Кирпичи 2.0 Сугралинов Данияр

Муфке и Пушпику с любовью

От автора

Дорогой читатель! Первым делом поясню название.

Если ты не читал первые «Кирпичи» – не сомневайся, читай сразу вторую версию, которую ты держишь в руках. «2.0» в заголовке свидетельствует о том, что это вторая версия книги и ты ничего не упустишь.

Если же ты читал первые «Кирпичи» – не сомневайся, можешь читать и эту книгу, причем с начала. Ведь здесь многое изменилось, добавилось. И если ты ждал продолжения, то оно у тебя в руках. Просто история Сергея Резвея стала подробнее и длиннее.

Первая версия книги была написана мной осенью 2004 года.

Это была небольшая повесть, выходившая поглавно на одном из популярных тогда «контркультурных» интернет-ресурсов[1]. Когда я начинал ее, даже не думал о том, что это будет книга. Я писал небольшой рассказ о неуверенном в себе молодом человеке. По задумке он должен был переоценить себя, влипнуть в какую-нибудь криминальную историю и этим закончить свой жизненный путь.

Я выслал первую главу, которая практически не отличается от той, что представлена в этой книге, владельцу и редактору «контркультурного» сайта Дмитрию Соколовскому, и он ее опубликовал.

Читатели сайта, или, как их там называли, «фтыкатели», неожиданно для меня стали симпатизировать главному герою Сергею Резвею и требовать продолжения.

Воодушевленный, я писал главу за главой, и к шестой о «Кирпичах» заговорили в сети. От идеи прикончить главного героя пришлось отказаться – читатели бы не простили. К тому времени он и мне полюбился. А вскоре персонажи зажили собственной жизнью, мне оставалось только записывать происходящее.

Ночами я писал продолжение, утром высылал очередную главу Диме, а днем читал отзывы-комментарии читателей и мотивировал себя к тому, чтобы продолжить «писательство». В кавычках, потому что никогда не считал себя писателем, трезво оценивая свои силы.

После десятой главы мне позвонили из одного питерского издательства и предложили публикацию повести. Еще один звонок был с популярного московского телеканала – они решили снять фильм. На протяжении последующих десяти лет каждый год ко мне обращались продюсеры, кинорежиссеры, небольшие издательства с аналогичными предложениями.

Забавно, но ни книга, ни фильм по разным не зависящим от меня причинам так и не вышли, и сейчас я уверен, что это к лучшему.

Потом на кураже я тут же написал продолжение, но вторая книга так и не увидела свет. Продолжение было откровенно неудачным – мне было 25 лет, и просто не хватало жизненного опыта, чтобы написать так, как надо. Первую главу неудавшегося продолжения по сей день можно найти в сети. Она, кстати, вошла и в эту книгу с незначительными изменениями. Больше от тех «вторых кирпичей», как их называли в сети, ничего не осталось: файл был утерян при переезде.

К началу 2013 года количество прочтений книги в сети превысило пару миллионов. Первую версию «Кирпичей» активно размещали в электронных библиотеках, на форумах, развлекательных, пикаперских[2] и мотивационных сайтах. Кто-то выпустил аудиоверсию, а кто-то опубликовал на Google Play. В соцсетях создавались группы поклонников, книгу разодрали на цитаты.

Я к тому времени окончательно отпустил историю с «Кирпичами», занимаясь карьерой и семьей.

Наступил 2013 год. Мы с семьей были в отпуске, и мне подумалось, что я готов. Десять лет с выхода первой версии дали мне столько жизненного опыта и интересных людей, что я ощущал готовность написать продолжение. Для этого я прочел первую версию книги – чтобы вспомнить героев, события. Дочитав, я понял: продолжения не будет. Идея и мораль первой книги категорически не соответствовали мне, тридцатичетырехлетнему. Я решил полностью переписать книгу и развить историю.

И я это сделал.

У тебя в руках, читатель, «Кирпичи 2.0».

Глава 1

Инициация

– Ты в магазин? Купи мне шоколадку, Резвей, – попросила Лида. – Пожалуйста!

Лидка Фрайбергер, вопреки стереотипу о некрасивых немках, обладала сногсшибательной внешностью. Конечно, она это знала и – хуже всего – вовсю этим пользовалась.

Народ в офисе встрепенулся. Всем стало интересно, как я отреагирую. Черт!

А дело было так. Шеф дал нам проект. Свою часть я выполнил, а деловая стрекоза Лидочка, занятая куда более важными делами, не успела. И ладно бы покаялась – шеф побурчал бы, но продлил срок. Нет!

Утром на планерке не моргнув глазом заявила: «Михаил Степанович, выполнение проекта задержано по вине Резвея, не собравшего в срок данные по заказчику». Резвей – это моя фамилия.

Степаныч, старый хрыч, внимательно изучив длиннющие Лидкины ноги, вынес вердикт:

– Проект закончить до завтра, Резвея лишить квартального бонуса.

В общем, послать Лидку в далекие края или принести шоколад, темный с орехами, как всегда, вопрос не стоял. Первое сделать не позволяли врожденная робость и воспитание. Оставалось второе. Но вопрос в том, как бы ответить, не растеряв остатки гордости. Если бы мы с Лидкой были одни, я не задумываясь согласился бы, но коллектив, до того сосредоточенно кликавший мышками, замолк в ожидании.

Подумав, я нашел, казалось бы, компромиссное решение:

– Хорошо, возьму. Слушай, а ты не поможешь мне вечером с проектом? Хочу задержаться, но добить его наконец сегодня.

– Вот еще, разбежался, – Лида скривила губы, – у меня уже весь вечер расписан. Ничего, сам закончишь, из-за тебя же сроки горят.

Такого ответа я не ожидал. Где-то в углу программистов прозвучал смешок. Это Саня Бородаенко не сдержал презрения. Он вообще всех презирал, а меня – особенно.

– Резвей, и мне сигарет купи! – крикнул стажер Панченко.

– А мне щенка, кроссовки и барабан! Ладно, Резвей? С получки отдам! – проявил остроумие Бородаенко.

Тут уж и сидящий на диете Гараян не сдержался и заказал упаковку овсяного печенья.

– От него не толстеют, Сережа, – пояснил он. – А деньги я тебе с получки верну, хорошо?

Чавкающая грязь при каждом шаге взлетала и опускалась на штаны. Моросящий дождь заставлял жмуриться, а это при моем плохом зрении преимуществ в ориентации на местности не давало.

Коммунальные службы перекопали участок дороги возле офиса, сменили трубы, но заасфальтировать забыли. Местность напоминала колхозное поле после уборки урожая.

Мимо с гудением пронесся грузовик, водитель которого весело погрозил мне кулаком. Меня облепили комья грязи, а сопутствующие водопады залили очки. В голову упорно лезли мысли о ковровых бомбардировках. Настроение ухудшалось с каждой секундой, срочно хотелось кого-нибудь убить.

Цель, ради которой я вышел из офиса, явно не стоила всех этих мучений. Разболелось горло, и мне хотелось смягчить его какими-нибудь леденцами. До продуктового магазина недалеко, но черт меня дернул выйти в такую погоду!

В магазине душно. Остановившись у витрины с колбасами, я снял и очистил очки, вытер лицо. Жизнь налаживалась. За кассой стояла женщина лет сорока, очки в роговой оправе грозно сверкали, а копна обесцвеченных волос превращала ее в пришельца из 80-х двадцатого века. На меня – ноль внимания.

Пока я приводил себя в порядок, в магазин зашел еще один покупатель. Тяжелые облепленные грязью ботинки, щетина и короткая стрижка – мужчина среднего возраста, рабочий класс. Зал магазина заполнил запах перегара и пота.

– Бутылку водки «Журавли» и два пива! – приятный голос работяги не сочетался с его внешностью.

– Какое именно пиво?

– Мне «Балтику», а вот этому… – мужчина обернулся ко мне. – Какое пиво предпочитаешь, чудик? Угощаю! И зовут-то тебя как?

«Эх! – пронеслась шальная мысль. – Неудобно отказываться!»

– Мне, пожалуйста, «тройку». А зовут меня Резвей.

– Вы слышали? Две «тройки»! – бросил он продавщице и снова повернулся ко мне. – Очень приятно, Резвей! Меня Лехой зовут! Верняк – моя фамилия!

– Я, конечно, извиняюсь, Леха…

Мужик поморщился.

– Погоди, так ты, получается, сам себя извиняешь? – поинтересовался он.

– В смысле? – не понял я.

– Смотри. Я умываюсь – значит, я умываю сам себя, да? Получается, ты извиняешь сам себя?

– Э-э-э, – я реально тормозил, а от этого всегда начинал запинаться, – ну, так же говорится… Извините.

– Вот, это уже по-русски. А повода нет: просто увидел хорошего человека и захотелось его угостить.

Он расплатился и кивком предложил мне следовать за ним. «Хороший человек» в моем лице совсем забыл и про леденцы, и про Лидкину шоколадку, и даже про овсяное печенье для худеющего Гараяна. И, ни капли не сомневаясь, направился вслед за Лехой. Мой новый знакомый вышагивал так, что никто не посмел бы усомниться в его уверенности в себе. Горделивая осанка даже вызывала невольную зависть. Между тем дождь все еще лил.

– А куда пойдем-то?

– Да сядем сейчас на лавочке в скверике, тут недалеко.

– А дождь?

– Ты что, промокнуть боишься?

Вопрос прозвучал насмешливо, и желание что-либо выяснять сразу пропало. Действительно, почему бы и не промокнуть? Мы шли молча, и всю дорогу я пытался объяснить самому себе: что я делаю и зачем куда-то иду с этим человеком? Разум подсказывал, что надо вернуться в магазин и купить все то, что заказали ребята из офиса, где меня минут через двадцать по закону подлости начнут искать. Но возвращаться туда я не хотел.

Дождь прекратился. Выглянуло безразличное осеннее солнце. В сквере было пусто.

Леха уселся на мокрую скамейку так, как будто она сухая: видно, что его не заботили такие мелочи. Я робко присел рядом. Открыли бутылки. Пить холодное пиво на улице при такой мерзкой погоде большого удовольствия не доставляло. Глотать больно, но я сделал несколько крупных глотков и выдохнул.

– Как пиво? – поинтересовался Леха.

– Пиво как пиво, – пожал я плечами, – холодное.

– Ясно. Тогда рассказывай!

– О чем?

– Как о чем? Чем живешь, чем дышишь? Кто ты вообще такой?

Потребность высказаться и выпитое на голодный желудок пиво развязали мне язык. Полчаса моего сбивчивого монолога, и Леха знал обо мне все. Ненавязчивыми вопросами и глубокомысленным хмыканьем он направлял мой рассказ и, дослушав, подвел итоги.

– Итак, Сергей Резвей, двадцати семи лет, жены нет, девушки тоже нет, родители далеко, работаешь рекламщиком в медиахолдинге. Работой доволен, но в коллективе авторитетом не пользуешься. Зачем живешь-то, Серега? В чем смысл?

– Смысл? – даже как-то удивился я. – Жить.

– Жить, чтобы жить? Серьезно? Ну ты даешь, старик! Наверняка у тебя есть какие-то мечты, планы, цели. Проблема в том, что ты пытаешься угодить всем в ущерб себе. Всё, что тебе нужно для счастья, – осознать, что твои мечты вполне исполнимы и зависит всё только от тебя. Стань эгоистом в хорошем смысле. Поставь цели. Наберись здоровой наглости. Будь грубее и не бойся казаться невоспитанным: сейчас воспитанные люди не в моде!

– Извините, но…

– Что за идиотская привычка к месту и не к месту через слово вставлять «пожалуйста», «прошу прощения» и «извините»? За что извиняешься, прощения просишь, сам хоть понимаешь? Что за «э-э-э…» да «ме-е-е…»? Что за «ну… я не знаю» после каждого вопроса? Отвечай односложно и предельно конкретно: либо да, либо нет. А если хочется ответить «нет», но стесняешься, собери волю в кулак и скажи три коротких слова: «Нет – и точка!» Забудь о воспитании: в этом мире выживает не самый воспитанный, а самый наглый. Стань хамом: хамство упрощает взаимопонимание в той среде, в которой ты обитаешь. Уяснил?

– Не совсем. Наглецы и хамы, может, и успешнее в чем-то, добиваются своего, но это всегда плохо заканчивается для них, – услышанное от Лехи не вписывалось в мое понимание мира, его харизма поблекла и больше не действовала на меня.

– Ты и вправду так считаешь? Я ведь не учу тебя, как превратиться из жутко интеллигентного парня в крайне неинтеллигентное быдло, это ты можешь понять? – вскипел Леха. – Я тебе говорю, что в современном обществе, в большей его части, а особенно в той, в которой ты имеешь честь жить и работать, быть тем, кто ты есть, – значит обречь себя на вечное лузерство. Хочешь позволить себе такую роскошь? Роскошь быть собой вместо права на нормальную жизнь, уважение коллег, внимание красивых девушек?

– Э-э-э… – пока я думал, заполнил паузу привычным блеяньем.

– Да твою же мать! – Леха взорвался.

– Нет! Нет, не хочу!

– Тогда запоминай! Все вышесказанное относится только к тем, кто тебя использует. Неважно: родственник ли это, начальство, коллега или просто случайный прохожий. Вот тебе простой пример: ты спешишь на работу, но тебя останавливает прохожий и стреляет сигарету или огня. Как ты поступишь?

– Конечно, дам сигарету, – ответил я, не задумываясь. – А что, мне не жалко.

– И опоздаешь на работу?

– Да нет, это же не займет и минуты.

– А отказать не займет ни секунды! Представь, что по дороге на работу тебе встретились несколько прохожих, стреляющих курево. Представил? Останавливаешься, вытаскиваешь пачку, открываешь, протягиваешь, дожидаешься, пока прохожий вытянет сигарету, кладешь пачку на место, достаешь зажигалку… Не успел на автобус. Опоздал на работу. Доступно?

– Вполне, – я начал понимать, к чему он клонит.

– И вот ты опоздал на работу, что, конечно, не привело руководство в восторг. При таком подходе рано или поздно твои опоздания приведут к увольнению или лишению премии.

– Да меня и так уже лишили премии…

– Вот видишь! Длинноногая девочка Лида живет себе припеваючи, гуляет, работу выполняет не вовремя, а что в итоге? Ты без премии, она на коне, совесть не мучает, над тобой посмеивается, еще и гордится своей находчивостью… Стерва?

– Она не стерва, она хорошая, – почему-то поправил я.

– Так ты к ней неравнодушен?! – изумился Леха. – Ха! Думаешь, если и дальше позволишь ей ездить на себе, то она и ноги раздвинет?

– Ну, ноги не ноги, но…

– Знай, Резвей, что нормальная, уважающая себя девушка никогда не будет не то что спать, но даже встречаться с рохлей. Тем более такая, как она. Зачем ей с тобой встречаться, если ты и так под нее стелешься?..

Внезапно Леха задумался, а потом воскликнул:

– Да тут же поле непаханое! Слушай, а почему ты со мной-то пошел? Тебе же на работу надо было возвращаться? Или нет?

– Э-э-э… Надо было…

– Короче! Я не я, если не сделаю из тебя нормального мужика! Вот номер моего мобильного, – Леха протянул мне визитку. – Позвони мне как-нибудь: попьем пива и продолжим беседу. А сейчас возвращайся на работу и попробуй хоть остаток дня побыть мужиком! Сможешь?

– Ну, я не знаю… – протянул я, глядя вниз.

Поднял голову, увидел бешеные Лехины глаза, покраснел, разозлился на себя и выпалил:

– Да!

Леха улыбнулся:

– Молодец! Так держать! Держи краба!

С этими словами он встал, пожал мне руку и ушел.

Я повертел его визитку – дорогая темно-зеленая бумага, белым шрифтом на ней: «Алексей Верняк».

Глава 2

Первый кирпич

Георгий, вахтер и охранник в одном лице, расплылся в улыбке. Я тут же представил себя и понял, что вид у меня комичный: мокрые растрепанные волосы, нелепые заляпанные очки в толстой оправе, промокшая одежда и визуально увеличившиеся в размерах за счет налипшей грязи туфли.

«Ну что же, пусть веселится, я ведь и впрямь выгляжу несуразно», – подумал я. Но, вспомнив Леху, неожиданно даже для себя самого выпалил:

– Чего лыбишься?.. Дурак, что ли?

Вахтер застыл с оскаленным ртом, уголки губ поползли вниз, в глазах – изумление. Не дожидаясь, пока он опомнится, я прошмыгнул мимо него к лифту. К последствиям собственной несдержанности я оказался пока не готов. Опомнившийся Георгий закричал вслед: «Ты оборзел, гнида?..» – но дальнейшего я не услышал. Возможно, наш корпоративный преторианец взывал к моей совести; возможно, просто хотел объяснить, что улыбался он вовсе по другой причине. Эти версии наиболее комфортны для меня, но я честен перед собой: я оскорбил Георгия, расправа неизбежна.

Георгий, которого все, кроме меня, звали просто Жора, в юности провел пару лет в колонии по какой-то хулиганской статье, и этот период стал самым ярким в его жизни. Сотни, да что там, тысячи «чмырей», по его словам, вставали ему поперек дороги, после чего умывались кровью и становились инвалидами. Поэтому я четко понимал, что, скорее всего, Георгий хотел максимально доступными методами пояснить мне неприемлемость моей линии поведения без должного к нему уважения. Проще говоря, побить меня.

Кровь прилила к лицу, пульс участился, в горле пересохло – так происходит всегда, когда я попадаю в конфликтную ситуацию. Еще больше я волнуюсь, впадаю в ступор при любой угрозе физического воздействия. Я боюсь. Боюсь, что мне разобьют нос, выбьют зубы, ударят в живот… Я очень хорошо все это себе представляю, настолько ярко и подробно, что при одной мысли о драке паникую. Поэтому я стараюсь быть со всеми в хороших отношениях, не обострять, идти на компромисс, входить в положение и всегда боюсь кого-нибудь обидеть.

Пробыть даже полдня «мужиком» без должной подготовки, а тем более без возможности физически обосновать свои слова, – нелегко.

Поднявшись, я зашел в туалет и привел себя в порядок: снял очки, счистил грязь с одежды, вымыл руки, умылся. Вгляделся в зеркало: обычный парень, серые глаза, короткие русые волосы… На лбу – шрам в виде молнии. Когда я был маленьким, тот, чье имя нельзя называть… Ха-ха, шучу. Шрамов нет, конечно: не то что на лбу, вообще нет. Драться – никогда не дрался, а от жестоких порезов, переломов и падений бог миловал. В общем, важнейшая часть в моей жизненной подготовке была упущена, а что-то наверстывать в двадцать семь лет – поздно.

Да и зачем мне это нужно? Всегда жил по принципу: «Все люди хорошие, пока не докажут обратное». Если же они «доказывали обратное», в очередной раз разочаровывался в этом мире, впадал в апатию и терял вкус к жизни. А потом просто переставал с «доказавшими обратное» общаться.

Встал у окна, закурил. Втягивая сладкий табачный дым вместе со свежим октябрьским влажным воздухом, вспоминал разговор с Алексеем Верняком. Странно, но я не задавался вопросами: кто этот человек, почему он завел со мной разговор и учил, как жить. Его тезисы доказательств не требовали: моя неудачная жизнь была живым примером, что так себя вести нельзя.

Пора менять принципы. Отныне все люди для меня – сволочи и подлецы. Пока не докажут обратное.

На пороге офиса я расправил плечи, выпрямил спину и, задрав подбородок, вошел. Снял куртку, сел за свое рабочее место, подвигал мышкой. Экран монитора включился, и я увидел не прекрасный вид на Штормград[3] с высоты полета грифона, установленный у меня в качестве обоев, а похабную отвратительную сцену с одного из тех сайтов, где можно найти видео любых половых извращений. Причем с присутствием нечеловеческих персонажей.

Еще пару часов назад я бы на такую выходку не обратил внимания – наоборот, угодливо посмеялся бы над этой «невинной шуткой». Но сейчас следовать традициям не хотелось. Я всматривался в каменные лица коллег, еле сдерживающих смех, быстро перевел взгляд с одного на другого, пытаясь догадаться, кто это сделал.

И, наконец, тихо спросил:

– Кто?

Молчание. Лидка, взглянув на меня, фыркнула.

А Костя Панченко нарочито гнусавым голосом произнес:

– Резвей! Явился – не запылился! Все купил, что должен был? Сигареты не забыл? Ничего не перепутал?

Шоу началось! Из-за мониторов появились лица коллег, уже готовых к веселью. «Значит, шута нашли? – закрутились злые мысли. – Будет вам шоу!» Главное – это голос, а он у меня тихий. «Раз громко говорить не получится, придется орать», – решил я.

Набрал полную грудь воздуха и выкрикнул на одном дыхании:

– Тебе, Панченко, не о куреве надо думать, а о том, пройдешь ли ты испытательный срок! Стажер! Где маркетинговое исследование по ночным клубам? Ты его еще на прошлой неделе должен был подготовить!

Обескураженный Костя примирительно, без всякой гнусавости в голосе попросил:

– Серега, да ладно тебе, ты чего это?..

– Серега?! Да какой я тебе Серега! Для тебя – Сергей Александрович, стажер!

Я выдохся и замолк. Не знал, что еще сказать. Излить то, что давно накипело, – смог, а вот оскорблять и хамить специально не научился пока.

Впервые в жизни я осознал значение выражения «звенящая тишина». Коллеги перестали клацать кнопками клавиатур, и лишь мерный гул работающих компьютеров повис в комнате. Даже непомерно толстый, не дождавшийся своего овсяного печенья копирайтер Левон Гараян перестал жевать бутерброд и, открыв рот, внимательно меня изучал.

Я почувствовал себя неуютно и сорвался:

– Что уставились? Работать!

Нет, к работе никто не вернулся. Все с каким-то новым интересом рассматривали меня, словно пытаясь понять, что во мне изменилось. В глазах любопытство и небольшая тревога, лица напряжены.

Тишину нарушил удивленно-радостный Панченко:

– Ребята! А ведь он же пьяный! Принял уже где-то!

Все тут же понимающе улыбнулись, с облегчением закивали друг другу. Люди страшатся необъяснимого, а секрет истерики Резвея крылся лишь в его алкогольном опьянении. Элементарно, Ватсон! Гараян продолжил трапезу. Бородаенко что-то застрочил в мессенджере, Фрайбергер брезгливо сморщила носик. Это какой-то кошмарный сон.

Я стоял, не зная, куда себя деть. Краска заливала лицо. Наконец сел, в душе проклиная собственную глупость, и невидящим взглядом уткнулся в веселую картинку на экране.

А Костя, упиваясь победой, продолжал разоблачительную речь в духе тех старух, которые дают следователям показания об ограблении соседской квартиры:

– А я еще думаю, от кого перегаром-то несет? Думал, может, это спирт Бородаенки, которым он свои компы протирает? Смотрю – нет, Бородаенке вообще всё по барабану…

– Слышь, ты, салага! – встрепенулся Саня и спародировал меня. – Для тебя я – Александр Витальевич!

– Ага, – важно кивнул Панченко, – смотрю, а Александру Витальевичу всё по барабану. Они соизволили пасьянсик разложить, и не до спирта им. И тут меня осенило! Это же от Резвея амбре исходит, Сергея Александровича нашего: пришли они в грязи, как в канаве искупавшись, перегаром от них несет, еще и истерику тут устроили…

– Заглохни, Панченко, – сквозь зубы произнесла Лида.

Костя удивленно на нее посмотрел (как же так, для вас же стараюсь, ваши благородия, развлекаю!), но умолк.

Посверлив меня изумрудными глазами, Лида тихо спросила:

– Сереж, ты мне шоколадку купил?

– Нет, Лида, извини.

– Ну и ладно, до обеда уже чуть-чуть осталось.

И улыбнулась! Вот зараза-то, а?

В кафе за обедом я сидел в одиночестве. Кто же знал, что одна выпитая натощак банка пива даст такой эффект? Перегар похлеще, чем после бутылки водки! Еще и Саня расстарался: всем разослал сенсационную новость, никого не забыл. Я тоже получил эту рассылку.

Сосредоточенно и спокойно ел борщ (аппетит после пива проснулся зверский) и прислушивался к окружающим столикам.

Краем уха услышал, как Панченко рассказывал утреннюю историю. Внезапная слава меня не порадовала, хотя раньше я и переживал, что не особенно популярен. Известность я сегодня приобрел довольно сомнительную. Девчонки из дизайнерского отдела заливались смехом, поглядывая на меня.

– Бывают же люди: трезвыми слово боятся вставить, а как выпьют – так на людей с топором кидаются! Вот и Чикатило такой же был, – донеслось до меня.

А после обеда меня вдруг вызвал Степаныч. Красный от гнева, он полчаса сначала песочил, а потом возвестил:

– Пьяный на работе! Это же ЧП! Устроил истерику в отделе, накричал на Панченко! Радуйся, что генеральный тебя ценит, я бы на его месте дал тебе пинка под зад и уволил по статье! Теперь мне понятно, почему у нас проекты в срок не выполняются! В отделе у вас черт знает что творится! Менеджеры в игрульки играют, копирайтер жрет весь день, вместо того чтобы тексты писать, а ты прямо на рабочем месте водку пьянствуешь? В общем, минус пятьдесят процентов из месячного оклада! На первый раз. Будет тебе уроком. И чтобы я тебя сегодня больше на работе не видел! Пшел вон!

И я пшел. Поднялся к себе, взял куртку, сохранил документы, выключил компьютер. Потом, прокашлявшись, привлек к себе внимание и как ни в чем не бывало сказал:

– Ребята! У нас в отделе появился стукач. Фамилия – Панченко. Знайте: все, что здесь происходит, он доносит Степанычу.

Панченко спрятался за монитор. Такое обвинение – гораздо серьезнее, чем мой проступок, особенно для командных, гармоничных, основанных на взаимном уважении, а также проникнутых корпоративным духом отношений в коллективе. Я оделся, громко попрощался со всеми.

Выходя, услышал за спиной строгий Лидин голос:

– Панченко, завтра до вечера жду результаты маркетингового исследования. Не будет – пощады не жди!

Я улыбнулся. Несмотря на штрафные санкции Степаныча, настроение стало отменным. Домой! Чай с лимоном и малиновым вареньем, молоко с медом, теплая ванна и крепкий сон до вечера. А вечером… Вечером я наконец-то наберусь смелости и приглашу Лиду в кино. А может, в ресторан – неважно. Ну и что с того, что у нее «весь вечер расписан»? Может, и не весь. Главное – попробовать. Попытка не пытка. А откажет – не беда, скачаю какой-нибудь сериальчик или поиграю.

Мои приятные размышления прервал резкий голос вахтера Георгия:

– Резвей, еще раз что-нибудь подобное скажешь, я тебя удавлю. Понял? Скажи спасибо, что бухой ты был. Видимо, по синему делу совсем страх потерял.

Сердце застучало сильнее, прошиб пот. Вот они, последствия. Хочется ответить достойно, но сейчас наглым быть опасно, можно и по шее получить. Можно…

Да и черт с ним! Я понял, что получить по шее не боюсь. Наоборот, хочется спровоцировать Георгия, этого дебила с амбициями вора в законе, да так, чтобы он сам накинулся с кулаками. А там… А там посмотрим по ситуации.

– Жорик, бредишь? Какое «синее дело»? Кто был нетрезвый? Я? Уверен?

Жора открыл рот, но я продолжил:

– Может, тебе путевку выписать?

– Не понял… Ты чего гонишь?.. Какую путевку?

– Путевку? В пешее эротическое путешествие!

– Куда-а-а?!

– Попить водички из пруда! – во мне проснулся рифмоплет, я почувствовал кураж. – Расскажи мне лучше, как ты меня удавишь, если я тебе оформлю путевку. Будешь использовать для этих целей бельевую веревку? Или обойдешься гитарной струной?

Я выдал эту тираду, абсолютно мне не свойственную, словно отыгрывая какую-то роль. В прошлом в подобных ситуациях мне постоянно приходили в голову остроумные, как мне казалось, ответы, но я никогда не озвучивал их. Но сейчас я, преодолевая собственную культуру общения, говорил все, что вздумается. И мне это нравилось.

– Да… Да я… я тебя собственными руками закопаю! – оторопевший Жора прохрипел это так, словно уже не он, а его кто-то пытался задушить.

– Перебьешься! Удавит он, закопает… Определись! А потом с работы вылетишь, понял?

Жора бешено посмотрел, сжал кулаки, тяжело задышал, но ничего так и не произнес, а потом и вовсе отвел глаза.

Выходя из офиса, я чувствовал на себе его угрюмый взгляд. Что скрывать: не хотелось бы мне встретить Жору вне стен офиса. Он же дурак, а дураки не умеют мыслить в перспективе. Встретит меня, вспомнит обиду, да и пересчитает кости. А потом хоть трава не расти, главное – он «этому чмырю», то есть мне, спуску не дал, на место поставил. А работа… В пьяном угаре кому нужна работа? Наверное, и убить может… Да что это я?!

К черту эти страхи!

Как ни крути, а сегодня заложен первый кирпич моей крепости.

Глава 3

Level up

– Лопата! Больше десятка ошибок, и это на первом-то этапе! – Леха, казалось, был взволнован и обеспокоен после моего рассказа о второй половине дня. – Тяжелый случай!

Лидке позвонить я так и не решился. Хотя после горячего чая с лимоном, засыпая под теплым верблюжьим одеялом, присланным ташкентскими родственниками, я мечтал поскорее проснуться, чтобы позвонить ей. Но очнулся я в десятом часу вечера, а беспокоить человека так поздно не позволяло воспитание.

– Ты пойми, чудила, я тебе не мессия и не добрый дядя Степа, который пришел и решил все твои проблемы. Я только рассуждаю, а все мои рассуждения по умолчанию спорны и уместны в какой-то данной конкретной ситуации, – продолжал Леха лекцию. – Твоя задача – уловить суть, принять ее за основу для линии поведения и претворить в жизнь. Понял?

– Понял.

Кое-что я усвоил четко. Жизнь – череда маленьких и больших стимулов, между которыми путь. Путь к цели. Есть цель. Есть стимул – добиться ее. Простейший пример: я лежу на диване и смотрю телевизор. Захотелось в туалет. Облегчиться – стимул. Очень сильный, особенно после трех-четырех бутылок пива. Так вот, чтобы добиться цели (получить удовольствие от опорожнения мочевого пузыря), мне надо встать и пройти в туалет. То есть имеем цель – облегчиться, стимул – чтобы больше в туалет не хотелось, и план выполнения задачи – встать и дойти до сортира. И если стимул перевешивает лень и неохоту, то мы движемся к цели. Поэтому очень важно ставить перед собой хорошие стимулы и реальные цели.

– Молодец. Давай рассмотрим твои ошибки.

Я не решился позвонить Лиде, но позвонил Лехе. Он сразу ответил, узнал и радостно завопил, как будто ждал моего звонка:

– Здорово, Серега! Как дела?

– Все нормально!

Договорились встретиться в маленьком пивном баре недалеко от моего дома.

Как же я удивился, когда из подъехавшего джипа представительского класса вылез улыбающийся Леха. Я в который раз убедился в ложности стереотипов. На таких машинах работяги не ездят.

– Итак, ошибка первая, которую ты и сам, наверное, осознал. Ты зачем вахтеру нахамил? Ты бы сдержал улыбку, увидев кого-нибудь в таком же виде? Учись адекватно оценивать ситуацию: ты был смешон. Лучше было самому улыбнуться в ответ: «Мол, вот какое дело-то, угораздило попасть под дождь без зонта».

– Раньше, до встречи с тобой, я бы так и сделал, – возразил я. – А ты же сам учил…

– Я тебя не этому учил. Повторяю: учись адекватно оценивать ситуацию. Ошибка вторая. Ты позволил себе иметь легко выявляемое слабое место: появился в офисе с запахом перегара. Никогда не позволяй другим замечать свои слабости! Ахиллес знаешь как погиб? Вот! Так и здесь: ты неуязвим, пока кажешься неуязвимым!

– Угу, – хмуро согласился я. Всякому неприятно, когда его тыкают мордой в собственные ошибки.

– Не угукай! Не хмыкай, выражайся четко. «Да», «понял». Я серьезно. Возвращаясь к охраннику: вот тебе третья ошибка. Ты же слышал, что он орет тебе вслед что-то нелицеприятное? Последнее слово должно всегда оставаться за тобой. Ошибка была в том, что ты не вернулся.

– Так вернулся бы я, и что?

– В том-то и дело все, Серега! Человек, убежденный в том, что ты не ответишь, будет тебе вслед говорить что угодно. И чисто психологически победа будет за ним! Это же классический прием толстых теток с рынка: вы будете орать друг другу в лицо гадости, но когда ты посчитаешь, что дальнейшие препирания бессмысленны, и развернешься, чтобы уйти, то услышишь вслед что-то типа: «Щенок!» А ты – бац! И вернулся! И в лицо ей: «Что ты, зараза, вякнула?»