Секретная информация (сборник) Трищенко Сергей

Если бы я мог научить всех жителюдей… Но это бесполезно: те, у кого в глазах нет Искры, не понимают ничего из того, что я говорю. Тут нужен какой-то другой Учитель, который учил бы не будущих Воздушных, Подземных и Водных, а… каких-то других.

Но чему? И кого? Жителюди и без Учителя умеют пасти скот, охотиться, выращивать полезные растения, шить одежду и обувь, изготавливать посуду, добывать руду и драгоценные камни, обрабатывать их. Этому их учить не надо, этому они учатся сами, обучая друг друга. А всё остальное… Чему их можно научить? И надо ли? И что произойдёт в подобном случае?

Например, если среди жителюдей появится Целитель? Не станут ли они больше болеть? Вдруг вся жизненная сила перейдёт от жителюдей к Целителю?

Сейчас каждый как-то сам справляется с болячками и недугами, а когда появятся Целители? Не станут ли жителюди надеяться только на них? Перейдёт ли Целительство, целительная сила – или как оно может называться? – от жителюдей к Целителю, или жителюди просто позабудут, разучатся самостоятельно выздоравливать? Но, как бы то ни было, на Выбор Эска я влиять не могу. Это его собственный Сознательный Выбор.

Прошло ещё несколько месяцев. В Общине отпраздновали очередной День Выбора. Четверо захотели стать Птицами, трое – Рыбами, а один – Кротом. К счастью, Хищников среди учеников этого выпуска не оказалось: с нас хватало и одного Люста. Возможно, из-за того, что он пока жив, другие и не могли стать Хищниками. Не одно ли это из проявлений Закона?

Сам Люст пока не появлялся, он снова исчез на некоторое время. И облава, устроенная в лесу охотниками, не дала результата. Не нашли даже его следов: он очень хорошо заметал их. Его следы видел один я. Но я не мог рассказывать об этом охотникам. Да они бы и не увидели те следы.

Как я упоминал, двое моих прежних учеников стали Хищниками. Одного убили в тот же день, когда завершилось Превращение. Не знаю, может быть, кто-то его специально выслеживал. Кто-то из охотников, земледельцы вряд ли на это способны.

Но тогда мне придётся пересмотреть всю взаимосвязь моих отношений с жителюдьми. Получается, им не всё равно? Или не всегда безразлично, что происходит вокруг них? Выходит, они могут планировать свои поступки на сколь-либо далёкую перспективу, а не реагировать исключительно на сиюминутно появляющиеся проблемы?

Ну а может быть… может быть, его убил какой-то чужой охотник, случайно забредший в наши леса? Такие случаи бывали. Или он был не охотником? Я не помню, как называют себя вооружённые люди, которые странствуют от селения к селению, иногда на лошадях, иногда без. Обычно у них к поясу приторочено странное оружие, похожее на длинный тяжёлый обоюдоострый нож. Они называют его «меч».

Я вспоминаю, как произошли обе смерти.

Один ученик – я старался забыть его имя, но оно вспомнилось само собой: его звали Пуст – с раннего утра удалился в лес.

Будущие Хищники больше всего времени проводят в лесу, особенно после Дня Выбора. Там безопасней и для них, и для окружающих. Некоторые и ночуют в лесу. Они ведь сами не знают точно, когда произойдёт Превращение.

Я не следил за ним специально: было много других забот. К тому же мне настолько больно думать о Хищниках, что я предпочитаю не вспоминать о них. Не вспоминать, но и не забывать. Чтобы постараться, по возможности, не допускать подобного в будущем. Я всегда чувствую себя немного виноватым за их Выбор.

Но тогда я не следил за ним по другой причине: я парил вместе со Стремом. Он в тот день встал на крыло – и взмыл в ослепительно синее небо.

Я чувствовал его восторг и восторгался вместе с ним.

Кувыркаясь в лучах заоблачного солнца, я, тем не менее, не позволял восторгу захватить меня всего (ведь я неоднократно видел эту картину, пусть и чужими глазами) и первым заметил то, чего не успел рассмотреть Стрем: приближающихся Птиц. Их было несколько.

Так значит, не одни Подземные встречают нового собрата, Воздушные тоже?

Стрем тоже увидел их… и полетел навстречу, волнуясь и радуясь.

Мне очень хотелось последовать за ним и посмотреть: кто именно его встречает? Может, я узнал бы кого-нибудь из своих учеников, а может быть и тех, с кем учился сам.

Но в тот самый момент острый болевой импульс пронзил моё сознание: это умирал Пуст. Он либо едва завершил Превращение, либо… либо только приступил к нему. Но в этом случае налицо было нарушение Закона, и… нет, я не смог бы уловить момент смерти, если бы Превращение началось, но не завершилось. Значит, он успел стать Хищником.

Я очнулся, выпав прямо из облаков в чащу леса. Остро чувствовалась боль. Боль в разрубленном плече.

Я не успел увидеть, кто и чем причинил эту боль, каким оружием. Второй удар, страшнее первого, прервал нить жизни Пуста, несостоявшегося Хищника. Нанести такой удар можно или охотничьим топором, или, как его называют, мечом. Поэтому я и думаю, что Пуст мог встретиться с вооружённым странником.

Что произошло между ними? Хотел ли Пуст попробовать свои новые способности? Произошла ли встреча случайно? Пуст мог продолжать привычно идти по тропинке, но уже стал Хищником: Превращение завершилось. Но он не успел понять этого, а из-за поворота тропинки появился вооружённый странник, или охотник с топором.

А может – кто знает? – его специально выслеживали охотники. Ждали, когда произойдёт Превращение, чтобы потом не тратить силы на поиски, поимку и уничтожение Хищника.

Но в этом случае, я повторюсь, мне придётся многое переосмыслить в отношении умственных способностей жителюдей. Хотя… охотники всегда казались мне более смышлёными, чем остальные.

Второго Хищника ловили долго. Его имени я не помню. Уж слишком много зла и горя принёс он жителюдям Деревни. Зло стирает память.

Начал он, как обычно, с мелкого воровства: гусёнка с поля, ягнёнка с луга, телёнка, отбившегося от стада. Действовал так, что поначалу предполагали, что Хищник ни при чём: пропавшие просто заблудились, потерялись, увязли в болоте. Чтобы думали, что он не стал Хищником, а ушёл из наших мест.

Потом начались похищения животных со скотных дворов: разрастающаяся сущность Хищника требовала больше питания.

А дальше дело дошло до людей… И люди возмутились. И устроили Большую Охоту. И, в конце концов, настигли и убили Хищника. И его боль тоже отозвалась во мне…

Люст поступил ещё умнее. О нём не было слышно долго. Очень долго: года два, или чуть меньше. Чем он всё это время питался, неизвестно. Должно быть, охотился на лесных зверей: лосей, косуль, зайцев. А может, уходил через леса в другие Деревни. Я ничего об этом не знаю. Но однажды он вернулся…

Становясь Хищником, человек неизбежно глупеет: он вынужден заниматься одним и тем же: воровством дичи из силков, угоном скота или убийствами. Он не может создать ничего нового, а только потребляет. Но, единственно потребляя, изо дня в день, не включая мозг на созидание, неизбежно деградируешь.

Я сделал этот вывод на основе долгих размышлений. Хищник становится даже примитивнее жителюдей. Те хотя бы циклично выполняют привычные действия: пашут, боронят, сеют, убирают урожай; или готовят сети, забрасывают их, выбирают добычу, затем сушат… Происходит переключение с одного вида деятельности на другое, а это как-то разнообразит жизнь.

Любые повторяющиеся действия смещаются на уровень инстинктов, когда перемен чрезвычайно мало. Но и сбои иногда случаются: скажем, Водные не успевают пригнать к извечным местам ловли косяки съедобных червей, и ловцам приходится ждать несколько дней. Или Воздушные не успевают быстро справиться с особо крупным ледяным облаком и лёд выбивает посевы… Но тогда можно попросить Кротов, чтобы они подвели к поверхности земли поток лавы, и на тёплой почве попытаться вырастить второй урожай. И голода не будет. Но просят жителюди сами, я в их дела не вмешиваюсь.

У Хищника же не бывает и таких непредвиденных обстоятельств. У него одна забота: поиски добычи. А добычей является всё, что движется.

Хищник начинает понимать, что те, кого он презирал, жителюди, становятся умнее его самого. И, может быть, именно поэтому и начинает на них охотиться…

Опасность подстёгивает его угасающее сознание, заставляет вспыхивать Искру, заставляет искать что-то новое: новые укрытия, новые уловки, новую добычу…

Но умнеют и жителюди, особенно потому что среди них есть охотники, а тем порой бывает необходимо очень далеко уходить от Деревни в поисках диких зверей. А очень далеко от Деревни может встретиться всякое…

Люст поступал умнее, чтобы дольше сохранить Искру. Интуитивно ли он это понял, или придумал, пока не стал Хищником, не ясно. Но он открыл новую тактику действий Хищника.

Люст устраивал перерывы в набегах на Посёлок, причём разной длительности: долгие и короткие. Такие долгие, что жителюди, собравшиеся в облаву на Хищника и просидевшие в лесу в засаде несколько дней, возвращались по домам. А короткие – когда вслед за одним нападением сразу следовало второе. Можно было подумать, что в окрестностях Деревни бродят два Хищника: никогда один Хищник не делал два нападения подряд. Охотники сбивались с ног.

Уходил ли Люст, скрываясь в дальних лесах, или прятался где-то поблизости – неизвестно: он никогда не обращался ко мне. Я перестал быть ему нужен, едва произошло Превращение.

Чем он питался, прячась, неизвестно. Наверное, плодами и ягодами. Или же собирал съедобных червей в многочисленных ручейках, пробегающих по лесу. А может быть… но нет, предполагать такое просто страшно. Да и разве может Хищник нападать на бывшего сотоварища, кем бы тот ныне ни стал?

Хотя… что я знаю о Хищниках, если никто из них никогда не обращается ко мне? Разве что в момент смерти… И то, может быть, только для того, чтобы причинить мне последнюю боль.

Как хорошо, что Хищники появляются не каждый год!

Но однажды случилось страшное.

Ученики, ментально изучающие окрестности, прибежали ко мне с печальной вестью: они обнаружили в лесу неподвижное тело Эска. А вскоре старшие принесли и его самого.

Эск выглядел чрезвычайно бледен, но пока дышал.

Осмотрев тело Эска внешне, я не нашёл никаких изменений. Но вот сознание… Было похоже, что его рвали острыми зубами. Месиво, каша. И в нём отдельные точки памяти.

Я отшатнулся и внутренне застонал, когда увидел, во что оно превратилось. Порой легче увидеть истерзанное тело, чем кровоточащую душу.

Я не смог ничего сделать, лишь спросить его, что произошло.

– Я… я встретил в лесу Люста, – прошептал Эск.

– Что… что он с тобою сделал? – чуть ли не закричал я.

– Он – ничего, – попытался улыбнуться Эск. – Я… я хотел его вылечить. У меня не получилось…

Эск умер на следующий день.

Мы похоронили его, как самого обычного мальчика, на общем кладбище. Ведь он ещё не успел завершить учёбу, не совершил Превращение, не стал Целителем. Но свой Выбор он успел сделать.

Никогда мне не приходилось заниматься подобными вещами. Старшие смотрели угрюмо, младшие таращили глаза, но все молчали. Из них никому и никогда не случалось принимать участия в столь печальных событиях.

Лишь когда мы уходили с кладбища, самый маленький, Крис, спросил:

– Почему он умер?

– Потому что поторопился, – горько ответил я. – Ему надо было сначала научиться всему, а уже затем браться за такое трудное дело…

Люста никогда бы не поймали, если бы не Подземные.

Он долго кружил вокруг Деревни и Посёлка, воровал всяческую живность, убивал жителюдей, потом скрывался на несколько недель или месяцев, вновь возвращался – и продолжал убивать.

Подземные вырыли для него ловушку. Вырыли заблаговременно, а потом долго ждали, когда он появится в этом месте. Обычную ловчую яму, которую отрывают охотники, он бы учуял. Поэтому, я думаю, Подземные вырыли не одну ловушку. Хотя им не составило бы особого труда выследить его из-под земли, ведь они всегда хорошо улавливали вибрации почвы, проистекающие от чьих-либо шагов.

Сейчас, обдумывая происходящее, я предполагаю, что они могли выследить его, а затем мгновенно отрыть ловушку прямо под ним. Но тогда, пожалуй, он смог бы ускользнуть: реакция у него была чудовищной. А вот когда на привычном месте, где не ощущается никаких недавних изменений, вдруг разверзается земля, первой мыслью может быть и та, что ты угодил в старую, заброшенную рудокопами штольню.

Почему Кроты помогли жителюдям? Ведь Люст был, по сути, одним из них, одним из… Необычных? Но как я могу судить о том, что обычно, а что необычно? Может, пустота в глазах жителюдей более необычна, чем парящая в небе Птица?

А потом появились Белые Звери.

И я понял, для чего нужны Хищники.

Белые Звери появились непонятно когда, и неизвестно, откуда. Передвигались они абсолютно бесшумно. Так передвигаться не могут, наверное, и Хищники. Поэтому и обнаружили их поздно: среди жителюдей немало искусных охотников, способных услышать топот муравьиных ножек в глубине гнезда, а уж о моих учениках и говорить не приходится. И если они не заметили Белых Зверей раньше, это что-то да говорит об особых свойствах этих тварей.

Сначала их никто не видел. Они не летели густым облаком, подобно саранче, сжирающей по пути всю растительность, не шли плотной стаей, словно кабаны или лисы, нашествия которых случаются в наших местах один раз в три-пять лет. Не перемещались и выводками, как обыкновенные волки, которые лишь в брачный сезон допускают присутствие рядом чужаков из других стай.

Скорее всего, они действовали в одиночку. Но их было много, потому что известия о появлении Белых Зверей пришли в один день из разных мест. Создавалось впечатление, что они приближались со всех сторон, окружая Общину. Но… ничто не предвещало предстоящей опасности, никто не видел в Белых Зверях врагов. Ну, заметил ученик какое-то непонятное существо белого цвета, мелькнувшее в дальних кустах. Ну, видел второй, как что-то белое перепрыгнуло единым махом небольшую речушку. Ну, разглядели вдали на скалистом склоне внезапно появившееся и мгновенно исчезнувшее белое пятно – ну и что? Ощущения-то опасности от них не исходило. И потому никто не принял их за опасность.

Наверное, первоначальным появлением Белых Зверей следует считать не один из неопределённых случаев, когда нельзя сказать точно, что именно увидел наблюдатель, а всколыхнувшее Деревню событие, подобного которому не помнят и старейшие из жителюдей. А я пока не могу похвастать, что сравнялся с кем-либо из них по прожитым годам.

Может быть, старый Учитель… но нет, и он не видел ничего подобного. Потому что обязательно предупредил бы меня о Белых Зверях. Забыть такое нельзя.

Но и предупреди он, что бы я мог сделать? Ведь даже появление Хищников непредсказуемо. А появление Белых Зверей непредсказуемо ещё больше.

Сейчас, вспоминая минувшие события, я никак не могу соотнести две даты: первый страшный случай с одним из жителюдей – и появление Белых Зверей. Что произошло раньше?

Мне кажется, первое. Потому что никто не мог догадаться, что в случившемся виноваты именно Белые Звери…

В тот день меня отвлёк от размышлений непонятный шум, доносящийся из Деревни. Посёлок жил каждодневной размеренной жизнью: оттуда доносился перестук кузнечных молотов, шум гончарных кругов, стрёкот веретён – словом, обычный рабочий шум. Его не слышно только в праздники.

Новый же шум был очень необычен, хотя создавали его жителюди.

Выйдя из хижины, я увидел торопящихся ко мне учеников: с утра я назначил всем самостоятельные задания, а сам хотел немного попутешествовать и обдумать действительность. Что-то, похоже, назревало. В окружающем чувствовалась какая-то изменчивость, неравновесность, и мне хотелось понять, откуда она происходит и чем может обернуться? Но я не успел.

Изменения пришли ко мне сами, и раньше, чем я сумел о них подумать. А значит, и противодействовать им не смог.

– Учитель! – обратился ко мне Фраг. Он был самым старшим из всех, да и шёл он впереди. – В Деревне произошло непонятное. Жителюди нашли одного из своих в лесу… – он замялся.

– Мёртвым? – я решил помочь ему. Ученики не любят этого слова, и стараются не произносить. Сердце моё тревожаще сжалось: неужели в окрестностях появился ещё один Хищник? Или это оставшиеся следы Люста? Но я ошибся.

– Нет, не мёртвый, – Фраг покачал головой. – Он… он…

Фраг развёл руками. Положение старшего ученика обязывало его дать аналитическую оценку происходящему, но он не мог сделать выводов, поскольку ранее с подобным не сталкивался, и в его лексиконе не существовало требуемых понятий. А объяснять аналогиями, или пересказывать факты не хотел. Поэтому и замолчал.

А младшие ученики восприняли это как разрешение говорить, и заверещали наперебой:

– Он не говорит!

– И не ходит!

– Жителюди нашли его ползущим!

– У него слюна течет изо рта!

– И у него белые глаза!

Я поднял руки и остановил трескотню. Что ж, они плодотворно провели самостоятельную работу по наблюдению за окружающим. У меня в мозгу сложилась практически полная картина происшедшего… Тревожащая картина.

Требовалось уточнить кое-какие детали, но для этого следовало увидеть пострадавшего воочию.

Я хотел перенестись в Деревню вместе со всеми и немедленно, но вовремя вспомнил, что самым младшим ученикам это может повредить. А оставлять их в столь драматический момент без объяснений не хотелось. Но объяснения, на доступном им уровне, могли занять слишком много времени. Быстрее спуститься в Деревню пешком.

К тому же всем остальным, кто не собирался стать Воздушными, подобное действие также могло повредить. И вообще: одно дело, если Учитель покидает учеников, завершив урок, и совсем другое, если бросает в неведении.

И пусть Перемещёние произошло бы практически мгновенно (я обнаружил в себе появившиеся новые качества и способности. Это порадовало меня: и Учитель способен учиться. А значит, удастся позже передать новые знания ученикам!) оно не могло не повлиять на их дальнейшую судьбу, особенно на тех, кто готовился сделать Выбор.

Поэтому мы пошли пешком. Но крепко взявшись за руки. Это успокоит особенно разволновавшихся, а мне позволит узнать то, чего ученики не сумели передать словами.

Новые сведения не успокоили меня. Более того: странности умножились.

Но то, что я понял в преломлённом восприятии учеников, не шло ни в какое сравнение с увиденным.

Да, толпа жителюдей собралась у распростёртого тела. Одни громко рыдали, другие возмущались, третьи недоумевали, четвёртые потрясали кулаками и призывали отомстить. Но кому? И что произошло с пострадавшим?

Завидев меня, жителюди расступились и умолкли.

Я наклонился над лежащим. Он едва дышал, а из уголка рта тоненькой струйкой сбегала слюна.

И глаза… Они стали абсолютно белыми: ни зрачков, ни радужной оболочки в них не осталось. Одни белки.

Всё так, как рассказывали ученики.

Но мои ощущения… Мне казалось, что передо мной… никого нет. Впервые мои глаза вошли в противоречие с внутренним зрением. Едва я закрывал их, как начинало казаться, что я стою среди толпы жителюдей – что и было в действительности. Я прекрасно ощущал их. Но я ощущал их собравшихся вокруг… пустоты. Причем пустота напоминала пустоту пустого пространства – того самого, что находится высоко-высоко, за пределами обитания Воздушных.

Что же произошло? Кто мог совершить такое?

Да, у меня не мелькнуло предположение о Белых Зверях. Значит, они появились позже. Вернее, их заметили позже. А появились… что ж, очень может быть, что сегодня, и лежащий оказался первой жертвой встречи с ними. Первой, но не единственной.

Я попытался представить, что случилось.

Пустота… откуда взялась пустота? Если я ощущаю пустоту, значит, содержимое тела изъято. А что находится в теле изначально? Жизненная сила, сознание, душа… И что, ничего не осталось?

Выходило, что так. Куда же они могли деться? И что осталось взамен? На остатках чего он двигался, дышал?

Мне вспомнились непонятные жалобы охотников на то, будто зверей в окрестных лесах стало меньше. Но если раньше я считал их причитания обычными мистическими заклинаниями, понарошку охаивающими действительность с целью добиться обратного эффекта, да частично относил на наличие в лесу Хищника, то сейчас воспринял их рассказы с другой стороны: что, если Белые Звери давно появились в наших лесах? И всё – их дело?

Но нет: ведь Хищник, Люст, тогда существовал. Или… или они затаились, выжидая, пока Община расправится с ним, а он ничего не мог или не хотел сказать о Белых Зверях, намереваясь разобраться с ними самостоятельно? Ничего этого я не знаю, можно лишь предполагать. А предполагать – значит, почти всегда ошибаться. По крайней мере, до тех пор, пока догадки не подтвердятся.

Пока я разбирался в воспоминаниях и догадках, события вокруг продолжали развиваться: судорожно вздохнув несколько раз, лежащий у моих ног жителюдь мелко-мелко затрясся и замер.

– Умер, – угрюмо проговорил староста деревни, стоящий рядом со мной. Когда он появился, я не заметил.

Я удалился в молчании. Я не врач, не знахарь, не колдун, я Учитель. Что они хотели услышать от меня? Да, я буду думать над происшедшим, и, возможно, найду решение. Но я не умею воскрешать мертвых. И они это знают. И всё равно надеются на чудо. При полной безнадёжности, в положении, откуда нет возврата, надеются.

Почему? Потому ли, что знают много меньше меня, и потому думают, что если имеется нечто, находящееся за пределами их понимания, то оно способно им помочь?

Но почему они помещают себя в центр Мира? Почему считают, что окружающее существует лишь для того, чтобы помогать или мешать им? А оно существует само по себе, вне зависимости от их отсутствия или наличия.

Да, проще всего думать именно так, как думают они: это хорошее, а это плохое. К первому надо стремиться, со вторым следует бороться. Но есть вещи, которые, будучи по видимости простыми, на деле представляют собой совсем не то, чем кажутся.

Я удалился: в моём присутствии не было необходимости. Точно также я не был нужен, если бы бедняга заболел: на то существуют лекари. А я не могу лечить обычные болезни, а у умершего лечить было нечего: его сознание отсутствовало начисто.

Жителюди и так не отличались крепким сознанием, а Белые Звери уничтожали его полностью.

По крайней мере, так показалось мне на первый взгляд. Но исчезло не только сознание. На самом деле воздействие Белых Зверей простиралось гораздо глубже.

Ученики – те, что решили связать свою жизнь с жителюдьми (у меня появились и такие, и впервые ни у кого из вновь набранных в глазах не погасла Искра!) – остались в толпе. Утешать, помогать, советовать. И расспрашивать: куда ходил умерший? Где его нашли? Чем он занимался?

Это было нужно не столько мне, сколько – для того, чтобы лучше понять ту меняющуюся жизнь, в которой им вновь предстоит очутиться после окончания учебы, когда они взглянут на мир другими глазами. Глазами Хранителей Семьи, Хранителей Дома, Хранителей Очага.

Те же, что избрали для себя путь Водных, Воздушных и Подземных, отправились в ментальные путешествия по трём стихиям: пообщаться с будущими собратьями, рассказать о происшедшем, попросить совета, может быть, услышать о подобных случаях где-нибудь в других местах.

Вот тогда-то и пошли сообщения о Белых Зверях. Да, всё правильно: сначала произошёл этот случай, а потом в разных местах начали замечать Белых Зверей. Иначе бы я понял, кто стал причиной странной смерти.

А тогда я возвращался в недоумении. У меня не было необходимости расспрашивать жителюдей о погибшем: я узнал его. Он был охотником, часто охотился в одиночку и не раз забредал в такие места, куда другие не отваживались. Но что с ним произошло, я не мог понять. И, самое главное, где? Вдруг он попал в какое-нибудь опасное место? В общем, все подобные места достаточно известны, но вдруг появилось ещё одно? Тогда надо предупредить всех, чтобы избегали этого места.

Но память погибшего оказалась пуста, взять из неё было нечего. Она представилась мне белой пеленой, густым туманом, за которым, однако, ничего не было видно: всё та же нескончаемая белая пелена. Белое за белым.

Сначала я пытался понять происшедшее.

А потом пришлось решать другую задачу: как избавиться от Белых Зверей?

Потому что на следующий день посыпались известия о встречаемых повсюду неизвестных белых тварях, и я понял, что именно они стали причиной вчерашней смерти. Необычное проще всего объясняется необычным. Но понять суть происшедшего можно, если определить в известных понятиях.

Белые Звери нападали, но не слишком часто. Поэтому, может быть, и был прав кое-кто из учеников, утверждавший, что Белый Зверь всего один.

– Только он очень быстро передвигается, – говорил он.

Я не мог принять его предположение, потому что чувствовал: что-то не так. Я ощущал кружившую вокруг Общины опасность, но она то заходила с одной стороны, то с двух, а то сразу со многих. Один зверь так бы не смог. Но один обычный зверь.

Я обратился к Воздушным. Может, сверху виднее?

Но они не видели ничего.

Я попросил Подземных: может, их чуткие сенсоры могут уловить легкую поступь Белых Зверей?

Но Подземные не чуяли ничего. И это те, что улавливали шаги цыпленка? Чувствовали падение росы с травинки?

Я спрашивал Водных: может, Белые Звери хоть изредка пьют? Ни одно живое существо не может обходиться без воды.

Но и Водные ничего не сказали мне.

Вскоре ещё двоих жителюдей нашли ползущими в лесу. И их глаза выглядели абсолютно белыми. И они умерли в тот же день.

Охотники организовали облаву, потом ещё одну. И никого не нашли. Казалось, Белые Звери исчезли, их перестали видеть в окрестностях селений. Значит, Белые Звери кого-то или чего-то боялись? Значит, они не бесплотные духи, а жителюди умерли не от страха? Но какой страх выжигает глаза до белизны?

Белые Звери никогда не оставались подолгу на одном месте, и, скорее всего, вообще не останавливались надолго. А может, не останавливались вообще…

Все рассказчики говорили либо о мелькнувшей в кустах белой тени, либо о на мгновение показавшемся из чащи белом существе, либо о белом пятне на тёмном фоне далёкого горного склона.

И никто не мог точно описать их облик. Но в то же время они и не были похожи на облачко тумана, как утверждали некоторые из жителюдей. На ту туманную пелену, которая загораживала мой ментальный обзор.

Все описывали Белых Зверей как… движение. Неуловимое, нечёткое, но вполне определённое. То есть движение чего-то материального. Но, очевидно, движение настолько быстрое, что глаз не успевал уследить за ним.

А потом в лесу нашли одного из учеников, Слава.

Нет, он не полз по земле, и из его рта не текли слюни. И его глаза не стали абсолютно белыми, он сберёг первоначальный внешний облик. Он ничуть не изменился. И даже сохранил способность разговаривать. Но он полностью потерял память. Он не помнил ни меня, ни своих товарищей, ни своего имени.

Напрасно ученики наперебой пытались напомнить разные истории, происшедшие с ним: он только разводил руками и растерянно улыбался.

Нехорошие предчувствия охватили меня.

Я подошёл к нему и заглянул в глаза. И замер: из них исчезла Искра. А ведь Слав в этом году готовился ко Дню Выбора, собирался стать Водным… Его Искра была одной из самых значительных.

В тот же день после происшедшего со Славом ко мне подошли два ученика: Фраг и Бел. Они уже сделали свой Выбор, но ещё не прошли обряда объявления в День Выбора. Я не знаю: плохо это или хорошо? Вот если бы Белые Звери появились до того, как они сделали Выбор… Но почему никто из тех учеников, кто не сделал Выбор, не решил стать тем, кем решили стать они?

Они пришли ко мне и сказали, что передумали. Что их прежний Выбор был ошибкой. Что они хотят стать Хищниками. И что на предстоящем – совсем скоро! – Дне Выбора они объявят об этом во всеуслышание.

Я ничего не сказал им, я всё понял. И закрыл глаза, чтобы они не уловили моего понимания… И моего сомнения, которое возникло после того, как я посмотрел на лёгкий силуэт Бела – он собирался стать Воздушным, – на приземистую фигуру Фрага – он предполагал превратиться в Подземного. Вспомнил Люста с его подвижной, перетекающей походкой, его способность смотреть одновременно, казалось, во все стороны, его острые клыки… Ну, клыки, положим, вырастут, но будут ли такими же острыми? Куда пойдёт наполовину… пусть не на половину, на треть, на четверть совершившаяся трансформация? Как их тела смогут превратиться в тело Хищника?

Пусть у Подземных огромная сила и быстрая реакция, но они весьма слабоманевренны: двигаться по прямой им легче, зато при внезапных поворотах… Под землёй это не нужно: лава никогда не сворачивает быстро и неожиданно.

Воздушные легко уворачиваются от ледяных облаков, и даже когда те сталкиваются между собой, и острые осколки разлетаются в разные стороны, весьма редко ранят свои лёгкие крылья. Но Воздушные привыкли встречать опасность грудью, на них никто и никогда не нападал сзади…

И…к стыду своему – теперь я мог счесть своё чувство стыдом – я так и не узнал, чему учить Хищников. И это несмотря на то, что у меня случилось целых три. Может, первые два были предупреждениями о грозящей опасности? А я посчитал их своей ошибкой… А Люст? Почему он ничего не сказал о Белых Зверях? Ах, эта скрытность Хищников! Может, он сумел задержать их приближение? Может, даже уничтожил нескольких?

А жителюди его убили. И, тем самым…

Да, я не знал, чему учить Хищников. Тем более таких Хищников, которые должны бороться с Белыми Зверями. А особенно таких, которые прежде не хотели стать Хищниками.

Но я всё же попытался рассказать Белу и Фрагу всё, что знал – в том числе и свои догадки, пришедшие ко мне в размышлениях о судьбе Люста.

Хищники сильные, быстрые, ловкие. Безжалостные. Я упирал именно на это. Но это были всего-навсего слова… А из ощущений у меня остались лишь ощущение трёх смертей, да ощущение дикой ярости и… радости, которые возникли у Люста, когда он терзал бродячего проповедника с Пламенем в глазах. Или… неужели то была моя радость?!

Фраг и Бел выслушали меня молча, и столь же безмолвно удалились. Единственное, что я мог сделать для них – оповестить Водных, Подземных и Воздушных о том, что у нас скоро появятся два Хищника… и чтобы никто из обитателей трёх Стихий постарался не трогать их. Что бы те ни делали.

Но я был уверен, что ничего другого они делать не будут.

День Выбора прошёл без особых торжеств. Вернее сказать, торжеств вообще не было. Потому что в этом году Выбор должны были сделать всего четыре ученика: Симв, Бел, Фраг… и Слав. Но он больше не мог сделать никакого Выбора: он осваивал профессию рыбака. Может быть, в память о несделанном Выборе.

Когда Фраг и Бел объявили о своём Выборе, толпа жителюдей зашумела. Но не осуждающе, как шумела при Выборе Люста, а… одобрительно. Староста деревни провёл большую работу, рассказывая жителюдям о том, что с Белыми Зверями могут справиться только Хищники.

Поэтому возгласы из толпы слышались только ободряющие, а один из жителюдей даже крикнул «Ура!».

Бел и Фраг стояли рядом на помосте, бледные, и растерянно улыбались.

И всё же кое-кто из жителюдей недоумевал:

– Они ведь будут Хищниками, – не понимали они. – Чему же тут радоваться?

– Только Хищники могут справиться с Белыми Зверями, – отвечали им другие словами старосты.

– А потом, когда они убьют всех Белых Зверей? – продолжали упорствовать непонимающие. – Чем они будут заниматься?

На этот вопрос староста ответа не давал, и жителюди принялись почёсывать затылки. Их лица мрачнели.

Таких становилось всё больше, пока один из маленьких ребятишек, к которому я давно присматривался, не сказал:

– А вдруг появятся ещё какие-нибудь звери!

И сразу лица жителюдей просветлели, они заулыбались: проблема была решена, и они вновь горячо зааплодировали Фрагу и Белу.

А мне показалось, что я заметил мелькнувшую в глазах мальчугана Искру…

Но я не стал подходить к нему и проверять свою догадку: праздник продолжался. «Завтра, – подумал я. – Подойду к нему завтра».

Фраг и Бел, державшиеся несколько скованно и угрюмо – пусть они были маленькими, когда Люст делал свой Выбор, но помнили всё, ведь в их глазах уже светилась Искра, – немножко приободрились. А Фраг даже слегка улыбнулся. Но при этом обнажил зарождающиеся клыки, и толпа непроизвольно ахнула и замерла.

Впрочем, староста ловко убрал всеобщее замешательство, громко зааплодировав. Аплодисменты подхватили все жителюди, и несколько минут Фраг и Бел стояли, смущённые, среди грома оваций.

А мне… мне было невыразимо горько и тяжело.

«Что же должно было произойти с жителюдьми, чтобы они стали приветствовать своих, казалось бы, извечных врагов?» – подумал я. Видимо, перед лицом неизвестной опасности известная казалась более предпочтительной.

Лишь один ученик, Симв, объявил о желании стать Воздушным, не изменив его.

Ему также аплодировали, но меньше, чем Фрагу и Белу. И гораздо меньше, чем аплодировали Воздушным раньше, в спокойные времена.

А потом все в полной тишине смотрели, как он поднимается по лестнице на вершину холма, раскинув руки с поблескивающими перьями. Казалось, он хочет улететь прямо сейчас.

Симв потом говорил мне:

– Учитель, когда я узнал о Выборе Фрага и Бела, то… тоже подумал о том, что надо стать Хищником. Но я не смог… Я очень хочу летать!

– Это твой Выбор, – тихо сказал я. – И мне очень больно, что Фраг и Бел изменили свой. Хотя понимаю, что и они поступили правильно. Но я не уверен… – и я замолчал. Ни к чему делиться с Симвом сомнениями по поводу совершенности тех Хищников, которые получатся из Фрага и Бела.

Симв ушёл, и до полного превращения не спускался с гигантских деревьев. Испугался ли он Белых Зверей? Думаю, что нет. Просто он настолько сильно стремился стать Воздушным, что не хотел, чтобы что-то помешало ему.

Фраг и Бел готовились к Превращению, а Белые Звери и погибающие жителюди стали появляться чуть не каждый день.

В один из следующих дней я собственными глазами увидел одного из Белых Зверей. Но эта встреча обошлась без последствий. По крайней мере, для меня. Во всяком случае, никаких видимых изменений ни в своём внешнем, ни во внутреннем облике я не обнаружил. Или же… Или же изменения были столь глубокими, что я их не заметил. А можно ли обнаружить изменения в себе самом? А вдруг они произошли именно в том месте, которое следит за изменениями?

Белый Зверь не набрасывался, не нападал на меня. Он просто мелькнул передо мной и исчез, остановившись всего на мгновение. И этого мгновения не хватило мне, чтобы рассмотреть его во всех подробностях, потому что оно было много короче самого краткого мига. Но я успел определить, в чем заключается необычность, и – больше! – парадоксальность Белого Зверя.

Во-первых, он не был похож ни на одно живое существо, ни на одного зверя из известных. И он был абсолютно белый, совершенного белого цвета. Но не белого снега, не белой бумаги, не белой птицы. Он был бел абсолютной белизной. И нигде не замечалось ни оттенков, ни пятен другого цвета.

Но, что поразило меня больше всего, он не имел объёма. И это было самое странное и невероятное. Он выглядел плоским, точно вырезанный силуэт из листа бумаги. Или… или даже немного вогнутым внутрь себя. Отовсюду, со всех сторон. Я понимаю, это звучит нелепо, тем не менее, он смотрелся именно так. Если шар имеет объём, лист содержит плоскость, то фигура Белого Зверя выглядела, будто шар изнутри. Но при этом я находился снаружи.

Он мелькнул передо мной и пропал.

После моей встречи прошло несколько дней, или даже недель. Белых Зверей никто не замечал. Жителюди успокоились, перестали озираться на каждом шагу. Все подумали, что Белые Звери ушли туда, откуда появились.

А тем временем завершалась трансформация Фрага и Бела. Я… надеялся на них. Пусть Белые Звери встретились нам впервые, но откуда-то же они появились? И если бы у них совсем не было врагов, если бы они никого не боялись, то, обладая сверхъестественными способностями, могли очень давно уничтожить всё живое в мире. А если этого не произошло, получается, их что-то сдерживает?

И, кроме того, они боялись! Они сами боялись. Ведь если нет никого, кто бы мог им помешать, они появились бы в Деревне открыто и уничтожили всех жителюдей. А заодно и моих учеников.

Я сидел и безуспешно пытался пробиться за ту белую пелену, которая однажды открылась передо мной, за пустоту, которую она в себе скрывала. Я понял, что белизна явилась следствием неведомых процессов, инициируемых Белыми Зверями. Мне казалось, что ещё немного – и я пойму всё.

Мне не хватило каких-то мгновений: помешал сначала один, а затем и второй – можно сказать, что это был один сдвоенный – рёв. Торжествующий… и немного растерянный.

Фраг и Бел стали Хищниками.

Белые Звери на время присмирели. Они перестали появляться в окрестностях Деревни и жителюди вздохнули с облегчением.

Но я не мог забыть, что два моих ученика превратились в Хищников и теперь, в отсутствие Белых Зверей, проблему для жителюдей могли представлять они сами.

Но жителюди самостоятельно отыскали выход!

Прогуливаясь в окрестностях Посёлка, я встретил фермера, прилаживающего телячью ногу в развилке невысокого дерева.

– Это для наших Хищников, – пояснил он, видя, как я остановился и наблюдаю за ним.