День Дракона Панов Вадим

И только имя, давнее имя, изредка всплывало в памяти.

Зоря. Зорюшка. Милая Зорюшка.

– Внимание! Скорый поезд «Саратов – Москва» прибывает на третий путь…

Сонные встречающие потянулись к платформе, за ними направились не менее сонные носильщики. Вокзал зашевелился, но не слишком сильно. Большая часть людей, спавших в зале ожидания, лишь поморщилась, услышав очередное объявление, некоторые сменили позы, некоторые открыли глаза, проверили не сданные в камеру хранения вещи и вновь погрузились в дремоту. В зале ждали других объявлений, об отправлении, а потому неинтересное сообщение вызвало лишь раздражение.

Но не у всех.

– Поезда пришел, – коряво сообщил Шнырек, выжидательно глядя на старуху.

– Слышала, – односложно ответила Шума-Шума.

– Давай надо делать? Нет? Потому что ничего у нас, да?

Неумело составленными вопросами голем пытался напомнить хозяйке, что ночь они провели впустую, ничего не раздобыли и теперь следует исправить эту оплошность. Шнырек знал, для чего они ходят на вокзалы: в отличие от метро, в залах ожидания можно разжиться сумкой, а если повезет, то чемоданом или рюкзаком – не все челы сдают багаж в камеры хранения. Вещи хозяйка продавала, а иногда, когда среди рубашек и штанов находились припасенные на отпуск деньги, одаривала голема большой дорогой шоколадкой. Черный шоколад Шнырек любил гораздо сильнее, чем дешевые батончики, которые старуха покупала ему через день.

– Делать надо?

Шума-Шума не ответила, и голем с грустью подумал, что сегодня они будут просто толкаться среди челов, стоять у стен, таращась на чужую жизнь, в лучшем случае – попрошайничать. Такие ночи, когда хозяйка не намеревалась брать чужое, тоже бывали. Они бродили по станциям и переходам метро; когда оно закрывалось – по вокзалам, если прогоняли – по улицам, и смотрели, смотрели, смотрели…

Зачем?

Голем не знал.

А понять не мог. Поэтому Шума-Шума ничего ему не объясняла.

Да и вряд ли она смогла бы найти слова, чтобы выразить… не то что голему – люду или челу, ту тоску, что сжигает ее изнутри. Слова давно забыты. Имена забыты. Смех, радость и боль.

Все.

И поэтому, когда тоска накатывала так, что ночь пугала самим фактом своего существования, Шума-Шума молча бродила среди челов. Смотрела. Смотрела. И переставала бояться. Успокаивалась. И даже чувствовала себя частью кипящей вокруг жизни.

Чужой жизни.

Полной имен, смеха, радости и… боли.

– Вещи, – вновь напомнил голем.

Шнырек был слишком туп, чтобы понять, что сейчас не самый удобный момент для кражи. Челы разбужены объявлением, голосами встречающих, если и провалились в дремоту, то их сон стал чутким, а потому утащить чемодан или рюкзак можно лишь отведя жертве глаза. А энергия слишком дорога, большую ее часть Шума-Шума тратила как раз на Шнырька, себе оставляла совсем чуть-чуть…

Да и не было нужды в краже, деньги у старухи пока были.

– Есть хочу, – заявила Шума-Шума и заковыляла к стойке круглосуточного кафе.

Голем угрюмо поплелся следом.

Встреча должна была пройти обыденно. Витольд давно не был девственником и вел хоть и не разгульный, но и не монашеский образ жизни. В его маленькой квартире бывали и человские девушки, и веселые дочки рыцарей. Надолго не задерживались, но недовольными не оставались, опыта Ундеру хватало. Так что визит к Власте он изначально рассматривал как еще одно приключение. Интересное, занимательное, но приключение. Тем более что о любовных способностях горячих колдуний в Тайном Городе слагали легенды.

Но заурядным сексуальным мероприятием встреча не стала.

Во всяком случае, для Витольда.

Податливость ведьмы, легко согласившейся на его визит среди ночи, вызвала у Ундера презрительную усмешку: баба. Потеряла голову и готова на все ради своего желания. Витольд даже цветы не купил – зачем? его и так ждут, – поймал тачку и отправился в Сокольники. А когда оказался у Власты, то немного растерялся. Не из-за того, что жила молодая колдунья значительно лучше, чем он: большая трехкомнатная квартира в хорошем доме, продуманный дизайн, отличная мебель. На подобную ерунду Ундеру было плевать.

Витольд растерялся от того, как его встретили.

– Ты выглядишь грустным.

– Я в порядке.

– Как вчера?

– Даже лучше. – Он помолчал, потом упрямо добавил: – Намного лучше.

Власта улыбнулась краешком губ, и Ундеру вдруг стало стыдно. Понял, что его прочитали, как открытую книгу.

«Неужели я настолько прост?»

Но признаваться в том, что искал встречи ради избавления от тоски, не хотелось.

– Победители не грустят.

– В самом деле?

– Как правило.

«А может, следует сжать ее в объятиях? Прямо здесь, в холле? Прижать к стене, вцепиться губами в губы? Кто знает, чего ищет зеленая ведьма?»

Ундер потерялся. Власта откровенно флиртовала на турнире – при всех флиртовала! – потом охотно согласилась на ночную встречу.

«Ты надеялся, что тебе откроет деверь голая девка?»

– Иди за мной.

Он скинул кроссовки и послушно поплелся в гостиную.

На низеньком столике – бутылка вина, два хрустальных бокала и блюдо с фруктами. Набор стандартный до пошлости. Но Власта ничего не предложила гостю. Прошла через всю комнату и опустилась в дальнее от столика кресло.

– Располагайся.

– Где?

– Где хочешь.

Витольд усмехнулся и уселся прямо на ковер. Прислонился спиной к дивану, положив локоть на мягкую кожаную подушку, потянулся.

– Хорошая квартира.

– Родители подарили.

– Я так и подумал.

– Врешь, – не повышая голоса, произнесла девушка. – Ты подумал иначе.

Ундер слегка передернул плечами. Но взгляд отвел.

– Я ничего не знаю о тебе. Поэтому имел право думать все, что хотел.

– Хороший ответ, – спокойно кивнула Власта. – Честный.

«Ведьма! Зеленая ведьма!»

Ундер неожиданно подумал, что остался один на один с колдуньей и совсем не думает о защите. Кто знает, что придет ей в голову? И тут же посмеялся над собой. В душе. Незаметно.

«Какая еще защита? Зачем?»

Власта была одета в шелковый халат, тонкий, но совсем не игривый. Не вызывающе коротенький, выставляющий напоказ бедра, а длинный, до пят. И без пресловутого глубокого выреза на груди. Женственная фигура угадывалась, но не более того. Светлые волосы девушка аккуратно зачесала назад, на лице ни грамма косметики, большие зеленые глаза внимательны, без того огонька, который ожидаешь увидеть, приезжая к женщине среди ночи.

На мгновение Ундеру показалось, что он оказался у друга.

Или у психотерапевта.

– Ты хочешь быть сильным, Витольд.

– Все хотят.

– Но не все ломают себя, отказываясь даже от намека на слабость.

– Разве есть другой способ стать сильным?

Девушка помолчала. Улыбнулась.

– Твой визит ко мне – это проявление слабости или силы?

«Чертова ведьма!!»

В комнате царил полумрак, который невозможно создать с помощью электрических ламп. Два «светлячка» в разных углах гостиной пытались играть роль малюсеньких солнц. Переливались, перемигивались, заставляя плясать то светлеющие, то вновь набирающие черного тени.

«Слабости или силы?»

На какой-то миг Витольд пожалел, что приехал к Власте.

Но только на миг.

– Я знала, что ты позвонишь, только если станет плохо.

– Откуда?

– Прочитала в твоих глазах. – Она провела руками по бедрам. – К тому же, когда плохо, часто совершают странные поступки. Ищут странное общество.

«Что же странного в том, чтобы приехать к женщине?»

Ундер почти задал вопрос. Почти. Остановил себя в последний миг. Сообразил, что Власта не просто ответила, что она сказала…

– Тебе тоже плохо?

Витольд спросил без вызова. И без того интереса, с которым большинство из нас слушает истории чужих бед. Спросил как друга. Мягко. Тоном, в котором затаилось предложение помощи.

– Мне трудно ответить на твой вопрос, – медленно произнесла Власта. – Если скажу «нет», это будет неправдой. Если скажу «да» – тоже солгу. Мне не плохо. Мне просто не так, как всегда.

– Давно?

– Не очень.

– Странно.

– Почему?

– Ну…

На ум пришло: «Потому что ты не воевала, не теряла брата, твоя мать не сходила с ума…» Но Витольд не мог так сказать. Жаловаться на жизнь? Рассказывать о тяжелой доле? Рыцарю?

– Потому что я молодая, красивая, с блестящим будущим? – пришла на помощь Власта.

– Ага.

– Ты действительно думаешь, что для счастья этого вполне достаточно?

«Для тебя – да!»

И на этот раз Ундеру удалось не высказать первое, что пришло на ум.

«Все зеленые ведьмы – набитые дуры!» Увы, но Витольд засомневался в истинности бытующей в Ордене аксиомы.

– Так что тебя беспокоит?

– Поделимся историями?

Он едва не согласился. Заставил себя остановиться в самый последний момент. Опомнился… Или вновь закрылся?

– Я… пока не готов.

Власта услышала то, что хотела, – «пока». Улыбнулась. Грациозно поднялась с кресла, подошла к столику и наполнила бокалы. Постояла спиной к чуду, помолчала, затем развернулась, подошла и присела рядом.

– Тогда выпей, молодой рыцарь. Выпей. Это очень хорошее вино.

Он сделал маленький глоток, глядя прямо в зеленые глаза ведьмы, медленно поставил бокал на пол и молча потянулся к ней.

На сколько часов он провалился? На десять? На сто?

Или всего на несколько минут?

Витольд не знал.

Была ли зеленая колдунья столь хороша в постели, как обещали скабрезные рассказы рыцарей?

Витольд не знал.

Была ли она невинна и неумела?

Витольд не знал.

Ничего не знал.

Он забыл, что искал в этом доме. Забыл, с чем пришел. Забыл свою робость и растерянность. Зато начало встречи, странная прелюдия к романтическому свиданию заиграли другими красками. Плавность разговора, молчаливое, невысказанное понимание, мягкость вдруг перешли в нежность. Невыносимо сладкую нежность, заставляющую отрешиться от всего. Власта сумела сыграть на струнах, до которых не дотягивались ни родители, ни врачи, сумела пробить броню, выстроенную безусым ветераном самой страшной мясорубки последних трехсот лет, и прикоснуться к его душе.

Нежно прикоснуться. Притянуть к себе.

Зачем ей это?

Витольд не знал.

Увлеченные друг другом легко забывают о времени, оставляют его за порогом восприятия, за дверями спальни, ставшей целым миром. Вселенная уменьшается – лишь ее глаза, лишь его прикосновения, – но оказывается очень и очень глубокой – ее глаза ярче всех звезд, его прикосновения уносят в бесконечность. А время умирает.

Время снисходительно к влюбленным, бежит где-то рядом, подобно лесному ручью, журчание которого теряется в шуме деревьев, не привлекает к себе внимания. Время знает, что рано или поздно они вернутся. Вселенная двух сердец станет слишком маленькой, и они захотят расширить ее до размеров остального мира.

…Бутылка вина опустела, фрукты закончились, «светлячки» погасли, а таранящий окна рассвет постепенно стирал ночную тьму, заливая комнату серым утренним светом.

Он знал все о ее гибкости.

Она знала все о его силе.

Им было хорошо. Они лежали на измятых простынях, усталые, умиротворенные и довольные. Вдыхали запах друг друга. Касались друг друга. Чувствовали друг друга.

Витольд поймал себя на мысли, что ему нравится играть с шелковистыми волосами Власты, с длинными, густыми прядями. Нравилось гладить, нравилось пропускать их сквозь пальцы. И особенно нравилось то, что голова молодой колдуньи в это время покоилась на его груди.

Он был готов играть с ее волосами вечно.

– Вчера ты одержал красивую победу, – не открывая глаз, произнесла Власта.

Ундер хмыкнул.

– Не надо смеяться, – пробормотала девушка, – я понимаю, что говорю!

– Не сомневаюсь, что ты видела массу боев.

– В том числе – из-за меня, – уточнила Власта.

– Тебя это возбуждает?

– Нет, – спокойно ответила ведьма. – Победителю никогда ничего не доставалось.

– Почему? – заинтересовался Витольд.

– Дуэли возникают между мужчинами, мнением девушки никто не интересуется.

– То есть всегда побеждали те, кто тебе неприятен?

– Побеждали разные. Но я считаю, что победа в драке еще не повод для того, чтобы на что-то рассчитывать. Я не кубок.

– Хм… – ответить Ундеру было нечего. Несмотря на то что его мировоззрение, мягко говоря, отличалось от высказанных Властой взглядов.

– Но оценить бой я могу, – продолжила ведьма. – И оценила: ты провел красивую схватку.

– Спасибо…

«Я ведь так и не спросил, в чем она специализируется! – припомнил чуд. – Если в боевой магии, то…»

То он услышал похвалу от воина.

– Почему ты бьешься двумя саблями?

Он намотал локон на указательный палец, некоторое время смотрел на светлые волосы, затем ответил:

– Видел, как дерутся двумя мечами гарки. Хорошо дерутся. Сильно. – Вспомнил нагрудник Оскара, который принес домой отец. Помолчал. – Для меня катаны слишком легкие, не чувствую совсем. Перепробовал разные клинки и остановился на танадайских. К тому же мне очень нравится техника, разработанная для этих сабель.

– Танадайцы – это народ?

Сначала Витольд удивился, а потом вспомнил, что в школах Зеленого Дома не преподают углубленную историю Великого Дома Чудь, только общие сведения.

– Танадай – это область, владение ложи Морских Змеев. Техника боя на саблях – это все, что от них осталось.

Была ли интересна Власте старая история? Не слишком. Она не сомневалась, что в прошлом Великого Дома Людь наверняка найдется нечто подобное. Но девушке был интересен Витольд, а потому она не могла не спросить:

– Что с ними случилось?

«Зачем ей это? Из любопытства?»

Но почему не ответить?

– Во время войны Семи наследников, которая положила начало падению империи, Танадай был отрезан от центральных провинций одним из первых. Великий магистр долго пытался восстановить связь с Морскими Змеями, но безуспешно. Затем начались серьезные проблемы во внутренних областях, пришлось перенести столицу, в общем… о ложе…

– Забыли? – прошептала Власта.

– Нет, – покачал головой Витольд. – Великий магистр сделал все, что мог. Но он не всесилен.

– Я понимаю.

– Морские Змеи держались очень долго. Танадай – это узкое побережье, отсеченное от материка скалистой грядой. Перерезать дороги легко, но пройти через горы, если защитники этого не желают, очень сложно. Нападавшие остановились, однако через пару лет взялись за Змеев по-настоящему, ударили магией по океану, отогнали косяки рыб, и в Танадае начался голод. Тогда магистр ложи приказал всем Змеям садиться на корабли и вывел их навстречу вражеским эскадрам. Два дня над морем стояло зарево.

– Они погибли? – тихо спросила девушка.

– Если верить легендам и историческим хроникам, не вернулся никто: ни Змеи, ни их враги. – Ундер задумчиво провел рукой по волосам Власты. – Сгорели все. – Помолчал. – Но кто погиб первым?

– Это важно? – Она постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно более невинно.

– Что важно?

– Кто погиб первым?

– Победа всегда важна, – ответил Ундер. – Даже если она стоит жизни.

Энергии, несмотря на строжайшую экономию, становилось все меньше и меньше. Ярга давно определил для себя уровень, ниже которого нельзя снижать запас ни в коем случае, – количество, необходимое для перехода в другое тело, и теперь с тоской ощущал приближение запретной черты. Из памяти врача он знал, что появление постороннего человека на взлетном поле обязательно вызовет пристальный интерес охраны, а потому не рисковал, невидимкой вышел из самолета, проскользнул в автобус, добрался до здания аэропорта и лишь там, в туалетной комнате, с облегчением рассеял чары.

Теперь Ярга стал видим, точнее, стало видимым тело девушки, которую искала вся полиция Красноярского края. Но, изучив украденную у врача информацию, беглец понял, что связь между блюстителями порядка из разных областей страны далека от совершенства. К тому же красноярские полицейские искали перепуганную измотанную девчонку, страдающую потерей памяти, и вряд ли могли предполагать, что объект их поисков находится за тысячи миль от Красноярска. А посему передвигаться по Москве можно было абсолютно безбоязненно, по крайней мере в течение ближайших нескольких дней. Главное – не привлекать к себе внимания полицейских, которых наверняка насторожит отсутствие у молоденькой девушки документов, и встреча закончится незапланированным использованием магии.

Впрочем, Ярга был умен и опытен, имел достаточно информации о мире, в который попал, и не сомневался, что сумеет добраться до подходящего тела без лишних проблем.

Деньги, которые он взял у врача, позволяли доехать до города с комфортом, на машине, однако Ярга прятался в теле молодой девушки, время – рассвет, а потому не стал рисковать: в памяти доктора нашлось достаточно криминальных историй, которые начинались с путешествия ранним утром на такси. Ярга побродил по зданию, накормил тело в небольшой кафешке – силы еще потребуются, узнал, что добраться до Москвы можно на электричке, купил билет и сел в поезд.

– Дамой!

Шума-Шума открыла глаза.

– Дамой! – требовательно повторил Шнырек и дернул старуху за рукав. – Нада дамой!

Старая ведьма нашла взглядом часы на стене, зевнула и огляделась. Она опять не заметила, как заснула в зале ожидания. Помнила, что устала стоять, устала ходить и опустилась на жесткое металлическое кресло. Две женщины, занимавшие места рядом, тут же поднялись и пересели, не выдержав запаха грязи, но Шуме-Шуме было плевать на поведение челов. Не нравится – убирайтесь. Какое-то время старуха еще вертела головой, наблюдая за проносящейся мимо жизнью, а потом уснула. Местные полицейские не мешали, они знали, что документы у грязной оборванки в порядке, что есть у нее квартира и пенсия, нелады только с головой, а потому не трогали. Шума-Шума могла спать до утра, но голем, которому надоело торчать на вокзале, имел свой взгляд на происходящее.