Рождение Стальной Крысы Гаррисон Гарри

Эта уловка не произвела на Слона никакого впечатления. Он похлопал себя по карману и покачал головой.

— Вы не можете этого сделать. В моем кармане лежит чек Галактического Кредитного и Биржевого банка на сумму двести тысяч долларов. Он недействителен до тех пор, пока я не подпишу его второй раз. Вы можете делать с нами что угодно, но никогда не заставите меня поставить вторую подпись! Пока мы не будем стоять на твердой почве.

Капитан пожал плечами в раздумье, затем повернулся к приборам, что-то там подкорректировал, прежде чем снова обратиться к нам.

— Дело в том, что вам придется заплатить за обеды, — спокойно сказал он. — Да и на горючее мне никто не подаст.

— Так точно. Давайте определимся с тарифами.

На этом дело и кончилось — но Слон прошептал мне в ухо предупреждение, когда мы шли с ним по коридору.

— Нет никаких сомнений в том, что в нашей каюте установили подслушивающее устройство. И обыскали все наши вещички. Все наши средства находятся при мне. Держись ближе ко мне, чтобы не было каких-нибудь эксцессов. Из этого офицера, например, вышел бы отличный вор-карманник. А теперь — что ты скажешь, если мы немного перекусим? Раз уж мы заплатили, пора прекратить наш вынужденный пост и устроить себе роскошный праздник.

В моем желудке что-то громко заурчало, соглашаясь с данным предложением, и мы направились к камбузу. Так как на корабле не было пассажиров, толстый небритый кок готовил только лишь простую пищу венийских крестьян. Прекрасную для местных жителей, но для других требовалось немного попривыкнуть. Вы когда-нибудь пробовали зажимать свой нос и есть одновременно? Я не стал спрашивать повара, что мы едим — побоялся, что он мне расскажет. Слон глубоко вздохнул и принялся работать вилкой над своей порцией.

— Единственное, что не вспомнилось мне насчет Вении, — мрачно произнес он, — это пища. Все-таки память избирательна. Да и кому же захочется вспоминать подобный праздник?

Я не ответил, так как в этот самый момент припал к своей чашке с теплой водичкой, чтобы хоть каким-то образом избавиться от оставшегося во рту непонятного привкуса.

— Какое блаженство, — наконец выговорил я. — По крайней мере вода здесь не такая, как из крана в нашей каюте.

Слон снова вздохнул.

— То, что ты пьешь — это кофе.

Наше путешествие нельзя было назвать забавным. Мы оба похудели, так как чаще всего проще было отказаться от еды, чем употребить ее. Я продолжал свои занятия, изучая все тонкости растрат, хищений, дачи и получения взяток, двойной и тройной бухгалтерии — все это было выдано мне на эсперанто, и в конце концов я стал говорить на нем так же свободно, как и на своем родном языке.

Во время первой посадки мы оставались на корабле, тогда как офицеры и солдаты таможенной службы наводнили его палубы.

— Не здесь, — сказал нам капитан, рассматривая на экране очертания планеты. — Очень богатое население, они не любят чужаков. А следующая планета в этой системе как раз подойдет вам, сельскохозяйственная, малонаселенная, они принимают иммигрантов, и что самое главное, у них нет таможенной службы.

— Ее название? — спросил Слон.

— Эмфисбиония.

— Никогда не слышал о такой.

— Разве это обязательно? Из тридцати тысяч населенных планет.

— Вы правы. Но все же…

Слон, казалось, был чем-то озадачен, и я не мог понять почему. Если нам не понравится эта планета, мы всегда можем скопить необходимую сумму, чтобы двинуться дальше. Но какой-то неведомый мне инстинкт заставлял Слона быть настороже. В конце концов он подкупил эконома, чтобы воспользоваться бортовым компьютером. Когда мы ковыряли вилками наш обед, он рассказал мне об этом.

— Дело приобретает дурной запашок — еще хуже, чем запах этой пищи, — меня ужаснули его слова. — Я не нашел в галактическом справочнике никаких данных о планете под названием Эмфисбиония. А справочник обновляется автоматически каждый раз, когда корабль приземляется в какое-нибудь обжитое цивилизацией местечко и включается в коммуникационную сеть. Добавлю к этому то, что пункт нашего дальнейшего назначения зашифрован. Только капитан знает код для получения доступа к информации.

— Что мы можем сделать?

— Ничего — до тех самых пор, пока не приземлимся. Тогда и узнаем, что он задумал.

— А ты не можешь подкупить какого-нибудь офицера?

— Уже подкупил — иначе как бы я узнал, что только капитану ведомо, куда мы движемся. Разумеется, он не сказал бы мне этого, не заплати я ему. Как это все гадко. Но я бы поступил точно так же на его месте.

Я постарался подбодрить его, но это было бесполезно. Думаю, что обед окончательно подорвал его боевой дух. Лучше всего было бы высадиться на этой планете, какой бы она ни была. Хороший вор может заработать на жизнь в любом обществе. И еще один несомненный факт. Еда просто обязана быть лучше той размазни, которую мы сейчас с трудом запихивали в рот.

Мы лежали на кроватях, пока корабль не коснулся поверхности планеты и не зажглись зеленые огни. Наши скудные пожитки были уже собраны, и мы снесли их вниз в тамбур. Капитан сам следил за приборами. Он что-то бормотал, в то время как автоматический анализатор атмосферы производил свои контрольные замеры; внутренняя дверь не откроется, пока с этим не будет покончено и не будут получены результаты. Наконец прибор загудел и выдал справку, капитан удовлетворенно хмыкнул, взглянув на экран. Огромный люк со скрипом открылся, впуская струю теплого и едкого воздуха. Мы дружно потянули носами.

— Стилограф к вашим услугам, — сказал капитан Гарт. Слон только улыбнулся в ответ.

Капитан вышел первым, указывая нам дорогу, и мы последовали за ним с нашими сумками. Была ночь, над нами ярко светились звезды, из-за темной полосы деревьев неподалеку слышались крики каких-то невидимых существ. Единственным источником света был освещенный тамбур корабля.

— Ну вот и все, — сказал капитан, остановившись на последней ступеньке трапа. Слон покачал головой, указывая на металлическую поверхность площадки.

— Мы все еще на корабле. Спустимся на землю, если вас это не затруднит.

Они выбрали подходящий клочок земли неподалеку от трапа — но все же не так близко, чтобы попытаться впихнуть нас обратно в корабль. Слон вынул чек, взяв-таки в руки стилограф капитана, и аккуратно вывел свою подпись. Капитан — какая подозрительность! — долго сравнивал ее с верхней подписью, затем кивнул. Он торопливо зашагал к трапу, пока мы подбирали свои пожитки — затем обернулся и выкрикнул в темноту:

— Теперь они ваши!

Как только трап взмыл вверх, мощные прожекторы, прорвав темноту, ослепили нас, пригвоздив, словно мотыльков, к тому пятачку, где мы стояли. Вооруженные люди бежали к нам со всех сторон, а мы крутились на одном месте, словно зверьки в западне, совершенно растерявшись.

— Я же говорил, что здесь что-то не так, — сказал Слон. Он уронил сумки и мрачно наблюдал за приближающимися к нам воинами.

Из темноты появилась великолепная фигура в красной униформе и остановилась перед нами, покручивая огромные и элегантные усы. Как в каком-нибудь историческом боевике, человек нес меч, плотно прижав его к бедру.

— Я заберу у вас все, что вы имеете. Все! Быстро!

Два человека в форме подбежали к нам, чтобы проследить, как мы выполним то, что нам было сказано. Они были вооружены какими-то странными ружьями с огромными стволами и деревянными прикладами. Позади я услышал скрип, это с корабля вновь опустили трап с капитаном Гартом, стоящим на последней ступеньке. Я наклонился, чтобы подобрать сумки, и, ловко извернувшись, нырнул к капитану, пытаясь его схватить. Раздался громкий выстрел, и что-то со свистом пронеслось мимо моей головы и врезалось в фюзеляж корабля. Капитан чертыхнулся и замахнулся на меня кулаком. Лучшего и не придумаешь. Я шагнул в сторону, уворачиваясь от удара, перехватил его руку и двинул ему как следует в поясницу. Он взвизгнул от боли, приятно послушать.

— Отпусти его, — сказал чей-то голос, и я глянул поверх дрожащего плеча капитана, чтобы увидеть Слона, лежащего на земле, и офицера, наступившего ему на грудь сапогом. Судя по всему, меч служил вовсе не для украшения — потому как его острие было прижато теперь к горлу Слона. Похоже, день обещал быть занятным. Я слегка сдавил шею капитана свободной рукой, прежде чем отпустить его. Он изящно соскользнул вниз, и его бесчувственная голова аккуратно приземлилась на ступеньку трапа. Я отошел от него на несколько шагов, и Слон с трудом поднялся на нетвердые ноги, отряхивая с себя пыль и поворачиваясь к человеку, пленившему нас.

— Простите меня, великодушный господин, могу ли я спросить у вас, как называется планета, на чьей поверхности мы стоим?

— Спиовенте, — прозвучал сердитый ответ.

— Спасибо. Если вы позволите, я помогу своему приятелю капитану Гарту подняться на ноги, так как мне хотелось бы извиниться перед ним за запальчивость моего юного друга.

Никто не остановил его, когда он повернулся к капитану, который только что пришел в сознание и в тот же миг вновь потерял его, так как Слон хорошенько двинул ему в ухо.

— Я в общем-то человек не мстительный, — сказал он, отходя от капитана и вытаскивая кошелек. Он протянул его офицеру и сказал:

— Но на этот раз мне захотелось выразить свои чувства, прежде чем я вернусь в свое привычное дружелюбное состояние. Вы понимаете, конечно, почему я так поступил?

— Я сам сделал бы то же самое, — сказал офицер, подсчитывая деньги. — Но шутки в сторону. Больше ни слова, иначе вам придется туго.

Он отвернулся, и из темноты появился еще один человек с двумя черными металлическими скобами в руках. Слон стоял, словно оцепенев, и не сопротивлялся, когда человек наклонился и защелкнул одну из них на его лодыжке. Я не имел представления, что это за штуковина, но она мне не нравилась. На меня ее так просто не наденут. Впрочем, надели. Ружейное дуло вонзилось в мою спину, и я не выразил никакого протеста, когда вещица защелкнулась на положенном месте. Тот, кто проделал все это, наконец встал и посмотрел мне прямо в лицо. Он был так близко, что я чувствовал его влажное дыхание. Он был, в придачу ко всему, ужасно безобразен, с глубоким шрамом через все лицо, что вовсе не прибавляло привлекательности его облику. Он ткнул острым пальцем мне в грудь и заговорил:

— Я, Тарс Тукас, слуга нашего могущественного властелина Капо Доссия. Но никогда не называй меня по имени; зови меня всегда хозяин.

Я назвал его как-то, как-то получше, чем просто хозяин, но тут он нажал кнопку на металлической коробке, которая висела у него на ремне. В тот же миг я очутился на земле, пытаясь стряхнуть красную пелену, заслонившую мне от боли белый свет. Первое, что я увидел после этого, был Слон, лежащий передо мной и стонущий в предсмертной агонии. Я помог ему подняться. Тарс Тукас не должен был этого делать, по крайней мере с человеком его возраста. Когда я повернулся, он ухмыльнулся, и лицо его перекосилось в уродливой гримасе.

— Так кто я? — спросил он. Я подавил в себе искушение, если не ради себя, то ради Слона.

— Хозяин.

— Помни об этом и не пытайся сбежать. По всей стране имеются нервные ретрансляторы. Если я включу эту штуку надолго, твои нервы перестанут работать. Навсегда. Понятно?

— Понятно, хозяин.

— Доставай все, что у тебя есть.

Я достал. Деньги, бумаги, монетки, ключи, часы, какие-то детали. Он бегло обыскал меня и, казалось, был какое-то время удовлетворен.

— Пошли.

Быстро приближался тропический рассвет, и огни гасли один за одним. Мы, не оглядываясь, шли за своим новым хозяином. Слону было нелегко поспевать за ним, и мне пришлось помогать ему. Тарс Тукас привел нас к потрепанной повозке, которая стояла неподалеку. Нам указали на место сзади. Мы сидели на дощатом сиденье и наблюдали, как из грузового отсека корабля спускают на землю большие упаковочные ящики.

— Как здорово ты поддел капитана, — сказал я. — Ты, очевидно, знаешь об этой планете что-то такое, чего я не знаю. Как она называется?

— Спиовенте, — он произнес это слово как грязное ругательство. — Камень на шее Лиги. Капитан продал нас в рабство со всеми потрохами. Да и сам он тоже контрабандист. Существует полнейшее эмбарго на торговлю с этим вонючим миром. А в особенности оружием — которым, я уверен, полны эти ящики. Спиовенте!

Это не много добавило к тому, о чем я уже догадался сам — ничего хорошего ждать здесь не приходится.

— Ты не мог бы быть хоть чуть-чуть посодержательней относительно этого камня на шее?

— Вина за то, что я вовлек тебя в это дело, полностью лежит на мне. Но капитан Гарт поплатится за это. Если нам ничего больше не удастся сделать, мы отдадим его на суд справедливости. Мы должны сообщить об этом Лиге каким-то образом.

Это КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ повергло его в еще большее уныние, и он обессиленно уронил голову на руки. Я сидел и молча ждал, когда он захочет продолжить разговор. И он наконец заговорил, и в отраженном свете я заметил, что в его глазах вновь появилась живая искорка.

— Nil desperandum[7], Джим. Не позволяй ублюдкам сломить тебя. Мы подоспели сюда как раз вовремя. Лига впервые столкнулась с этой планетой около десяти лет назад. Она была изолирована многие тысячелетия, и дела здесь шли плохо. Это то место, где Преступление показывает себя не с лучшей стороны — потому как уголовники здесь правят бал. Сумасшедший дом, захваченный умалишенными. Сплошная анархия — нет, не совсем так — на Спиовенте анархия выглядит так, словно вся жизнь — сплошной пикник, увеселительные игрища бойскаутов. Я довольно подробно изучал систему управления на этой планете, когда разрабатывал свою собственную философскую теорию. Здесь происходит то, что соответствует канувшим в Лету мрачным векам развития человечества. Оно достойно презрения, с какой бы стороны мы ни посмотрели — но Лига ничего не может с этим поделать, кроме как пуститься на прямое вторжение. Что абсолютно не согласуется с философией Лиги. Сила Лиги оборачивается в данном случае ее слабостью. Никакая планета или планеты не могут напасть на другую планету. А если все же нападет, то будет разрушена другими, так как война в наши дни признана всеми вне закона. Лига может только лишь помочь вновь открывающимся планетам, предложить гуманитарную и техническую помощь. Ходят слухи, что существуют тайные организации в Лиге, которые работают над свержением подобных отталкивающих цивилизаций — но, конечно, это не выставляется для широкой публики. Поэтому то, что нас здесь ожидает — это неприятности и большие неприятности. Ведь Спиовенте — это кривое зеркало, в котором отражаются все современные цивилизации. Здесь нет определенных порядков — только сила. Банды уголовников управляются Капо, человек с мечом в живописной униформе, Капо Доссия, один из них. Каждый Капо контролирует такую большую территорию, какую только может. Его последователи кормятся дележом добычи, выбитой из местного крестьянства или в результате удачной войны. И на самом дне этой уголовной пирамиды находятся рабы. То есть мы.

Он кивнул на наши кандалы, вызывающие болевой шок, и подавленно замолчал. Я тоже.

— Но все же мы можем с оптимизмом глянуть на вещи, — в отчаянии проговорил я.

— С каким оптимизмом?

Я и сам удивился своим словам, бешено размышляя вслух.

— С оптимизмом, да, нужно всегда смотреть на жизнь с оптимизмом. Ну например — мы теперь далеко от Бит О'Хэвен и от всех наших тамошних проблем. И готовы к новому старту.

— Со дна навозной кучи? В качестве рабов?

— Правильно! Отсюда единственное, куда мы можем двигаться — это вверх!

Его губы дернулись в слабой улыбке, отвечая на мою отчаянную реплику, и я торопливо продолжал.

— Например — они обыскали нас и забрали все вещи, что у нас были. Все, да не все. У меня сохранился маленький сувенир в ботинке, еще с моего путешествия в тюрьму. Вот этот, — я достал отмычку, и его улыбка стала заметней. — И он работает — смотри, — я открыл свой болевой обруч и показал его Слону, затем пристегнул его на место. — Итак, когда мы будем готовы бежать — мы сбежим!

Теперь усмешка на его лице превратилась в широкую улыбку. Он протянул руку и тронул меня за плечо в порыве настоящих дружеских чувств.

— Как же ты прав, — просиял он. — Мы будем очень примерными рабами — какое-то время. Достаточное для того, чтобы изучить все ходы и выходы в этом обществе, цепочку управления и возможности проникновения в нее, источники доходов и способы добраться до них. Как только я обнаружу трещины в структуре данного общества, мы вновь станем крысами. Не стальными нержавеющими, боюсь признаться, а с серой шерсткой и маленькими зубками.

— Крыса — как не назови, а звучит благородно. Мы все вынесем!

Нам пришлось подвинуться, когда первый ящик забросили на задок повозки, она затрещала и застонала под его тяжестью. Закинув последний ящик, грузчики забрались к нам сами. Я был рад, что в повозку попадало мало света — мне совсем не хотелось разглядывать их поближе. Трое неряшливых, грязных мужиков, небритых и одетых в лохмотья. И к тому же немытых, насколько мог это определить мой подергивающийся нос. Тут наверх забрался четвертый, крупнее и кошмарнее тех трех, хотя и вид его одежды был немного поприличнее. Он взглянул на нас сверху вниз, и я сразу понял, что дело дрянь.

— Вы знаете, кто я такой? Я — Бугор. Это мое стадо, и вы будете делать то, что я скажу. Для начала я скажу, чтобы ты, старикашка, снял свою курточку. На мне она будет выглядеть симпатичней, чем на тебе.

— Спасибо за намек, сэр, — очень вежливо ответил Слон. — Но думаю, что я все же оставлю ее себе.

Я знал, что он делает, и надеялся не оплошать. Здесь было не слишком много места для размаха, а этот головорез весил в два раза больше меня. У меня было время только для одного удара, не более, и этот удар должен быть очень хорошим и точным. Грубиян взревел от ярости и бросился к нам, карабкаясь через ящики. Охваченные ужасом рабы поспешили убраться с дороги. Я тоже отпрянул в сторону, и он, не обратив на меня внимания, прошел мимо. Прекрасно. Он почти уже добрался до Слона, когда я ударил его по загривку сцепленными вместе кулаками. Раздался глухой стук, и он свалился замертво на крышку ближайшего ящика. Я повернулся к рабам, которые наблюдали за происходящим, выпучив глаза в немом оцепенении.

— Теперь у вас новый Бугор, — сказал я им, и они торопливо закивали в знак согласия. Я ткнул пальцем в ближайшего раба. — Так как меня зовут?

— Бугор, — тотчас же ответил он. — Только не поворачивайся спиной к этому, когда он придет в себя.

— Вы поможете мне?

Усмешка обнажила его почерневшие сломанные зубы.

— Драться помогать мы не будем. Но будем предупреждать тебя, если ты не будешь бить нас, как он.

— Я не собираюсь вас бить. Все поможете?

Они дружно закивали.

— Хорошо. Тогда вот вам первое задание — выбросите своего старого Бугра из повозки. Мне не хотелось бы находиться с ним рядом, когда он очухается.

Они выполнили задание с большим энтузиазмом, добавив к нему несколько пинков по собственной инициативе.

— Спасибо, Джеймс, ценю твою помощь, — сказал Слон. — Я предполагал, что рано или поздно тебе придется с ним сразиться, так почему бы не сделать это пораньше, использовав меня, как отвлекающий маневр. Ну вот, наше восхождение в данном обществе началось — раз уж тебе удалось выбраться наверх из самой низшей категории рабов. Боже праведный — а это что такое?

Я посмотрел туда, куда он показывал, и глаза мои, так же как и его, полезли на лоб. Наверное, это можно было бы назвать машиной, вероятней всего так оно и было. Оно приближалось к нам очень медленно, громыхая и лязгая железом и извергая на ходу клубы вонючего дыма. Оператор развернулся перед нашей повозкой, а его помощник выпрыгнул на землю и соединил ее с тягачом. Повозка, подпрыгнув на месте, двинулась в путь.

— Посмотри внимательней, Джим, и запомни, — сказал Слон. — Ты видишь кое-что, существовавшее на заре технологической революции, давно забытое и потерянное в глубине веков. Этот тягач приводится в движение ПАРОМ. Это паровая машина, как пить дать. Знаешь, а мне начинает здесь нравиться.

Я не был очарован этими допотопными механизмами в отличие от Слона. Мои мысли больше занимал поверженный головорез, и я пытался представить, что произойдет, когда он придет за мной. Я должен был поподробнее разузнать местные правила игры — и побыстрее. Я пододвинулся ближе к остальным, но прежде чем мне удалось начать разговор, мы въехали на мост и, грохоча на всю округу, промчались через ворота в высокой стене. Водитель нашей паровой колесницы остановился и крикнул:

— Разгружайте здесь.

В своей новой роли Бугра я наблюдал за разгрузкой и не пытался им помочь. Последний ящик был опущен на землю, когда один из моих рабов окликнул меня.

— Вон он идет — через ворота позади тебя!

Я быстро повернулся. Он был прав. Экс-Бугор двигался на меня, готовый к бою, с горящим от бешенства лицом и налитыми кровью глазами. Взревев, как разъяренный зверь, он ринулся в атаку.

Первое, что я сделал — дал деру от нападавшего, который рычал позади меня, чуть не наступая мне на пятки. Вовсе не со страху, хотя бояться было чего, а просто потому, что мне нужно было место, где бы я мог как следует развернуться. Как только я отбежал на приличное расстояние от повозки, я повернулся и подставил ему подножку, так что он растянулся во всю длину на навозной куче. Это вызвало у зрителей бурю восторга; я мельком окинул взглядом двор, пока он поднимался на ноги. Вокруг стояли вооруженные воины, еще несколько рабов — и человек в сверкающем красном одеянии, Капо Доссия, который вычистил наши карманы. В моей голове начала появляться кое-какая идея, но прежде чем она могла приобрести определенные формы, мне нужно было двигаться, чтобы сохранить себе жизнь. Головорез кое-чему научился. Он больше не бросался на меня, как дикий зверь. Вместо этого он стал медленно подбираться ко мне, раскинув руки и растопырив пальцы. Если бы я позволил ему нежно приобнять меня, я бы не выбрался из его тисков живым. Я неспешно отступал, поворачиваясь лицом к Капо Доссия, затем отошел в одну сторону и быстро шагнул вперед. Схватив одну из протянутых рук моего соперника обеими руками, я со всей силы рванул ее на себя и вниз. Моего веса оказалось достаточно, чтобы заставить его перелететь через мое плечо и вновь растянуться во весь рост на земле. Я мигом вскочил на ноги — держа в голове ясно очерченный план действий. Показательные выступления.

— Это была правая рука, — громко выкрикнул я.

Шатаясь из стороны в сторону, он попытался возобновить атаку, и я использовал удобный момент для очередного удара.

— Правое колено.

Использовав ловкий прием, я пнул его по колонной чашечке. Это было довольно болезненно, и он вскрикнул, падая на землю. На этот раз он не так скоро поднялся на ноги, но его глаза были все еще полны ненависти. Он не собирался прекращать борьбу до того момента, пока не лишится сознания. Ну хорошо. Это даже лучше для демонстрации моего искусства.

— Левая рука.

Я схватил ее и заломил ему за спину, с силой толкая вперед. Он был силен — и все еще продолжал сопротивляться, пытаясь достать меня правой рукой и подставить мне подножку. Но я опередил его.

— Левая нога, — крикнул я, со всей силы двинув ему под коленку, и он рухнул на землю снова. Я шагнул назад и посмотрел на Капо Доссия. Он с пристальным вниманием наблюдал за боем.

— Можешь убить так же легко, как и плясать свой танец смерти?

— Могу. Но предпочитаю не делать этого, — я почувствовал, что мой противник встал на ноги, раскачиваясь из стороны в сторону. Я слегка повернулся, чтобы краешком глаза видеть его движения. — Что я предпочитаю, так это выбить из него сознание. В этом случае я выиграю поединок — а вы не лишитесь своего раба.

Руки головореза сомкнулись у меня на шее, и он неистово загоготал. Я рисовался и прекрасно это понимал. Должен же я был продемонстрировать аудитории настоящее представление. Поэтому, совершенно не глядя в его сторону, я нанес удар согнутой рукой, вонзая свой локоть в его кишки, в самую середину под ребра, прямо в нервный узел, известный как солнечное сплетение. Он разжал руки, и я шагнул вперед, услышав позади себя глухой удар, когда он всей тяжестью своего тела повалился наземь. Без чувств.

Капо Доссия знаком подозвал меня к себе и заговорил, когда я подошел ближе.

— Это новый для нас способ борьбы, пришелец из другого мира. Мы устраиваем здесь бои среди головорезов и ставим на них деньги. Они дерутся на кулаках, молотя друг друга до тех пор, пока кровь не хлынет рекой и один из них не сможет продолжать бой.

— Такие сражения жестоки и расточительны. Знать, куда ударить и как ударить — вот это искусство.

— Но твое искусство теряет ценность против острого стального клинка, — сказал он, наполовину вытаскивая свой меч из ножен. Теперь мне нужно было действовать осторожно, а то ему вздумается покрошить меня на мелкие кусочки, чтобы посмотреть, что я буду делать.

— Конечно, с голыми руками бесполезно идти против такого мастера клинка, как вы, — насколько я понял, мечом он пользуется лишь за столом, когда нужно отрезать жаркое, но лесть могла мне здесь помочь. — Тем не менее против неумелого фехтовальщика или воина с ножом мое искусство можно применять.

Он переварил сказанное мной, затем подозвал стоявшего рядом воина.

— Ты, доставай свой нож.

Это уже не лезло ни в какие ворота — но я не видел никакой возможности избежать схватки. Воин улыбнулся и, вытащив длинный сверкающий кинжал из ножен, горделиво двинулся ко мне. Я улыбнулся ему в ответ. Он занес кинжал над головой, пытаясь вонзить его в меня сверху — а не держа его прямо перед собой, как сделал бы опытный боец. Я дал ему возможность начать первым и не шевельнулся до тех пор, пока он не ударил. Стандартная защита. Я уклонился от удара в сторону, подставив под его запястье свое предплечье. Схватил руку с кинжалом обеими руками, повернул, вывернул и готово. Все было проделано очень быстро. Нож полетел в одну сторону, он — в другую. Я должен был прекратить демонстрацию как можно быстрее, пока в меня не полетели дубинки, ружья я прочие виды оружия, испробовать которые на мне могло прийти в голову главному головорезу. Я шагнул ближе к Капо Доссия и заговорил негромким голосом.

— Это секретные способы защиты — и убийства — принятые в нашем мире и неизвестные здесь, на Спиовенте. Мне не хотелось бы показывать еще что-то. Уверен, что вы не очень-то желаете, чтобы ваши рабы овладели подобными опасными приемами. Позвольте мне продемонстрировать вам, что я умею, без этой ободранной толпы. Я могу обучать своему искусству ваших телохранителей. Ведь есть люди, которые хотят вас убить. Подумайте сначала о своей собственной безопасности.

Для меня это прозвучало, как лекция по безопасности дорожного движения, но похоже, что она имела смысл для него. Но все же я не окончательно убедил его.

— Я не люблю новых вещей, новых способов. Мне нравится настоящее положение дел.

Разумеется, когда он наверху, а остальные в цепях внизу. Я торопливо проговорил:

— То, что я делаю — не новое. Оно старо, как мир. Секреты, которые тайно передавались из поколения в поколение с незапамятных времен. А теперь эти секреты могут стать вашими. Грядут перемены, вы это знаете, а знание — сила. Когда кто-нибудь придет отобрать у вас все, что вы имеете, любое оружие пойдет в дело, чтобы разбить их.

Я нес какую-то белиберду — но надеялся, что это звучит убедительно для него. Судя по тому, что рассказал мне Слон об этом гнилом мирке, наше единственное спасение было в силе — паранойя окупала все сполна. По крайней мере это заставило его задуматься, что было, по всей видимости, весьма затруднительно для его узкого лба. Он развернулся на каблуках и зашагал прочь.

Вежливость, как и мыло, были незнакомы этой планете. Никаких «увидимся позже» или «дай мне подумать над этим». Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что публика исчезла. Разоруженный воин сердито смотрел на меня, потирая руку. Но все же он спрятал свой клинок подальше. Раз я разговаривал с самим Капо Доссия, я приобрел в его глазах определенный статус, и он не мог зарезать меня безо всякой причины. Зато запросто мог это сделать мой первый соперник, экс-Бугор. Он сидел совершенно ошеломленный, когда я подошел к нему, и смотрел на меня, прищурившись. Я постарался выглядеть скромно и застенчиво.

— Ты уже два раза подбирался ко мне. Думаю, третьего раза не будет. А если будет, то он будет последним. Ты просто умрешь, если попытаешься выкинуть что-нибудь подобное.

На его лице все еще была написана ненависть, но теперь к ней примешивался страх. Я шагнул вперед, и он съежился от страха. Вот теперь хорошо. Только не надо поворачиваться к нему спиной слишком часто. На этот раз я повернулся и гордо зашагал прочь. Он неуклюже последовал за мной и присоединился к группе ожидающих нас рабов. Казалось, он смирился со своим свержением так же, как и все остальные. В его сторону полетело несколько злобных взглядов, но насилия не последовало. Мне это нравилось. Одно дело упражняться в гимнастическом зале, и совсем другое — связываться с этими злодеями, которые и в самом деле пытаются меня убить. Слон засиял от радости, поздравляя меня.

— Молодчина, Джим, просто молодчина!

— Я устал до смерти. Что дальше?

— Из того, что мне удалось узнать, я понял, что эта группа выходная, так сказать, они отработали ночью.

— Тогда не мешало бы отдохнуть и подкрепиться.

Полагаю, что это можно было назвать едой. Единственное, что в ней было положительного — она не была настолько отвратительна, как та, что готовилась на борту венийского корабля. Огромный и чрезвычайно грязный котел бурлил над огнем у дальней стены здания. Шеф-повар, если можно назвать таким образом отвратительного вида индивидуума, такого же грязного, как и его котел — размешивал его содержимое длинной деревянной ложкой. Каждый взял себе плошку из мокрой кучи, стоявшей на столе, и повар наполнил их до краев. Нечего было беспокоиться о потерянной или сломавшейся вилке или ноже, их здесь просто не было. Все макали пальцы в чашки и засовывали пищу себе в рот, поэтому я сделал то же самое. Это была какая-то овощная размазня, почти безвкусная, но сытная. Слон сел рядом со мной на землю, прислонившись спиной к стене, и не спеша ел свою порцию. Я закончил первым и без труда преодолел желание сбегать за добавкой.

— Сколько нам еще оставаться рабами? — спросил я.

— Пока я не разузнаю, как у них тут организована жизнь. Ты всю свою жизнь прожил на одной планете, поэтому сознательно или бессознательно ты воспринимаешь все через призму того общества, которое ты знаешь, и только его. Но это далеко не так. Культура — такое же изобретение человечества, как и компьютер или вилка. Хотя существует и разница. В то время как мы проявляем желание изменить компьютеры или есть с помощью инструментов, носители данной культуры не терпят никаких перемен. Они верят, что их образ жизни единственно верный и уникальный — и их не собьешь с пути праведного.

— Глупости какие-то.

— Так и есть. Но так как ты знаешь об этом, а они нет, ты можешь действовать, не обращая внимания на общие правила, или использовать их для своей собственной пользы. Как раз сейчас я и занимаюсь тем, что пытаюсь понять, по каким правилам живет здешнее общество.

— Постарайся, чтобы это не заняло слишком много времени.

— Обещаю, так как я и сам чувствую себя тут неуютно. Я должен определить, существует ли вертикальное движение и как оно организовано. Если вертикальной мобильности нет, мы должны будем изобрести ее.

— Ты меня совсем сбил с толку. Вертикальная что?

— Мобильность. Относительно классов и культуры. Например, эти рабы и воины снаружи. Если раб стремится стать воином и имеет такую возможность, значит вертикальная мобильность существует. Если это невозможно, значит общество состоит из неподвижных слоев, и все, чего мы можем добиться — это горизонтальное продвижение.

— Как, например, стать во главе всех рабов и лупить их направо и налево?

Он кивнул.

— Этого ты уже добился, Джим. Мы останемся рабами до тех пор, пока я не выясню, каковы наши возможности. А теперь нам надо как следует отдохнуть. Взгляни-ка, все уже давно уснули на соломе у стен этого здания. Предлагаю присоединиться к ним.

— Согласен…

— Эй ты, поди сюда.

Это был Тарс Тукас. И, конечно же, он показывал на меня. Похоже, что сегодняшний день обещал быть долгим.

Во всяком случае мне удастся взглянуть на местные достопримечательности. Мы прошли через весь двор, арену моих славных побед, и поднялись по высоким каменным ступеням. Здесь нас встретил вооруженный стражник, а два других стояли внутри здания, лениво облокотясь на деревянную скамью, которая была тут одним из предметов роскоши. Полы были застланы плетеными циновками, на стульях и столах лежали вышитые рогожки, стены были увешаны безобразными портретами, некоторые из них отдаленно напоминали Капо Доссия. Меня втолкнули в огромную комнату с окнами, выходящими на городскую стену. За ней виднелись поля, деревья и холмы. Капо Доссия сидел в окружении небольшой компании людей, пьющих из металлических кубков. Они были довольно прилично одеты, если в ваше представление о приличной одежде входят разноцветные кожаные брюки и широкие рубахи навыпуск. Капо Доссия махнул мне рукой.

— Ты, подойди сюда, дай нам взглянуть на тебя поближе.

Остальные повернулись в мою сторону и с интересом пялили на меня глаза, как на породистую лошадь на аукционе.

— Он и в самом деле свалил с ног того верзилу, даже не пустив в ход кулаки? — спросил один из них. — А с виду он такой хилый и тщедушный, если не сказать уродец.

Бывают моменты, когда рот нужно открывать только лишь для того, чтобы положить туда еду. Наверное, это был тот самый момент. Но я так устал и был сыт по горло поворотами судьбы, да к тому же настроение было настолько препоганейшее, что меня прорвало.

— Да уж не тщедушнее и уродливее тебя, свиная задница.

Тут уж я достал его как следует. Он взвыл от ярости, весь залившись краской — выхватил длинную стальную саблю и бросился ко мне. Времени на размышление не было, нужно было действовать. Один из этих франтов стоял рядом со мной, вытянув перед собой кубок с вином. Я выхватил его у него из рук, развернулся и выплеснул содержимое в лицо ринувшемуся в атаку. Большая его часть пролетела мимо, но все же несколько капель попало ему на одежду, что привело его в еще сильнейшую ярость. Размахнувшись, он полоснул саблей воздух, и я поймал удар металлическим кубком, отводя его в сторону. Скользнув кубком по лезвию до самых пальцев воина, я схватил и резко заломил его руку. Он издал изумительный вопль и выронил саблю на пол. После этого он изогнулся в одну сторону, подставив на прощанье под удар спину. Но тут кто-то сзади подставил мне подножку, и я растянулся на полу во весь рост.

Они посчитали это забавным происшествием, по всей видимости, потому что все, что я услышал, был их веселый смех. Когда же я потянулся за упавшим клинком, один из них пнул его в сторону. Дела мои, похоже, были плохи. Я не мог сражаться сразу со всеми. Нужно было найти какой-то выход. Но было поздно. Какие-то двое сбили меня с ног, напав сзади, а третий пнул в бок. Прежде чем я успел подняться, мой сабленосец прыгнул мне на грудь, прижав меня коленом к полу и размахивая надо мной безобразной формы кинжалом.

— Это что еще за тварь, Капо Доссия? — выкрикнул он, держа меня за подбородок свободной рукой и приставляя кинжал совсем близко к моему горлу.

— Пришелец из другого мира, — ответил Капо Доссия. — Они сбросили его с корабля.

— Он представляет для тебя какую-нибудь ценность?

— Не знаю, — сказал Капо Доссия, глядя на меня несколько растерянно.

— Может быть. Но мне не очень-то нравятся его инопланетные штучки. Да прирежь ты его, и дело с концом.

Я не шевельнулся ни разу во время их занимательной беседы, потому как мне самому было интересно узнать, чем она завершится. Но теперь надо было шевелиться. Человек с кинжалом вскрикнул от боли, когда я круто вывернул его руку, наверное, даже сломал ее — и схватил клинок, как только он разжал пальцы. Все еще держась за него, я вскочил на ноги, а затем швырнул его в толпу сотоварищей. Они попытались наброситься на меня сзади, но тут же отпрянули, когда я размахнулся и провел кинжалом по кругу. Теперь вперед, бежать со всех ног, пока они не повытаскивали свое собственное оружие. Спасать свою шкуру.

Единственное направление, которое я знал, вниз по ступеням. Врезавшись на ходу в Тарса Тукаса, я мимоходом двинул ему, и он упал на пол без чувств. Позади меня раздавались яростные крики и рев, и я, не теряя зря времени, понесся вниз. Вниз, перепрыгивая через три ступени, вниз, к стоявшим у входа стражникам. Не успели они вскочить на ноги, как я налетел на них, и мы все повалились на пол. Одного я прижал коленом у самого горла, выхватывая у него из рук ружье. Второй пытался прицелиться в меня из своего оружия, но я как следует врезал ему в ухо прикладом захваченного мной обреза. Громкий топот несся мне вслед, когда я прорвался через дверь наружу и очутился лицом к лицу с удивленным стражником. Он выхватил из ножен свой меч, но прежде чем смог воспользоваться им, рухнул без сознания на землю. Я бросил кинжал и подхватил его более смертоносное оружие. Вперед, к воротам, через которые мы въехали в замок. Они были прямо впереди. Широко распахнутые и надежно охраняемые вооруженными людьми, которые уже вскинули свои ружья. Я резко свернул к бараку для рабов, когда они открыли огонь. Я не знаю, куда летели их пули, но, завернув за угол, я все еще оставался жив. Один меч, одно ружье и некто Джимми ди Гриз, уставший до смерти. Который и не подумал останавливаться или замедлить ход. Стена была совсем рядом — обстроенная лесами и со свешивающейся до земли веревочной лестницей, на которой каменщики производили какие-то ремонтные работы. Я хрипло крикнул и замахал оружием, и рабочие бросились врассыпную. Со всех ног я помчался к лестнице, успев заметить, как пули отскакивают от стены со всех сторон и осколки камня разлетаются вокруг. Затем я взобрался на самый верх стены и, переводя дыхание, в первый раз рискнул взглянуть на то, что делается позади меня. Прямо мне в лицо посыпался град пуль, которые просвистели у меня над головой. Капо Доссия и его придворные прекратили погоню, предоставив это стражникам, и стояли теперь позади них, сыпля проклятиями и размахивая оружием. Очень впечатляюще. Я втянул голову в плечи, когда они снова открыли огонь.

Несколько стражников карабкались по городской стене и приближались ко мне. Что, конечно, ограничивало мои возможности. Я глянул со стены вниз и увидел коричневую поверхность воды, простиравшуюся у самого подножья замка. Вот тебе и выбор!

— Джим, ты должен научиться держать язык за зубами, — сказал я себе, затем сделал глубокий вдох и прыгнул вниз.

Бултыхнувшись в воду, я завяз в ней по самую шею. Жидкая коричневая грязь испортила мой прыжок, и теперь мне приходилось бороться с ней, вытаскивая с трудом то одну ногу, то другую из липкой жижи, пока я наконец не добрался до дальнего берега. Мои преследователи все еще не показывались — но должны были вот-вот нагнать меня. Все, что я мог сделать в этой ситуации, это двигаться дальше. Ползком по травянистому берегу пруда, сжимая в руках похищенное оружие, я скрылся наконец под сенью деревьев. Стражников все еще не было. Должно быть, они пошли в обход по мосту и только затем вышли на мой след. Я не мог поверить в свою удачу, пока не грохнулся плашмя на землю, вскрикнув от переполнявшей меня боли. Боли невероятной, затмевающей белый свет, волю, разум. Потом она прекратилась, и я смахнул слезы с глаз. Кандалы — я совсем забыл про них. Тарс Тукас, должно быть, пришел в сознание и теперь нажимал свою чертову кнопку. Что он про нее сказал? Оставь он ее надолго включенной, и она прекратит работу всех моих нервных окончаний, просто убьет меня. Я дотянулся до своего ботинка и спрятанной в нем отмычки, но тут боль вновь пронзила меня. Когда она прекратилась на этот раз, я был так слаб, что едва мог пошевелить пальцами. Неуклюже ковыряя в замке отмычкой, я подумал, какие же они все-таки садисты. При нажатой кнопке я был фактически мертв. Но кому-то, скорее всего Капо Доссия, хотелось заставить меня страдать и в то же время дать мне понять, что у меня нет никакого выхода. Отмычка была наконец вставлена в замок, когда боль охватила меня еще раз. Когда она отошла, я лежал без движения на боку, отмычка выпала из моих рук, и пальцы совершенно не слушались.

Но я должен был ими шевелить. Еще одна волна мучений, и для меня будет кончено. Я буду лежать в этом лесу, пока не умру. Пальцы мои дрожали, но слегка шевельнулись. Отмычка вновь скрежетнула по замочной скважине, слабо повернулась…

Потребовалось невероятно много времени, чтобы красная пелена спала с моих глаз и муки предсмертной агонии оставили мое тело. Я не мог двигаться, и мне казалось, что я никогда не сумею подняться. Пришлось моргнуть несколько раз, чтобы смахнуть из глаз слезы и увидеть… Увидеть самую прекрасную картину в мире! Отстегнутый болевой обруч валялся передо мной на пожухлых листьях! Только уверенность нашего завоевателя в том, что болевая машина ведет к неминуемой гибели, спасла мне жизнь. Преследователи не спешили; я мог слышать их разговор, когда они пробирались через лес в мою сторону.

— …где-то здесь. Почему они не оставили его в живых?

— Оставить отличного стрелка и фехтовальщика? Об этом не могло быть и речи. Капо Доссия пожелал повесить его тело во дворе замка, чтобы оно висело там, пока не сгниет. Никогда не видел его в таком гневе.

Жизнь медленно возвращалась в мое онемевшее тело. Я отполз со звериной тропы, по которой я до этого пробирался по лесу, и спрятался под сенью низкорослого кустарника, расправляя за собой примятую траву. И как раз вовремя.

— Смотри — он вышел из воды вот в этом месте. И пошел по этой тропе.

Тяжелые шаги приблизились ко мне и прошагали мимо. Я стиснул в руках оружие и сделал единственно возможное в этой ситуации. Затих, лежа на траве, и ждал, когда силы окончательно вернутся ко мне. Должен признаться, что это был довольно скверный момент в моей жизни. Один, без друзей, трясущийся от боли, смертельно усталый, преследуемый вооруженными людьми, посланными убить меня, мучимый жаждой… Можно еще перечислять. Единственное, чего мне недоставало, так это вымокнуть до нитки под дождем.

И дождь пошел!

В жизни бывают взлеты и падения, прекрасные и отвратительные моменты, возвышенные и подавленные состояния души, но чувства никогда не могут переполнить вас до предела. Если вы кого-нибудь любите очень сильно, вы не сможете любить его еще сильнее. Я так думаю. Никогда не имел личного опыта на этот счет. Зато у меня было предостаточно опыта насчет попадания в волчьи ямы. Где я и находился сейчас. Дальше опускаться было некуда, и ничто не могло ввергнуть меня в еще большее уныние. Разве что дождю это удалось. Я начал потихоньку хихикать — затем мне пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не расхохотаться вслух. Когда же смех утих, во мне поднялась ярость. Так не обращаются со скромной, но разозлившейся крысой из нержавеющей стали! Которая к тому же опасается заржаветь. Я выпрямил ноги и с трудом подавил вырвавшийся стон. Боль все еще не отпускала, но злость начала ее заглушать. Я зажал в руке ружье и воткнул меч в землю и, ухватившись за ветки деревьев свободной рукой, заставил себя подняться на ноги. Опершись на меч, я стоял, раскачиваясь из стороны в сторону. Но не падал. Наконец я смог сделать один нетвердый шаг, за ним другой, и зашагал, еле передвигая ноги, прочь от своих преследователей и уголовного окружения Капо Доссия. Лес был довольно густой, и я пробирался по невидимым тропам неизмеримо долгое время. Я оставил погоню далеко позади, я был в этом уверен. Поэтому, когда лес начал редеть, а затем и совсем кончился, я прислонился к дереву, переводя дух, и оглядел вспаханные поля. Настало время вернуться в логовище человека. Там, где есть пахота, должны быть и пахари. Их нетрудно было найти. Когда ко мне вернулись силы, я побрел, спотыкаясь, вдоль кромки поля, готовый в любую минуту скрыться в лесу при виде вооруженного человека. И тут я очень обрадовался, увидев небольшой фермерский домик. Он словно врос в землю и был покрыт соломой, и в нем не было окон. По крайней мере с этой стороны. Зато был дымоход, из которого тонкой струйкой поднимался дымок. Топить печь в таком знойном климате не было необходимости, значит это был кухонный очаг. Еда. При мысли о еде мой желудок начал бурлить и урчать, и выражать недовольство. Я чувствовал то же самое. Не мешало бы подкрепиться и промочить горло. Нельзя было найти лучшего места для этого, чем эта заброшенная богом и людьми ферма. Это правда. Я зашагал по борозде к дому и, обойдя его кругом, очутился перед входом. Никого. Но через открытую дверь неслись чьи-то голоса, даже смех — и запах стряпни! Ура! Я медленно прошел в открытую дверь, через прихожую.

— Привет, народ. Смотрите-ка, кто пришел к вам на обед.

Вокруг отдраенного скребком деревянного стола их собралось не меньше, чем с полдюжины, молодых и старых, толстых и худых. С одинаковым выражением крайнего удивления на лицах. Даже ребенок перестал плакать и, подражая взрослым, уставился на меня. Седой старикан нарушил всеобщее оцепенение, вскочив с такой поспешностью, что его табурет о трех ногах перевернулся на пол.

— Добро пожаловать, ваша честь, добро пожаловать, — он изо всех сил дернул себя за чуб, низко кланяясь в знак того, что он очень обрадован моим визитом. — Чем мы можем помочь вам, достопочтенный господин?

— Если бы вы могли поделиться своей трапезой…

— Проходите! Садитесь! Обедайте! У нас, правда, очень скромный стол, но мы с радостью разделим его с вами. Сюда!

Он поставил на место свой стул и пригласил меня сесть. Остальные стремглав вылетели из-за стола, чтобы не беспокоить меня. Видимо, они без труда умели распознавать человеческую натуру и поняли, что я надежный парень — а может, они просто увидели мой меч и ружье. Деревянная плошка была наполнена из котла, висящего над огнем, и поставлена передо мной. Уровень жизни здесь был немного повыше, чем в загоне для рабов, так как меня снабдили деревянной ложкой. Я набросился на еду с нескрываемым удовольствием. Это было овощное рагу, в котором иногда попадались кусочки мяса, все было свеже сорванное и имело чудесный вкус. В глиняной чашке подали ледяную воду, и мне ничего больше не было нужно. Пока я уплетал свой обед, сбившиеся в кучку фермеры тихонько о чем-то перешептывались в дальнем углу комнаты. Сомневаюсь, что они затевали что-нибудь невероятное. Тем не менее, я приглядывал за ними одним глазком и держал руку рядом с рукояткой меча, лежавшего на столе. Когда я разделался с рагу и громко отрыгнул — они дружно загудели на этот мой благоприятный отзыв о их кулинарном искусстве, — старик отделился от толпы и вышел вперед. Он толкал перед собой растерянного юношу, который выглядел ничуть не старше меня.

— Достопочтенный господин, могу ли я говорить с вами? — я махнул рукой в знак согласия и вновь отрыгнул. Он улыбнулся в ответ и кивнул. — О, вы льстите моим кулинарным способностям. Вы, как видно, человек большого ума и с хорошим чувством юмора, образованный и красивый, а также великолепный воин, позвольте предложить вам одно небольшое дело.

Я снова кивнул: лесть откроет перед вами любые двери.

— Это мой третий сын, Дренг. Он силен и прилежен, очень хороший работник. Но наше хозяйство небольшое, а голодных ртов много, нам трудно прокормить их, тем более, что половину того, что мы выращиваем, приходится отдавать нашему дорогому Капо Доссия ради его покровительства над нами.

Говоря это, он опустил голову, но в его голосе наравне с покорностью звучала жгучая ненависть. Мне подумалось, что единственно, от кого Капо Доссия мог защищать этих бедных людей — это от самого Капо Доссия. Он подтолкнул Дренга вперед и сдавил его бицепс.

— Как камень, сэр, он очень сильный. Он всегда стремился стать наемным воином, как ваша честь. Воином, вооруженным и уверенным в своих силах, состоящим на службе у какого-нибудь достопочтенного господина. Благородное занятие. Которое к тому же даст ему возможность приносить своей бедной семье несколько гроутов[8].

— Я не занимаюсь набором солдат.

— Разумеется, достопочтенный господин! Если он пойдет копьеносцем к Капо Доссия, он не заработает ни денег, ни славы, только скорую смерть.

— Правда, правда, — согласился я, хотя слышал об этом впервые в жизни. Ход мыслей старика несколько озадачил меня, но это было полезно для изучения образа жизни на Спиовенте. Его рассуждения мне не очень понравились. Я отпил еще немного воды и попытался выдавить из себя очередную отрыжку, чтобы ублажить повара, но не смог. А старик тем временем продолжал.

— У каждого воина, такого как вы, должен быть слуга-оруженосец. Осмелюсь спросить — мы посмотрели вокруг и обнаружили, что вы один — что случилось с вашим оруженосцем?

— Убит в сражении, — сымпровизировал я. Он, казалось, был этим просто ошарашен, и я сообразил, что оруженосцы, видно, не должны принимать участие в битве. — Когда враг неожиданно напал на наш лагерь. — Это было уже лучше, он кивнул понимающе. — Я, конечно, отомстил за бедного Смелли. Но на то она и война. Суровая штука.

Моя аудитория понимающе забормотала что-то в углу, так что я спорол, наверное, не очень большую глупость. Я подозвал юношу.

— Поди сюда, Дренг, и расскажи мне о себе. Сколько тебе лет?

Он посмотрел на меня из-под длинной пряди волос и, запинаясь, проговорил.

— Скоро четыре, как раз на Праздник Земляного Червя.

Я не стал уточнять детали насчет этого праздника с отталкивающим названием. А он был довольно взросленьким для своего возраста. Или на этой планете был слишком длинный год. Я кивнул.

— Хороший возраст для оруженосца. А теперь скажи-ка мне, ты знаешь свои будущие обязанности? — да уж, конечно, получше меня, так как я совсем не знал. Он энергично закивал в ответ.

— Это я знаю, сэр, хорошо знаю. Старик Кветчи был когда-то солдатом и рассказывал мне об этом много раз. Чистить и полировать меч и ружье, приносить пищу из общего котла, наполнять фляжку водой, давить вшей камнями…

— Прекрасно, достаточно. Вижу, что ты все отлично знаешь. Даже насчет последней не очень приятной процедуры. Ну а за свои труды ты рассчитываешь получить от меня уроки воинской профессии, — он быстро закивал в знак согласия. В комнате все притихли, пока я обдумывал свое решение.

— Ну ладно, так и сделаем.

Радостные крики эхом отражались от соломенной крыши, и старик вытащил откуда-то глиняный кувшин, наполненный не чем иным, как домашним пивом. Похоже, дела мои пошли на лад, хоть чуточку, но уж точно на лад.

В связи с новым назначением Дренга работы в тот день прекратились. Домашнее пиво было сущей гадостью, но оно содержало немалую долю алкоголя. А это было как нельзя кстати. Я выпил немного, чтобы притупилась боль, но не слишком усердствуя, чтобы не свалиться пьяным под стол, как все остальные. Я подождал, пока старик дойдет до кондиции, и стал потихоньку выведывать у него информацию.