Война Козлов Владимир

Глава 9

Сделка с нечестивцами

Настойчивость и настырность во многом схожи, но между ними имеется существенное отличие. Настойчивый человек хоть и идет до конца, но знает, когда этот конец наступает и когда следует отступить, переосмыслив как цель, так и методы ее воплощения в жизнь. Не все задачи решаются в лоб, так что он прекращает бесполезные попытки и ищет иной, обходной вариант достижения намеченного. Настырный упрямец и в мыслях не допускает возможности отказаться от помыслов и пересмотреть неудавшийся план. С завидным терпением осла он продолжает стучаться в запертую дверь, уверенный, что рано или поздно либо дверь, либо нервишки запершихся внутри хозяев не выдержат его напора. Настойчивость – синоним мудрости; настырность – родная сестричка глупости. Умный человек частенько добивается своего, а глупец почти всегда нарывается на тумаки.

Неизвестно, являлся ли фон Кервиц мудрецом, но дураком он точно не был. Покрутившись на виду у часовых какое-то время, рыцарь понял, что Дарка просто-напросто нет в отряде, а иначе бы тот обязательно вышел побеседовать. Возможности, что его игнорируют, агент герканской разведки, естественно, не допускал, ведь он слишком много знал и мог, а общением со сведущими и могущественными людьми не пренебрегают. Рыцарь решил на время уйти, но особо не удалился, чтобы вернувшийся в отряд после прогулки по городу командир смог быстро его найти.

Так и случилось. Едва выйдя на свежий воздух (холод ночи приглушил многие неприятные запахи), Дарк тут же приметил крошечный огонек, то поблескивающий, то пропадающий на южной окраине кладбища; там, где находились еще не окончательно превратившиеся в груды камней и обломки могильных плит пустые склепы городских богатеев. Состоятельные горожане частенько тешат свое тщеславие смехотворными попытками походить на дворян: ведут летописи рода, выдумывают семейные традиции и с показным благоговением чтят прах давно умерших предков, которых не только они, но и их прадеды живыми не застали. Наверняка, когда кладбище только оказалось заброшенным, многие влиятельные семейства Удбиша перенесли прах умершей эдак лет триста назад родни на новое место, ну а сами усыпальницы, конечно же, разрушать не стали, уступив эту честь палачу-времени и быстро разрастающемуся на месте могил болоту.

Несмотря на сырость и все-таки ощутимые неприятные запахи, фон Кервиц удачно выбрал место для ночлега. В любом более-менее просторном и сносно сохранившемся склепе можно было не только укрыться от моросящего дождя да стылого ночного ветра, но и найти сухие деревяшки для разведения костерка. Самого же мерно мерцавшего огонька, едва способного согреть поднесенные вплотную руки, со стороны лачуг бедняков практически не было видно.

К несчастью Дарка, огонек лишь показывал направление движения, но не освещал тернистого пути к месту рыцарского ночлега. Только благодаря отличной интуиции и все еще оказывающей ему покровительство удаче моррон не сгинул бесславной смертью в одной из множества болотных луж, возникших на месте ушедших под землю памятников и надгробий. Расстояние, которое можно было бы днем да по твердой земле пройти меньше чем за минуту, отняло у Аламеза около четверти часа, но его мучения были все-таки вознаграждены. Когда Дарк увидел фон Кервица, тот не только был у костра и не спал, но и, сидя на плаще поджав ноги, дожаривал на крохотном костерке аппетитно пахнущие и призывно шкварчащие куски мяса. Рыцарь уже давно услышал приближение Дарка и поэтому, когда Аламез появился, даже не приподнял головы, полностью сосредоточившись на создании у аккуратно нарезанных ломтиков свинины тоненькой хрустящей корочки.

– Передай своим дружкам-чернокнижникам, чтоб они в следующий раз поизящней сработали. Такими базарными фокусами солдатню обдурить можно, а таких ушлых пройдох, вроде меня, нет! Да и девка-то для Святой Кафалины уж больно молода да хороша, хоть фрески в храме посмотрели б, что ли… Халтура, а не колдовство! – первым начал разговор рыцарь, не отрываясь от уже близившегося к концу приготовления пищи. – И не принюхивайся! Это мое мясо, со своим ходить надо!

– Спасибо, я сыт, – соврал Дарк, ничуть не удивившись, что посланное Гентаром видение привело лишь к обратному эффекту, и очень сильно расстроенный тем, что некромант недооценил фон Кервица. – Так ты не изменил своего мнения? По-прежнему думаешь, что я с чернокнижниками якшаюсь?

– Нет, не думаю, – выдержав небольшую паузу, произнес рыцарь, сохранявший спокойствие и не собиравшийся подниматься с плаща, даже несмотря на то, что опасный собеседник встал у него за спиной. – Теперь точно уверен! Не знаю уж, чем ты приглянулся колдовской братии и какие делишки с ними обделываешь, но на помощь тебе они не скупятся, что верно, то верно! Даж завидки берут…

– Ну, и что будем делать? – поинтересовался моррон, почувствовав по спокойной манере агента разведки вести разговор, что тот далек от мысли выдать его Святой Инквизиции и уж тем более не собирался вызывать приспешника темных сил на поединок.

– Молиться, – ответил рыцарь с издевательским смешком, а затем заговорил на полном серьезе: – Конечно, должен я тебя на поединок вызвать иль, как положено всякому истинно верующему, в ближайшую церковь бежать и о подвигах дружков твоих нечестивых святым отцам поведать, да только проку-то от пустых хлопот? Никому от того пользы не будет, а ты опять сухим из воды выйдешь, как тогда в Мелингдорме.

– Выйду, – кивнул Дарк, не став отрицать явного. – А тебе не кажется, что чары богомерзкие во славу правого дела творятся? Без них мы вряд ли бы в город попали…

– Не о том ты, ох не о том говоришь, – покачал головой рыцарь, одновременно снимая с огня уже отменно прожарившиеся куски мяса. – Чары – они и есть чары, всегда богомерзкими будут! Колдун же, он и есть колдун, даже если праведником прикинется и во славу Небес псалмы затянет… Не к тому я речь веду, и спасение души твоей грешной меня ничуть не заботит!

– А к чему же тогда? – поинтересовался Дарк, выйдя из-за спины рыцаря. Поскольку тот вовсе не собирался вставать, моррон сам подсел к костерку.

– А к тому, что я ради победы нашего правого дела на делишки твои с нечестивцами глаза закрою, – откровенно заявил фон Кервиц, а затем вкратце объяснил, почему он готов пойти на такое преступное снисхождение. – Против Геркании ты ничего не свершал, только за благо ее радел, что верно, то верно. Сам чар не творил, тебе только колдунское отродье пособничало, а значит, и грех мой не столь уж велик будет, коль о проделках твоих святым отцам не поведаю… Впредь расположения моего не жди, но и о договоренностях наших не забывай!

– Иными словами, ничего не изменилось, – подытожил Дарк. – Ты по-прежнему готов давать мне опасные поручения, а я их должен за здорово живешь выполнять, только ради того, чтобы ты о связи моей с колдунами инквизиции не поведал. Так, что ли, выходит?

– Что у тебя с ними? – спросил фон Кервиц, на миг оторвавшись от трапезы, чтобы взглянуть Дарку в глаза. – Почему они тебе помогают?

– Родню не выбирают, – ответил Дарк, опять решивший не врать, но пойти по пути спасительной полуправды (в каком-то смысле «Легион» семья, а все морроны братья), – мой старший брат с чародеями в свое время связался и…

– Можешь не продолжать, – кивнул фон Кервиц, видимо, удовлетворенный ответом и не привыкший слишком подробно вникать в то, что его не касалось и могло лишь обострить ситуацию, а не сгладить острые углы. – Родня – это святое, даж коль она и нечестивцами полнится. Будь мой брат колдуном… – рыцарь на миг запнулся. По всей видимости, он до сих пор сильно горевал о потере собственного брата. – Не стал бы я на него доносить, хоть это и грех. Да и помощью его в трудные минуты, возможно, пользовался бы… Нет, ты неправильно все понял, – покачал головой фон Кервиц, – и это «здорово живешь» в большие награды выльется, коль успешен в поручениях будешь!

– С чего это милость такая? – недоверчиво хмыкнул Дарк. – Случилось что-нибудь?

– Слишком мало в нашем деле успешного народишка стало… Каждый хороший меч на счету, даже если его и не очень праведная ручонка держит! Все наперекосяк в этой войне… – тяжко вздохнул рыцарь. – Все как-то по-глупому и… не так!

– Мои ребята тебя в городе видели. Благородная красавица костюмчик пожаловала иль дружки твои из шеварийской кавалерии? – открыл карты Дарк, чтобы оживить разговор. – Дорогой же ты ценой за барахлишко заплатил, вот и общайся со шпионами в тылу врага, вмиг пораженческими настроениями заразишься!

– Рад, что ты сделал правильный вывод из россказней твоего балбеса Крамберга. Следить ни черта не умеет! Не знал бы, кто он, валялся бы сейчас твой порученец где-нибудь в темной подворотне с перерезанной глоткой, – попытался увести в сторону разговор фон Кервиц, но, вовремя сообразив, что Дарка не провести, решил честно признаться: – Да, общался. Иль для тебя это новость, что у герканской разведки свои людишки во вражеской столице имеются? Но речь не о том! Ничего не бывает без причин, и упадочнические настроения на пустом месте не возникают.

– Так говори, в чем дело-то?! Что из тебя каждое слово клещами вытягивать приходится! – посетовал Дарк, уставший от многозначительных недомолвок.

– А в том, благородный рыцарь Дитрих фон Херцштайн, что ваше задание отменяется, – оповестил фон Кервиц, отправляя в рот последний кусок мяса. – Пущай мерзавец Лоргис еще чуток грешную землю шеварийскую потопчет, не до паскудника сейчас! Ты мне для другого дела надобен!

– Для какого?

– Пока еще не знаю, пока не придумал, – огорошил Дарка фон Кервиц честным и совершенно неожиданным ответом. – Просчитался Королевский Совет сильно. Ну, кто мог знать, что шеварюги столь расчетливыми политиками окажутся, да и стратегами неплохими… Не похоже на них! Я вон в то до сих пор поверить не могу! Как будто им кто помогает, как будто кто за них мыслит! – был недалек от истины фон Кервиц. – Есть сведения, что на днях армии Альтруссии и Вольного Города вторгнутся в наши северные земли. Не знаю, насколько можно им верить, но источников несколько, и все они очень надежные. Как только это свершится, шеварийская армия тут же перейдет в наступление. Воюя на два фронта, да еще со свежими силами противника, мы окажемся в очень незавидном положении…

«Все произойдет не совсем так, а еще хуже!» – чуть было не вырвалось из уст вовремя опомнившегося и промолчавшего моррона. Фон Кервицу не следовало знать больше, чем он уже знал и о чем догадывался.

– Воспрепятствовать неизбежному мы не можем! – продолжил объяснять свою позицию фон Кервиц. – Все, что было возможно, я уже сделал: послал в штаб нашей армии под Сивикором верного человечка. Однако мы в состоянии замедлить ход событий, по крайней мере на шеварийском фронте. Мы с тобой должны найти способ задержать вражескую армию под столицей еще на пару-другую деньков, а лучше всего на неделю. Мне в голову пока ничего не пришло, – честно признался фон Кервиц. – Может, твой братишка нечестивый достойную идейку подбросит?

При других обстоятельствах Дарк решил бы, что фон Кервиц над ним издевается, однако на данный момент он, безо всяких сомнений, спрашивал на полном серьезе.

– Неужто ты готов принять помощь от мерзкого чернокнижника? – не скрывая ехидства в голосе и изобразив гримасу негодования на лице, спросил Аламез.

– Во-первых, – лицо фон Кервица стало необычайно серьезным, – речь ведется не о чарах, не о низком колдовстве, а всего лишь о сведениях, догадках, обмене наблюдениями и мыслями, к тому же на сугубо мирские темы.

– А какое второе оправдание ты для себя подыскал? – усмехнулся Дарк.

– Во-вторых же, – невозмутимо продолжил фон Кервиц, – помощь приму не я, а ты! Не надо свои пакостные грешки на мою замшелую душонку перекладывать! За ней и без того много чего водится, о чем тебе знать не стоит. В-третьих, я о твоем братишке лишь две вещи слышал. Это то, что он у тебя имеется, и то, что он верноподданный Герканской Короны, желающий помочь Родине в трудную минуту, то бишь истинный патриот! А больше… больше я о твоей родне ничего не знаю и знать не хочу!

– Ну, раз так, есть одна мыслишка. Как раз о том сегодня с братишкой шептался, – не стал тянуть с рассказом Дарк.

Все складывалось как нельзя лучше. Не моррону пришлось убеждать агента разведки принять участие в необоснованно рискованной операции, а тот сам был готов пойти на любое отчаянное безумство, чтобы потянуть время и дать Геркании шанс разработать план ведения войны на два фронта.

– Говори же, не надо эффектных пауз, они неуместны! – начинал терять терпение фон Кервиц, как хищник, почувствовавший запах жертвы и желавший лишь скорее узнать, где она пасется.

– Завтра ровно в полдень в доме герцога Тамбора, – специально исказил имя вельможи Аламез, – состоится военный совет.

– Темборга, Его Светлости, герцога Онира Декато Темборга, – не удержался и поправил фон Кервиц. – Ты в нашем деле новичок, поэтому незнание такой влиятельной фигуры простительно. Но на будущее мой тебе совет: коль не расслышал точно, имена не коверкай! Не на руку то тебе играет!

– Темборга так Темборга, тебе лучше знать, – пожал плечами Дарк, давая понять, что имя вельможи ему без разницы. – Я вообще не собираюсь запоминать имен тех, кто через несколько часов станет хладным трупом…

– Налет?! Ты задумал уничтожить шеварийский военный совет?! – вскинул брови фон Кервиц, выражением своего лица давая понять, что это не просто дерзкая затея, а откровенное, самоубийственное безумие.

– А почему бы и нет? Чем тебе не достойная диверсия? Войска уж точно без генералов как минимум с недельку под Удбишем проторчат, – как ни в чем не бывало пожал плечами Аламез. – Время и место сборища я знаю. Охрана в особняке небольшая, отряд отличных рубак у меня в распоряжении имеется, да и как незаметно в дом прокрасться, ведомо. Так почему не рискнуть-то? Уж всяко лучше, чем переправы разрушать да склады с провизией поджигать…

– Опять к чарам прибегнешь? – насторожился фон Кервиц.

– Нет, – покачал головой Дарк. – Не скрою, брат и его люди мне немного помогут, но на этот раз обойдутся без чар… Уж больно рискованно посреди столицы чародействовать…

– Давай подробности, – стал выпытывать рыцарь, уже не отвергавший саму идею, а желавший получить детальный план действий и внести в него коррективы.

– А зачем они тебе? – обескуражил разведчика Аламез, поднимаясь с колен и давая понять, что уже собирается уходить. – Мне твое одобрение иль возражение без надобности! Я лучше пойду посплю, чем время на пустую болтовню тратить. План мой, люди тоже мои. Своей и их головами завтра рисковать буду и разрешения на то у тебя не потребую. Хочешь, присоединяйся, хочешь, сам мозгуй и на свое усмотрение действуй!

– Ах вот, значит, как! – с недовольством, но в то же время и с гордостью за того, кого в каком-то смысле считал своим воспитанником, хмыкнул фон Кервиц. – Ты так ставишь вопрос?!

– На твой меч можно рассчитывать? – не ответив, решил уточнить Аламез, уже повернувшись к рыцарю спиной и сделав первые шаги в сторону церквушки. – Если да, то побудка в четыре утра.

– Завтра и скажу, – ответил фон Кервиц, ложась на плащ и доставая из подложенной в изголовье сумы походную флягу.

Если молчание – знак согласия, то исчезновение без предупреждения – явный отказ. В назначенные четыре часа фон Кервиц не соизволил почтить своим присутствием церковь, не появился он и до полпятого утра, то есть до того самого момента, когда отряд герканцев закончил сборы и покинул тайное убежище. Вначале Дарк думал, что рыцарь элементарно проспал. Тяготы недавнего плена, помноженные на усталость и нервные потрясения последних дней, могли с кем угодно сыграть злую шутку. Пойдя наперекор верным принципам: «семеро одного не ждут» и «еда за брюхом не ходит», моррон, прежде чем отдать приказ выступать, послал к склепам Крамберга. Однако задержка на целые четверть часа ни к чему не привела. Агент герканской разведки бесследно пропал, оставив на месте ночной стоянки лишь перепачканный землею плащ, горсточку пепла да несколько неаппетитных с виду объедков. Видимо, Аламез не вовремя и не к месту продемонстрировал норов, отказавшись посвящать разведчика в подробности предстоящей диверсии, и тот не счел возможным рисковать жизнью не только под чужим началом, но и практически вслепую. Дарк с радостью поделился бы с фон Кервицем мельчайшими деталями тайного проникновения отряда в особняк герцога, да только сам их пока еще не знал. Бесспорно, операция была бы проведена куда более успешно при участии фон Кервица, но его явный отказ не мог стать достойной причиной, чтобы ее отменять. Колесо Истории не остановит такая незначительная частность, как чрезмерная осторожность отдельно взятой личности.

По кладбищу отряд двигался без особых предосторожностей, поскольку местность была знакома, а повадки окрестной голытьбы хорошо изучены. В столь ранний час бедняки не отважились бы приблизиться к захоронениям, а если кто случайно и оказался бы возле проржавевшей ограды, то не стал бы кричать, узрев бродивших среди могил вооруженных людей. Герканцы двигались неспешным шагом, практически без строя и интервалов, одним словом, используя выпавшую им возможность проснуться на ходу. Жалкие остатки пожитков несли с собой, поскольку командир не отдал распоряжения припрятать все ненужное для боя в подвале церквушки.

Дарк боялся даже предположить, как станут развиваться события после того, как миссия будет завершена и его отряд получит приказ к отступлению. Мартин не удосужился составить план выхода из города, милостиво уступив это право и головную боль Аламезу, а у того из-за бурных событий вчерашнего вечера просто не было возможности над этим подумать. Таким образом, Дарк пока еще не знал, выпадет ли им шанс вернуться на кладбище, как, впрочем, и то, сколько его бойцов доберутся живыми до спасительного леса. В такой ситуации уж лучше все иметь при себе, хоть лишняя поклажа, бесспорно, мешала, замедляя передвижение и медленно, но верно, по капельке, источая восстановленные за время отдыха силы.

На окраине кладбища Аламез остановил отряд. До складов рынка им предстояло пройти через пустырь и миновать густо заселенные беднотою халупы. К сожалению, моррон вернулся вчера уже в темноте и не смог никого послать на разведку пути, так что двигаться дальше, что толпой, что строем, было опасно. Кратко объяснив солдатам цель «выход к складам рынка» и указав ориентировочное направление движения, командир разбил свой небольшой отряд на четыре группы по пять человек и отдал приказ прибыть на место сбора не позднее пяти утра, то есть в течение четверти часа. Если одна из групп нарвалась бы на неприятности, например натолкнулась на патруль стражи, большую стоянку охранников торгового каравана или просто на возвращавшихся после ночной гулянки в расположение части солдат, то она должна была отступить, уводя противника за собой в противоположном направлении. А затем, оторвавшись от преследователей, не пытаться воссоединиться с отрядом, а самостоятельно выбираться из города. Возможно, такая мера предосторожности и была излишней, но Аламезу не хотелось загубить все дело из-за какого-нибудь незначительного пустяка. Операцию разрабатывал не он, разведка при этом вряд ли производилась, так что в плане, которому приходилось следовать, наверняка имелось множество нестыковок и дыр, которые пришлось бы латать да исправлять на ходу, желательно обходясь малой кровью. Потеря одной четвертой части отряда, конечно, осложнила бы выполнение задачи, но это было лучше, чем гибель из-за нелепой случайности всех бойцов.

Свою группу Аламез повел по самому короткому, но и опасному маршруту, проходящему через хорошо просматриваемый со всех сторон пустырь. Зная, что поступает опрометчиво, подвергая наибольшей опасности не только собственную жизнь, но и саму операцию (ведь никто, кроме него, толком не знал, куда идти и что делать), моррон не мог отказаться себе в удовольствии как можно быстрее оказаться в точке сбора. Его мозг томился в бездействии, в то время как тем для размышлений было предостаточно. Однако для того, чтобы наконец-то приступить к разработке детального плана операции, ему нужно было получить от наверняка уже прибывшей к складам Милены подробнейшие инструкции и схемы. Без точного плана-рисунка самого особняка и прилегающего к нему участка земли нельзя было понять, как следует действовать, точно так же, как без схемы постов охраны перед глазами бессмысленно планировать нападение и правильно распределить силы отряда. «Мало охраны», «много охраны» – это вовсе не те критерии, по которым можно о чем-то судить. Аламезу хотелось оперировать более точными понятиями, а именно: «где», «сколько» и «когда» – где находятся посты, сколько на каждом из них часовых и когда производится смена караулов.

Как и ожидал моррон, его группа вышла к месту сбора первой, хоть Гентар опять допустил непростительную неточность в формулировке, сказав: «невдалеке от складов рынка», вместо того чтобы дать четкое указание: «на складах рынка». Пустырь закончился высоким забором, за которым едва виднелись покатые крыши складских помещений. Нигде ни карет, ни телег видно не было, хоть Дарк точно помнил, что Милена с еще несколькими морронами должна была их куда-то тайно перевезти. Одна за другой подходили благополучно добравшиеся до места группы, а командир так и не знал, куда же вновь собравшийся отряд вести. И лишь когда прибежал запыхавшийся от быстрого бега солдат, посланный Аламезом пару минут назад осмотреть округу, хоть что-то стало понятно.

По словам довольно четко и кратко изложившего диспозицию разведчика, они почти вышли к одним из складских ворот, находившихся впереди всего в шагах шестидесяти-восьмидесяти. Несмотря на ранний час, врата были настежь открыты. Прямо в них стояли крытые телеги, груженные лишь наполовину и уже запряженные лошадьми. Людей возле телег дозорный не увидел, но они там точно были, поскольку парень расслышал чьи-то голоса, перешептывающиеся за забором.

«Что за олухов Гентар с собой в Шеварию взял? Место встречи на охраняемой территории назначают прямо там же, где телеги только что своровали! Да ладно это, без трепа обойтись не смогли! Повезло, что мой солдат их услышал, а не кто-нибудь еще…» – расстроился Аламез, которому оставалось утешать себя лишь одним, а именно тем, что плохо обученные действовать незаметно и скрывать следы преступлений молодые морроны не пополнят ряды его отряда, а только довезут их до места.

– Двигаемся без шума, все так же по группам! Не забываем по сторонам поглядывать! – стал отдавать распоряжения Аламез, как только отряд полностью собрался на пустыре. – Оружие наготове держим, но без моего приказа ничего не предпринимать! Пойду первым и один. Гляну, это наши союзники или враги. Все остальные следом, интервал пять-шесть шагов, держитесь ближе к забору.

Едва рыцарь закончил говорить, как четырнадцать мечей без лязга покинули ножны, а шесть стрел распрощались с колчанами и легли на основание луков. Отряд был готов отразить любую внезапную атаку, хоть поблизости никого вроде бы и не было. Если, конечно, не считать тех чудаков, что напали на склад, а затем еще держали ворота открытыми, как будто приглашая стражей зайти и взять их с поличным.

Меры предосторожности, к счастью, оказались излишними. Едва Аламез приблизился к воротам на десять шагов, как тут же увидел Милену. Вооруженная кнутом вместо меча и с массивным боевым арбалетом за спиной, воительница шустро выпрыгнула из ближайшей крытой повозки и быстро пошла, почти побежала ему навстречу.

– Почему так долго?! На целых шесть минут опоздали! – с ходу взяла командный тон самоуверенная девица, наградив Аламеза суровым взглядом из-под начальственно нахмуренных бровей.

– Начинаем погрузку! По скольку человек на телегу? – перешел сразу к делу Дарк, не горевший желанием растрачивать силы на то, чтобы ставить выскочку на место и доходчиво объяснять, что ее дело кучерское и командовать она может лишь кобылой, а не им.

– Подвод всего три, – ответила Милена, мгновенно позабывшая под взором Аламеза о командирских замашках. – А куда вы столько барахла-то с собой тащите? С ним не влезете…

– Ничего, как-нибудь ужмемся, – хмыкнул Дарк и тут же шепотом отдал приказ подошедшему Герхарту: – По семь человек на телегу. Все с собой, ничего не бросайте, пожитки наши еще пригодиться могут. Я на первой телеге поеду, ты на второй, Вальберг на третьей. Коль в дороге что случится, действуй по обстоятельствам. Да, и вот еще: проследи, чтобы Крамберг, когда подойдет, в мою телегу запрыгнул… Пошептаться мне с парнем надо.

– Понял, будет сделано, – с кивком ответил сержант, тут же принявшийся распределять прибывавших солдат по телегам.

– А может, ты все же ответишь?! Почему опоздали?! – с явным раздражением в голосе и со злостью во взоре пыталась настоять на своем Милена. – До смены постов совсем ничего осталось! Мы вас тут ждем, головами рискуем…

– …притом исключительно по собственной глупости, – продолжил за девушку Дарк. – Потом, коль будет время, как-нибудь объясню, сколь грубые ошибки вы допустили, и место встречи здесь назначив, и так наследив, – Аламез лениво кивнул в сторону четверых связанных охранников, сидевших вдоль забора с мешками на головах. – Чище надо действовать, чище! Надеюсь, хоть кляпы в пасти им всунуть додумались?

– Уж как-то сообразили, – произнесла сквозь зубы затаившая обиду Милена.

– И то хвала Небесам! – хмыкнул Дарк, оглядевшись и приметив, что подручных у Милены было всего только двое, притом внешне столь неказистых, что он никогда бы не подумал, что эти парни морроны. – Вези нас помягче, возница, и особенно не гони, чтоб доспехи не гремели! У меня ребята толковые, их тряпками обмотают, но колдобин больших все же избегай. Да, и еще, – добавил Дарк, уже залезая на телегу, – Мартин мне должен был схему передать и план…

– Приедем – получишь! – огрызнулась воительница, раскрасневшаяся с досады, как юная девица, и резко задернула полог.

Дорога была каким-то кошмаром. Милена как будто специально, из вредности вымещая обиды, протрясла телегу по всем ухабам да колдобинам, попадавшимся ей во время всего трехчасового пути. Сидя среди мешков, практически друг у дружки на головах, солдаты исходили потом, покрывались синяками и тихо чертыхались, осыпая голову рыжеволосой возницы весьма нелестными словами и забористыми проклятьями. Дарк полностью разделял негодование своих солдат и в мыслях благодарил себя за железную дисциплину, созданную и поддерживаемую им в отряде, а подчиненный ему служивый люд – за поразительное терпение. Если бы первая прихрамывала, а пределы второго были бы чуть-чуть поменьше, то солдаты уже давно остановили бы повозку и, привязав нерадивую возницу к фонарному столбы или к деревцу, беспощадно высекли бы ее ремнями.

Случись такое, Аламезу непременно пришлось бы вмешаться и остановить справедливую и вполне заслуженную экзекуцию, однако он сделал бы это исключительно ради соблюдения конспирации, а отнюдь не из сострадания к жертве, которую бы сам с удовольствием высек. Неумение управляться с кобылой-тяжеловозом было далеко не самой большой провинностью Милены, в голове которой бродили спесивость с чрезмерной напористостью, частенько выплескивающиеся наружу и доставляющие много хлопот окружающим.

Дарк по собственному опыту знал, что эти грешки типичны для всех солдат-самоучек, без посторонней помощи, методом горьких проб и печальных ошибок научившихся кое-чему и уже возомнивших себя пупами Вселенной. Девица-моррон неплохо владела в бою ножами и мечом, да и из арбалета сносно стреляла. Ее достижения хоть и были достойны высокой похвалы, но, как ни странно, принесли Милене больше вреда, нежели пользы, испортив ее характер и вселив в душу необоснованную уверенность в собственных силах. Имея опасную привычку учиться всему самостоятельно, бегло и на ходу, рыжеволосая красавица отважно бралась за дела, в которых мало что понимала, и за ее не всегда удачные эксперименты частенько расплачивались другие. Тряска в телеге была сущей ерундой по сравнению с тем, к чему могли привести своенравность и поразительная активность сующей нос во все дыры, а заодно и пытавшейся стать затычкой во всех бочках Милены.

Первые полчаса поездки были самыми трудными, но затем придавленные мешками пассажиры телеги немного попривыкли. Солдаты уже не реагировали на новые ушибы, терпя их, как люди выносят тупую зубную боль или по плохой погоде ломоту в костях, и даже относились с юморком к потугам неумелой возницы совладать с кобылой и тяжелой телегой. Нет, конечно же, никто не перешептывался и шуточек не отпускал, но по тихому хмыканью, иногда доносившемуся из темноты, моррон понимал, что в голове кого-то из его попутчиков, страдавших от превратностей плохой дороги, созрела новая острота, которой тот обязательно поделится с дружкам на привале, если, конечно, останется жив.

Довольно быстро отрешился от физических страданий и Аламез, решивший скоротать время пассивного ожидания за двумя довольно важными делами. Во-первых, командир отряда пытался прислушаться к шумам, доносившимся снаружи, и понять, куда же их, собственно, везут. Телеги постоянно петляли, так что определить изнутри повозки, движутся ли они к центру города или по окраине, было совершенно невозможно. Однако плохое качество мостовой, дурные запахи, проникавшие сквозь старенький тент, и доносившиеся время от времени отдаленные удары молотов по наковальням говорили о том, что возницы не спешили приближаться к жилым кварталам города, хотя бы туда, где находились дома мелких служащих да мастеров-ремесленников. Большую часть пути караван из трех телег прополз вдоль источающих зловония цехов и чуть менее пахучих мастерских и лишь в самом конце, на последнем часе поездки, въехал на мостовую из хорошо уложенного булыжника. С этого момента прошло не более пяти минут, а неприятные запахи постепенно сменились манящими ароматами свежевыпеченных булок и душистых цветов, произраставших в небольших садиках под окнами ухоженных домов.

Вторым делом, которым развлекал себя Аламез во время вынужденного безделья, стали размышления о том, почему же фон Кервиц не пожелал участвовать в деле. Вряд ли причина исчезновения разведчика крылась в довольно резкой концовке разговора, когда моррон отказался сообщить подробности плана. Боязнь стать невольным пособником нечестивых колдунов и тем самым погубить свою душу тоже была ни при чем. Как показала практика, рыцарь-шпион обладал довольно гибкими взглядами по многим догматичным вопросам и, по его собственному признанию, вовсе не отказался бы сесть с «родней» Дарка за стол переговоров. Что-то вспугнуло его, какая-то несущественная, оставленная без внимания деталь насторожила фон Кервица. Конечно, если бы Дарку удалось сообщить шпиону о присутствии на сборище полководцев убийцы его старшего брата, то желание отомстить заглушило бы глас сомнений, однако разговор с самого начала пошел не так, как планировал Аламез, и его течение не позволило к месту вставить нужное имя. Если бы он упомянул о маркизе Вольбиорне просто вскользь, без веской на то причины, то агент герканской разведки еще бы больше насторожился и счел бы, что чернокнижники целенаправленно решили использовать его вслепую в какой-то своей игре и поэтому заранее собрали информацию о нем и о его семье.

Силясь понять, в чем же крылась ошибка, Дарк подозвал к себе Крамберга, о чьем присутствии по соседству в повозке заблаговременно позаботился. Разведчик довольно подробно нашептал на ухо командиру, где именно в городе и в какой компании он видел влиятельную фигуру из герканской разведки. По сути вопроса он не сообщил ничего нового, но кое-какие всплывшие при повествовании из первых уст нюансы натолкнули Дарка на очень интересную мысль. Далеко не каждая благородная дама отважится в одиночку прогуливаться в компании сразу нескольких офицеров, даже если променад вполне невинен, то есть происходит днем, в самый оживленный час и в самом центре города, где как раз и нагуливают аппетит высокородные вельможи. Такое поведение считается легкомысленным и фривольным, так что ни одна девица из благородной семьи не решится пройтись в обществе молодых повес-офицеров без пары-тройки подружек и стольких же служанок. Кроме того, личности самих кавалеристов вызвали у Дарка много сомнений. Крамберг не сомневался, что это были действительно военные и офицеры. Это было заметно и по уверенной походке бравых вояк, и по их суровым, не раз видавшим смерть лицам. Однако разведчик отряда не мог знать того, о чем прекрасно ведал Дарк, когда-то давным-давно сам бывший кавалеристом и служивший капитаном имперской гвардии. Офицеров всех без исключений элитных подразделений, будь то королевская гвардия или прославленный ударный корпус герцога Темборга, роднит одна-единственная черта – неистребимое, впитавшееся в кровь и плоть чувство превосходства над всеми, кто служит в обычных частях или вообще не имеет отношения к армии. Это проявляется как в вальяжно-самоуверенной, немного вызывающей манере держаться в обществе, так и в ленивом, слегка пренебрежительном общении с дамами. Одного офицера гвардии, прогуливающегося в обществе нескольких красавиц, увидеть можно частенько, а вот обратный расклад настолько абсурден, что даже смешон. Сослуживцы засмеяли бы недотеп, толпою ухаживающих за одной красавицей, будь она даже самой принцессой. Приятелям фон Кервица очень повезло, что никто не обратил внимания на эту странность и не пригляделся повнимательней ни к даме, ни к ее спутникам. Кроме того, Аламезу показалось подозрительным, что фон Кервиц собрал своих шпионов вместе, да еще повел их на прогулку по центру города, как будто специально подставляя свою агентуру под удар.

Вывод был настолько очевиден, что, миновав стадию «всего лишь предположение», сразу перешел в категорию «неоспоримый факт», к сожалению, весьма удручающий, а возможно, и вовсе катастрофический. Скорее всего, фон Кервиц действительно встречался со своей агентурой в Удбише (а иначе откуда бы он получил достоверные сведения о планах шеварийцев), но только не на прогулке, а до нее. По городу же рыцарь прохаживался тоже со своими людьми, также имевшими отношение к герканской разведке, но менее ценными, чем шпионы, и борющимися с врагами совершенно иными методами, куда более грубыми и менее изощренными, чем подглядывание, подслушивание и воровство документов. Это был диверсионный отряд Ринвы, посланный фон Кервицем в Удбиш с той же целью, что и он. Разведчик ловко обыграл его на шахматной доске недомолвок. Он пришел на встречу с ним не для того, чтобы склонить к крупномасштабной диверсии, а лишь затем, чтобы выпытать, куда именно нанести удар шеварийцам. Без всякого труда, получив желаемое на блюдечке с золотой каемочкой, разведчик тут же удалился, даже не поблагодарив за ценные сведения. Теперь фон Кервиц знал, когда и где пройдет собрание высокопоставленных шеварийских полководцев, и имел нескольких хорошо подготовленных бойцов, чтобы провести операцию собственными силами. Помощь же отряда Дитриха фон Херцштайна ему была без надобности. А поскольку Дарк отказался изложить детали задуманного, фон Кервиц пришел к неверному выводу, что его подопечный просто-напросто не знает, как незаметно подвести свой отряд к особняку герцога. Он же, похоже, прекрасно ведал, как пробраться в дом вельможи, но не собирался о том рассказывать, чтобы избежать компании мешающихся под ногами дилетантов.

Обида на фон Кервица у Дарка, конечно же, имелась, ведь тот провел его, да еще бесчестным образом, но она не могла заглушить иного, более сильного чувства, вдруг овладевшего морроном: чувства страха. Вмешательство в операцию людей фон Кервица могло сильно спутать карты и поставить под удар не только его отряд, но и боевую группу морронов. Самое обидное, что Аламез уже ничего не мог изменить, даже если бы сообщил о своих догадках через Милену Гентару. Старик-некромант ни за что не отказался бы от задуманного, да еще в самый последний момент. Уж слишком велик был приз, к которому хитрец стремился, заручившись поддержкой Главы Совета Одиннадцатого Легиона. Дарк точно знал, что возможность получить в качестве трофея знания древнего народа будоражила пытливый мозг ученого мужа куда сильнее, чем расправа над кланом Мартел и победа Геркании в войне.

Остановка была достойна поездки, то есть такая же болезненная. Внезапный толчок, сотрясший телегу и перетряхнувший весь ее груз (как мешки, так и живой), и Дарк уже был не склонен к раздумьям. Во-первых, настала пора действовать, а во-вторых, левый наплечник сидевшего рядом Крамберга процарапал правую щеку моррона, оставив на ней три ровные полоски кровавых отметин. Судя по приглушенному пыхтению выкарабкивающихся из-под мешков солдат, а также по вновь раздавшейся тихой ругани сквозь зубы, досталось не только одному командиру, но и всем до единого спутникам.

– Девку не трогать! Она мне пока живой нужна! – прозвучал первый приказ командира, предугадавшего желание солдат поквитаться с неумехой-возницей. – Ну, что замерли? Выползаем из-под мешков, распутываем конечности и наружу, строиться!

Герканцы и не думали мешкать, да вот только одеревеневшие ноги и онемевшие руки отказывались их слушаться. Первую четверть минуты внутри повозки была слышна лишь возня, но затем дело сдвинулось с мертвой точки – один за другим солдаты стали выкарабкиваться наружу. Вскоре настал черед Аламеза покинуть пыточную на колесах. Едва в глаза моррона ударил яркий солнечный свет, а отвыкшие двигаться ноги ощутили твердую почву, как над его ухом уже раздался недовольный женский голосок, терзающий слух и разум, как старая, проржавевшая пила.

– Что вы такие увальни?! Возитесь, прям как раки вареные! Шустрее, шустрее, доходяги! – ворчала на солдат подскочившая к Дарку Милена, даже не понимавшая, насколько близко было ее соблазнительное округлое седалище от хорошей порки.

«Похоже, у дурехи совсем чувство самосохранения атрофировалось! Вот тебе и побочный эффект от слишком быстрого воскрешения после смерти!» – подумал Аламез, обведя многозначительным взглядом готовых вскипеть от злости солдат и напомнив им без слов о своем строжайшем приказе.

– Дарк, на, возьми! Гентар тебе просил передать, – не шепотом и даже не вполголоса, а почти выкрикнула Милена, всовывая в руки Аламезу три небольших свитка, скрепленных между собой одной широкой шелковой лентой. – Дом, двор и, конечно же, подвал в вашем полном распоряжении. О хозяевах не беспокойся, раньше полудня не вернутся! Все остальное узнаешь из свитков, там и карта, и подробнейшая инстру…

Договорить рыжеволосая красавица не успела. Сильный и неожиданный, однако вполне заслуженный удар открытой ладони по щеке сбил ее с ног и повалил на землю, прямо под ноги разозленному рыцарю и мгновенно обступившим ее полукругом герканцам. Ее подручные – морроны – мгновенно бросились на защиту, но тут же и остановились, то ли под властным взором стиснувшего зубы от злости Аламеза, то ли из-за длинных и острых ножей, внезапно оказавшихся в непосредственной близости от их шей.

– За языком следи, девка! – грозно произнес Аламез, испепеляя гневным взором сидевшую на земле и изумленно взиравшую на него Милену. – Да как ты смела, мерзавка, меня чужим поганым именем называть! Была бы моей холопкой, шкуру б содрал! Лишь из уважения к твоему господину, почтеннейшему барону Гентербергу, кроме этой оплеухи, иного наказания от меня не получишь! Но не надейся, что легко отделалась! Хозяину о дерзости твоей непременно отпишу! Пущай по его приказу тебя вусмерть запорют! А щас юбки подобрала, рожу утерла, и марш со двора!

Похоже, до бессмертной воительницы вдруг дошло, насколько глупо и опрометчиво она поступила, не только назвав рыцаря, да и некроманта настоящими именами, но и допустив откровенное панибратство в присутствии верных Дитриху фон Херцштайну солдат. У благородного воителя Герканской Короны не имелось иного выбора, как только наказать низкородную нахалку за вопиющую дерзость. Простолюдинов вроде нее (Милена была в простеньком платье горожанки, да и играла этим утром роль отнюдь не благородной дамы) вздергивали на виселицы и запарывали до смерти за провинности куда меньшие, чем эта.

– Умоляю, господин, простите! – сквозь умело выпущенные из глаз слезы взмолилась вставшая на колени притворщица, быстро сообразившая, как сможет она хоть немного исправить положение дел. – Я сегодня сама не своя! Душа в пятки ушла с перепугу, вот и несу всякий вздор! Простите меня, господин фон Херцштайн!

– Выкиньте ее за ворота, да и этих заморышей следом отправьте! – приказал сжалившийся над языкастой прислужницей рыцарь, подбирая упавшие на землю при ударе бумаги. – Особо не усердствуйте! Смотрите, чтоб на мерзавцах ни одного синяка, ни одной царапинки не осталось! Они чужая собственность, не хочу перед другом моим, бароном, краснеть!

Свершивший наказание нерадивой холопки и тут же успокоившийся рыцарь окинул беглым, оценивающим взором двор дома, в который их привезли, и, явно удовлетворенный увиденным, по-хозяйски уверенно прошествовал в дом, отдав на ходу следовавшему за ним по пятам сержанту довольно простые приказы: «Двоих часовых к воротам, одного наблюдателя на чердак! Наружу не высовываться! Можно пожрать, коль что из съестного в доме найдется! Меня не тревожьте, сам спущусь! Часик-другой есть, так что смогу поспать…»

Глава 10

Ловушка на вампиров

Неизвестно, что побудило хозяев покинуть дом, но собирались они явно в спешке. Мебель и все вещи находились вроде бы на местах, так что на обычный переезд или отъезд было совсем не похоже. Легкий бардак, в виде раскиданных по полу башмаков, корзин да тряпок, присутствовал лишь в прихожей, в жилых же помещениях довольно большого по меркам горожан среднего достатка дома царил почти идеальный порядок. Это «почти» выражалось в том, что двери комнат были распахнуты, остывшие постели куда-то пропавших жильцов не застелены, а на ночных столиках возле кроватей еще догорали огарки свечей. Из слегка приоткрытой двери кухни тянуло приятными ароматами приправ и до сих пор варящейся в котелке мясной похлебки. Жена хозяина, а может, и прислужница-кухарка настолько спешила покинуть святая святых своего хозяйства, что даже не загасила огонь в очаге и не нашинковала до конца вилок капусты. Такое с привыкшими готовить женщинами случается редко, только в тех случаях, когда их что-то или кто-то очень сильно напугал.

Дарк не сомневался, что причиной исчезновения жильцов стали иллюзорные проделки Мартина Гентара, но вот только зачем некроманту понадобилось насылать страшные видения на безобидных горожан и приводить его отряд именно в этот дом, пока оставалось загадкой. Неторопливо пройдясь по опустевшим комнатам первого этажа, моррон ненадолго зашел на кухню и затушил все еще горевший огонь, плеснув в очаг три полных черпака воды. Загубленное варево было уже не спасти; его насыщенный запах еще приятно будоражил ноздри, но жидкость в котелке уже почти выкипела, а куски мяса и зелени превратились в наполовину разваренное, наполовину обгоревшее месиво, есть которое не отважился бы даже сильно оголодавший бродяга. Аламез и не надеялся полакомиться чужой пищей, он лишь не хотел, чтобы начался пожар. В этом случае потерпели бы убытки все: хозяева дома лишились бы крыши над головой, а отряду герканцев пришлось бы искать новое пристанище во враждебном городе.

В кухне Дарк не задержался надолго. Едва затушив огонь в очаге, он тут же поднялся по небольшой винтовой лестнице на второй этаж, бывший одновременно и просторной обеденной комнатой с тремя выходящими на улицу окнами, и чердаком для хранения старого хлама. Шеварийцы – странный народ! Такое внутреннее обустройство дома любое герканское, филанийское или виверийское семейство сочло бы нелепым, но обитателям Удбиша, похоже, было по душе, когда стол для трапез находится вдалеке от кухни, но зато в окружении куч старого, ветхого барахла, являвшегося отличной плантацией для сбора паутины и пыли.

Не желая осуждать чужеземные причуды, Дарк осторожно выглянул из окна и тут же после беглого осмотра довольно хорошо просматриваемых окрестностей прошествовал к пустому столу, на который уселся, поставив ноги на широкую, добротно сделанную дубовую скамью. Колокола городских храмов вот-вот должны были отзвонить девять раз, а значит, у моррона имелась целая пара часов, чтобы оценить положение и составить план, который привел бы его отряд к успеху. О вмешательстве в ход операции людей фон Кервица Аламез предпочел не думать, поскольку, во-первых, это была всего лишь его догадка, во-вторых, он никак не мог тому воспрепятствовать, а в-третьих, головорезы Ринвы вряд ли стали бы чинить вред соотечественникам, против морронов же вовсе ничего не смогли бы сделать. В самом худшем случае они оказались бы лишь ненужными свидетелями, но это уже была бы забота не его, а Гентара и Огарона. Пусть члены Совета Легиона и решали бы, как поступить с увидевшими слишком много разведчиками.

Прежде всего Дарк отметил, что новая стоянка отряда весьма и весьма безопасна, хоть и находилась в самом центре Удбиша. Со стороны довольно многолюдной улицы ее прикрывали двухэтажный дом, без окон на двор, и небольшая конюшня, такая же пустая и покинутая, как и само жилище. Массивные двустворчатые ворота между этими двумя строениями также хорошо защищали внутренние владения от любопытствующих прохожих. Огораживающий же весь участок земли и хозяйственные постройки высокий забор был лучшим гарантом отсутствия интереса к чужакам у соседей, до ушей которых вряд ли доносились хоть какие-то звуки из-за добротно подогнанных друг к дружке длинных и толстых досок забора. Отряд мог здесь находиться целыми днями и даже месяцами, но вот только высунуть нос со двора было совершенно невозможно. Мало того, что под окнами дома ежеминутно проходило от тридцати до пятидесяти куда-то спешивших шеварийцев, так еще и ворота, как назло, выходили прямо на казарму городской стражи. Ни королевского дворца, ни ограды владений иного вельможи по соседству не наблюдалось, так что Аламез пока не знал, почему их привезли именно сюда и каким образом отряд проникнет в особняк герцога Темборга.

Ответы на эти вопросы, скорее всего, имелись в переданных Миленой бумагах, которые Дарк как раз собирался изучить. Развязав соединявшие свитки шелковую ленту, Аламез быстро развернул первый лист и тут же отложил его в сторону; такая же участь постигла и второй документ. Прежде чем рассматривать небрежные и неумелые рисунки некроманта, содержащие, по всей видимости, планы особняка и его двора, моррону хотелось прочесть поясняющее их письмо. Ведь перед тем, как планировать нападение, следовало хотя бы понять, каким образом подобраться к исходной позиции и где она, собственно, находится: в самом доме шеварийского аристократа, на скотном дворе или где-нибудь за сто-двести шагов снаружи ограды?

К счастью, третий свиток оказался именно тем, что рыцарь искал, то есть не каракулями очередного небрежного рисунка, а коротеньким, но емким по содержанию посланием:

«Дарк, не удивляйся, что Милена завезла тебя именно сюда! Отсюда гораздо ближе до особняка герцога, чем ты думаешь… О хозяевах не беспокойся, мы их похитили, но выпустим незадолго до начала дела…»

«Ага, так все-таки похищение! Хоть на этот раз старичок к чарам не прибегал! – порадовался Дарк, что морроны решили действовать старыми, проверенными методами. – Ох, чую, не доведет его как-нибудь до добра любовь к иллюзиям. Не дело из мортиры по комарам лупить!»

«…К тому времени твой отряд уже будет далеко. Дом этот был построен около семидесяти лет назад и принадлежит потомкам конюха прадеда герцога Темборга. В подвале ты найдешь тайный ход, по которому предок нынешнего герцога, славящийся весьма суровым нравом и дурными пристрастиями, частенько выходил ночами в город и творил всякие мерзости. Подробности расскажу потом, если, конечно, у тебя возникнет желание выслушать пару-другую историй, от которых лично меня воротит… Потайная дверь находится в северной части подвала (там, где винный погреб) за вторым с правого края бочонком. Ловушек не опасайся, все уже обезврежены! Тоннель прорыт основательно, стены и потолок укреплены хорошо, так что обвалы вам не грозят, но вот воздуха будет маловато, поэтому зажигайте только один факел, самое большее, два… Ответвлений много, когда-то они вели к владениям герцога, но на сегодняшний день все, кроме одного, кончаются завалами. Не спрашивай почему, не знаю! Не сбиться с пути довольно просто: на первой развилке пойдете прямо, на второй – налево. Выйдете в точке, указанной на плане особняка простым крестом. Крест в кружочке обозначает предполагаемое место проведения встречи. Просто кружочки – посты охраны, цифры внутри – число стражей. Путь под землей займет примерно три четверти часа, но на всякий случай выступайте в одиннадцать. Запас времени не повредит…»

– Хоть бы удачи пожелал, что ли… – проворчал Дарк, комкая уже не нужную записку, и, поскольку сжечь ее было негде, бросить нельзя, а съесть – противно, засунул себе в сапог.

С остальными двумя свитками после недолгого ознакомления моррон поступил точно так же. В каракулях Гентара, несмотря на всю их расплывчатость и кривизну, было легко разобраться, но вот ценной информации практически не содержалось. Территория городского особняка высокопоставленного вельможи была, судя по всему, огромной, а карта некроманта – весьма приблизительной и обобщенной, со множеством неточностей и пробелов. Выход из подземелья был где-то на скотном дворе, но без указаний, где именно и какие на нем имеются постройки. Большинство кружков, обозначавших посты, не содержали внутри цифр. Также не было указано, ни сколько в доме вообще прислуги, ни сколько охранников. К тому же вельможи хоть и чувствовали себя в столице в относительной безопасности, но все равно редко ездили по гостям без своей собственной, как правило, вооруженной до зубов охраны. Таким образом, общее число врагов оставалось неизвестным, но моррон чувствовал, что оно будет не таким уж и маленьким. Встреча полководцев должна состояться где-то на втором этаже в правом крыле здания, но планировка помещений указывалась лишь в общих чертах.

Одним словом, изучив записи Гентара, Дарк понял, что нужно выступать немедленно. Заблаговременный выход отряда на исходную позицию даст возможность самостоятельно произвести разведку и сориентироваться на местности. Пока же о составлении хотя бы приблизительного плана действий и речи быть не могло.

Ученые мужи часто спорят, в чем же кроется основное отличие зверя от человека. Одни с пеной у рта утверждают, что человек – существо коллективное, почему-то забывая при этом, что зверье бродит по лесам да полям стадами и стаями, да и мышки редко ползают по дому в одиночку. Другие утверждают, что людей такими, какие они есть, сделал труд, игнорируя неоспоримый факт, что в человеческой общности полно лентяев, у которых, однако, не отрастают снова хвосты и с осанкой все в полном порядке. Третьи вообще отчаялись найти ответ, но, боясь себе в этом признаться, встают на сторону святых отцов и отрицают эволюционные процессы ортодоксальным заявлением, что человек – это зверь, наделенный душой, то есть искрой божьей. Однако почему-то никто и никогда не выдвигал предположение, что человек, а также схожие с ним виды разумных существ (давно покинувшие мир эльфы, орки и гномы) стали царями природы лишь потому, что научились оценивать все жизненные процессы не в двухмерной, а в трехмерной системе временных координат.

Не секрет, что наиболее развиты мыслительные процессы у плотоядных животных, которые вынуждены охотиться, а не просто мирно пощипывать травку. Любой хищник, не важно, будь то волк, медведь, лиса или лев, помнит свое прошлое, поскольку это позволяет ему накапливать ценный для себя и потомства опыт. Он умеет применить его в настоящее время, и хотя немного мыслит в перспективе (в основном на уровне инстинктов), но никогда не откажется от уже лежащего у его лап куска мяса ради крупной добычи завтрашнего дня. Сытый хищник – неопасный хищник! Ни один зверь не станет жертвовать настоящим ради будущего, а человек и схожие с ним виды на это способны. Все плотоядные охотятся, но только люди используют приманки, жертвуя небольшими кусками мяса сейчас, чтобы через несколько часов добыть целую тушу; только люди не притронутся к еде за столом, зная, что завтра за нее придется втридорога расплачиваться; только люди изнуряют себя упорными тренировками, чтобы в будущем бою им было легко.

Солдаты Дарка нашли в доме еду, но, хоть были голодными, не притронулись к ней, не желая идти в бой с полными животами, ведь в этом случае ранение в брюшную полость означало бы верную и мучительную смерть. Герканцы устроились во дворе на отдых, но, хоть охотно отдались крепкому сну, с радостью, а не разочарованием восприняли приказ о немедленном выступлении. Желание скорейшего достижения цели оказалось намного сильнее насущных потребностей изможденных долгими скитаниями и многочасовой дорожной тряской тел. Воины собрались быстро, а затем, выполняя приказ командира, один за другим спустились в подвал. Последними покинули двор часовые.

Дарк быстро нашел тайный ход за бочонком с вином и, хоть это противоречило походному герканскому уставу, первым спустился в узкий подземный тоннель. Гентар не соврал, когда писал, что обвала можно не опасаться. Стены тайного хода были выложены из камней, скрепленных между собой отличным раствором, не только не потерявшим крепость со временем, но и не пропускавшим внутрь прохода сырости. Потолок был тоже очень надежным, он низко нависал над головами медленно бредущих цепочкой герканцев монолитом прочных, вытесанных из одного камня плит. Предок нынешнего герцога явно не поскупился, прорывая подземный ход, более походивший на узкую и длинную пещеру внутри скалы. Подземное сооружение было не только прочно, но и защищено несколькими хитрыми ловушками от случайных и крайне нежелательных посетителей. Осторожно двигаясь впереди отряда, Аламез внимательно смотрел не только себе под ноги, но и на стены. Время от времени в них на уровне пояса и груди попадались небольшие круглые отверстия, из которых, скорее всего, должны были вылетать острые стальные штыри. Прошедший по этому ходу ранее некромант, а может, кто и другой из морронов, не только разрядил механизмы ловушек, но и собрал все выстрелившие снаряды. На покрытом толстым слоем пыли полу Дарк не увидел ни одного забытого штыря, хоть царапины на стенах и на каменных плитах под ногами говорили сами за себя.

К сожалению, не преувеличил Гентар и насчет духоты, царившей в каменном мешке подземелья. Руководствуясь его рекомендацией, Дарк зажег всего лишь один факел, который, поскольку двигался первым, сам и держал в руке. Следовавший за Аламезом Крамберг еще хоть что-то видел, остальные же герканцы брели во тьме, держась руками за одежду, пояса иль кольчуги впереди идущих. Процессия во многом напоминала шествие толпы слепых, ведомых одним поводырем. Но на это было грех жаловаться, а вот жара и духота оказались настоящей бедой, они сводили солдат с ума и чуть не стали причинами нескольких обмороков. Пот обильно струился по раскрасневшимся лицам, разгоряченная кожа сапог обжигала ноги, а уж о том, как взопрели тела воинов под тяжелыми боевыми одеждами, даже страшно подумать. Возглавлявшему колонну командиру было куда проще, чем остальным, на долю которых выпадало гораздо меньше пригодного для дыхания воздуха, однако моррон чувствовал, как его кольчуга постепенно превращалась в изощренное орудие пытки – раскаляемую палачами на медленном огне железную рубаху, сжигавшую тело и вытягивающую из него все жизненные соки.

Первые четверть часа подземного перехода были самыми трудными, но затем тоннель немного расширился, и у него появились боковые ответвления, из которых приятно тянуло вовсе не прохладным, но все же ветерком, чуть обдувавшим лица и приносящим немного свежего воздуха. Следуя указаниям Гентара, на первой развилке Дарк повел отряд прямо. Минут через десять впереди показалось второе разветвление, и тут моррон, как и было написано, повернул налево, в ответвление, по всей видимости, прорытое гораздо позже и, скорее всего, без ведома потомков злодея-герцога. Возможно, его сделали нерадивые слуги, чтобы удобней без спроса покидать хозяйские владения и выносить сворованное добро; возможно, кто-то еще, не столь богатый, чтобы укрепить подземный проход камнем.

В лица измученных жарой и духотой солдат приятно повеяло прохладой и сыростью. Земляные стены и потолок пропускали внутрь хода грунтовую воду, капающую или стекавшую вниз и накапливающуюся в виде мутной коричневой жижи, хлюпающей под ногами. Передвигаться стало намного проще, но зато куда опасней. Столбы опор и покоящиеся на них балки были не дубовыми, а из сортов древесины, гораздо более подверженных сырости. Многие из них настолько прогнили, что едва держались и могли в любой миг обрушиться. Почему-то Гентар не упомянул в записке об этом участке подземного маршрута, и Дарк уже засомневался, не пропустили ли они нужную развилку и не сбились ли с пути. Однако сомнения вскоре развеялись, поскольку ствол тоннеля постепенно пошел наверх, а под ногами появились давненько сгнившие, зачастую наполовину, а порой и полностью превратившиеся в сырую труху ступеньки. Судя по всему, нынешняя прислуга герцога о тайном ходе не ведала. Сюда лет десять, а то и более не ступала нога человека. О близком конце пути свидетельствовали и звуки, вдруг отчетливо донесшиеся до ушей солдат. Скупые, усталые улыбки волной пробежали по лицам, покрытым потом да грязевыми разводами, а за оружие никто не схватился. Это были не голоса, не шорохи, не стук шагов и не иные тревожные шумы, а всего лишь довольное похрюкивание накушавшихся помоев и принимавших грязевые ванны поросят. Они вышли именно туда, куда Дарк и хотел, ведь простой крестик на рисунке некроманта был начертан в восточной части скотного двора – там, где как раз находился свинарник.

Десятилетний мальчонка, которому в тот день выпала незавидная доля мыть непоседливых, так и стремящихся извозиться в грязи поросят, чуть не умер со страха, когда земля прямо возле лежбища свиноматки внезапно разверзлась, и из трещины, напугав кинувшихся врассыпную питомцев, выскочила пара длинноволосых чертей с красными, потными рожами и зловеще сверкавшими глазищами. Один из воителей преисподней, а именно тот, кто появился из-под земли первым, держал в руках факел с адским пламенем. Он не обратил на парнишку никакого внимания, только крутил головой, озираясь в полумраке свинарника, отшвыривал поросят, сновавших в панике между его копытами, да что-то бормотал на неизвестном, наверное бесовском, языке.

От страха малолетний труженик скотного двора хотел закричать, но не успел. Грязная и потная лапища второго служителя тьмы крепко зажала ему рот и одновременно придавила паренька спиною к ограде загона.

– Тихо, малыш, тихо, не дергайся! – быстро забормотал черт по-шеварийски, широко улыбаясь и придав своей нечестивой роже вполне дружелюбное выражение. – Мы не причиним тебе вреда! Ни тебя, ни друзей твоих, ни родню не тронем! Ты ступай в уголок и там тихонечко посиди, пока дядечки большие на свет божий вылезут! Уж и жарища под землицей, прямо пекло. Ух!

Крамберг повел себя правильно, взявшись успокоить паренька, но вот только про пекло зря упомянул, да своим «ух!», произнесенным внезапно и резко на выходе, явно переборщил. От этого «ух» мальчишка так сильно напугался, что за миг до потери сознания оконфузился, намочив штаны.

– Живее вылезайте, живее! – тем временем командовал Дарк, затушив факел и прильнув лицом к щели между досками стены. – Под ноги смотрите, свиней не подавите! Еще не хватало, чтоб на их визг работники со всего двора сбежались!

Одним за другим перепачканные зловонной жижей солдаты выкарабкивались из ямы и тут же принимались отчищать пахучее, липкое месиво со своих лиц, одежд и кольчуг. Герканцы и не догадывались, что когда их командир потянет за ручку люка, находившегося практически под потолком подземного тоннеля, то на их головы хлынет поток свиных нечистот вперемешку с комками земли, гнилой соломой и изгрызенными объедками. А если бы даже и знали, чем обернется этот поступок, то все равно не стали бы отговаривать рыцаря. Неполный час, проведенный под землей, растянулся на целую вечность. Солдатам очень хотелось выбраться наружу и глотнуть свежего воздуха. И за это они были готовы заплатить даже столь высокую цену, как купание в слегка разбавленных помоями поросячьих испражнениях.

– Герхарт, ко мне! – шепотом скомандовал рыцарь, отрываясь от щели в стене. – Крамберг, бросай паренька тормошить! Очнется – заверещит, а нам это без надобности!

К тому времени уже почти весь отряд выбрался из дыры в покрытом слоем нечистот настиле. Солдатам было тесно и опять практически нечем дышать, но они тут же нашли выход из положения. Парочка смышленых воинов залезла товарищам на плечи и, ловко орудуя ножами, принялась разбирать крышу. Сначала отодрали едва державшиеся на гвоздях подгнившие доски, а затем осторожно разобрали положенную неровными рядами старенькую, крошащуюся прямо в руках черепицу. Дарк не стал препятствовать самовольной затее подчиненных, поскольку сам хотел приказать это же, но просто не успел. Догадливые солдаты его опередили. Дыра в потолке не только избавила отряд от преследующего, как проклятье, удушья, но и осветила изнутри свинарник. К тому же она находилась столь высоко, что иногда прохаживающаяся по скотному двору прислуга вряд ли могла бы ее заметить.

– Я здесь, Дитрих! Кого на разведку послать прикажешь? – старался говорить шепотом громогласный сержант, но у него это плохо получалось.

– Никого, – покачал головой Аламез, вновь прильнув к щели, но ничего нового не увидев.

Глазам моррона предстали все тот же пустой загон перед свинарником, та же кормушка-поилка и та же глухая стена другого сарая, находившегося шагах в десяти от ограды.

– На разведку я сам пойду. Попытаюсь все владения герцога осмотреть и в особняк проникнуть. Вы же здесь сидите! – приказал рыцарь, повернувшись к отряду лицом. – Думаю, меня не будет около часа. Можете пока отдыхать, только наружу не высовывайтесь, а кто к вам сунется, сразу вяжите, чтоб шума поднять не успел. Паренька, полагаю, тоже повязать надо да кляп в рот вставить…

– Может, обойдемся, все ж мальчонка? – засомневался Герхарт.

– Нет, не получится, – покачал головой Аламез, которому эта вынужденная мера предосторожности тоже была не по нраву. – Непоседливы они, юнцы, непоседливы да своевольны… Только отвернешься, а он с дуру-то и заголосит на весь двор. Народище сбежится. Нет уж, давай-ка без нужды не рисковать!

– А мне что делать? – спросил Крамберг, всего доли секунды не дождавшись наступления своей очереди. – С вами пойти?

– Да, то есть нет, – сначала кивнул в знак согласия, а затем отрицательно замотал головой рыцарь. – В смысле, тоже на разведку пойдешь, но не со мной. Городские владения герцога столь же велики, как подворья замков у многих рыцарей. Свинарник, где мы оказались, расположен в восточной части скотного двора, который, в свою очередь, находится на юге поместья, таким образом, выходит, что сейчас мы на юго-востоке от цели, то есть от самого особняка, – пытался объяснить диспозицию моррон, активно тыча пальцем в план-схему поместья, сохраненную им за голенищем сапога. – Я пойду на север, то есть через парк и вот эти вот чудо-фонтаны ко дворцу герцога. Ты же проведешь разведку в западном направлении. Покрутись на скотном дворе, проберись к конюшне да возле домишек прислуги покрутись. Послушай, о чем народец говорит… Может, какие полезные сведения из болтовни добудешь. Но не рискуй, осторожность прежде всего! Никто не должен тебя увидеть…

– Это понятно, – хмыкнул Крамберг, и без того догадавшийся, что все слуги герцога знают друг дружку в лицо, и лощеные физиономии охранников вельможи им уже давно примелькались. Ему, в грязной одежонке, с чумазым лицом, не сойти ни за прислужника, ни за вооруженного стража. – Да только вряд ли народец о делах господина между собой болтать станет…

– А ты проверь! – настоял на своем Аламез, тихонько подталкивая разведчика к выходу и сам продвигаясь к двери свинарника. – Раз все понятно, так за дело берись! Даю тебе на все про все полчаса, а как вернешься, Герхарту все и расскажешь!

Крамберг справился со своей задачей гораздо раньше отведенного срока и вернулся в свинарник, когда еще полчаса не прошло. За это время ничего особенного не произошло, разве что неповоротливые, тучные свиньи и их непоседливые детишки успели попривыкнуть к новым соседям и перестали грозно похрюкивать да истерично повизгивать. Мальчишка-прислужник очнулся и, как предупреждал командир, тут же попытался закричать, однако кляп во рту и не слишком туго затянутые путы на руках довольно быстро положили конец его выкрутасам. Паренек подергался минут пять и затих, тем более что полусонное воинство, устроившее стоянку среди свиней, ни на него, ни на его жалкие потуги освободить руки и выпихнуть тряпку изо рта внимания особого не обращало. Пару раз возле свинарника появлялись рабочие, которые что-то кричали, наверное, звали мальчонку. Однако внутрь никто зайти не захотел. Скорее всего, старшие работники подумали, что непутевый юнец снова сбежал играть с приятелями, и не видели нужды пачкать башмаки о давненько не чищенный настил.

Отчет разведчика был предельно краток и прост. Забежавшая домой на часик поспать кухарка жаловалась своей соседке, что старший повар опять был пьян и испортил главное блюдо, которое нужно подать к столу торжественного обеда ровно в час дня. Больше ничего Крамберг не узнал. Утомленная трудами на кухне женщина даже не сказала, на сколько персон была рассчитана званная трапеза и отдал ли приказ главный распорядитель дома накормить слуг приехавших в гости к герцогу вельмож. Расположение же строений на скотном дворе, как, впрочем, и жилищ прислуги, герканцев не интересовало. Их отряд был слишком мал, и не только сержанту, но и всем солдатам было понятно, что они не смогут захватить и удержать всю территорию особняка. В лучшем случае отряд сможет контролировать лишь дом, в худшем – место сборища аристократов да несколько прилегающих к трапезному залу комнат с лестницей на второй этаж.

До одиннадцати часов солдаты не волновались, поскольку понимали, что разведка – дело сложное, и умелое ее проведение отнимает не только много сил, но и времени. К тому же командир предупредил, чтоб отряд не ждал слишком раннего его возвращения. Солдаты постарше, поопытней да поспокойней мирно дремали, с толком используя каждую выпавшую им минуту отдыха. Те же, кто по молодости лет нервничал перед предстоящим делом и поэтому не мог заснуть, пачкал не оттертой с пальцев грязью и без того изрядно замусоленные картишки. Бросать кости не позволял липкий настил, кое-где уже подсохший и покрывшийся отвратительной как по виду, так и по запаху коркой.

Колокола отзвонили половину двенадцатого, а командир так и не вернулся. Теперь уже не только молодые воины нервничали, но и проснувшиеся старики недовольно хмурили брови, предчувствуя приближение беды. Герхарт с Вальбергом хранили спокойствие, а вот Крамберг не находил себе места и то и дело припадал к щели между досками в надежде высмотреть крадущуюся по скотному двору фигуру рыцаря. Он дважды предлагал сержанту сходить на разведку, но получал жесткий отказ, аргументированный тем, что если бы командира поймали, то уже давно бы поднялся переполох. Это весьма разумное заверение опытного воина немного успокаивало разведчика, но не настолько, чтобы он прекратил нервно метаться по свинарнику в кратких перерывах между добровольной вахтой возле смотровой щели.

Близился полдень. Колокола городских часовен вот-вот должны были начать свой перезвон, когда дверь свинарника, легонько скрипнув, немного приоткрылась, и просунувшаяся в нее голова изрядно запыхавшегося командира наконец-то отдала долгожданный приказ:

– К бою готовиться, оружие и доспехи проверить! Герхарт и Вальберг, ко мне! – выпалил на одном дыхании едва переведший дух после быстрого бега Аламез.

Со стороны могло показаться, что толком еще не проснувшиеся герканцы с неохотой выполняли приказ, лениво поднявшись и отряхивая одежды. На самом деле это было не так, просто все мечи уже были заточены, тетивы проверены, ремешки доспехов подтянуты, да и мышцы перед боем размяты. Именно за этими делами воины и коротали долго тянувшиеся минуты ожидания.

– Вальберг, извини, дружок, но на твоих ребят ложится самая ответственная и трудная задача! – обратился рыцарь к командиру лучников, доставая из сапога уже изрядно потрепанную карту. – Вам вшестером придется позаботиться об охранниках снаружи дома. Постов всего три: один, самый большой, у ворот, а два других находятся по периметру ограды, вот здесь и здесь, – за отсутствием под рукой пера и чернил Дарк тыкал указательным пальцем в карту, оставляя на ней сальные отметины. – Начните с главного, возле ворот, затем позаботьтесь о слугах гостей. Их не больше двух дюжин, и все они перед парадным входом… от карет не отходят. Видимо, их хозяева подстраховаться решили и приказали от экипажей не отлучаться. Не уверены, шеварюги, что без душегубства друг с дружкой побеседуют, – усмехнулся моррон, которому на самом деле было не до веселья. Дарк не был уверен, что захват вельмож пройдет гладко, но зато не сомневался, что потери его отряда будут большими. – Все охранники в доспехах и хорошо вооружены, но я лишь у троих арбалеты заметил, так что занимайте выгодную позицию за деревьями и начинайте отстрел закованных в латы кроликов.

– Боюсь, не справимся, – покачал головою Вальберг. – Две дюжины слишком много, да и часовых у главных ворот человек пять-шесть будет, а там подмога подоспеет…

– Не подоспеет, – обнадежил командира стрелков Аламез. – Мы ударим одновременно, слышишь, Герхарт?! Это и тебя касается! Берешь под свое начало девятерых, трое бойцов, включая Крамберга, остаются со мной! Отбери мне ребят попроворней! Ваши группы появятся перед парадным подъездом одновременно. Вместе и нападете на охранников возле карет. Твои ребята, Герхарт, ударят в мечи, а твои стрелки, Вальберг, немного постреляют. Коль слаженно действовать будете, то за минуты три управитесь. Неожиданность многого стоит! Затем лучники занимаются постами у ворот и по периметру ограды, а твоя группа, Герхарт, проникает внутрь дома и блокирует остальную охрану в помещениях казармы. Они находятся на первом этаже в левом крыле, вот здесь, – палец моррона вновь испачкал карту. – Мы же вчетвером тем временем проникаем в особняк с заднего хода, захватываем лестницу на второй этаж и очищаем коридоры. Карет на дворе всего пять, но, возможно, вельможи не одни приехали, а с доверенными лицами, так что в зале сборища, включая хозяина и слуг, с дюжину врагов наберется, если не полторы… Одним нам не справиться, так что будем удерживать лестницу до подхода ваших групп.

– А коль не поспеем, коль долго провозимся? – засомневался Герхарт. – Поди, солдатиков-то у герцога много…

– Много, – кивнул моррон. – Но неужто ты думаешь, что они денно и нощно на службе торчат? Полагаю, в казарме и трети стражей не будет, только те, кому в караул вскоре заступать, поэтому минут пяти тебе вполне хватит. Как закончите резню, сразу к нам!

– А если вельможи тем времечком из окон повыпрыгивают? – высказал другое предположение сержант. – Разбегутся, как блохи, лови их потом!

– Не повыпрыгивают, – ответил моррон, слегка искривив губы в усмешке. – Слишком высоко, а полководцы – создания холеные, акромя глотки командной да сурового взора ничего тренировать не приучены. Не отважатся они прыгать, да и лучники Вальберга к тому времени уже почти работу закончат, их стрелами встретят.

– Что с прислугой да с прихвостнями всякими делать, коими дом любого вельможи полнится? – спросил Герхарт, явно не желавший воевать с благородными барышнями, детишками, а также с горничными, конюхами, полотерами, поварятами да иным простым людом.

– На них не отвлекайтесь! Пущай визжат и разбегаются, куда захотят, лишь бы под ногами чересчур не мешались! – распорядился рыцарь, и сам не жаждавший воевать против безоружных домочадцев и многочисленной прислуги аристократического семейства. – Но всех, кто при оружии, перерезать! Даже если отпрыск какой несмышленый меч из ножен вытащит, убивайте без раздумий! Не к месту проявленная жалость потом боком выходит!

– Как с постами покончим, что делать? – задал последний вопрос Вальберг. – В дом отступить иль ворота держать?

– Не удержать вам ворот, – покачал головой Аламез. – Ни когда стража городская на крики сбежится, ни когда толпа прислужников в панике из особняка выбежит, так что даже и не думайте геройствовать! Действуй по ситуации, коль возможность будет, к нам отступайте, а коли нет, так уводи выживших! Пробивайтесь к восточной окраине города. Сбор на кладбище…

– Командир, а если… – хотел спросить Герхарт, но его перебил звон колоколов, возвестивший о наступлении полдня и о начале военного совета в доме у герцога.

– Все, некогда болтать. Строй отряд, выступаем! – подытожил Аламез, доставая из ножен меч. – По собственному усмотрению действуй, и да пребудут с нами Святые Небеса!

Аристократы редко обедают в полдень, поскольку никогда не поднимаются с постелей ранее десяти. Званый обед у герцога Темборга был исключением из этого правила, поскольку сама трапеза являлась лишь предлогом для встречи шеварийских полководцев, которые в свете предстоящего вскоре наступления должны были уже к вечеру этого дня покинуть Удбиш и разъехаться по своим частям. В отличие от господ, полуденный обед для их слуг – обычное дело, ведь для многих из них день начинается в семь утра, а для некоторых и того раньше – в пять иль даже в четыре.

На скотном дворе, напоминавшем по размерам скорее уж целую ферму, в полдень осталось немного работников, а именно те, кто вынужден был сидеть и ждать указаний с хозяйской кухни, ведь повар мог опять напортачить с каким-либо блюдом, переперчив его, пересолив или неправильно выдержав пропорцию диковинных заморских специй. В любой миг могло потребоваться заколоть нового поросеночка или свернуть шею упитанному гусю. Ни поварята, ни кухарки умерщвлением живности не занимались, не говоря уже о первичной разделке туш, считая это занятием недостойным их белых фартуков, да и к тому же слишком жестоким.

В тот день и в тот час на скотном дворе находилось всего семь человек. Трое мясников распивали со скуки уже седьмую по счету бутылку вина и не видели далее расплывчатых пятен вместо лиц собутыльников, а четверо подростков-уборщиков настоль отупели от сбора навоза да чистки кормушек с загонами, что им было совершенно безразлично, что вокруг происходит. Немудрено, что внезапное появление со стороны свинарника двух десятков вооруженных людей, сверкающих на солнце обнаженным оружием и позвякивающих на бегу кольчугами, не произвело должного впечатления ни на тех, ни на других и поэтому не положило начало панике. Конечно, это было лишь случайное стечение обстоятельств, но крайне удачное для отряда…

Скотный двор герканцы преодолели вместе, все же стараясь не вспугнуть покровительствующую им удачу и поэтому держась возле хозяйственных построек и избегая открытых пространств. Тревоги так никто и не поднял: мясникам да уборщикам было не до того, а четверо случайно попавшихся на пути то ли охранников, то ли иных вооруженных слуг герцога просто-напросто не успели. Трое воинов в синих одеждах с красной окантовкой (цвета герцога Темборга) упали замертво, пронзенные стрелами, еще до того, как схватились за рукояти мечей, а в спину четвертого, решившего убежать, а не драться, по самую рукоять вонзился боевой топор, метко брошенный силачом-сержантом.

При иных обстоятельствах солдаты непременно задержались бы, чтобы припрятать трупы, но поскольку тревога все равно вот-вот должна была подняться, не было смысла терять время, чтобы перетащить бездыханные тела к стене амбара или сбросить в канаву. Они так и остались лежать посреди дорожки, ведущей от конюшни на скотный двор, прямо возле распахнутых настежь ворот.

Кратчайший путь к обители герцога (скорее являвшейся маленьким дворцом, нежели большим домом) вел через конюшню, но Дарк повел отряд более безопасным путем, через парк, где можно быстро укрыться в сени деревьев и в декоративных кустах и где в этот час было совершенно безлюдно. Слуги без нужды предпочитали не заглядывать в небольшой лесок с мощеными дорожками, изысканными беседками и скульптурами-фонтанами, боясь повстречаться там или с прогуливающимися гостями, или с членами аристократического семейства. Благородным же господам и дамам в этот ранний, по их меркам, час было вовсе не до прогулок.

Возле первой же беседки, оказавшейся, как и ожидалось, пустой, отряд и разделился на группы. Первыми покинули строй стрелки Вальберга, почти одновременно нырнув в густую поросль кустов. Перед тем как начать атаку, лучникам нужно было еще подыскать выгодную позицию. Затем скрылась за деревьями и ведомая Герхартом основная, ударная часть отряда, а Дарк, возглавлявший группу всего лишь из трех бойцов, остался стоять, глядя быстро удаляющимся солдатам вслед. Моррон знал, что многих уже не увидит живыми, а ведь они вместе прошли долгий путь почти от самой герканской границы. Сердце Аламеза стало наполняться тоской и печалью, и чтоб избавиться от этих крайне несвоевременных чувств, рыцарь тут же отдал своей группе приказ выступать, хотя лучше было бы подождать минут пять.

Пробежка по парку прошла успешно. Дарк и трое его подручных быстро и, главное, оставшись незамеченными ни окапывающей деревья троицей садовников, ни парочкой влюбленных слуг, уступивших порыву пылкой страсти прямо на раскидистых ветвях столетнего дуба, прячась за стволами деревьев, подобрались практически к самому особняку и уже готовились к решающему броску до представшей перед их глазами открытой двери черного хода, как произошло непредвиденное.

Из двери находившейся неподалеку кухни, весело вереща и высоко задрав полы перепачканных жиром юбок, вывалились сразу три толстенные кухарки. Что-то быстро и громко лопоча по-шеварийски, веселушки-подружки взялись за руки и, потрясая пышными формами, понеслись в парк, прямо по направлению к двум сросшимся деревцам, за которыми скрывалась группа герканцев. Не успела троица миниатюрных слоних пробежать и пяти-шести шагов, как из той же самой двери появились пятеро явно свободных от дежурства охранников. Первый, самый старший, как по возрасту, так и по званию, шевариец выбежал со спущенными штанами. На месте, где находится мужское достоинство, у него вызывающе торчал огромный перезрелый кабачок, который он пытался на бегу то ли снять, то ли запихнуть в поддерживаемые руками штаны. Четверо остальных слуг герцога выглядели более пристойно. Штаны их были на месте, но вот рожи раскраснелись, словно у вареных раков, с ушей и позолоченных эполетов свисали тонко нарезанные ломти капусты, а мундиры были насквозь промочены горячим, еще дымящимся супом. Конечно же, лишенные женской ласки и оскорбленные действием стражники не стояли на месте. Быстро, как могли, они пустились в погоню за обидчицами, выкрикивая на бегу угрозы и проклятия на шеварийском языке.

– М-да, весело они тут живут, – хмыкнул Крамберг, вплотную приблизившись к обнажившему меч и доставшему из-за голенища сапога нож командиру. – Спрячемся?

– Времени нет, – покачал головой Аламез, чувствовавший, что время нападения уже пришло, что основная часть отряда вот-вот вступит в бой перед парадным входом. – К тому же я рыцарь, и это мой святой долг – защищать честь дам…

Последние слова были произнесены со смешком. Упитанные поварихи прекрасно могли сами постоять за себя, а если бы у них этого и не получилось, то возмездие было бы вполне заслуженным. В любовных игрищах всегда нужно знать меру, и поскольку речь о возможном насилии в данном случае явно не шла, (слуги герцога не осмелились бы на такое в доме своего высокопоставленного хозяина), то и заниматься членовредительством толстушкам не стоило.

Сквернословие преследователей, похоже, ничуть не смущало и не пугало взопревших прелестниц, неуклюже переваливающихся с боку на бок и задорно хохотавших на бегу. Затеянная игра была им по нраву, и запыхавшиеся «жертвы» не могли дождаться, когда же наконец-то их догонят и накажут обваренные супом и возбужденные гневом любовники. К несчастью, любительницы шаловливых прелюдий неправильно выбрали место, где должна была состояться пародия на экзекуцию, ведь для увлекательного группового игрища было облюбовано именно то деревцо, за которым скрывались проникшие в дом злодеи.

Конечно же, Дарку было жаль разочаровывать девиц, которым не суждено было получить в конце пробежки долгожданного утешительного приза, но обстоятельства не оставляли ему иного выбора. «Не судьба! Прощеньица просим…» – подумал Аламез и с громким гортанным выкриком «Э-э-э!!!», сопровождаемым строением страшной рожи, выглянул из-за деревца. Это произошло как раз в тот миг, когда толстухи уже добежали до облюбованного для обеденных плотских утех места, а их избранники были еще на подходе. Две раскрасневшиеся от быстрого бега и сладкого предвкушения поварихи отреагировали на выходку именно так, как и ожидалось, а именно, не издав ни звука, повалились наземь, лишившись сил и чувств, а вот третья хоть и оказалась, как подружки, напуганной, но повела себя совсем по-иному. Громко заверещав и выделывая руками странные круговые движения, как будто плывя на спине, обладательница пышных форм неожиданно отскочила назад и практически бросилась под ноги еще не успевшим сообразить, что происходит, и продолжавшим погоню стражникам. Двое мужчин налетели на нее и, потеряв равновесие, тут же упали, повалив и подмяв под себя внезапно выросшую у них на пути живую преграду. Трое остальных, включая человека-овоща, резко остановились и удивленно вытаращили на показавшихся из-за дерева герканцев.

Быстрая смена обстоятельств и обстановки многих людей приводит в непродолжительный ступор. Он длится всего лишь пару-другую секунд, но этого времени частенько оказывается вполне достаточным, чтобы из растерянного, ошеломленного человека превратиться в хладный труп. Так все и случилось. В воздухе просвистел квартет ножей, и трио так и не успевших осмыслить изменившуюся ситуацию слуг герцога одновременно издали сдавленный вздох и замертво повалились наземь. Три ножа солдат пронзили сердца противников, и только оружие Дарка избрало своей целью горло. Сказалась многолетняя привычка. Моррону раньше приходилось метать ножи и в бою, когда тела и головы врагов надежно защищались доспехами да шлемами. Во многих случаях шея была самым уязвимым местом на теле противника.

Солдаты Дарка не теряли времени даром. Быстро подскочив к еще живым шеварийцам, Крамберг оттащил в сторону продолжавшую в истерике верещать и дрыгать всеми четырьмя конечностями повариху, а его товарищи добили колющими, идущими сверху вниз ударами мечей пытавшихся подняться на ноги охранников. Сопротивления слуги герцога оказать не успели, но зато один закричал, возвестив перед собственной смертью обитателей дома о внезапном нападении.

– Трево-о-о…! – прокричал стражник и захлебнулся собственной кровью. Вонзившийся в его грудь клинок не дал довести единственного слова до конца.

Сработать чисто, то есть без шума, не получилось, но этот промах был уже не важен, ведь в следующий миг откуда-то из-за дома, оттуда, где должен был находиться парадный вход и подъезд, донесся тревожный рев трубы. Группы Вальберга и Герхарта начали кровавую потеху.

Ничего не сказав друг другу, а только многозначительно переглянувшись, герканцы вытащили из мертвых тел ножи и, оставив без внимания не собиравшуюся успокаиваться в ближайшее время крикунью-повариху, побежали в сторону открытого черного хода. Навстречу им никто не выбежал, но когда Аламез почти достиг двери, из темноты открытого проема вдруг вылетела жилистая волосатая рука, крепко сжимавшая столярный молоток; оружие не столь грозное, как пробивающий насквозь доспехи клевец или расплющивающий шлемы боевой молот, но от этого не менее опасное. Целью смертоносного полета должен был стать лоб или левый висок первым достигшего входа в дом Дарка, но моррона было не так-то просто убить, даже если время и способ внезапной атаки были выбраны практически идеально. Не пытаясь в последний момент остановиться или парировать летящий к его голове молоток, Аламез на бегу принял сильный удар на левый наруч. Встречное круговое движение руки из-под низа немного погасило силу удара и помогло избежать перелома, однако без ранения не обошлось. Стальную пластину, закрепленную поверх кольчуги, основательно расплющило, а руку под ней тут же пронзила острая боль от кончиков пальцев до локтя. К тому же моррона слегка отбросило вправо и больно ударило правым виском и локтем о дверной косяк. Волосатая рука с молотком поднялась вверх во второй раз, но опуститься не успела. Нападавший столяр, плотник, а может, иной работник хоть и умело обращался с инструментом, но совершенно не думал о защите. Правая рука моррона, само собой разумеется, ныла в ушибленном локте, но от этого ее движения ничуть не потеряли ни в быстроте, ни в точности. Резкое, отточенное годами движение вперед да немного вверх, и до сих пор невидимый в глубине проема «молоткобоец» надсадно захрипел. Острое лезвие меча без всякого труда вспороло его незащищенную ни кольчугой, ни кожаным доспехом, а всего лишь прикрытую рубахой брюшину. Молоток тут же вывалился из разжавшейся, судорожно задергавшей пальцами руки, а вот его умирающий хозяин никак не хотел падать. Не желавшему терять время Дарку пришлось ему в этом помочь, отпихнув ногой.

Перешагнув через тело поверженного врага, которого не удалось целиком увидеть ни живым, ни мертвым, Аламез смело погрузился в зловещую темноту узкого, загроможденного сундуками, коробками и прочим всевозможным барахлом коридора, соединявшего несколько больших подсобных помещений – то ли кладовок, то ли мастерских. Моррон не оборачивался, слыша по шагам и по дыханию за спиной, что верные солдаты следуют за ним по пятам и непременно прикроют сзади, если одна из только что пройденных им дверей внезапно распахнется и еще один преданный господину мастер домовых дел самонадеянно решит попытать судьбу.

Но, к счастью, этого не произошло. Услышав сигнал тревоги, большинство работавших в этой части дома слуг предпочло отсидеться за запертыми дверями, предоставив тем самым привыкшим прозябать в безделье охранникам шанс, доказать господину, что они недаром едят с его стола и получают довольно неплохое жалование.

За две-три минуты блуждания в царстве отслужившего свой срок, но еще на что-то годного барахла ровно счетом ничего не случилось, только на коленях и локтях герканцев появилось по парочке-другой небольших ссадин да синяков. Неприятности посерьезней ушибов начались лишь тогда, когда трое бойцов, возглавляемых командиром, вышли в обжитую часть правого крыла дома и устремились к его центру, то есть туда, где находилась парадная лестница, ведущая на второй этаж.

Боковыми лестницами Аламез предпочел не пользоваться. Во-первых, на рисунке Гентара они не были обозначены, и неизвестно, куда они могли привести. Во-вторых, моррон опасался тупиков иль ловушки, например, дверь выхода на втором этаже могла оказаться запертой, а пока его группа поднималась бы по лестнице, кто-нибудь из «отважных» слуг блокировал бы дверь входа на первом, заперев ее на ключ или подперев сундуком. В какой-то мере хороший командир должен быть провидцем и думать даже о таких мелочах, не допуская роковых и в то же время нелепых случайностей. В-третьих, они должны были перекрыть именно главную лестницу. Высокопоставленные гости наверняка не раз уже бывали в доме герцога, но знали лишь его господскую часть. Если б они, услышав звуки сражения, решили бы послать на подмогу охранникам своих доверенных лиц и приближенных слуг, то те избрали бы единственно известную им лестницу.

Когда прозвучала тревога, одна часть прислуги поступила разумно, найдя укромный уголок и в нем спрятавшись; другая же хаотично сновала по дому, собирая ценные вещи иль поспешно вооружаясь всеми попавшимися под руку тяжелыми, а также колющими и режущими предметами, хоть кое-как, но способными заменить оружие. Горничные с лакеями так были увлечены своими делами, что зачастую и не замечали вооруженных чужаков, быстро проходивших прямо у них под носами. Только несколько зорких слуг пытались поднять шум, но были тут же успокоены оглушающими ударами по головам рукояток мечей.

Когда все идет чересчур хорошо, то в конце все обязательно обернется очень-очень плохо. Именно так на этот раз и случилось с группой моррона. Без помех и задержек добравшись до лестницы, герканцы только стали поднимать наверх, как угодили в очень незавидное положение. Сверху на них навалились семеро вооруженных лишь мечами и облаченных не в доспехи, а в парадные мундиры офицеров (скорее всего, адъютанты да оруженосцы полководцев, посланные обеспокоенными господами на подмогу солдатам герцога), а снизу атаковала троица выбежавших из левого крыла дома охранников в уже обагренных собственной кровью, прорезанных кожанках. Судя по звукам, доносившимся с места их постыдного бегства, группа Герхарта уже атаковала казарменные помещения и вела бой внутри дома, оставив еще живых врагов перед входом на расправу стрелкам.

Перетрусившие стражники быстро воспрянули духом, увидев, что в бою на лестнице за шеварийскими дворянами численный перевес. Они напали сзади, зажав тем самым герканцев в кольцо. Труднее всего пришлось Дарку, ведь он шел впереди своих бойцов, и именно на него набросились четверо из семерых противников. Хорошо еще, что на нем были доспехи, а парадные мечи хоть и были легки да быстры, хоть и смотрелись красиво, но на сильный удар были неспособны и к тому же ломались, скрещиваясь с настоящим боевым оружием.

Четыре клинка устремились к голове Аламеза: три одновременно и один с небольшим запозданием. К счастью, находившиеся на верхних ступенях лестницы противники не могли разнообразить удары, поскольку до корпуса Дарка они бы просто не достали. Три бьющих в одну цель клинка были легко остановлены, а затем отведены в сторону поднятым над головой мечом моррона. Четвертый удар Дарку пришлось отбить искореженным наручем, еще раз причинив боль ушибленной молотком руке. Быстро повторно атаковать оруженосцы не смогли. Трое отпрянули назад, чтобы перегруппироваться, дав тем самым Аламезу возможность контратаковать, а один оступился и упал на спину герканца, бившегося справа от Дарка. Отражавший атаки снизу солдат, конечно же, не смог заметить свалившегося на него сзади тела. Оба упали на ступени, причем крайне неудачно. Герканский солдат сломал шею, ударившись ею о перила лестницы, а шеварийский офицер напоролся грудью на меч охранника герцога. Нечаянно убившему своего же соотечественника стражнику недолго пришлось горевать да бояться строгого суда господина. Он отпрянул назад, поскользнулся на крови, уже обагрившей ступени, и упал, разбив затылок о грань мраморной плиты.

Поразмяться на славу Аламезу так и не удалось. Одного из противников у него похитил Крамберг, метко метнувший нож, а два остальных оказались хоть и храбрыми, но неопытными бойцами. Офицер повыше ростом сглупил, наивно попытавшись блокировать рубящий удар моррона своим несерьезным и очень непрочным оружием. Его клинок обломился, а меч Дарка легко прорубил оставшуюся без защиты руку чуть ниже плеча, прорубил основательно, до половины кости. Пока раненый выл, страдая от боли и истекая кровью, его соратник попытался атаковать Аламеза и при этом слишком открылся, позабыв и о дистанции, и о ноже в левой руке противника. Нечестных приемов в бою нет, тем более когда схватка началась при раскладе «десять против четверых». Без всяких зазрений совести Дарк вонзил нож в пах стоявшего выше на три ступени врага, а затем, подскочив вплотную, добил его идущим снизу ударом перекрестья рукояти меча по выставленному вперед подбородку.

На этом стычка закончилась. Враги, удерживающие верхние ступени лестницы, постыдно бежали, повыпрыгивав в окна, а пара еще живых шеварийцев на первом этаже бросила оружие, поскольку из двери, ведущей в левое крыло здания, показалась группа Герхарта, точнее, то, что от нее осталось… Сдались они напрасно. Пережившие бой герканцы были настолько разозлены собственными ранами и смертью товарищей, что пленных брать не собирались. Оба охранника упали замертво еще до того, как подняли вверх руки.

Вооруженный грозным боевым топором сержант тяжело дышал, теряя силы от усталости и ран. Его доспехи были основательно искорежены и покрыты кровью от стального ворота до наколенников, так что трудно было сказать, куда именно он был ранен. Половина стальных пластин отсутствовала, другая болталась, едва держась на прорубленных звеньях кольчуги и порезанных ремешках. Однако грозный воитель радостно ухмылялся, а это означало, что он еще в строю и что среди множества мелких порезов и полноценных ран не было ни одного увечья, которое бы могло оказаться смертельным. Пятеро стоявших за его широкой спиной солдат выглядели примерно так же: уставшие, окровавленные и победившие…

– Это все?! – превозмогая одолевавшую горло сухость, выкрикнул Дарк с верхних ступеней лестницы.

– Почти, – пробасил в ответ сержант, сплевывая на пол кровавой слюной и осколками зубов. – Когда мы сюда пошли, еще с полдюжины шеварийцев снаружи оставалось, но ребята Вальберга, поди, с ними уже справились.

«Да я ж не о том спросил! Я ж о наших потерях!» – огорчился про себя Аламез, но переспрашивать не стал. Он и так уже убедился в размере цены, которую отряду пришлось заплатить за победу.