от удара разъярённой фурии, в которую превратилась секретарша Меринова. Не давая ему опомниться, она нанесла ещё несколько ударов в стиле «барса», и некоторые достигли цели, так как в узком пространстве коридора увернуться от них было трудно. И всё же уровень подготовки Вахида Тожиевича был намного выше, поэтому длилась спонтанная атака женщины всего пару секунд. Затем он перешёл в т е м п, «выпал» из поля зрения противницы и ответил змеевидным неотбиваемым ударом «рука-ветер», на «разрыве реальности», заставив женщину с криком отскочить в глубь коридора с прижатыми к груди руками.
Он мог бы вообще застрелить её, так как пистолет не выронил, но по-джентльменски пожалел.
Читать бесплатно другие книги:
