Момент истины (В августе сорок четвертого...) Богомолов Владимир

91. Таманцев

Паша подал сигнал: «Внимание!», но мне и так уже было ясно – эти трое не желают показывать содержимое своих вещевых мешков.

Однако их нежелание еще ничего не означало – мало ли какие могут быть тому причины.

Помню, как на станции в Смоленске один лейтенант категорически отказался предъявить свой багаж и даже оказывал сопротивление. Те, кто его задерживали, должно быть, решили, что там у него рация или взрывчатка, возможно, даже мысленно дырочки себе на гимнастерках для орденов уже проделывали: большого шпиона схватили – с поличным!.. А что там у него оказалось?.. Продукты для семьи командира части, который и отпуск-то ему, сердяге, на пять суток дал, наверно, только чтобы эту посылку отправить в Москву.

Знаю и другой случай, когда офицер отчаянно сопротивлялся досмотру и проверяющие тоже могли подумать невесть что. А обнаружили-то в чемоданчике всего-навсего трофейный пистолет в оригинальном дорогом исполнении, который у него постарались бы отобрать если не в части, то в первой же комендатуре. Да мало ли нетабельного, неположенного, такого, что не хочется предъявлять представителям военной власти, может находиться в личных вещах офицеров?

Когда же капитан, снимая вещмешок, взялся за тесьму и затянул узел и тут же амбал повторил этот фортель, я понял, что они – группа и что сшибка, судя по всему, неизбежна.

Затем Паша присел около вещмешка, а эти двое, амбал и лейтенант, обступили его с боков откровенно и нагло – они действительно принимали его за простака или недоумка.

Более всего мне, конечно, хотелось выскочить и показать им свой характер. Но это бы сразу перечеркнуло наши усилия.

Для чего устраивается засада с живцом и подстраховкой?.. Чтобы выявить суть проверяемых.

Элементарно: их трое против двоих (о нас с Малышом они и не подозревают), а место глухое, совершенно безлюдное, к тому же все обострено конфликтной ситуацией – нежеланием предъявлять для досмотра личные вещи.

Тут расчет очень точный: свои на офицеров комендатуры ни при каких обстоятельствах не нападут, враг же, наоборот, воспользуется численным превосходством и не преминет это сделать. С одной стороны, срабатывает инстинкт самосохранения, с другой – стремление добыть действующие сегодня – не в прошлом месяце и не на прошлой неделе – воинские документы.

Кроме выявления сути подозреваемых, засадой с живцом можно добиться и так называемого «эффекта экстренного потрошения».

Некоторые сведения, известные агенту, крайне важно получить от него не спустя какое-то время, а немедленно. При отсутствии же прямых веских улик захваченные агенты, особенно парши, нередко молчат сутками, неделями и даже месяцами. Хоть лоб разбей, хоть наизнанку вывернись, а толку от них не добьешься. Если же они повязаны нападением на представителей военной власти, что само по себе карается расстрелом, то при умелом обращении обычно раскалываются в первые же часы. И главной целью всех Пашиных действий сейчас было вызвать этих троих на удар.

Я молился богу, молился матери, чтобы она помогла нам и эти трое оказались бы теми, кто нам нужен. Я не желал больше никого! Разные пособники, банды и дезертиры – ну их коту под хвост! Пусть ими занимаются местные органы. А мы – военная контрразведка, и наше дело – безопасность армии, ее тылов и всех проводимых ею операций. Наше дело – обезвреживание действующей агентуры. Вообще-то ею, особенно паршами, я готов заниматься двадцать пять часов в сутки. Но сегодня нам нужны были не просто агенты, а именно причастные к делу «Неман».

Я не сомневался: сколько бы ни было оперативно-розыскных групп и засад, а Эн Фэ и генерал позаботятся сунуть нас в самое перспективное место. Потому что если разыскиваемых поймают – это хорошо; если поймает контрразведка нашего фронта – еще лучше; но чтобы был полный тики-так, для престижа Управления очень важно, чтобы взяла их группа, с самого начала непосредственно работающая по делу. Тогда все утрутся!..

Эн Фэ верил в этот лес, фактически ставил на него, и я с утра не сомневался, что здесь в засадах будут только наши, а всех прибывших пошлют в другие места или районы «вероятного появления разыскиваемых». Я также не сомневался, что лично у нашей группы в любом случае шансы будут самые преимущественные.

Более всего я верил в оперативное мышление Эн Фэ, в безошибочность его предположений. Чтобы без промаха оценить розыскные данные, кроме извилин и опыта, еще требуется прицельная фантазия и чутье, а такой точной фантазии и чутья, как у Эн Фэ, я еще ни у кого не встречал.

Эн Фэ не спеша запрягает, но быстро ездит. Он культурненько, без шума, без суеты собирает данные, накопив, прокачивает их по своим извилинам и с точностью определяет места, где разыскиваемых можно взять. Конечно, не он один – очень многие так делают. Вроде проще простого… Только он-то не ошибается, а другие чаще всего попадают пальцем в небо – в самую середку!.. Это наше счастье, что есть такой Эн Фэ, что сидит он себе тихонько в Каунасе, или в Лиде, или еще где и все время шевелит извилинами.

Я стоял у смотровой щели в предельной боевой готовности, фиксировал бритоголового и амбала и не мог не возмущаться бездействием помощника коменданта.

Зачем он нам, этот очередной прикомандированный?.. Всего лишь для конспирации, для маскировки – чтобы Паша и он выглядели комендантским патрулем.

Я знаю: это даже не начальством придумано. Указания по розыску составляет какой-нибудь там майор, капитан или даже старший лейтенант. И власти и прав у него не больше, чем у меня, и должность примерно та же. Он просто подсунул на подпись бумажку, а там черным по белому пятым или, может, десятым пунктом: «с привлечением офицерского состава комендатур». И всё – что написано пером, не вырубишь и топором!.. Попробуй после этого не привлечь. Да тебе сразу отмерят… на полведра скипидара с патефонными иголками… В самое чувствительное место… А кому охота: она все-таки своя, не у дяденьки…

Сидят там себе, в Москве, за тысячу километров, по кабинетам и мудрят, в конспирашки играют. А мы – отдувайся!

Какой от него толк?.. В Лиде, где многие военнослужащие знают, что он помощник коменданта, это, возможно, имеет смысл, но здесь-то зачем?.. От любого на его месте чистильщика было бы сейчас в десятки раз больше пользы, чем от этого тылового пижона.

Я знал, что по расписанию именно он должен был попросить у них и второстепенные документы, а потом предложить им открыть вещевые мешки. Но он молчал, стоял, как майская роза, заложив руки за спину, и смотрел с таким видом, будто все это его ничуть не касалось.

За такие фокусы маленьким копчик массируют!.. Впрочем, я его сразу раскусил, еще когда он меня в городе остановил и начал скрипеть. У меня в ту минуту извилины были заняты более важным, чем приветствие пижона из комендатуры. Однако я сразу извинился, покаялся как бобик, только что хвостом не вилял… А он понес – не остановишь! И я тогда еще понял: с таким каши не сваришь, даже из концентрата!

Между тем Паша как ни в чем не бывало делал свое дело.

Быть живцом в такой засаде – почти все равно что вызвать огонь на себя или лечь на амбразуру, хотя шансов уцелеть здесь, пожалуй, и больше. Как-никак – все основано на предельном риске, весь расчет на подстраховку, но ведь от случайностей никто не гарантирован.

За войну я работал с шестью старшими оперативно-розыскных групп, четверых из них убили. С Пашей мы за этот год так друг к другу притерлись, что если его… если с ним… – подумал я и тут же заткнул себе глотку: «Не каркай, скотина, не каркай!..»

Это надо быть настоящим чистильщиком, чтобы вот так присесть на корточки и, подставив затылок, колупаться с тесемочкой, хорошо зная, что в следующую минуту должно произойти.

Паша опустился на корточки, и я видел только его пилотку, и можно было лишь мечтать, чтобы на голове у него сейчас была каска. Эти трое стояли молча и наблюдали за его действиями. Я не сомневался, что стрелять они не станут – им шум ни к чему. Я не сомневался, что они будут работать рукоятками пистолетов или ножами – оружием в рукопашной надежным, а главное – беззвучным.

И помощник коменданта, стоя рядом с Пашей за его правым плечом, тоже смотрел туда же, вниз, хотя должен бы отступить минимум на метр и фиксировать и «держать» проверяемых. У него было такое лицо, будто где-нибудь у себя в комендатуре он наблюдал за игрой в шашки или в домино.

Тыловая гусятина, лопух злокачественный! Неприязнь к нему разбирала меня: этот идиот все еще не понимал, что и Пашу и его самого сейчас будут убивать…

92. Оперативные документы

ЗАПИСКА ПО «ВЧ»

«Весьма срочно!

Егорову

В дополнение к М… от 19.08.44 года сообщаю, что для улучшения и разнообразия питания военнослужащих, привлекаемых к розыскным, контрольно-проверочным и войсковым мероприятиям по делу «Неман», распоряжением Нач. Упродснаба Красной Армии разрешены следующие замены с использованием трофейных продуктов, захваченных в городах Двинске, Вильнюсе и Гродно:

1. шоколад вместо яичного порошка из расчета грамм за грамм;

2. изюм вместо сахара из расчета пять граммов изюма за грамм сахара.

Артемьев».

ЗАПИСКА ПО «ВЧ»

«Чрезвычайно срочно!

Егорову

Спецсообщение

Сегодня, 19 августа в 10.05 при проведении контрольно-проверочных мероприятий по делу «Неман» на станции Вильнюс нарядом 13-го пограничного полка по признакам словесного портрета заподозрены и задержаны двое в форме офицеров Красной Армии, имевшие документы на имя:

капитана Вакуленко Порфирия Ивановича, 1910 года рождения, урож. гор. Сумы, украинца, начальника химической службы в/ч 23076,

и старшего лейтенанта Савина Якова Петровича, 1915 года рождения, урож. гор. Ленинграда, русского, командира роты связи той же воинской части.

Вакуленко и Савин, следующие, судя по документам, в служебную командировку из Баранува (1-й Украинский фронт) в Ленинград, при пересадке на станции Вильнюс более получаса находились на путях, пытались уклониться от проверки и скрыться, вскочив для этого в проходящий эшелон.

При подробном визуальном изучении установлено, что задержанные по признакам словесного портрета имеют явное сходство с особо опасными агентами, разыскиваемыми по делу «Неман», причем Савин – выраженный левша, а Вакуленко говорит с заметным украинским акцентом.

При осмотре личных вещей в чемодане у Савина обнаружены: портативный радиоприемник «Блаупункт» в исправном состоянии, выпуска 1943 года, в специальном металлическом корпусе индивидуального исполнения, и комплекты запасных ламп и элементов питания к нему. Передающей аппаратуры у Вакуленко и Савина при задержании не оказалось.

В вещмешке у Савина найдена советская десантная финка, по форме и размерам лезвия точно соответствующая той, которой были нанесены ранения шоферу угнанного «доджа» Гусеву. В ножнах и на самой финке обнаружены следы крови, как установлено лабораторным анализом соскобов, десятидневной примерно давности. Определить для идентификации группу крови не представилось возможным ввиду недостаточного количества исследуемого вещества.

В том же вещмешке оказались одетые на кольцо три номерных ключа к замкам зажигания автомашины «додж», и среди них № 9236, т. е. полностью идентичный по форме зубцов бородки с ключом зажигания «доджа», угнанного агентами, разыскиваемыми по делу «Неман».

Произведенным обыском также обнаружены: два пистолета «ТТ» и 35 патронов к ним, пистолет «вальтер» № 2 и 16 патронов к нему; часов швейцарских водонепроницаемых со светящимся циферблатом – двое; компас отечественный – один; белья нательного запасного – две пары; продуктов разных, преимущественно германского происхождения, 11 кг; бачок трехлитровый с трофейным спиртом – один; денег советской валюты 8647 рублей.

Допрашиваемые порознь Вакуленко и Савин дали путаные, весьма противоречивые показания о цели своей командировки в Ленинград, от ответов на многие интересующие нас вопросы упорно уклоняются.

В разговоре по «ВЧ» с Управлением контрразведки 1-го Украинского фронта установлено, что воинская часть 23076 – это артиллерийская бригада Резерва Главного Командования, ведущая сейчас бои на западном берегу Вислы в районе Сандомира. В состав фронта она прибыла несколько дней назад, в связи с чем данных об офицерском составе в отделе кадров штаба еще не имеется.

Сам факт командировки двух офицеров во время напряженных боев на плацдарме за пределы армейского тыла Управлению контрразведки 1-го Украинского фронта представляется совершенно неправдоподобным.

Сделанный нами запрос с просьбой срочно проверить и подтвердить принадлежность Савина и Вакуленко к в/ч 23076 в течение пяти часов остается без ответа, поскольку бригада ведет бои в окружении и со вчерашнего дня радиосвязь с нею отсутствует. Однако совпадение признаков словесного портрета, вещественные улики, а также многие противоречия в показаниях дают основания полагать, что задержанные нами лица являются особо опасными агентами, разыскиваемыми по делу «Неман».

Вакуленко и Савин содержатся в комендатуре станции Вильнюс под усиленной офицерской охраной, исключающей любую попытку побега или возможного самоубийства. Ожидаю Ваших указаний, а также распоряжения о их этапировании.

Согласно указанию о представлении к правительственным наградам, одновременно сообщаю краткие установочные данные наряда, осуществившего задержание:

старший – лейтенант Бессонов Михаил Иванович, 1918 г.р., урож. гор. Тамбова, русский, кандидат в члены ВКП(б), из рабочих;

патрульные: сержант Хамраев Юсуп, 1922 г.р., урож. гор. Самарканда, узбек, член ВЛКСМ, из совслужащих;

и ефрейтор Минин Алексей Дмитриевич, 1924 г.р., урож. деревни Рогачево Загорского р-на Московской обл., член ВЛКСМ, из колхозников.

Все трое командованием погранполка характеризуются только положительно.

Панаев».

ЗАПИСКА ПО «ВЧ»

«Чрезвычайно срочно!

Полякову

Для непосредственного руководства действиями органов НКГБ по делу «Неман» и дальнейшей активизации розыска в Лиду экстренным спецрейсом («Дуглас», бортовой номер 17, истребители сопровождения «Ла-5 ФН» бортовые 29 и 31) в 15.40 вылетел облеченный особыми полномочиями Ставкой ВТК Нарком государственной безопасности с группой высшего оперативного состава.

Оповещение по системе ВНОС до аэродрома прибытия отделом перелетов произведено.

При отсутствии у местных органов потребного количества автомашин под Вашу личную ответственность предлагаю обеспечить всех прибывших необходимым автотранспортом и немедленно установить с ними тесный контакт для согласованности всех усилий по розыску. Исполнение донесите.

Колыбанов».

93. Помощник коменданта

То, что Алехин вытащил пистолет и угрожал им старшему лейтенанту, произвело на помощника коменданта самое неприятное впечатление – ему стоило усилий сдержать и скрыть свое возмущение.

Разумеется, ему было известно о необходимости соблюдения мер личной предосторожности – об этом говорилось ежедневно на инструктаже нарядов, выделяемых воинскими частями. Он хорошо знал, что даже при повседневной проверке, осуществляемой в населенных пунктах парным комендантским патрулем, тогда как один смотрит документы, второй, находясь на соответствующем расстоянии, должен быть готовым каждое мгновение отразить любую попытку внезапного нападения. При этом по инструкции требовалось «бдительно следить» за поведением проверяемых, требовалось держать их все время перед собой, ни на секунду не поворачиваться к ним спиной и не давать им заходить сбоку.

Но там речь шла о проверке неизвестных, о проверке с целью выявления и задержания государственных преступников, бандитов, немецкой агентуры, дезертиров и нарушителей воинских уставов и приказов. Здесь же точно такими нормами особист Алехин руководствовался в отношении офицеров-фронтовиков с только что перекрестно проверенными, абсолютно безупречными основными и второстепенными документами и, более того, угрожал одному из них пистолетом, что, по убеждению Аникушина, не вызывалось обстоятельствами и было уже чистым произволом.

Необходимость применения особистами оружия два года тому назад при выполнении сурового приказа Наркома Обороны № 227, подписанного лично товарищем Сталиным, Аникушин сознавал. Тогда немцы заняли Крым, захватили Ростов, их танковые и моторизованные дивизии ожесточенно рвались к Волге и на Кавказ, и надо было до последней возможности, до последней капли крови защищать и отстаивать каждую позицию, каждый клочок советской земли. Требовалось «стоять насмерть!» и для того любыми мерами пресекать отступление без приказа высшего командования. И решительные действия особистов, политработников и командиров в ту пору смертельной опасности вызывались жизненной необходимостью.

Но теперь, в период победного наступления нашей армии… здесь, в сотне километров от передовой… угрожать пистолетом заслуженному офицеру, фронтовику, пролившему свою кровь за Родину… И он, Аникушин, должен при этом оставаться безгласным наблюдателем, если даже не соучастником этих недостойных действий…

В нем было очень сильно чувство великого фронтового братства. По сути дела, с первой военной осени, с того момента, как он попал на передовую, к каждому фронтовику, будь то офицер или рядовой, летчик или даже обозник, он невольно ощущал «теплое под ложечкой», подсознательное чувство приязни и родства. И потому эти офицеры, особенно воевавшие не первый год капитан и старший лейтенант, были ему несравненно ближе и дороже любых тыловых особистов и, безусловно, ближе и дороже Алехина и его помощников.

Чувство органической неприязни он испытывал не только к самому Алехину, но и к обоим его подчиненным. В старшем лейтенанте он, припомнив, узнал офицера, который не поприветствовал его в городе, а потом, широко раскрыв глаза и явно придуриваясь, нахально оправдывался («Виноват… Не заметил… Извините, товарищ капитан… Я контуженый… слабый на голову… У меня припадки…»). И при этом, чтобы от него скорее отстали, делал вид, что вот-вот упадет в обморок. А сегодня, проснувшись тут, в лесу, и увидев его, Аникушина, повел себя так вызывающе («Явление Христа народу!..»), что даже тугодумистый Алехин счел нужным немедленно вмешаться. И этот лейтенантик… Мальчишка, который не колеблясь заставил бы его ползти по-пластунски – без всякой в том необходимости!.. Заика, а туда же!.. Несомненно, знает о нем все, наверняка смотрел в комендатуре и его личное офицерское дело, а как неумно приставал: «Товарищ капитан, вы случайно не из Москвы?..» Случайно!.. «Где-то я вас встречал?.. Вы на кого-то похожи…» Дешевые провокационные вопросы, рассчитанные на трусливых или дурачков… Не на того напали!..

В ту минуту, когда Алехин вытащил пистолет и угрожал им Чубарову, у Аникушина мгновенно созрело решение. Он не будет молчать об этом произволе, он завтра же напишет рапорт. Только не майору и не начальнику гарнизона – эти люди, пожалуй, не захотят связываться с особистами, не станут заниматься соисканием неприятностей. Он напишет в Москву – это его право, предусмотренное уставом, как военнослужащий он может обратиться непосредственно даже к Наркому Обороны – Верховному Главнокомандующему.

Когда Алехин, присев на корточки, снял петлю из наплечных лямок с горловины вещмешка и начал возиться с узлом на тесемке, Аникушин, стоя за его правым плечом, увидел в круглом просвете наверху вещмешка то, что и ожидал увидеть: верхнюю темно-коричневую корку буханки армейского черного хлеба.

Что же еще, кроме продуктов, могло быть в вещмешках пехотных офицеров, которым через какую-то неделю, максимум через две – он знал порядки резервных полков, – предстояло отправиться на передовую?.. Он хорошо представлял себе весь этот незамысловатый фронтовой скарб: запасные портянки и пара белья, вафельное полотенце, бритва, кусочек мыла, помазок, фляжка, две-три книжки (чаще всего «Боевой устав пехоты» и «Наставление по стрелковому делу»), ну и, возможно, что-нибудь нетабельное – флакончик дешевого одеколона, шерстяные носки и теплая нижняя рубашка или свитер, таскаемые вынужденно без употребления с весны до осени.

Сколько раз после боя ему приходилось прямо в окопе или в блиндаже разбирать и раздавать окружающим личные вещи убитых офицеров, таких вот Елатомцевых, Чубаровых и Васиных…

Буханка черного хлеба, увиденная им в вещмешке лейтенанта, подействовала на него, без преувеличения, как красная тряпка на быка. С одной стороны, были его собратья, офицеры-фронтовики, получавшие законный армейский паек и в нем ржаной, с примесями хлеб, норму, определенную Наркомом, и ни граммом больше, с другой стороны – тыловые особисты, потреблявшие без меры, сколько влезет, белый, как довоенный, из настоящей крупчатки ситник и другие деликатесные продукты, положенные по приказу только раненым в госпиталях и летчикам боевых экипажей.

И вот эти наглые, уверенные в своей безнаказанности люди без санкции прокурора, по чистому произволу обыскивали его собратьев, фронтовиков, которым через неделю или через две предстояло снова проливать кровь, защищая Родину.

Да кто он, этот Алехин?! Какой-нибудь выдвиженец – наверняка из деревни! – с пятью, максимум семью классами образования… Попал по анкетным данным в особисты, поднахватался в армии верхушек, городских слов и военных терминов и убежден, что ему все дозволено… Просто не нарывался – его никто не осаживал, не учил, не ставил на место!

«Что хотят, то и творят!.. – стиснув от негодования зубы и до боли сцепив за спиной в замок пальцы рук, повторял про себя Аникушин. – Нет, я это так не оставлю! Я им покажу, как угрожать пистолетом и обыскивать фронтовиков!.. Это им даром не пройдет!.. Бояться их могут комендант или начальник гарнизона, а Верховный в бараний рог их свернет!»

И тут он подумал, что, пока его рапорт рассмотрят в Москве и примут какие-либо меры, пройдет не менее месяца, а за это время многое может измениться. Он сам, вероятно, уже будет в Действующей армии. Алехина же тоже могут куда-нибудь перевести.

И, подумав так, он ощутил жгучее желание, острую, неодолимую потребность показать этим особистам сейчас же, немедля, что в отличие от других он их нисколько не боится и что он не трусливый попка, покорно выполняющий любые указания, – у него есть своя голова на плечах, он способен и сам принимать решения и отвечать за них.

И в следующее мгновение, продолжая наблюдать, как Алехин пытается развязать узел на тесемке, Аникушин, ослепленный возмущением, негодованием и неприязнью к особистам, сделал то, чего делать ему никак не следовало: переступил вправо и оказался, таким образом, между проверяемыми и засадой…

94. Ориентировки 1943 года по розыску Мищенко

ЗАПИСКА ПО «ВЧ»

«Воздух!!!

Всем органам контрразведки фронтов и военных округов Европейской части страны.

Главным Управлением Контрразведки активно разыскивается представляющий особую опасность террорист, резидент-вербовщик германской разведки, важный государственный преступник Мищенко Иван Григорьевич, он же Томчук Сергей, он же Перепелицын Николай Васильевич, он же Кизимов Андрон Савельевич, он же Семенов Алексей, он же Панченко Федор, он же Воробьев Алексей Максимович, он же Петрицкий Василий, он же Захаров Иван, он же Рева Михаил Николаевич, он же Смирнов Анатолий, он же Навроцкий Леонтий Иванович, возможны и другие фамилии, имена и отчества, агентурные клички «Бэби», «Жокей», «Хунхуз», «Гладиатор», «Динамит», 1905 года рождения, уроженец гор. Сальска Ростовской области, русский из казаков, сын крупного землевладельца, есаула царской армии.

В 1919 году эмигрировал с родителями в Маньчжурию. Пятнадцати лет вступил в молодежную организацию Харбинского филиала РОВС[60], где прошел военно-спортивную подготовку. После гибели в перестрелке с советскими пограничниками отца дал на клинке публичную клятву мщения. С девятнадцати лет активно участвует во враждебных действиях против Советского государства.

В 1924–1930 гг. в составе белокитайских банд и небольших групп свыше двадцати раз проникал на территорию Советского Дальнего Востока с заданиями диверсионного, террористического, а также уголовно-контрабандистского характера. В мае 1929 года участвовал в провокационном нападении на советское консульство в Харбине, в последующих вооруженных налетах на КВЖД[61], в поджогах и убийстве советских служащих.

С 1931 года сотрудничал с японцами, в том же году одним из первых вступил в ВФП[62].

В 1933 году во время очередной ходки на территорию СССР, преследуемый пограничниками, проделал семисоткилометровый переход по тайге. При этом, утопив при переправе оружие и продукты, убил самого молодого члена своей группы, мясом которого вместе с остальными питался в течение двух недель.

Всего в 1924–1938 гг. свыше сорока раз проникал на территорию Советского Дальнего Востока. Белокитайцами и японцами неоднократно вознаграждался; в подарок от Чан Кай-ши получил чистокровного арабского скакуна; имел счета в международных банках Шанхая и Гонконга. Поддерживал личные контакты с руководителями белогвардейской эмиграции в Маньчжурии генералами Семеновым и Власьевским, князем Ухтомским и председателем РФС[63] Родзаевским.

В 1934 году приговором Верховного Суда СССР объявлен вне закона.

В 1938 году, не поладив с японцами, установил контакт с резидентом немецкой разведки в Харбине, германским вице-консулом Гансом Рике. В том же году, показывая свои агентурные качества, нелегально пересек территорию СССР и Польши, перейдя три границы, оказался в Германии, куда впоследствии перебралась с детьми и его жена Изольда, дочь одного из руководителей белоэмиграции, генерала Кислицына.

В 1938–1939 гг. прошел пятнадцатимесячную переподготовку в Берлинской школе немецкой разведки; на занятиях появлялся только в маске.

В 1940 году абвером трижды перебрасывался на территорию Советского Союза, совершил длительные полутора-двухмесячные маршруты в районы Центрального Урала, Москвы и Северного Кавказа.

В январе – мае 1941 года под видом находящегося в командировке капитана органов НКВД фланировал по городам, гарнизонам и железнодорожным узлам Прибалтийского и Западного особого военных округов, собирая сведения о дислокации, численности, передвижениях и боеготовности советских войск.

За двое суток до начала войны переброшен на территорию Западной Белоруссии старшим большой группы агентов, экипированных в форму советских пограничников, с заданием убийства, как только начнутся военные действия, высшего и старшего командного состава, нарушения связи и создания паники в наших оперативных тылах. Вернулся к немцам под Смоленском, совершив за месяц свыше семидесяти терактов и потеряв при этом всего трех агентов.

В последующие полтора года еще десять или одиннадцать раз перебрасывался в тылы Красной Армии старшим группы с заданиями оперативной разведки, а также вербовки агентуры, в том числе среди женщин, связанных с армией и железнодорожным транспортом. Немцами награжден двумя крестами и шестью боевыми медалями. По личному распоряжению Гитлера в порядке исключения получил звание майора германской армии.

В феврале – мае 1943 года – старший преподаватель Берлинской разведшколы абвера. Вел семинары: «Основы маскировки и конспирации в советской прифронтовой полосе», «Переход линии фронта при возвращении» и «Поведение на допросах в органах НКВД», обучал курсантов стрельбе по-македонски. На занятиях появлялся только в темных очках и парике, с усами и бородой.

Настроен яро антисоветски. В совершенстве владеет стрелковым и холодным оружием, приемами защиты и нападения. Не расстается с пистолетом, заряженным разрывными пулями с ядом, вызывающим мгновенную смерть. Представляет особую опасность при задержании.

Словесный портрет: рост – выше среднего; фигура – плотноватая; лицо – овальное; лоб – средний, прямой; брови – дугообразные; нос – средней высоты и ширины, спинка прямая; подбородок – прямой; уши – овальные, противокозелок – выпуклый; глаза – голубые; волосы – светло-русые; шея – средняя, мускулистая; плечи – горизонтальные.

Особые приметы: говорит с уловимым южнорусским акцентом; ноги чуть кривоватые «по-кавалерийски»; в верхней челюсти справа на третьем и четвертом зубах металлические коронки; при серьезном разговоре немного щурит глаза; на спине вправо от линии позвоночника и параллельно ему шрамы от двух фурункулов, расстояние между ними 5–6 см.

Другие особенности: обладает незаурядным обаянием, легко входит в доверие к окружающим; любит охоту и верховую езду; из пищи – трепанг с жареным луком, борщ мясной и бифштекс с кровью. Не курит, алкоголь употребляет в случаях необходимости; физиологические контакты только с нужными для выполнения задания женщинами.

Согласно проверенным данным, в одну из ближайших ночей Мищенко с еще пятью прошедшими специальную подготовку агентами, также экипированными в форму советских офицеров, будет переброшен в тылы Красной Армии старшим террористической группы, имеющей задачу – уничтожение руководителей Ставки ВТК.

Для совершения актов центрального террора группа Мищенко вооружена пистолетами с разрывными пулями, начиненными ядом, вызывающим мгновенную смерть, а также двумя «панцеркнакке» – специально сконструированными по заказу немецкой разведки портативными устройствами типа «фаустпатрон», с реактивными снарядами кумулятивного действия, калибром 30 мм. «Панцеркнакке» помещается в рукаве шинели, крепится к руке ременными пристяжками, выстрел производится бесшумно при помощи кнопочного включателя.

Розыскные данные остальных пяти агентов уточняются и будут сообщены в ближайшие два часа.

Примите самые активные меры к обнаружению и поимке или ликвидации группы Мищенко, для чего привлеките весь оперативный состав органов контрразведки, приданные подразделения, части по охране тылов фронта и личный состав этапно-заградительных комендатур.

Немедленно организуйте ужесточенную проверку документов на станциях, в поездах и на контрольно-пропускных пунктах, обратив особое внимание на дороги, ведущие в направлении Москвы. Всех подозрительных задерживать для выяснения личности.

Начальникам Управлений контрразведки фронтов немедленно разработать и в ближайшие шесть часов задействовать планы надежного блокирования всех возможных путей движения разыскиваемых после переброски из оперативных тылов в направлении Москвы.

До сведения оперативного состава контрразведки и всех привлекаемых к розыскным и проверочным мероприятиям надлежит довести, что каждый, кто даст реальный результат по обнаружению и поимке или ликвидации группы Мищенко, будет немедленно представлен к правительственной награде.

ГУКР считает необходимым обратить внимание всех руководителей органов контрразведки на особую опасность, которую представляют разыскиваемые, и обязывает для их поимки или ликвидации максимально использовать все оперативные и другие возможности.

Специальные указания органам контрразведки Московского военного округа будут переданы дополнительно.

О ходе розыска, проводимых вами мероприятиях и всех вновь добытых данных докладывайте каждые шесть часов…»

ЗАПИСКА ПО «ВЧ»

«Воздух!!!

Всем органам контрразведки фронтов и военных округов Европейской части страны.

Вчера, 14 сентября с.г., в 20.40 на окраине Москвы, близ выезда в сторону Кунцева, при попытке задержания в результате огневого контакта оперативно-розыскной группы контрразведки с четырьмя неизвестными в форме офицеров Красной Армии двое из них были убиты, а третий тяжело ранен и, так как бежать не мог, пристрелен затем четвертым неизвестным, сумевшим благодаря темноте скрыться. Дорожка отхода оказалась присыпанной кайенской смесью[64], что блокировало применение служебных собак.

Как установлено осмотром трупов, убитые являются проходящими по чрезвычайному розыску агентами группы Мищенко: Бакшеевым Василием, Нурметовым Гасаном и Мидовским Анатолием. Есть основания полагать, что самого Мищенко среди четырех участвовавших в перестрелке агентов не было.

На месте огневого контакта кроме пистолетов «ТТ» найдены также два пистолета «вальтер» № 1 калибр 9 мм, заряженные разрывными пулями с ядом, вызывающим мгновенную смерть. В карманах убитых обнаружены безупречные по реквизиту и соответствию действительным обстоятельствам фиктивные документы на имя офицеров 11-й Гвардейской армии Западного фронта капитана Мельчакова и старших лейтенантов Фомина и Кухарского, якобы командированных в Москву для переподготовки на курсах «Выстрел». Предположительно Мищенко, Зубков и Тулин до сегодняшней ночи тоже имели на руках документы офицеров 11-й Гвардейской армии.

Вполне вероятно, что чрезвычайные проверочные и охранные мероприятия, осуществляемые в Москве и ее окрестностях, вынудят Мищенко, Зубкова и Тулина покинуть район столицы. Не исключено, что, потеряв трех агентов, Мищенко затребует пополнение и до его прибытия на время затаится.

Также не исключено, что Мищенко с остатками группы попытается перейти линию фронта или же за ними в обусловленное место будет прислан специально сконструированный по заданию абвера самолет «Арадо-320» – десантный моноплан с высокой скоростью и потолком полета, способный совершать посадки в непогоду и на неподготовленные, неровные площадки весьма ограниченных размеров.

Поимка или ликвидация Мищенко, Зубкова и Тулина по-прежнему остается главной, особой важности задачей органов контрразведки всех фронтов и военных округов Европейской части страны.

Розыск Бакшеева, Миловского и Нурметова, проходящих по ориентировке №… от 07.09.43 г., прекратить…»

ЗАПИСКА ПО «ВЧ»

«Воздух!!!

Всем органам контрразведки фронтов и военных округов Европейской части страны.

За последние двое суток в тылах Воронежского и Брянского фронтов совершены нападения на легковые автомашины и убийства генералов Куприянова и Чиликина, а также семи старших офицеров Красной Армии, сопровождавших их военнослужащих и шоферов.

Места совершения терактов:

18 сентября – западнее Обояни, севернее Суджи и юго-восточнее Лебедина;

19 сентября – западнее Кромы, южнее Хотынца и северо-восточнее Карачева.

Как установлено, легковые машины, на которых ехали убитые, останавливались на дорогах в безлюдных местах неизвестными в форме офицеров Красной Армии. По крайней мере, в двух случаях остановка производилась под угрозой применения кобурного оружия, с той же целью террористами использовались нарукавные повязки службы ВАД[65]. Не исключено, что для передвижения террористы располагают автомашиной «додж» – три четверти.

Убийства совершались из пистолетов калибром 9 мм, предположительно «Браунинг Лонг 07» или «вальтер» № 1, разрывными пулями, содержащими яд, вызывающий мгновенную смерть. В пяти случаях из шести после совершения теракта машины с трупами отгонялись в сторону, обливались бензином и поджигались.

Экспертизой установлена полная идентичность яда, которым были обработаны пули террористов, с ядом, содержащимся в пулях пистолетов агентов группы Мищенко. Имеются и другие основания предполагать, что указанные выше убийства совершены Мищенко, Зубковым и Тулиным.

В дополнение к уже проводимым оперативно-розыскным мероприятиям под личную ответственность руководителей органов контрразведки предлагается принять все необходимые меры для обеспечения безопасности генеральского и старшего офицерского состава Красной Армии.

Нами командованиям Калининского, Западного, Брянского, Центрального и Воронежского фронтов рекомендовано принятие следующих предохранительных мер:

а) выезд генералов и командиров соединений за пределы расположения части разрешается только в сопровождении движущейся впереди машины с охраной;

б) выезд старших офицеров разрешается только под охраной двух-трех автоматчиков;

в) движение легковых автомашин должно происходить на большой, предельно допустимой для данного покрытия скорости; всякие остановки по дороге, кроме вызванных крайней необходимостью, запрещаются. Любая попытка со стороны неизвестных остановить легковую машину с угрозой применения оружия должна быть немедленно пресечена огнем на уничтожение.

Под личную ответственность руководителей органов контрразведки предлагается установить строжайший контроль за техническим состоянием автомашин генералов и старших офицеров, а также за боеспособностью охраны, куда следует подобрать имеющих достаточный боевой опыт, находчивых, с быстрой реакцией бойцов и сержантов, в совершенстве владеющих стрелковым оружием.

Органам контрразведки Калининского, Западного, Брянского, Центрального и Воронежского фронтов в дополнение к уже проводимым оперативно-розыскным мероприятиям в течение шести часов надлежит создать и задействовать на военно-автомобильных дорогах подвижные поисково-истребительные группы, совершающие челночные маршруты с целью обнаружения и задержания или уничтожения террористов.

Управлениям контрразведки Калининского, Западного, Брянского и Центрального фронтов предлагается в ближайшие двенадцать часов создать и задействовать на основных военно-автомобильных дорогах по 6–8 специальных оперативных групп-приманок, снабженных легковыми машинами. В каждой на переднем сиденье должен находиться офицер контрразведки в форме полковника Красной Армии или же генерал-майора (не более трех на фронт), а на заднем – двое розыскников, обладающих быстрой реакцией и достаточным опытом скоротечных огневых контактов.

Для круглосуточного использования машин-ловушек надлежит обеспечить каждую двумя сменами оперативного состава и двумя опытными водителями. Формирование оперативных групп-приманок, экипировку «полковников» и «генералов», оформление соответствующих легенд и всей необходимой документации начальникам Управлений взять под свой личный контроль.

До сведения всего оперативного состава должно быть доведено, что, учитывая наличие у разыскиваемых пистолетов с пулями, вызывающими мгновенную смерть, задачей органов контрразведки является как поимка, так и уничтожение террористов.

Об исполнении настоящей директивы и всех проводимых мероприятиях докладывать каждые шесть часов…»

ЗАПИСКА ПО «ВЧ»

«Воздух!!!

Всем органам контрразведки фронтов и военных округов Европейской части страны.

Вчера, 21 сентября 1943 года, в тылах Западного фронта на шоссе севернее Жиздры при нападении на машину-ловушку Управления контрразведки были застрелены двое неизвестных в форме офицеров Красной Армии, которых удалось идентифицировать как проходящих по чрезвычайному розыску агентов группы Мищенко – Василия Зубкова и Николая Тулина.

Самому Мищенко удалось скрыться, так как при огневом контакте трое оперативных работников были убиты, а оставшийся в живых водитель осуществить задержание или ликвидацию Мищенко не сумел. Применение служебной собаки результата не дало, поскольку дорожка отхода оказалась присыпанной кайенской смесью.

В момент нападения Мищенко был одет в шинель с полевыми майорскими погонами, стянутую офицерским ремнем и портупеей, фуражку БТ и MB с невысокой тульей; никаких вещей, кроме кобурного оружия, у него не было. Судя по обнаруженным каплям крови на уходящих следах, Мищенко получил ранение, в связи с чем не исключено, что он попытается отлежаться где-нибудь в лесу или же в одном из населенных пунктов.

На трупах Зубкова и Тулина были найдены исполненные на подлинных бланках, безупречные по реквизиту и соответствию действительным обстоятельствам фиктивные документы на имя командира комендантской роты 3-й Гвардейской танковой армии капитана Сусайкова и командира взвода той же роты лейтенанта Клевцова. Предположительно и Мищенко в момент нападения на машину-ловушку имел документы офицера штаба 3-й Гвардейской танковой армии.

Примите самые активные меры к поимке или же ликвидации Мищенко. Особые указания органам контрразведки Западного фронта будут переданы дополнительно.

Розыск проходящих по ориентировке №… от 07.09.43 г. Василия Зубкова и Николая Тулина прекратить…»

95. Гвардии лейтенант Андрей Блинов, пока еще малыш

Он стоял за кустом, широко расставив ноги и держа пистолет в намеренно расслабленной руке, как учил его Таманцев, внимательно смотрел и слушал.

Проверка документов проходила спокойно, бессобытийно, впрочем, ничего существенного, результативного Андрей от нее и не ждал.

Таманцев не раз говорил ему, что от других опасных преступников шпион отличается прежде всего тем, что за ним стоит целое государство и подготовка его во всех смыслах – результат деятельности многих опытнейших профессионалов, обдумывающих и обсасывающих с полной ответственностью каждую деталь и в его легенде, и в экипировке, и в документах.

С примерами из своей практики Таманцев рассказывал, какой отличной липой снабжают немцы свою агентуру, как напряженно они следят за всеми мерами по защите советских воинских документов от подделок, за условными секретными знаками, каждый из которых действует только определенное время, и как оперативно – в течение трех-четырех, а то и двух недель – они реагируют на выявленные изменения.

– Органолептика редко что-нибудь дает, – в задумчивости говорил Таманцев. – На документах сыплется, может, только один агент из десяти, не больше!

И все же Андрей с вниманием смотрел и слушал, особенно каждое слово Алехина, чтобы не пропустить обусловленных сигналов-команд: «Не могу понять…», а тем более «Будьте любезны».

Проверяемых Андрей видел сбоку и даже несколько сзади и потому не мог разглядеть выражения их лиц, да и рассматривать-то не имел права: его обязанностью сейчас было «держать» лейтенанта, что он старательно и делал.

Только во время пауз, когда там, перед кустами, все молчали, он дважды позволил себе бросить взгляд на помощника коменданта.

В эти минуты в Андрее происходила переоценка поведения Аникушина. Если в машине по дороге из Лиды и позже, здесь, в лесу, в разговорах с Алехиным помощник коменданта показался Андрею гордым до высокомерия и непонятно ершистым, то, услышав его фамилию и сообразив, кто он, Андрей стал думать о нем иначе.

Объяснялось это прежде всего тем, что Аникушин был человек, или же талант, без сомнения, выдающийся. Признанный прославленными авторитетами «надеждой русского вокала», он, разумеется, знал себе цену и держался соответствующе, и ничего в том не было плохого или предосудительного.

Андрей легко представлял его себе в совсем иной обстановке: на сцене Большого театра, в момент, когда тот, стоя после выступления у занавеса, с достоинством раскланивается, а весь раззолоченный, краснобархатный, сверкающий хрусталем зал – от галерки до партера – сотрясается от аплодисментов.

Размышляя таким образом, Андрей с каждой минутой испытывал к Аникушину все большее уважение и симпатию и уже решил, что, как только все это окончится, подойдет к помощнику коменданта, объяснит, откуда его знает, и расскажет, что Валька был его одноклассник и ближайший друг. Он вспомнил даже, как зовут помощника коменданта – Игорем, ну конечно же Игорем: Валька, рассказывая о брате, не раз произносил это имя, да и в газетных заметках оно тоже, кажется, упоминалось.

Впрочем, он думал об Аникушине только до условного сигнала Алехина «Внимание!», а затем сразу переключился и повторил мысленно свои действия в случае сшибки. Когда же дважды прозвучало «Будьте любезны…», означавшее «К бою!», Андрей мобилизовался весь предельно и для большей готовности дважды взял на мушку плечо лейтенанта.

Но на поляне перед кустами после недолгого пререкания старшего лейтенанта с Алехиным, который, очевидно, умышленно обострял, снова было совершенно спокойно. Алехин опять присел у вещмешка, а проверяемые, наклонив головы, наблюдали, что он там, внизу, делает, и ничто в их позах и поведении не предвещало ничего враждебного.

Андрей не спускал глаз с лейтенанта и все же вдруг заметил, что Аникушин неожиданно оказался между Таманцевым и проверяемыми, на одной линии с ними.

«И куда он вылез?» – удивился Андрей, но только спустя секунды с ужасом сообразил, что произошло, и даже вспомнил – ему говорил Таманцев, – как это называется: блокировать директрису[66]. Но зачем помощник коменданта это сделал?.. Ведь Алехин его предупреждал – дважды! – затмение на него нашло, что ли?..

Андрей уловил слева отчаянную жестикуляцию Таманцева и проворно скосил глаза в его сторону.

Таманцев тотчас дотронулся до погона и показал ему четыре пальца, по количеству звездочек: мол, держи капитана! Андрей согласно качнул головой. Когда их взгляды на мгновения встретились, Таманцев, сжав челюсти, быстро и беззвучно шевелил губами: так он выражал свои чувства, если обстоятельства не позволяли выругаться вслух. Лицо у него было презлое, и Андрей представил, какой неповторимой руганью обложит Таманцев помощника коменданта, когда все это кончится.

Таманцев пытался перестроиться, но что тут можно было поделать, если помощник коменданта блокировал директрису и закрывал от него проверяемых; Андрей же мог одновременно держать только одного, указанного ему Таманцевым и, очевидно, самого сейчас опасного – капитана.

Андрей не спускал с него глаз и увидел, как его плотное туловище внезапно дернулось в просвете смотровой щели вверх и вниз, почти одновременно послышался возглас: «Бей!» – и тотчас слева грохнул выстрел Таманцева и раздался его дикий отвлекающий выкрик. Андрей, целясь своему подопечному, капитану, в правое плечо, нажал спуск и сейчас же, как и требовалось, выкрикивая слова команды несуществующему взводу и страшно заикаясь при этом от волнения, выскочил из орешника, чтобы отвлечь внимание нападающих на себя.

Опередивший его Таманцев с двумя наганами в поднятых на уровень плеч руках уже пританцовывал у них на виду – «качал маятник», стремительно смещаясь от кустов влево.

– Не стрелять! – пытаясь стать на ноги, не своим голосом прокричал Алехин; кровь заливала ему лицо, и Андрей понял, что у него пробита или прострелена голова, и с пронзительной болью в душе осознал, почему так получилось: нет, Таманцев не мог оплошать, это он, Андрей, лопухнулся, наверняка он один виноват!..

Капитан же, которого Андрей должен был «держать», лежал спиной вверх, вытянувшись в траве, и Андрей в этот момент ничуть не сообразил, что его поза и неподвижность не соответствуют пулевому ранению в плечо.

«Прокачать», оценить обстановку, как учил его Таманцев, он не мог. Возбужденный, огорченный до отчаяния тем, что по его недосмотру Алехина тяжело или даже смертельно ранили, к тому же несколько сбитый с толку его запрещением: «Не стрелять!» – и оттого плохо соображая, что ему делать, – Андрей на мгновение растерялся, но тут слева, как выстрел, ударила отрывистая повелительная команда Таманцева:

– Держи лейтенанта!!!

96. Оперативные документы

ЗАПИСКА ПО «ВЧ»

«Весьма срочно!

Егорову

В нашем №… от 19.08.44 г. о разрешенных заменах с использованием трофейных продуктов для улучшения и разнообразия питания военнослужащих, привлекаемых к розыскным, контрольно-проверочным и войсковым мероприятиям по делу «Неман», ошибочно указано: «из расчета 5 граммов изюма за грамм сахара».

Замену следует производить только из расчета 3 грамма изюма за грамм сахара.

Настоящую поправку немедленно доведите до сведения интендантов для неуклонного выполнения.

Артемьев».

ЗАПИСКА ПО «ВЧ»

«Чрезвычайно срочно!

Егорову

Спецсообщение

Сегодня, 19 августа, в 10.50 при проверке документов и личных вещей в поезде Вильнюс – Белосток трое неизвестных в форме военнослужащих отказались предъявить свой багаж. Будучи задержаны и переходя с оперативной группой из вагона в вагон, неизвестные в одном из тамбуров неожиданно открыли стрельбу, убив при этом старшего группы капитана Товпыгу и патрульного сержанта Шевкопляса и ранив офицера комендатуры лейтенанта Шмакова, после чего сорвали стоп-кран и бросились бежать.

Шмаковым, несмотря на ранения, было организовано преследование, в котором приняло участие до 50 военнослужащих, ехавших в остановленном поезде. В результате неизвестных примерно в километре от железной дороги удалось настигнуть и одного из них, раненного в руку и в бедро, захватить живым. Двое других при попытке задержания, укрывшись за кустарником, оказали вооруженное сопротивление. Несмотря на призывы Шмакова взять неизвестных живыми, военнослужащие, участвовавшие в преследовании, открыли стрельбу из пистолетов и автоматов на поражение, в результате чего один из неизвестных был убит, а другой тяжело ранен одиннадцатью пулями и, не приходя в сознание, спустя сорок минут умер.

При тщательном обыске района задержания и трупов обнаружено: рация портативная приемопередающая «Эри» мощностью 25 ватт, в рабочем состоянии, таблицы пятизначного шифра, 3 пистолета «ТТ», к ним 47 патронов, 2 пистолета «вальтер» № 2 и к ним 29 патронов, ножей финских два, складной – один, 2 компаса, трое наручных часов, крупномасштабные карты районов Литвы и Западной Белоруссии, перешифровальных блокнота 2, листки с записями разведывательного характера, а также запасные бланки: офицерских удостоверений 5, командировочных предписаний 17, продаттестатов 9, вещевых книжек 6, партийных билетов 4, комсомольский – 1.

В момент задержания неизвестными были предъявлены документы, заполненные на имя капитана Дзюбенко Кузьмы Остаповича, лейтенанта Шипулина Павла Ивановича и старшины Захарова Федора Петровича.

Захваченному живым агенту, имевшему документы на имя Захарова, оказана необходимая медицинская помощь. Его попытка покончить жизнь самоубийством была своевременно блокирована, и состояние после переливания крови является вполне удовлетворительным. Трижды предупрежденный об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний, он, однако, за два с половиной часа допроса не произнес ни слова, и получение от него в ближайшее время каких-либо сведений, способствовавших бы установлению его личности или же личности двух других убитых агентов, представляется маловероятным.

Антропометрическим обмером бицепсов и сравнительным осмотром грудных и трапециевидных мышц установлено, что один из убитых, одетый в форму лейтенанта, был левша. Как он, так и одетый в форму капитана, по признакам словесного портрета, имеют некоторое сходство с фигурантами чрезвычайного розыска. Обнаруженные у них записи разведывательного характера также дают основания полагать, что они и являются особо опасными агентами, разыскиваемыми по делу «Неман».

Прошу срочно сообщить особые приметы или какие-либо дополнительные данные, способствующие окончательной идентификации. Ожидаю Ваших дальнейших указаний.

В соответствии с указанием о представлении к правительственным наградам настоятельно прошу отметить находчивость и самоотверженные действия получившего тяжелые ранения офицера 79-й комендатуры лейтенанта Шмакова Виталия Петровича, 1920 года рождения, урож. гор. Коломны, русского, члена ВКП(б), из совслужащих. Руководством комендатуры Шмаков характеризуется только положительно.

Омелин».

ШИФРОТЕЛЕГРАММА

«Весьма срочно!

Егорову

Страницы: «« « ... 1314151617181920 » »»