Игра престолов Мартин Джордж
И он это сделает, Тирион Ланнистер всегда держал данное слово. Впрочем, он не стал говорить, что король Роберт просто не станет его слушать, лорд Тайвин спросит, где именно он расстался с рассудком, а Джейме всего лишь расхохочется.
– Вы молоды, Тирион, – проговорил Мормонт. – Сколько зим вы видали?
Он пожал плечами:
– Восемь или девять, не помню.
– И все они были короткими.
– Что вы говорите, милорд! – Тирион родился в самой середине ужасно жестокой зимы, продлившейся, по словам мейстеров, целых три года, но первые воспоминания его относились к весне.
– Когда я был мальчишкой, говорили, что длинное лето всегда предвещает долгую зиму. Это лето продлилось девять лет, Тирион, и скоро начнется десятый год, подумайте об этом.
– Когда я был мальчишкой, – ответил Тирион, – моя няня говорила мне, что, если бы люди стали хорошими, боги послали бы миру бесконечное лето. Быть может, мы вели себя лучше, чем нам казалось, и нас наконец ждет Великое Лето. – Он ухмыльнулся.
Лорд-командующий не принял шутки.
– Вы достаточно умны, чтобы не верить в эти сказки, милорд. Дни уже стали короче. Ошибки не может быть. Эйемон получил письма из Цитадели, согласующиеся с его собственными воспоминаниями. Лето кончается. – Мормонт протянул руку и крепко схватил Тириона за кисть. – Вы должны заставить их понять; я уверяю вас, милорд: тьма наступает. В лесах появились жуткие твари: лютоволки, мамонты и снежные медведи ростом с зубра. Сны открывали мне еще более мрачные тени.
– Сны… – отозвался Тирион, думая о том, что нуждается еще в одной чаше крепкого напитка.
Мормонт не желал слышать едкости в его голосе.
– Рыбаки уже видели Белых Ходоков на берегу возле Восточного Дозора!
На этот раз Тирион не смог сдержаться.
– Рыбаки Ланниспорта нередко видят и мерлингов…
– Денис Маллистер пишет, что горный народ двинулся на юг, они проходят возле Сумеречной башни в количествах больших, чем когда-либо прежде. Они бегут, милорд… но от чего?
Лорд Мормонт подошел к окну, поглядел в ночь.
– Мои старые кости, Ланнистер, еще никогда не ощущали такого мороза… Сообщите королю мои слова, умоляю вас! Зима близко, и когда настанет долгая ночь, лишь Ночной Дозор будет защищать королевство от тьмы, наползающей с севера. Пусть боги помогут всем нам, если мы окажемся неготовыми.
– Пусть сперва боги помогут мне, если я сегодня не высплюсь! Йорен намерен выехать с первым светом.
Устав от разговора, Тирион поднялся на ноги, сонный от выпитого вина.
– Благодарю вас за любезное отношение ко мне, лорд Мормонт.
– Расскажите им, Тирион. Расскажите и заставьте поверить. В лучшей благодарности я не нуждаюсь. – Мормонт свистнул, и ворон слетел к нему, усевшись на плечо. Лорд-командующий усмехнулся и достал для птицы зерен из кармана. Так и оставил их Тирион.
Снаружи было жутко холодно. Плотно закутанный в меха, Тирион Ланнистер натянул перчатки и кивнул бедолагам, зябшим на карауле возле командирского дома. Он направился через двор к собственным палатам в Королевской башне, торопясь, насколько могли позволить ему короткие ноги. Снег хрустел, сапоги проламывали ночной лед, парок дыхания струился перед ним, подобно знамени. Засунув руки под мышки, Тирион прибавил шагу, надеясь, что Моррек не забыл прогреть его постель горячими кирпичами, взятыми из камина.
За Королевской башней под лучами луны светилась Стена, колоссальная и таинственная, Тирион замер на мгновение и посмотрел на нее. Ноги его ныли от холода и спешки.
Внезапно им овладело странное безумие, желание вновь заглянуть за пределы мира. Последний шанс, подумал Тирион, завтра ему предстоит уехать на юг; он не мог представить себе причин, способных вновь привести его в этот замерзший унылый край. Сулившая тепло и постель Королевская башня оказалась уже позади него, когда Тирион понял, что направляется к бледному громадному палисаду.
С южной стороны к Стене примыкала деревянная лестница, подвешенная на глубоко вмерзших в лед огромных брусьях. Лестница змеилась из стороны в сторону, прорезая поверхность Стены кривым зигзагом. Черные Братья заверили Тириона, что она намного прочнее, чем кажется, но ноги карлика слишком ныли, чтобы он мог решиться на самостоятельный подъем. Поэтому он подошел к железной клетке возле колодца, забрался в нее и три раза потянул за веревку. Тириону пришлось дожидаться целую вечность; огороженный прутьями, он припал к ним. Карлик даже успел удивиться причинам, приведшим его сюда. Он было решил забыть свою нечаянную прихоть и отправиться в постель, когда вдруг клетка вздрогнула и поползла вверх. Она двигалась медленно, сначала рывками, потом пошла более гладко. Земля уплывала вниз, клетка раскачивалась, Тирион впился руками в железные прутья. Холодное прикосновение металла он ощущал даже сквозь перчатки. А Моррек уже разжег очаг в его комнате, отметил Тирион с одобрением. В башне лорда-командующего было темно. Похоже, Старый Медведь разжился большим запасом здравого смысла, чем он.
Наконец он поднялся над башней. Черный замок простирался под ним, выгравированный на снегу лунным светом. Сверху было видно, как он суров и пуст; лишенные окон укрепления, осыпающиеся стены, дворы, заваленные ломаным камнем. Вдали мерцали огоньки Кротового городка, крошечной деревни в половине лиги отсюда к югу, у Королевского тракта. Кое-где ярко блестел лунный свет – на воде у подножия ледяных потоков, спускавшихся с горных высот на равнину. Ну а кроме них, Тирион видел лишь продутые ветрами холмы и каменистые поля, кое-где покрытые пятнами снега.
Наконец басистый голос позади него произнес:
– Седьмое пекло, это же карлик! – Клетка вздрогнула и, внезапно замерев, повисла, медленно раскачиваясь взад и вперед.
– Проклятие, достаньте его, – послышалось ворчание, громкий скрип дерева, клетка скользнула в сторону, и Стена оказалась под ногами Тириона. Он дождался, пока клетка остановится, потом открыл дверцу и осторожно шагнул на лед. Тяжелая фигура в черном наклонялась у ворота, вторая придерживала клетку рукой в перчатке. Лица прятались за шерстяными шарфами, открывавшими только глаза; оба человека казались толстяками внутри чередующихся слоев шерсти и кожи… черного на черном.
– И чего же тебе понадобилось здесь среди ночи? – спросил тот, что стоял у ворота.
– Захотелось поглядеть в последний раз.
Люди обменялись кислыми взглядами.
– Гляди на здоровье, – сказал другой. – Только смотри себе под ноги, человечек. Если ты упадешь, Старый Медведь снимет с нас шкуру.
Под большим подъемным краном ютился деревянный домик, Тирион успел заметить тусклое свечение жаровни и ощутил короткое теплое дуновение, когда тот, что был у ворота, быстро открыл дверь и исчез за ней. Тирион остался один.
Здесь было жутко холодно, ветер пытался забраться под его одежду, подобно настырной любовнице. Верх Стены был шире, чем Королевский тракт, так что Тирион не боялся упасть, хотя ноги его немного скользили. Братья разбрасывали битый камень, насыпая пешеходные тропки, но тяжесть несчетных шагов плавила Стену, лед нарастал и поглощал гравий, тогда тропа вновь становилась скользкой, и наступало время снова ломать глыбы.
Впрочем, дорога эта не смущала Тириона. Он поглядел: на восток и на запад перед ним тянулась Стена, просторная белая дорога, не имеющая ни конца ни начала, по обе стороны от которой разверзались темные пропасти. «На запад!» – решил он без особых причин и направился на закат по тропе у северного края Стены, где гравия было больше.
Холод румянил голые щеки, ноги с каждым шагом протестовали все громче и громче, но Тирион игнорировал их жалобы. Ветер кружил вокруг него, гравий поскрипывал под ногами, впереди белая лента, следуя очертаниям холмов, поднималась все выше и выше и наконец терялась за западным горизонтом. Тирион миновал высокую, как городская стена, катапульту, основание ее глубоко ушло в лед. Метательный механизм сняли, чтобы починить, а потом забыли о нем. Катапульта валялась, как сломанная игрушка какого-нибудь великана.
За дальней стороной механизма послышался негромкий голос:
– Стой! Кто идет?
Тирион остановился.
– Если я буду стоять слишком долго, то примерзну к месту, Джон, – сказал он, пока безмолвно скользнувший к нему белый силуэт обнюхивал его одежду. – Здравствуй, Призрак.
Джон Сноу подошел поближе. Укутанный в многочисленные слои кожи и меха, он казался этой ночью выше и тяжелее, капюшон плаща был надвинут на голову.
– Ланнистер, – проговорил он, разматывая шарф, чтобы открыть рот. – Вот уж не ожидал увидеть вас здесь. – В руках юноша держал тяжелое копье, заканчивающееся железом, оно было выше его роста. У бока в кожаных ножнах висел меч. На груди блестел окованный серебром черный боевой рог.
– Я и не собирался сюда, – признался Тирион, – но вдруг зачем-то пошел. Если я сейчас прикоснусь к Призраку, он отгрызет мне руку?
– Нет, пока я рядом, – пообещал Джон.
Тирион почесал белого волка за ухом. Красные глаза бесстрастно смотрели на него. Зверь уже сделался высоким, как его сундук… Еще год, мрачно подумал Тирион, и даже на него придется смотреть снизу вверх.
– Что ты делаешь здесь ночью? – спросил он. – Тут можно лишь отморозить свои мужские предметы…
– Меня назначили в ночную стражу, – ответил Джон. – Сир Аллисер любезно распорядился, чтобы командир дозора обращал на меня особое внимание. Должно быть, надеется, что если я прохожу здесь полночи, то усну во время утренних занятий. Пока мне удавалось разочаровывать его.
Тирион ухмыльнулся:
– А Призрак уже научился жонглировать?
– Нет, – Джон улыбнулся, – но Гренн сегодня выстоял против Халдера, и Пип теперь не так уж часто роняет меч.
– Пип?
– Его зовут Пипаром. Невысокий такой, лопоухий. Он увидел, как я работаю с Гренном, и попросил помочь. Торне даже не показал ему, как надо держать меч. – Он повернулся к северу. – Я должен охранять милю Стены. Ты пройдешься со мной?
– Если ты не будешь торопиться, – сказал Тирион.
– Командир стражи приказал ходить, чтобы кровь моя не замерзла, но не определил, как быстро я должен это делать.
Они пошли. Призрак белой тенью следовал возле Джона.
– Я уезжаю завтра, – сказал Тирион.
– Знаю. – В голосе Джона звучала странная печаль.
– Я намеревался остановиться в Винтерфелле по пути на юг. Если ты хочешь передать туда какую-нибудь весть…
– Передай Роббу, что я намереваюсь вступить в командование Ночным Дозором, чтобы он мог в покое заниматься шитьем с девчонками, и пусть Миккен перекует его меч на подковы для коней.
– Твой брат выше меня, – сказал Тирион с улыбкой. – Отказываюсь передавать такое послание, за которое меня могут убить.
– Рикон спросит, когда я приеду домой. Попытайся объяснить, где я сейчас, если сумеешь. Скажи ему, пусть пользуется всеми моими вещами, пока меня нет, ему это понравится.
Сегодня люди слишком многого хотят от меня, подумал Тирион.
– Но ты можешь все изложить в письме.
– Рикон еще не умеет читать. Но Бран… – Он внезапно остановился. – Я не знаю, что написать Брану. Помоги ему, Тирион.
– Какую помощь я могу предоставить? Я не мейстер и не могу облегчить его боль. Потом, я не знаю таких заклинаний, которые могли бы вернуть ему ноги.
– Ты помог мне, когда я нуждался в твоей помощи, – сказал Джон Сноу.
– Я ничего не дал тебе, – улыбнулся Тирион, – кроме слов.
– Тогда дай свои слова и Брану.
– Ты просишь хромого научить калеку плясать, – пошутил Тирион, – Сколь бы искренним ни было старание, результат окажется жутким, И все же я понимаю, что такое братская любовь, лорд Сноу. Я окажу Брану ту небольшую помощь, на которую способен.
– Благодарю вас, милорд Ланнистер. – Джон стянул рукавицы и протянул свою руку. – Друг мой.
Тирион обнаружил, что странным образом тронут этим жестом.
– Моя родня в основном бастарды, – сказал он с сухой улыбкой. – Но ты первый, кого я зову другом. – Зубами он стащил перчатку и пожал руку Сноу; плоть прикоснулась к плоти, рука мальчика была сильной и твердой.
Вновь надев свою перчатку, Джон повернулся и направился к низкому северному парапету. За ним Стена резко обрывалась, впереди лежали тьма и лед. Тирион последовал за ним, и бок о бок они остановились возле края мира.
Ночной Дозор не допускал, чтобы лес приближался к северной стороне Стены более чем на полмили. Чащобы железоствола, страж-дерева и дуба, прежде росшие здесь, были вырублены столетия назад, чтобы создать широкий простор, через который ни один враг не смог бы пробраться незамеченным. Тирион слышал, что вдоль всей Стены между тремя крепостями дикий лес медленно возвращается назад. Находились даже серо-зеленые страж-деревья и бледностволые чардрева, которые запускали корни в саму Стену, но благодаря потребности Черного замка в дровах лес удерживали топоры Черной Братии. Впрочем, он никогда не отступал далеко. Тирион повсюду видел его; темные деревья вторым бастионом вставали за прогалиной параллельно ледяной Стене. Не многим топорам случалось погулять в том черном лесу, куда не проникал даже лунный свет, неспособный пронзить древние переплетения корня, шипа и ветви. Там, вовне, деревья вырастали высокими, разведчики говорили, что они словно бы таили в себе зло и не любили людей. Нечего удивляться, что Ночной Дозор называет этот лес Зачарованным.
Он стоял здесь перед тьмой, не знавшей огня, под холодным, до костей пронизывающим ветром. Тирион Ланнистер ощутил, что способен поверить в россказни об Иных – о врагах, обитающих в ночи. Собственные шутки о грамкинах и снарках не казались ему теперь настолько уж забавными.
– Где-то там сейчас мой дядя, – громко сказал в темноту Джон Сноу, опершийся на копье. – В ту первую ночь, когда меня послали сюда, я все мечтал, что дядя Бенджен назад вернется ночью, а я увижу его и затрублю в рог. Но он не вернулся. Ни в эту ночь, ни во все остальные.
– Дай время, вернется, – пообещал Тирион.
Вдали на севере завыл волк. На зов ответил другой, потом третий… Призрак склонил голову набок прислушиваясь.
– Если он не вернется, – решил Джон, – мы с Призраком отправимся искать его. – Он положил руку на голову лютоволка.
– Верю тебе, – сказал Тирион. – Но кто тогда отправится искать тебя самого? – Он поежился.
Арья
Отцу на совете опять пришлось туго, Арья поняла это по его лицу, когда лорд Эддард вышел к обеду, вновь опоздав, что теперь случалось нередко. Первое блюдо, густой и сладкий тыквенный суп, уже собрались уносить, когда Старк вошел в Малый зал. Называли его так, чтобы отличить от Великого зала, где король мог пировать с тысячью гостей, но и в этой длинной палате с высоким сводчатым потолком можно было усадить сотни две людей за устроенные на козлах столы.
– Милорд, – проговорил Джори, когда отец вошел. Он поднялся на ноги, остальные последовали его примеру. Все люди были в новых плащах из плотной серой шерсти, подбитой седым атласом. Выкованная из серебра рука перехватывала у ворота шерстяные складки плащей, знаменуя их принадлежность к домашней страже королевской десницы. Старк привел с собой лишь полсотни человек, и скамьи в основном пустовали.
– Садитесь, – сказал Эддард Старк. – Вижу, вы начали без меня, и рад тому, что в этом городе есть еще люди, сохранившие рассудок. – Он дал знак продолжить трапезу. Слуги начали вносить блюда с ребрами, зажаренными под чесноком и травами.
– Во дворе ходят слухи, что у нас будет турнир, милорд, – проговорил Джори, занимая свое место. – Утверждают, что со всех сторон королевства сойдутся люди, чтобы сражением и на пиру почтить ваше назначение десницей короля.
Арья видела, что отец не очень рад предстоящему событию.
– А не говорят ли во дворе, что мне самому этот турнир совершенно не нужен?
Глаза Сансы округлились, словно два блюдца.
– Будет турнир, – выдохнула она. Санса села между септой Мордейн и Джейни Пуль, подальше от Арьи, но не настолько, чтобы отец сделал ей замечание. – А нам разрешат посетить его, отец?
– Ты знаешь, как я отношусь к таким вещам, Санса. Похоже, мне придется устроить королю Роберту развлечение и изобразить, что оно делается ради меня. Но это не значит, что я должен разрешить своим дочерям смотреть на подобные глупости.
– Ну, пожалуйста, – попросила Санса. – Я бы хотела посмотреть.
Заговорила септа Мордейн.
– Принцесса Мирцелла будет там, милорд, а она младше леди Сансы. Все дамы двора будут присутствовать на таком великом событии. К тому же турнир дается в вашу честь, и будет странно, если ваша семья останется дома.
Отец отвечал с болью в голосе:
– Должно быть, так. Ну хорошо, я устрою место для тебя, Санса. – Он посмотрел на Арью. – Для вас обеих.
– Мне не нужен этот глупый турнир, – скривила лицо Арья. Она знала, что там будет Джоффри, – принца она ненавидела.
Санса подняла голову:
– Нас ждет великолепное зрелище, а на тебя там никто и не посмотрит.
На лице отца вспыхнул гнев.
– Довольно, Санса! Хватит, иначе я передумаю! Я смертельно устал от вашей бесконечной войны. Вы сестры и должны вести себя соответствующим образом, понятно?
Санса закусила губу и кивнула. Арья угрюмо уставилась в тарелку: она ощутила, как слезы прихлынули к глазам. И с гневом прогнала их, решив не плакать.
Слышен был лишь стук ножей и вилок.
– Прошу извинить меня, – объявил отец всем присутствующим. – Сегодня мне что-то не хочется есть. – И он вышел из зала.
Когда дверь за ним закрылась, Санса обменялась взволнованным шепотом с Джейни Пуль. В дальней части стола Джори рассмеялся шутке, и Халлен завел речь о лошадях:
– Твой-то он боевой, вот он и не лучший для турнира. Не то он, ох, совсем не тo.
Мужчины уже слышали все это; Десмонд, Джекс и сын Халлена Харвин потребовали, чтобы он замолчал, а Портер попросил вина.
С Арьей никто не разговаривал. Ее это не волновало. Если бы ей позволили, она предпочла бы есть в своей опочивальне. Иногда так и случалось, когда отец обедал с королем, или каким-нибудь лордом, или с послами, откуда-нибудь вдруг явившимися. В основном они ели в его солярии – отец, она и Санса. Тогда Арья больше всего тосковала о своих братьях. Ей хотелось бы поддразнить Брана, поиграть с маленьким Риконом и увидеть улыбку Робба. Ей хотелось, чтобы Джон взлохматил ее волосы, назвал сестричкой, хотелось услышать его голос, заканчивающий вместе с ней фразы. Но все они были далеко, и рядом никого, кроме Сансы, сестры, даже не желавшей разговаривать с ней, если этого не требовал отец.
У себя в Винтерфелле они ели в большом зале едва ли не через день. Отец говаривал, что тот лорд, который хочет удержать у себя людей, должен обедать вместе с ними.
– Надо знать людей, которые следуют за тобой. – Она слыхала, как он говорил эти слова Роббу. – И пусть они знают тебя. Нельзя требовать, чтобы люди отдавали свою жизнь ради незнакомца.
В Винтерфелле отец всегда держал лишний стул за своим столом, и каждый день компанию его разделял кто-то из людей. Один вечер это мог быть Вейон Пуль, и разговор шел о медяках, хлебных запасах и слугах; на следующий день его сменял, скажем, Миккен, и отец выслушивал его рассказ о броне и мечах, и о том, каким горячим должен быть металл, и как лучше закаливать сталь. На третий день за столом оказывался Халлен с бесконечными разговорами о лошадях, а потом септон Хейли из библиотеки, а потом Джори, а потом сир Родрик… или даже старая Нэн со своими россказнями.
Арья ничего не любила больше, чем сидеть за столом отца, слушать их разговоры. Ей нравились и рассказы людей, сидящих на скамьях: крепких, как кожа, свободных всадников, учтивых рыцарей, отважных молодых сквайров, седых старых воителей. Она любила швырять в них снежками и таскала им пироги с кухни. Жены их давали Арье ячменные лепешки, она придумывала имена для их младенцев и играла в «чудовище и деву», «спрячь сокровища» и «короля замка» с их старшими детьми. Толстый Том звал ее Арьей Что-Под-Ногами, потому что она всегда оказывалась именно там. Но это было приятнее, чем слышать «Арья-лошадка».
Только все это осталось в Винтерфелле, в мире, вдруг ставшем далеким. Теперь все переменилось. Сегодня они ели со своими людьми впервые с того времени, как прибыли в Королевскую Гавань. Арья ненавидела этот город, И голоса их сделались ей ненавистны, и смех, и рассказы. Люди эти были ее друзьями, она чувствовала себя среди них в безопасности, но теперь вдруг поняла, как они лгут. Это они позволили королеве убить Леди, что само по себе было ужасно. А потом Пес нашел Мику. Джейни Пуль рассказала Арье, что его изрубили в куски и получил мясник сына в мешке; поначалу бедолага решил, что они убили свинью. И никто не возвысил голос, не извлек клинок… Все смолчали… и Харвин, который всегда вел такие смелые речи, и Элин, который намеревался стать рыцарем, и Джори, капитан стражи. И даже отец.
– Он был моим другом, – шептала Арья в тарелку негромко, так, чтобы ее не услышали. Нетронутые ребра уже подернулись тонкой пленкой застывшего сала. Арья поглядела на них и почувствовала себя больной. Она отодвинулась от стола.
– И куда же вы собираетесь направиться, молодая леди? – осведомилась септа Мордейн.
– Я не голодна. – Арья с трудом вспомнила подобающие случаю любезные фразы. – Пожалуйста, разрешите мне выйти из-за стола, – проговорила она напряженным голосом.
– Не разрешаю, – сказала септа. – Ты едва прикоснулась к пище. Сядь и очисти тарелку.
– Очисти ее сама! – Прежде чем ее успели остановить, Арья бросилась к двери. Люди захохотали, септа Мордвин что-то закричала вслед, голос ее поднимался все выше и выше. Толстый Том находился на своем посту, охраняя дверь в башню Десницы. Он заморгал, увидев бегущую Арью и услыхав крики септы.
– Постой, маленькая, задержись, – проговорил он, протянув руку, но Арья скользнула между его ног и бросилась по ступенькам башни. Ноги ее стучали по камню, Толстый Том пыхтел и топал позади нее.
Опочивальня была единственным местом, которое Арья любила во всей Королевской Гавани, но больше всего девочке нравилась дверь – массивная плита из темного дуба, обшитая полосами черного железа. Когда она захлопывала дверь и роняла на место тяжелую защелку, никто не мог пройти в ее комнату: ни септа Мордвин, ни Толстый Том, ни Санса, ни Джори. Никто-никто! Так она поступила и сейчас.
Когда засов оказался на месте, Арья почувствовала себя в безопасности и разревелась.
Она направилась к окну и уселась возле него, хлюпая носом, полная ненависти ко всем, но более всего к себе самой. Это она была виновата в том, что случилось, так утверждали Санса и Дженни.
Толстый Том постучал в дверь.
– Арья, девочка, что случилось? – позвал он. – Ты там?
– Нет! – крикнула она. Стук прекратился. Спустя мгновение она услышала, как он уходит. Толстого Тома всегда легко было одурачить. Арья направилась к сундуку у изножья ее постели. Она склонилась над ним, открыла крышку и обеими руками начала доставать одежду, хватая горстями шелк, атлас, бархат и шерсть и бросая их на пол. Меч лежал на самом дне сундука, там, где она спрятала его. Арья достала оружие почти ласково; она потянула тонкий клинок из ножен.
Игла.
Она вновь подумала о Мике, и глаза ее наполнялись слезами. Виновата, виновата, виновата. Ведь это она попросила его пофехтовать с ней… В дверь застучали громче, чем прежде.
– Арья Старк, немедленно открой дверь, слышишь меня?
Арья повернулась с Иглой в руке.
– А тебе лучше бы вообще не входить сюда! – И она отчаянно рубанула по воздуху.
– Десница узнает об этих словах, – рассвирепела септа Мордейн.
– Мне все равно! – закричала Арья. – Убирайся.
– Вы пожалеете о своем наглом поведении, молодая леди, обещаю вам это.
Арья подождала у двери и наконец услышала удаляющиеся шаги септы. С Иглой в руке она подошла к окну и поглядела на двор внизу. Если бы только она умела лазать, как Бран, тогда можно было бы выбраться из окна и спуститься по стене башни, чтобы убежать из этого жуткого места, подальше от Сансы, септы Мордейн, от принца Джоффри, ото всех. Выкрала бы еду на кухне, взяла бы Иглу, надела свои добрые сапоги и теплый плащ. Нимерия нашлась бы в диких лесах возле Трезубца, а потом они вместе вернулись бы в Винтерфелл, чтобы бежать к Джону на Стену. Арья поняла, как жалеет о том, что сводного брата сейчас нет рядом с ней. Тогда ей не было бы столь одиноко.
Негромкий стук в дверь отвлек Арью от окна и от мечтаний о бегстве.
– Арья, – послышался голос отца. – Открой дверь. Мне надо поговорить с тобой.
Арья пересекла комнату и подняла засов. Отец пришел один. Лицо его показалось ей скорее печальным, чем гневным. Это еще более устыдило Арью.
– Можно войти?
Арья кивнула и со стыдом опустила глаза. Отец закрыл дверь.
– Чей это меч?
– Мой. – Арья почти забыла, что Игла осталась в ее руках.
– Дай-ка.
Арья не без колебаний отдала оружие, не зная, получит ли его обратно. Отец повернул меч к свету, осмотрел обе стороны клинка. Попробовал острие пальцем.
– Клинок разбойника, – сказал он, – однако мне кажется, что я знаю метку этого мастера. Работа Миккена.
Арья не могла солгать ему и просто потупила глаза. Лорд Эддард Старк вздохнул.
– Моя девятилетняя дочь вооружается в моей собственной кузнице, и я ничего не знаю об этом. Десница короля обязан править Семью Королевствами, а я, похоже, даже не способен справиться со своим собственным домом. Откуда у тебя этот меч, Арья? Как ты его получила?
Арья прикусила губу и промолчала. Она не могла предать Джона даже в разговоре с отцом.
Спустя мгновение отец проговорил:
– Впрочем, это ничего не значит. – И серьезно поглядел на меч в своих руках. – Оружие не игрушка для детей, во всяком случае, для девиц. Что сказала бы септа Мордейн, узнав, что ты играешь с мечом.
– Я не играю, – настаивала Арья. – Я ненавижу септу Мордейн.
– Довольно, – отвечал отец голосом резким и жестким. – Септа просто выполняет свои обязанности, и только боги знают, какими тяжкими ты сделала их для бедной женщины. Мы с твоей матерью обременили ее невозможным заданием, захотев превратить тебя в леди.
– А я и не хочу быть леди, – вспыхнула Арья.
– Мне следовало бы прямо сейчас сломать эту игрушку о колено, чтобы положить конец всей чепухе.
– Игла не сломается, – возмутилась Арья, но голос ее противоречил словам.
– Значит, у него есть имя? – Отец вздохнул. – Ах, Арья, Арья. Ты дикарка, моя девочка. Волчья кровь, как говорил мой отец. Она чувствовалась и в Лианне, и в брате моем – в еще большей степени. И обоих она привела к ранней могиле.
Арья услыхала скорбь в его голосе, отец нечасто упоминал о своем отце, брате и сестре, погибших еще до ее рождения.
– Лианна вполне способна была взять меч, если бы это разрешил ей мой лорд-отец. Иногда ты напоминаешь ее… даже внешне.
– Но Лианна ведь была прекрасна… – удивилась Арья. – Так говорили все! – О себе она ничего подобного не слыхала.
– Была, – согласился Эддард Старк, – прекрасна, своенравна и умерла прежде своего времени. – Он поднял меч, как бы пробуя его. – Арья, что ты намереваешься делать с этой… Иглой? Кого ты хочешь прошить ею? Свою сестру? Септу Мордейн? Представляешь ли ты, что нужно делать, берясь за меч?
Она могла вспомнить лишь тот короткий урок, который дал ей Джон.
– Держать его кончиком вперед, – выпалила она.
Отец коротко хохотнул.
– Ну что ж, наверное, в этом вся суть.
Арья отчаянно хотела объясниться, заставить отца понять ее.
– Я пыталась учиться, но… – Глаза ее наполнили слезы. – Я попросила Мику поучить меня. – Горе вернулось сразу. Задрожав, она отвернулась. – Это я просила его. Это моя вина. Это я…
Руки отца вдруг сомкнулись вокруг неё. Она повернулась, уткнувшись ему с рыданиями в грудь.
– Не надо, милая моя, – пробормотал он, – горюй о своем друге, нo не вини себя. Не ты убила сына мясника. Кровь его легла на Пса и на жестокую женщину, которой он служит.
– Я ненавижу их, – выдавила сквозь рыдания раскрасневшаяся Арья. – И Пса, и королеву, и короля, и принца Джоффри. Я ненавижу их всех. Джоффри солгал: все было не так, как он говорил. Я ненавижу и Сансу; она солгала, чтобы понравиться принцу.
– Все мы лжем, – проговорил отец. – И ты действительно думаешь, что я поверю в россказни, что Нимерия убежала?
Виноватая Арья раскраснелась.
– Джори обещал мне молчать.
– Джори сдержал свое слово, – ответил отец улыбнувшись. – Есть вещи, о которых мне не надо рассказывать. Даже слепец видит, что волчица никогда не оставила бы тебя по своей воле.
– Нам пришлось бросать камни, – сказала Арья несчастным голосом. – Я велела ей бежать, бежать на свободу; сказала, что больше не хочу ее. Что здесь есть волки, с которыми она сможет играть, – мы слышали их вой. А Джори сказал ей, что леса полны добычи и она добудет себе оленя. Но Нимерия увязалась следом, нам пришлось бросать камни. Я дважды попала. Она визжала и глядела на меня так, что мне сделалось стыдно. Но я ведь поступила правильно, так? Королева бы убила ее.
– Ты поступила правильно, – проговорил отец. – И эта ложь не была… бесчестной. – Отложив Иглу в сторону, он подошел к Арье и снова обнял ее. А потом вновь взял клинок, приблизился к окну, задержался там на мгновение, разглядывая двор, и обратил к ней задумчивые глаза. Затем опустился на сиденье возле окна с мечом на коленях. – Арья, садись. Я попытаюсь растолковать тебе кое-что.
Она тревожно присела на краешек постели.
– Ты еще слишком мала, чтобы возложить на тебя все мои заботы, – сказал он. – Но ты из Старков Винтерфеллских, ты знаешь наш девиз.
– Зима близко, – прошептала Арья.
– Пришли жестокие, злые времена, – сказал отец, – Мы изведали их и у Трезубца, дитя, и когда упал Бран. Ты родилась долгим летом, моя милая, ты не знала ничего другого, но теперь воистину зима близко. Вспомни герб нашего дома, Арья.
– Лютоволк, – сказала она и, вспомнив Нимерию, поджала колени к груди с внезапным испугом.
– Позволь мне рассказать тебе кое-что о волках, дитя. Когда выпадет снег и задуют белые ветры, одинокий волк гибнет, но стая живет. Лето – пора раздоров, но зимой мы обязаны защищать друг друга, охранять, делиться силой. Поэтому, если ты кого-то ненавидишь, постарайся обратить свою ненависть на тех, кто вредит нам. Септа Мордейн – добрая женщина, а Санса… Санса – твоя сестра. Вы не похожи, словно луна и солнце, но в ваших сердцах течет одна кровь. Ты нуждаешься в ней, а она в тебе… А я нуждаюсь в вас обеих, помогите мне боги.
В голосе его прозвучала такая усталость, что Арья проговорила:
– Я не испытываю, ненависти к Сансе… настоящей. – Это была лишь половина лжи.
– Я не хочу пугать тебя, но и лгать тоже не следует. Мы оказались в мрачном и опасном месте, дитя мое. Это не Винтерфелл. У нас есть враги, которые готовы причинить нам зло. Мы не можем затевать войну между собой. Твое своенравие, побег, сердитые речи, неповиновение – все это уместно дома. Летние игры ребенка. Здесь – в преддверии зимы – они смотрятся по-другому. Пора взрослеть.
– Я вырасту, – пообещала Арья. Она никогда не любила отца так сильно, как в это мгновение. – Я умею быть сильной, я могу быть сильной, как Робб.
Он протянул ей Иглу рукояткой вперед.
– Бери.
Арья поглядела на меч с удивлением в глазах. Какое-то мгновение она даже боялась взять его, ей казалось, что, если она потянется к мечу, он исчезнет. Но отец сказал:
– Бери, он твой. – И она приняла оружие в руки.
– Я могу оставить его себе? – спросила Арья. – В самом деле?
– В самом деле. – Отец улыбнулся. – Если я заберу его, то через две недели найду под твоей подушкой метательную звезду. Попытайся не проткнуть им свою сестру, как бы тебе ни хотелось это сделать.
– Не проткну. Обещаю тебе. – Арья прижала Иглу к груди, и отец попрощался с ней.
На следующее утро, когда они позавтракали, она извинилась перед септой Мордейн и попросила прощения. Септа посмотрела на нее подозрительно, но отец кивнул.
Через три дня, в полдень, управляющий отца Вейон Пуль отправил Арью в Малый зал. Столы были разобраны, и вдоль всех стен стояли скамьи. Палата казалась пустой. Незнакомый голос сказал:
– Ты опоздал, мальчик. – Худощавый человек с лысеющей головой и огромным, похожим на клюв носом выступил из тени, держа в руках пару тонких деревянных мечей. – Завтра будешь здесь в полдень. – Акцент, интонации говорили о Вольных Городах, быть может, о Браавосе или Мире.
– Кто вы? – спросила Арья.
– Твой учитель танцев. – Он бросил ей один из деревянных клинков. Арья потянулась к нему, промахнулась, и меч упал на пол.
– Завтра ты поймаешь его. А теперь подбери.
Это была не палка, а настоящий деревянный меч с рукояткой, гардой и клинком.
Арья подобрала меч и, нервно вцепившись обеими руками, выставила его перед собой. Меч показался ей много тяжелее Иглы. Лысый пристукнул зубами.
Читать бесплатно другие книги:
