Сажайте, и вырастет Рубанов Андрей
– Нет?
– Нет!
– Отлично. А может, подумаешь и вспомнишь?
– Вряд ли.
– Что так? Не надеешься на собственную память?
– Мне неизвестен никакой Рафа...
– Фарафонов!
– Да!
– Неизвестен?
– Да! Нет! Неизвестен!
– Да или нет? – загремел капитан. – Говори яснее!
– Неизвестен! – выдохнул я. Капитан Свинец побагровел и сделал в мою сторону два резких шага. Я вздрогнул.
– Паспорт Фарафонова,– сыщик заревел, как иерихонская труба,– нашли у тебя в офисе! И документы фирмы, зарегистрированной пятьдесят дней назад! На его имя! А самого гражданина Фарафонова, тридцати семи годов, высшее образование инженера, уже полгода как нет на свете! Убили! Ударом тупого предмета по голове! Говори, зачем и каким образом ты зарегистрировал фиктивную корпорацию на паспорт убитого человека?
Я испытал большое облегчение.
– Сказали бы сразу! Да, возможно, был такой паспорт. В числе других. У меня в нижнем ящике стола всегда валялось штук тридцать этих паспортов... Я уже объяснял здесь, зачем они нужны. Без протокола. Рассказать еще раз?
Квадратный капитан с шумом выдохнул воздух. На меня он не смотрел.
– Попробуй,– разрешил он.
– Без протокола,– мрачно уточнил я.
– Ради бога.
– Каждый месяц,– начал я,– создавались пятнадцать или двадцать фирм. Общепринятым порядком, официально. Я всегда использовал чужие паспорта. Затем открывал для каждой фирмы банковский счет. Любой желающий мог сделать перевод на любой из этих счетов, а потом получить у меня взамен наличные купюры. Звонкую монету. То есть речь шла всегда о превращении одного вида денег в другой. Рубли – в акции. Акции – в доллары. Доллары – в векселя. Векселя – в облигации. И так далее.
Свинец, слушавший меня очень внимательно, сузил маленькие серые глазки и уточнил:
– Стало быть, ты – меняла?
– Именно так.
– А зачем подставные люди?
– Чтобы не связываться с вашей системой. С административным аппаратом.
– А чем тебе не нравится система?
– Она слишком медленно работает,– сразу ответил я. – И дорого берет. Вынуждает меня платить большие деньги за всевозможные лицензии и разрешения. Ждать годами. Такую систему я не хочу содержать. И не буду...
Свинец кивнул.
– Ясно, ясно. Но ведь тебя должны проверять, так? Всякие налоговые инспекции и все такое... Разве нет?
– Его проверяли,– вставил Хватов, дотоле молча щекотавший полусогнутыми пальцами клавиатуру своего компьютера. – У нас в стране каждая новорожденная фирма обязана отчитаться перед государством уже через три месяца после регистрации.
– Три месяца? – недоверчиво переспросил капитан, снова пройдясь по комнате и огласив ее громким скрипом своих брутальных негнущихся портков.
– Да,– ответил я. – Три месяца работай, а потом будь любезен отчитаться и уплатить в казну... Четыре квартала. Четыре раза в год – плати.
– Плохой закон. – Свинец покачал головой, посмотрел на следователя, и тот согласно кивнул. – Как же можно раскрутить бизнес за три месяца? Я знаю многих бизнесменов. Они потратили много лет, чтобы как-то что-то наладить и заработать...
– Вам удивительно,– произнес я,– а мне грустно. Вот из-за этого закона, и других, таких же оторванных от реальности, я здесь и сижу.
– Но его фирмы,– продолжил свои объяснения Хватов, кивнув в мою сторону, – жили считанные недели. Потом он их бросал, снимал со счета все до копейки и оставлял на произвол, это самое, судьбы. Когда приходило время проверки, налоговые инспектора натыкались на руины. Фирма есть, но не работает, ни офиса, ни контактного телефона, директор неизвестно где, почтовый, это самое, адрес закрыт и так далее...
– Неизвестно где,– пробормотал Свинец. – А что эти твои директора, подставные – как же ты уговаривал их войти в такое неприглядное дельце, а?
Я развел руками.
– Я их не уговаривал. Даже не видел никого из них лично... Этим занимались посредники... За каждый документ я хорошо платил...
– Cколько?
– По таксе. Одни паспорта покупались, другие отдавались во временное пользование. Чужой документ, который кто-то потерял или пропил, всегда можно приобрести за сотню долларов.
– Где?
– На черном рынке,– аккуратно сказал я.
– Ах, этот знаменитый черный рынок... – задумчиво произнес человек из МУРа.
Вдруг он улыбнулся, обнажив золотой зуб, и вмиг стал неотличим от популярных клише уголовника: тот же суженный глаз и косо дергающаяся в ухмылке щека.
– Подсказал бы хоть кто-нибудь адрес этого знаменитого рынка! Шепни адресочек, а?
– Вы его сами знаете. Широкий сыщик вдруг опять стремительно побагровел.
– Слушай, гаврик! Ты со мной не шути! Я тебе не добрый дядя из отдела борьбы с экономическими преступлениями! Я убийц ловлю, ясно тебе? У кого взял паспорт? Фамилия? Адрес?
Хороший вопрос, подумал я. Прямой. И он явно предполагает такой же ответ.
– Надо вспоминать.
– Вспоминай!
– Курить можно?
– Кури!
– Покажите паспорт. Свинец полез в глубины своих кожаных доспехов и вытащил сильно измятый темно-бордовый общероссийский документик с золотыми клешнями на обложке. Клешни сжимали целую планету. Крепко, но бережно. Бережно, но крепко. Я бегло перелистал, вернул и сказал негромко:
– Сейчас ничего не вспомню. Сыщик шумно выдохнул носом, собираясь, очевидно, разозлиться по-настоящему, и я заторопился:
– Но все записи о паспортах хранятся в моем личном компьютере! Эта машина наверняка у вас! Изъята при обыске! В ней – вся информация! Я сообщу пароль для входа и наименование файла. Там вы ничего не поймете, потому что тексты зашифрованы. Вам нужно будет распечатать весь файл. Это не более пяти страниц. Принесите мне эти страницы, и я в вашем присутствии найду запись о паспорте Ферапонтова.
– Фарафонова.
– Да-да, именно его. Свинец помедлил.
– Если ты врешь – тебе кранты.
– Я догадался. Капитан сделал паузу. Посмотрел на меня, потом на тихого Хватова и снова на меня.
– Кстати, мне сказали, что сегодня... тебя... вроде как… могут отпустить... Поэтому для второй встречи я сам тебя найду. Не вздумай бегать – сразу заявлю тебя в розыск как подозреваемого в убийстве...
В приступе восторга душа рванула из меня вон, сделала стремительный круг и вернулась на место.
Отпустят! Они могут отпустить меня сегодня! Вроде как.
– Кстати,– продолжил Свинец,– ты, Андрей, человек богатый?
– Сравнительно. И что?
– В одежде, обуви, галстуках, одеколонах разбираешься?
– Довольно средне. Капитан снова сунул руки в карманы:
– Слушай, как я выгляжу? Нормально? Не позорно? А то у меня свидание через два часа. Жениться хочу! Нашел хорошую девушку, добрую, умную... Что характерно, третий размер груди... Натуральная блондинка...
– Поздравляю.
– Ну, так что?
– В смысле?
– Как я выгляжу, а?
– Прилично,– соврал я, испытывая колоссальное удовольствие. – Но есть и минусы. Слишком много кожи. Дело вкуса, конечно... А кроме того – носки.
Свинец схватил циклопическими пальцами заскрипевшую кожу своих брюк и подтянул их вверх.
– Да? – изумленно спросил он, глядя на свои ноги. – А чем плохи мои носки?
– Они белые.
– И что?
– Про белые носки забудьте, как про страшный сон. Выбросьте их и никогда не надевайте. Ни при каких обстоятельствах. Белые носки хороши в одном месте – на теннисном корте. Продолжать?
– Ага.
– Теперь еще одно: не надо заправлять свитер в штаны.
– Тогда он торчит из-под куртки!
– Носите рубахи, а не свитера. Свитер – это рубище.
– Ясно.
– Одеколон смените, он плохой. Хороший запах нельзя купить меньше чем за пятьдесят долларов. Часы тоже смените. И еще: вы стрижетесь слишком коротко. На мой взгляд...
– Хватит,– прорычал капитан и посмотрел на раскритикованные мною часы. – Я все понял. На следующей неделе встретимся – продолжишь свою лекцию. Надеюсь, ты не собираешься менять домашний адрес?
– Сначала мне нужно попасть домой.
– За этим дело не станет,– ободряюще высказался металлический сыщик, обменялся рукопожатием с Хватовым и вышел за дверь.
– Что происходит? – немедленно спросил я прямо в нацеленные на меня рязанские очки.
– Ничего особенного,– был ответ. – Следственное мероприятие.
– А как насчет того, чтобы отпустить меня домой?
– Решение еще не принято,– виноватым голосом сказал Хватов. – Начальство созреет, это самое, ближе к вечеру. Так что ты сейчас иди пока обратно. В камеру.
И не нервничай. Твой адвокат уже вызван. Лично я – за тебя. Все будет нормально...
– Спасибо,– сказал я искренне. Следователь кивнул и полез в свой баульчик. Достал запаянную упаковку каких-то таблеток, надломил, сунул в зубы, запил из маленькой пластиковой бутылочки.
– Обезболивающее? – спросил я. Хватов кивнул.
– Шумно здесь,– глотнув, простым голосом пожаловался он. – Как ты тут живешь, в столице нашей Родины? В таком грохоте?
– Привык.
Следователь снял очки, достал из заднего кармана чистый носовой платок и принялся осторожно полировать стекла, но вдруг положил все на стол.
– Что, вообще, за жизнь у вас тут? У каждого второго – ни документов, ни прописки, преступный образ жизни, подозрительные рожи, на каждом перекрестке аварии, все кричат, все бегут...
– Большой город,– лаконично высказался я. Хватов грустно улыбнулся.
– Город большой, а люди – нет. Иди в камеру, Андрей. И жди. Я, конечно, это самое, не уверен, что ты ни при чем... Возможно, твой статус останется прежним. Из обвиняемого мы никак не сможем превратить тебя в свидетеля. Но ходить на допросы и в суд ты будешь из дома...
Обратно я возвращался, наблюдая действительность немного искаженной. Изнутри грудь щекотало, неприятно и горячо. Вместо того, чтобы пойти домой, я очутился на безобразном, с криками и оскорблениями, допросе, а теперь иду обратно в каземат! И вынужден ждать, пока генерал Зуев примет решение! За что судьба меня так мучает?
Шагая по железному мосту вдоль череды одинаковых дверей, я немного успокоился, быстро вспомнил самые лучшие, многообещающие фразы: «сегодня тебя отпустят», «все будет нормально», «на суд будешь ходить из дома». Вернувшись в сверкающую чистотой камеру, я уже улыбался.
От свободы меня отделяет несколько часов! – уверенно заявил я самому себе, решительно приготовил кружку кофе, выпил, прошелся взад и вперед, включил радио. Густое женское сопрано исполняло какую-то классическую канцону или оперную арию. Выходило довольно чувственно. Запись была концертная – слышался шелест перелистываемых певицей нот и ее мощные вдохи.
Неожиданно в моей голове произошел маленький приятный взрыв, и следом еще несколько. Я посмотрел вниз и увидел, что хочу свободу физически. Как живую женщину.
Немедленно ухватив себя левой рукой, я начал действовать. Возбуждение было тем сильнее, что наступило в два коротких мгновения,– как будто вся кровь разом устремилась из мозга в чресла. Обнаружив себя посреди камеры, с открытым ртом и полуспущенными спереди штанами, я беззвучно расхохотался, встал спиной к двери и продолжил, для пущего удобства оттянув большим пальцем правой руки резинку штанов и трусов еще немного пониже, подставив лицо под свет из окна и закрыв глаза,– солнце сделало веки полупрозрачными, и я увидел не темноту, но красное, озаряемое медленными вспышками пространство, в котором жили, возникая и исчезая, сотни больших и маленьких черных точек.
Повинуясь желанию, из багряной глубины поднялся и развернулся экран, возникла картинка, затем еще и еще. Хитрый мозг подсовывал самые убойные сценки, цветные, движущиеся. Привиделись причудливые голые тела, лица с прилипшими ко лбу крашеными волосами, приоткрытые мокрые рты, наманикюренные ногти, прохладные скользящие цепочки. Замелькали розовые изгибы, расширенные мутные зрачки, матовые ноги, и губы, и простыни, все горячее, влажное. Разум нафантазировал и запахи, и звуки – стоны, крики, выдохи и особо возбуждающие мелочи, вроде тонкой, стеклянно отсвечивающей струйки пота меж грудей. Запустилась и соответствующая музыка – Стинг, потом Шадэ. Мягкий, буржуазный саунд, располагающий к тому, чтобы брать женщину в меру грубо, искусно, но без всякой акробатики, а потом смотреть, как содрогаются в приступах последнего дикого наслаждения внутренние поверхности развернутых бедер.
Здесь я сжал ладонь немного сильнее и увеличил скорость прохождения дистанции. Действовать, в принципе, можно вообще двумя пальцами, большим и указательным. Даже только их подушечками. Все зависит от силы напряжения в бортовой сети. В моем случае оно было очень велико, джентльмены.
Я не занимался самоудовлетворением уже много лет. Последний случай можно датировать восемьдесят девятым годом: служба вот-вот окончится, буйство гормона в двадцатилетнем теле – то были мощные, взрывные мастурбации, реальное дембельское дрочилово. Не трогательное мальчишеское теребление пиписьки, а суровое совокупление со сбывающейся мечтой о самостоятельной взрослой жизни.
Понятно, что такие акции не идут ни в какое сравнение с настоящим сексом, и я, добравшись наконец до натурального теплого тела, надолго позабыл о том, что рука может служить заменой женщине. Но мастурбация подобна езде на велосипеде – научившись один раз, на всю жизнь останешься мастером. В две секунды я восстановил навыки – гладил, сжимал, дергал и тер, пока не добился появления приятного тепла в нужном мне участке тела.
Возвратно-поступательные движения ладони сообщали моим обнаженным яйцам колебательный импульс, и они стали мерно раскачиваться, ударяя о верхнюю кромку пояса штанов, о прохладную синтетику. Это добавило ощущениям дополнительную остроту. И вот уже через все тело побежала череда изумительных ознобов.
Я вставлял всему миру. Сегодня они меня отпустят. Сегодня, сейчас. Вот сейчас. Моя свобода – вот она. Рядом.
Когда-то, в прошлой жизни, за семь лет до ареста, сидя на табурете в служебном подвале военного аэродрома, я снял телефонную трубку и услышал, что завтра утром могу ехать домой. От восторга я заорал тарзаном. И в тот же день, вечером, перед самым отбоем, уединившись в отдаленных кустах, торопливо расстегнул сложную, на многих пуговицах, военную ширинку и совершил дикий акт любви со всей Вселенной. Отымел саму жизнь – не из агрессии, не ради того, чтобы подчинить, а – из любви.
Прошло семь лет. Наверное, я прошел полный круг. Вернулся в ту же точку. Я снова за стеной и опять дергаю себя за причинное место, предвкушая, как выйду из-за этой стены.
Стыдное действо вышло коротким, в два десятка вдохов и выдохов. Все быстро увеличилось в размерах, замерцало, сверкнуло яркими красками, затем устремилось в одну точку, и первая из судорог прошла по телу снизу вверх.
Но не судьба! – сзади грянул металл о металл, скрипнули поворачивающиеся петли, и до слуха донесся голос надзирателя:
– Чем вы занимаетесь?
– Дрочу! – громко, с ненавистью, ответил я и сотрясся. Из меня вылетело семя, прямо в предусмотрительно подставленное казенное полотенце.
– Повернитесь лицом!
Испытывая ярость, я отшагнул одной ногой назад и развернулся, закрыв тканью пах. Бросив на меня презрительный взгляд, вертухай помедлил, и дверной люк захлопнулся.
Вот так вышло, господа, что я все-таки изменил своей жене,– но не с другой женщиной на мягком диване, а с призраком нагой свободы – в одиночной камере тюрьмы.
От обеда я отказался. Зачем обедать в тюрьме, если ужинать придется в ресторане? Вскоре точный «Свояк» прогудел свой знаменитый скетч про ситуацию, когда в Москве три часа, а в Петропавловске-Камчатском – полночь. Еще через час я понял, что изнемогаю. Времени оставалось все меньше. Вряд ли генерал будет думать о моей скромной персоне до глубокого вечера. Наверняка все решится до истечения шести часов, официального окончания рабочего дня.
В семнадцать тридцать я был почти невменяем.
В семнадцать сорок снова заказали «на вызов». Я выкрикнул, что давно готов. Конвоир отомкнул засовы, и мы почти побежали в следственные помещения.
На этот раз я увидел своего адвоката – но в одиночестве. Лицо Максима Штейна напоминало древнегреческие маски плакальщиц.
– Ты остаешься,– сказал лоер. И ударил ладонями по столу. – Они не хотят тебя отпускать...
Я уныло рухнул на табурет.
– Постановление об избрании мерой пресечения содержание под стражей тебе принесут в камеру. Но это будет часов в восемь. Я специально пришел пораньше, чтобы ты все знал... – Лоер перешел на шепот. – Теперь – хорошая новость...
Я подобрался. Адвокат показал большим пальцем себе за спину, потом изобразил указательным и средним – шагающего по столу человечка. Это значило, что мой босс Михаил отпущен из тюрьмы на свободу. Следовательно, через несколько дней там же окажусь и я.
Перед силою наших денег никто и ничто не устоит.
Будет куплено все и вся.
Оптом и в розницу, малыми и большими пакетами, на бирже и вторичном рынке трейдеры и брокеры скупят всю свободу.
Для меня.
ГЛАВА 13
– А что было дальше? – спросил человек в белом свитере.
– А дальше – все. Конец,– ответил я. – Михаила (тут я показал пальцем на неподвижного, бледного Михаила, моего бывшего босса),– выпустили из изолятора, и он немедленно сбежал. Сначала, видимо, отсиживался на съемных квартирах... Потом – пришел в себя, сунулся на развалины нашего банка, кое-что починил и восстановил, собрал все деньги, какие только смог собрать, и ударился в бега. Покинул Москву. И вообще Россию. Обосновался на своей родине, в Белоруссии. Теперь это отдельная страна, там свои законы...
– Я не о законах,– поморщился второй собеседник. Так поморщился, что стало ясно – к законам он испытывает сугубое пренебрежение. – Этот деятель – он что, никак не помог тебе деньгами? И не только не поделился своими, но и украл у тебя твои собственные? То есть, ты шконку шлифовал, взяв на грудь всю вину за преступление, а он в это время собрал общие деньги и скрылся? И с тех пор никак не давал о себе знать? Много лет?
Я развел руками.
– Да.
– Все равно не понял,– сказал третий участник разговора, имея такой вид, как будто он давным-давно все понял. – То есть вы – ты и он – вместе сделали подпольный банк, так?
– Так.
– Без лицензии, без афиши, так?
– Именно.
– Это афера! Присутствующие издали утвердительные возгласы, очень негромкие.
– Потом вас поймали, и ты решил взять все на себя...
– Нет,– ответил я терпеливо и вежливо. – О том, что сидеть отправлюсь именно я, было договорено почти с самого начала. Еще в девяносто четвертом году. Когда мы пошли в гору. Примерно через год работы мы поняли, что бизнес можно раскрутить до небывалой силы. До миллионной высоты. Есть за что побороться, понимаете?
– Да, да, – опять согласились все, кивая. Все, кроме Михаила.
Я облизнул пересохшие губы.
– Но в таком бизнесе нельзя обойтись без нарушения законов: уголовных, административных, валютных, налоговых и всех остальных. «Черный нал», «отмывание денег» и тому подобное – это про нас. Михаил как хозяин, старший, главный, как отец-основатель не хотел сам делать «грязную» работу: искать чужие паспорта, создавать фирмы-однодневки, изготавливать поддельные бумажки – все это находилось в сфере моих прямых обязанностей...
Фраза вышла канцелярская. Второй участник разговора еле заметно поморщился, шевельнув сухими крыльями маленького острого носа, и бросил на меня быстрый пренебрежительный взгляд – опознав интеллигента.
– Продолжай,– разрешил мне Третий, имея такой вид, что и сам бы мог за меня продолжить.
Я сел поудобнее и прокашлялся.
– В случае наезда правоохранительных органов я должен был объявить себя начальником. Все нити замыкались на мне. Посредники и клиентура получали деньги от меня. На любых очных ставках люди опознали бы именно меня, и когда очные ставки состоялись, так и вышло. По нашему плану я спокойно должен был идти на отсидку, а он – сохранить деньги и бизнес. Деньги – большие. Иной шофер или врач столько не заработает и за десять жизней...
В целом беседа протекала весьма пристойно. Никто не кричал, не топал ногами. Собеседники произносили негромкие лаконичные тирады, терпеливо подождав, пока выскажется предыдущий оратор.
Разговаривали впятером.
Тот, кто сразу все понял – именно он вел беседу, – имел маленькое, полностью разрушенное тюрьмой тело. Из-под кожи его лица тупыми углами торчали кости. Рядом сидящий второй участник смотрелся как более согбенная и обезвоженная копия Третьего. Их прокуренные и прочифиренные гортани издавали скрипящие, каркающие звуки. Темные, с больными щеками лица то и дело собирались в мученические гримасы.
Одежда присутствующих смотрелась нелепо. Я долго всматривался, пока не понял, в чем дело. В гардеробах моих друзей причудливо сочетались как современные вещи, так и те, что давно вышли из моды. Основной оратор, например, облачился в модные брюки две тысячи второго модельного года вкупе с рубахой, устаревшей еще пять лет назад.
Явно эти люди покупали себе костюмы в промежутках между отсидками, каковые длились в среднем четыре-пять лет. Потом из разрозненных деталей гардероба собиралось нечто приличное.
Впрочем, моя собственная одежда была еще хуже. Костюм заношен. Края рукавов засалились. И пиджак, и брюки болтались, как на вешалке; отсидка в тюрьме обошлась мне в двенадцать килограммов живого веса, а за три года последующей жизни на воле я так и не прибавил мяса на костях.
Белый Свитер выглядел иначе, нежели два его друга, – олицетворял собой более продвинутый, современный тип бандита: отовсюду выпирали мускулы, красноречиво маячили коричневые, растрескавшиеся, ороговевшие костяшки кулаков, близко знакомые с боксерским мешком. В руке зажата никак не сигарета, а баночка энергетического напитка.
При знакомстве, два часа назад, все они назвали свои имена. Но я сразу выбросил их из головы. Я плохо запоминаю фамилии и цифры. Профессиональный недостаток репортера: веселый рыцарь чернильниц всю фактуру записывает в блокнот, забивать себе ею голову – совершенно незачем. Вдобавок весь тяжелый, нервный и длинный разговор был столь важен для меня, что еще со вчерашнего вечера, готовясь морально и физически, я погрузился в подобие прострации. Совершенно отрешился от деталей. Забыл поесть и вечером, и с утра. Волновался.
Встреча с Михаилом должна была повернуть всю мою судьбу в лучшее русло. Я ждал ее три года. Я собирался полностью, без остатка, сконцентрироваться на диалоге. Мобилизовать сто процентов интеллекта для доказательства своей правоты.
Все три года я потратил на поиски бывшего босса, сбежавшего с моими (нашими) деньгами.
Босс грамотно прятался, но был найден в столице Белоруссии – Минске. К тому времени он сделался крайне положительным гражданином, владельцем парикмахерского салона. Московский банкир-миллионщик теперь стал минским куафером.
– ...и все это время он у меня воровал,– подал голос Михаил, дотоле бессловесно и уныло сидящий в углу обширного дивана.
Вдруг, в два легких шага, приблизившись, человек в белом коротко размахнулся и разбил об голову моего бывшего босса сотовый телефон.
Удар получился скорее символическим. Однако аппаратик развалился. Посыпались части корпуса и какие-то микросхемы.
Михаил терпеливо снес насилие.
– Ты хоть понимаешь, что ты натворил? – с нажимом спросил Белый Свитер, игнорируя высказывание Михаила о моем воровстве. – Ты знаешь, как называется то, что ты сделал? А? Или не понимаешь? Что? Нечего сказать, да?
Михаил не произнес ни слова.
– Подождите,– негромко сказал второй человек с гримасой легкой досады на костистом лице. – Не надо так. По-хорошему надо...
– По-нормальному! – возразил человек в свитере.
– По-нормальному – за такое на куски попилить мало! – эмоционально высказался третий участник дискуссии. – Человек с ним работал! В тюрьму за него пошел! Здоровье там оставил! Все сделал! И что в ответ? Роги?
– А что у тебя со здоровьем? – поинтересовался Белый Свитер, повернувшись ко мне и смерив меня с ног до головы заинтересованным взглядом.
– Не жалуюсь,– хмуро ответил я.
– Скажи как есть.
– Ну, три зуба оставил, плюс – сколиоз. Переболел менингитом. И, естественно, палочка Коха...
– Естественно,– согласился обладатель костистого лица. Третий тоже кивнул, понимая, о чем речь.
– Я тоже отсидел в тюрьме,– вдруг тихо заметил Михаил.
Мы, все четверо, засмеялись. Костистый повернулся к Михаилу:
– Где? В какой? Месяц в «Лефортово» – это что, отсидел? Слышь, о чем ты, друг? Ты больше никогда никому такого не говори! «Лефортово»! Тоже мне, тюрьма!
– Кстати,– спросил Третий,– а что ты там говорил насчет «воровал»?
– У меня есть документы,– срывающимся голосом произнес Михаил. – Из них, типа, можно понять, что Андрей... подворовывал. Из нашего собственного, типа, бизнеса... Лично для себя... Именно поэтому я ничего ему не отдал.
Сбиваясь и путаясь, потея и запинаясь, мой бывший друг уже пытался рассказать здесь эту историю. Неизвестно, когда он ее придумал. Может быть, три года назад. Или, наоборот, вчера – в ночь перед разговором.
– Знаешь, куда надо засунуть твои документы? – спросил человек в белом свитере.
– Не будем грубиянами,– дружелюбно провозгласил Костистый. – Незачем. У нас же не разборка, в конце концов. А чисто дружеский разговор.
Миша стряхнул куски пластмассы с ушей и шеи.
– Андрей крал мои деньги,– упрямо повторил он.
– Ладно, пусть ты прав, – произнес Костистый, и по тону и тембру высказанного сразу стало ясно, что он – человек большого терпения. – Пусть ты прав! Пусть Андрей у тебя воровал. Много украл?
– По моим подсчетам, как раз выходит та сумма, которую я ему задолжал. То есть,– Михаил сглотнул,– я сначала честно собирался возвратить ему его долю, но вдруг случайно выяснил, что мой человек подворовывал... по-тихому... все три года...
– То на то и вышло! – понял Третий. Михаил с надеждой задергал головой.
– Да... – протянул Второй. – Хорошо. Подворовывал. Пусть! А теперь расскажи нам... – повисла и зазвенела короткая пауза,– пожалуйста... – вторая пауза ощутилась как почти невыносимая,– вот что: куда ты дел уцелевший миллион? У вас ведь был на двоих – миллион?
– Полтора! – ответили одновременно я и Михаил, с одинаковыми горделиво-ревнивыми интонациями.
Преступные люди заулыбались.
– И где же теперь эти полтора миллиона? Куда ты их дел?
– Потерял,– пробормотал Михаил после небольшой паузы.
– Потерял? – удивленно переспросил Белый Свитер. – Это как? На улице обронил, что ли?
– Я вложил деньги в несколько сделок, и везде... типа... в общем, миллион – ушел.
– Расскажи,– предложил Костистый. – Да не жмись, не бойся, тут все свои. Только не обманывай. Нас обмануть непросто. Мы сами такие. Обманщики, преступники. Я аферы кручу. Он,– кривой палец с темным ногтем протянулся к Белому Свитеру,– силой отнимает у людей имущество и деньги. Бандит. А он,– палец перешел на Третьего,– ворует. Всю жизнь. Больше ничего не делает. Ворует и сидит. Отсидит – опять ворует. Потом опять сидит. Выйдет – снова ворует... Так что не обманывай нас, дружище, хорошо?
Михаил вздохнул – негромко, очень манерно.
Я немедленно понял, что он играет. Тянет время. Впав от страха в подобие ступора, он решил, что будет терпеть тяжелый разговор до тех пор, пока он не кончится. А потом – сбежит.
– Шестьсот тысяч,– начал бывший друг,– я инвестировал... в недвижимость... в нежилые помещения в Москве. Те, кто все делал, обещали быструю прибыль... Но потом выяснилось, что вся операция – блеф. Деньги пропали.
Читать бесплатно другие книги:
