Разведчик Мамонтов Павел
Девушки прошли в зал, разместились на диване.
– Вот, смотри, – сказала Аглая, открыв широкий альбом в кожаной обложке. – Это первый набросок костюма, как тебе?
– Погоди.
Лика выключила люстру и зажгла торшер над диваном. Комнату окутал мягкий рассеивающийся свет.
– Так лучше? – спросила она.
– Угу, здорово.
Лика взяла из альбома листок с изображением старинного чёрного платья с широкой юбкой и высоким воротником, обшитого по вертикали блестящими камнями.
– Мне не нравятся эти камни, – сказала Лика, – получаются какие-то белые линии, внимание рассеивают, отвлекают. И ещё этот воротник, из-за него волос совсем не видно будет.
– Ну, волосы можно подобрать назад, сделаем тебе какую-нибудь высокую историчную причёску, – ответила Аглая.
– Не хочу. Не люблю поднимать и зачесывать волосы назад. Тем более нужно, чтобы волосы волной спадали на спину – как в книге сказано: чёрным водопадом.
– Хорошо, с воротником тогда сама решишь, сама разберёшься. А вот этот костюм, глянь.
Аглая вытащила ещё один листок. На нём был нарисован кожаный жилет поверх белой рубашки с широкими рукавами. Через плечо был перекинут широкий ремень с пряжкой на груди. У бедра висел меч в ножнах. Такую одежду вполне мог носить какой-нибудь юноша в обозе армии позднего Средневековья.
– Это для Цири? – спросила Лика.
– Да, – Аглая улыбнулась, – смотри, мы тут всё лишнее убрали, оставили только широкий ремень с пряжкой и меч. Ну и ещё причёску подобрать, думаю, здорово будет.
– Да, будет отлично, этакий молодой юноша, тебе пойдёт.
– Я же не играю, это для Завольской, но… спасибо. Вот ещё, смотри. Это мы подобрали для массовки в «Башне Ласточки», только стилизовали их под более позднюю эпоху. Димка возмущается, говорит, что разброс по историческим эпохам получается. Считает, что это нелогично.
На рисунке было изображено несколько разноцветных женских платьев с кринолином, открытыми плечами и глубоким декольте, с затянутой в корсет осиной талией. Были и мужские костюмы: рубашки с широкими манжетами и сборчатые шаровары до колен.
– Пусть Димка не выступает. Он вообще консультант по оружию, пусть не лезет, куда не просят, – недовольно сказала Лика, – и вообще, какая разница, какая эпоха, лишь бы было красиво. Правильно я говорю?
– Правильно, – уверенно поддержала Аглая, – смотри дальше.
– Погоди, а Димка Гошину кольчугу перековал наконец?
– Да нет еще, – ответила Аглая, потом вдруг встрепенулась. – Слушай, я же тебе самое главное забыла сказать. Наш звуковик из больницы вышел и сразу взялся чинить усилок, который пулей пробило. Уже всё нашёл: и паяльник, и запчасти – в общем, все, что ему было нужно. Говорит, через пару дней всё будет работать.
– Здорово.
Девушки ещё долго перебирали рисунки, спорили, обсуждали, любовались, представляли себя в разных нарядах. Потом Аглая спросила:
– От Виктора новостей нет?
Лика покачала головой.
– Говорят, на востоке тяжёлые бои были?
– Говорят.
– Лика, прости, прости меня, я не хотела тебя тревожить.
– Ничего страшного, – улыбнулась девушка, – я знаю, что с ним всё будет в порядке.
Она положила руку волшебнице на плечо, Аглая прижалась к ней, ткнулась щекой в грудь:
– Твой брат воюет, а мой отец сидит, с амулетами возится.
– Ну амулеты ведь хорошие. Кто придумал чары сна, которыми усыпили тех ублюдков в «Спирали»? Именно твой отец наложил их на защитные амулеты.
– Да я понимаю. Но всё-таки неправильно это как-то… Вот ты, например, такая… – Аглая подняла голову, посмотрела на подругу: – Лика, я хочу быть такой, как ты. Такой же смелой, сильной, красивой, чтобы все вокруг меня уважали и восхищались мной. Ты, ты… ты самая лучшая!
– Ты не знаешь меня, – грустно улыбнулась Лика. – Ты не знаешь, какая я на самом деле.
– Всё равно, – юная волшебница отрицательно помотала головой, тяжело вздохнула.
Лика обняла её крепче, прижала к себе.
– Лика, ты такая красивая и… ты мне так нравишься, – сказала Аглая, и магический браслет на её руке налился теплом.
– Я знаю, ты тоже очень красивая и тоже мне нравишься, – она провела рукой по её волосам, – иди ко мне, – и поцеловала волшебницу в губы. Рука её скользнула к низу живота. Потянулись счастливые мгновения.
Аглая оторвалась от губ Лики после длившегося вечность поцелуя, по телу пробегали тёплые волны, магический браслет уже пылал огнём. Лика убрала руку от юбки, посмотрела с улыбкой на юную девушку. Та ответила пылким взглядом, отодвинулась от неё, вскочила и стала лихорадочно освобождаться от одежды – юбки, колготок, трусиков, начала расстёгивать рубашку и замерла.
Перед ней стояла Лика, уже обнажённая, красивая, желанная, с водопадом чёрных волос по плечам и блестящими, бездонными глазами. Она ласковым, но волевым движением заставила Аглаю лечь (хоть та с готовностью подчинилась), наклонилась к ней, развела её колени в стороны и только один раз провела кончиком языка по бугорку между жёстких, влажных волос.
Аглая прогнулась, жар снизу живота растекался по всему телу, под потолком вспыхнули огоньки, замерцала лампочка на стене, из груди вырвался крик…
– Ну как? – лукаво спросила Лика, когда Аглая отдышалась и смогла говорить.
– Супер, улёт, у меня такого ещё никогда не было.
– Ну ещё бы! А впереди у нас вся ночь.
– Да, кайф.
Спустя время, когда они лежали, прижавшись друг к другу, уставшие и довольные, Аглая прервала молчание:
– Слушай, Лика, я давно хотела у тебя спросить. Понимаешь, я волшебница начинающая, и мне нужен… тот… тот первый, который… ну, будет со мной. А я волшебница, и мне нужно, чтобы это не просто так… ну…
– Я понимаю. Ты хочешь Виктора?
– Да! Ой! – сразу ответила девушка и сама испугалась того, что сказала, прикрыла рот ладошкой.
– Ничего страшного, – ответила Лика, – только ничего не получится. Прежде всего, не согласится сам Виктор.
– Но почему? – немного с возмущением спросила Аглая.
– Понимаешь, – Лика неопределённо махнула рукой, – Витя, он… верующий.
– У нас в Мире разве есть атеисты?
– Нет, ну понимаешь, – ещё один неопределённый жест и после паузы: – Он считает себя православным.
– Надо же, никогда бы не подумала, но что в этом такого? Мне отец тоже советует выбрать эту религию и встать под ее покровительство.
– Не в этом дело, он просто до некоторого предела старается соблюдать определённые правила. И не любит никаких обрядов, связанных с магией. Мне однажды девчонки такую интересную идею предложили, ну вот насчёт того, чем мы с тобой недавно занимались, – Аглая хихикнула и ещё плотнее прижалась к Лике, – а он уперся рогом. Не буду, говорит, на себе всякие пентаграммы рисовать, и всё тут. И никак не уговоришь.
– Это обычное заблуждение, – сказала Аглая. – Люди почему-то думают, что чистая магия – это природный дар, вроде как умение пирокинетика зажигать огонь. Но если производятся какие-то обряды, изменяющие структуру магии, то это будет уже нехорошо. Всё не так на самом деле…
– А ты, значит, уже всё решила и спланировала? – спросила Лика.
– А ты что, против?
– Как Виктор решит.
– Ну, Лика, дорогая, ты же всё можешь, ты сможешь его уговорить. Он тебя послушает. А я тебя отблагодарю, ты не пожалеешь, – Аглая игриво улыбнулась.
– Не слишком ли ты себя переоцениваешь? – с деланым холодком спросила Лика.
– Зря ты так, я хорошая ученица, сейчас увидишь.
– Посмотрим.
13. Лес
Очнулся я там же, в лесу, с ощущением страшной сухости в горле. Кое-как сняв с пояса флягу, я воткнул в рот железное горлышко и двумя глотками выпил не меньше половины. Голова раскалывалась, грудь слева жутко болела, страшно хотелось чего-нибудь съесть.
Я осмотрелся: рядом на боку лежал факторец с размозженной головой, тот самый, который стрелял в меня последним. Я всё-таки в него попал, и не один раз.
Начинало темнеть, я пошарил руками вокруг, нащупал пистолет, затвор в крайнем заднем положении. Я усмехнулся, выщелкнул пустую обойму, вставил новую. И тут вспомнил про моих ребят, начал оглядываться вокруг.
«Раз враг поднимал автомат, значит, целился в кого-то живого», – успокаивал я себя.
– Я здесь, командир, – хрипло крикнул Коля Викинг.
Фуух! Гора упала с плеч.
Коля сидел, прижавшись к сосне, и пытался перевязать раненую руку.
– Живой, значит, – обрадовался я и, шатающейся походкой подойдя к нему, спросил: – Сильно?
– Кажется, кость задета, – проговорил сквозь зубы Коля.
– Давно так сидишь? – спросил я, помогая ему наложить повязку.
– Минут двадцать, меня тоже вырубили. Но кровью не истёк. Пришёл в себя, немного подождал, вдруг ты очнёшься, но… мля! – Это я повязку слишком затянул. – Решил сам себя перевязать.
– Что с Егором?
– Не знаю.
– А наёмники?
– Ушли.
– Как, а факторцы?
– Тоже.
– Как? Где вообще все? – не понял я.
– Командир, вот честно, понятия не имею, – делая большие паузы, через силу ответил Коля, – вроде бы наши наёмники хлопнули дымовыми шашками. Точно не скажу.
– Ладно, погоди, поспи пока.
Я вколол Коле обезболивающее, уложил на землю, сунул под голову свёрнутый маскхалат. Теперь нужно осмотреться, только сначала придется снять попорченный панцирь. Может, жизнь он мне и не спас, но от тяжёлого ранения точно уберёг. Хотя в моей ситуации любая тяжёлая рана равнозначна смерти.
Связь не работала, вокруг пять трупов – разведчики Факторий, осмотрю их потом, сначала похожу вокруг. Нашёл Егора – мёртвый. Две пули в голову. Он лежал рядом с пулемётом у гнилой сосны. Не повезло мужику. Вообще, бой вышел какой-то непонятный. Лес шумел над головой, сосны-великаны покачивали зелёными верхушками. Я подтащил Егора к Коле, тот ещё спал, и начал собирать трофеи.
Сначала осмотрел вещи Егора и, кроме обычного походного набора, нашёл у него запас промедола, морфия, антибиотиков и несколько упаковок (отвратительная пакость!) белковых батончиков. А еще пару лечебных мазей, смазал ожёг на ладони (никогда не хватайтесь за раскалённый ствол автомата) и синяк на груди. А вообще, спасибо Егору, пусть ТАМ ему будет хорошо!
Затем я взялся за факторцев. Защитные амулеты их выработали ресурс и сгорели, а мой, самое интересное, был ещё немного заряжен. Выходит, я успел дать команду и отключить его?
Броня на факторцах была весьма среднего качества, кроме одного бойца в наголенниках, с которым я схватился первым.
Раций у разведчиков не было вообще. И ещё у них был очень скромный запас патронов: один рожок в автомате, один в разгрузке. Это очень мало даже для нашего Мира, не говоря уже о Внешней Земле.
«Наверное, все патроны остались на корабле, который БМП уничтожила», – решил я.
На пули были наложены чары, а кроме того, у разведчиков были с собой сильные амулеты. Что за чары были на патронах и в амулетах, я так и не смог разобраться.
Закончив осмотр, я разложил по отдельности все трофеи: оружие, ценности и съестные припасы.
У большинства факторцев я обнаружил набор белковых батончиков. Мне эту мерзость даже в руки брать было противно. Хорошо, хоть у одного факторца оказался с собой нормальный сухпаёк, который я быстро умял, запив водой из трофейной же фляжки. Состояние моё значительно улучшилось, даже грудь почти не болела. До наступления полной темноты оставалось ещё около получаса. Пора бы сходить на разведку, выяснить обстановку, только проблема: Коля всё ещё спал под действием снотворного. Оставлять его спящим в лесу как минимум опасно.
– Эй, Колюха, подъём, – я легонько похлопал его по щекам, зажал нос.
В ответ вялое бормотание и взмахи руками. Хреново. Можно было его взбодрить, но свой «коктейль» стимуляторов тратить не хотелось. Ё-моё, да что я думаю!
Порыскав среди кучи трофеев, я нашёл шприц с нужным содержимым. Закатал Коле рукав, отыскал вену, сделал укол, Коля сразу начал приходить в себя, дёрнулся, не понимая, где он.
– Спокойно, северный воин, свои, – удержал я его, – не шевелись. Я сейчас пойду, осмотрюсь, а ты останешься тут.
Я прислонил его опять к дереву, сунул в руки автомат.
– Ну что, договорились?
– А? Да, давай, командир, иди, я тут побуду, – он с силой потёр висок.
– Тогда сиди здесь, я скоро вернусь.
Лес всё так же шумел над головой, качались тяжёлые кроны, скрипели стволы. Бежать было непривычно легко, тело после форсированного режима было каким-то пустым и невесомым, а разбитый панцирь я надевать не стал. Вскоре наткнулся на следы наёмников, и, действительно, неподалёку лежали использованные дымовые шашки. Развернувшись в противоположную сторону, я пошёл искать следы факторцев, обнаружил их, они находились ещё дальше от места боя, чем наёмники. Странно, очень странно. Я уже хотел возвращаться к Коле, когда неожиданно решил поискать следы какого-нибудь обходного отряда в глубине леса.
Стало совсем темно, и вдруг я осознал, что нахожусь в лесной чаще, вдали от Коли, и вообще не понимаю, зачем я сюда попёрся. Я дважды сфокусировал и расфокусировал взгляд, ночная тьма превратилась в серую хмарь. Накатившее волнение отступило, я прикоснулся ладонью к влажной коре сосны, опёрся на ствол, сразу перед глазами вспыхнула картинка:
Муха попала в огромную сеть, трепыхается. А сигнальная паутина дрожит, дёргается, подает сигнал тому, кто уже идёт по этой нитке.
Я отскочил от мокрого ствола, видение прекратилось, бешено повертел головой вокруг и – побежал!
Хвоя мягко пружинила под ногами, навстречу летели редкие кустики. Наконец я сообразил, что бегу без всякой цели, а так нельзя. Я остановился, осмотрелся, проверил оружие: плечо оттягивает трофейный АК, за поясом – пистолет и ножи. Это хорошо! Минусы: гранат нет, вокруг незнакомый лес, тучи над головой затянули звёздное небо, но чувство направления у меня всегда было отличное. Кое-как определив маршрут, я прикинул своё нынешнее местоположение, рванул дальше к реке, потом вспомнил: Коля! Он лежит раненый, если пойду к нему, я просто приведу к нему ту тварь. Ё-моё, что же делать? Запутать следы, сделать крюк. Пройти дальше на запад, затем сделать крюк и на дорогу, потом прыгнуть в реку, проплыть остаток пути. Вылезти на берег, забрать Колю и снова в реку. Он хороший пловец, лучше меня, мы с ним выплывем, должны выплыть. Переберёмся на другой берег. Тварь за нами не поплывёт, не зря же это её лес, она из него не будет выходить.
Я взрыхлил ногой слой иголок и круто изменил направление – теперь бежал точно в глубь леса. Но, увы, я не успел, да и вряд ли вообще смог бы осуществить то, что придумал: когда я уже собирался свернуть к дороге, меня настигли.
Лесная тварь выскочила на край оврага на четырёх лапах, но потом свободно встала на две лапы. Она была ещё далеко – метрах в ста пятидесяти. Постояла, посмотрела, рассматривая меня. Я её (или его) тоже хорошо видел: длинные тонкие руки до колен, заканчивающиеся широкими пятипалыми кистями с длиннющими когтями. Ноги тоже длинные, совершенно голые, а туловище мохнатое. Всё тело отдавало синевой, и это не была игра воображения или обман моего ночного зрения. Морду я толком не разглядел.
Я скинул автомат с плеча (тварь спрыгнула с оврага), прицелился, выстрелил. Дохлый номер. Тварь резкими, упругими прыжками (и как она может так двигаться на таких конечностях?), меняя в воздухе направление движения, приближалась ко мне. Попасть было трудно, тем более она не уступала мне в скорости и реакции. Я задел её только один раз, и то без видимого эффекта. Тварь быстро сокращала дистанцию, а мой трофейный автомат был без штыка. Я расстрелял оставшиеся в рожке патроны и выхватил более подходящее оружие для ближнего боя: нож и пистолет. Счёт пошёл на секунды, нужно было сконцентрироваться и включить форсированный режим.
Второй раз за день это сложно, но огонь уже разгорелся внутри, сердце чаще застучало в груди, поток силы прокатился по телу, наполнив мышцы лёгкой силой. Кайф!
В темноте совсем близко сверкнули горящие глаза, что-то вспыхнуло над уродливым туловищем. Тёмная игла проткнула мой затылок. Я закричал, собрал все силы, пытаясь растопить иглу. И заблокировал вторжение чужой воли.
Тварь прыгнула, растопырив в воздухе конечности, я махнул пистолетом по дуге, будто саблей ударил, только вместо клинка – выпускающий огонь ствол. Чудище упало вниз, перекувыркнулось через голову, тут же встало на ноги, протянув ко мне когти-крючья.
Я прыгнул на него, в левой руке сжимая нож, и с двух метров выстрелил в голову. Мимо! Тварь увернулась. Я сам чудом избежал когтей, но успел поднырнуть под длиннющие руки и вогнал нож в покрытый буграми мышц живот. Лезвие без сопротивления погрузилось в нутро, я резко провернул нож в ране. Ух, как тварь заверещала! Ещё бы, нож-то у меня освящённый, а я ещё добавил – приставил пистолет к мохнатой груди и нажал на курок. Попал!
Тварь дёрнулась от дробного удара пуль. И тут могучий удар выбил у меня из руки пистолет. Предплечье заныло, будто я им пытался бетонный столб сломать. Новый молниеносный удар лапой в грудь я кое-как успел смягчить поворотом корпуса, но всё равно отлетел на пару метров. Мне удалось не упасть на спину, я смягчил падение, перекувыркнулся через голову и принял боевую стойку. А нож остался в брюхе монстра. Нечисть закрутилась на месте, а когда остановилась, ножа в животе уже не было. Только круглая дыра, и даже без крови.
Синее чудище прыгнуло на меня снова. Я двинул кулаком по блестящим маленьким глазкам. И промахнулся! Кулак встретил пустоту, а я вперился в твёрдую грудь. По моей спине проехались когти, заскрежетали по лопатке. Немыслимо изогнувшись, я смог ударить локтём в челюсть, мощно, с доворотом корпуса, а потом добавил коленом по ране в животе.
Тварь отпрянула назад и тут же кинулась снова, я пригнулся, по затылку чиркнули когти, и новый страшный удар подбросил меня вверх. Заныли когда-то сломанные рёбра.
Я снова отлетел, но в полёте сумел извернуться, упасть на подобранные колени, а не на задницу и сразу упругим прыжком встать. Сквозь боевой транс начала проклевываться боль внутри. Об этом думать некогда, я еле успел понять, каким образом он меня долбанул, а монстр уже в третий раз нападал на меня, и всё так же быстро. Я «выщелкнул» удар от себя – и моё запястье оказалось в лапе зверя. Я дёрнулся несколько раз – бесполезно, ощутил себя прямо как девушка, которую я… изнасиловал всё-таки. Вот, значит, что чувствуешь – беспомощность, невозможность ничего сделать против безжалостной силы? Наверное, той девушке тоже было несладко.
Чудище смотрело на меня и ждало. Звериная морда, что-то кошачье – тигриные челюсти, приставленные к человеческому лицу. И блестящие бусинки глаз. Мерзкое зрелище.
Я сделал единственное, что мог. Ударил головой в чёрный влажный нос. Синий урод дёрнулся, завопил, отпрыгнул. Но быстро упал на четыре лапы, вжался в землю, будто пластилиновый, и из такого положения прыгнул на меня.
Удар мордой-головой под дых я пропустил. В глазах потемнело, внутри всё свело судорогой. Тварь как-то перестроилась на лету и смогла прижать меня к сосновому стволу. Вытянув передние лапы, она схватила меня когтистыми кистями за оба предплечья и скрестила руки на груди. Тварь стояла на задних лапах и с огромной силой вдавливала меня в сосновый ствол, но голову уже держала на расстоянии. Не дотянуться. Я пару раз попробовал ударить берцем по ногам – никакой реакции. Точнее, только хриплый клёкот из пасти, который можно было принять за смех. Кровь из ран на спине стекала по влажной коре, а я чувствовал, что через эти раны высасывают из меня саму жизнь. Неужели никакой надежды?
«Господи! Ну не за себя я прошу! Дай возможность напоследок врезать этой твари!»
Меня будто пинком вышибло из тела, я увидел со стороны существо, прижавшее меня к дереву, а потом яркий луч, ударивший мне в спину, пробив древесный ствол. Скрещенные руки озарило вспышкой. Тварь, визжа, отлетела.
Очнувшись, я увидел опалённую морду монстра. Когтями он легонько царапал меня по груди. Он смотрел на меня одним глазом (второй выжжен) и хотел, чтобы я проснулся, чтобы знал, что со мной произойдёт. А у меня уже не было сил бояться. Я проваливался в беспамятство. Последнее, что я увидел, – это рука в ярко-красном рукаве, мелькнувшая над затылком демона.
14. Разговор у костра
Пришёл в себя я на том же месте. Наверное. Рядом раздавался хруст горящих сучьев. Я повернул голову. У костра сидел человек и ворошил огонь палкой. Тонкая красно-коричневая куртка на плечах, под ней что-то белое. Длинные, чуть кудрявые русые волосы до плеч. Скуластое лицо. Тёплый и немного ироничный взгляд слегка прищуренных глаз. Сэнсэй!
– Сэнсэй! – крикнул я и попытался встать.
– Лежи, – ответил он и выставил вперёд открытую ладонь.
На меня сразу накатилась тёплая волна, я откинулся на спину и некоторое время просто лежал, осмысливая происходящее. Сэнсэй так же водил палкой в огне. Ветер переменился, донёс до меня запах гари и тлена. – Я сжёг его, – сказал Сэнсэй.
Мы снова помолчали. Спрашивать, что случилось, я не стал.
– Я не сомневался в тебе, Витя, – наконец сказал лучший из тех семи человек, которые создали Разведку, так же переворачивая угли и глядя на пламя. – В тебе сохранилось чутье на правильное. И не пропало, даже когда ты начал сомневаться.
Я кивнул, знал, что имеется в виду.
– Это хорошо. Для Мира, в котором ты живёшь, ты неплохой человек, Витя. Выполняешь свой долг, сражаешься с врагами. Не обижаешь слабых почти никогда, – Сэнсэй внимательно посмотрел на меня, я не выдержал взгляда, отвернулся.
Мы немного помолчали.
– Теперь ты сделаешь то, о чём я тебя попрошу? – спросил мой учитель. – Только прошу тебя, лежи, не вставай.
– Конечно, – согласно закивал я, так что шея заболела.
– Тогда слушай. Ты должен отправиться в штаб главной армии Зелёного Города и передать им, чтобы они немедленно заключили мир с Факториями.
– Ааа… – только и смог сказать я, когда отошёл от лёгкого шока. – Я конечно, передам. Но послушают ли меня?
– Послушают. Передай ещё вот что. Слово в слово. Вирус снова вернулся. Он охватил всю Южную Колонию. Он организовал бунт и войну с Факториями. Возможно, он прорвался и на Внешнюю Землю. Мы должны объединиться с Факториями, чтобы вместе уничтожить Южную Колонию.
Вот тут челюсть у меня окончательно отвисла. Как такое может быть? Какой вирус? Ну да хрен с ним!
А вот объединиться с Факториями, порвать отношения с Южной Колонией, поменять союзника. Я не думал о какой-то геополитике и интересах Города. Я думал, как выполнить задание, ведь наверняка власть имущие будут упираться.
– Запомнил? Передашь? – спросил мой учитель.
– Передам, конечно, только… ладно, – я вздохнул, спросил: – А эта тварь в лесу тоже к этой войне имеет отношение?
– Да.
Надо же. Может, ситуация и не такая сложная, как кажется.
– Уговаривать тебе никого не понадобится. Поверь. Просто все точно передай, и как можно быстрее.
Я кивнул.
– Ты опять исчезнешь?
Учитель усмехнулся:
– Мы скоро встретимся, не переживай. И запомни одну вещь: воин никогда не сражается за счёт других!
– Что? Зачем мне это? То есть не понимаю, – удивился я. – Всю историю Внешней Земли воины только тем и занимались, что брали у других людей то, что им было нужно. И за их счёт воевали. На то они и воины.
Сэнсэй опять улыбнулся, качнул длинными волосами:
– Воин может сражаться. И неважно за что: за страну, за женщину, за золото, из чувства мести или по велению долга. Но воин всегда идёт сражаться сам. Если он будет выставлять вместо себя других или занимать чужую силу, он перестанет быть воином, сойдёт с Пути. Перестанет быть воином, но станет паразитом. А у паразита совсем другие цели и желания. Запомни это, Витя. Ты воин, ты рождён им. Твой долг – сражаться, твоя судьба – идти. Но об этом мы поговорим в другой раз. А сейчас спи…
У меня в голове роилась ещё уйма вопросов, я очень хотел их задать, но глаза уже слипались, и сон накрыл меня.
15. Дорога на запад
Солнечные лучи щекотали щёку, я приоткрыл глаз, прищурился, затем резко встал. В теле ощущалась необыкновенная лёгкость. Спина почти не болела, никакой скованности движений. На руке заметил ровное, чуть саднящее красное пятно. Я провёл пальцами по затылку, нащупал три слегка зарубцевавшихся шрама. Интер-р-ресные дела. Я попрыгал, подвигал руками, ногами, даже отжался несколько раз на пальцах. Тело слушалось замечательно, настроение превосходное. И тут мне вспомнился вчерашний разговор, и все мысли вихрем вылетели из головы.
Я осмотрелся. Рядом на земле темнело выжженное пятно догоревшего костерка, почти идеально круглой формы, а в двадцати шагах от него чернела уродливая проплешина огромного кострища, в котором блестели чьи-то закопчённые кости.
Не почудилось, выходит?
– Значит, я должен передать им всё, как ты сказал, Сэнсэй? – улыбнулся я. – Ладно, сделаем.
Словно бешеный пещерный медведь, которые, говорят, ещё водятся где-то на севере, я побежал по лесу, ломая редкие кусты, перепрыгивая ямы и вымоины. Бежать было легко и приятно, давно я так не бегал. Уверенно, но не быстро. В последнее время передвигался всё больше на броне да на машинах, уже всю, пардон, задницу отсидел. Так можно и разучиться бегать по-настоящему.
Лес неожиданно кончился, как отрезало, я выскочил на узкую дорогу, по которой если и ездил транспорт, то максимум телега, запряженная ослом. До ушей донёсся цокот копыт, я моментально развернулся в сторону, откуда доносился звук. Наездником оказался молодой, бородатый мужик на крупной лошади. Встреча со мной его не обрадовала, он потянулся к притороченному к седлу самострелу.
– Лошадь продашь? – совершенно спокойно поинтересовался я.
Фраза в устах человека, стоящего посреди дороги, звучала довольно неоднозначно. Бородач уже почти взялся за оружие, но оценил моё спокойное лицо и решил от активных действий пока воздержаться.
– А чего за нее дашь? – спросил он.
Я медленно, чтобы с испугу стрелять не начал, достал из-за пазухи упаковку антибиотиков, взятых у Егора, и один золотой, случайно завалявшийся у факторца-разведчика.
– Дай-ка енти таблетки посмотреть.
Я протянул ему упаковку Тот придирчиво осмотрел её, вынул пластинки, посмотрел сквозь них на свет, понюхал.
– С седлом хочешь?
– И упряжью.
– Тады мало будет, добавь ещё чего-нибудь.
Однако какой наглый! Ведь рассмотрел у меня за поясом «стечкин», а всё равно цену набивает. Но он мне понравился, я протянул ему амулет, взятый у факторца. Теперь это обыкновенные минералы, не более. Бородач пожамкал губами и сказал:
– Договорились.
Мы ударили по рукам.
– Как зовут его? – спросил я, запрыгнув в седло.
– Клёном кличут, – ответил бородач и потопал обратно по дороге с самострелом в руках. Конь был гнедым в пятнах, которые, если сильно постараться, можно принять за листья.
– Ну давай, Клён, – шепнул я в мохнатое ухо, – вывози меня.
Клён нёс меня по ровной степи, под копытами хлюпала влажная земля, хотя солнце уже выглянуло из-за туч, становилось тепло. Нельзя сказать, что скачки – моё любимое занятие, хорошо еще, что я не вывалился из седла на первых километрах.
Я гнал Клёна галопом, а сам искал признаки хоть какого-нибудь населённого пункта. У меня была цель, появилась задача, которую нужно было решить во что бы то ни стало, и от этого мне было здорово. Наверное, впервые после подавления бунта у меня появилась цель, за которую надо было сражаться. Зелёный Город и его жители после восстания вдруг стали словно чужими, я оказался для людей врагом и больше не ощущал нужды за них сражаться. За Лику, за своих друзей, за свою группу я готов был убивать, но это естественно, а понятие Родины как-то размылось, отошло на второй план.
Сейчас же передо мной была открыта моя судьба, и из-за ясного предназначения становилось легко на душе. Ты просто знаешь, что должен это сделать, и делаешь. Какие могут быть трудности?
Ровную зелень степи пересекла коричневая лента дороги с широкими колеями, оставленными колёсами машин. Я соскочил с коня, отпустил его, всего в мыле, попастись и немного отдохнуть. Интуиция мне подсказывала, что я нашёл то, что искал.
Я побродил немного туда-сюда и услышал, как над полем разнеслось тарахтение, на дороге показался «уазик». Вот оно как, интуиция не подвела, значит, или просто от судьбы не уйти?
Машину я встретил посреди дороги, широко раскинув руки. Когда водитель понял, что какой-то кретин дорогу уступать не собирается, он остановил «уазик». Это вообще-то не по инструкции, с другой стороны, засаду устроить на ровной земле мудрено, да и нападающие наверняка нашли бы более действенные способы остановки транспорта, чем человек с пустыми руками.
Из машины выскочил автоматчик, взял меня на прицел, водитель тоже вылез, спрятался за дверью, наставил пистолет. Затем, наконец, открылась задняя дверца, наружу вылез, судя по всему, большой начальник: серая форма, погоны на плечах (звание пока не разглядеть), кокарда на фуражке блестит. Да и сам человек не маленький – выше среднего роста, с крепкими плечами, немного сутулый.
– Кто такой? – спросил он.
– Капитан 1-й группы 7-го разведывательного батальона 1-го разведполка Виктор Ахромеев. Разведка Зелёного Города, – отчеканил я.
И с удовольствием пронаблюдал отвисшие челюсти солдат, палец автоматчика заёрзал на курке, но я все так же стоял с раскинутыми пустыми руками и невозмутимо продолжал:
– Мне необходимо ваше транспортное средство, для того чтобы проследовать в оперативный штаб основной части армии Зелёного Города.
Солдаты вытаращили глаза. Автоматчик с надеждой поглядел на своего начальника. Я тоже смотрел на офицера вражеской армии, прямо ему в глаза. Он должен был понять, что это не угроза и не приказ.
– Речь идёт о заключении мирного договора между Факториями и Зелёным Городом, – тоном официального рапорта доложил я. – Вы как официальное лицо и представитель Союза Факторий можете присутствовать на переговорах. Я как офицер Разведки гарантирую вам и вашим сопровождающим полную неприкосновенность, всей документации, хранящейся в машине, и всему имуществу – сохранность.
У солдат челюсти так и не закрылись, да и офицер смотрел на меня с подозрением, даже несколько ошарашенно. Думает, наверное, что его кто-нибудь так разыгрывает или проверяет, а может, что у солдата после контузии слегка крыша поехала.
– У меня в нагрудном кармане погоны, на которых выбиты мой личный номер, имя и фамилия, вы можете убедиться.
Снова молчание.
– Товарищ офицер, – сказал я со всей искренностью, на какую был способен, – я не знаю вашего имени и вашего звания. Но поверьте – это не бред и не ловушка. Вы знаете о той твари, что обитает, точнее, обитала в лесу неподалёку?
Наконец-то какая-то эмоция мелькнула у него в глазах.
– Что вы об этом знаете?
– Её уничтожили, товарищ офицер. Уничтожили с моей помощью. Уничтожил человек, который, как оказалось, знает гораздо больше об этой войне, чем все остальные. Незадолго до гибели твари факторцы и солдаты Зелёного Города столкнулись в схватке. И только после этого неожиданно выяснилось, кто настоящий враг и кому на самом деле выгодна война.
– Вы говорите, был бой? – спросил офицер. – И каковы последствия?
– Приблизительно несколько десятков человек факторцев плюс боевой монитор, – солдат и водитель дружно ахнули. – С нашей стороны погибло меньше, возможно на порядок, плюс очень серьёзно повреждена БМП, не работает башня и пушка. Обе стороны отступили. Видите, я с вами предельно откровенен.
Факторец задумался, думал долго, потом сказал: