Знак фараона (сборник) Бекитт Лора

Интеб с радостью женился бы на танцовщице, но как забрать ее из царского гарема? Страстное влечение оказалось сильнее сомнений и страхов: молодой воин осмелился обратиться к фараону с дерзкой просьбой и, к великому изумлению, получил согласие.

Окрыленный минувшими победами и вдохновленный грядущими свершениями, Сети колебался недолго. Уна была одной из многих женщин царя и не играла в его жизни никакой роли. Фараон снисходительно отнесся к порыву молодого воина и великодушно согласился отдать ему девушку.

Уна была свободной, но происходила из бедной семьи. Когда девочке исполнилось двенадцать лет, родители отвели ее к женщине, которая обучала детей танцам. Та признала Уну столь красивой и обнаружила у нее такие способности, что согласилась не брать с ее родных никакой платы. Она же со временем сумела пристроить девушку в царский гарем, за что получила большую награду.

Родители Уны от души возблагодарили богов. Сделавшись наложницей фараона, их дочь могла родить от него ребенка и породниться с людьми божественной крови. С другой стороны, законный союз юной танцовщицы с таким человеком, как Интеб, тоже был подарком судьбы.

Что касается родителей Интеба, то они втайне возражали против этого брака, но не осмелились противиться союзу, который благословил сам царь.

— К тому времени я хорошо понимала, что такое гарем. Мне не были нужны ни праздность, ни роскошь. Я не хотела быть одной из многих. Я желала вырваться из золотой клетки. Обрести свободу. И любовь, — призналась Уна и продолжила: — До тебя у меня был только один мужчина. Тебе известно, кто это. Когда я только появилась в гареме, меня отвели к нему, и он провел со мной ночь, а после забыл обо мне. Прошло больше года, и вот однажды он вновь позвал меня к себе и взял на ложе, а потом сообщил, что на мне хочет жениться весьма достойный молодой человек. Я догадалась, что он говорит о тебе. Я до сих пор вспоминаю, каким взглядом ты смотрел на меня на пиру у фараона, как я улыбнулась тебе, а ты густо покраснел и что- то невнятно пробормотал. Я понимала, что ты влюбился, и знала, что тоже смогу полюбить тебя.

Интеб накрыл пальцы жены своей большой теплой ладонью.

— Я знаю, что ты меня любишь и что была мне верна все эти годы.

В прекрасных глазах Уны блеснули слезы.

— Именно любовь к тебе стала причиной того, что я совершила. К тому времени как ты забрал меня из царского гарема, я была беременна больше двух месяцев и сходила с ума, думая о том, как мне быть. Я не представляла, как ты себя поведешь, если узнаешь правду, и не ведала, какой будет воля царя. — Женщина в волнении облизнула сухие губы. — Я боялась потерять тебя.

— Ты права, — задумчиво промолвил Интеб, — не знаю, как бы я поступил.

— Вскоре ты уехал. Я осталась одна в твоем доме; из близких людей со мной была только Мути, женщина, которая устала от суеты и гаремных интриг и пожелала удалиться на покой. Она была умна и предложила мне утаить правду. Я так и сделала. Я жила в твоем доме до тех пор, пока могла скрывать свое положение, а потом сказала, что переселяюсь к родителям. На самом деле мы с Мути жили в хижине на берегу Нила. Ребенок родился незадолго до твоего возвращения, и я приняла, как мне тогда казалось, единственно правильное решение. — Женщина мужественно досказала историю и добавила: — А теперь я хочу просить тебя о невозможном.

— О чем? — тихо произнес Интеб.

Он держался из последних сил; до боли противоречивые чувства были готовы хлынуть из глубины души, словно кровь из перерезанного горла.

— О том, чтобы ты признал моего сына своим. Я не намерена открывать Тамиту правду о его происхождении, потому хочу, чтобы ты выступил в роли его отца.

Лицо Интеба исказилось.

— Как я могу!

— В противном случае мне придется тебя покинуть. Я должна быть рядом с этим юношей, должна вернуть ему то, что отняла много лет назад. — Тон, которым говорила Уна, был отрезвляюще строгим, в нем не осталось ни сомнений, ни слез.

— Его отец — тот, кого сотворили боги! — в смятении пробормотал Интеб.

— Об этом знаем только ты, я и Мути.

Мужчина застыл в тяжелом молчании. Казалось, он истекал кровью, струящейся из невидимой раны.

— Интеб! — в отчаянии воскликнула Уна. — Если ты не назовешься отцом этого юноши, его не удастся освободить!

— Он похож на фараона? — спросил муж. Он выглядел очень взволнованным. По его лицу разлилась бледность, на лбу выступил пот.

— Нет, — мягко сказала Уна. — Никто ни о чем не догадается. У Сети много детей. Ему не нужен мой сын.

Интеб поразился тому, насколько спокойно его супруга произнесла священное, магическое, запретное имя. Он смотрел на Уну с невольным трепетом. Эта женщина делила ложе с царем, она зачала от того, кто был отгорожен от мира ореолом божественности, кто был недосягаем, как солнце!

Когда Интеб последний раз видел фараона, тот выглядел очень плохо. Его глаза ввалились, а тело напоминало сухой лист. Как это ни ужасно, дни Сети, сына великого Ра, сочтены. Скоро он обретет новое царство.

Кто займет место великого фараона? До ушей Интеба доходили тайные слухи, что им станет не тот, кого царь назначил наследным принцем, а другой сын, которого звали Рамсес. Интеб размышлял о превратностях земных путей и всесилии божественной воли. Уна решила избавиться от ребенка, но судьба все равно привела его к ней! Недаром у них не было детей! Боги сохранили это место для мальчика по имени Тамит.

Интеб вздохнул. Придется покориться неизбежному. И потом.. . существовало еще кое-что, о чем он предпочел умолчать. Интеба ждали новые военные походы. Если его убьют, Уна не останется одинокой, с ней будет сын.

Луна скрылась за облаком, овеянный прохладным ветром город погрузился во тьму. Супруги не спали. Едва звезды начали бледнеть, как женщина сказала:

— Поехали! Пора.

Уна торопила Интеба, а он медлил, потому что боялся. Боялся неизвестности, перемен.

В конце концов женщина взяла в ладони его большую тяжелую голову, притянула к себе и, глядя на мужа сияющими, полными надежды глазами, промолвила:

— Разве ты когда-нибудь сомневался во мне, Интеб? Поверь и сейчас: все будет хорошо! Великие боги знают, что делают, а мы, простые смертные, всего лишь следуем их воле.

Они выехали из дома еще до рассвета. Линия горизонта едва начала розоветь, и пейзаж тонул в блеклой дымке. Над Фивами повисла сонная тишина. Туман над далекими полями колыхался, будто прозрачная мантия.

Когда колесница вырвалась за пределы города и помчалась по пустыне, Уне почудилось, будто пески напоминают застывшую массу металла. В чистом небе таяли серебристые звезды. Звуки были вкрадчивыми, еле слышными, будто вздохи умирающего.

Тамит открыл глаза в пустом и мрачном помещении, отгороженном от остального мира прочной решеткой. Где-то вдали шумели деревья. Занимался рассвет. Внезапно юношу охватило отчаяние. Он ничего не добился и не достиг. Он по-прежнему несвободен и вынужден подчиняться тем, кто возвышается над ним по праву рождения или богатства.

Тамит знал, что ни тайный, ни явный протест не будет услышан, потому продолжал неподвижно сидеть на полу, обняв колени.

Вскоре к решетке приблизился один из жрецов и сообщил юноше, что к нему пришли. Тамит медленно поднялся с земляного пола. Куда его поведут? На суд? Или сразу на казнь?

Во дворе появились две фигуры в белых одеждах, и юноша, разглядывая их, силился понять, кто они такие. Кроме них, во дворе никого не было, и вокруг царил почти неправдоподобный покой. Не призраки ли это?!

Нет, это были не призраки. Шаги людей шуршали по каменным плитам двора. Когда люди подошли ближе, Тамит узнал женщину по имени Уна, которая приходила вместе с Тией. Рядом стоял мужчина; высокий и сильный, он был похож на воина. Что им нужно? А где Тия? Неужели вернулась к мужу?

— Здравствуй, Тамит! — обратилась к нему женщина.

Юноша поклонился. В глазах госпожи Уны переливался странный свет. Взор мужчины был бегающим, тревожным.

— Ты меня помнишь? Я — Уна. А это мой муж, Интеб — один из военачальников армии великого фараона. Мы идем к верховному жрецу. Надеюсь, после того как мы с ним побеседуем, ты будешь свободен, — сказала женщина.

— Где Тия? — промолвил Тамит.

Ему показалось, что госпожа Уна удивилась его вопросу.

— У себя дома, — ответила женщина и добавила: — Мы скоро вернемся. Жди!

К тому времени как они появились снова, солнце поднялось над горизонтом и позолотило храм, двор, растущие в нем деревья, проникло в глубину глаз женщины, которая улыбалась юноше так, как иные улыбаются новому дню или заветным мечтам.

Теперь Тамит как следует разглядел ту, что пришла его освободить. Она была изящной и стройной, ее кожа не утратила великолепного матового оттенка и свежести, хотя возраст госпожи Уны приближался к сорока годам. Мужчина, что стоял рядом с ней, выглядел величественным и благородным. Зачем он, Тамит, понадобился этим людям?

Юноша замер в смятении, потом сказал:

— Благодарю вас. Теперь я могу идти куда захочу?

— Тамит! — срывающимся голосом произнесла женщина. — Мы не хотим терять тебя из виду. Мы желаем, чтобы ты поехал с нами.

Юноша замер.

— Куда? — осторожно промолвил он.

— Не бойся! Скоро ты узнаешь правду! — Госпожа Уна, как показалось Тамиту, говорила слишком громко, с притворным оживлением, будто пытаясь скрыть смущение и неловкость. — Возле ворот храма нас ждет колесница.

Теряясь в догадках, юноша отправился следом за ней и мужчиной, который по-прежнему не проронил ни единого слова.

Они ехали в Фивы. На горизонте высились пирамиды, стражи незыблемого покоя Вечности. Тамит смотрел на безжизненные дюны с разбросанными там и сям чахлыми сероватыми цветочками. Разве яркости, света, счастья и жизни в мире не должно быть больше, чем серости, мрака, горя и смерти?! Быть может, теперь и в его судьбе что-то изменится?

Дом госпожи Уны и ее спутника поражал своими размерами и роскошью. Безукоризненные пропорции, высокие колонны, широкие веранды, плоская кровля. Прохладный камень под босыми ногами, ароматный воздух, украшенные великолепными росписями стены. Юноша огляделся. Мир гофрированных льняных тканей и золотых ожерелий. Мир, в котором он был чужим. Тамит не жалел о том, что никогда не станет его частью, но он ему нравился.

Уна предложила юноше сесть, однако он отказался, мотнув головой.

— Тамит! Мы рады, что ты теперь на свободе. Нам хорошо известно, что ты ни в чем не виновен. — В глазах Уны блеснули слезы. — Мы хотим восстановить справедливость и предлагаем тебе остаться здесь навсегда.

Юноша ответил настороженным, непонимающим взглядом. Он заметил, что говорит только женщина, а мужчина молча пожирает его взглядом. Кто эти люди?!

Уна ответила на его безмолвный вопрос:

— Много лет назад в нашей семье произошла трагедия. Наш новорожденный сын был украден неизвестными, и мы думали, что навсегда его потеряли. Вместе с мальчиком исчезла золотая пектораль. Только это давало нам слабую надежду на то, что когда-нибудь мы узнаем о судьбе ребенка. Давно известно, что иные вещи обладают могущественной тайной сутью и помогают исполнить волю богов.

Юноша отшатнулся.

— Тамит! — прошептала женщина и протянула руки. — Мы — твои настоящие родители! Возможно, тебе нелегко принять мою весть, но это... правда! Останься с нами, и у тебя появится все, чего ты был лишен эти долгие годы: любовь, родительская забота, свой дом, признание высшего общества, богатство.

Тамит молчал. Это было непостижимо. Непостижимо настолько, что он ничего не чувствовал — ни испуга, ни радости.

Интеб шагнул вперед. Он долго искал в лице сына Уны черты грозного, божественного Сети, но не нашел. Мальчик выглядел как простолюдин, но был красив. Золотистым блеском глаз, чистотой и нежностью черт он напоминал Уну. Он был слишком юн, ему только предстояло сделаться мужчиной. Интеб подумал о том, что научит юношу всему, что умеет сам, представил, как, подобно другим воинам, отправится в поход с почти взрослым сыном, и у него потеплело на сердце.

Много лет у него было все, что должен иметь мужчина, все, кроме самого главного.

— Я твой отец, Тамит! — сказал он, кладя руку на плечо юноши. — И я безмерно счастлив, что ты жив, что отныне ты с нами!

— Я могу подумать? — прошептал юноша.

— Мы дадим тебе на раздумья сколько угодно времени, только это ничего не изменит, — прошептала Уна. — Мы — твои родители, ты — наш сын.

Ее слезы были похожи на крохотные влажные звездочки. Эта женщина — его мать! Тамит считал Шеду своим отцом, но матери у него никогда не было.

Тамит посмотрел на Интеба. Неужели этот благородный человек с мужественным, честным взглядом и гордой осанкой — его настоящий отец?!

— Теперь мы сможем спокойно умереть — в последний путь нас проводит наш сын! — с облегчением произнес Интеб.

Тамит вспомнил тысячи гробниц Города мертвых, каждая из которых скрывала в себе боль и потери. Нет, счастье нужно искать в этой жизни! Он сможет стать счастливым, а главное — подарить счастье другим людям! Отыскать Шеду и вознаградить его за то бесценное, что он сделал для приемного сына. Выполнить обещание, данное рабыне Джемет. Облагодетельствовать всех тех, о ком богатые и знатные люди пренебрежительно говорили: «Они мертвы еще при жизни». И, возможно, ему наконец удастся вырвать Тию из рук архитектора Мериба!

— Я... признаю вас своими родителями и... согласен остаться с вами, — запинаясь, произнес юноша.

Тамит навсегда запомнил первое пробуждение в новом доме. Накануне Уна провела юношу по залам и комнатам и предложила сыну выбрать покои, которые ему нравятся больше других. Тамит был ошеломлен, даже несколько подавлен размерами и красотой дома, в котором ему предстояло жить.

Он выбрал самую маленькую комнату: его пугали большие помещения. Уна сетовала на нищее сиротливое детство Тамита, и юноша был вынужден возразить. Его любили отец и братья, он играл, как все дети, а пищи, хотя и простой, было вдоволь. И потом, он никогда не ощущал себя обездоленным, голодным и несчастным.

Проснувшись на рассвете, Тамит не сразу понял, где находится. Близился восход. Прозрачный воздух прорезали далекие звуки, свет факелов на улицах города казался таким же призрачным, неверным, как свет тускнеющих звезд.

В сердце юноши возникла смутная тревога, а потом его пронзило безудержное ликование. Утро новой жизни, отчасти пугающий и все же чудесный, волшебный поворот судьбы! У него есть мать, отец, семья, такая жизнь, которой хотел бы жить каждый.

Мути оказалась права: в вихре новизны Тамиту не пришло в голову задуматься, кто и зачем пожелал его похитить, почему этот некто положил младенца в лодку и оставил при нем драгоценную вещь. Юноша ограничился тем, что спросил у родителей:

— Где мое украшение?

Заранее предупрежденный Уной Интеб ответил:

— Жрецы вернули его мне. Я отдам тебе пектораль, но будет лучше, если ты не станешь ее носить. Это украшение — знак высшей доблести, которую надо заслужить.

— Оно принадлежит вам, отец?

— Теперь оно твое, — мягко промолвил Интеб.

Уна приказала подать сыну обильный завтрак и с нежностью смотрела на юношу, пока он ел. Потом над внешностью Тамита поработал цирюльник, и Уна сказала, что закажет несколько париков.

— Я никогда не носил чужие волосы, — растерявшись, сказал Тамит.

Женщина улыбнулась.

— Тебе придется научиться многому, чего ты прежде не знал. Причесываться и одеваться так, как это делают знатные люди, читать и писать.

Они сидели на обширной каменной террасе, оплетенной виноградом, откуда открывался прекрасный вид на утопающий в утренней дымке город.

— Читать и писать я умею, но, наверное, не так хорошо, как вы. Меня научила Тия, — застенчиво произнес юноша.

Гладкий лоб Уны прорезала тонкая морщинка.

— Та самая девушка?

— Да. — Тамит кивнул и, внезапно отбросив смущение, отчаянно и пылко произнес: — Я хочу ее увидеть! Хочу быть рядом с ней!

Уна помедлила.

— Видишь ли, сынок, — осторожно начала она, — Тия замужем за архитектором Мерибом, а этот человек не из тех, кто легко выпускает добычу из рук.

— Разве она не может с ним развестись?

— Она имеет право подать жалобу на мужа, если он оскорбляет ее или бьет, но, насколько я могу судить, ничего такого нет.

Юноша упрямо тряхнул головой.

— Тию заставили за него выйти!

— Тем не менее она дала согласие, не так ли? — спокойно произнесла Уна и заметила: — Немногие девушки выходят замуж по любви. Брак большинства из них устраивают родители. Возможно, Тия не любит мужа, но это не повод для развода.

— Она сделала это для того, чтобы спасти меня.

Уна молчала.

— Я могу ее увидеть? — повторил Тамит.

— Думаю, да. Скоро мы поедем к Мерибу — надо рассчитаться за построенную гробницу. Ты — наш сын и можешь поехать с нами.

Юноша облегченно вздохнул.

— Спасибо.

— Я сделаю все, что ты захочешь! — нежно произнесла Уна и погладила сына по руке.

Это был первый выезд Тамита в город в качестве сына военного советника царя. Накануне Интеб занес имя юноши в списки Дома Жизни и принес богам богатые жертвы. Могущественный военачальник не стал медлить с тем, чтобы узаконить сына: как и ослепленная материнской любовью Уна, он нашел, что в Тамите есть много такого, что говорит о его высоком происхождении. И если жена жалела о том, что он уже не маленький мальчик, которого можно водить за руку и сажать на колени, то Интебу нравилось говорить с юношей как с взрослым мужчиной.

Фивы напоминали огромный улей. Отовсюду доносился грохот строительства: сотни рабочих возводили храмы, дворцы. Над равниной возвышались видные издалека колоссальные статуи, внушавшие простым смертным суеверный страх. Залитые солнцем, они казались золотыми.

Тамит чувствовал себя неловко в красивом волнистом парике, который не привык носить, в белоснежных одеждах и сандалиях тонкой кожи. Он думал о том, как удивится Тия, увидев его таким и узнав о том, кто он есть на самом деле.

Мериб встретил их один. Они с Интебом почтительно приветствовали друг друга. Архитектору стоило труда сохранить невозмутимость, когда он увидел Тамита и выслушал короткое объяснение военачальника. Его губы тронула натянутая улыбка.

— Ваш сын? Поздравляю! Вино старости не покажется горьким и кислым тому, кто окружен достойными потомками.

Тамит в упор смотрел на человека, который хотел его уничтожить. Красивое, холеное, холодное лицо. Насмешливый огонек в глазах, непоколебимая уверенность в себе и скрытое пренебрежение к другим.

Гости сели.

— Вы довольны моей работой? — спросил Мериб.

— Да, — ответил Интеб. — Ты построил хороший дом. Надеюсь, в нем наши тела сохранятся вечно и наша жизнь в Загробной стране будет радостной и приятной.

— Я привык все делать на совесть. — Архитектор с достоинством поклонился.

Тяжелый мешочек перешел из рук в руки.

— Где ваша супруга? — осведомилась Уна. — Мы будем рады ее приветствовать.

— Тия? — Мериб улыбнулся одними губами. — Тия дома, но она не совсем хорошо себя чувствует. Моя жена беременна.

Тамит окаменел. Тия ждет ребенка! Это был жестокий удар.

— Ей настолько плохо, что она не может выйти к гостям? — продолжила Уна. — Быть может, вы ее позовете?

В голосе женщины звучали настойчивые нотки. В знак благодарности Тамит незаметно сжал пальцы матери своей похолодевшей рукой.

Когда Тия появилась в зале, вместо ожидаемого восторга юноша испытал неприятное тягостное ощущение. У нее припухли губы, глаза стали слишком глубокими, почти синими, лицо осунулось и побледнело, отчего Тия выглядела до странности чужой. Тамит удивился тому, как быстро и сильно она изменилась. Юноше почудилось, что Тия не рада его видеть. Девушка не смотрела на Тамита и двигалась, как во сне. Он не догадывался, насколько сильно она страдала при одной лишь мысли о том, что встретится с любимым, уже зная, что носит под сердцем нежеланное дитя.

В горле стоял комок, и Тамит не мог вымолвить ни слова. Уна снова пришла на помощь.

— Как вы себя чувствуете? — осведомилась она.

— Благодарю вас. Хорошо, — прошептала девушка.

Мериб обнял жену за плечи.

— Скоро у меня тоже появится наследник. Или наследница. В любом случае я буду очень счастлив.

Уна кивнула и обратилась к Тие:

— Вероятно, вы не знаете, что Тамит — наш сын, которого мы потеряли много лет назад?

Девушка вскинула безжизненный взгляд.

— Нет.

И тут Уна произнесла фразу, которая неприятно задела и Тамита, и Тию:

— Отныне у моего сына будет новая жизнь, жизнь, в которой нет места прошлому.

— Полагаю, сына военачальника ждет иное будущее, чем сына обитателя болот, — подхватил Мериб. — Я уверен, что, когда придет время, он женится на красивой и знатной девушке и подарит вам прелестных внуков!

Во взгляде темных глаз архитектора читались уверенность, решимость, властность. Торжество победителя. Тамит понял, что проиграл.

Больше говорить было не о чем. Интеб, Уна и их сын встали и попрощались. Мериб проводил гостей до ворот, однако Тия осталась в доме.

Тамита охватило отчаяние. Ничего не изменилось. Мир, как и прежде, несправедлив, потому что они с Тией не могут быть близки, как только могут быть близки два человеческих существа. У них нет возможности остаться наедине и поговорить. Только любовь, взаимная, тайная, отчаянная любовь внушала надежду на будущее.

Через несколько дней юноша предпринял еще одну попытку увидеться с Тией. Он пришел к особняку Мериба и постучал в ворота.

Архитектор вышел к юноше, но не пригласил его в дом. Лишь неприветливо спросил, что ему нужно. Тамит ответил, что хочет поговорить с его женой.

— Это невозможно, — холодно произнес Мериб. — И ты знаешь почему. Советую тебе забыть дорогу в этот дом и, не тратя понапрасну времени и сил, выбрать другую женщину, ту, что достойна твоего нынешнего положения и богатства, а главное — свободна.

— Ты тоже мог выбрать другую! — в сердцах воскликнул юноша.

Мужчина усмехнулся.

— Не мог. В юности люди думают, будто любовь — нечто самой собой разумеющееся, тогда как я, человек, проживший половину жизни, знаю ее истинную цену. Иди с миром, житель болот, ставший сыном военачальника. Не знаю, как тебе это удалось. Наверное, ты и впрямь избранник богов.

И закрыл ворота. Тамит остался на улице. Он удивился, когда муж Тии заговорил о любви. Прежде юноше казалось, что архитектор относится к девушке как к вещи. Ему не приходило в голову, что Мериб так же, как и он, Тамит, может любить Тию.

Придя домой, юноша поделился своим горем с матерью и не слишком удивился, когда Уна тоже посоветовала ему забыть девушку.

В отчаянии Тамит принялся бродить по дому и обнаружил помещение, в котором не успел побывать, — библиотеку. Она была полна свитков со стихами, повестями и сказками, которые скрашивали одиночество Уны, когда ее мужа не было дома. Юноша взял один из папирусов и принялся читать. Это была повесть о пастухе, который влюбился в богиню.

«Она никогда с ним не говорила, но ее власть преследовала его тело. Тогда он обратился к заклинаниям, и, когда на рассвете пришел к Нилу, она явилась перед ним без одежды и с распущенными волосами», — читал Тамит.

Он был заворожен магией слов и провел в библиотеке несколько дней, выходя лишь затем, чтобы поесть и немного поспать. Новое увлечение успокоило его сердце и возродило душевные силы. Именно тогда у Тамита впервые мелькнула мысль попробовать себя в сочинительстве. Юноша не слишком хорошо владел грамотой, но мог продолжить образование, а главное, он с детских лет умел придумывать интересные истории.

Замысел вдохновил его, однако осуществление затеи пришлось отложить на потом: через несколько дней юноша отправился в путь. Тамит сообщил новоявленным отцу и матери, что желает повидать человека, который его воспитал. Юноша не счел нужным сказать, что помимо этого собирается заехать за Джемет.

Тамиту удалось разыскать своего приемного отца. Шеду не слишком обрадовался деньгам, куда больше его поразили перемены во внешности и положении юноши.

— Я знал, что это случится! Я видел, что ты не такой, как мы! — взволнованно повторял мужчина.

Тамиту было и радостно, и больно слышать такие слова. Он уговорил Шеду принять золото, навестил своих братьев, прогулялся по деревне, а после долго сидел на берегу Нила, вспоминая прошедшие времена.

Юноша вдыхал запах прибрежных трав и слушал глухой плеск резвившейся на глубине рыбы. Вспоминал, как познакомился с Тией, как они веселились и играли, ощущая себя свободными и беспечными.

Ночь, которую Тамит провел на берегу Нила, не принесла ему облегчения. Юноше не удалось вернуться в прошлое. Он чувствовал себя чужим в до боли знакомых местах, и это ранило его душу. Утром, сердечно простившись с Шеду, Тамит покинул деревню.

Он отправился в карьер. Переговоры с охраной были недолгими — вскоре юноша увидел Джемет. Девушка щурилась, будто вышла на солнце после пребывания в кромешной тьме. Она была небрежно причесана и очень бедно одета, ее лицо выглядело осунувшимся, а кожа на руках была обветрена и покрыта мозолями.

Тамит с детства знал, что каждый человек обречен на горестное испытание земной жизнью. Глядя на Джемет, юноша впервые подумал о том, что для некоторых существ этот удел поистине невыносим.

Он шагнул к рабыне.

— Это я, Джемет! Я выполнил свое обещание и приехал за тобой.

Девушка смотрела на него с удивлением и страхом. Она не узнала Тамита — в белой одежде, сандалиях, красиво сплетенном из настоящих волос парике. С юношей были слуги — Интеб дал Тамиту надежных людей.

— Я тебя выкупил. Теперь ты моя, — сказал он и протянул Джемет сильную и теплую руку. — Идем!

Джемет смотрела на него сияющими глазами. Она ощущала, как в ее груди что-то ширится и растет, так что в конце концов ей стало больно, больно от счастья, от сознания свершения того, что, как она думала, никогда не произойдет.

— Почему ты так выглядишь? — робко поинтересовалась девушка, когда они шли по сверкающей от солнца дороге.

— Я нашел своих настоящих родителей. Они богатые люди, живут в Фивах. Мой отец — один из военачальников армии фараона.

Джемет потрясенно молчала. Судьба Тамита опрокидывала ее представления о том, как устроен мир. Девушке казалось, что она стала свидетельницей чего-то такого, что еще никогда не происходило на свете.

— Куда ты меня везешь? Что ты намерен со мной сделать? — спросила Джемет.

— Я отвезу тебя в Фивы, в дом моей матери.

Девушка покачала головой.

— Едва ли твоей матери нужна такая рабыня, как я!

— Не беспокойся, — сказал Тамит. — Тебе не придется жить на положении рабыни.

В глазах Джемет вспыхнула безумная надежда.

— Кем же я буду?

— Я дам тебе денег, и ты сможешь устроить свою судьбу как пожелаешь.

Девушка не смогла скрыть разочарования.

— Деньги? Ну что ж, они мне понадобятся, потому что я жду ребенка.

— Кто его отец? — спросил Тамит.

— Им можешь быть и ты, но я не уверена в этом.

— Я позабочусь о твоем ребенке.

Джемет усмехнулась.

— Сейчас за тебя еще говорит тот Тамит, который вырос на болотах и чьи руки плели папирусные веревки. Кому известно, что станет с тобой, когда они прикоснутся к золоту и оружию!

— Богам.

— Пусть они будут милостивы к тебе. И пусть их благосклонность не падет на твою голову с сокрушающей силой. Пусть твоя чаша будет полна, но не переполнена, чтобы тебе было о чем мечтать! — сказала девушка.

Они подъехали к столице рано утром. В садах благоухали цветы, в небе дрожали гаснущие звезды. По Нилу сновали быстрые лодки.

Когда взошло солнце, дворцы, храмы и горы на горизонте вспыхнули золотом. Лучи божественного светила били в глаза, но Джемет казалось, что они проникают в ее сердце.