Старинные индейские рассказы Истмен Чарльз Александр

– Ху, ху! – закричал другой Абсарок. – Смотрите, вон несётся гонец за подкреплением. Он спускается в долину, а теперь подъезжает к реке!

Это был Накпа. Прижав уши, он нёсся всё быстрее и быстрее, стремясь добраться к реке. Он понимал, что только перейдя брод, он окажется в полной безопасности от преследования врагов.

Наконец, Накпа добрался до берега. Но он не бросился утолять жажду, а стал тщательно исследовать воду передними ногами, после чего осторожно побрёл через брод. Преодолевая реку, он всё время держал настороже свои толстые уши, чтобы не упустить малейшего подозрительного звука. Выйдя на берег, он отряхнулся, стряхнув, тем самым, воду и с детских колыбелей, и побежал дальше.

Вскоре один из детей заплакал, а за ним, конечно, и другой. Тут Накпа растерялся. Он не знал, что ему делать и громко заржал. Его ржание на несколько минут успокоило детей. Но им хотелось есть, и потому они снова заорали, да так громко, что полевые вороны и сороки с удивлением внимали их плачу.

Накпа добежал до ручья, впадавшего в Пыльную Реку, неподалёку от старого лагеря. Он не собирался здесь останавливаться. Вдруг он сделал такой резкий прыжок в сторону, что дети чуть не выпали из своих мешков: по обе стороны от мула откуда-то выросло по серому волку, которые, тихо ворча, скалили белые зубы.

Никогда ещё в своей скромной жизни Накпа не находился в таком безвыходном положении, как теперь. Более крупный волк шёл на него спереди, а другой собирался напасть сзади. Но волки ошиблись в своих расчётах. Накпа с такой силой ударил передними и задними копытами, что более крупный волк отскочил, хромая, с разбитым бедром, а второму он нанёс в пасть такую глубокую рану, что у него пропала всякая охота к нападению.

Вдали показался охотник на лошади, но Накпа не остановился. Он помчался дальше через густые, высокие заросли прибрежной травы. Малютки, поплакав, крепко заснули от истощения. К закату солнца Накпа добежал до лагеря, где царило сильное волнение. Мул был замечен уже издали, и дети, и собаки громко возвещали его возвращение.

–  Ху, ху! Накпа Уйко с близнецами снова здесь! Ху, ху! – восклицали мужчины.

–  Токи! Токи!  – кричали женщины.

Прибежала сестра Уйко, находившаяся в лагере, и сняла малюток с тихо ржавшего Накпы. Вижуин – Жёлтая Женщина – и ещё одна молодая мать нежно приложили малюток к груди и накормили их.

–  Угх! Смотрите, стрела Воронов в седле! Был бой, бой! – воскликнул один из воинов.

– Спойте песню храброго сердца Длинноухому: он один убежал со своим грузом, он достоин носить орлиные перья! Посмотрите: у него стрела в седле и поранена шея. Должно быть, другая стрела задела его заднюю ногу! Нет, это волчьи зубы! Накпа преодолел много опасностей и спас жизни двум детям вождя. Придёт время, и они отомстят Воронам за этот день!

Так говорил старейшина, обращаясь к быстро собравшейся толпе. Появилась Вижуин, неся орлиное перо и немного белой краски. Юноши тщательно счистили грязь с Накпы, и поскольку у него были раны, то раскрашенные красным перья укрепили на гриве. Наружные стороны передних и задних ног покрыли красной краской в знак признания его отважного бега. Затем глашатай обвёл Накпу, под гром хвалебных песен о храбрости мула, вокруг лагеря, в пределах кольца палаток. Народ стоял у палаток и внимательно слушал. Дакоты радуются, когда верность и отвага находят признание и восхваляются всенародно. На следующий день появились всадники с печальной вестью о происшедшем сражении и понесённых Лакотами потерях. К вечеру приехала и Уйко. Лицо её распухло от слёз, а в знак траура она коротко обрезала свои прекрасные волосы. Одежда её была покрыта кровью и пылью. Шункаска пал в битве, и она думала, что её дети попали в плен к Воронам. При въезде в лагерь она запела хвалебную песню в честь своего отважного мужа. Подойдя к палатке сестры, она увидела Накпу, разукрашенного знаками отличия. А навстречу ей вышла Вижуин с двумя её мальчиками на руках.

–  Мичинкшипи! Мичинкшипи! Мои сыночки! Мои сыночки! – вот всё, что смогла произнести бедная мать, падая без чувств с седла.

Упрямый Длинноухий не обманул её доверия.

ДЕВУШКА-ВОИН

Старый Анпету – Серый День – многие годы был лучшим рассказчиком и знатоком истории своего племени. От него я узнал о девушке-воине. В старые времена женщины редко принимали участие в войне. Бывало, правда, что сражалась молодая девушка, последняя в своём роду, или вдова, потерявшая в бою любимого супруга. Такое участие женщин сильно поднимало мужество и силу мужчин.

«Много-много лет назад, – рассказывал старик, – племена Хункпапа и Пабакса разбили общий лагерь на широкой равнине к востоку от Священного Озера [7] . Была середина лета, и мы все были счастливы, так как пищи было вдоволь: неисчислимые стада бизонов паслись на равнине.

Палатки были разбиты двумя большими кругами, и все ожидали летних празднеств. Каждый день устраивались игры в мяч, танцы и другие увеселения, продолжавшиеся до глубокой ночи… Увы! Где они, эти прекрасные праздники старых времён! – печально вздыхал старик.

Старшего вождя Хункпапов звали Тамакоче – Его Страна. Он был великодушным воином и хорошим охотником, добрым и гостеприимным хозяином, и люди его очень любили. Все три его сына погибли в бою, ибо отец их был так честолюбив и так побуждал к их геройским поступкам, что они пренебрегали всякой опасностью и за это поплатились жизнью.

После смерти сыновей, единственной радостью и гордостью Тамакоче осталась его красавица дочь Маката.

Много раз ей приходилось слышать от отца, когда они оставались вдвоём в палатке, о геройских подвигах её братьев. Бывало, что она танцевала под его боевые песни, и ещё ребёнком полюбила войну. Девушка славилась своей красотой и скромностью, а также умом, и слух о ней достиг даже соседних племён. Но она не желала выходить замуж. Хотелось ей доказать отцу, что у неё, девушки, сердце воина. И хотелось ей посетить могилы братьев, то есть отправиться в страну врагов.

Важнейшим событием в лагере двух племён был праздник девушек, который дала Маката. Праздничные одежды молодых девушек изготовлялись тогда из белой оленьей кожи и богато украшались пёстрыми вышивками, мехом, вампумом и красной краской. Много красавиц было на этом празднестве, но всех краше и миловиднее была дочь Тамакоче.

Несколько видных воинов пробовали ухаживать за ней. Двух из них старый вождь с удовольствием назвал бы своими зятьями, но Маката дала обет духам своих братьев отправиться в страну Абсароков-Воронов. До этого она не хотела выходить замуж.

Хе Дута – Красный Рог – самый доблестный из воинов, испробовал всё, чтобы покорить её сердце. Он приносил ей ценные подарки и даже пытался использовать положение своего отца-вождя, чтобы получить от неё благоприятный ответ. Но девушка оставалась равнодушной, хотя отец её, по-видимому, желал этого союза.

Среди её поклонников был и Уамбли Чикула – Маленький Орёл. Это был сирота, бедняк, без семьи и всяких боевых отличий. И он так мало выделялся, что никто не обращал на него никакого внимания. Но, по-видимому, он нравился Макате, хотя открыто она ничем не показывала своего расположения.

Однажды племя Пабакса решило напасть на Воронов, стоявших в устье Красной Реки, притока реки Ассинибойн. Маката сейчас же спросила у своих двоюродных братьев, кто из них идёт в поход.

– Трое идут, – ответили они.

– Возьмите меня с собой! – попросила девушка. – У меня хороший конь, и я не буду вам помехой в бою. Я просто прошу, как родственница, как девушка, вашего покровительства в лагере.

– Если дядя Тамакоче позволит, то пойдём. Мы будем гордиться тем, что ты с нами, и ты будешь побуждать нас к храбрым поступкам, – ответили юноши.

Тогда девушка пошла к отцу просить разрешения.

– Я хочу, – сказала она, – увидеть могилы братьев. Я возьму с собой их боевые головные уборы и, по обычаю, накануне сражения, отдам их другим. Давно я собиралась это сделать, – теперь пора.

В то время вождь был уже преклонных лет. Он сидел одиноко в своей палатке и вспоминал дни юности, когда он был выдающимся, всеми уважаемым воином. Молча выслушал он дочь, набил трубку, покурил и, наконец, ответил со слезами на глазах:

– Дочь моя, я старый человек: мне не справиться со своим сердцем, мне не удержаться от слёз. Трое моих сыновей, на которых я возлагал такие надежды, погибли. Ты одна осталась у меня. Ты – опора моей старости. Ты храбрая, такая же храбрая, как твои братья. Боюсь я, что ты уйдёшь и не вернёшься назад. И всё же я не могу отказать тебе в разрешении.

Затем старик запел боевую песню.

– Что случилось? – спрашивали входившие в палатку вождя воины.

Вождь отвечал, что несколько юношей добровольно отправляются в поход, и что с ними пойдёт его дочь.

Поклонники Макаты, конечно, пользовались каждым удобным случаем, чтобы ехать рядом с ней. По ночам она ставила свою небольшую палатку у костров своих двоюродных братьев и безбоязненно ложилась спать. Внимательные к ней юноши приносили ей утром и вечером свежего мяса, но об ухаживании или любви в военном походе не могло быть и речи. Все они относились к ней чисто по-братски.

Через два дня, когда лагеря обоих племён были разбиты рядом на равнине, глашатай возвестил, что Маката примет участие в походе. Этим хотели возбудить честолюбие и храбрость в воинах обоих племён, в особенности же в юношах, ещё мало опытных в военных делах. Кое-кто из пожилых воинов не одобрял участие девушки в этом предприятии.

– Она так же честолюбива, как и отважна, – говорили они между собой. – Она наверняка попадёт в беду, а юноши в отчаянии бросятся к ней на помощь, и за это кое-кто поплатиться жизнью.

Но они очень любили Макату и её отца и не хотели протестовать громко.

На третий день, посланные разведчики вернулись с известием, что Вороны, как это и предполагалось, раскинули лагерь у слияния Миссури и Красной Реки. Там было всё племя Воронов с тысячными табунами прекрасных лошадей.

Великое волнение охватило лагерь Лакотов, и вожди немедленно собрались на совет. Было решено напасть на врага следующим утром, на восходе солнца. Затем вожди постановили, что Маката, как в честь своего отца, так и за собственную смелость, поведёт воинов в атаку, но как только они встретятся с противником лицом к лицу, она должна будет отступить. У Макаты был один из лучших коней, и она не имела ни малейшего намерения отступать, но, конечно, никому этого не сказала.

Накануне битвы каждый воин пел свою боевую песню и, по обычаю старых времен, объявлял об особом амулете своего рода, якобы охранявшем и защищавшем его и его родичей в бою. Юноши старались превзойти один другого, возглашая о тех подвигах, которые они собираются совершить на следующий день. Среди этих хвастунов громко раздавался голос Хе Дуты. Все знали его за тщеславного, но всё же храброго человека. Уамбли, находившийся в группе молодежи, вёл себя очень тихо и скромно, как и подобает новичку. И вдруг громкий разговор оборвался.

– Тише! Тише! – шептали в толпе. – Глядите, вот девушка-воин.

И все взоры обратились к Макате, которая одним только лассо управляла своим буланым боевым конём.

Она прямо сидела в седле, богато украшенном бахромой и роскошными вышивками. На ней была её лучшая одежда, а на голове убор отца из орлиных перьев. В руках она держала два головных убора своих братьев, усаженные орлиными перьями. Согласно обычаю, она объехала, распевая песню, вокруг лагеря и затем, отыскав одного молодого воина, дала ему в знак особо почётного отличия, первый убор, который держала в правой руке. Потом она подъехала к другому воину и отдала ему другой убор. Маката была действительно прекрасна, и, глядя на неё, даже у стариков разгоралась кровь.

На рассвете оба лагеря Лакотов были готовы к нападению. Воины ехали на своих лучших лошадях. Обнажённые торсы мужчин были раскрашены так, как это принято у индейцев, идущих в бой. На боку у каждого всадника висел полный колчан, и каждый держал наготове дубовый лук.

Юноша, обладавший самым зычным голосом, должен был подать знак к нападению – один продолжительный резкий военный клич. Это было подражание крику серого волка, который, прежде чем броситься на врага, издаёт пронзительный вой.

– У-у-у-у! – прозвучало, наконец, в воздухе.

Когда этот клич смолк, пятьсот мощных мужских голосов откликнулись на него, и в ту же минуту Маката с быстротой пущенной из лука стрелы ринулась на своём гордом буланом скакуне в долину. Это было величественное зрелище, – я никогда больше не видал ничего подобного».

Глаза старика загорелись при этих словах, и его согнутые члены вновь распрямились.

«Белая оленья одежда девушки, – продолжал он, – была украшена оленьими зубами и хвостиками горностая. Её длинные чёрные волосы и убор из орлиных перьев развевались на ветру. В одной руке она держала длинный шест для ударов, украшенный орлиными перьями. Так она неслась впереди всех.

Когда наши воины подскакали к вражескому лагерю, в ясном утреннем воздухе раздались боевые призывы мужчин и полные ужаса и страха крики женщин и детей. Мы ринулись в атаку по широкой равнине, а Вороны с криком бросились отбиваться от нас. Они не остались в долгу за неожиданное нападение, а поскольку они значительно превосходили нас численно, то стали сильно напирать на нас.

Завязалось упорное и тяжёлое сражение. К вечеру враг сам перешёл в наступление. Многие из наших совершенно обессилили.

Нам пришлось отступить с большими потерями. Воины Пабаксов удирали, как женщины, но зато бойцы Тамакоче храбро сражались, пока не выбились из сил.

Маката не отставала от своих.

– Назад! Назад! – кричали ей, но она не обращала внимания на эти крики.

У неё не было никакого оружия, кроме шеста для ударов-подвигов, но, хваля и воодушевляя мужчин, она побуждала их на геройские и смелые подвиги.

Скоро Вороны стали теснить Лакотов с такой силой, что последним пришлось оставить поле битвы. Маката тоже хотела уехать со всеми, но её конь сильно устал, и она начала отставать. Почти все её поклонники быстро проскакали мимо, стремясь спасти собственную жизнь. Лишь немногие остались драться, чтобы прикрыть отступавших. Хе Дута поравнялся с девушкой. Его конь не так устал, и он мог бы посадить её к себе, но, проносясь мимо Макаты, он даже не взглянул на неё.

Маката не сказала ни слова и лишь посмотрела ему вслед. А ведь этот человек сильнее всех клялся ей в любви! Неужели ей суждено умереть?

Следом за ним подъехал Уамбли. Он был цел и невредим и радостно улыбался ей.

– Садись на моего коня, а я останусь и буду драться ещё! – закричал он ей.

Маката посмотрела на него и отрицательно покачала головой, но он соскочил с седла, посадил девушку на своего коня и дал ему такого пинка, что тот во весь опор понёсся к лагерю. Затем он взял усталого буланого под уздцы и вернулся к сражавшимся товарищам.

Воины Лакотов привели свежих верховых коней, вернулись на поле битвы и на закате солнца одержали победу над врагом. Уамбли был одним из первых смельчаков, пронёсшихся по лагерю Воронов, наводя ужас и страх. Потом рассказывали, что в сражении Уамбли просто преобразился: никто бы не узнал в нём прежнего скромного и робкого юношу.

После этой великой битвы воинственное племя Воронов было оттеснено с Миссури. Оно нашло себе новую родину на реке Жёлтый Камень в горах Большого Рога. Но много наших пало в этой битве, и среди них был и Уамбли.

Зашло Солнце. Лакоты собрались вокруг костров, рассказывая о геройских подвигах и восхваляя павших храбрецов. Затем они затянули песни в честь умерших. Скорбь и печаль о потерях смешались с радостью одержанной победы.

– Тише! Слушайте! – Пение и плач внезапно стихают в обоих лагерях, и слышен только один голос – женский. Появляется Маката, в одежде безо всяких украшений, с коротко подрезанной бахромой. Она босая, волосы её обрезаны, хвост и грива её коня также коротко подрезаны. Маката в трауре, как вдова.

Громко плача, она объявляет всем, что она вдова Уамбли, хотя никогда не была связана с ним узами брака.

– Он своей жизнью спас честь моего рода и мою жизнь, – сказала она. – Вот это был настоящий мужчина!

– И это было верно! – прибавил старик.

– Хо! Хо! – кричали старые воины, а молодые поклонники Макаты изумлённо посматривали и молчали.

Девушка-воин дожила до глубокой старости, но осталась верна своему обету. Она не вышла замуж, и все знали её только как вдову Уамбли.

Примечания

1

«Великая Тайна» – таков правильный перевод слов «вакан танкер» племени Дакотов; понятие это в популярной литературе об индейцах не точно передается словами «Великий Дух». Индейцы понимали под этим таинственную силу, которая, по-видимому, имеет большое влияние на природу и людей, но о которой ничего не известно. Ныне многие Дакоты обращаются с молитвой к этой силе, как к личности, но это воззрение, по всей вероятности возникло под влиянием белых.

2

Колыбель – кожаный мешок, укращенный роскошными вышивками из бисера и прикрепленный к доске или к раме из палок. Он имеет различную форму у различных племен. В такой колыбели индейский грудной ребенок проводит первый год своей жизни на спине своей матери или прикрепленный к седлу лошади.

3

Вампумом называли деньги-раковины, которыми пользовались в колониальные времена, то есть в XVII и XVIII столетиях, английские и голландские колонии при торговых сношениях с индейцами. На побережьи Атлантического океана, в теперешних Соединенных Штатах, вампум обычно имел вид маленьких цилиндров, длиною, приблизительно, в 1 см и поперечником в 1/4 см; цилиндр этот с большим трудом вырезали из толстых частей некоторых определенных видов раковин, полировали и в них делали отверстия в продольном направлении. Затем эти маленькие цилиндры нанизывали на шнур. Такой шнурок длиною в 30 см имел цену, равную, приблизительно, полтиннику.

На побережьи Тихого океана вампум обычно имел форму маленьких пробитых посредине дисков; употребляли также, как деньги и как украшение, и маленькие раковины Dentolium в их естественном виде. Вампум в этом последнем виде часто попадал, благодаря торговым сношениям различных индейских племен друг с другом, далеко в глубь страны.

4

Вапити, или уапити, соответствует, приблизительно, европейскому оленю, но часто по величине значительно превосходит своего европейского родственника.

Клыки самца вапити (Cervus canadensis, Канадский или благородный олень) почти у всех индейских племен считались ценным украшением девушек и женщин. Зубы эти нашивали рядами на верхней половине женской одежды. Так как у каждого оленя только два таких зуба, то уже в старые времена такое платье считалось очень ценным. Теперь, когда вапити почти совершенно уничтожены и когда и белые пользуются такими красивыми зубами, как украшением (нося их на цепочке часов), цена этих зубов возросла. За хороший экземпляр нередко теперь платят 25–30 руб.

5

Малый Миссури – южный приток главного Миссури в теперешнем штате Северная Дакота. Местность эта, как и многие другие на западе Соединенных Штатов, известна, благодаря своим замечательным и своеобразным холмам, различно окрашенным в горизонтальных слоях вследствие различного минерального состава почвы. Главным образом, встречаются цвета: желтый, оранжевый, красный и фиолетовый.

6

Поднести руку ко рту (и, к тому же, иной раз откинуть голову назад) обозначает у индейцев удивление.

7

Упоминаемые в этой книге горы, реки и местности, по большей части, лежат в старой области народа Дакота или Сиу. Это была обширная страна, простиравшаяся от верховий Миссиссипи почти до Скалистых гор и заключавшая в себе теперешние штаты: Миннезота, Северная и Южная Дакота, Монтана и части Уайоминга и Небраски.

Позже, в особенности после войн с белыми в шестидесятых и семидесятых годах прошлого столетия, Дакотам для жительства были отведены так называемые резервации или уделы, лежавшие, по большей части, в теперешних штатах Северная и Южная Дакота. Теперь большинство этих резерваций уничтожено. Каждый индеец получил от правительство 160 акров земли. Остальная земля была продана белым переселенцам. В казначействе в Вашингтоне хранятся несколько миллионов долларов, предназначенных этим индейцам, как плата за уступленную землю. проценты с этих денег правительство расходует (теперь, большей частью, справедливым и разумным образом) в пользу индейцев на приобретение для них вьючных животных, скота, телег, на постройку школ, на уплату жалованья учителям и т. п. Число Дакотов ныне не превышает 30.000 душ. Они занимаются преимущественно земледелием и скотоводством. Иные работают на постройке железных дорог и помогают своим белым соседям при уборке урожая, а также при охране больших стад скота.

Только совсем старые индейцы, не знающие по-английски и не привыкшие к работе белых, получают от правительства поддержку пищей и одеждой. Они любят сидеть кружком в тени своих хижин или под деревом на берегу реки, пускают, по старому обычаю, трубку вкруговую и рассказывают о «добром старом времени», как это делает и автор этой книги.