Маршал Советского Союза Ланцов Михаил

Удивительно, как будто бы рок висел над родом Язовых. Мужья всех сестер погибли на фронте. Федор, Григорий, Сергей, Петр…

Наш воинский эшелон прибыл в Малую Вишеру. По лесным тропам добрались мы до полевого управления кадров Волховского фронта. Утром нас, человек 130 из 600 вчерашних курсантов, поездом отправили до станции Глажево, откуда мы пешком добрались до деревни Оломна, где располагался отдел кадров 54-й армии. И здесь нас долго не задержали. Офицер-кадровик назвал фамилии 35 офицеров, направленных для прохождения службы в 177-ю стрелковую дивизию. Мы получили приказ добраться до станции Погостье, где оборонялась дивизия. Нам предстояло по бревенчатой гати пройти 50 верст. Здоровые, уверенные в себе и победе, мы это расстояние преодолели менее чем за сутки. Последние километры мы прошли без привала, в сопровождении офицера дивизии. На небольшой полянке он разрешил нам перекурить, а сам спустился в землянку. Минут через десять из землянки вышел полковник Андреев, начштаба дивизии. Он на ходу бросил сопровождающему офицеру: «На поляну молодняк, в лес!» Под ногами хлюпала коричневая болотная жижа, над заболоченной поляной стоял редкий туман, и чахлые сосенки вздрагивали от отдаленных разрывов снарядов.

Вскоре на поляне в сопровождении прокурора дивизии появился командир дивизии полковник А.Г. Козиев, начштаба подал команду: «Смирно!» Через минуту перед строем вывели младшего лейтенанта, председатель военного трибунала зачитал приговор. Из него мы поняли, что младший лейтенант Степанов смалодушничал, во время атаки немцев в районе Винягловского шоссе бросил взвод. Правда, взвод и без командира отразил атаку, удержав позиции. И вот сейчас Степанову огласили приговор: «Расстрелять!»

Особист подвел приговоренного к вырытой в болоте яме и хладнокровно привел приговор в исполнение. Как подкошенный упал младший лейтенант в яму, окропив брызгами крови офицера.

Перед тем как распределить нас по полкам, комиссар дивизии полковой комиссар Е. Дурнов рассказал нам о боевом пути дивизии. Мы узнали, что 177-я дивизия, в которую мы прибыли, была сформирована в марте – апреле 1941 года на базе двух запасных полков Ленинградского военного округа в городе Боровичи.

Формирование дивизии было возложено на Героя Советского Союза полковника Н.С. Угрюмова. Штаб дивизии возглавил подполковник В. Павлов. Работа штаба по формированию дивизии шла круглосуточно – дивизия укомплектовывалась резервистами из городов и сел Ленинградской области и 1 мая 1941 года в полном составе вышла на парад.

16 мая 1941 года дивизию принял новый командир – полковник А. Машошин. Он был участником еще Первой мировой войны, награжден четырьмя Георгиевскими крестами, а в советское время – орденом Красного Знамени.

К началу Великой Отечественной войны в дивизии были сформированы 483-й, 486-й, 502-й стрелковые полки, 710-й гаубичный артиллерийский полк, 706-й легкий артиллерийский полк. Также в дивизию входили отдельный истребительный противотанковый дивизион, 254-й отдельный разведывательный батальон, 33-й отдельный саперный батальон, 227-й отдельный батальон связи, 20-й отдельный медико-санитарный батальон и отдельная рота химической защиты.

Вскоре 177-я стрелковая дивизия получила приказ передислоцироваться в район Луги и встретить врага на рубеже Псков – Луга. Полоса обороны составляла до 20 километров по фронту.

Заняв полосу обороны, дивизия вместе с саперными подразделениями фронта и гражданским населением Ленинграда приступила к строительству оборонительной полосы. В исключительно короткие сроки была создана глубоко эшелонированная оборона с траншеями полного профиля, с разветвленными ходами сообщения, противотанковыми рвами, проволочными противопехотными и противотанковыми заграждениями с хорошо организованной системой огня.

Превосходство в силах и средствах в те горячие дни было на стороне фашистов. На главном направлении, куда немцы наносили удар и где стояла дивизия, соотношение было в 3–4 раза в пользу врага. Гитлеровцы надеялись с ходу захватить Ленинград. Положение было угрожающим.

Полковой комиссар Дурнов свернул самокрутку, но закуривать не спешил.

– Вам огоньку? – Кто-то щелкнул зажигалкой.

– Отставить! Уцелеете – расскажете, как под Лугой не только немцев остановили, но и нанесли им ощутимые потери.

Хвастливое заявление Гитлера, что «через три недели после начала войны он будет в Петербурге», мы похоронили.

Даже незначительные успехи доставались тяжело. Это объяснялось «танкобоязнью», слабым знанием противника и большими потерями от налетов авиации. К 21 августа 1941 года войска Лужского участка обороны были отрезаны от Ленинграда. А 24 августа по приказу командующего Ленинградским фронтом пришлось оставить Лугу, а затем с боями выходить из окружения. По лесам и болотам личный состав дивизии, питаясь подножным кормом – грибами и ягодами, вышел из окружения, сохранив оружие и боевые знамена, обагренные кровью воинов, покрывших себя неувядаемой славой.

Дальнейший боевой путь дивизии был также неразрывно связан с героической обороной Ленинграда. 22 октября 1941 года дивизию подчинили Невской оперативной группе, определив задачу форсировать Неву в районе 8-й ГЭС и овладеть плацдармом.

После нескольких неудачных попыток форсировать Неву в самом начале ноября дивизия вступила в Невскую Дубровку В этих боях на «Невском пятачке» 177-й дивизией командовал полковник Г.И.Вехин. Так бои на клочке земли на левом берегу Невы стали экзаменом на зрелость.

В декабре 1941 года дивизия вышла на станцию Понтонная на доукомплектование, затем ее подчинили 54-й армии под командованием легендарного героя боев на реке Халхин-Гол генерал-майора И.И. Федюнинского.

К 9 января 1942 года дивизия уже вышла с боями на рубеж железной дороги Мга – Кириши. Части дивизии встретили упорное сопротивление на станции Погостье, но, овладев станцией, расширили фронт прорыва до ручья Дубок, надежно прикрыв стык с 8-й армией фронта.

…Полковой комиссар щелкнул зажигалкой, задымил самокруткой, и мы с Костей Соловьевым поняли: дальше историю дивизии нам писать всем вместе.

В штабе дивизии нас назначили командирами взводов в 483-й стрелковый полк. В него мы прибыли во второй половине дня. Принял нас командир полка подполковник А. А. Золотарев. Первое, о чем он нас спросил: «Бывали ли мы в боях раньше»? Затем обвел взглядом нас, безусых мальчишек – лейтенантов, улыбнулся и сказал: «Не беда, освоитесь, привыкнете».

Начальник штаба полка капитан Л.Колчин повесил на стену в штабной землянке карту и разъяснил нам, как построена оборона в лесисто-болотистом уголке, зажатом между болотами Ковригина Гладь и Малуксинский Мох. Основные усилия полка сосредоточивались на удержании станции Погостье, где оборонялись 2-й и 3-й батальоны. Разъясняя задачу, начштаба определил, кого из прибывших выпускников училища в какой батальон назначить. Я был определен командиром взвода в 9-ю роту 3-го стрелкового батальона. Командир полка согласился с предложением начштаба и повел разговор о трудностях, с которыми мы можем встретиться.

Дело в том, что в ходе Любанской операции войска 2-й ударной армии, вклинившись глубоко в расположение войск противника, не имея достаточных сил для развития наступления как бы сами оказались заложниками: ударом по флангам противник перерезал все наши коммуникации и замкнул кольцо окружения. Оборонявшиеся части 59-й и 52-й армий, подавленные авиацией и минометным огнем, не смогли помочь. Ежедневно немцы в полосе обороны сбрасывали десятки тысяч листовок, в которых говорилось о пленении генерала Власова, командующего 2-й ударной армией.

«Эти листовки, – разъяснял нам командир полка, – не советую коллекционировать. Сжигайте! Немцы на два слова правды наворотят тысячу слов лжи. Возможно, Власова пленили 11 июля, но ведь из листовок следует, что добровольно в плен сдалась вся армия. Более того, красноармейцы счастливы, что оказались в плену. Но разве группы солдат и офицеров не выходили к нам по болотам и в июле? И в августе 1942 года? Тому, что пишут немцы в листовках, верить нельзя. Вам следует усилить разъяснительную работу среди личного состава. Не падайте духом! Не поддавайтесь на провокации».

Больше всего мы страдали от растянутости линии переднего края обороны. Постоянно ощущали неукомплектованость личного состава. Нас во взводе было не более 20 человек, а ширина линии обороны растянулась аж на километр. Солдаты в основном солидного возраста, семейные. Для них я был сыном, и за словом они в карман не лезли. Ох и донимали они меня. Дескать, сынок, а ежели немчура пальнет, ответишь? Пришлось отразить нападки на взводного. Взял карабин и на макушке ели одним выстрелом сбил шишку. Больше подтрунивать надо мной не стали, зауважали. А вечером следующего дня к нам зашел начальник разведки полка старший лейтенант СТ. Суворов познакомить с передним краем немецкой обороны. Приняв наркомовские 100 граммов, он свернул самокрутку и закурил. Тут же на наших глазах он получил пулю в лоб от фашистского снайпера. Так мы получили еще один урок, который для нас не прошел даром.

Словом, на войне как на войне…

28 июля 1942 года, когда вызрела первая ягода в лесу, нарком обороны подписал приказ № 227. В приказе излагалась суровая правда о создавшемся положении на советско-германском фронте. Резко осуждались пораженческие настроения: дескать, земли у нас много, можно и отступать. И.Сталин потребовал любой ценой остановить продвижение фашистских орд. Предусматривались самые строгие меры к военнослужащим: генералам, офицерам, рядовым – ко всем, кто проявит в бою трусость и малодушие. В приказе намечались и практические меры по укреплению боевого духа и дисциплины воинов.

Дня через два в батальоне состоялось партийное собрание, на которое пригласили нас – офицеров-комсомольцев. С докладом выступил комиссар батальона политрук Гусев. Он зачитал приказ наркома обороны применительно к действиям нашего батальона:

«Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге, у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Северный Кавказ с его нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа…

После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба и более 10 миллионов тонн металла в год. Отступать дальше – значит погубить и вместе с тем загубить нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет усиливать врага и ослаблять нашу оборону, нашу Родину.

Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, хлеба всегда будет в избытке. Подобные разговоры ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратим отступление, останемся без хлеба без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог..

…Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас, в ближайшие несколько месяцев – это значит обеспечить за нами победу.

Можем ли мы выдержать удар, а потом и отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают с высокой производительностью, и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов и стрелкового оружия.

Чего же нам не хватает? Не хватает порядка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток.

Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если хотим спасти положение и отстоять нашу Родину…

Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования».

Приказ наркома обороны больше известен в народе как приказ «Ни шагу назад». Сегодня вокруг этого приказа достаточно спекуляций, Сталина обвиняют в излишней жестокости. Но разве можно представить себе жизнь, особенно когда решается судьба страны, без требования быть сильным, требования, которые ты должен предъявлять прежде всего сам к себе? Генерал де Гол ль писал в своей знаменитой книге «На острие шпаги»: «Сила – средство мысли, инструмент действия условие движения; эта акушерка необходима, чтобы добиться хотя бы одного дня прогресса. Сила – это щит мудрецов, оплот тронов. Сила – могильщик пришедшего в упадок, она дает законы народам и определяет их судьбу. Сильные личности не всегда воплощают простое превосходство, ту поверхностную привлекательность, принятую в повседневной жизни».

Интересно сравнить настроения обитателей Кремля летом 1942 года, когда И. Сталин подписал исторический приказ, с атмосферой в ставке Гитлера в конце 1945 года, когда кое-кто из немецких генералов уже подумывал, как достойно расстаться с жизнью. Если в Кремле пораженческие настроения на корню пресекались и не было намека на какие-либо дворцовые интриги, то в Германии в высших сферах царил раздрай. Генералы, пленившие гордые европейские столицы, писали друг на друга доносы Гитлеру.

Особенно отличился идеолог рейха Йозеф Геббельс. Уже в самом начале 1945 года он выдал весьма нелестные характеристики многим полководцам фюрера: «У Гудериана нет твердости в характере. Он слишком нервный. Эти свои недостатки он обнаружил, командуя войсками и на западе и на востоке. У Гиммлера нет никаких оперативных способностей. Уж, конечно, он никакой не полководец». Не повезло и Герингу: «Во всяком случае, колебания в отношении Геринга привели нацию к тяжелейшим бедам. Я намерен послать фюреру одну главу из Карлейля, как поступил Фридрих Великий с принцем прусским Августом-Вильгельмом, когда тот совершенно испортил ему циттауское дело. Фридрих устроил над своим родным братом и наследником трона расправу, которую я считаю образцовой».

Понятно, Геббельс не жалел черных красок для своих товарищей по партии, призывая к расправе над ними. Совсем другие нравы царили в Кремле: если кому-то и перепадало, то исключительно за дело. Сталину даже в эти критические Отечества дни нельзя было отказать в справедливости и великодушии. И эта главная причина, почему нынешние лжедемократы без чувства меры прокручивают заезженную пластинку о жестокости вождя. Сточки зрения отечественной «завлабовской» демократии приказ № 227 и связанные с ним чувства патриотизма, любви к Родине – анахронизм.

И чтобы отсечь народ от его величественного прошлого, ангажированная свора историков проводит беспрецедентную акцию по очернению защитников державных интересов. Атаку на державников начали еще во времена Хрущева, развенчивая деяния Сталина, его полководческий дар.

Несомненно, те, кому это было выгодно, в лице Хрущева нашли идеального «героя истории». Недавно вышла в свет книга известных ученых Б.Г. Соловьева и В.В. Суходеева «Полководец Сталин». Они поведали неприглядную историю из жизни Н. Хрущева. Но сначала напомню читателям о сыне главного докладчика на XX съезде КПСС. Как известно, сын Хрущева Леонид активно сотрудничал в плену с фашистами. Он призывал красноармейцев сдаваться в плен, обещая райские кущи. И тогда Верховный Главнокомандующий приказал нашим разведчикам выкрасть сына Хрущева у немцев. Вскоре Леонид Никитович предстал перед военным трибуналом, который приговорил его за измену Родине к расстрелу. Н. Хрущев умолял И.Сталина не допустить смертной казни. На что И. Сталин ответил: «Вы просите как отец или член ЦК? Как отец? А что я скажу другим отцам, потерявшим своих сыновей?»

Умер И. Сталин, и спустя несколько лет, будучи Первым секретарем ЦК, Хрущев потребовал от министра обороны страны Г. Жукова представить летчика Леонида Хрущева к званию Героя Советского Союза. На что Жуков резко возразил, дескать, предателей не представляют к боевым наградам тем более к высокому званию Героя. Скомкав наградной лист Жуков бросил его в сторону Хрущева. Этот случай и послу, жил поводом наряду с другими для снятия Г. Жукова с поста министра обороны СССР. К сожалению, этот факт, чтобы обелить Хрущева, предали забвению, впрочем, как и многие другие факты.

Нет сомнений, что И. Сталин догадывался: могут наступить новые времена, и его оппоненты попытаются учинить над ним расправу. Посол СССР в Швеции А.М. Коллонтай сохранила некоторые фрагменты беседы со Сталиным в ноябре 1939 года.

«…Многие дела нашей партии и народа, – говорил Сталин, – будут извращены и оплеваны прежде всего за рубежом и в нашей стране тоже.

Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет мстить нам за наши успехи и достижения. Он все еще рассматривает Россию как варварскую страну и как сырьевой придаток. И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут много злодеяний.

Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться.

Сила СССР – в дружбе народов. Острие борьбы будет надавлено прежде всего на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы еще не все сделали.

С особой силой поднимет голову национализм. Он какое-то время придавит интернационализм и патриотизм, Но только на некоторое время. Появится много вождей-пигмеев предателей внутри своих наций.

В целом развитие в будущем пойдет более сложными и даже бешеными путями, повороты будут предельно крутыми Дело идет к тому, что Восток взбудоражится. Возникнут острые противоречия и с Западом.

И все же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к деяниям и победам нашего социалистического Отечества. Новые поколения поднимут знамя своих отцов и дедов. Свое будущее они будут строить на примерах нашего прошлого».

…Но вернемся к приказу наркома обороны за № 227. Это «пятая колонна» снабдила «порушителя русских святынь» подлейшими вымыслами из жития-бытия И.Сталина, замутив «оттепельные» воды истории грязными домыслами. Через критику Сталина открывался путь для развенчивания подвига россиян в годы борьбы с фашизмом. Критикуют Сталина, а на самом деле учиняют расправу над славянами, отечестволюбивыми мусульманами. Приказ наркома обороны за № 227 идеологи «пятой колонны» рассматривают как своеобразную высоту, которую необходимо взять, чего бы это ни стоило. Именно с этой высоты отчетливо просматривается будущее России, наша соборность, сопротивленческий дух. Сравнять с землей эту высоту, на которую так вовремя позвал нас Сталин, – вожделенная мечта врагов России. За это они все отдадут. Вне этой высоты мы не нация, а сброд.

Сегодня мы все беженцы в своем Отечестве. Одни бегут от надвигающегося будущего, другие устремлены в прошлое, ищут спасения у духовников. Бывшее древко государственного флага СССР для многих стало посохом…

Мне вдруг вспомнилась китайская мудрость: «Не дай бог жить в эпоху перемен».

Перемены в СССР происходили явно не в интересах наст государства. Горбачев не в состоянии был воспринимать мир в его целостности и единстве. Он выхватывал лишь отдельные фрагменты из жизни и потому постоянно рушил вязь времен. По-моему, он так и не понял, что Закон – это символ любви ко всему живому, хотя и закончил юридический факультет. Ни в коем случае Закон не должен служить для эгоистических побуждений фарисеев, обслуживать их идеологию. Что значит Закон для личности, славяне почерпнули по крупицам из Евангелия. «Не думайте, что я пришел нарушить Закон, – говорит Христос, – не нарушать я пришел – исполнять!»

Может, самая большая беда Горбачева заключалась в том, что он не научился отличать добро от подделок под добро. Он любил красоваться в зареве перестройки и национальные пожарища в республиках воспринимал не как бедствие, а как еще один спецэффект для освещения своей фигуры. Поразительно, что Горбачев, имея в доме специалиста по Великобритании, будет прислушиваться к советам М.Тэтчер, какие конституционные реформы необходимо провести в СССР. Хотя студенту юрфака известно: Великобритания отличается от других стран отсутствием писаной Конституции. Внимал Генсек и советам Буша – как ограничить влияние спецслужб на важные решения президента. Горбачев, соглашаясь с Бушем, кивал головой, хотя надобно было знать, что «бесценные» советы он выслушивает от бывшего главы ЦРУ, матерого разведчика.

История падения Горбачева началась с политического флирта с М.Тэтчер, когда Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной отправились на «смотрины» в Лондон за год до своего звездного часа. К тому времени «забугорные голоса» вовсю обсуждали геронтологические проблемы членов Политбюро. При этом столичные слушатели забугорного бреда совсем не замечали, что президент США Р.Рейган – ровесник К.Черненко, а Ф. Миттеран разменял восьмой десяток, когда его переизбрали президентом Франции. Не все также догадывались, что это не Брежнев окружил себя старцами подстать себе. Что сей букет из старцев селекционировал по цветочку Андропов, дабы обеспечить себе мощный финиш в борьбе за главную должность в партийной иерархии. Так что «проблема старцев» имела свою подоплеку.

Раиса Максимовна каким-то седьмым чувством угадала, что именно их семейству сигналят из европейских столиц. Что полный мандат доверия на избрание ее благоверного на пост Генерального секретаря могут обеспечить, как это не выглядело парадоксально, Тэтчер, Рейган и Буш.

Надо отдать должное, на лондонских «смотринах» Раиса Максимовна весьма преуспела. Это была феерия! Несколько раз на день она меняла наряды. То набросит кокетливо на плечики горжетку, то предстанет перед дипломатами в шитых золотом туфельках. Все ждали, что чета Горбачевых отправится на кладбище поклониться Марксу, ан нет! Мадам Горбачева проложила новый маршрут, неведомый женам других членов Политбюро. И вот уже блица ют камеры вездесущих фотокорреспондентов: супруга Горбачева примеряет бриллиантовые сережки в ювелирном магазине на берегах Темзы! Протокольный венок с крепом для Маркса так и не был востребован. Но почему же? Ведь еще школьником сообразительный Миша Горбачев нарисовал портреты Ильича, за что и получил премию на районных смотринах юных дарований.

Пришло время, и чета Горбачевых «посигналила» сильным мира сего – мол, мы ваш намек поняли. Оставалось спровадить Черненко в последний путь…

Флриту своего благоверного с сиятельной особой с Даунинг-стрит рассудительная Раиса Максимовна придавала огромное значение. В свою очередь, Михаил Сергеевич постарался не заметить прискорбного обстоятельства: «железная леди» в дни фолклендского конфликта отдала приказ потопить аргентинский крейсер «Хенераль Бельграно».

Словом, и «железная леди», и «бриллиантовая дама» из Москвы не переставали восхищаться своим кумиром. Маргарет Тэтчер настолько увлеклась «новым мышлением» Горбачева что не придумала ничего лучше, как напечатать в стране великого Шекспира последние творения Генсека умопомрачительным тиражом: по три книжки на каждого жителя Лондона, восседающего у камина. Каков успех!

При всем при этом позволю себе сделать комплимент домашнему философу Горбачева. Будущие историки наверняка уловят некоторое сходство Раисы Максимовны с Маргарет Тэтчер. Последняя, взглянув на портреты своих предшественников в знаменитом доме на Даунинг-стрит изрекла: «Не беспокойтесь! Я сдвину их всех вниз!»

И Раиса Максимовна не церемонилась: раздражающие ее политические фигуры убирала!

Разглядел Горбачева среди минеральных источников и деревянных орлов Ставрополья Юрий Андропов, он и привел его чуть ли не за ручку в Кремль. Юрий Владимирович был опытным политическим тяжеловесом-борцом, по своему усмотрению создавал политическую ауру вокруг «дорогого Леонида Ильича». Это Андропов осмотрительно согнал на обочину молодых претендентов на высший партийный пост в государстве: Шелепина, Шелеста, Полянского, обвинил в барских замашках и Романова.

Андропов понимал прекрасно, что понятие «враг народа» раздражает общественность, куда более благозвучно звучит «диссидент». Не разобрать: то ли это осуждение, то ли награда, признание заслуг перед другим государством. Вот по чему на закате хрущевской эпохи, когда формировался политический сленг брежневского времени, и укоренилось слово «диссидент».

Сегодня диссиденты «от Андропова» почти все при регалиях, должностях, а кое-кто из них обороняет смятые перестройкой рубежи марксизма.

Поразительно: больше всех пострадали и сегодня не востребованы те, кто остался в стране. Это известные русские писатели, публицисты, философы. И здесь, как мне кажется необходимо вернуться к так называемому делу «русистов», ибо из «дела писателей» будущим политикам предстоит черпать нравственные ориентиры. Поможет сей экскурс в «дело писателей» взглянуть иными глазами и на фигуру Андропова.

В кремлевском деле «русистов» было больше политики, чем литературоведческих изысков. Первую страничку в этом нашумевшем деле открыл сам Юрий Владимирович. И потому западные политологи постарались представить это дело как танковую атаку державников в так называемой бескровной «филологической войне». К тому времени в некоторых республиках посчитали зазорным изучать даже язык Пушкина. Вслед за филологическими спорами в республиках получили распространение разные виды сепаратизма: от экономического до политического. К неописуемой радости нынешних столичных демократов свой гнев Андропов обрушил прежде всего на русских писателей: В. Ганичева, С. Куняева, С. Семанова, В. Сорокина, В. Чалмаева, А. Никонова. Сокрушительной критике подвергли и книгу В.Белова «Лад».

Пожалуй, этой позорной войне с русскими писателями не найти аналога в мировой истории. Мне трудно представить, чтобы государственные деятели Франции или Норвегии развернули беспощадную борьбу со своей национальной литературой, с писателями, повязанными обоюдно «самой жгучей, самой смертной связью». Неужели Юрий Владимирович не знал о «дружеском» напутствии наркома внутренних дел Ягоды М. Шолохову: «А все-таки вы – контрик». И вот о чем я подумал: если бы Юрий Владимирович жил в эпоху Л. Толстого, Ф. Достоевского, он также бы боролся с русской литературой? Почему Андропов запретил Никите Михалкову снимать художественный фильм «Дмитрий Донской» по сценарию известного русского писателя Юрия Лощица? Впрочем, бытует и другое мнение: кто-то же должен был отвечать за всесоюзную политическую наружку. В Кремле стояла ненастная погода, и нет ничего удивительного, что Юрий Владимирович прогуливался по Дзержинке под зонтиком идеологии. Шербургские были явно не в моде. И разве возвращение еще одного расстрельщика русской литературы А.Яковлева из Канады на кремлевский Олимп не штрих в биографии Юрия Владимировича?

Надеюсь, теперь понятно, почему М. Горбачев не воспользовался услугами русской партии и сервировал свою политическую кухню блюдами с тель-авивского стола, усадив за этот стол помощников и референтов Андропова. К тому времени политическая и финансовая столица из США переместилась в Израиль…

Начинал свои экономические реформы Горбачев активно и вдохновенно. Основные ее положения он косноязычно считывал с американского листа, ни в чем себе не отказывая в политической борьбе. И здесь не обойтись без замечания немецкого профессора Шубарта: «Когда Наполеон взял Берлин, немцы встали навытяжку, когда же он взял Москву, русские подожгли свою столицу». Похоже, история повторилась, но в ее трагическом варианте: когда последний Генсек завез в Москву демократию, как ее понимали Рейган и Буш, то порешил, что нашел панацею от всех бед, и на радостях подпалил всю экономику России и братских республик. Вскоре от них остались одни руины. Отныне мы живем в своем Отечестве подобно погорельцам, по всему миру бродим с сумой. Гитлер ограбил Германию, дабы почти 100 миллионов марок вложить в броню, пушки и самолеты. Наши же «новые русские» разворовали Россию, чтобы укрепить могущество других государств.