Атлантида и Древняя Русь Крыласов Александр
И тогда Садко Цареградский выкупал все товарушки в городе —и царьградские, и заморские. Не оставил товаров на денежку, ни на маленькую полушечку.
И казна у Садко не убавилась. И построил Садко храм богатый, маковки украшены золотом, образы богов — скатным жемчугом. Посвятил тот храм богу Велесу.
И построил Садко тридцать кораблей чернобоких и белопа-русных. И поехал он торговать. Он поплыл по Ильменю-озеру, из Ильменя — вошел в Ильмару, из Ильмары-реки — в море Черное.
Говорил Садко корабельщикам:
— Поплывем мы по морю Черному, да и мимо Белого острова, мимо острова Березани, мимо острова Лиха-лютого, а потом и мимо Буяна — прямо к устью великоей Pa-реки. И пойдем-поплывем вверх по Pa-реке, приплывем мы к Белому городу, будем в граде том торговать!
Вот плывет Садко вдоль по морюшку.
Как на этом на Черном морюшке — Белый остров явился в волнах. И на этот волшебный остров да на ту березоньку белую прилетела и села Сирин.
Как запела песнь свою Сирин, так забылися корабельщики и направили к острову корабли, прямо к скалам, что пенят волны.
И по гуслям ударил тогда Садко:
— Ой вы гой еси, корабельщики! Вы не слушайте птицу Сирина! Сладко Сирин поет-распевает, но кто слышит ее — умирает! Поплывем по морюшку Черному прямо к устью широкому Ра-реки!
И поплыл Садко вдоль по морюшку. Много ль, мало ль минуло времени — вот приплыл Садко к Березани. А на этом привольном острове есть дворец Стрибога великого, что на птице Стратим летает и ветрами, бурями правит.
Принимал Стрибог дорогих гостей. Угощал их яствами разными, Сурью в чаши им наливал. Целый месяц их угощал Стрибог, слушал гусли Садко Цареградского.
А как время пришло прощаться, подарил он Садко мех с ветрами, что волнуют и пенят море.
Корабли выходили в море. И заснул, забылся Садко. Тут его дружинники храбрые говорить меж собою стали:
— Видно, в этом мехе подарочки от Стрибога — бога великого. Мы откроем мех и посмотрим!
Развязали они тот мех. Разметались тут ветры буйные, расшу-мелося море синее. Стало бить волной корабли и ветрами рвать паруса.
И проснулся Садко, стал играть и петь:
— Лихо, мое лихо! Ты погодь манихонько! Дай маленечко дохнуть, недалече держим путь… По морю, по синему, по волне, по крутенькой… На досочке гниленькой, погоняя прутиком… Только край засинеет, неба край засинеет, И судьба-судьбинушка нас уже не минует…
Ой да что-то застит, как слеза глаза…
Может, то ненастье, близится гроза!
Ой да разгулялася непогодушка…
Ты погодь хоть малость, погоди немножко…
Там, за краем облака, Солнышко сокрылося, Ветка да травиночка мне тогда приснилися… Ой ты ветка клена — не роняй листок! Не клони былинку, ветер-ветерок!
Успокоилось море синее. И тогда корабли Садко в море к острову приставали. С кораблей сходили дружинники, и пошли они вдоль по острову. И зашли они во дремучий лес.
Видят — у горы вход в пещерочку. Постучали — не отзываются, покричали — не откликаются. Заходили тогда незваные и садилися за столы, угощались дружинники яствами и вино дорогое пили.
Отворились двери широкие, и в пещеру вошли бараны, вслед за ними баба огромная, очень страшная, одноглазая. Это было Лихо Кривое, Лихо Горькое, гореванное. Лыком Лихо то подпоясано и мочалами все опутано.
— Вижу, гости пришли нежданные! Будет чем мне, Лиху, позавтракать!
И схватила она дружинника и тотчас его проглотила. А потом садилась у входа и заснула, закрывши глаз.
А Садко в огне раскалил копье и вонзил в чело Лиху Лютому. Зашипел тут глаз под железом. И проснулось, завыло Лихо, стало шарить кругом руками:
— Хорошо же, гости любезные! Не уйдете вы от меня!
В угол все забились от страха и сидят ни живы ни мертвы. Утром Лихо слепое стало выпускать на поле баранов. Выпускало по одному и по верху руками щупало.
Подвязал Садко под баранами всю свою дружину хоробрую. Под последним сам подвязался — так и вышли они на свет.
И тогда Садко запирал в той пещерочке Лихо Лютое. Ключ же относил к морю синему и бросал его прямо в волны. Щука тот проглотила ключ и ушла в глубокие воды.
Говорил Садко корабельщикам:
— Аи вы гой еси, корабельщики! Ехать нужно нам к устью Pa-реки, чтоб подняться ко граду Белому!
Говорили так корабельщики:
— Прямо ехать нам — будет семь недель, а окольной дорогою —тридцать лет.
Проплывал корабль мимо острова, что близ устьица Ра-реки. А на острове том застава. Не пускают корабль Садко в устье Ра-реки великаны. Они скалы бросают в море, и пройти туда невозможно.
И тогда Садко Цареградского кто-то тронул в плечико левое.
Оглянулся Садко — видит Белеса. Говорил тогда ему Белес:
— Я пущу тебя в устье Pa-реки, если Велесу ты построишь храм во богатом том Белом городе.
Дал Садко ему обещание. И прошел корабль Садко прямо в устье широкое Pa-реки. И пустили его великаны по велению бога Белеса.
И поднялся Садко к граду Белому. Продавал там товары цареградские, получал великую прибыль. Бочки насыпал красна золота, насыпал мешки скатна жемчуга.
И построил в городе храм в честь великого бога Белеса.
И ходил Садко вдоль по бережку по великой реченьке Ра. Отрезал он хлеба велик кусок, посыпал кусочек тот солью и на Pa-реку опускал его.
— Аи спасибо тебе, вольна Pa-река! Что пустила меня в славный Белый град! Ныне я держу путь обратно, возвращаюсь во
Цареград!
А в ту пору к Садко подошел старик:
— Гой еси, Садко, добрый молодец! Отправляешься ты в славный Цареград? Передай поклон-челобитие ты Ильменю, меньшому брату, и дочурке его — Ильмаре!
И поклялся Садко исполнить, преклонившись перед богом Ра.
И поехал Садко вниз по Pa-реке, выходил он в морюшко Черное. Налетели тут ветры буйные, расшумелося море синее. Стало бить волной корабли и ветрами рвать паруса. Но стоят корабли — и не сдвинутся, будто на мели — не сворохнутся.
Говорил Садко корабельщикам:
— Много мы по морюшку ездили, дани Черноморцу не плачивали! Ныне Царь Морской дани требует!
Видят вдруг они чудо-чудное — как бежит к ним лодочка огненная, рассекая носом волну. А в той лодочке — два гребца, на корме ее правит кормщик. То Морского Царя Черноморца слуги верные, безымянные.
Говорят они таковы слова:
— Ой вы, гой еси, корабельщики! Вы подайте нам виноватого! Черноморцу кто дань не плачивал! Его требует грозный Царь
Морской! Пусть предстанет он пред его лицом!
Меньший тут за среднего прячется, средний прячется за большого. Выходил вперед сам Садко-купец:
— Я Морскому Царю дань не плачивал. Видно, мне теперь и ответ держать!
И Садко с друзьями прощался, со своею храброй дружиною, брал с собою гусли звончатые, в лодку огненную сходил. И тотчас корабли с места тронулись, полетели как соколы по морю.
Побежала и лодка огненная. Видит тут Садко — среди морюшка поднимается столп огня. Приплывала лодка к тому столпу и ввернулась в водоворот, опустилась на дно морское.
И Садко тогда оказался в синем море на самом дне. И сквозь воду он видит Солнце, видит и Зарю-Зареницу. Перед ним палаты богатые, перед ним и двери хрустальные. И входил Садко в светлу горницу.
Вот пред ним сидит грозный Царь Морской. Окружают его стражи лютые — раки-крабы с огромными клешнями. Тут и рыба-сом со большим усом, и налим-толстогуб — губошлеп-душегуб, и севрюга, и щука зубастая, и осетр-великан, жаба с брюхом —что жбан, и всем рыбам царь — белорыбица!
Черномору дельфины служат, и поют для него русалки, и играют на гуслях звонких, и трубят в огромные раковины.
И сказал Черномор таковы слова:
— Гой еси, Садко Цареградский! Ты по морюшку много езживал, мне, царю, ты дани не плачивал! Мне теперь ты сам будешь данью! Говорят, ты мастер играть и петь, поиграй на гуслях яровчатых!
Видит тут Садко — делать нечего, стал играть на гуслях яровчатых. Начал тут плясать грозный Царь Морской. И играл Садко сутки целые, а потом играл и вторые, и играл потом сутки третий.
Тут купца Садко Цареградского кто-то тронул в плечико левое. Оглянулся Садко — видит Белеса.
Говорил тогда ему Белее:
— Видишь ты, что скачет в палатах царь, — он же по морю скачет синему! И от пляски той ветры ярятся, и от пляски той волны пенятся! Всколебалося море синее, в нем волна с волною сходились, и песком вода замутилась! Тонут в морюшке корабли, гибнут душеньки неповинные!
Говорил Садко богу Велесу:
— Не моя во царстве сем волюшка — заставляет играть меня Царь Морской.
И ответил тогда ему Белее:
— Аи же ты, Садко Цареградский! Ты все струночки да повырви-ка! И все шпенечки да повыломай! И скажи Черномору — нет струночек, не могу играть я на гусельках. Тут и скажет тебе грозный Царь Морской: «Аи же ты, Садко Цареградский! Ты не хочешь ли пожениться? Да на душечке, красной деве?» Отвечай тогда: «Грозный Царь Морской! В синем море твоя будет волюшка!» Он даст выбрать тебе невесту — ты тогда пропусти мимо триста дев, выбирай Ильмару — последнюю. Да смотри, Садко, не целуй ее! Если ты ее поцелуешь, то навеки в море останешься! Коль не станешь — вернешься во Цареград!
И Садко, купец цареградский, все повырвал у гуселек струночки и все шпенечки гуселек выломал. Перестал плясать Черномор. И сказал Садко таковы слова: «Что же ты, Садко, не играешь?»
— Я порвал на гусельках струночки и все шпенечки да повыломал. Не могу теперь я играть и петь.
И сказал тогда грозный Царь Морской: — Аи же ты, Садко Цареградский! Ты не хочешь ли пожениться?
— В синем море твоя будет волюшка! Все как скажешь, так я и сделаю.
А наутро Царь Черноморский выводил к Садко красных девушек:
— Выбирай, Садко, ту, что нравится!
Пропустил Садко мимо триста дев, выбирал Ильмару — последнюю. И устроил тогда Черноморец пир. Все на том пиру наедались, все на том пиру напивались, стали после ложиться спать.
И заснул Садко со Ильмарою, но не стал ее миловать-целовать, как наказано было Белесом.
Как проснулся он — оказался да на яре крутом Ильмары, что близ славного Цареграда. И увидел — бегут по речке белопарус-ные корабли, а на них — вся его дружина.
И они Садко замечали, и все радовались-дивовались. И Садко с дружиной здоровался. И пошли они во палаты, во хоромы купца Садко. Он здоровался со своей женой. Выгружали они корабли и катили бочонки с золотом.
И построил Садко на то золото в Цареграде храм богу Велесу и второй — Морскому Владыке.
И теперь Садко Цареградского все из века в век прославляют!
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как Алшушка Святогоров-на и Сварожич Ильм породили дочь прекрасную Агидель. Спой — каквнученька Святогора отворила Белые воды.
— Ничего не скрою, что ведаю!
Как во те времена изначальные уронил на Землю свой пояс Род и поднялись горы Уральские. Здесь один хребет золотой — там рекой течет злато-серебро. На другом лежит Камень Бел-горюч. В третьем — руды и самоцветы.
Как во тех Уральских Святых горах да у той горы у Ильменской жил Сварожич Ильм со Алиною. В кузне он ковал тяжким молотом, разлетались искры по всей Земле. И сковал он плуг золотой, и секиру златую, и чашу для священного меда-сурьи.
Раз пришла к нему Святогоровна и сказала такое слово:
— Аи прекрасный ты, Ильм Сварожич! Ты, Орел сизокрылый, — любезный муж! Мы живем с тобой беспечально, но и радости нет во гнездышке — нет ни сына у нас, ни доченьки!
И ответил так Ильм Сварожич:
— Мы с тобой, Алинушка светлая, вместе сделаем так, чтоб радость поселилася в нашем гнездышке.
И развел тогда Ильм Сварожич огнь волшебный в печи кузнечной. А Алинушка Святогоровна стала раздувать мех с ветрами.
И полилося из среды огня золото ручьем раскаленным. И тогда в горниле явилася златовласая Агидель. А глаза у ней —словно солнца луч. Ее волосы — как пшеницы сноп. Зорька утренняя — улыбка. Голосок ее ручейком звенит.
Что там? Ветер ли жаром веет? Иль пожар леса выжигает? Со степей несет дым и пепел? То не дым несет и не пепел — то летит, обернувшись Змеем, сам Великий Дый Громовержец.
Как дохнет огнем он на степи — так пылают травы-муравы. На леса дохнет — и горят леса. А дохнет на реки с озерами —высыхают реки с озерами.
И ушла вода со Сырой Земли, просочилась она под камни, во песочках желтых укрылась. И пожухли травы-муравушки, и листва опала с деревьев. Нет воды для зверя рыскучего, нет воды для птицы летучей. Гибнет зверь лесной, стонет род людской.
И собралися ото всех родов князи и волхвы многомудрые.
И сошлись семь сынов Медведя, семь великих Хранителей Мудрости. Так пришли: Пров и Крив, Арк и Сава, Онт и Браг, Подаг-зверолов.
И пришел Мерген из Алтайских гор, Белогор пришел с Бе-логорья, Влесозар явился с Уральских гор, Ман из Бьярмии, Фан из Синьи, Ирм и Морольф из Валинора, из Индерии Рам и Шрила.
И пришли они к Иремель-горе к Алатырскому камню белому. И молилися Богу Вышнему. И услышали голос Камня:
— Отворить источники вод сможет внученька Святогора златовласая Агидель!
И тогда пришли мудрецы ко горе высокой Ильменской к дочке Ильмера Агидель. Дали ей орлиные крылья, дали ей волшебную сурью. И сказали тут Ильм Сварожич и Алинушка Святогоровна:
— Знай, прекрасная Агидель, что тебе помогут в любой беде звери, птицы и духи гор! Ты отыщешь дорогу к истоку вод! Вот возьми стрелу золотую — той стрелой отворишь источник!
Агидель испила волшебный мед, поднялась на крыльях орлиных — полетела она над лесами, над долинами и горами. Опуска-лася к Иремель-горе. Видит — вот пред нею синица, скачет с веточки да на веточку, ей в лесу дорожку показывает. Побежала за птицею Агидель.
Тут средь камешков показался малый зверь лесной — бурундук. По тропиночке побежал он, вслед за ним пошла Агидель. Между камешков, меж травиночек по дороженьке мура-шиной.
Вдруг открылась перед ней гора. И увидела Агидель во горе волшебной поляночку. А на той поляне — цветущий сад. В том саду — деревья златые, на деревьях тех — златы яблочки. А вокруг хрустальные горы. И одна из желтого хрусталя, а другая гора из красного, ну а третья горка из черного. И лежит посредине сада Бел-горючий камень Алатырь, а вокруг него Полоз вьется. То не просто Великий Полоз — это был сам Дый Громовержец, бог, рожденный Козой Седунь.
Как увидел Дый Агидель, так, шипя и свивая кольца, он пополз по саду навстречу. Но явился пред мощным Дыем вдруг Олень — рога золотые. И раскрылась пред Дыем пропасть. И Олень поднял Змея Дыя на рога свои золотые и низринул во глубь земли.
Натянула дочка Ильмера свой волшебный Лук золотой, и пустила она золоту стрелу. И попала стрела во Алатырь. И открылась в камне крыница со святою Белой водою.
Агидель тогда побежала по горам, лесам, по долинам. Вслед за нею ринулись воды. Где бежала вода — колыхалась трава, зеленели леса и рощи. Над Землею она взлетала, раскрывала крылья орлиные — ниспадал с небес благодатный дождь.
И цвели сады, колосилась рожь, и плескались рыбы в озерах, птицы певчие песни пели. И явилась радость на всей Земле.
И теперь все из века в век Агидель прекрасную славят, вспоминают Ильма Сварожича и Алинушку Святогоровну!
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как поехал Ильм к Свято-гору, как они Черный Камень пытались поднять. Спой о гибели Святогоровой!
— Ничего не скрою, что ведаю!
Как во тех высоких Святых горах жил гора-богатырь Святогор. Был он витязь сильномогучий и на всю поднебесную дивный. Не спускался он со Святой горы, не носила его Мать Сыра Земля.
Захотел его силу изведать сам Ильмерушка сын Сварожич. Оседлал коня — Бурю грозную, и отправился ко Святым горам. Видит он Святогорушку мощного, конь его — выше леса стоячего, задевает шлем тучи ходячие. Подъезжал к нему он близешенько, поклонился ему он низешенько:
— Здравствуй, сильный гора-богатырь Святогор!
— Будь здоров и ты, Ильм Сварожич! Ты зачем к нам в гости пожаловал?
— Я явился к тебе от Уральской горы. Захотел проведать я силушку Святогорушки сына Рода. Ты не сходишь к нам со Святой горы, вот я сам к тебе и пожаловал!
— Я бы ездил на матушку-Землю, но не носит меня Мать Сыра Земля. Где тебе мою силушку сведать! Ты силен, богатырь, средь Сварожичей — не осилишь ты сына Рода!
Наезжал тут Ильм сын Сварожич на могучего Святогора, направлял в него острое копье. На три части сломалось его копье — Святогор же с места не сдвинулся. Бил он палицей Святогора —на три части сломалась палица. Лишь ноздрями дохнул Святого-ров конь — чуть в седле удержался Сварогов сын.
И сказал Святогору Сварожич:
— Аи же ты, Святогорушка Родович! Вижу я твою силу грозную! А моя-то силушка малая, побиваю я больше храбростью.
Не могу с тобою сражаться — я хочу с тобой побрататься!
Святогор-богатырь согласился, со коня он скоро спустился. Побратался с Ильмом Сварожичем.
Поезжали они по Святым горам. Много ль, мало ль проходит времени — богатырской ездой забавляются, молодечеством потешаются.
Там, где ступит конь Святогоров, горы там на камешки крошатся и ущелья меж гор раздвигаются. Святогор по горушкам скачет, как скала ущельями катит. А за ним горами, долинами едет Ильмушка сын Сварожич.
Святогору с кем силой мериться? В жилах силушка разливается, Святогор от силушки мается. Нелегко Святогору от силы, грузно, как от тяжкого бремени.
Он сказал тогда побратиму:
— Аи ты, Ильмушка сын Сварожич! Во мне силушка есть такая, как дойду к Столпу я небесному, подпирающему небосвод, как схвачу колечко булатное — так земных смешаю с небесными, всю Вселенную поверну!
Едут дальше они по Святым горам. Видят, вот впереди — прохожий. Святогор с Ильмером пустились вскачь, но догнать его не сумели.
От утра все едут до вечера, едут темную ночь до рассвета, а прохожий идет — не оглянется, и на миг он не остановится.
Окликают они прохожего:
— Ты постой, подожди, прохожий! Нам на добрых конях не догнать тебя!
Оглянулся и встал прохожий, снял с плеча суму переметную. И они спросили прохожего:
— Что же ты несешь в сумке малой?
И сказал Святогорушка Родович:
— Ты сойди, Ильмер, со добра коня, подыми суму переметную!
Соходил Ильмер со добра коня, взял рукой суму переметную. Только сумочка не ворохнулась и с Сырой Земли не по-тронулась.
Наезжал на ту сумочку Святогор, погонялкой сумочку щупал, только сумочка не клонилась, пальцем тронул ее — не сдавалась, взял с коня рукой — не вздымалась.
— Много лет я по свету езживал, но такого чуда не видывал.
Сумка маленькая переметная — не сворохнется, не подымется!
Святогор слезал со добра коня, взял двумя руками ту сумочку. Оторвал суму от Сырой Земли, чуть повыше колен поднимал ее, по колено сам в Землю-Мать ушел.
И по белу лицу Святогорову то не пот, не слезы — то кровь течет…
Говорил Святогорушка Родович:
— Что ж в суму твою понакладено, что я ту суму не могу поднять? Не ворохнется она, не вздымается и всей силе моей не сдавается! Видно, мне, Святогорушке, смерть пришла!
Отвечал Святогору прохожий:
— А в суме той — тяга земная. В той суме лежит Черный
Камень.
И спросили боги прохожего:
— Кто ж ты будешь, прохожий, по отчеству?
— Белее я — сын Индры с Сырой Землей!
Так сказал им Белее и прочь пошел.
Святогор же не смог от Земли восстать, тут ему и была кончина. Дух его вознесся на небеса, стал у трона Бога Всевышнего. На Земле он был Святогором — стал на небесах Святовитом.
Его тело стало горой, волоса с бородой обратились лесами дремучими, кости стали камнями, а плечи — хребтами, голова с шлемом — горной вершиною. И во всех частях увеличился он — по велению бога Всевышнего. И на нем успокоился небосвод, а над ним звезды стали вести хоровод.
И тогда Ильмер сын Сварожич ударял перуном по камешку. И из камня пошли тучи темные, воды хлынули в сто потоков, что удерживал в камне Белее.
И разверзлись хляби небесные, как от молнии бога Индры, что ударил по Валуну!
И поднялись Воды Великие!
Люди, видя лютые водушки, поднимались в крутые горушки… И покрылись водой леса, как разверзлися небеса! Наполнялись водой долины, разливались реки широкие, скрылись горушки все высокие!
И лишалися жизни звери, все скоты, и птицы, и змеи. Все, что двигалось и дышало…
И погибло в тех многих водах Атлантидское царство Пленки и великого Святогора…
Много жертв приносил Садко Вана сын и внук Святогора богу Велесу всевеликому. И тогда семью Святогоричей избрал Белес премудрый бог. Он избрал их из многих тысяч, чтобы жизнь они возродили.
И взошли они на корабль, что построил тогда Садко по велению бога Белеса. И закрыли они все окна. И корабль подняло волнами и погнало ветром свистящим.
И носило корабль по морю сорок тяжких ночей и дней. И о гибнущем корабле вспомнил Белес. И снова ветер он навел на Матушку Землю, на великий тот Океан. И закрыл источники бездны.
И тогда открыл Ван окошко. И увидел Солнышко Красное, и увидел Гору Святую, в кою Святогор обернулся. И поплыл к горе Святогора. Тут корабль остановился, к кругу бережку притулился.
Ван пустил тогда черна ворона, но ни с чем возвратился ворон, не найдя открытой земли. Он пустил тогда быстру ласточку — и ни с чем она возвратилась. Он пустил тогда сиза голубя — и принес он масличный лист.
И сошел тогда Ван на Землю. И вознес он славу Всевышнему.
И теперь все Ильмерушке славу поют, Святогору и Пленке с Белесом! Поминают Садко и Ваню — и Всевышнего прославляют!
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, Белый Свет как боги делили. Расскажи о Великом Потопе!
— Ничего не скрою, что ведаю!
Как разбил Даждьбог Золотое Яйцо — раздался голос Рода небесного:
— Из Яйца возникает Великий Огонь! Наступает Конец Света Белого! Поднимаются Воды Великие!
Пришло время очистить Землю!
Расступись во все стороны, Мать Земля!
Гнев идет!
Озарил Семаргл царство темное, опалил Огонь силы темные. И тогда побежали к Рипейским горам все из царства, Семарглом спаленного.
Оставляя дорогу черную, шел Семаргл-Огонь по Земле Сырой, рассыпался он во все стороны. Вслед летел Стрибог из-под облака, раздувая великое пламя! Он ревел и выл, как могучий зверь, пробегая по кронам деревьев!
И пошли-поползли ко Рипейским горам силы грозные, силы темные. И сама Седунюшка Родовна, Черный Ворон и Уточка серая, Дый, и Вий — Седуневы детушки, и Горынюшки — дети Виевы, Змей — Поддонный Царь и Грифон, а за ними все навьи с юдами.
Расступилась тогда Мать Сыра Земля, и поднялся из Пекла сам Черный Змей, полетел Черный Змей к Алатырским горам, к самому саду Ирию светлому!
Мать Земля потрясалась от топота, помрачилося Солнце Красное, вниз на Землю звезды попадали и померкнул на небе Месяц.
Тут Сварог небесный услышал, что приблизилась к Сварге сила. И созвал он в Ирий Сварожичей.
Собирались боги бессмертные и садились на троны в Ирийс-ких горах. Пировали они в светлом Ирии, и Сварог небесный промолвил:
— То разлились не воды вешние, силы навские к саду близятся! Встаньте все на защиту Ирия!
Роги турий затрубили: на защиту Ирия светлого, на защиту дерева жизни встали все бессмертные боги.
Вышел бог Семаргл в вихре пламени, выезжал в колеснице огненной бог Перун, метая перуны. Волком серым из сада выскочил Волх сын Индры. А вслед за ним Барма мощный —Лебедем Белым и Ярилушка — Ясным Соколом. А за ними явилась Дива, золотые пуская стрелы. Собралось небесное воинство!
Как сбиралися боги сильные — потрясалася Мать Сыра Земля, из озер вода разливалась.
И сходилися в чистом полюшке силы грозные грудь на грудь. Бил Сварог Змея Черного молотом, бог Семаргл сжигал Вия темного, а Сварожич Перун бился с Белесом, Волх сын Змея сражался с Поддонным царем, Дива билася с Ви-лой Сидой. А Ярила сражался с Сивой, Барма с Дыюшкой и Деваной.
Заструилась тут кровь горячая, пар пошел струиться под облако и разлились реки кровавые.
Тут из Ирия к Богумиру, сыну Дажьдя, потомку Белеса, сам великий Белес явился:
— О, мой правнук! Царь Богумир! Знай, идет на Землю несчастье, и укроют ее снега. А потом прольются дожди, воды хлынут и все погибнет!
И еще сказал мудрый Белес:
— Сделай Двор-Варок! Стены кругом ты поставь на бег лошадиный! Подыми ты стены превыше вод! Там устрой лужайки зеленые и построй дома и навесы, принеси сюда семя всех скотов, и зверей, и птиц, и ползучих змей, семена всех земных растений!
— Как же я ту работушку сделаю?
— Ты возьми, Богумир, мой волшебный рог. Только ты его поднесешь к губам — звери все придут на призыв твой, принесет растения ветер!..
И вот Боги мир поделили.
Белее взял ключи от Ирийских врат. Взял Перун гром, грозы и молнии. Разрушение и Смерть взяли дети Седуни. Возрождение мира взял Тарх Дажьбог. Взял Ярила цветенье весеннее. Стал Сварог управлять всяким родом, омовениями — Купала, а Стри-бог — ветрами могучими.
И пришли они к Богу Вышнему. И ему все боги молились. И молитву ту Бог услышал и отдал от Неба ключи.
И открыли боги небесный свод. И с небес пошли не дожди, в сто потоков хлынули воды.