Мечта на поражение Калугин Алексей

Глава 1

Счастье для всех сталкеров одинаково. Сделал ходку в Зону, удачно миновав ловушки – счастье. Не попался на зуб вконец сбрендившему монстру – снова счастье. Набил полный контейнер бирюльками, за которые барыги, в Зоне осевшие, готовы тебе карманы тугриками набить – счастье вдвойне. Ну, а коли еще после этого целым, с руками и ногами, и соображалкой работающей из Зоны выбрался – великое счастье. Зона далеко не каждого принимает, а уж отпускает – и того реже.

А вот несчастье у каждого свое. Потому что изобретательна Зона на всякие мерзости да пакости. И для каждого у нее свой сюрприз имеется. Особенный. На другие не похожий. Зона – она повторяться не любит. Одного она напугает до смерти, но после все равно отпустит. А другого пришибет там, где до него десятки, а то и сотни прошли, даже не споткнувшись. И после будут идти и дивиться – это ж надо, на ровном месте…

Сталкер по прозвищу Гупи знал, что такое счастье. Он уже пятый год ходил в Зону, и до сих пор оставался жив-здоров. А вот в удачу он не верил. Он был знаком со многими молодцами, свято верившими в свою удачу, которых Зона пережевала, проглотила и даже костей не выплюнула. Гупи точно знал, если хочешь остаться живым в Зоне, полагаться нужно не на везение или удачу, а на точное знание местности и повадок тварей, на ней обитающих. А самое главное – доверяй лишь себе одному. Ведь, как ни крути, для каждого человека самая большая ценность – его собственная шкура. Он может совершенно искренне клясться в вечной дружбе и собачьей верности, но, когда смерть за горло схватит, вмиг обо всем забудет. И только одна мысль будет направлять все его действия: Жить хочется! Ой, как хочется! Так хочется, что любому глотку перерву!

Помня об этом, Гупи всегда ходил в Зону один.

Может быть, поэтому и жив до сих пор оставался.

Он не присоединился ни к одному из сталкерских кланов – хотя знакомые у него среди ветеранов имелись и даже предложения поступали, – и никогда не брал с собой «отмычек» – начинающих сталкеров, которых на скользкой тропинке можно впереди себя пустить. Точно так же отказывался Гупи работать проводником у любителей экстремального туризма, лезущих в Зону, чтобы нервы себе пощекотать. Даже если маршрут был несложный, а деньги предлагали хорошие. Он и заказы у барыг не брал. Просто шел в Зону сразу после очередного выброса, забирался в такие места, куда не всякий сунется, набивал полный контейнер бирюлек, а, вернувшись, сбывал товар, кому придется. При этом цену своим бирюлькам Гупи знал и торговаться не любил. Ежели барыга отказывался заплатить правильную, по мнению сталкера, сумму, он молча забирал товар и шел к другому. А сбыв бирюльки, исчезал куда-то на месяц-другой.

Ни в пьянстве, ни в разврате Гупи замечен не был. Деньгами сорить привычки не имел. Играть, даже по маленькой, не садился. Если и заходил в какой из баров, облюбованных сталкерами, так только по делу – оружие, амуницию или флэшку со свежей картой прикупить.

…Откуда он взялся – никто не знает. И мало осталось тех, кто помнит, как Гупи впервые завалился в бар к Крысу. В растоптанных кирзовых сапогах, в широченных солдатских штанах и затасканном армейском бушлате, подпоясанном ремнем со звездастой бляхой. На голове бейсболка с засаленным козырьком и непонятной надписью GSC. За поясом обрез ижевской вертикалки шестнадцатого калибра. В руках здоровенная хозяйственная сумка из сине-зеленого стеклопластика – в таких в былые времена «челноки» из Китая и Турции шмотки таскали. Гупи молча прошел через зал, мимо столиков с удивленно таращимися на такое диво сталкерами, остановился возле стойки, поставил сумку на пол, проникновенно посмотрел на бармена и тихо поинтересовался:

– Кому здесь можно предложить артефакты?

Услыхав такое, Крыс – а в этот момент за стойкой стоял сам хозяин, – только усмехнулся презрительно. Что может притащить такой доходяга? Копну «Ржавых волос»? «Ведьмины слезы»? Пяток разряженных пустышек? Но когда Гупи поставил свой баул на стол и принялся выкладывать из него бирюльки, у Крыса глаза на лоб полезли. А вскоре, почуяв, что происходит что-то необычное, к стойке начали подтягиваться находившиеся в баре сталкеры. А Гупи, между тем, спокойно, будто и не было никого вокруг, выкладывал перед ошалевшим Крысом принесенные бирюльки. Сначала над стойкой, не касаясь ее, повисли два «Райских яблока».

– Это как же он их допер-то, без контейнера? – изумленно произнес один из сталкеров.

А из сумки появились три «Грустных свистка», просто засунутые в презервативы, чтобы не свистели почем зря. Затем – два брикета дум-мумие, каждый размером с кирпич. Горсть «Колец Мебиуса», пяток «Тупых зажигалок», с десяток «Осколков неба» – пара размером почти что с кулак! – один «Глаз дракона» и странный предмет, похожий на полуабстрактную фигурку с плавными линиями, напоминающую сидящего в задумчивости человека, будто бы отлитую из материала, похожего на камень, стекло и металл одновременно. До появления в этом баре никому тогда еще неизвестного Гупи таких фигурок существовало всего пять. Его стала шестой. Позже он притащил еще три штуки. Пройдя через многочисленные руки перекупщиков и посредников, одна из фигурок была куплена Британским музеем. Вторую приобрел Лувр. Остальные осели в частных коллекциях. Непонятно, по какой причине фигурки эти стали называть «Коростелиными богами». Хотя, при чем тут коростель? Что они представляли собой на самом деле, никто объяснить не мог. Ученые сходились лишь в одном – материал, из которого были выполнены «Коростелиные боги», невозможно получить в земных условиях. Фонили фигурки по-черному, поэтому выставляли их под колпаками из толстого освинцованного стекла. Оно и понятно, находили «Коростелиных богов» только за Ржавым лесом, в зоне действия второго радара, куда не всякий опытный сталкер забредет. Потому что, ежели вовремя оттуда убраться не успеешь и попадешь под психотропное излучение, то этот дятел так по башке шарахнет, что мозги во фрикасе превратятся. Добраться туда без детектора аномалий и специального защитного снаряжения Гупи в первую свою ходку никак не мог. Выходит, нашел другое место. Но молчал о том, сколько его ни расспрашивали.

Но ведь и это было не все!

Под конец Гупи достал из баула закрытую пластиковой крышкой трехлитровую банку, а в ней – два гомункулуса!

Тут уж, точно, все рты пораззевали.

А Крыс сразу за тугриками полез – как бы новичок свои бирюльки кому другому не предложил. И, надо сказать, рассчитался он с Гупи по-честному. Большую часть отвалил тугриками, а остальное – оружием и снаряжением.

Хотя потом, когда выпив чашку кофе, Гупи из бара ушел, Крыс, глядя ему вслед, головой покачал сочувственно.

– Удачливый, поганец, да только долго не протянет. Зона особо удачливых-то не любит.

В тот раз не только Крыс, но, пожалуй, и все, кто находился в баре, решили, что новичку просто несказанно повезло. Такое порой случается. Сходит новичок в Зону, залезет туда, где никто не бывал, притащит бирюлек дорогих, напьется на радостях, покутит во всю душу, а во вторую ходку сгинет без следа. К тому же, даже приодевшись, как подобает, Гупи мало походил на сталкера. Ростом он был под два метра, но при этом тощий, как сталинский зэк, с плечами, на вид такими немощными, что странно было, как с них лямки рюкзака не сваливаются. Лицо у Гупи было узкое – кто-то даже пошутил, что у него, мол, только профиль и есть, – с острым подбородком, длинным, крючковатым носом, чуть раскосыми, близко посаженными глазами и большими, будто приклеенными к черепу ушами. А в довершение всего – тоненькая ниточка черных усов на губе. Не сталкер, жизнью тертый, а сутенер средиземноморский. Однако ж, ходил Гупи раз за разом в Зону и возвращался целым и невредимым. А за бирюльки, что он приносил, торговцы едва не с ножами друг на друга кидались. Каждый знал, любая такая бирюлька, хоть и стоить будет дорого, но окупится втройне. Это как минимум.

Привычки у Гупи были тоже странные. Для сталкера странные. Во-первых, он не курил. Во-вторых, не потреблял спиртного. То есть абсолютно! Ни капли в рот не брал. Даже за компанию. Может, потому и компаний ни с кем не водил. В-третьих, в азартные игры не играл и денежных ставок ни на что не делал.

Впрочем, была у него своя слабость. Гупи жить не мог без кофе. Причем кофе ему требовался настоящий, свежесваренный, а не полуостывшая бурда из термоса и, уж ни в коем случае, не растворимый порошок. Поэтому, куда бы ни шел Гупи, у него при себе всегда имелся пакетик молотого кофе и старый жестяной кофейник, который можно было ставить прямо на угли.

Комар не раз предупреждал Гупи:

– Кончай ты эту дребедень, старина! Не доведет она тебя до добра! Когда ты себе кофе варишь, запах по всей Зоне идет!

– Ну и что? – делал вид, что не понимает, о чем речь, Гупи.

– А то, что выследить тебя по нему – плевое дело!

В ответ на это Гупи недоумевающе кривил губы.

– Когда ты куришь, табаком тоже здорово воняет.

– Так то ж табаком. Ты много некурящих сталкеров видел? А кофе на костре ты один себе варишь.

– А кровососу все равно, что кофе, что табак. Почует запах и выйдет на тебя.

– Я что, про кровососов с тобой толкую? – возмущенно бухтел Комар.

– Про кого ж тогда? – удивленно поднимал брови Гупи.

– В Зоне есть тварь пострашнее кровососа, – при этих словах Комар чуть понижал голос. – Человеком зовется. И все вокруг знают, что тебе на бирюльки везет, как никому другому.

– Мне не везет, я просто умею искать.

– Да какая разница! Смотри, Гупи, нарвешься на мародеров. А то и из молодняка кто на твое добро позарится.

– Я буду осторожен, – обещал Комару Гупи.

И он, действительно, был осторожен. Чертовски осторожен.

Но кофе продолжал варить.

То ли, из принципа, то ли, действительно, не мог от него отказаться.

В конце концов, без слабостей – это и не человек даже. А та, что у Гупи, – не самая плохая…

Привстав, Гупи снял крышку с кофейника и помешал закипающий кофе ложкой. Вырвавшийся из-под крышки горьковатый аромат, сразу перекрыл запах болотной прели с металлическим привкусом, которым тянуло с берега озера.

Где-то вдалеке гулко ухнула ночная птица. Словно в ответ ей завыл, протяжно и грустно, так, что душу наизнанку выворачивало, чернобыльский пес.

Гупи довольно улыбнулся, натянул на руку плотную кухарскую рукавицу с золотой рыбкой и снял кофейник с огня. Схрон, в котором он собирался коротать эту ночь, был надежным. Почти как сейф, в котором Крыс хранил свои тугрики. Впервые обнаружив это местечко пару лет назад, Гупи с тех пор регулярно им пользовался. Схрон находился неподалеку от озера Янтарь, причем в таком удачном месте, что его стороной обходила волна психотропного излучения, накрывающая берега озера всякий раз, когда под его дном начинал работать радар. Пакостная штука – психотропный радар. Пакостная, потому что непонятная. Мозги вышибает на раз. Гупи доводилось видеть людей, тупо топающих по гулким крышам затопленных в озере машин к самому его центру. Зачем? Да кто ж его знает! Назад уже никто не возвращается. Поэтому даже зомби стараются обходить эти места стороной. От грешка, что называется, подальше. Когда-то облюбованный Гупи схрон, был, по всей видимости, входом в систему военных бункеров, переходы между которыми, как говорят, тянутся под Янтарем. Должно быть, рвануло в этом бункере что-то капитально, так что стены и потолок обрушились. Если пройти вглубь схрона, то метров через семь упрешься в завал. Хороший завал, капитальный. Можно не опасаться, что какая-нибудь тварь из-под земли выползет. Те же бюреры в оставленных военными подземных коммуникациях кишмя кишат, плодятся и размножаются, в полном соответствии с божьим наказом. А перед входом в схрон костерок горит. Снаружи его не видно – Гупи проверял, – но, ежели кто сунется, сразу силуэт на фоне огня высветится. А у Гупи под рукой автомат с подствольником – шарахнешь в упор, так и кровососа наружу вынесет.

Место было удобно еще и тем, что находилось неподалеку от деревеньки в одиннадцать дворов, от которой даже названия не сохранилось. Но зато после выброса артефактов в ней было, как грибов в июле после дождя. Правда, аномалии тоже вылезали повсюду, будто мухоморы. Но на то она и Зона, чтобы зубы показывать. И на то он и сталкер, чтобы эти зубы вышибать. Или обходить – это уж как придется. Гупи обычно подгадывал так, чтобы очутиться возле этой замечательной деревеньки как раз перед выбросом. Переждав выброс в схроне, он первым оказывался в ягодном местечке и задолго до подхода основной группы охотников за артефактами собирал все самое дорогое и интересное.

И как это называется?

Везенье?

Не-е-ет!

Грамотный, квалифицированный подход к делу – вот как это называется!

Удача здесь совершенно ни при чем.

А собрав бирюльки, Гупи отправлялся в лагерь ученых, находившийся на другом конце озера. «Ботаники» мало того, что платили хорошо не только за редкие бирюльки, но и за вполне обыденные, которые им срочно для экспериментов требовались, так у них еще и полезными вещицами разжиться можно было, теми же капсулами и контейнерами для артефактов или программным обновлением для детектора аномалий. А то и узнать что новенькое на тему, почему так Зону корежит. Вообще-то, «ботаники» сами ничего толком не понимали, но очень любили с умным видом порассуждать о том, в чем простым людям ни в жизнь не разобраться. Даже после ста граммов.

Гупи достал из рюкзака большую эмалированную кружку, аккуратно протер изнутри чистым платком и только после этого налил в нее дымящийся кофе. Для начала он прикрыл глаза и осторожно втянул ноздрями витающий над кружкой аромат. Запах кофе – очень важная составляющая того удовольствия, что получает настоящий знаток от этого величественного напитка. Если бы кофе не имел запаха, его, наверное, и пить было бы невкусно.

Гупи сложил губы трубочкой и осторожно пригубил обжигающе горячий напиток.

Божественно!

Гупи откинул голову назад. Блаженная улыбка рассекла его лицо от уха и до уха.

Именно за эту улыбку один из зеленых сталкеров, сгинувший в четвертую ходку, за глаза назвал его Гуинпленом. Должно быть, из образованных был. Прозвище всем понравилось, особенно, когда парень объяснил, что оно означает. Но для повседневного использования оказалось слишком длинным. Прозвище у сталкера должно быть коротким, на один выдох, чтобы легко было окликнуть. Или на один выстрел – чтобы быстро положить. Вот и получился из Гуинплена Гупи. Впрочем, теперь эта история тоже отошла в область сталкерской мифологии, и большинство неофитов искренне полагают, что прозвище Гупи врастает своими корнями в название известной всякому начинающему аквариумисту рыбки.

А пусть думают что хотят! Самому Гупи до этого дела не было. Привалившись боком к старой тракторной покрышке, он не спеша, с чувством потягивал свой замечательный кофе и получал от этого колоссальное удовольствие.

Впрочем, не только кофе являлось причиной благостного душевного состояния сталкера. Неподалеку стояли два контейнера, в один из которых были загружены полтора десятка «поющих пружинок» и два «Цепня», длиной около метра каждый. Вообще-то, изначально это был один «Цепень», но, пытаясь затолкать его в контейнер, Гупи неосторожно подцепил «Цепня» палкой, и тот развалился надвое. Понятное дело, один длинный «Цепень» лучше, чем два коротких. Но тут уж ничего не поделаешь, «Цепни» – они такие, рвутся на раз. Во втором контейнере находились два «Глаза дракона» и средних размеров брикет дум-мумие. А в рюкзаке, аккуратно завернутая в байковую тряпицу, лежала капсула с мертвой водой. Это из-за нее Гупи задержался в деревне дольше, чем планировал. Обычно он еще засветло добирался до лагеря ученых, где и ночевал в маленьком вагончике для технического персонала. Но, наткнувшись на куст, листья которого, будто черной росой, были усыпаны капельками мертвой воды, Гупи понял, что не сможет оставить такую замечательную находку кому-то другому. Он долго, старательно и аккуратно собирал капельки мертвой воды автоматическим дозатором. Трижды Гупи отвлекался от этого занятия, требующего абсолютного внимания и полной концентрации, чтобы шугануть шуршавшую по кустам плоть. Да уже под вечер пришлось взяться за автомат, когда на него вышел зомби, довольно свежий, со здоровенной базукой на плече. Судя по оружию и форме, это был солдат из германского корпуса международных вооруженных сил, охраняющих периметр Зоны. По счастью, бывший солдатик, видно, успел позабыть, как пользоваться оружием, которое он по привычке все еще таскал за собой. Гупи сначала перебил ему ноги в коленях короткой очередью из автомата, а затем мачете отрубил голову. В целом, день выдался спокойный. Выброс произошел перед самым рассветом, и основная масса тварей еще не успела добраться сюда из центра Зоны. Вот завтра, а особенно послезавтра, сталкерам, явящимся добирать то, что оставил Гупи, тут найдется в кого пострелять.

Базука, что тащил на себе немецкий зомби, оказалась поврежденной. Да и зарядов к ней не было. Но Гупи все равно отволок ее в свой схрон. Кто знает, может, когда и пригодится. Он решил пересидеть ночь в схроне. Не спать – спать нельзя! – а только разве что подремать самую малость. А ранним утречком, что называется, по росе, только никак уж не босиком, можно будет добежать до лагеря ученых, скинуть им часть бирюлек и поспать несколько часиков. Если выйти с Янтаря часа в два, то засветло еще можно успеть до бара «Сталкер» добраться. Ежели, конечно, ничего по дороге не случится. А случится могло очень даже запросто. Причем все, что угодно. Это ведь Зона, а не Диснейленд. И даже не Парк культуры и отдыха имени Алексея Пешкова.

«Ботаникам» предназначалось то, что находилось в первом контейнере – «Поющие пружинки» и распавшийся надвое «Цепень». «Глаза драконов» и дум-мумие Гупи собирался скинуть Драге – серьезному барыге, не берущему все подряд, а только то, что за воротами Зоны раз в десять подскакивает в цене. «Глаза дракона» пользовались популярностью у мистиков, оккультистов, спиритов и экстрасенсов, считавших артефакт сей значительно улучшенным вариантом классического хрустального шара. А дум-мумие ценилось за то, что якобы способно излечить от любой болезни, включая перуанскую окопную лихорадку, полтора года назад повергшую в страх и трепет весь цивилизованный мир, как некогда СПИД. «Ботаники» с Янтаря ничего толком об этих двух бирюльках не говорили. Хотя брали охотно. Но платили значительно меньше Драги. Поэтому им редко что перепадало. А сам Гупи считал, что, если б с помощью «Глаз дракона» можно было будущее предсказывать, а дум-мумие от любой хвори спасало, так сталкеры были бы самыми счастливыми, здоровыми и осведомленными мужиками на всем белом свете.

Гупи усмехнулся и сделал большой глоток из кружки с кофе.

– Эй, сталкер!.. – донесся протяжный стон со стороны озера. – Сталкер! Брат!.. Помоги!

Вот же напасть! Гупи едва не выругался. Мертвый сталкер снова завел свою песню! Значит, так и будет теперь ходить полночи вокруг, подвывая и стеная, будто тень отца Гамлета, пока сам в озере не сгинет.

– Сталкер!.. Скорее, сталкер!.. Нет больше мочи!.. Помоги, братишка!

Ну до чего же пакостные людишки бывают! Мало того, что сами окочурились, так еще и других хотят за собой утащить!.. Мерзляки недоделанные!

Гупи презрительно сплюнул в сторону и залпом допил остававшийся в кружке кофе.

Поставив пустую кружку на небольшой плоский камень, сталкер потянулся за стоявшим у огня кофейником, чтобы снова ее наполнить. И в тот момент, когда он взялся за горячую металлическую ручку, в открытом проеме схрона мелькнула тень. Гупи не успел даже понять, кто это такой, как плотный, упругий удар в грудь откинул его к стене. По счастью, недалеко. Упав набок, Гупи дотянулся до автомата.

Зашипел пролившийся в костерок кофе. Свет померк, а под сводами схрона поплыл одуряющий аромат.

Гупи включил подствольный фонарик.

Луч света, скользнув по камням у входа, зацепился за нечто серое и бесформенное, чего там прежде не было.

Не раздумывая долго, Гупи нажал на спусковой крючок.

Короткая, сухая очередь разорвала ночную тишину.

Прятавшийся среди камней бюрер вскочил на ноги и потешно-страшно вскинув над головой короткие, кривые ручонки с растопыренными пальцами, кинулся на сталкера.

Несмотря на свой забавный вид, карлики-телекинетики были одними из самых опасных существ Зоны. Главным образом потому, что, в отличие от прочих тварей, были разумными. Но разум их был иного порядка, нежели у людей, – так говорили о бюрерах «ботаники», – извращенным до предела, настолько, что никогда невозможно понять, что у бюрера на уме.

Проникший в схрон бюрер раскинул руки в стороны, пытаясь поднять лежавший перед ним обломок бетонной балки. Обычно бюреры легко проделывают подобные трюки, но этому совладать с глыбой почему-то не удалось. Едва приподнявшись, бетонный блок снова упал на землю. Что-то недовольно пропищав, бюрер направил руки с растопыренными пальцами на сталкера. Гупи почувствовал, как его прижало к стене. Но, не сильно. При желании он даже смог бы подняться и пойти навстречу бюреру. Но зачем было это делать, когда в руках у сталкера был автомат.

Гупи как следует прицелился, нажал на спусковой крючок и не отпускал его до тех пор, пока сухой щелчок затвора не дал знать, что патроны в обойме закончились. Быстро отщелкнув пустой рожок, Гупи вставил на его место новый, поднялся на ноги и осторожно, держа на прицеле похожее на ком старого тряпья неподвижное тело бюрера, приблизился к нему.

В отличие от тех же кровососов, особой живучестью бюреры не отличались. Гупи осторожно ткнул маленького уродца носком ботинка в бок. Карлик тихо простонал. Пальцы откинутой в сторону руки сжались в кулак.

Вот это номер! Бюрер все еще был жив!

Вообще-то, самым разумным в данной ситуации было бы добить бюрера и выкинуть в озеро. Но Гупи вдруг захотелось понять, что происходит? Бывает же такая напасть – хочется так, что аж невмоготу. Как если до зудящего места дотянуться не можешь.

Происходило, и в самом деле, нечто странное. Или, лучше сказать, необычное. Начать хотя бы с того, что бюреры никогда прежде не заглядывали в схрон Гупи. Они вообще никогда не показывались на берегу, хотя и копошились где-то неподалеку в старых армейских бункерах. Да и вел себя этот полумертвый бюрер странно. Какого черта на свет полез? Как будто спрятаться больше негде было. Может, он больной? Даже первый его кинетический удар сбил Гупи с ног только в силу неожиданности. А потом карлик и камень поднять не смог.

Подцепив носком ноги, Гупи перевернул тело бюрера на спину.

Уродливый карлик смотрел на него широко раскрытыми глазами. Губы его шевелились, как будто он пытался и не мог что-то сказать, только кровь в углах рта пузырилась. В левом виске бюрера зияло пулевое отверстие диаметром с палец, окруженное коркой запекшейся крови.

Выходит, его еще до меня подстрелили, понял Гупи. И он, действительно, залез в схрон, чтобы спрятаться. Или…

Бюрер обхватил себя обеими руками, а левую еще и под драный балахон запустил. Как будто что-то спрятать пытался.

Точно! Гупи все понял. Бюрер забрался в схрон, чтобы что-то здесь спрятать. Про это место, кроме Гупи, никто не знает, и большую часть времени оно остается пустым. Что и говорить, хорошее место. Только что бюреру прятать?

И кто на него охотился?

Гупи присел на корточки рядом с умирающим бюрером, положил автомат на колени и двумя пальцами растянул рану у него на голове. С момента, когда в лоб бюреру угодила пуля, прошло, самое большое, часа три. Как далеко может уйти тяжело раненый бюрер?.. То-то и оно – выходит его преследователь где-то неподалеку…

Бред какой-то!

Кто станет гонять по Зоне смертельно раненого бюрера?

– Ну-ка, покажи, что там у тебя? – Гупи попытался отвести левую руку бюрера в сторону.

Но тот все еще пытался сопротивляться.

Гупи поднял автомат и коротко, почти без замаха, ударил бюрера прикладом в простреленный висок.

Карлик дернулся всем телом и затих.

Может, сдох, наконец.

Гупи развел руки бюрера в стороны, достал нож и осторожно поворошил его одежку. Хотя, какая это, к лешему, одежда – тряпье, старое и драное, черт знает где найденное и затасканное до полного «не могу». Тряпья этого на бюрере было, как на капусте листьев. И с каждым новым слоем вонь от него становилась все нестерпимее.

Гупи уж было решил, что все, хватит, пусть этот вонючка катится ко всем чертям в ад вместе со всеми своими зловонными секретами. Надо хватать его за ноги и тащить вон из схрона. Как вдруг острие ножа уперлось во что-то твердое.

– Брат!.. – снова затянул в темноте свою заунывную песню мертвый сталкер. – Спаси, брат-сталкер!.. Пропадаю!..

– Ага, жди, уже бегу, – недовольно буркнул себе под нос Гупи.

Распоров очередную тряпку, заменявшую бюреру одежду, Гупи подцепил ножом и вытянул из-под нее ПДА. Не такой, как носят сталкеры, а армейский. И – неработающий. К расколотому дисплею на веки, вечные прилипла надпись: «18-07/13:32. Болото 2-12. Погиб сталкер Семецкий. Причина смерти: укус клопа-венома». Вчерашняя новость. Гупи перевернул ПДА. Сделано, как и полагается, в Китае. Судя по инвентарному номеру, собственность бельгийского корпуса из подразделения международных вооруженных сил.

Ну, теперь все более или менее ясно. Бюреры – всем известные клептоманы. Тянут, как сороки, не то, что нужно, а что блестит. Видно, и этот умыкнул у солдатика ПДА, но тот все же успел ему в голову пулю всадить. Перепуганный в усмерть бюрер кинулся прятаться, а заодно и барахлишко решил заховать… Неужели, даже схлопотав пулю в лоб, он не понял, что умирает?.. Гупи снова перевернул ПДА. Бюрер с дыркой в голове не мог уйти далеко от места преступления. А вояки просто так по зоне не шарятся. Поэтому можно смело предположить, что принадлежал ПДА кому-то из бойцов, охраняющих научный лагерь. Другого места расположения военных поблизости нет.

– Сталкер!.. Брат!.. Не могу больше ждать!.. – снова завыл мертвый сталкер.

– Умолкни, зараза, – недовольно буркнул Гупи.

Он щелкнул ногтем по дисплею.

Семецкий умер. Эка невидаль! Ему не впервой. А вот бюрер, долбень недоделанный, отдал свою скотскую жизнь за сломанный ПДА. На всех ПДА, используемых в Зоне, что сталкерских, что военных, стоит милая программа, именуемая «Камикадзе». Как только мини-комп теряет контакт со своим владельцем, «Камикадзе» лихо, словно самурайским мечом, рубит всю имеющуюся на нем информацию. А как иначе? Информация порой дороже бирюлек стоит. Так что пытаться стянуть что-то со встроенного информационного накопителя сворованного бюрером ПДА нечего было и думать. Вместо информации можно разве что только вирус-шпион подцепить, который тут же все данные с твоего собственного мини-компа на чужой адрес перекинет.

Глянув на незадачливого, а потому сильно мертвого бюрера, Гупи усмехнулся почти сочувственно и кинул ПДА в костер. Упав одним краем на угли, другим ПДА ударился о камень. Раздался негромкий щелчок, и из открывшейся приемной ячейки показался край флэшки.

А вот это уже могло оказаться интересным!

Гупи быстро выхватил флэшку из начавшего коробиться от жара углей корпуса. Повертел в пальцах. Вроде бы, в порядке. По крайней мере, без видимых дефектов. Обдув на всякий случай чужую флэшку и помахав ею в воздухе, как будто она была горячая, Гупи сунул ее в приемник своего ПДА и сразу запустил антивирусную программу.

Флэшка оказалось чистой. В смысле – неинфицированной. А записан на ней был только один графический файл.

Прежде чем открыть неизвестный файл, Гупи поставил на камень кружку, поднял опрокинутый кофейник и слил из него остатки кофе. Получилось чуть меньше половины кружки. И то хорошо. Гупи сделал глоток. Кофе остыл. Но, в отличие от иных гурманов, Гупи любил как горячий, так и остывший кофе. Главное, чтобы он был сварен как следует. И без единой крупинки сахара. Тогда – все нормально. А с сахаром остывший кофе – это помои.

Гупи допил кофе и поставил кружку на камень.

Ладно, решил Гупи, файл с флэшки никуда не денется, а от мертвого бюрера нужно избавиться. А то воняет так, будто уже неделя, как сдох.

Гупи поднялся на ноги, закинул на плечо автомат и, ухватив бюрера за край хламиды, в которую тот был завернут, поволок к выходу.

Оказавшись под открытым небом, Гупи первым делом прислушался. Ночь была тихая. Звезды отражались в черной воде озера. Где-то далеко, в направлении болота, протяжно ухала какая-то тварь. То ли жрать хотела, то ли просто не знала, чем себя занять. Гупи включил детектор жизненных форм. В радиусе десяти метров вокруг схрона никто не прятался, поджидая добычу.

– Брат!.. – снова послышалось со стороны берега. – Сталкер!.. Мочи больше нет! Помоги!

Гупи выдернул из-под локтя автомат и посветил подствольным фонариком туда, откуда доносился голос. Неясная, расплывающаяся по контуру фигура стояла неподалеку от кромки воды, покачиваясь, будто лист от дуновений ветра. Если мертвый сталкер ходит по берегу, значит, туда сейчас лучше не соваться – затянет, как муравья, в канализацию.

Гупи опустил автомат, снова ухватился за обноски бюрера и поволок его в сторону от берега. Днем он уже проверил эту дорогу, так что риска вляпаться в аномалию не было. Вообще-то, неплохо бы было сунуть мертвого бюрера в «Жарку», чтобы вонючий труп не привлекал зверье поганое. Но ближайшая, отмеченная Гупи «Жарка» была метрах в ста. А сто метров в темноте – это вам не хе-хе в маковом дыму. Можно и не дойти. Или – дойти, но не вернуться. Нет уж, пусть лучше бюрера крысы сгрызут да воронье расклюет.

Поднатужившись, Гупи кинул бюрера подальше в кусты, вытер руки о влажную траву и пошел назад.

– Сталкер!.. Дружище!.. Помоги!.. Я своих потерял!..

– Надоел, зараза, – Гупи выпустил короткую очередь по мертвому сталкеру, и тот исчез.

Хотя, скорее всего, не надолго.

Забравшись в схрон, Гупи подкинул дровишек в костер, налил в кофейник воды из фляги и поставил к огню – пусть греется.

Отдернув до локтя рукав камуфляжной куртки, чтобы весь дисплей было видно, Гупи в задумчивости посмотрел на окошко меню, выплывшее в правом нижнем углу.

А стоит ли вообще смотреть, что там на флэшке, мелькнула мысль в голове у сталкера. Есть секреты, которые лучше не знать. Хотя, с другой стороны, ну, что мог загнать на флэшку вояка, у которого бюрер мини-комп умыкнул? Скорее всего, порнуха… Или фотографии семьи… Нет, девяносто девять процентов – порнуха!

Гупи усмехнулся и ткнул пальцем в светящуюся полоску «Открыть».

То, что появилось на дисплее, не было похоже на порнографию. Это был план, на котором пересекающиеся линии сплетались в причудливый узор. Отдельные места на плане были отмечены красными либо зелеными точками. В пяти узлах, где пересекались три, а то и сразу четыре линии, стояли вопросительные знаки. Примерно в центре всей этой паутины был изображен черный квадрат. С первого взгляда, картинка здорово напоминала детскую головоломку, в которой нужно было, минуя опасные места, отыскать путь к центру лабиринта. Входы в лабиринт были обозначены цифрами – три, восемнадцать, сорок четыре, шестьдесят девять и сто два. Гупи, забавы ради, попробовал отследить взглядом одну из дорожек, которая вскоре завела его в тупик. Вторая дорожка также потерялась среди красных точек, которые Гупи расценивал, как запретительные знаки. А вот третья, поплутав какое-то время, вывела сталкера к черному квадрату.

Гупи довольно улыбнулся, отключил изображение и вытащил флэшку из приемника. Видно, военным делать нефига, если они такой ерундой балуются. Тупая игрушка – даже бегунка нет. Буржуи хреновы… Им пипифакс ароматизированный в Зону подавай. Вот и дуреют от того, что не знают, чего бы еще захотеть. Говорят, пару лет назад на Западе, непонятно с чего вдруг, вошли в моду резиновые китайские кеды, что в советские времена у нас, почитай, вся страна носила. Не потому, что стильно, а поелику другой спортивной обуви не было. И зачем, спрашивается, им эти кеды?.. Все дело в том, что нет ни у одного из них большой, настоящей мечты. Такой, за которую и жизнь отдать не жалко. А без мечты – разве ж это жизнь!

Крутанув флэшку меж пальцев, как престидижитатор монетку, которая в любую секунду может пропасть прямо на глазах у изумленной публики, Гупи кинул ее в огонь.

У озера снова завыл восставший из небытия мертвый сталкер. Только теперь он завел другую песню на тот же мотив.

– Приятель!.. А, приятель!.. Дай водички попить!.. Помираю, как пить хочется!.. Приятель!.. У меня тут еще двое раненых!.. Помоги, брат-сталкер!..

– Иди ты в жопу! – не сдержавшись, рявкнул в ответ Гупи. – Пень обоссанный!

Глава 2

Мертвый сталкер так и ходил всю ночь вокруг схрона. Всю плешь проел Гупи своими причитаниями. Если бы в базуке немецкого зомби оставался хотя бы один заряд, сталкер непременно шарахнул бы по надоедливому призраку. Толку от этого, понятное дело, никакого. Однако моральное удовольствие Гупи получил бы. И на душе у него после этого стало бы потише. А душевное спокойствие – оно, между прочим, немалого стоит. И в Зоне, и за ее периметром. Ежели душа у человека спокойна, а разум чист, то ни одна тварь ему не страшна.

Только под утро призрак угомонился.

Гупи даже не стал выглядывать из схрона, чтобы посмотреть, как мертвый сталкер пройдет по крышам затопленных в Янтаре машин, аки Иисус, шагающий по водной глади, и, добравшись до середины озера, исчезнет. Не раз уже это видел. Так себе представление, особо не впечатляет.

Собрав вещи и загасив как следует костер, Гупи выбрался из схрона. Снаружи он прибрал следы, оставшиеся после того, как он тащил бюрера, и привалил вход в схрон старой корягой. Можно в двух шагах пройти и не заметить, что за корягой есть лаз. К тому же, ни одному умному человеку не стукнет в голову просто так лезть в незнакомую дыру. А дураки до Янтаря обычно не добираются – еще на подходах приносят себя в жертву Черному сталкеру.

Гупи дураков не любил, а потому сплюнул в сторону и выругался вполголоса – на всякий случай, чтобы на пути не встретить. Оно, конечно, пустое суеверие. Работает или нет – никто точно не знает. Все равно, лучше не пренебрегать мелочами, которые, быть может, жизнь тебе спасут.

Однако на этот раз примета не помогла. Не протопал Гупи и пары километров в сторону научного лагеря, как на пути ему встретился дурак. Дурак – в полном смысле этого слова. Дурак расхаживал невдалеке от воды и, как спятившая Офелия, с бездумно-счастливой улыбкой на лице собирал травинки. Поскольку одет дурак был в легкий бледно-голубой костюмчик, которые обычно «ботаники» надевают, прежде чем в стерильный бокс забраться, нетрудно было догадаться, из какого приюта он сбежал.

Глядя на дурака, Гупи обреченно вздохнул и покачал головой.

Психотропное излучение озера, неподалеку от которого располагался научный лагерь, странным образом воздействовало на «ботаников». Обычно после выброса у некоторых из них начинала ехать крыша, причем весьма своеобразно. Если сталкеров в озеро пытался заманить взывающий о помощи призрак мертвого собрата, то за «ботаниками» являлись их родные и близкие, как правило, успевшие почить в бозе.

– Эй! Приятель! – окликнул дурака Гупи.

Тот вздрогнул от неожиданности, посмотрел в его сторону и словно в испуге прижал к груди букет.

Гупи улыбнулся поприветливее и махнул «ботанику» рукой.

Тот робко приподнял руку и осторожно махнул в ответ.

Отлично – есть контакт. Значит, еще не до конца спятил.

– По-русски понимаешь? – спросил Гупи, приближаясь к «ботанику».

Тот утвердительно кивнул.

Ну, еще бы он не понимал. Рабочими материалами «ботаников» обеспечивали сталкеры. А среди них девяносто процентов – славяне. Буржуи даже своих военных, прежде чем отправить охранять Зону, заставляют русский выучить. И учат ведь – им за знание языка надбавка к зарплате полагается.

– Давно гуляешь? – спросил Гупи.

Гупи частенько наведывался в научный лагерь, но лицо спятившего «ботаника» было ему незнакомо. Должно быть, из новичков. На вид – лет тридцать пять. На самом деле, пожалуй, больше – буржуи, они все моложаво выглядят. И ведут себя, по большей части, как дети. Наверное, женат уже, и детей выводок. Глупо лезть под радиацию, если не уверен, что род твой на тебе не оборвется.

– Не знаю, – растерянно улыбнувшись, пожал плечами «ботаник». – Темно было, когда я пришел.

– А цветы кому? – сталкер взглядом указал на букет из засохших хворостинок.

– Цветы для Денниз.

Улыбка «ботаника» расплылась до ушей. Так мог улыбаться либо безмерно счастливый человек, либо полный идиот.

– Для Денниз, – понимающе кивнул Гупи. – Это она тебя позвала?

– Да… Я услышал ее голос среди ночи… Она сказала, приходи к озеру…

– А когда умерла Денниз? – резко, почти грубо перебил счастливого «ботаника» сталкер.

Лицо ученого сразу помрачнело. Но ненадолго.

– Денниз жива, – снова улыбнулся он. – Она говорила со мной…

– Когда она умерла? – повторил свой вопрос Гупи.

– Три года назад, – ответил «ботаник». – Но она жива!

– Понятное дело, – Гупи перекинул ремень автомата на другое плечо, взял «ботаника» под локоть и деликатно, но настойчиво, повлек за собой. – Мы ведь в Стране чудес, и здесь нет ничего невозможного.

– Да! – счастливо улыбнулся «ботаник» и внимательно посмотрел на сталкера. – А куда мы идем?

– Встречать Денниз конечно же! – уверенно заявил Гупи. – А ты что подумал?

– Но Денниз велела мне прийти на берег озера.

– Она передумала. И послала меня, чтобы я привел тебя к ней.

– Это очень мило с вашей стороны, – с благодарностью поклонился сталкеру «ботаник».

– А, ерунда…

Гупи бросил взгляд на детектор аномалий. Дорога впереди чистая. Вот только лежавшее поперек тропы бревно, разломанное пополам, будто на него наступил кто-то невообразимо огромный, так, что щепки во все стороны полетели, внушало сталкеру опасение. Последний раз, когда он проходил здесь, бревно было целым.

– Тебя самого как зовут-то? – спросил Гупи у «ботаника».

– Феликс, – ответил тот. – Феликс Штраух.

– Откуда?

– Что? – не понял Феликс.

– Откуда, спрашиваю, родом?

Не дойдя метров пять до раздавленного бревна, Гупи остановился и снова посмотрел на дисплей детектора аномалий. Чисто. Ни дыры, ни зазоринки. Выходит, либо он зря осторожничает, либо дисплей врет, либо это какой-то новый вид аномалии, на которую прибор не реагирует. Каждый из вариантов был одинаково возможен. Но устраивал Гупи только первый. Значит, ставка один к двум.

– Я из Биаррица, – ответил Феликс.

– Из Биа-арри-и-ица, – многозначительно протянул Гупи. – Это где ж такое?

– Во Франции.

– А, точно, – криво, одними губами усмехнулся Гупи. Смотрел он при этом не на француза, а на раздавленное бревно. – То-то, я смотрю, акцент у тебя…

Не закончив фразу, сталкер помахал в воздухе растопыренными пальцами.

– Я плохо говорю по-русски? – удивился Феликс.

– Отлично говоришь, – ободряюще похлопал его по плечу Гупи. – Денниз мне так и сказала, мой Феликс говорит по-русски почище иного русака.

– Но… – француз растерянно хлопнул глазами. – Я выучил русский уже после того, как Денниз умерла.

– Подумаешь, дело какое, – пренебрежительно дернул плечом Гупи. – Мы же сейчас к ней, к Денниз твоей идем, забыл, что ли?

– Да-да! – быстро затряс головой француз. – Идем! Конечно, идем!

– Тогда, значица, давай вперед, – Гупи указал пальцем на раздавленное дерево.

– А вы? – чуть удивленно посмотрел на сталкера Феликс. – Я же без вас не найду Денниз.

– А я следом за тобой, – успокоил его сталкер. – Так надо, Феликс. Понимаешь?

– Я понимаю, – кивнул «ботаник» и потопал вперед.

– Да постой ты! – едва успел схватить его за локоть Гупи.

Покопавшись в большом кармане на животе, сталкер достал тяжелый, стальной, с налетом ржавчины болт и, прицелившись, кинул его точно туда, где неведомой силой был раздавлен ствол поваленного дерева.

Болт пролетел на полметра дальше ствола, ударился о землю, подпрыгнул и снова упал.

Вроде бы, все в прядке.

– Давай, – тихонько хлопнул «ботаника» по плечу Гупи. – Точно туда, где упал болт.

Помахивая букетом, собранным для мертвой Денниз, Феликс дошел до раздавленного ствола, прошел мимо, поднял с земли болт и, обернувшись, показал его сталкеру.

Гупи хмыкнул – повезло дураку. Выиграл в русскую рулетку, при том что в барабане только одного патрона не доставало.

Собственно, Гупи не было никакого дела до безумного Феликса. Он прихватил «ботаника» с собой только потому, что все равно направлялся в научный лагерь. Было бы не по пути – оставил бы француза цветочки собирать. И гулял бы тот с этим букетиком по бережку, до тех пор, пока снова не явился бы ему призрак дорогой Денниз, который и завел бы его на глубину. Бонус, что полагался за спятившего «ботаника», был небольшим. К тому же, случалось, они впадали в буйство.

Поравнявшись с Феликсом, Гупи забрал у него болт – еще пригодится, – и подтолкнул француза вперед.

В отличие от других, Гупи в Зоне полагался не на научную аппаратуру и не на пресловутое сталкерское чутье, а на свою феноменальную память. Пройдя раз по тропе, он запоминал каждый камень на ее обочине, каждую сломанную ветку на кусте, росшем неподалеку. И, если реальная картина хотя бы в чем-то не совпадала с той, что хранилась в памяти, Гупи, не раздумывая, сворачивал в сторону. А то и вовсе уходил назад. Болт же хорош только, когда можно послать кого-то впереди себя.

С этим, похоже, проблем не возникнет, думал Гупи, глядя Феликсу в спину. Будет топать, пока не поймет, что его обманули. А мозги у него сейчас в таком состоянии, что поймет он это не прежде, чем коллеги пристегнут его к креслу с длинной прямой спинкой, а к голове прилепят холодные электроды. Хотя, может, и тогда он все еще будет думать лишь о своей мертвой Денниз. Гупи знал, что «ботаники», прежде чем отправить спятивших коллег в госпиталь за пределами Зоны, проводили над ними какие-то эксперименты. Но ему-то что за дело до этого? Издохнет ли господин Штраух с дыркой в голове, просверленной во имя науки, или отдаст душу Черному сталкеру, захлебнувшись радиоактивной водицей, – Гупи без разницы. У Гупи своих забот хватает.

– Стой! – крикнул Гупи, когда Феликс неожиданно метнулся в сторону от тропы. Прямиком через кусты, ломая ветки. – Вот же зараза! – сталкер сорвал с плеча автомат и обежал стороной куст с сухими, колючими ветками, на которых лепились скрученные, будто рахитичные листочки.

Феликс стоял на коленях перед огромным, ярко-алым цветком. Полураскрытый бутон, размером с голову ребенка, сидел на толстом, мясистом, покрытом серебристыми ворсинками стебле. Ничего подобного Гупи прежде не видел. А все новое в Зоне – это потенциальная угроза.