Искусство учиться. Как cтать лучшим в любом деле Вайцкин Джош
Именно в эти годы я начал находить сходство между судьбами людей и манерой их игры в шахматы. Великие шахматисты по определению очень умны в том, что касается шахмат, но в обыденных ситуациях даже самые хитроумные шахматные психологи могут обнаружить важные черты своего характера. Если гроссмейстер за обедом пробует на вкус что-то горькое и лишь чуть кривится, то это может быть признаком привычки скрывать свои мысли. Нетерпеливость во время ожидания в очереди в кафе может свидетельствовать о большом внутреннем напряжении. Удивительно, как много можно сказать о характере человека, если понаблюдать за его поведением под внезапно хлынувшим дождем! Некоторые стремглав бегут под крышу, закрывая руками голову, а другие лишь улыбаются и глубоко вдыхают свежесть дождя, наслаждаясь ветром. Что можно сказать о поведении человека в дискомфортных условиях? О его реакции на неожиданность? Его стремлении контролировать все вокруг?
Ко времени, когда я вплотную занялся боевыми искусствами, мое поведение во время игры соответствовало моему характеру, и я умел достаточно ловко внушать соперникам выгодные для меня мысли о моем состоянии. Кроме того, я научился читать сигналы о психологическом состоянии соперника. Именно тогда я начал разрабатывать методы систематического контроля намерений противной стороны.
В шахматах тщательное изучение психологии оппонента и манипулирование может внешне выглядеть как незаметное вмешательство в ход мыслей соперника. В активных видах спорта, в том числе в боевых искусствах, умение распознать намерения производит немедленный, а иногда весьма ярко выраженный эффект, гораздо более заметный глазу постороннего наблюдателя. Представьте себе следующую сцену.
Я сражаюсь против опытного мастера туйшоу, который к тому же на двадцать с лишним килограммов тяжелее меня. Он прекрасный атлет, быстрый, сильный и агрессивный. Моя задача — устоять на ногах и не вылететь за пределы ковра. В этом поединке я собираюсь выиграть не за счет физической силы. Его исход решит сила ментальная. Поединок начинается с традиционного соприкосновения обратной стороной запястий. Я слегка нажимаю на его запястье, он отвечает тем же. Это задает тон атмосфере поединка. Мы делаем круги друг около друга. Я провоцирую его ложными выпадами, и каждый раз он отвечает контратакой. Мы сходимся в клинче[21]; каждый обхватывает правой рукой левое плечо противника, выдвинув правую ногу вперед. Я дважды толкаю его правым плечом, и он оказывает активное сопротивление. Я разрываю клинч и отступаю. Некоторое время мы атакуем и отступаем, держа дистанцию. Несколько раз я пытаюсь вывести его из равновесия толчками в корпус, но он уверенно уклоняется. Затем я открываюсь, подпускаю его на близкую дистанцию, и он опять вовлекает меня в клинч. В начале приема я опять толкаю его правым плечом, на этот раз совсем легко, и совершаю бросок, уходя назад правым плечом и втягивая его в пустоту, оставленную моим телом. Он тяжело обрушивается на ковер и явно смущен. Что случилось?
Это несколько утрированный пример ментального программирования. Я всего лишь наблюдал и провоцировал соперника совершать выгодные мне действия. Он гораздо крупнее меня и, по всей видимости, рассчитывал на свою силу. Я слегка нажал на его запястье в исходной позиции. Ему требовалось всего лишь нейтрализовать мой нажим, но он не остановился на этом и толкнул меня в ответ. Я задел его самолюбие, и он вышел из равновесия. Затем я вошел в клинч с большим и сильным парнем и дважды толкнул его, вовсе не надеясь сдвинуть с места. Я просто хотел выдержать определенную последовательность движений. Он большой, а я маленький... Если я толкаю его, он толкает меня в ответ. Когда он второй раз противодействует моему толчку плечом, я принимаю на себя часть его веса. Я становлюсь одной из его ног. Когда я отступил после первого клинча в этом бою, он почувствовал уверенность: ведь он двигался вперед, и я был подавлен, по его мнению. Я поощрял его стремление к противодействию еще некоторое время, а затем опять вошел в клинч. На этот раз мой толчок был совсем слабым. Он не принимал решения меня толкать, это произошло рефлекторно, но сразу после моего толчка, практически до того, как он успел это сделать, я провел бросок, продиктованный его запрограммированной реакцией. Я ушел влево, и эффект оказался таким же, как если бы я убрал его ногу, на которую он как раз переносил вес тела. А я еще придал ему ускорение коротким и сильным приемом. И он уже лежал на полу в полном недоумении. Такие ситуации в боевых искусствах случаются нередко, и каждый раз со стороны это выглядит как магия. Мой противник только что прочно стоял на ногах, и вдруг его затянула какая-то черная дыра — ведь наши последние «фигуры» не требовали большой силы и не воспринимались его сознанием.
В реальном поединке такие приемы гораздо более совершенны. Представьте себе процесс концентрации удара во времени и пространстве, описанный в главе «Маленькие круги», применительно к наблюдению и «программированию» действий соперника. В действительности происходит только то, что тыльные стороны наших запястий соприкасаются, и я прилагаю к сопернику минимально доступное для восприятия усилие. Он дает отпор, не успев даже осознать, что делает. Тем самым соперник дает мне возможность сбить себя с ног с помощью простейшего приема из двух частей, поскольку его реакция на первый этап вполне предсказуема. Я начинаю двигаться, прежде чем он успевает отреагировать. Весь прием в деталях вряд ли будет заметен со стороны, если только мои движения достаточно сконцентрированны. Вторая часть приема в глазах посторонних наблюдателей покажется первой. При малейшем движении противника я двигаюсь первым.
Давайте вспомним один из самых интересных и психологически тонких картежных фокусов, выполняемых высококлассными иллюзионистами. Фокусник со сцены приглашает кого-нибудь из зрителей подняться к нему. Когда доброволец, «подсадная утка» (обычно мужчина средних лет, по-видимому, искреннее наслаждающийся представлением), поднимается на сцену, фокусник предлагает ему понаблюдать, как он тасует колоду карт. Затем мастер ловких движений рук кладет на стол колоду из пятидесяти двух карт и просит добровольца загадать одну из них. Попробуйте представить в воображении эту сцену. Затем фокусник снимает верхнюю часть колоды, кладет остальные карты на стол и просит добровольца открыть верхнюю. Ею оказывается загаданная карта. Как это произошло? Действительно ли фокусник сумел прочесть мысли помощника и вытащить именно эту карту, а не любую другую из оставшихся пятидесяти одной? Нет, конечно.
Этот фокус основывается на тех же принципах, что и контроль намерений соперника, которым должен владеть мастер боевых искусств. Ключевую роль в нем играет тонкая манипуляция сознанием и подсознанием добровольца. Фактически сам по себе трюк совершается еще до того, как зрители видят какую-либо магию. Двое мужчин стоят на сцене друг напротив друга, договариваясь о дальнейших действиях, и все это время фокусник удерживает внимание добровольца. Их общение проходит под диктовку иллюзиониста. Человек отвечает на вопросы, следит за действиями фокусника и старается хорошо выглядеть на сцене. Тем временем, будучи уверенным в том, что никто в аудитории ничего не заметит, фокусник на мгновение показывает своей жертве карту. Это и есть ловкость рук. Вся загвоздка состоит в том, чтобы доброволец заметил карту на уровне подсознания, не отдавая себе в этом отчета на сознательном уровне. Он вовлечен в манипуляции фокусника, и в его мозг заронено зерно. Когда его просят назвать карту, выбор фактически уже сделан за него. Перетасовать карты так, чтобы требуемая оказалась наверху колоды, — это детские игрушки для опытного манипулятора. Тонкость этого обмана состоит в том, что если иллюзионисту не удастся полностью завладеть вниманием добровольного помощника, последний может сообразить, что его программируют, и назвать другую карту. И фокус не удастся.
Если модель взаимодействия легко распознается соперником, то ментальное программирование не будет слишком успешным. Если бы в описанном выше поединке туйшоу противник понял бы, что им манипулируют, он мог бы сорвать мне план. Моя мнимая подавленность и якобы вынужденное отступление заставили его уверовать в собственную силу, поэтому он утратил бдительность. В результате стало возможным провести целый ряд приемов, программировавших его на определенные действия, которые внезапно завершились решающим броском. Если бы я наносил этому парню удары в полную мощь, он, конечно, понял бы, что я делаю. Поэтому мне следовало действовать ниже порога его сознания.
В такие моменты и действуют приемы, описанные в главах «Маленькие круги» и «Остановить время». Если имеешь дело с прекрасно обученным и ментально стойким противником, психологические приемы должны быть особенно тонкими. Они касаются таких малозаметных вещей, как ощущение ритма дыхания соперника, блеска его глаз, невидимых технических приемов, которые позволяют запрограммировать необходимую реакцию. Он не должен осознавать происходящее.
Рассмотрим еще один пример того, как это делается. Встаньте и поставьте ноги на ширину плеч. Перенесите вес тела на левую ногу. Теперь представьте, что слева от вас кто-то стоит и с силой толкает вас в левое предплечье. Можно ли в данной ситуации сохранить равновесие? Конечно, вы оторвете правую ногу от пола и под влиянием инерции сделаете пару шагов назад, заняв другую позицию, таким образом, вы как будто отскакиваете в сторону. Теперь перенесите свой вес на правую ногу и поставьте ноги на ширину плеч. Если кто-то собирается толкнуть вас в левое плечо, вам придется труднее, поскольку правая нога прикована к земле весом тела. Основной принцип сохранения равновесия и одновременно быстрого перемещения (например, в процессе нейтрализации броска соперника или уклонения от мощного толчка) состоит в том, что ноги ни в коем случае не должны перекрещиваться. Теперь, если соперник отбросит вас, левая нога должна описать широкую дугу вокруг правой, если вы надеетесь устоять на ногах. Вы запутаетесь в собственных конечностях и, скорее всего, рухнете на землю. Это простая идея с серьезными последствиями.
Большую часть поединка туйшоу соперники контактируют друг с другом верхней частью тела. Кистями и руками они пытаются оценить напряжение противника. Если я толкаю противника, он может либо противодействовать моему нажиму, либо уйти с траектории атаки обманным движением и позволить моей агрессии пройти мимо. В любом случае ему придется перераспределить вес тела. Это и есть ключевой момент. В то краткое мгновение, когда вес тела переносится на другую ногу, она на какое-то мгновение оказывается блокированной и не может двигаться. Атлеты высокого класса владеют очень мощным броском. Если соперник хоть чуть-чуть теряет равновесие или их действия ограничивают свободу его движений, вряд ли он поймет, что происходит, пока не окажется на полу. Если я наношу удар по правой ноге соперника в удобный момент, когда она прикована к полу, тот ничего не сможет сделать. У него заплетутся ноги. Все это прекрасно известно не только мастерам боевых искусств. Если теннисист видит, как его соперник наклоняется влево, и успевает подать мяч справа, да так, чтобы до него нельзя было дотянуться, то соперник наверняка будет обездвижен и захвачен врасплох. Если фулбек Национальной футбольной лиги (американский футбол), разыгрывающий НБА или футболист, участвующий в чемпионате мира, может заставить защитника неправильно выбрать позицию на поле и момент встречи, то мяч пролетит мимо, оставив его спотыкаться о собственные ноги. Практически в любом контактном виде спорта умение читать движения соперника и манипулировать ими любого заставит считаться с вами.
Итак, давайте попробуем поиграть в игру, построенную на принципе перераспределения веса тела. Этот процесс состоит из двух взаимосвязанных элементов. Первый — отточенная техника. Второй — развитое восприятие. Наша цель — воспользоваться моментом, когда соперник переносит вес тела с одной ноги на другую. Для этого существует множество сигналов: ритм дыхания, физическое напряжение, самоуспокоенность, недостаточно совершенная техника, эмоции, неумение сосредоточиться и целый ряд других бессознательных привычных действий, на которых можно сфокусироваться по отдельности или в любой комбинации. Для простоты ограничимся только сигналами глаз. В частности, морганием.
Во-первых, большинство людей моргают бессознательно, не замечая этого, поэтому они не считают это движение слабостью, которой может воспользоваться соперник. Даже спортсмены экстра-класса не думают, что моргание может таить какую-то опасность, ведь оно длится лишь долю секунды. Однако это не так. Движение глаз сопровождается крошечным изменением в сознании, и классный боец может научиться использовать его. Именно для этого предназначена методика подготовки, описанная в главе «Остановить время». Путем постепенной тренировки, о которой говорилось в предыдущих главах, восприятие вашего вида спорта на уровне подсознания углубляется в достаточной степени, и вы осваиваете искусство полагаться на интеллектуальные и интуитивные ресурсы подсознания для контроля технических аспектов своих действий. Тогда сознание может сконцентрироваться на очень узком круге сигналов — в данном случае подаваемых глазами. Поскольку механизм деятельности мозга очень сложен, то, дав ему небольшой объем информации и заставив работать с высочайшей степенью интенсивности, можно максимально детализировать анализ, вплоть до микроскопических деталей. Если сфокусировать сознание исключительно на глазах соперника, то моргание воспринимается как в замедленной киносъемке. Мы видим, как глаза начинают закрываться, закрыты, начинают открываться, опять открыты. Этого вполне достаточно.
Допустим, я участвую в поединке по туйшоу с мастером высокого класса. Я в ударе: чувствую его вес, манеру ведения боя, вижу глаза и даже некоторые признаки его намерений. Прежде чем он моргнет, у него слегка подергивается щека. Зрачок влажно блестит. Или, возможно, его глаза сначала чуть-чуть прикрываются, затем полностью открываются и только потом моргают. Все это едва заметные знаки, но я научился их читать. Мы медленно кружим друг около друга на ринге, выставив вперед правую ногу. В туйшоу требуется проявить упорство, чтобы остаться в пределах ринга. Иногда приходится опираться на отведенную назад ногу, но переносить вес тела на одну ногу надолго не рекомендуется, поскольку это ограничивает ваши возможности перемещения и ухудшает позицию. Опытные бойцы об этом хорошо знают, но иногда их навыки можно использовать против них самих. Мы двигаемся медленно и плавно. В какой-то момент я улавливаю, что он моргает — вернее, только-только начинает. Я провожу комбинацию из двух ударов — слева и справа. Мои движения очень короткие и резкие, большой силы я в них не вкладываю. Со стороны кажется, что на ринге не происходит ничего особенного. Но мой удар справа заставляет соперника опереться на отведенную назад ногу, почти бессознательно перенести вес с выдвинутой вперед ноги. В момент моргания я расслабляю правую руку, ловя момент потери концентрации, а затем делаю бросок с учетом того, что соперник начинает двигаться вперед и его тело ускоряется. На долю микросекунды мне удается прижать его выдвинутую вперед ногу к ковру. Если я действительно хороший боец, то успею проделать все это еще до того, как он закончит моргать. Он летит на пол и поднимается с довольно растерянным видом.
Много раз я использовал эту стратегию в соревнованиях; после боя соперники иногда приходили ко мне и говорили: то, что я делаю, — просто мистика. Только что они стояли на ногах и вдруг оказывались на полу; было невозможно заметить, что происходит между этими двумя моментами. Конечно, ничего мистического в этом нет, это просто результат одновременного и взаимосвязанного действия некоторых интересных психологических, технических и обучающих принципов. Я заметил, что соперник вот-вот моргнет, и контролировал его намерения, дожидаясь момента, когда он перенесет вес тела на выдвинутую вперед ногу. Если мне это удавалось, то далее следовали одно-два коротких движения, практически незаметных со стороны. Они имели одну-единственную цель — использовать смещение центра тяжести тела противника. Хочу подчеркнуть, что приведенный выше пример — всего лишь один из возможных вариантов, и эти действия можно нейтрализовать.
Готовясь к чемпионату мира 2004 года, я пригласил в качестве спарринг-партнера своего доброго друга Дэниела Колфилда. Дэн — феноменальный мастер боевых искусств, занимающий второе место в мире в своей весовой категории. Он яростный боец, очень восприимчивый к действиям соперник, обладающий душой философа, что придает особый характер его боевому стилю. Во время подготовки к чемпионату мира мы с ним сходились на ковре каждый вечер, и наши поединки оказывались не менее ожесточенными, чем турнирные бои. Было очень странно бороться друг с другом после стольких лет дружбы. Мы очень хорошо знали привычки и приемы друг друга, да и технических секретов друг от друга у нас не было. Поэтому главным образом это были ментальные поединки. В последние три месяца подготовки мы заключили довольно рискованный уговор о том, что каждый сам отвечает за свою безопасность. Это развязывало нам руки и позволяло драться как в турнирных поединках. Отступать было некуда. Стоило допустить хотя бы небольшую оплошность, и можно было получить травму и вариться в собственном соку до следующего чемпионата. Если кто-то из нас замечал в другом слабость или признак внутреннего волнения, то старался безжалостно этим воспользоваться, пока не получал достойный отпор. Мы не просто боролись на ринге, но учились разгадывать намерения друг друга и маскировать проявления своих чувств.
Дэн — блестящий боец, обладающий взрывной силой удара и отточенной, словно острая бритва, техникой. Он прекрасно знает все мои привычки. Любой выдох становился опасным. Стоило мне на долю секунды утратить концентрацию, как я тут же оказывался на полу. Казалось, даже воздух звенел от напряжения во время наших тренировок. Мы записывали их на видео, и каждую неделю я разбирал эти записи. В разные дни то один, то другой, казалось, находился в другом измерении. Время то ускоряло, то замедляло свой ход. Пару раз, когда Дэн был в особом ударе, я только начинал моргать, а ко времени, когда глаза были открыты, я уже вылетал за пределы ковра.
Но это же мой секрет! До сих пор никто еще не обращал его против меня. Пришлось откорректировать свои действия, и я приобрел привычку, моргая, делать маленький шаг назад или наносить удар, чтобы удержать Дэна на расстоянии и предотвратить его атаку. Когда в ударе бывал я, иногда удавалось использовать знакомство Дэна с моими сигналами и специально моргнуть, чтобы спровоцировать его атаку. Он быстро разгадал мою уловку, и наше психологическое противоборство продолжилось. Если оба игрока понимают какой-то сигнал друг друга, то соответствующий прием можно нейтрализовать, сделать неэффективным, но всегда остаются другие, которые можно с успехом пустить в ход. Бой продолжается!
Психологическая борьба находится в центре практически любого игрового вида деятельности (термин игровой я использую в данном случае в самом широком смысле слова). Например, продавец автомобилей и потенциальный покупатель — тоже соперники в определенном смысле слова. Если два прекрасно подготовленных человека вступают в противоборство в любой сфере деятельности, каждый из них стремится разгадать мысли другого. Очень наглядно это проявляется во время длительных теннисных турниров, когда перевес в матче клонится то в одну, то в другую сторону по мере того, как игрок считывает сигналы, которые длятся или не длятся достаточно долго, чтобы успеть на них отреагировать. В этом случае другой игрок должен почувствовать опасность и принять контрмеры, пока не стало слишком поздно.
В то время как высококлассные специалисты по психологическому противоборству способны вести ментальные поединки, большинство людей не осознают таких тонких материй. Это открывает дополнительные возможности для опытных бойцов. Поэтому будьте осторожны, вступая в дискуссию с подкованным переговорщиком, продавцом или юристом! Следует понять, что ментальная борьба ведется не только в спорте. Если один из оппонентов лучше владеет приемами, чем другой, то исход предсказать нерудно. Квотербеки зажмуриваются и отправляют мяч через все поле. Акулы бизнеса в сфере недвижимости хмурят брови, демонстрируют нетерпение, без конца смотрят на часы, чтобы побудить покупателей согласиться на сомнительную сделку. Шахматист наблюдает за темпом игры, затем выжидает до последней минуты, даже если мысленно уже сделал следующий ход. И когда соперник прогнозируемо отлучается в ванную, он делает ход. Что же дальше? Сделайте перерыв, сходите в ванную, вернитесь назад. Контролируйте темп игры. Понимание ее динамики усложняет задачу противника, позволяя обратить себе на пользу тактику даже самых сообразительных и ловких манипуляторов.
Чтобы побеждать в психологической борьбе, очень важно понимать ее теоретические основы. В противоположность эгоцентрическим утверждениям некоторых «мастеров кунг-фу», в контроле намерений и разгадке мыслей противника нет ничего мистического. Такие способности можно развить, как и любые другие, и в последующих нескольких главах мы поговорим о том, как можно этого добиться.
III/СВЕСТИ ВСЕ ВОЕДИНОГЛАВА 15СИЛА САМООБЛАДАНИЯ
В октябре 2005 года я провел две недели в джунглях Амазонки. Мой отец собирался ехать в Бразилию, чтобы изучить работу тамошних золотых копей для своей книги The Dream Merchant («Торговцы грезами»), и я никак не мог отпустить его туда одного. Мой друг Дэн тоже хотел поехать с нами, поскольку всегда мечтал увидеть Амазонку. Большая часть нашего путешествия проходила примерно в 250 километрах к югу от Манауса в регионе под названием Тупана, где дороги, отходящие от трансамазонского шоссе, единственной местной связи с цивилизацией, постепенно превращаются из побитой двухполосной трассы в грязную тропу, со всех сторон окруженную джунглями; где деревья смыкаются над головой сплошным пологом и в конце концов поглощают отвоеванную у джунглей просеку. Каждые десять или двадцать миль по сторонам возникали маленькие деревеньки, практически не тронутые цивилизацией. В этой отдаленной части Бразилии существует глубокое уважение к тонкой грани, отделяющей жизнь от смерти. Здесь нет тех защитных механизмов, к которым большинство из нас привыкло. Нет бакалейных магазинов, больниц, поликлиник или полицейских, способных прийти на помощь в трудную минуту. Местные жители считают, что джунгли быстро излечивают от беспечности. Никто не отправляется в лес в одиночку. Почти все местные носят оружие. Опасность чувствуется слишком остро.
Во время пребывания в тропическом лесу нашим гидом был Мануэль — уроженец здешних мест, коренной житель Тупаны. Мужчина возрастом около пятидесяти лет, крепкого сложения, со светящимися карими глазами. Джунгли вошли в его кровь. Он водит нас сквозь плотный подлесок, показывая целебные растения, тропы животных, опасных насекомых, обезьян, раскачивающихся на лианах, и другие знаки леса. Время от времени он останавливается и поднимает руку. Проходят минуты. Мы стоим молча, прислушиваясь к звукам леса: где-то неподалеку кормятся и крадутся обитатели джунглей. Мануэль вооружен дробовиком. Его друг Марсело одолжил нам еще один дробовик. О больших кошках джунглей приходилось помнить постоянно.
Во время путешествия мы с Дэном задавали проводникам множество вопросов о ягуаре. Пробираясь через лес ночью, мы хотели быть подготовленными к возможной встрече. Нам дали копья; с ними мы чувствовали себя увереннее. Но Мануэль снова и снова встряхивал головой и объяснял, что, если ягуар действительно захочет заполучить нас на обед, вряд ли мы сможем долго сопротивляться. Жители джунглей редко рассказывают о том, что видели ягуара, — они просто не успевают сделать это. Обычно группу туристов в джунглях хищники не трогают. Иногда может исчезнуть турист, идущий в цепочке замыкающим, но большие кошки групп обычно избегают. Это очень хитрые охотники. Одинокий путешественник двигается через джунгли, а ягуар может затаиться на суку дерева, нависшем над тропой. Практически невидимый во мраке леса, он ждет и прислушивается. Затем выскакивает из засады и оказывается на вашей шее. Рассказы Мануэля о ягуаре дышали прямо-таки религиозным почтением к его силе, напористости и хитрости. Но что, если бы у меня был мачете? Разве это не умножило бы мои шансы на выживание?
Как-то раз, лежа вечером в гамаках под покровом леса, со всех сторон окруженные глубокой темнотой и дикой симфонией ночных звуков леса, мы слушали рассказ Мануэля о том, что случилось с его другом несколько лет назад. Звали этого человека Жозе. Он родился на Амазонке. Он знал запахи и звуки джунглей, умел читать их знаки. Умел лечить почти все мыслимые болезни травами, делал отвары из коры разных деревьев, кореньев, листьев. Он лазал по лианам не хуже обезьяны и каждый вечер охотился с дробовиком и дротиками, смазанными отваром ядовитых растений. Для Жозе было достаточно самого легкого шороха или запаха, и он тут же растворялся в темноте леса, вслушиваясь, а затем бросая дротик в гущу деревьев и неизменно добывая своей семье обед. Он принадлежал к тем немногочисленным смельчакам, которые рисковали отправляться в джунгли в одиночку. В такие вечера он натягивал маску с глазами, нарисованными на затылке: это не позволяло ягуарам атаковать его сзади. Единственным его оружием был небольшой дробовик и мачете, которым он владел как самурай своим мечом.
Однажды ночью Жозе возвращался домой через джунгли практически в полной темноте с привязанной сзади капибарой[22]. Внезапно его пробрал озноб. Остановившись, он прислушался: где-то неподалеку послышалось глубокое урчание большой кошки. Он чувствовал запах ягуара. Поскольку Жозе возвращался с охоты, зарядов больше не осталось, и дробовик был бесполезен. В этот момент он стоял под гигантским хлопковым деревом, которые в джунглях часто используются местными жителями для передачи сигналов на большие расстояния. Жозе немедленно выхватил мачете и начал размахивать им взад-вперед в ночном тумане, бряцая об огромный корень дерева, вылезший на поверхность земли. Вибрирующие громкие звуки звали на помощь. Их наверняка было слышно километра за полтора от места событий. Может быть, его сын еще не спит и услышит сигнал. Затем Жозе замер на некоторое время, вслушиваясь в тишину. Запах большой кошки ощущался очень явно. Она была где-то рядом. Через несколько секунд большой черный ягуар, onza negra, весом более сотни килограммов соскользнул с дерева метрах в шести впереди и начал описывать медленные круги по поляне. Жозе помнил мерцающие желтые глаза, как будто сам дьявол из преисподней явился за ним. Он прекрасно понимал, что стоит только побежать — и ягуар настигнет его. Тогда он швырнул свою добычу на густую траву подальше перед собой, сжал в руках мачете и начал ритмично водить им из стороны в сторону, приготовившись дорого продать свою жизнь. Ягуар пошел прямо на него, затем вдруг остановился, не дойдя двух метров, и свернул в сторону. Некоторое время зверь заходил то справа, то слева, удерживая дистанцию, но не сводя глаз с Жозе. Он видел мачете и следовал за его движениями. Сначала Жозе это устраивало, поскольку он подумал, что, может быть, ягуар не решится напасть и предпочтет пообедать мертвой капибарой. Томительно тянулись минуты. Руки немели от безостановочного размахивания мачете. Жозе видел, как играют мышцы на мощных лапах зверя, и представлял, как когти впиваются в его тело. Оставался только один шанс. Когда ягуар бросится, надо увернуться и ударить. Если повезет, он попадет в шею или сумеет отрубить лапу и одновременно увернуться от острых как лезвия зубов. Все это случится в одно мгновение. Но ожидание просто пожирало его изнутри. Тело, напряженное до крайности, было готово к бою и быстрому движению; желтые глаза ягуара горели огнем, и он тем временем продолжал будто бы вяло и расслабленно описывать круги, подбираясь все ближе — два с половиной метра, два… Спустя десять минут напряжение уже стало невыносимым, Жозе бросало в пот, правая рука тряслась от тяжести мачете. Он переложил его в левую руку, надеясь, что ягуар не заметил небольшой заминки. Он чувствовал сонливость, как будто зверю удалось загипнотизировать его. Страх заполонил рассудок. Этот человек, плоть от плоти джунглей, просто распадался на части.
Через пятнадцать минут ягуар ускорил темп движения. Он сворачивался в клубок и опять разворачивался, следил за мачете, затем опять начал расхаживать туда и сюда. Желтые глаза неустанно искали щель в обороне человека. Жозе чувствовал себя полностью вымотанным. Нервы трепетали. Желтые глаза словно втягивали его куда-то глубоко. Тело тряслось. Жозе начал всхлипывать. Он попытался отступить подальше, и это оказалось ошибкой. Ягуар пошел прямо на него. Он оскалился, припал к земле и сжался в клубок. У Жозе уже не оставалось сил сопротивляться. Он покорился судьбе, и в этот момент невдалеке послышался треск. Затем крик. Ягуар повернулся на звук. Что-то опять затрещало, и двое молодых людей с громкими криками ворвались на поляну. Сын Жозе прицелился в ягуара из ружья, но животное растаяло в зарослях, оставив человека всхлипывать на густом ковре из трав. Три года спустя Жозе все еще не оправился от этого случая. Односельчане говорили, что он сошел с ума. Его воля была сломлена.
Лежа в гамаке и слушая эту историю, я не переставал удивляться сходству между мной и хищником, мной и жертвой. Я привык создавать управляемый хаос на шахматной доске, пока соперник не терял способность сопротивляться. Я всегда любил неизведанное, любил ставить вопросы, требовавшие ответов. Если готовых ответов не было, я чувствовал себя как рыба в воде, а соперники терялись. После этого игра бывала сделана. Затем психологический рисунок игры усложнился, и я получил дополнительное преимущество. В первых партиях с гроссмейстерами мирового уровня я обычно проигрывал, как и Жозе в поединке с ягуаром. Даже если на доске складывалась относительно равная позиция, по мере роста напряжения я чувствовал себя так, будто голову зажали в тиски и сдавливают ее все сильнее, сильнее, пока наконец психологическое давление не усиливалось настолько, что я волей-неволей делал маленькую ошибку — как Жозе, решив отступить. Характер игры тут же менялся, но я готов был на что угодно, лишь бы избавиться от чудовищного напряжения, разрывавшего мозг. А затем терпел поражение.
Гроссмейстеры умеют обращать мельчайшие ошибки соперника в свою пользу. Единственное, что можно сделать в такой ситуации, — оставаться нечувствительным к боли, принять ее, научиться выносить многие часы углубленного анализа партии с той же легкостью, что и приятную прогулку в парке. В конце концов, тиски существовали только в моем воображении. Я годами работал над поддержанием напряжения по собственной воле, учась примиряться с растущим прессингом и сохранять при этом игровой тонус. Впоследствии, уже как мастер боевых искусств, я использовал результаты этих усилий, заставляя соперников взрываться от ментального напряжения благодаря тому, что мой собственный «порог чувствительности» был уже намного выше.
В любом виде деятельности способность сохранять ясную голову, вовлеченность, спокойствие «под огнем» — это именно то, что отличает лучшего из лучших от посредственного специалиста. Во время соревнования динамика достаточно очевидна. Если один из соперников неизменно сосредоточен, тогда как второго разрывают на части внутренние противоречия, исход поединка очевиден. Жертва теряет способность ясно мыслить и совершает ошибки одну за другой, а хищник в это время нацелен на одно — на убийство. Эта проблема присутствует и в том случае, если речь идет об индивидуальных по своей сути занятиях, таких как писательский труд, живопись, наука или обучение, — правда, проявляется несколько иначе. При отсутствии постоянного внешнего воздействия нам приходится самим следить за собственными действиями, и лучший показатель эффективности такого контроля — степень сосредоточенности. Нельзя надеяться достичь совершенства, если считать нормой жизни формальное выполнение своих обязанностей. Если глубокая и гибкая сосредоточенность становится второй натурой, то жизнь, искусство и обучение достигают таких высот, которые способны восхитить и потрясти. Преуспевают, как правило, те, кто стремится каждую секунду жизни прожить максимально полно и творчески. Для этих мастеров полной жизни степень вовлеченности в ежедневный процесс обучения настолько высока, что остальным удается к ней приблизиться лишь изредка, когда обстоятельства складываются наилучшим образом.
Но секрет состоит в том, что обстоятельства всегда складываются наилучшим образом. Чем выше степень вовлеченности в повседневные тренировки, тем выше она будет и во время турнирного боя, в совещательной комнате совета директоров, на экзамене, за пультом управления, на сцене. Если у нас есть хотя бы малая надежда достичь совершенства, не стоит жаловаться на обстоятельства; мы должны привыкнуть жить в постоянном напряжении. Сосредоточенность должна стать такой же естественной, как дыхание.
ГЛАВА 16ПОИСК ЗОНЫ КОМФОРТА
Можно ли научиться перемещаться в зону комфорта усилием воли? Каким образом можно сохранять сосредоточенность под давлением, оставаться спокойным и твердым под огнем, нейтрализовывать влияние отвлекающих факторов? Что следует предпринять, когда эмоции выходят из-под контроля?
В части I я рассказывал историю моей шахматной карьеры преимущественно с точки зрения процесса обучения. Теперь я хотел бы рассказать ее еще раз — с точки зрения психологии деятельности.
В детстве я иногда так глубоко погружался в разбор шахматной позиции, что мир, казалось, уплывал куда-то далеко. В такие минуты для меня не существовало ничего, только я и мои шахматные джунгли. Мама говорит, что в это время я выглядел как старик, как будто я играл в эту игру еще в своей прошлой жизни. Часами я раздумывал над партией с таким напряжением, что если бы мама поместила ладонь перед моими глазами, заслонив доску, мой взгляд просто прожег бы в ней дыру. В другие дни я играл рассеянно, не выпуская изо рта жвачку и разглядывая зевак, приходивших посмотреть на игру на площади Вашингтона. Моя игра напоминала поговорку «пан или пропал», и бедным родителям и тренеру только и оставалось сидеть и ждать, в какой ипостаси я выступлю сегодня.
Через некоторое время, когда я уже начал принимать участие в турнирах, пришлось стать более предсказуемым и постоянным, поэтому я тратил больше сил, чтобы сосредоточиться перед партией. Я сидел за столом, хотя очень хотелось прогуляться. Когда накатывало легкомысленное настроение, приходилось усилием воли отгонять его и работать над партиями с еще большим усердием. Я оказался прирожденным бойцом и никогда не отказывался от достижения поставленной цели. Из этого качества, неспособности свернуть с намеченного пути, моя не по годам развитая сестра очень рано научилась извлекать пользу, когда ей было всего три года. На пляже на Багамских островах она просила вскрыть ей кокосовый орех, и я часами под палящим солнцем пытался разбить его, пока наконец мне это не удавалось, а хитрюга удалялась, довольно причмокивая. Во времена школьных шахматных турниров я почти всегда отдавал борьбе больше сил, чем мои соперники. Если речь шла о борьбе характеров, я выигрывал.
Начав участвовать в соревнованиях для взрослых, я иногда чувствовал, как бьющая через край энергия и способность сосредотачиваться больше вредят мне, чем помогают. Если помните, в главе «Зона комфорта» описывались мои трудности с прилипчивыми мелодиями или прочими отвлекающими факторами, мешавшими концентрации. Вначале я пытался отгородиться от окружающего, поддерживать тишину в своем внутреннем мире, но от этого шум казался только более громким. Случайная мелодия, шепот зрителей, отдаленная сирена скорой помощи, тиканье шахматных часов могли взорвать мой мозг и сделать осмысленную игру почти невозможной. Но мне удалось научиться думать в такт музыке, бороться с отвлекающими факторами и найти внутренний центр равновесия, существующий независимо от условий внешней среды. Годами я тренировался преодолевать неблагоприятные внешние условия, использовать их к собственной выгоде.
Случилось так, что один крутой поворот в моей жизни подверг результаты этой тренировки серьезному испытанию. Когда мне исполнилось пятнадцать, на экраны вышел фильм «В поисках Бобби Фишера», и моя жизнь превратилась в самый настоящий Голливуд. Внезапно я оказался в центре внимания массмедиа, и помимо проблем шахматного свойства на мои плечи обрушился еще и прессинг общественного внимания. На турнирах меня постоянно окружали фанаты, за каждым шагом следили телекамеры, соперники кипели от негодования. Будь я более зрелым, наверное, сумел бы применить результаты своих тренировок по привыканию к шуму в этой более сложной ситуации. Но я был выведен из равновесия и в очередной раз постарался преодолеть все отвлекающие факторы силой воли. Вместо того чтобы искать решение проблемы, я тратил очень много сил на противодействие внешнему давлению во время каждой партии.
Вспоминаются два случая, когда давление чувствовалось особенно сильно. В первом, в решающем туре на чемпионате США для молодежи в 1994 году, я вынужден был выступать против гроссмейстера Григория Кайданова, бывшего в то время моим тренером. В обеих играх ставки были очень высоки и в эмоциональном, и в профессиональном смысле. Игра полностью поглотила меня, хотя напряжение казалось просто сумасшедшим. Обе четырехчасовые партии пролетели как одно мгновение. Окружающий мир перестал существовать. В какой-то момент игры, когда я неподвижно глядел на доску, оценивая возможные варианты, к моему отцу, присутствовавшему в аудитории, подошел Шварцман и сказал, что никогда раньше не видел меня таким — по его словам, моя сосредоточенность была столь яростной, что пугала сидевшего наискосок игрока. В партиях с Кайдановым я чувствовал себя как тигр в клетке, кипящий невероятной энергией. Обе игры я выиграл, сыграв одни из самых вдохновенных партий в жизни. Однако после окончания этого тура был полностью опустошен, и последующие сложились крайне неудачно. Я полностью выложился и не оставил запаса сил для следующих игр.
Иными словами, у меня появилась очень большая проблема. В детском возрасте я научился бороться с отвлекающими факторами в конкретный момент, но не справился с другими, более сильными трудностями. В конкретной ситуации я мог с ними бороться, поскольку всегда отличался умением собраться в решающей игре, но безрассудная интенсивность эмоций подорвала мои силы. На высоком уровне в шахматных турнирах случается множество сложных партий, причем на больших и длительных турнирах они обыкновенно следуют одна за другой — и так изо дня в день, иногда на протяжении нескольких недель. Я знал, как бороться с напряжением в течение непродолжительного времени, но на марафон сил не хватало. Необходимость долго сохранять стабильность и спокойствие стала главной моей проблемой. Когда же приходило вдохновение, остановить меня было невозможно. В иные же дни я играл очень неудачно. Пришло время постигать науку долговременной, здоровой и эффективной деятельности на пределе возможностей.
Осенью 1996 года мой отец прочитал о спортивном психологе Джиме Лоэре, руководившем центром обучения LGE в Орландо. Этот центр, недавно переименованный в Институт возможностей человека, был основан Лоэром, а также известным спортивным диетологом Джеком Гроппелем и уважаемым тренером Патом Эшберри для формирования среды, в которой можно объединить физические и ментальные аспекты достижения совершенства. Когда я в первый раз пришел в LGE в декабре 1996 года, он уже стал своеобразной Меккой для спортсменов, желающих усовершенствовать свои спортивные навыки, внедрить профессиональный подход к диете и освоить прогрессивную методику ежедневных тренировок, помогающую достичь пика формы и сбалансировать профессиональную и личную жизнь. Здесь всегда можно было встретить теннисистов мирового уровня, игроков в гольф, звезд НБА и НХЛ, призеров и победителей Олимпийских игр, глав ведущих компаний, сотрудников ФБР и полицейского спецназа — и вообще лучших специалистов практически в любом виде деятельности. Они занимались в оборудованном по последнему слову техники гимнастическом зале, встречались со спортивными психологами или обсуждали друг с другом свои наблюдения.
Никогда не забуду первый визит в LGE. Вместе с тренером в тренажерном зале я проходил тесты, предназначенные для оценки истинного уровня моей физической подготовки. Я чувствовал, как напрягаются мышцы, о существовании которых я раньше даже не подозревал, и мои представления о пределе возможностей или безопасности расширялись — и мне это нравилось. Это был мой первый опыт тренировки на таком высоком профессиональном и техническом уровнях, превосходивший все, с чем я имел дело в течение многих лет спортивной карьеры. Я усердно крутил педали высокотехнологичного велотренажера, истекая потом и косясь на экраны многочисленных мониторов, когда помощник похлопал меня по спине. Обернувшись, я увидел перед собой широко улыбающегося Джима Гарбоха. На тот момент Джим был лучшим квотербеком в команде Indianapolis Colts. Будучи страстным фанатом New York Jets, я не всегда болел за Джима, но годами следил за его игрой и всегда восхищался яростным бойцовским темпераментом. Отличавшийся невероятными физическими данными, он владел пушечным броском, славился неожиданными камбеками на последних минутах матча. Я очень удивился, услыхав от Джима, что он увлекается шахматами и долгое время следит за моей шахматной карьерой. Мы погрузились в обсуждение психологических параллелей между состоянием шахматиста на турнире высокого уровня и квотербека в решающей игре НФЛ. Просто удивительно, с каким количеством общих проблем нам пришлось столкнуться. Думаю, этот разговор в тренажерном зале стал первым толчком, побудившим меня задуматься о глубоком родстве искусства обучения и искусства эффективного функционирования.
Посещая LGE, я хотел получить ответ на два взаимосвязанных вопроса: как добиться стабильности результатов на турнирах и как разобраться с многочисленными психологическими проблемами, связанными с внешним прессингом после выхода фильма «В поисках Бобби Фишера». Когда я впервые приехал в Орландо вскоре после того, как мне исполнилось двадцать, то представлял собой тип спортсмена, действующего интуитивно под влиянием давления извне, полученного опыта и драйва. Я уже писал о том, что, попадая в сложную ситуацию, предпочитаю нажать на газ и взорвать ситуацию энергичными, резкими действиями. Вряд ли это можно считать наиболее эффективным подходом на в долгосрочной перспективе.
В LGE я работал с главным тренером Дэйвом Штригелем — вдумчивым и компетентным спортивным психологом. Между нами сложились прочные дружеские отношения, и между моими поездками в Орландо мы часто созванивались. Хотя многие ценные идеи пришли мне в голову именно после этих телефонных разговоров, самое революционное открытие родилось из невинного замечания во время нашей первой беседы. Этот момент я помню очень хорошо: после многочасового разговора, в ходе которого я рассказывал о своей жизни, карьере и нынешних трудностях, Дэйв откинулся на спинку кресла, почесал затылок и задал интересный вопрос: считаю ли я, что качество шахматной мысли повышается, если этому предшествовал период релаксации? Этот простой вопрос произвел настоящую революцию в моем подходе к достижению пика спортивной формы.
Тем вечером, после информативных собеседований с Дэйвом, Джимом Лоэром и Джеком Гроппелем, я уселся на диван с ноутбуком и записями сыгранных в разные годы партий. Несколько часов я просматривал результаты соревнований, в которых участвовал на протяжении своей шахматной карьеры. Во время турнира игроки обычно записывают свои ходы и ходы соперника. Шахматная доска выглядит как сетка с вертикальными столбцами, нумеруемыми буквами от a до h слева направо, и горизонтальными рядами, нумеруемыми от 1 до 8, начиная с позиции белых вверх. После каждого хода шахматист записывает комбинацию вроде Сg4 или Кh5. Это означает, что слон перемещен на g4 или конь сделал ход на h5 соответственно. Обычно записи делаются на листе бумаги под копирку, это позволяет сохранить отметки о ходе любой частной или турнирной партии. В течение нескольких лет я отмечал в своих записях, как долго думал над тем или иным ходом. Вообще это помогало мне планировать время шахматной партии, но после бесед с Дэйвом мои заметки позволили обнаружить весьма интересную зависимость. Проанализировав их, я понял, что в удачно сыгранных партиях я раздумывал над ходом от двух до десяти минут. В неудачных — имел обыкновение увязать в глубоких расчетах на двадцать минут и больше. И часто долгие раздумья приводили к неудачному ходу. Более того, если я надолго задумывался несколько раз подряд, качество принятых решений начинало ухудшаться.
На следующее утро Штригель и Лоэр рассказали мне об их концепции стресса и восстановления. Физиологи LGE обнаружили, что практически в любом виде деятельности для выдающегося мастера характерно умение периодически восстанавливаться. Игроки, способные расслабиться в короткие моменты отдыха, почти всегда демонстрируют способность собраться в решающий момент игры. Именно поэтому знаменитые теннисисты своего времени, например Иван Лендл или Пит Сампрас, имеют, на первый взгляд, странную привычку неторопливо выбирать новую ракетку в перерыве между сетами, не важно, выиграли они последний сет или проиграли. Их соперники в это время либо выбрасывали вверх кулаки в эйфории от удачи, либо раздражались из-за судейской ошибки. Вспомним расслабленный взгляд Тайгера Вудса, танцующего вокруг противника в ожидании возможности следующего удара. Или Майкла Джордана, сидящего на скамейке с полотенцем на плечах с отстраненным видом во время двухминутного перерыва в игре. Джордан выглядел совершенно спокойным, несмотря на то что Bulls отчаянно нуждались в нем на площадке. Он ухитрялся восстанавливаться быстрее любого другого спортсмена, которого я знал. Джим Гарбох рассказал мне о том, как открыл такую же зависимость на своем собственном опыте. Он очень увлеченный человек, поэтому на поле обычно оказывался в центре защиты команды. Но после нескольких занятий в LGE он заметил существенное улучшение своей игры, если, сидя на лавке, мог расслабиться и перестать наблюдать за атаками соперника. Чем больше удавалось отвлечься от происходящего, тем лучше он играл во время следующего игрового отрезка.
Осознание того, что вовсе не обязательно сохранять состояние максимальной концентрации на протяжении всей шахматной партии, принесло мне колоссальное облегчение. Прежде всего, это позволило пересмотреть свою манеру поведения в ожидании хода соперника. Вместо того чтобы чувствовать себя обязанным сосредоточиться на позиции на доске, пока соперник обдумывает свой ход, я позволил себе отвлечься от происходящего и снизить внутреннее напряжение. Я старался размышлять отвлеченно, мог встать из-за стола и прогуляться по залу, выпить стакан воды или умыться. Когда соперник делал ход, я возвращался к доске с новой энергией. Улучшения в игре проявились практически сразу же.
Следующие несколько месяцев я учился внимательнее прислушиваться к качественным изменениям в своем шахматном мышлении и в результате понял, что, если я обдумываю ход более четырнадцати минут, мысли начинают повторяться и теряют ясность. Заметив эту закономерность, я научился отслеживать эффективность мышления. Если она снижалась, я старался на минуту отвлечься от происходящего, восстановиться и затем вернуться в игру. Теперь, сталкиваясь с трудной позицией на доске, я мог размышлять сорок или пятьдесят минут и сохранять свежесть ума, поскольку длительная концентрация становилась возможной благодаря этим кратким перерывам.
В LGE умение концентрироваться и расслабляться возвели до уровня науки, обнаружив при этом, что в любом деле чем лучше специалисту удается восстановиться, тем больше возможностей функционировать в условиях стресса он сохраняет. Осознание этого факта может стать удачной отправной точкой для дальнейшего развития. Но как этому научиться? Гораздо легче давать советы расслабиться, чем реально этого добиться, особенно если вы находитесь на дистанции свободного броска до корзины и при этом истекают последние минуты дополнительного времени в матче плей-офф или через несколько минут начнется презентация, которая определит вашу дальнейшую судьбу. Неразрывная связь между телом и рассудком в такие моменты проявляется особенно ярко.
Физиотерапевты LGE научили меня выполнять упражнения для сердечно-сосудистой системы на стационарном велотренажере, оборудованном кардиомонитором. Я должен был крутить педали со скоростью не меньше 100 оборотов в минуту, что поддерживало частоту пульса до 170 ударов в минуту не менее десяти минут. Затем я замедлял темп и в течение минуты крутил педали совсем медленно, при этом частота пульса снижалась примерно до 144 ударов в минуту. Потом я снова ускорялся, доводя частоту пульса до 170 ударов в минуту, и так далее. Тело и рассудок постепенно привыкали к колебаниям нагрузки. В результате таких тренировок время, необходимое для восстановления частоты пульса, постепенно сокращалось. После релаксации нужно было все больше времени, чтобы довести частоту пульса до максимума, а для возвращения к нормальному состоянию требовалось все меньше времени отдыха. Вскоре необходимые для этого интервалы отдыха сократились до сорока пяти секунд, зато время под нагрузкой становилось все более продолжительным.
Больше всего поражает, что спустя всего несколько недель тренировок я почувствовал существенный прогресс в своей способности расслабляться и восстанавливаться в процессе интенсивного обдумывания шахматной партии. Специалисты LGE обнаружили, что если говорить о способности к восстановлению, то существует явная физиологическая связь между укреплением сердечно-сосудистой системы путем тренировок с переменной нагрузкой, с одной стороны, и способностью быстро сбрасывать напряжение и восстанавливаться после умственной нагрузки — с другой. Более того, ускорение тока крови и ясность ума взаимосвязаны. Много раз я вставал из-за шахматного стола после напряженной шахматной партии, длившейся четыре-пять часов, выходил из зала, пробегал пятьдесят метров или поднимался на пять-шесть пролетов по лестнице. Затем возвращался, умывался и чувствовал себя полностью обновленным.
До настоящего времени почти каждая составляющая моей физической подготовки так или иначе связана с проблемами нагрузки и восстановления. Например, во время тренировок в тренажерном зале специалисты LGE учили меня тщательно следить за интервалами между комплексами упражнений, чтобы дать мышцам достаточно времени на восстановление и одновременно постепенно его сокращать. Когда я начал эти тренировки с повторяющимися сериями упражнений, то, выполняя три подхода жима штанги лежа на скамье по 15 повторений в каждом, отдыхал между подходами ровно 45 секунд. При выполнении трех подходов по 12 повторений с большим весом мне требовалось отдыхать между подходами уже 50 секунд; при дальнейшем увеличении веса и десяти повторах в каждом подходе интервал между подходами составлял 55 секунд. При максимальном весе и трех подходах с восемью повторениями в каждом уже требовалась минута на отдых. Для начала это вполне приемлемый график занятий. С течением времени при условии упорных тренировок время отдыха можно постепенно сократить, поскольку мышцы привыкают к новой нагрузке.
В течение нескольких лет я работал над собой, развивая способность восстанавливаться после физических и умственных нагрузок. Хотя может показаться, что у шахматиста нет нужды в таких интенсивных занятиях в тренажерном зале, мастеру боевых искусств она необходима. Боец, способный восстановиться за тридцать секунд перерыва между раундами и в течение нерегулярных интервалов между боями, получает колоссальное преимущество перед тем, кто все еще пытается кое-как отдышаться — как в интеллектуальном, так и в физическом смысле — после недавнего поединка. В тайцзицюань реальная боевая мощь зависит от умения взорвать ход поединка переходом от пустоты к наполненности, от мягкости к твердости. Поэтому бесчисленное количество раз мне удавалось на долю секунды сбросить напряжение прямо в бою. В конце концов, в результате постепенных тренировок, подобных описанным в главе «Маленькие круги», можно добиться восстановления почти мгновенно. Поскольку способность к этому заложена природой, ее можно реализовать даже в самых неблагоприятных обстоятельствах, если овладеть искусством ловить для этого доли секунды, даже если окружающие не в состоянии заметить никаких перерывов в разворачивающемся действе.
В процессе тренировок первый шаг к созданию зоны комфорта состоит в том, чтобы научиться чередовать периоды прилива сил с периодами упадка. Для этого можно использовать описанные выше интервальные тренировки разного уровня сложности в зависимости от возраста и состояния здоровья. Конечно, такие занятия могут быть разными: выше я говорил о тренировке на велотренажере, но, может быть, вам больше нравится плавать кругами в бассейне. Вместо того чтобы плавать до полного изнеможения, а потом прервать тренировку, лучше найти дистанцию, которую вы можете проплывать, не переутомляясь, потом сделать перерыв на минуту-две, а затем повторить заплыв. Выработайте для себя график заплывов, подобный тому, который я описывал ранее применительно к велотренажеру. В ходе тренировок постепенно наращивайте интенсивность и длительность нагрузок и так же постепенно сокращайте периоды отдыха — и вы добьетесь своего! Тот же подход можно применить и к бегу трусцой, занятиям тяжелой атлетикой, боевыми искусствами и вообще к занятиям любым видом спорта, обеспечивающим нагрузку на сердечно-сосудистую систему.
Если вы действительно хотите достичь совершенства, могу порекомендовать вам использовать режим чередования нагрузок и восстановления во всех аспектах жизни. По правде говоря, именно на этом основан мой подход к обучению — на разрушении искусственных барьеров между различными видами деятельности и обобщении опыта, полученного в каждом из них. Поэтому, если, читая эту книгу, вы потеряли нить рассуждений автора, отложите ее в сторону, сделайте несколько глубоких вдохов и вернитесь к чтению, постаравшись взглянуть на все свежим глазом. Если на работе вы чувствуете, что полностью истощились умственно, сделайте перерыв, умойтесь и возвращайтесь к работе, восстановив силы. Отличная идея — потратить несколько минут в день на простую медитацию, то задерживая, то возобновляя дыхание силой воли. Так вы объедините физические интервальные тренировки с интеллектуальными. Если вам понравится эта методика, постепенно восстанавливайте запас интеллектуальных сил и уделяйте ей достаточно много времени. При правильном применении тайцзицюань, йога или разнообразные виды медитации сидя способны оказать существенную помощь в этом деле.
По мере того как учимся освобождаться от напряжения и заряжаться физической и интеллектуальной энергией, мы обретаем уверенность в своей способности маневрировать между концентрацией, потоком адреналина, физическим напряжением и расслаблением. Невозможно передать, как успокаивает мысль о том, что расслабление — лишь мгновенное отвлечение от полной осознанности. Расслабление не только помогает восстановить психологические и физические силы, но и открывает перед вами некоторые замечательные и удивительные новые возможности. Прежде всего, поскольку теперь ваше сознание достаточно свободно для того, чтобы ненадолго отключаться, вас ожидают удивительные творческие открытия, рождающиеся в бессознательном. Вы научитесь больше доверять своей интуиции и постепенно обретете собственный неповторимый стиль. Подсознание — это мощный инструмент, и умение расслабляться под прессингом обстоятельств — первый шаг в исследовании его возможностей.
Способность чередовать расслабление с мобилизацией сил — это краеугольный камень, формирующий основу долговременного и эффективного функционирования. Если вы потратите несколько месяцев на тренировку приемов расслабления и мобилизации сил, пригодных для повседневного употребления, то заложите физиологическую основу долговременного и надежного сопротивления давлению. Следующий шаг в вашем развитии — создание механизма формирования зоны комфорта.
ГЛАВА 17МЕХАНИЗМ ПЕРЕХОДА В ЗОНУ КОМФОРТА
Одно из главных препятствий к снятию напряжения в перерывах бескомпромиссных состязаний или любой другой провоцирующей обстановке — это опасение, что в нужный момент не удастся снова мобилизоваться. Если от сохранения концентрации зависит победа или поражение, как можно от нее отказаться? Ведь столько сил было потрачено на ее достижение! Такая установка начинает формироваться очень рано. В детстве родители и учителя говорят нам: «Соберись!» — и, если нам это не удается и вместо этого мы утопаем в мечтах, нас ругают. Ребенок привыкает к тому, что отсутствие сосредоточенности равнозначно плохому поведению. Таким образом, мы автоматически мобилизуемся при любом противодействии, и если чувствуем, что не можем ему противостоять, то терпим поражение. Хотя в последние годы спортивной карьеры я иногда доводил себя до истощения невероятным напряжением во время трудной партии, в детстве, на юношеских турнирах, мы с отцом очень хорошо умели сохранять энергию до нужного момента. Большинство моих юных соперников тренеры готовили к соревнованиям, словно к войне. Они заставляли детей бесконечно разбирать сыгранные партии, чтобы извлечь уроки на будущее, — в то время как я играл с отцом в мяч или дремал. Неудивительно, что к концу турнира у меня оставалось гораздо больше сил, чем у других. Мой отец — умный человек.
Склонность доводить себя до изнеможения в перерывах между партиями удивительно широко распространена и на редкость разрушительна. И сегодня, посещая юношеские шахматные турниры, я вижу тренеров, стремящихся быть полезными или произвести впечатление на родителей чтением длинных лекций по техническим вопросам сразу после окончания двухчасовой партии и за час до начала следующей. Дайте же детям отдохнуть! Умение вдохновить и настроить на борьбу гораздо важнее теоретической подготовки в последнюю минуту — и на более высоком уровне способность восстанавливаться приобретет первоочередное значение. В длительных шахматных турнирах, продолжающихся более двух недель, одним из решающих факторов успеха служит способность шахматиста высыпаться. Даже сильнейшие гроссмейстеры нуждаются в пополнении запасов энергии, особенно в финальной части турнира.
В мире боевых искусств умение расслабляться значит еще больше. По способности часами выжидать удобного момента, не цепенеть от напряжения и не терять боевых навыков очень часто можно отличить выдающихся бойцов еще до выхода на ринг. Большие турниры состоят не только из поединков, но и из более или менее длительных перерывов между ними. Некоторые участники постоянно поддерживают в себе состояние лихорадочной готовности к бою, отравленной опасениями не справиться с нервами в критический момент. Их более опытные соперники стараются расслабиться, слушают музыку или спят. Они не расходуют понапрасну свой «боезапас» до начала поединка.
Это характерно не только для тех видов деятельности, о которых я упоминал. Реальность существенно отличается от голливудских фильмов, где развязка наступает в тот момент, когда мы этого хотим; да и яркие моменты в настоящей жизни случаются реже, чем обычные серые будничные часы, дни, месяцы и даже годы. В таком случае можно ли подготовиться к решающему моменту в жизни, если он все равно наступает неожиданно?
Мой ответ исходит из того, что вопрос поставлен неправильно. Мы не только должны научиться быть готовыми ко всему во время ожидания — нам это должно нравиться. Потому что ожидание — это не просто ожидание, это и есть наша жизнь. Слишком многие живут, не используя всех своих возможностей, в ожидании того момента, когда начнется настоящая яркая жизнь. Годы проходят в тоске, но это нас не страшит: когда появится наша настоящая любовь или мы найдем наконец свое истинное призвание, жизнь начнется сначала. К сожалению, истина такова: если мы не в состоянии жить полной жизнью постоянно, настоящая любовь может прийти и уйти, а мы этого даже не заметим. И вдруг внезапно мы не станем кем-то, отличным от нас, способным любить и понимать. Я верю в то, что способность видеть и ценить простые ежедневные вещи, глубоко погружаться в банальные дела и чувствовать скрытую красоту жизни неизбежно сопутствует успеху — не говоря уже о счастье.
Итак, применительно к эффективности деятельности очень важно избегать сосредоточения на редких и ярких моментах жизни, случающихся в мире большого спорта. Если вы впадаете в бешенство, ожидая момента, который решит вашу судьбу, то при его наступлении будете излишне взволнованы и перенапряжены. Чтобы добиться успеха в решающую минуту, следует внедрить в свою повседневную жизнь и сделать сами собой разумеющимися несколько здоровых принципов, способных выручить вас в нужный момент. Действительные возможности постепенного развития проявляются тогда, когда оно становится естественным, как вода, точащая камень. Мы просто плывем по течению, а вода делает все остальное.
В последние годы мне часто приходилось обсуждать психологию деятельности. Несколько лет назад на выступлении в Лос-Анджелесе я познакомился с ведущим специалистом брокерской компании Smith Barney — назовем его Деннисом. Он рассказал, что с большим трудом научился действовать эффективно и часто ловил себя на посторонних мыслях во время важных совещаний или не мог сосредоточиться при приближении срока сдачи работы. Он просил совета, как найти в себе кнопку, которая включит организм в режим максимального функционирования. Деннис слышал о том, что некоторые спортсмены используют специальные приемы, чтобы настроиться перед соревнованиями на нужный лад. Просто он не мог отыскать такие приемы для себя. Как бы он ни старался найти музыкальную мелодию или технику медитации, упражнение на растяжку или подходящее меню, ничего не получалось. В идеале Деннис хотел бы найти мелодию, которая переносила бы его в зону комфорта. Но как это сделать?
С такой же проблемой сталкиваются многие нестабильные спортсмены или специалисты. Они переживают и пытаются найти стимулирующий катализатор для достижения максимальных результатов, как будто заветное средство, спрятанное где-то в космосе, только и ждет, что его обнаружат. Но у меня другой подход: лучше самостоятельно создать для себя такой катализатор. Я спросил Денниса, помнит ли он тот момент, когда ближе всего подошел к желаемой степени сосредоточенности. Некоторое время он размышлял, а потом вспомнил, как играл в мяч со своим двенадцатилетним сыном Джеком. Он чувствовал себя абсолютно счастливым, и весь мир вокруг, казалось, исчез. Они играли в мяч почти каждый день, и Джеку это нравилось не меньше, чем его отцу. Отлично!
Я на собственном опыте убедился, что на большинство людей одно-два занятия обязательно производят такой же эффект, как игра в мяч на Денниса. Зачастую они не осознают этого, считая свои катализаторы просто хорошим развлечением на время перерыва в работе. Если бы они только знали, какую пользу могут принести эти перерывы при правильном подходе! Я хочу еще раз подчеркнуть, что абсолютно неважно, какое именно занятие помогает вам расслабиться. Принятие ванны, верховые прогулки, плавание в бассейне, прослушивание классической музыки или пение в душе — любое из них может дать вам чувство максимальной расслабленности и удовлетворенности.
На следующем этапе следует разработать определенную последовательность действий из четырех-пяти шагов. Деннис уже упоминал о музыке, медитации, физических упражнениях и диете. Я предложил ему за час до очередной игры с сыном немного перекусить — например, взять шейк из фруктов с соевым соусом, который Деннис любит готовить дома. Затем он должен был пойти в тихую комнату и выполнить пятнадцатиминутное дыхательное упражнение, освоенное несколько лет назад. В этом обычном упражнении на медитацию требуется внимательно следить за своим дыханием. Заметив, что мысли блуждают где-то далеко, он просто позволял им скользить дальше, как облачку по небу, и возвращался к контролю дыхания. Начинающим это упражнение может показаться сложным, поскольку они не могут отвлечься мыслями от происходящего и сами чувствуют, что получается плохо. Но дело не в этом, самое главное — контролировать дыхание. Это упражнение нельзя выполнить плохо или хорошо. Если вы контролируете дыхание, способны отвлечься мыслями от происходящего вокруг — этого достаточно. Я очень рекомендую всем выполнять это упражнение. Контроль дыхания — это не только ключ к зоне комфорта, то есть к зоне максимального комфорта, но и еще одна форма тренировки перехода от стресса к восстановлению и обратно. Наконец, если в вашей жизни нет ничего, что дает вам расслабление, то медитация станет прекрасным хобби, помогающим в этом.
Деннис перекусил и выполнил несколько дыхательных упражнений. Первый этап занял двадцать пять минут; на втором он в течение десяти минут выполнял упражнения на растяжку, которые освоил еще во времена игры за школьную команду по футболу. Я спросил, какую музыку он предпочитает. Оказалось, что у него довольно эклектичный вкус: ему нравилось все — от группы Metallica и Боба Дилана до классической музыки. Я сказал, что тоже очень люблю Боба Дилана. Нам обоим больше всего нравилась прекрасная, нежная и протяжная песня Sad-Eyed Lady of the Lowlands, но, вообще говоря, для этой цели подойдет любая мелодия в зависимости от личных предпочтений. Прослушав эту песню, Деннис идет играть с сыном в мяч, как они это делают каждый день. Я посоветовал ему играть в мяч так же, как и в любой другой день, просто ради развлечения. В результате мы выработали такую последовательность.
Небольшой перекус — 10 минут.
Медитация — 15 минут.
Физические упражнения — 10 минут.
Прослушивание песен Боба Дилана — 10 минут.
Игра с сыном в мяч.
В течение месяца, прежде чем поиграть с сыном, Деннис выполнял мои рекомендации в описанной последовательности. Каждая процедура была совершенно естественной для него, а игра в мяч всегда приносила удовольствие, поэтому он прекрасно расслаблялся.
Следующий этап имеет решающее значение: после того как Деннис привык к последовательности действий, я предложил ему повторять ее каждый раз перед отъездом на важное совещание. Таким образом, он сделал такой порядок действий прелюдией не только к игре с сыном, но и к своей работе. Он последовал совету и с удивлением сообщил, что чувствовал себя удивительно спокойно и расслабленно даже в потенциально стрессовых обстоятельствах. У него не возникало никаких проблем с концентрацией на протяжении всего совещания.
Концепция создания собственного катализатора для перехода в зону комфорта была основана на формировании устойчивой связи между рутинной последовательностью расслабляющих операций и следующей за ними деятельностью. Деннис легко сохранял концентрацию, играя с сыном в мяч, поэтому нам только оставалось сформировать цепочку, вызывающую это состояние. (Конечно, Деннису было бы, мягко говоря, неудобно таскать за собой сына на рабочие мероприятия.) Как только последовательность действий закрепилась, можно было практиковать ее перед любым событием, требующим сосредоточенности, и это приводило к возникновению нужного психологического настроя. Еще раз хочу подчеркнуть, что конкретные действия в последовательности определяются личными предпочтениями. Если бы Деннис захотел, он мог бы включить в последовательность кувырки, хождение колесом, крики против ветра и заплыв в бассейне, прежде чем пошел бы играть с сыном. И с течением времени другие действия стали бы вызывать соответствующее психологическое состояние. Мне лично больше нравится то, что выбрал Деннис, поскольку такие действия несложно выполнить и они больше подходят для мягкой концентрации, характерной именно для него.
Я выполняю стимулирующую последовательность действий перед соревнованиями уже в течение десяти лет. На шахматных турнирах я могу медитировать в течение часа, одновременно слушая успокаивающую музыку, чтобы затем выйти на поединок. Начав заниматься боевыми искусствами, я уже умел достигать пика формы даже под прессингом и не испытывал трудностей, сражаясь с менее опытными противниками. Но теперь появилась новая проблема.
В ноябре 2000 года я приехал на Тайвань, чтобы принять участие в моем первом чемпионате мира по туйшоу. До этого я никогда не бывал на международных турнирах по боевым искусствам и чувствовал трепет от атмосферы, создаваемой скандирующими кричалки болельщиками в дешевых секторах стадиона, а также от церемонии открытия турнира, когда тысячи бойцов проходили по стадиону маршем под развевающимися знаменами своих государств. В турнире принимали участие бойцы из более чем пятидесяти стран, и у каждого был собственный уникальный стиль ведения боя. Глядя, как разогреваются перед поединком мои соперники, я поражался их атлетичности и явному мастерству. Ощущение враждебности окружающей среды усиливало чувство исходящей от них угрозы. Чувствуя себя выбитым из колеи, я решил повторить стимулирующую последовательность действий, которую на тот момент составляло тридцатиминутное упражнение на визуализацию. Закончив, я почувствовал, что готов к бою. Было девять часов утра. Мне предстояло сражаться одним из первых, но пришлось подождать.
Ожидание затягивалось. Пробило десять часов утра, затем одиннадцать, и, главное, никто не мог сказать, на какое время назначен мой поединок. Я слышал, что моим соперником будет звезда боевого искусства с Тайваня, но понятия не имел, как он выглядит. Я проголодался, но никаких кафе в зале не было; и я, и мои коллеги думали, что первый бой состоится рано утром, поэтому мы не взяли с собой никакой еды, совершив большую ошибку. Мне сказали, что приглашение выйти на ринг будут объявлять через громкоговорители за пять минут до начала поединка, и если боец не успеет, то будет дисквалифицирован за неявку. Так что мне предстояло часами сидеть в зале голодному из-за страха быть дисквалифицированным, если вдруг меня объявят в тот момент, когда я выйду перекусить.
Наконец в полдень был объявлен перерыв в состязаниях. Всех участников пригласили на обед. В 12:15 я получил большое блюдо с жирной свининой, жареным рисом и уткой — в моем случае совсем не идеальный обед. Однако есть очень хотелось, а выбора не было. Я съел все. В 12:30 объявили, что я должен немедленно подойти к судейскому столу. Там мне сообщили, что мой поединок начнется немедленно. Мой соперник уже размялся и вспотел, к тому же, видимо, он хорошо разбирался в тонкостях турнирного расписания. Я же был обескуражен и не готов к бою, поскольку только что набил желудок жирной пищей. Я разгромно проиграл — проиграл без единого шанса. Весьма слабым утешением служило то, что соперник не только доминировал на этом турнире, но и выиграл два последующих чемпионата мира. Я просто не мог смириться с тем, что, проделав весь этот долгий путь до Тайваня, даже не дал себе шанса сразиться. Требовалось срочно что-то менять.
Во-первых, стало ясно, что очень большое значение имеет спортивная диета. Нечего было полагаться на предварительное расписание поединков и обязательно следовало запасаться едой на время ожидания, сколько бы оно ни продлилось. В LGE я научился у Джека Гроппеля съедать пять миндальных орешков каждые сорок пять минут во время продолжительного шахматного турнира, чтобы сохранить силы и концентрацию. Во время соревнований по боевым искусствам я предпочитаю съедать в случае необходимости снек, банан и выпивать протеиновый коктейль. Если в запасе у меня есть хотя бы час, я могу съесть кусок цыпленка или индейки. Вы лучше всех знаете свой организм, но ключевым фактором организации питания в непредсказуемых ситуациях вроде турнира на Тайване является постоянная готовность ко всяким неожиданностям и, стало быть, запас легких блюд. При этом никогда не стоит переедать и притуплять тем самым свои чувства.
Урок организации питания на турнире прост: я оказался слишком беспечным и поплатился за это. Но возникает и гораздо более серьезный вопрос: чего стоит последовательность упражнений для концентрации, рассчитанная на 3045 минут, если до очередного поединка остается лишь несколько минут или даже секунд? В конце концов, в жизни события не всегда происходят по расписанию. В идеале мы должны включать зону комфорта в одно мгновение. Именно для этого предназначена моя система сжатия отработанной последовательности действий.
Вернемся к проблемам Денниса. Мы с ним остановились на такой последовательности.
Небольшой перекус — 10 минут.
Медитация — 15 минут.
Физические упражнения 10 минут.
Прослушивание песен Боба Дилана — 10 минут.
Он уже научился все это проделывать не только перед игрой с сыном, но и перед деловыми совещаниями или любым другим стрессовым событием, благодаря чему сохранял присутствие духа и ясность ума. Деннис был очень доволен результатами и теперь выполнял такую последовательность действий каждое утро. Сразу после обеда он составлял график важных мероприятий, поэтому у него оставалось немного времени, проведенного наедине с собой, чтобы подготовиться к работе. Отличное самочувствие, высокая продуктивность труда и масса энергии — благодаря всему этому он решал любую задачу, за которую брался. Просто отличный результат.
Следующий шаг на этом пути — постепенно преобразовать последовательность действий таким образом, чтобы оставить неприкосновенной ее суть, а значит, и производимый психологический эффект, но при этом упростить ее и сделать более гибкой. Секрет в том, чтобы делать это постепенно, медленно, чтобы в каждый отдельный момент у последнего раза по сравнению с предыдущим было больше общего, чем отличного. Так, ум и телопсихологически реагируют одинаково, даже если подготовительная последовательность оказывается короче, чем обычно.
Деннис выполнял последовательность действий каждое утро, и единственным отличием было то, что вместо легкого перекуса он плотно завтракал, а Дилана слушал уже в машине по дороге в офис. Действия два и три проводились дома, после завтрака, как и планировалось изначально. Все шло прекрасно.
Через несколько дней Деннис медитировал уже по двенадцать минут вместо пятнадцати. Он по-прежнему добивался превосходного психологического состояния. Затем сократил медитацию до восьми минут вместо десяти. Результат остался прежним. Затем он поменял физические упражнения и медитацию местами. Никаких проблем не возникло. Постепенно, но уверенно Деннис сократил медитацию и физические упражнения всего лишь до нескольких минут, затем слушал Боба Дилана и был готов к наступающему дню. Если он не чувствовал голода, то мог обойтись и без перекуса. Вся последовательность действий занимала теперь не более двенадцати минут, но давала даже еще более стойкий эффект, чем раньше. На этом Деннис решил остановиться, поскольку слишком любил Дилана, а на следующем этапе следовало сократить время прослушивания музыки, пока наконец одной мысли о любимой мелодии ему не стало бы достаточно для перемещения в зону комфорта. Процесс вхождения отличается системностью, последовательностью и основывается на наиболее стабильном из всех принципов — постепенном росте.
Что касается меня, медитация тайцзицюань стала моей последовательностью действий. Ежедневно перед тренировкой в додзё я тратил около шести минут, чтобы прийти в форму. Затем начиналась тренировка по туйшоу, и сильнейшие ученики включались в нее с неменьшей энергией, чем в реальных соревнованиях. Практически все, что мне известно о туйшоу, я узнал в студии на Двадцать третьей улице в Нью-Йорке за годы обучения и тренировок. Для меня нет места более умиротворяющего и заряжающего энергией. Поэтому, в дополнение к преимуществам медитации по туйшоу самим по себе, мое тело и разум научились соединять процесс подготовки к тренировке с достижением пика формы, поскольку я всегда выполнял подготовительные упражнения перед особо ответственными тренировками.
На этом я не остановился. Я понял, что турниры по боевым искусствам, если уж на то пошло, непредсказуемы. Не всегда у нас оставалось минут пять на подготовку перед выходом на ринг. После обескураживающего опыта участия в чемпионате мира по боевым искусствам в 2000 году на Тайване я потратил несколько месяцев на то, чтобы еще больше сократить период подготовки к бою на случай необходимости. Суть медитативных движений туйшоу заключается в постоянной тренировке концентрации и расслабления тела и ума, по мере того как ученик осваивает различные боевые приемы. На вдохе рассудок активизируется, и я визуализирую поток энергии, проходящий из ног в пальцы рук. На выдохе рассудок расслабляется, энергия покидает тело, расслабляется и готовится к следующему вдоху. По сути, если вас не интересуют преимущества отдельных боевых приемов, медитация тайцзицюань может помочь в превращении твердого в мягкое, познании инь и ян, практике приливов и отливов, трансформации. Поэтому в теории я мог бы сократить подготовку, оставив только самую суть.
Постепенно я начал сокращать количество процедур, выполняемых перед началом тренировки. Сначала я делал лишь чуть меньше, чем в полном варианте, затем три четверти упражнений, потом половину, четвертую часть. Через несколько месяцев, понемногу сокращая продолжительность подготовки, я натренировался приводить себя в состояние полной готовности после глубокого вдоха и выдоха. Кроме того, я научился делать подготовительные процедуры мысленно, не двигаясь с места. Оказалось, что визуализация — такой же мощный инструмент достижения необходимой концентрации, как и физические упражнения. Эта идея не нова: вспомним метод изучения цифр, чтобы забыть о цифрах, или изучения форм, чтобы забыть о формах, а также метод маленьких кругов. Мастер высокого класса может усвоить эти принципы до такой степени, что их применение почти не осознаётся и незаметно даже достаточно опытным наблюдателям.
Теперь я легко справляюсь с непрогнозируемостью турниров по боевым искусствам. По сути, чем более неблагоприятна окружающая обстановка, тем лучше я себя чувствую, поскольку знаю, что мои соперники не смогут с ней справиться так же хорошо, как я. Входя в зал, я получаю общее представление о том, что и как будет происходить. Затем выполняю несколько подготовительных упражнений туйшоу, и тело двигается легко и свободно. Расслабившись, я съедаю что-нибудь легкое и в назначенный час полностью готов к бою. Когда объявляют мою фамилию и приглашают немедленно пройти к судейскому столику, я выполняю еще несколько упражнений в зависимости от того, сколько времени имеется в моем распоряжении. Никаких проблем. Для любого спортсмена очень важно сохранять гибкость. Если ты в оптимальной форме, тем более полезно потратить время и выполнить полный комплекс подготовительных упражнений. Если ситуация этого не позволяет, придется ограничиться ментальными и сокращенными физическими упражнениями.
Конечно, преимущества интенсивной ментальной и физической подготовки проявляются не только в профессиональной или спортивной области. Если вы ведете машину, переходите улицу или заняты любым другим делом и вдруг оказываетесь в непредсказуемой ситуации, многое будет зависеть от того, готовы ли вы оптимально отреагировать. Если да, то ничто не причинит вам вреда. Но, с моей точки зрения, и это не самое главное. Гораздо важнее то, что освоение интенсивной подготовки чудесным образом скажется на качестве вашей жизни. Если глубокий вдох может спровоцировать переход в состояние максимальной концентрации, то результат должен потрясти вас не меньше, чем первая примерка очков полуслепого человека. Даже идя по улице, мы начинаем видеть и слышать больше. Повседневная жизнь расцветает новыми красками. Понятие скуки становится чужеродным и абсурдным, поскольку мы воспринимаем и наслаждаемся такими нюансами повседневной жизни, которые были недоступны ранее. Жизненный опыт значительно обогащается, переплетаясь с новым видением; приходит новое понимание собственной связи с окружающим миром. Потоки дождевой воды, бегущие по тротуару, могут подсказать пианисту, как добиться плавности исполнения. Легко скользящий по ветру лист научит вас отвлекаться от второстепенных проблем. Домашний кот учит меня двигаться. Многие моменты жизни воплощаются в одном. Хотя эта книга рассказывает об искусстве обучения и эффективной деятельности, посвящена она и моей жизни. Умение концентрироваться научило меня жить.
ГЛАВА 18СДЕЛАТЬ САНДАЛИИ
Чтобы идти по тернистой дороге, можно застелить всю ее кожей, а можно сделать сандалии.
Гнев, страх, отчаяние, волнение, счастье, отчаянная надежда. Эмоции — это часть нашей жизни. Глупо было бы отрицать существование такого богатого пласта человеческого опыта. Но когда чувства переполняют вас, легко расклеиться. Если страх заставляет нас плакать, мы не сможем эффективно действовать в ситуации опасности. Если мы вскипаем, когда кто-то нападает, то в ослеплении легко принять решение, о котором потом придется сожалеть. Если мы впадаем в эйфорию, когда дела идут на лад, то можем по небрежности наделать ошибок, способных повернуть ситуацию вспять.
Бойцы применяют способы контроля эмоций в разгар поединка. Некоторые просто не в состоянии им сопротивляться или вообще отрицают важность этой проблемы. Такой подход не идеален: если мы не будем работать над собой, то в конечном итоге может оказаться, что нами руководят эмоции. Некоторые бойцы, понимая деструктивную роль эмоций, пытаются овладеть ими — вести себя холодно, отстраненно, жестко. Иногда это срабатывает, хотя, с моей точки зрения, в условиях яростного давления редко удается подавлять эмоции долго. Однако высококлассные исполнители используют всю силу чувства для того, чтобы, выждав момент, направить их на решение проблемы и тем самым вызвать мощный импульс креативности. Это очень интересный и гибкий подход, основанный на углубленном анализе. Вместо того чтобы заблуждаться относительно подсознания или отрицать его значение, они позволяют внутренним движениям души поддерживать свою энергию.
На разных этапах развития я относил себя то к одной, то к другой группе бойцов и, в конечном счете, пришел к убеждению, что именно последний подход (о нем я говорил, описывая зону комфорта и метод «найти решение внутри себя») может стать потенциальной исходной точкой унификации всех способов, обеспечивающих эффективность деятельности. В этой главе я хочу поговорить об одной из наиболее значимых эмоций, способной сокрушить или вас, или оппонента, — о гневе. Начиная этот разговор, я прошу вспомнить о трех этапах освоения гибкого, самодостаточного функционирования. Во-первых, мы научились гибко, подобно траве, гнущейся под ветром, действовать вопреки отвлекающим факторам. Затем обучались использовать эти факторы, черпая вдохновение в том, что еще недавно служило причиной поражения. Наконец, мы пытались воссоздавать мобилизующие силы внутри себя. Иначе говоря, делать сандалии.
Я начал осознавать роль гнева в соревнованиях после случая, описанного в части I, когда соперник терроризировал меня, невзирая ни на какие моральные и спортивные правила. Этим соперником был невероятно одаренный русский шахматист, иммигрировавший в США в возрасте пятнадцати лет. Мне было столько же. Мы с ним очень быстро стали ведущими игроками страны в своей возрастной категории. Борис очень хорошо разбирался в разнообразных методах манипуляции. Он не признавал ни спортивного этикета, ни даже спортивных правил. Ради победы он мог пойти на что угодно. Иногда он так далеко выходил за рамки общепринятых норм поведения, что я терялся, — например, когда мы играли в последнем раунде чемпионата США среди юношей за звание чемпиона. Я уже четыре или пять минут сосредоточенно обдумывал ход. Ситуация на доске сложилась критическая. Одна за другой появлялись идеи, вот-вот я нашел бы правильное решение, как вдруг в этот момент Борис сильно ударил меня под столом два или три раза. Он занимался карате, и я видел, как он тренирует отдельные удары, но это было просто дико.
Борис довольно часто в критические моменты партии бил меня исподтишка, но, конечно, не все его приемы отличались такой грубостью. Он мог трясти стол, громко откашливаться мне в лицо по пять-шесть раз в минуту, стучать фигурами по столу или обсуждать позицию со своим тренером на русском. Обычно в таких случаях следует подойти к судье и сообщить ему о происходящем. Но проблема состояла в том, что в ответ на вопросы судьи Борис изображал невинность, на русском или ломаном английском уверял, что понятия не имеет, о чем я говорю. Доказательств не было, и арбитр ничего не мог поделать. Даже если ему и делали предупреждение, свой цели он уже добился — вывел меня из себя. Он постоянно побеждал меня в психологической борьбе.
Меня бесило презрительное отношение Бориса к принципам фэйр-плей[23]. Такие люди просто убивали мою любимую игру. Раньше я уже рассказывал о том, что во время нашей поездки в Индию на чемпионат мира в качестве представителей от США против нашей команды несколько раз подавали протесты, потому что Борис и его тренер откровенно мошенничали на протяжении всего турнира. Меня просто тошнило от всего этого. Но одновременно и приводило в ярость. Снова и снова в решающие моменты игры Борис проделывал какой-нибудь грязный трюк, я выходил из себя и допускал ошибку. Надо отдать ему должное, он умел проникать в мои мысли. Гнев затуманивал мозг, и в результате соперник играл на моих чувствах, как на барабане. Проиграв ему пару партий, я понял, что праведный гнев в данном случае не поможет, и решил заблокировать злость. Когда Борис стучал фигурами по столу, я делал глубокий вдох. Когда он обсуждал позицию со своим тренером, я изображал глубокую уверенность в своей победе над ними обоими. Если он тряс доску, я просто не обращал внимания. И такая стратегия, в общем, оказалась правильной, но, увы, Борис не признавал никаких границ. Он во что бы то ни стало намеревался раскачать лодку, например пиная меня ногами, и рано или поздно я терял самообладание. Мне понадобилось время на то, чтобы осознать, что подавление естественных эмоций не решает проблемы. Следовало научиться правильно реагировать на эскапады Бориса. Вместо того чтобы выходить из себя или пытаться подавить раздражение, следовало переключать эмоции на концентрацию внимания. Еще до начала занятий боевыми искусствами я научился это делать.
Для этого следовало немало потрудиться. В первый раз в моей карьере мастера боевых искусств эта проблема возникла в финале первого чемпионата страны по туйшоу, в котором мне привелось принимать участие, в ноябре 2000 года. Соревнования складывались удачно, и в этом поединке я имел преимущество, пока соперник не ударил меня головой в нос, что строжайше запрещено правилами. Но судья ничего не заметил, поэтому поединок продолжался. По правилам турнира, баллы засчитываются за выведение противника из равновесия, отрыв от пола, бросок на землю или выталкивание за пределы ковра. Не допускаются удары в шею, голову или пах. Через пятнадцать секунд соперник снова ударил меня головой, на этот раз сильнее, и в этот момент дикая ярость затопила мой мозг и зажглась в глазах. Думаю, что выражение «ослепляющая ярость» придумал тот, кому кровь хлынула в голову после удара в нос. Вокруг сгустилась красная пелена, и на десять секунд я потерял контроль над собой. На видео это выглядит так, будто мой техничный стиль превратился в припадок всесокрушающей ярости. Я стал сверхагрессивным, неуравновешенным и очень уязвимым, поскольку меня буквально ослепила ярость. В этот момент я почти проиграл бой, но, к счастью, вовремя опомнился и сумел овладеть собой в достаточной степени, чтобы победить. К счастью, мне не пришлось проиграть, чтобы осознать свою слабость. Этот случай очень обеспокоил меня по целому ряду причин. Не последнее место среди них занимали чисто спортивные, но все же главное было в другом. Увлечение боевыми искусствами проистекало из нежелания опускаться до насилия. Я не хотел драться. Я не хотел травмировать кого-нибудь. Я верю, что насилие разрушительно для нашего мира и порождает только насилие. Я не хочу иметь отношение к этому замкнутому кругу. Впервые я заинтересовался тайцзицюань именно потому, что оно требовало отречения от эго, отречения от насилия. Мне хотелось почувствовать гармонию и внутреннее единство мира, столь мало характерные для шахмат с их волчьими законами. По мере того как я глубже погружался в изучение боевого направления тайцзицюань, а позже завораживающего искусства бразильского джиу-джитсу, внутренняя гармония мира подвергалась все более серьезному испытанию. Некоторым может показаться, что здесь есть определенное противоречие: зачем выходить на ринг, если не хочешь бороться? Мое личное отношение к этому вопросу постоянно претерпевало изменения. Легко говорить о ненасилии, если вы прогуливаетесь по саду, полному цветов. А как поддерживать это убеждение, если сталкиваешься с враждебностью, агрессией, болью? На следующем этапе личностного роста следовало научиться оставаться верным своим убеждениям даже в самых сложных ситуациях.
В следующем году после того инцидента на национальном чемпионате я приложил немало усилий к тому, чтобы научиться сохранять самообладание даже в поединках с явными подонками. Я выявлял соперников с грязными приемами и совершенствовался в выдержке и хладнокровии, даже если они выходили за рамки спортивных правил. В частности, особую услугу в этом оказали мне два парня, в разное время бывших моими соперниками. Уверен, вы помните большого Эвана, которому нравилось швырять меня о стену, — о нем я рассказывал в главе «Инвестиции в проигрыш». Не то чтобы он был таким плохим, но всегда доводил меня до предела своей неприкрытой агрессией.
Был и еще один парень, назовем его Фрэнк, которого с большими основаниями можно назвать настоящим спортсменом. В течение нескольких лет он был одним из лучших бойцов туйшоу и очень не любил проигрывать. Чувствуя, что не может победить честно, он прибегал к грязным приемам. Фрэнк сам себе устанавливал правила. В частности, одним из его излюбленных запрещенных приемов были удары в шею. В туйшоу разрешаются удары в область тела от плеч до талии. Даже удар голыми руками в область шеи может оказаться достаточно опасным, и, согласно принципам спортивной этики, нельзя атаковать противника в эту часть тела. Но когда Фрэнк не чувствовал угрозу или неуверенность, он начинал тыкать пальцами в адамово яблоко соперника. Я испытал это на собственном опыте еще в те времена, когда был новичком и встречался с ним задолго до безобразной сцены с разбитым носом на национальном чемпионате. Поэтому я его на дух не переносил и, зная о его неконтролируемости, по большей части избегал тренировок с Фрэнком.
Но теперь все изменилось. Мне требовалось отработать определенный навык, и для этого Фрэнк оказался просто идеальным партнером. На первом этапе следовало признать, что проблема есть у меня, а не у Фрэнка. Подонки всегда были и будут, поэтому следовало выработать правила борьбы с ними, не теряя головы. Потеря самообладания ничего не даст в любом случае.
Начав опять тренироваться с Фрэнком, я очень быстро понял, что выходил из себя после его ударов в шею в основном потому, что был напуган. Я не знал, как этому противодействовать, и опасался получить серьезную травму. Он играл не по правилам, поэтому гнев и ярость были естественной реакцией. Точь-в-точь как в случае с Борисом. Следовало начать с самого начала — то есть научиться противостоять ударам в шею. В течение нескольких месяцев на тренировках я просил нескольких надежных спарринг-партнеров наносить мне удары в шею. Постепенно я научился отбивать такие атаки. Затем, приходя на тренировку, я первым делом искал Фрэнка и становился с ним в пару. Как только он чувствовал, что я контролирую ход поединка, то вполне прогнозируемо начинал искать возможность ударить в шею. Когда это ему не удавалось, он расширял зону контакта, целясь то в глаз, то в колено, то в пах. Моя цель состояла в том, чтобы сохранять хладнокровие в условиях постепенного ухудшения ситуации.
После года таких тренировок я вновь приехал в Сан-Франциско, чтобы защитить свой титул чемпиона страны. Вполне закономерно в финале я оказался в паре с тем же парнем, что и год назад. Начальный этап поединка протекал так же, как и в прошлый раз. Я стремился контролировать ход боя, нейтрализовать агрессию соперника и навязать ему свою стратегию боя. Постепенно разъярившись, он перешел к своим коронным ударам головой. Но на этот раз я отреагировал совсем иначе. Вместо того чтобы обезуметь от гнева, я просто уклонился от удара и выкинул его с ринга. Его тактика больше не задевала моих чувств, и, избавившись от тумана в глазах, я обнаружил, что сражаюсь намного лучше его. Удивительно, насколько легко все это воспринималось в спокойном состоянии.
Работа над собой состоит из двух составляющих. Первая касается отношения к обучению, вторая — эффективности исполнения. С точки зрения обучения мне предстояло научиться спокойно воспринимать попытки нечистоплотных соперников воспользоваться запрещенными приемами. Для чего требовалось усовершенствовать некоторые технические аспекты моей подготовки, а для этого, в свою очередь, нужно было осознать взаимосвязь между гневом, эго и страхом. Следовало избавиться от недостатков в ведении боя, и каждый раз, когда соперник пытался перейти границу допустимого, давать сдачи, а не отступать в попытке защититься. Как только это было сделано, появилась возможность учиться дальше. Если кто-то пытался прочитать мои мысли, я считал это услугой: ведь эти люди помогали выявить мои слабости. Они давали мне замечательную возможность повысить порог чувствительности. Именно грязные соперники стали моими лучшими учителями.
С точки зрения второй составляющей, эффективности исполнения, я добился некоторого прогресса, но работы оставалось еще много. Во-первых, предстояло научиться сохранять хладнокровие, что бы ни происходило на ринге. Но это был лишь первый шаг. Дело в том, что человек реагирует на то или иное событие по определенной причине. Чувство гнева, страха или эйфории возникают где-то глубоко внутри, поэтому я считаю, что искусственно подавлять их не стоит. Мой опыт говорит о том, что те, кто делает это, проигрывают, если надавить на них достаточно сильно.
Помню, однажды мне попалась статья в New York Times о карьере разыгрывающего New York Jets Дуга Брайана еще до того, как Jets выиграли у Pittsburgh Steelers в серии плей-офф НФЛ 2004 года. Брайан очень убежденно рассказывал о своей практике мгновенной медитации перед каждым ударом. Он говорил, что старается отгородиться от окружающего мира, и утверждал, что таким способом даже под колоссальным давлением ему удается сохранить рассудок «совершенно пустым» перед каждым ударом. Прочитав это, я почувствовал некоторое сомнение. Меня беспокоило слово «совершенно», поэтому я позвонил отцу и поделился своими соображениями. Хорошо известно, что Jets выиграла у Steelers благодаря двум решающим броскам. Первый — короткий бросок Брайана, а второй был сделан с его подачи по левой стороне поля. В интервью сразу после окончания игры он сказал, что, промахнувшись в начале игры, мог думать только о том, сколько времени осталось до конца матча и успеют ли они отыграться. Всего один промах в сочетании с давлением публики. Брайан утратил свое хваленое самообладание, зациклившись на промахе, и в голове у него происходило все что угодно, но только не царила пустота.
Хотя я люблю медитировать и всем сердцем верю в возможность научиться сохранять спокойствие даже под колоссальным давлением, между тихим спортивным залом и враждебным, холодным стадионом, полным орущих болельщиков, которые изо всех сил желают вам поражения в самый яркий момент вашей жизни, в действительности существует большая разница. При этом единственный способ добиться успеха — примириться с реальностью, пережить ее и справиться с нервами. Мы должны быть готовы столкнуться с несовершенством жизни. Если полагаться на железную крепость нервов и не допускать даже возможности потери самообладания или определенного умонастроения после промаха, то при достаточно сильном давлении извне или слишком сильной боли, которую нельзя игнорировать, идеальное спокойствие может пошатнуться.
Подход, описанный в главе «Зона комфорта», гораздо более конструктивен, чем просто отрицание. На следующем этапе развития мне предстояло научиться справляться с гневом точно так же, как я это сделал с отвлекающими факторами несколько лет назад. Вместо того чтобы игнорировать эмоциональную реакцию на давление, стоило научиться преодолевать эмоции и направлять их на мобилизацию ресурсов организма. Их можно направить к своей пользе, как в случае с землетрясением или сломанной рукой.
Я неоднократно замечал, что лучшие исполнители переключают свои эмоции на достижение стабильно высоких результатов. В любой сфере деятельности можно найти тому подтверждение. Баскетбольные болельщики вспомнят историю с Регги Миллером и Спайком Ли. Спайк Ли — активный болельщик лучшей команды Нью-Йорка Knicks. Регги Миллер блистал в Indiana Pacers с 1987 по 2005 год. На протяжении 1990-х New York Knicks и Indiana Pacers постоянно встречались в плей-офф, и Ли сидел на скамейке в фанатском секторе Мэдисон-сквер-гарден на каждой домашней игре любимой команды. Он выкрикивал оскорбления в адрес Регги до тех пор, пока тот не начинал ему отвечать. На первый взгляд, Knicks это было выгодно, так как Спайк отвлекал Регги от игры. Иногда казалось, что игрок обращал больше внимания на фаната, чем на соперников на площадке. Но через некоторое время стало очевидно, что Регги просто использовал Спайка для собственного воодушевления. Снова и снова Регги перебрасывался шутками со Спайком, после чего наносил особенно точные удары по кольцу Knicks. Неудивительно, что вскоре болельщики Knicks мечтали только об одном — чтобы Спайк заткнулся. Урок очевиден: лучше не злить Регги.
Между прочим, молодые игроки НБА усвоили аналогичный урок в эпоху Майкла Джордана, который славился любовью к разговорам на площадке. Ему удавалось даже защитников команды-соперника вовлечь в дискуссию, и если те начинали спорить, просто выносил их с поля. Единственным способом противостоять Джордану было не отвечать на провокации и продолжать играть, стараясь не будить в нем зверя. Тогда он просто забивал свои тридцать очков и начинал думать о следующей игре. Но если зверь все же просыпался, то Майк легко мог забить и пятьдесят очков, а затем сделать это еще раз в следующей игре.
Несколько лет назад я беседовал с Китом Эрнандесом о роли гнева в его карьере. Тем, кто не слишком интересуется спортом, хочу напомнить, что Кит был ведущим игроком сначала St. Louis Cardinals, а затем New York Mets, игравших в Высшей бейсбольной лиге с 1974 до 1990 год. Кит одиннадцать раз выигрывал «Золотую перчатку», приз за лучшую подачу и приз Национальной лиги самому ценному игроку 1979 года. Он привел New York Mets к победе в исторической финальной серии чемпионата США по бейсболу в 1986 году, где их соперниками были Boston Red Sox. Эрнандес известен как один из лучших хиттеров в истории этого вида спорта.
Я спросил Кита, как он реагировал на питчеров, подававших мячи. Общеизвестно, что питчер может либо подать мяч слишком близко, либо просто попасть в хиттера, чем сильно действует ему на нервы. Удар бейсбольного мяча, летящего со скоростью 135 километров в час, не доставит вам большого удовольствия. Многие серьезные травмы были получены именно после таких сомнительных приемов. Невидимые болельщикам сцены обвинений в адрес питчеров и драк в раздевалках с участием чуть ли не всей команды обычно разыгрывались именно потому, что хиттеры считали действия питчеров умышленными.
Если мяч попадает в отбивающего, то он автоматически оказывается на первой базе — как если бы он дошел туда шагом. По всей видимости, это не слишком хорошо для питчера, но он все же принимает расчетливое решение, поскольку многих отбивающих направленные в них удары очень нервируют — иногда настолько, что страх перед питчером может сохраняться до конца игры или даже в течение нескольких последующих лет. Осознание того, что быстро летящий мяч направлен прямо в голову, мешает игре отбивающего и внушает ему страх перед игрой. Иногда дело заходит довольно далеко. Так или иначе, если питчер чувствует, что может вывести тебя из равновесия, то, по словам Кита, «ты сядешь на пятую точку».
С его точки зрения, питчеры сами роют себе яму, целясь в него. Он объясняет это так: «Меня это всегда очень мотивирует: если питчер попал в меня или сбил с ног преднамеренно, то, черт побери, я ему обеспечу массу хлопот до конца года. Ну, до конца этой игры точно». С течением времени питчеры усвоили, что Кита лучше не трогать, поскольку этот гигант легко выходит из себя.
Кит рассказал мне историю Фрэнка Робинсона, величайшего бейсболиста и единственного человека, получившего титул самого ценного игрока и в Американской, и в Национальной лиге. Робинсон начинал свою карьеру в Цинциннати в 1956 году. В те времена питчеры бросали мячи в отбивающих постоянно. Reds играли серию из трех игр против St. Louis, и в первой же игре Робинсон получил удар мячом от питчера, разозлился и выдал феноменальную игру. На следующий день питчер опять ударил его мячом, и Робинсон просто уничтожил Cardinals в остальных играх серии. Неделей позже обе команды играли следующие серии с другими соперниками, но еще до их начала менеджер St. Louis Ред Шендинст и одновременно первый менеджер Робинсона собрал команду и заявил: «Тот питчер, который тронет Фрэнка Робинсона, будет оштрафован на штуку баксов. Просто оставьте его в покое!» Киту очень нравится эта история. Она очень ярко показывает, каким должен быть действительно сильный спортсмен. Ребята вроде Миллера, Джордана, Эрнандеса настолько устойчивы психологически, что происки соперников, вместо того чтобы вывести из равновесия, только воодушевляют их.
Возвращаясь к моему собственному опыту, могу сказать, что я всегда упорно работал над использованием эмоций для «включения» творческих способностей. Конечно, не все сложилось сразу. В подростковом возрасте меня захлестывали эмоции, и я просто пытался подавить их. Затем, в возрасте двадцати с небольшим лет, получив первый опыт буддийских и даосских медитаций, я на его основе пытался пропускать эмоции мимо себя, подобно скользящим по небу облакам. Это было интересно, поскольку помогло мне установить действенную связь со своим эмоциональным миром, во многом подобно тому, как я использовал возможности подсознания (см. главу «Остановить время»). Вместо того чтобы быть рабом собственных эмоций или игнорировать их, я постепенно научился наблюдать их действие со стороны и ощущать, как они наполняют каждый момент моей жизни творчеством, свежим восприятием или, наоборот, темнотой.
Поскольку мне удалось выработать конструктивный подход к эмоциям, появилась возможность использовать их для чуть более тонкого контроля восприятия грязных приемов в боевых искусствах. Я убежден, что исполнители и артисты самого высокого класса должны быть честными с собой. Нельзя отрицать или подавлять свою природу: в противном случае результаты вашей творческой деятельности окажутся ложными. Творец войдет в противоречие с голосом интуиции. Я, например, очень эмоционален. И не люблю тех, кто играет грязно. Их отношение к соревнованиям и спорту, к собственному эго, искусству, насилию и грязной игре — все это раздражает и неправильно настраивает меня.
На следующем этапе обучения предстояло направить мои инстинктивные реакции на совершенствование творческих способностей. Сделать это не так уж трудно, если чувствуешь себя комфортно в состоянии эмоционального напряжения. Это больше напоминает выметание паутины из темных уголков сознания, чем изучение чего-то нового. Мы созданы так, что максимум способностей проявляем перед лицом опасности, но защищенность современной жизни привела к тому, что мы разучились усилием воли направлять энергию на приоритетные дела. Вместо того чтобы бежать от собственных эмоций или сдаваться на их милость, следует научиться сосуществовать с ними, позитивно воспринимать их различные оттенки и находить с их помощью глубинные источники вдохновения. Оказалось, это естественно, если выработать устойчивость к потрясениям и больше не зависеть от эмоциональных всплесков; их можно обуздать и даже подобрать скорость движения в зависимости от их крутизны.
После второго национального чемпионата я стал работать над собой: сначала учился вырабатывать умение сохранять спокойствие, борясь с грязными игроками, а затем использовать собственную эмоциональность и внутреннюю энергию для получения преимущества. В поединках с теми, кто легко терял над собой контроль, я чувствовал изменения в химии собственного организма. Хотя вначале это сбивало меня с толку, постепенно я стал использовать это обстоятельство для оттачивания мастерства, наращивания интенсивности боя, концентрации внутренней энергии на достижении определенных целей. Инстинкт самосохранения и страх больше не руководили моими действиями, как, впрочем, и дезориентирующий гнев. Постепенно я обнаружил, что фокусы Фрэнка уже не выводят меня из себя, а наоборот, заставляют действовать гораздо лучше обычного.
Следующая встреча с противником, не гнушавшимся грязных приемов, произошла в 2002 году на чемпионате мира по туйшоу на Тайване. Буквально в первом же бою жребий свел меня с представителем Австрии, имевшим весьма неоднозначную репутацию. Он сразу нанес запрещенный и довольно болезненный апперкот в пах. Будучи очень опытным и умелым бойцом, он хорошо знал, как причинить противнику боль. Но ему это аукнулось удивительным образом. Я улыбнулся, а он разразился ругательствами. Не было никакого гнева, только решимость. В ходе поединка он пытался любыми способами вывести меня из себя, предприняв еще одну попытку ударить меня в пах, потом выбить колено, и продолжил атаку уже после команды судьи прекратить бой. Я не реагировал, только повышал напор. Каждый грязный прием только усиливал мою непоколебимость; интересно, что чем меньше его ярость задевала меня, тем больше он нервничал. Его действия становились все более агрессивными. Невозможность вывести меня из себя доводила его до бешенства, и, разъяряясь все больше и больше, он все хуже проводил боевые приемы. Я без труда парировал все его усилия. Парень привык бесить соперников грязными трюками, поэтому мое хладнокровие обернуло его тактику против него же самого. Он достал меня одним ударом по больному месту, но, в конце концов, я вышиб его из турнира.
Конечно, в условиях прессинга возникает не только гнев, но и целая гамма других эмоций. Превосходно понимающие психологию спортсмены очень чутко прислушиваются к творческим возможностям, открывающимся благодаря эмоциям. Известно, что экс-чемпион мира по шахматам Тигран Петросян имел собственный подход к решению этой проблемы. Играя длинные матчи, продолжавшиеся иногда по нескольку недель или даже месяцев, он начинал каждый день с нескольких минут погружения в себя в тишине своей комнаты. При этом он старался как можно лучше разобраться в своих настроениях. Что он чувствовал: ностальгию, прилив энергии, опасения, грусть, опустошенность или прилив вдохновения, уверенность, уязвимость? Затем он разрабатывал план предстоящей партии, исходя из своего настроения. Если он чего-то опасался, не был абсолютно уверен в успехе, то предпочитал действовать без особого риска и добиться позиции, соответствовавшей его состоянию. Если его переполняла энергия, агрессия, уверенность в победе, он выбирал дебют, предоставлявший больше творческих возможностей. Существует огромное количество вариаций настроения, а значит, и дебюта. Вместо того чтобы пытаться втиснуть свои чувства в искусственно сочиненный план игры, Петросян старался быть настолько честным с самим собой, насколько это было возможно в данную минуту. Он считал, что если позиция на доске соответствует его настроению, то вдохновение обязательно придет.
У Гарри Каспарова, удерживавшего звание чемпиона мира в течение почти двадцати лет и, по всей видимости, самого сильного шахматиста всех времен, был свой способ контролировать эмоции. По характеру он невероятно агрессивный игрок, побеждавший за счет бешеной энергии и уверенности в себе. Мой отец даже написал книгу о Гарри — Mortal Games: The Turbulent Genius of Garry Kasparov («Смертельные игры. Беспокойный гений Гарри Каспарова»). До и после матча на звание чемпиона мира с Карповым в 1990 году мы много общались с ним. В какой-то момент после проигрыша важной партии, когда Гарри чувствовал себя слабым и уязвимым, отец спросил, как он собирается бороться с недостатком уверенности в себе в следующей игре. Гарри ответил, что собирается играть так же, как делал бы это, будучи полностью уверенным в успехе. Он притворится уверенным, и, возможно, это поможет ему обрести уверенность. Гарри устрашал большинство своих соперников; почти каждый игрок в шахматном мире опасался его, и он умело этим пользовался. Если Каспаров сразу ощетинивался, садясь за шахматную доску, то соперники сникали на глазах. Поэтому, если он чувствовал себя неважно, то все равно выпячивал грудь, агрессивно двигался и старался казаться воплощением уверенности в себе — и противники чувствовали себя неуютно. С каждой минутой он получал все больше преимуществ за счет своих ходов, складывавшейся на доске ситуации и тревоги соперников, и в конечном итоге уверенность в себе становилась реальной, и приходило вдохновение. Если вспомнить, о чем говорилось в главе «Механизм перехода в зону комфорта», и применить знание к этой ситуации, то становится понятно, что Гарри, в общем-то, и не притворялся. В его поведении не было ничего искусственного. Каспаров попадал в зону комфорта, играя в своем собственном стиле. Как видите, существует много способов контролировать эмоции в условиях прессинга. Некоторые из них лучше, другие хуже, но, по большому счету, выбор самых эффективных зависит от особенностей вашей личности. Таким образом, я настоятельно рекомендую вам создать собственный механизм перехода в зону комфорта. Если вы способны контролировать эмоции даже в условиях сильного прессинга, то, скорее всего, быстро поймете, что определенное состояние ума порождает гораздо больше творческих открытий, чем другие. Для одних это чувство счастья, для других — страха. Каждому свое. Петросян отличался большой гибкостью. Миллер, Эрнандес и Робинсон удачно использовали гнев. Каспаров и Джордан делали ставку на устрашение: они чувствовали вдохновение при виде тревоги соперников. Если вы осознали, к какому типу относитесь, то можно переходить к выработке катализатора, вызывающего прилив вдохновения. Каспаров стимулировал его, демонстрируя уверенность в словах и поступках, что приводило к созданию позиции на доске и поддержанию темпа игры, способных помочь ему проявить лучшие шахматные качества. Миллер переговаривался со Спайком Ли, пока не начинал чувствовать прилив вдохновения. Даже если Спайка не было поблизости, Регги все равно продолжать играть роль плохого парня. Свои лучшие матчи он провел на стадионах соперников, окруженный враждебной толпой фанатов. Если же болельщики команды противника не проявляли враждебности, то он мог спровоцировать их на это. Регги прекрасно смотрелся в роли злодея и старался воссоздать соответствующее окружение, если чувствовал, что ему нужен стимул.
Но как показать свою лучшую игру, если вокруг нет никого, способного мотивировать вас? Универсального рецепта не существует. Однако полезно выполнять некую последовательность шагов, чтобы найти свой индивидуальный способ. Во-первых, мы создаем собственную зону комфорта, затем берем под контроль эмоции, анализируем их и направляем в нужное русло, учимся пропускать их мимо сердца, если они нарушают душевное равновесие, или использовать для стимулирования творческой энергии. Во-вторых, обращаем наши недостатки в достоинства, переходя от отрицания естественных эмоциональных реакций, периодической нервозности, негативно влияющей на качество игры, приступов страха или гнева к фокусированию на позитивной цели. В-третьих, выясняем, какое эмоциональное состояние в наибольшей мере способствует достижению высоких результатов. Это очень личный вопрос. Кто-то испытывает прилив творческого вдохновения в состоянии возбуждения, кто-то, наоборот, в состоянии отстраненности. Каждому свое. Прислушайтесь к себе. В-четвертых, сделайте свои сандалии — не важно, будет это стимул вроде Спайка Ли или удара бейсбольным мячом. Решите, в каком эмоциональном состоянии вы действуете эффективнее, и, как Каспаров, выработайте концентрированные стимулы, способные обеспечить доступ к глубинным резервам творческого вдохновения одним волевым усилием.
ГЛАВА 19
СВЕСТИ ВСЁ ВОЕДИНО
Ученики и исполнители бывают разными. Одни агрессивные, другие осторожные. Одни преисполнены уверенности в себе и постоянно ставят перед собой новые амбициозные задачи, других бросает в пот от одной только мысли о чем-то неизведанном. Большинство людей представляют собой сложную палитру полутонов. В чем-то мы чувствуем себя уверенно, в чем-то нет. По собственному опыту могу сказать, что величайшие артисты и спортсмены мастерски управляют своим психологическим состоянием, умело используя преимущества и контролируя ход игры в соответствии со своими личностными особенностями. В этой книге я попытался представить мое видение жизни как непрерывного процесса обучения; искренне надеюсь, что вы воспримете эти идеи и сделаете их своими собственными. Включите их в систему своих взглядов. Я давно убедился в том, что сложные проблемы спорта, обучения, эффективности деятельности почти всегда имеют более одного варианта решения. Каждый человек — уникальная личность, налагающая неповторимый отпечаток на все, что делает.
Вопрос в том, как мы это делаем. Допустим, мы достигли высокого уровня мастерства в какой-либо сфере деятельности и уверенно реализуем поставленные цели даже под сильным давлением. Можем ли мы стать уникальными специалистами в своем деле? Как преодолеть дистанцию между техническим совершенством и уникальной креативностью? Истинное искусство обучения начинается тогда, когда мы выходим за рамки профессиональной компетентности и в работе проявляется наша личность. Именно этот вопрос стал главным в ходе моей подготовки к чемпионату мира по туйшоу в 2004 году. Какие внутренние резервы помогли бы мне добиться самого высокого результата?
Перебирая в памяти весь свой опыт выступлений в туйшоу, я прихожу к выводу, что именно соревнования на Тайване каждый раз становились своеобразной проверкой, чего я на самом деле стою. Каждый раз они были мерилом моего профессионального роста. Спортивный уровень любых мероприятий по туйшоу в США, включая национальные чемпионаты, не идет ни в какое сравнение с соревнованиями на Тайване, где этот вид спорта считается национальным. Посредственность склонна к самоуспокоенности, поэтому, честно говоря, американские мастера туйшоу зачастую обманываются относительно реального уровня своего спортивного мастерства. Ведущие тайваньские спортсмены с детских лет тренируются по многу часов в день, при этом они постоянно участвуют в очень жестких региональных и национальных соревнованиях. Летом, перед очередным чемпионатом мира, элитные школы туйшоу открывают тренировочные лагеря, где бойцы проходят очень интенсивную подготовку, занимаясь по шесть-восемь часов в день. Они сочетают интенсивную психологическую подготовку с оттачиванием технических приемов. Для этих спортсменов ставки очень высоки, поэтому на ринге они напоминают хорошо смазанные боевые машины. Иностранцы, приезжающие на Тайвань, оказываются в самом логове льва. Поэтому о настоящем величии в туйшоу может рассуждать только тот, кто выигрывал там.
Впервые я приехал на Тайвань в 2000 году. Тогда я только что впервые выиграл национальный чемпионат и, надо признаться, понятия не имел, во что ввязываюсь. В главе «Механизм перехода в зону комфорта» я уже рассказывал о том, как был ошеломлен расписанием соревнований. Мне сообщили, что первый поединок состоится рано утром, но пришлось несколько часов ждать его начала. Мучило чувство голода, но перекусить было негде. Когда в полдень нас все же пригласили на обед, я съел целую тарелку довольно жирной еды и сразу после этого был вызван на ринг. Меня чуть не вышвырнул оттуда парень, собиравшийся во что бы то ни стало выиграть турнир. Мне казалось, что надо победить в психологической борьбе, чтобы рассчитывать хоть на что-то, но, как оказалось, это вовсе не являлось решающим фактором. Соперник дрался гораздо лучше, чем я. Если бы даже я был в идеально спокойном состоянии духа, он все равно победил бы. Итак, мне предстояло еще многому научиться.
В течение двух лет после этого чемпионата я занимался очень серьезно. Большая часть этой работы описана в первых главах второй части книги. Но было и еще кое-что. Китайские боевые искусства держатся в секрете, особенно туйшоу. Читая труды классиков тайцзицюань, вы изучаете теоретические основы этой философии, практикуете мобильные медитации. Вероятно, вы проникнетесь осознанием истинности этой концепции, научитесь гибко и мягко двигаться и, возможно, натренируете мышцы и быстроту движений. Но все эти принципы очень трудно непосредственно применить к боевому искусству туйшоу до тех пор, пока не сумеешь отделить реальность от мифов. К несчастью, многие тренеры и сами не сумели этого сделать, но они пытаются защитить собственное эго-видение и позицию школы тем, что заявляют о величайшем могуществе, которое якобы откроется их последователям, — например, способность отбрасывать человека с дороги, даже не прикасаясь к нему. Когда же доходит до дела, они отказываются демонстрировать свои чудесные способности. Зачастую объявляющие себя великими мастерами туйшоу бойцы говорят: «Если бы я действительно с вами дрался, то просто убил бы вас». Услышав эти слова, я сразу понимаю, что передо мной шарлатан: истинные мастера никогда не теряют самоконтроля. Впрочем, туйшоу в самом деле позволяет освоить некоторые очень мощные приемы, и эти секреты хранятся для круга немногих посвященных. Следовательно, постоянно возникает вопрос: что же в рассказах о туйшоу правда, а что нет?
До приезда на Тайвань я понятия не имел, чего следует ожидать. Оказалось, что ведущие мастера действительно владеют приемами, освоить которые я не мог и мечтать. Они находились в прекрасной физической форме, выросли в культуре, всячески поощрявшей оттачивание навыков боевого искусства примерно так же, как в Советском Союзе все посвящалось задаче воспитания талантливых шахматистов. Но с первого турнира на Тайване я вывез не только личные наблюдения, но и многочасовые видеозаписи боев лучших мастеров боевых искусств в мире, которые стали для меня кладезем бесценной информации.
После поездки я убедился в том, что великие мастера туйшоу действительно существуют. Это невероятно преданные своему искусству люди, доведшие некоторые базовые навыки боя до невиданно высокого уровня. Точность и тонкость их приемов выведения соперника из равновесия сводила с ума. Неподготовленный глаз не видел ничего, в то время как они пользовались отточенными приемами для того, чтобы заставить соперника потерять равновесие — и в следующий момент он уже оказывался на полу. С 2000 по 2002 год я тщательно изучал эти записи и постепенно совершенствовал собственные навыки. Тогда моим постоянным партнером по тренировкам был Том Оттернесс — старший ученик Вильяма Чена и один из лучших мастеров туйшоу в США, которых я когда-либо знал. Том по профессии скульптор; ему целыми днями приходится лепить из глины, и его руки ненамного уступают по силе медвежьим лапам. Добавьте к этому тридцать пять лет занятий туйшоу, и вы поймете, почему его атаку можно сравнить с обрушившейся на вас лавиной. Когда мы впервые стали работать вместе, он просто размазывал меня по ковру. Я чувствовал себя словно теннисный мячик, отскакивающий от стены. Кроме того, Том обладал свойствами наводящейся по тепловому излучению ракеты — от его атак не было спасения. Единственный выход состоял в том, чтобы тонкими приемами нейтрализовать его и найти способы сохранять устойчивость под его атаками. (Под устойчивостью я имею в виду способность удержаться на ногах и направить энергию атакующего противника вниз, в землю. Затем можно мобилизовать поток энергии в обратном направлении и отбросить противника со своего пути. Когда о мастере боевых искусств говорят, как о «глубоко укоренившемся», эта ассоциация с деревом означает ощущение продолжения своего тела в земле.) Ежевечерние тренировки с ним придали мне уверенности в том, что я смогу устоять против любого соперника.
К очередному чемпионату мира на Тайване в ноябре 2002 года я был подготовлен намного лучше — по крайней мере, мне так казалось. К тому времени я трижды подряд выигрывал американские национальные соревнования. Я регулярно сражался в разных весовых категориях, зачастую уступая соперникам в весе 4050 килограммов, тем не менее выигрывал чемпионские титулы в категории тяжеловесов и супертяжеловесов. Мои навыки боевого искусства стали намного более совершенными, и я знал, какая борьба мне предстоит. В первом поединке я встречался с представителем Австрии, недавним победителем чемпионата Европы. В предыдущей главе я уже рассказывал о том, как в начале поединка он коварно ударил меня в пах. Грязный игрок, любивший психологически подавлять соперника, — тактике ведения боя с такими противниками я посвятил большую часть своей подготовки в предшествующие два года. Мне удалось вовремя сосредоточиться, и я вышиб его из турнира.
В следующем матче я встречался с одним из лучших учеников элитной тайваньской школы туйшоу. Мой соперник, гибкий и очень быстрый боец, имел привычку переносить вес тела на опорную ногу, особенно если соперник наседал. В главе «Иллюзия тайны» я уже писал о том, что это довольно опасно, поскольку рано или поздно возникает необходимость сдвинуться с места и в момент переноса веса тела на другую ногу боец оказывается в очень неустойчивом положении. В течение двух лет я тщательно отрабатывал свои броски, поэтому подтолкнул противника к краю ринга, заставил наклониться в мою сторону, а затем использовал его же вес, чтобы бросить его на пол. Его привычка опираться на одну ногу послужила для меня сигналом, поэтому эта победа оказалась относительно легкой.
Далее мне предстояло сразиться в полуфинале с очень известным тайваньским мастером боевых икусств. Его звали Чен Зе Ченг; именно этот человек больше всего поразил меня на предыдущем чемпионате мира. По сути, основное содержание видеозаписей, сыгравших столь большую роль в процессе моей подготовки, — это его поединки. Он просто сметал своих соперников с ковра. Физически он напоминал газель. Высокий, мускулистый, невероятно сильный для своего веса и поразительно атлетичный, он отправлял своих противников на пол с такой скоростью и техническим изяществом, что это просто сводило с ума. Его отец — один из ведущих тренеров туйшоу Тайваня, кое-кто даже считает его одним из лучших тренеров в мире. Поэтому в дополнение к невероятной физической одаренности он с ранних лет имел возможность получать прекрасную подготовку.
Когда прозвучал гонг к началу боя, меня переполняло волнение. Наши запястья соприкоснулись в центре ринга, и он немедленно атаковал меня, стремясь провести бросок. Я отразил атаку. Но он продолжал усиливать давление, одновременно защищаясь и стремясь занять выгодную тактическую позицию. Опасность грозила мне отовсюду. Я всячески старался не подпускать его слишком близко, парируя один бросок за другим, но он и не думал останавливаться. Чувствовалось, что он полон внутренней, струящейся и расслабленной силы, готовой взорваться в любой момент. Соперник полностью доминировал на ринге и не уставал двигаться, тем не менее ему пока не удалось получить ни одного очка. В середине первого раунда я умудрился захватить его в момент разбалансированности посреди одной из атак и применить прием, оторвавший его от ковра. Казалось, Чен уже вылетел за пределы ковра, но он приземлился на носки в пределах ринга, хотя его пятки зависли за чертой. Он сумел кувырнуться головой назад над самым ковром и оттолкнуться от него кулаками, чтобы удержаться в границах и восстановить равновесие. Поразительный спортсмен! Я бросился в атаку, но он уже ухитрился занять устойчивую позицию. Это был настоящий бой!
Чем дольше длился наш поединок, тем больше мне казалось, что противник проник мне под кожу и высасывает из меня энергию. Я старался держаться и отбивался толчками, как от дурного сна. Иногда посреди атаки мне удавалось вывести его из равновесия, но психологическая стойкость этого человека просто поражала, и он продолжал атаковать. Секунд за тридцать до конца раунда я почувствовал опустошенность. Постепенно приходило понимание того, что это часть стратегии Чена: он побеждал противника, изматывая его. Конечно, он использовал удобную возможность для атаки, но в основном его соперники сами истощали себя, стараясь удержать его на расстоянии. Он постоянно усиливал давление, отступая назад под толчками и возвращаясь на прежнюю дистанцию с неумолимой настойчивостью. Осознав это, я решил войти в клинч и подержать его около минуты, заодно выяснив, сможет ли он что-то предпринять в таком положении. И — не успев моргнуть глазом, оказался на полу.
Это был просто потрясающий бросок. Только что я стоял, а через секунду уже лежал на полу и не мог понять, откуда был нанесен удар. Оставалось только встать, потрясти головой и возобновить бой. До гонга оставалось очень мало времени, и я кинулся в атаку со всей агрессией, на которую был способен, но очень быстро снова оказался на полу. Второй раунд прошел примерно так же. Чен давил, я парировал броски, искал случая для атаки, но большую часть времени чувствовал себя лилипутом в бою с великаном. По истечении минуты он застал меня врасплох, и следующее, что я помню, — как пропахал лицом мат на ринге. Господи, до чего же он быстр! После этого Чен просто удерживал меня на расстоянии, оберегая свое преимущество по очкам. Я преследовал его по всему рингу, и в середине очередной яростной атаки прозвучал гонг. Поединок закончился. Мы обнялись. Он победил меня в честном бою с грацией и истинным совершенством. Шея и плечи ныли от боли. Я чувствовал себя полностью разбитым. Оставался последний поединок в этом турнире — бой за третье место, который я каким-то образом ухитрился выиграть, несмотря на то что еле-еле мог двигать правой стороной туловища. В итоге я завоевал бронзовую медаль и еще два года мог вариться в собственном соку в ожидании следующего шанса. Планка была поднята высоко.
После чемпионата мира 2002 года я всецело посвятил себя реализации одной цели: пришло время поднять свое боевое искусство на новый уровень. Я чувствовал, что вплотную приблизился к сильнейшим мастерам боевых искусств и при желании смогу встать с ними в один ряд. На следующем этапе обучения предстояло выработать и отточить мои собственные боевые приемы, не уступающие методам соперников. Я начал тренироваться сразу же по возвращении в Нью-Йорк.
Первые два месяца тренировок после чемпионата были посвящены в основном психологическим аспектам борьбы, потому что мне необходимо было сначала залечить травмы. Поврежденное плечо не позволяло тренироваться с полной нагрузкой. Поэтому я изучал видеозаписи, разбирал приемы Чена и других ведущих тайваньских бойцов. Часами кадр за кадром просматривая записи, я выявил невероятно тонкие нюансы боевых приемов и техники движения. Это буквально открыло мне глаза на то, куда следует двигаться. Разница между третьим и первым местами оказалась колоссальной. Мне предстояло стать бойцом совершенно другого типа. Постепенно.
К середине января я вернулся к тренировкам на ринге, стараясь не слишком нагружать больное плечо и при этом держать себя в форме. Я работал над новыми техническими приемами, стараясь включить их в мой постоянный арсенал, и много раз повторял каждый в замедленном ритме. К марту я уже мог выполнять их в нормальном ритме, не опасаясь за свое плечо, но все еще не принимал участия в соревнованиях. Оставалось усиленно работать над идеями, описанными в главах «Маленькие круги», «Остановить время», «Иллюзия тайны». Я все еще находился в творческом поиске.
Я уже говорил о стиле, личных вкусах, необходимости учитывать характер и темперамент. Это очень важно на любом этапе обучения. Если задуматься о сугубо теоретических принципах обучения, о которых идет речь в этой книге, то ясно, что все они появились в результате глубокого погружения в первоначально неглубокий бассейн информации. В первых главах книги я писал о том, как важно шахматисту заложить прочный фундамент шахматных знаний, разбирая самые простые позиции — например, сначала эндшпиль с двумя-тремя фигурами, а уже потом дебют. Усвоенные на этом материале принципы можно применять ко все более сложным позициям. В главе «Маленькие круги» мы берем один прием или идею и доводим ее до совершенства. Затем постепенно ускоряем движения, сохраняя их силу, до тех пор пока не отрабатываем их настолько эффективно, что они становятся практически невидимы постороннему глазу. В главе «Остановить время» мы опять рассматривали небольшой перечень технических приемов и отработку их до мельчайших деталей. После такой тренировки в единицу времени мы можем воспринимать гораздо больше информации, поэтому возникает ощущение замедления хода времени. В главе «Иллюзия тайны» мы рассмотрели использование этой методики для контроля намерений противника. Повторю, что это достигается за счет концентрации внимания на мельчайших деталях, остающихся невидимыми всем остальным.
Особенно ценно в этом методе обучения то, что, как только вы добились хоть самого незначительного прогресса в освоении боевых навыков, можно использовать это ощущение как критерий правильности своих действий при овладении более широким набором приемов и навыков. Если вы знаете, что такое позитивное ощущение, то можете сосредоточиться на нем, искать его в любом процессе обучения независимо от сферы деятельности. В общем смысле именно так я переносил свое понимание шахмат на область боевых искусств. В более конкретном — именно так я готовился к чемпионату мира по туйшоу в 2004 году.
Принцип решения масштабной задачи через отдельные мини-составляющие является ключевым для совершенствования исполнителя; он же может стать базовым для подготовки спортсмена высокого класса. На высших ступенях иерархии в любом виде спорта каждый спортсмен по-своему велик. С этой точки зрения, решающее значение имеет не то, кто из соперников знает больше, а то, кто диктует ход поединка. По этой причине практически всегда чемпионами становятся те, чей стиль боя проистекает из глубокого осознания своих внутренних преимуществ, и те, кто умеет навязать сопернику бой в выгодном для себя положении.
С учетом всего вышесказанного я собирался построить подготовку к чемпионату мира 2004 года вокруг развития своих естественных преимуществ. Конечно, я довольно силен и вынослив, но, честно говоря, на Тайване найдется немало спортсменов, гораздо более одаренных в физическом плане. Некоторые из них сильнее, некоторые быстрее и выносливее. Но нет ни одного, способного превзойти меня в стратегическом планировании поединка. Чтобы выиграть чемпионат мира, потребуется найти способ справиться с ними. Вряд ли мне удастся преуспеть, если воспринимать поединок как состязание в скорости или акробатике. Мне надо понять намерения противника и разрушить их, противопоставив стратегию боя и технические приемы, о существовании которых они не имеют представления. Чтобы получить шанс на победу, я должен задать тон поединку и заставить Чена сыграть со мной в шахматы.
У меня имелось одно важное преимущество. Как говорилось в последних главах второй части книги, моим основным спарринг-партнером при подготовке к турниру был Дэн Колфилд. Дэн невероятно одарен физически и почти всю жизнь занимается боевыми искусствами. С самого детства значительная часть его жизни была посвящена исследованию пределов физических возможностей. Мальчик, выросший в сельскохозяйственном штате Нью-Гемпшир, учился прыгать со все большей высоты, пока не смог спрыгнуть с десятиметровой крыши сарая, перекатиться по земле и бегом подняться обратно. Будучи в подходящем настроении, Дэн мог перепрыгнуть через любую машину на выбор. Если на его пути попадалась отвесная скала или кирпичная стена, он мог легко взобраться на нее. Если вы катались с ним на велосипедах, то он скакал с валуна на валун вверх по горе как коза. Добавьте к этому более пятнадцати лет занятий айкидо и тайцзицюань, и получите противника, с которым надо считаться.
Мне повезло и с тем, что Дэн сложен примерно так же, как Чен, и так же физически одарен. Оба они по стилю ведения боя — хищники. При том что оба мастера прекрасно подготовлены технически, они склонны к рискованным решениям и в трудных ситуациях полагаются на свои физические данные. Из этого мне и следовало исходить.
Два года до следующего чемпионата мира по туйшоу мы с Дэном практически жили в спортивном зале. Иногда по вечерам шлифовали технику, отрабатывая броски, пока один из нас не оказывал сопротивления и падал на пол сотни раз, потом менялись ролями. На других тренировках шлифовали технику перемещения по рингу, а также использования инерции движения, когда соперник имеет преимущество и старается бросить вас на пол или выдавить за пределы ринга. Удивительно, как долго человек может приземляться на ноги и сохранять равновесие, если остается спокойным и твердым даже в ситуации, когда он захвачен круговоротом, выжимающим капли пота и разбрызгивающим их на расстоянии нескольких метров вокруг. И чаще мы справлялись с этой задачей, чем не справлялись. Вечер за вечером мы проводили жесткие поединки, часами находясь на ринге, сходясь в клинче, нейтрализуя атаки, стараясь использовать ошибки партнера, падая на ковер, отступая и набрасываясь на соперника вновь.
Мы с Дэном постоянно подталкивали друг друга к дальнейшему совершенствованию. Оба трудились настолько упорно, что если бы кто-то один перестал учиться новому, то был бы просто уничтожен на ринге. В последние четыре месяца тренировок перед чемпионатом мира я наконец понял, какую стратегию выберу для этого турнира — шахматисты называют ее профилактической. Допустим, по-моему, Дэн, как и Чен, более одаренный спортсмен, чем я. Несмотря на все мои тренировки, он способен на недоступные мне вещи. Поэтому, работая с Дэном, я пытался найти линию ведения боя, позволяющую нейтрализовать физическое превосходство противника. На Тайване я должен был бороться в стиле Карпова или Петросяна — тех гроссмейстеров, мастерство которых спровоцировало мой духовный кризис в конце шахматной карьеры.
В последние месяцы подготовки, вместо того чтобы пытаться выбить Дэна за пределы ринга, я стремился сломать его игру, выключить из боя, воспользовавшись самыми мелкими ошибками. Я разработал стратегию под условным названием «Анаконда». Следовало постепенно наращивать давление на соперника, парировать его атаки, медленно вытеснять его за пределы ринга и одновременно перекрывать пути к отступлению. Поймав его на выдохе, надо было занять освободившееся пространство. Такая манера ведения боя требовала полной концентрации и умения разгадывать намерения противника. Любое агрессивное движение в поединке туйшоу рискованно. Пытаясь сделать бросок, противник сам теряет равновесие, хоть и всего на миг. И я должен этим воспользоваться. Когда бы Дэн ни пытался бросить меня на ковер, я начинал контратаку, занимал пространство и пытался мгновенно погасить его агрессию и нейтрализовать давление.
Неделя за неделей я совершенствовал свое мастерство. Можно назвать это выработкой анти-ченовского стиля боя. Но и Дэн атаковал все лучше и лучше. На некоторых тренировках доминировал я, подавляя все его атаки, а затем проводил собственные броски, когда он терял присутствие духа. На других он просто бурлил энергией и сметал меня с ковра. Особенно запомнился один вечер, когда Дэн атаковал, словно ягуар. Он полностью подавил меня. Казалось, он был повсюду: сбоку, сзади, передо мной. С какой-то звериной интуицией он угадывал мои действия. Я поплелся домой, чувствуя себя полностью опустошенным. Но уже следующим вечером добился реванша.
В последние три месяца перед чемпионатом мира я записывал на видео все свои тренировки с Дэном. Затем шел домой и тщательно изучал видеозаписи. Это очень полезно по целому ряду причин. Глядя на собственные действия в записи, можно заметить ошибки или плохие привычки. Можно отшлифовать технику, разделив прием на отдельные движения и отделив эффективные действия от неэффективных. Но для меня главная цель просмотра состояла совершенно в другом.
Мы с Дэном выработали такой высокий уровень концентрации в ответ на агрессию партнера, что получали очень мало баллов в поединках. Мы знали манеру боя друг друга, чувствовали начало атаки и умели наступать, не прибегая к слишком рискованным решениям. Дэн понял, как надо противодействовать моим атакам справа, и нейтрализовал их большую часть; я же извлекал преимущество из его атак, нарушая равновесие и выталкивая за пределы ковра. Если суммировать наши физические и ментальные возможности и поделить пополам, а затем столкнуть на ковре, то мы оба были бы мертвы. Поскольку каждый из нас работал на пределе, случались ошибки. Мы постоянно находились в состоянии динамического равновесия. Баллы мы зарабатывали исключительно в состоянии творческого вдохновения, когда кому-то удавалось выйти на новый уровень. Такие моменты я особенно внимательно изучал на видеозаписях.
Дважды, а то и трижды за вечер мы с Дэном бросались в центр бурного водоворота, и внезапно мое тело делало нечто такое, что укладывало партнера на ковер. Вот так просто. И дважды, а то и трижды он делал то же самое со мной. Мы ходили по такому тонкому краю, что я не имел возможности сначала обдумать свой прием, а потом выполнить его. Таким образом невозможно было захватить Дэна врасплох. Но несколько раз мои инстинкты делали то, чего не в силах сделать сознание.
Приходя домой и просматривая видео, я изучал эти моменты кадр за кадром. Несколько раз я начинал бросок в тот момент, когда партнер моргал. В других случаях мое тело делало бросок под необычным углом, что заставало Дэна врасплох. Иногда ритм моих движений совпадал с его ритмом так, что между ними оставался небольшой временной зазор, а иногда я захватывал его в самом начале выдоха. Таких эпизодов было очень много, и каждый из них я изучал до тех пор, пока не начинал понимать, что происходит. На следующий день, придя на тренировку, я высказывал Дэну свои соображения. Затем следовало конвертировать внутреннее вдохновение в технические приемы боя. Если мое тело двигалось в ритм его дыханию, то мы разбирали, как добиться этого усилием воли. Если я ловил его на моргании, то мы изучали этот нюанс. Во время следующего спарринга Дэн уже знал о новой угрозе и мог принять контрмеры, чтобы остаться в игре. Теперь уже мне приходилось бороться против него. Таким образом мы каждый день понемногу повышали уровень своего мастерства и постепенно расширяли представления о том, что может дать прилив творческого вдохновения в бою.
Поговорим об этом методе языком шахмат. Если у способного шахматиста выдается вдохновенный день, то его могут посетить идеи, способные просто взорвать мозг как ему самому, так и его противникам. Но гроссмейстеру инновационные идеи кажутся банальными. Он сталкивается с подобными вещами каждый день, поскольку его познания в шахматах позволяют ему постоянно играть на высочайшем уровне. Если более слабый игрок говорит: «У меня было такое предчувствие», гроссмейстер пожмет плечами и объяснит, исходя из каких шахматных принципов он сделал именно такой ход, а не другой. Именно поэтому гроссмейстеры любят играть блиц-турниры, в отличие от слабы х игрок ов; они глубоко усвоили внутренние принципы и модели игры и делают необходимые ходы интуитивно. Запоздалая мысль мастера шахмат может оказаться настоящим откровением для менее квалифицированного игрока. Мое понимание креативности тесно связано с теоретическими основами шахмат. Существует широкая система шахматных знаний. Эти знания следует глубоко усвоить, и лишь после этого они становятся доступны подсознанию. Затем на этой основе мы делаем еще один или два шага вперед. И совершаем открытие. Большинство здесь останавливается, продолжая надеяться, что рано или поздно вновь ощутит прилив вдохновения и войдет в состояние «божественного откровения». С моей точки зрения, это означает потерю множества возможностей. Представьте, что вы строите пирамиду знаний, каждый уровень которой сооружается из технической информации, принципов, поясняющих ее применение и формирующих из нее своего рода пакеты (об этом говорилось в главе «Остановить время»). После того как вы усвоили достаточно информации, чтобы сложить первый уровень пирамиды, можно переходить к следующему. Предположим, вы составили уже десять или двенадцать уровней. Затем вы переживаете всплеск креативности, подобный тому, который мы с Дэном не раз испытывали на ринге. Это напоминает появление загадочного объекта, подвешенного в небе прямо над верхушкой вашей пирамиды. Между этим объектом и уже накопленными знаниями существует связь — и ее можно обнаружить, если постараться. Теперь можно перейти к анализу технических составляющих откровения. Выясните, что заставляет «магию» работать.
Во время наших с Дэном тренировок откровение проявлялось в том, что мое тело каким-то образом само знало, что нужно делать, чтобы бросить противника на ковер. Об этом не говорилось в теории туйшоу; и ни я, ни Дэн понятия не имели, как это происходит. Затем я шел домой и приступал к изучению видеозаписей. Например, я замечал, что мой бросок начинался с выхода на выгодную позицию именно в тот момент, когда Дэн только начинал переносить вес с правой ноги на левую. Сознание в этом не участвовало, тело инстинктивно делало нужное движение. Но отсюда следует, что и я мог оказаться в таком же уязвимом положении. На следующем этапе следовало выработать приемы, ускоряющие процесс переноса веса тела с одной ноги на другую. Дэн тоже научился сознательно избегать таких ловушек. Мы оба постоянно совершенствовались в умении замедлять ход времени и разделять секунды на более короткие интервалы. Мы создали основы теории на базе быстротечного момента вдохновения. Теперь в нашем распоряжении имелись принципы и приемы, позволяющие мобилизовать это умение в любой момент. Мы добавили в нашу пирамиду знаний еще один уровень, создав тем самым базу для следующих уровней.
В течение семи или восьми недель мы оттачивали свои навыки, создавая целую систему эффективных приемов боевых искусств, родившихся в моменты вдохновения. Это стало нашим секретным оружием для чемпионата мира. Все эти приемы отличались новизной, соответствовали нашим личностным особенностям и индивидуальным преимуществам. В основном эти приемы носили психологический характер. Они предполагали проникновение в мысли противника, подстройку под его ритм и контроль его намерений при помощи едва заметных манипуляций. Отправляясь на Тайвань, мы были готовы к битве.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
После всего того сумасшествия на чемпионате мира на Тайване прошло уже два года, но я до сих пор осмысливаю приобретенный там опыт. Никогда раньше мне не приходилось так глубоко заглядывать в глубь себя. Это было чрезвычайно волнующе и немного неприятно. Я заглянул в такие уголки собственного разума и сознания, о существовании которых даже не подозревал. Чтобы выжить и победить, я стал настоящим гладиатором — простым и цельным. Я не понимал, что он и раньше жил глубоко во мне, ожидая своего часа. Однако напряженная работа последних лет сделала возможным и даже неизбежным его появление на свет. Как эта новая сторона моей личности соотносилась с тем Джошем, которого я знал всю другую жизнь, — ребенком, боявшимся темноты, шахматистом, юношей, любившим гулять под дождем и перечитывать книги Керуака? Как она уживалась с моей любовью к буддизму и концепции ненасилия великого Махатмы Ганди? Честно говоря, я и сам все еще пытаюсь найти ответы на эти вопросы. Хочу ли я глубже исследовать эту сторону своей личности? Возможно. Но, наверное, с другой точки зрения. После Тайваня самым сильным моим желанием было вернуться в игру и избавиться от ощущения, что я покорил свою вершину и дальше путь лежит только вниз. В эти два года я решил начать все сначала. Впереди ждут великие приключения.
Написание этой книги охватило ряд невероятно напряженных лет моей жизни. В детстве, в тишине своей маленькой комнаты, я и представить себе не мог, какие битвы ожидают меня. Пока я писал эти страницы, передо мной вновь появлялись однажды сформулированные идеи, зарождались и умирали любовные истории, выигрывались и проигрывались турниры. Если я и научился чему-то за свои двадцать девять лет, то в первую очередь тому, что нельзя наперед просчитать важные состязания, приключения или любовь. Единственное, на что твердо можно рассчитывать, — на очередной жизненный сюрприз. Не важно, сколько сил мы потратим на то, чтобы подготовиться к неожиданностям; когда они придут, мы все равно окажемся неготовыми. Возможно, это случится в неблагоприятных и неспокойных условиях. И нам покажется, что весь мир ополчился на нас. Именно в этой ситуации надо действовать намного эффективнее, чем мы могли представить. Я считаю, что самое главное — готовиться так, чтобы оставалось место для вдохновения, чтобы можно было заложить основы для творчества даже под самым жестким давлением.
Я очень надеюсь, что вы, мои читатели, после прочтения этой книги почувствуете воодушевление и чуть больше сил следовать за мечтой, опираясь на свои уникальные способности и преимущества. В этом и состоит цель написания этой книги. Идеи, которыми я поделился на ее страницах, сработали в моем случае и, надеюсь, укажут вам путь и последовательность шагов. Но у меня нет готового рецепта победы или счастья. Если мой подход годится для вас, воспользуйтесь им и усовершенствуйте его в соответствии со своими личностными особенностями. Достигните большего, чем я.
В заключение хочу сказать, что мастерство включает поиск информации, наиболее точно соответствующей нашим потребностям, и ее полное включение в систему наших взглядов приводит к тому, что она перестает существовать отдельно от нас, а мы обретаем свободу полета.
ОТ АВТОРА
Мой отец Фредди Вайцкин неизменно поддерживал меня на протяжении всех событий моей жизни. Папа, я никогда не смогу в полной мере отблагодарить тебя за любовь, терпение, руководство и преданность. Вопреки всем препятствиям ты всегда стоял за моей спиной, и мы оба знаем, что я не смог бы добиться того, чего добился, без твоей помощи. Мама, ты самая лучшая мать, о которой может мечтать человек. Катя, моя неизменная партнерша по плаванию и моя маленькая сестричка, я так горжусь тобой. Я люблю вас всех, ребята. Несмотря ни на что, мы по-своему, по-вайцкиновски, едины.
Мне невероятно повезло с несколькими замечательными учителями в моей жизни. Моя бабушка, Стелла Вайцкин, по которой я безумно скучаю, научила меня слушать. Шелли Склан научила меня излагать свои мысли на бумаге. Деннис Далтон и Роберт Турман научили меня чувствовать. Вильям Чен учил меня пропускать мимо себя враждебность других людей. Джон Мачадо учил меня снова и снова начинать сначала.
Мои дорогие друзья и товарищи по команде, Дэн Колфилд, Макс Чен, Том Оттернесс, Ян К. Чайлдресс, Ян Л. Чайлдресс, Тревор Коген, «маленький воин» Ирвинг Йее, спасибо вам, ребята, за помощь в описанных исследованиях. Мы прошли вместе долгий путь.
Рождением этой книги я в немалой степени обязан моему агенту Бинки Урбану, проделавшему просто невероятную работу. Огромное тебе спасибо за терпение и умение видеть перспективу, Бинки.
Мой замечательный редактор Лиз Стейн верила в эту книгу с самого первого дня и дала мне достаточно времени, чтобы свести все идеи воедино. Лиз, работать с тобой было настоящим удовольствием, у тебя я научился очень многому.
Майк Брайан, Джон Марун и Джон Хенрих — спасибо за ваши любезные отзывы.
Некоторые мои читатели сделали очень ценные замечания о рукописи, когда я особенно в этом нуждался. Дезире Сифре, Бонни Вайцкин, Элта Смит, Бинду Суреш, Ханнан Бет Кинг, Тоби Баггиани, Том Оттернесс, Дэн Колфилд — вы просто замечательные. Поуп, ты самая настоящая скала, на которую всегда можно опереться.
Лайт Баггиани, Дэвид Аметт, Ребекка Майер, Морис Эшли, Энди Маннинг, Джеффри Ньюмен, Майк Брайан, Пол Пайнс, Кэрол Джарески, Брюс Пандольфини, Светозар Йованович, Диана и Джонатан Уэ йд — спасибо вам всем за вдохновение и дружбу.
Дэйзи, милая, ты мечта, ставшая явью.
ОБ АВТОРЕ
Джош Вайцкин — восьмикратный чемпион США по шахматам среди юношей, стал героем книги и фильма «В поисках Бобби Фишера». В восемнадцать лет он опубликовал свою первую книгу «Атакующие шахматы». В двадцатилетнем возрасте разработал лучшую серию обучающих компьютерных шахматных программ Chessmaster (вышедшую уже в одиннадцатой версии), стал инструктором. В настоящее время Джош — победитель турниров по боевым искусствам, двадцать один раз занимавший призовые места в чемпионате США и несколько раз — призовые места на чемпионатах мира по боевым искусствам. Он регулярно проводит семинары и презентации по проблемам обучения, является президентом некоммерческой организации Ассоциация JW, цель деятельности которой — максимальная реализация уникальных способностей каждого учащегося при помощи интенсивного учебного процесса.
Примечания
[1] William Theodore de Bary, Sources of Chinese Tradition, Vol. 1, 2nd ed. Columbia University Press, 1999, p. 696.
[2] В российском прокате фильм назывался «Выбор игры». Прим. пер.
[3] Тайцзицюань — китайское внутреннее боевое искусство, один из видов ушу. Прим. ред.
[4] Туннельное зрение — это расстройство зрения, связанное с отсутствие периферического зрения. Но шахматистам оно необходимо для абстрагирования от окружающей действительности и сосредоточенности на перспективе. Прим. ред.
[5] Туйшоу — комплекс парных упражнений китайского ушу, характеризующийся постоянным взаимодействием партнеров через точку контакта; включает в себя различные формы толчков, надавливаний, потягов и методов их нейтрализации. Используется как тренировочный метод в тайцзицюань. Прим. ред.