Плоть и кровь Рэнкин Иэн
— Мне об этом неизвестно, но меня такое не удивило бы. Гэвин Макмарри тоже интересуется доисторическим периодом. — Гоури вздохнул. — Фрэнки оставил ложу, потому что считал, что мы не хотим идти до конца. Большего я сказать не могу, но, возможно, для вас и этого будет достаточно, чтобы понять, что он за фигура.
— Да, мистер Гоури, достаточно. Спасибо за помощь.
Ребус положил трубку и задумался. Потом грустно покачал головой.
«Нашла же ты где ее спрятать, Мейри. Местечко хуже не придумаешь».
Его стол превратился уже в настоящую свалку, и он решил что-нибудь предпринять и стал сгребать в свою мусорную корзину пустые одноразовые стаканчики, тарелки, смятые бумажки и пакеты. Так он докопался до конверта из желтой манильской бумаги размера А4. На конверте черным маркером было написано его имя. Конверт был пухлый и еще не вскрытый.
— Кто это здесь оставил?
Но всем было не до него. Все оживленно обсуждали очередной звонок в газету психа с ирландским акцентом. Никто, конечно, не знал о «Щите» в той мере, в какой знал об этом Ребус. Пресса придерживалась гипотезы, что тело, найденное в тупичке Мэри Кинг, принадлежит информатору, отбившемуся от ИРА и наказанному хозяевами. Теперь эта гипотеза потеряла всякий смысл, но это не имело значения. Все только и говорили о новом анонимном звонке, и на первой полосе газеты крупным шрифтом было набрано: «„Закройте к чертям этот балаган“, — требует анонимный террорист».
Ребус прикинул, какую выгоду может получить «SaS» от закрытия фестиваля. Ответ: никакой. Он в последний раз посмотрел на конверт, потом засунул пальцы под клапан. Из конверта выпало несколько листочков — ксерокопии рапортов, вырезки из газет, по большей части американских, хотя тот, кто делал копии, постарался, чтобы ни названия, ни адреса, ни телефоны не были скопированы. Источников приблизительно половины статей Ребус установить не смог, но одно было ясно: все материалы рассказывали об одном человеке.
О Клайде Монкуре.
Никакой записки в конверте не обнаружилось, ничего, написанного от руки, ничего такого, по чему можно было бы опознать отправителя. Ребус осмотрел конверт. Он пришел не по почте — кто-то принес его в отделение. Ребус снова стал расспрашивать сотрудников, но все в один голос утверждали, что в первый раз видят этот конверт. Мейри — вот единственный отправитель, который приходил ему в голову, но она не стала бы передавать ему материалы таким образом.
Так или иначе, он внимательно изучил подборку. Все, что он читал, лишь подкрепляло его собственное впечатление. Клайд Монкур — настоящая гадина. Он распространял наркоики в Ванкувере и по всему Онтарио. Его суда доставляли иммигрантов с Дальнего Востока. А иногда и не доставляли, хотя было известно, что люди поднимались на борт. Что случалось с ними — с людьми, которые заплатили за то, чтобы их отвезли к лучшей жизни? Ответ на этот вопрос, похоже, лежал на дне морском.
В жизни Монкура были и другие темные стороны. Например, незадекларированная доля в рыбообрабатывающем заводе близ Торонто… Торонто — место, где родился «Щит». Налоговая служба Штатов несколько лет пыталась докопаться до истины, но ей это так и не удалось.
Среди вырезок мелькнуло краткое упоминание шотландской фермы-рыбозавода по производству лосося.
Монкур импортировал шотландского копченого лосося в Штаты, хотя аналогичная канадская продукция была у него под рукой. Рыбозавод этот располагался к северу от поселка Кайл-оф-Лохалш. Название зацепило Ребуса — он где-то видел его недавно. Он вернулся к материалам по Кафферти и, пожалуйста, обнаружил его там. Кафферти был законным совладельцем этого рыбозавода в 1970-х — начале 1980-х годов… приблизительно в то самое время, когда он и Джинки Джонсон отмывали и высушивали грязные деньги для ОДС.
«Вот красота», — сказал сам себе Ребус. Он не то чтобы вычислил квадратуру круга, он свел ее к нечестивому треугольнику.
Он вызвал патрульную машину для поездки в Гар-Би.
С заднего сиденья можно было спокойно окинуть взглядом весь Пилмьюир. Клайд Монкур говорил о первых шотландских поселенцах. Новые поселенцы, переезжая в частные дома, строившиеся вокруг Пилмьюира и в самом этом районе тоже, конечно, жили нелегкой жизнью. Это была жизнь фронтира — с налетами коренных племен, которые хотели прогнать незваных гостей, приграничными стычками за клочок земли и прочими радостями освоения новых пространств. Эти дома были первым собственным жильем для тех, кто въезжал из арендуемых квартир. В этих кварталах новоприбывшие проходили и первый курс выживания.
Ребус желал поселенцам благополучия.
Когда они въехали в Гар-Би, Ребус проинструктировал полицейских в форме и остался сидеть на заднем сиденье, немедленно став объектом любопытства прохожих. Полицейские некоторое время отсутствовали, но когда вернулись, один из них тащил за руку мальчишку, другой рукой ведя его велосипед, а второй вел двух сорванцов без велосипедов. Ребус посмотрел на них. Того, что с велосипедом, он узнал.
— Этих двоих можете отпустить, — сказал он. — А этого давайте ко мне сюда.
Мальчишка неохотно сел в машину. Его приятели бросились наутек, как только их отпустили. Отбежав на безопасное расстояние, они повернулись и стали смотреть. Им хотелось знать, что будет дальше.
— Тебя как зовут, сынок? — спросил Ребус.
— Джок.
Может, его и в самом деле звали Джок,[109] а может, и нет.
— А почему ты не в школе, Джок?
— У нас занятия еще не начались.
Это тоже могло быть правдой — Ребус просто не знал.
— Ты меня помнишь, сынок?
— Это не я вам покрышки проколол.
Ребус покачал головой:
— Забудем об этом. Я здесь по другой причине. Но ты помнишь, когда я сюда приезжал?
Парнишка кивнул.
— Помнишь, ты был с дружком, а он принял меня за кого-то другого. Помнишь? Он спросил у меня, где моя классная тачка.
Парень замотал головой.
— А ты ему сказал, что я не тот, за кого он меня принял. А за кого он меня принял, сынок?
— Не знаю.
— Нет, знаешь.
— Нет, не знаю.
— Но кто-то чуток похожий на меня, да? Такого же сложения, возраста, роста? Одет, правда, получше. Верно?
— Может, и так.
— И машина у него шикарная, а?
— «Мерс» по спецзаказу.
Ребус улыбнулся. У мальчишек глаз и память на определенные вещи.
— И какого цвета этот «мерс»?
— Черный. Весь черный. Даже окна.
— Часто его здесь видел?
— Не знаю.
— Но машина классная, да?
Парень пожал плечами.
— Ладно, сынок, свободен.
По довольному лицу полицейского парнишка понимал, что совершил какой-то промах, что каким-то образом помог копу. Щеки его горели от стыда. Он выхватил велосипед из рук констебля и пустился прочь, оглядываясь время от времени. Приятели ждали его с вопросами.
— Нашли, что искали, сэр? — спросил один из полицейских, садясь в машину.
— Именно то, что искал, — ответил Ребус.
25
Он поехал посмотреть, как дела у Мейри, но за ней приглядывала подружка, а сама Мейри спала. Доктор дал ей специальные таблетки. Оставшись один в квартире со спящей без задних ног Мейри, он мог бы просмотреть ее записи и компьютерные файлы, но подружка не пустила его на порог. У нее были впалые щеки и выступающие скулы, к тому же опасно много зубов в неразговорчивом, но решительном рту.
— Передайте ей, что я заходил, — сказал Ребус, сдаваясь.
Он приехал на своей машине — забрал ее из-за гостиницы. Кафферти, если захочет, найдет его и без указателя в виде ржавого корыта. Он приехал на Феттс, где старший инспектор Килпатрик читал последние донесения по наблюдению за Клайдом Монкуром.
— Изображает из себя туриста, Джон, можете такое представить? Вместе с женой восхищается видами, совершает экскурсии на автобусах, покупает сувениры. — Килпатрик откинулся на спинку. — Люди, которые ведут за ним наблюдение, начинают волноваться. Они говорят, что вряд ли он будет заниматься делами, когда с ним жена.
— С другой стороны, она для него идеальное прикрытие.
— Еще два дня — это максимум, который мы можем себе позволить, Джон.
— Я… я вам признателен, сэр.
— А что насчет тела в «Быстром шланге»?
— Милли Докерти, сэр.
— Я знаю. Какие-нибудь идеи?
Ребус пожал плечами. Килпатрик, похоже, и не ждал от него ответа. Его мысли все еще были заняты Кэлумом Смайли. Вот-вот начнется внутреннее дознание. Весь ход расследования будет изучен под микроскопом.
— Я слышал, у вас было столкновение со Смайли, — сказал Килпатрик.
Значит, Ормистон накапал.
— Да, что-то вроде того, сэр.
— Остерегайтесь Смайли, Джон.
— Да я в последнее время только и делаю, что остерегаюсь, сэр.
Но он-то знал, что Смайли — наименьшая из его проблем.
На Сент-Леонардс Дел Лодердейл сражался как тигр, доказывая начальству, что его команда должна забрать у дивизиона С расследование убийства Милли Докерти. Ребус мог не опасаться, что Лодердейл начнет его доставать. Это Ребуса вполне устраивало.
Полиция выехала на квартиру Лахлана Мердока и сейчас допрашивала его. Теперь он превратился в серьезного подозреваемого; невозможно потерять двух соседей по квартире и не привлечь к себе пристального внимания. Мердок теперь будет находиться под неусыпным оком полиции, пока дело так или иначе не разрешится. Ребус вернулся за свой стол. Несмотря на то что он недавно убрал мусор со своего стола, его продолжали использовать как помойку.
Он позвонил в Лондон, дождался, когда его соединят. Он не мог бы сделать этот звонок с Феттс.
— Абернети слушает.
— Давно пора. Говорит инспектор Ребус.
— Ну-ну. А я-то все жду — позвоните вы или нет.
Ребус представил себе вальяжно сидящего в своем кресле Абернети. Может быть, он закинул ноги на стол.
— Я оставил вам не меньше десятка сообщений, Абернети.
— Я был занят. А вы?
Ребус промолчал.
— Так чем я могу быть полезен, инспектор Ребус?
— У меня несколько вопросов. Сколько оружия пропадает с армейских складов?
— Алло, вы куда-то пропали.
— Это вряд ли.
Кто-то, проходя мимо, предложил Ребусу сигарету. Он, не задумываясь, взял. Но когда благодетель скрылся, Ребус понял, что зажигалки у него нет. Он пососал фильтр.
— Я думаю, вы знаете, о чем я говорю.
— Нет, не знаю.
— С армейских складов пропадает оружие.
— Правда?
— Да, правда.
Ребус помолчал. Он не хотел преждевременно развивать эту тему и определенно не хотел, чтобы Абернети узнал больше, чем нужно. Но на другом конце провода царило молчание.
— Если не знаете, то подозреваете.
— Это проблема армейской разведки или службы безопасности.
— Но вы ведь Особый отдел. Вы, так сказать, публичный фасад службы безопасности. Я думаю, вы потому так спешно приехали сюда, что прекрасно обо всем осведомлены. Вопрос в другом: почему вы так спешно уехали?
— Вы опять куда-то пропали. Может быть, мне лучше собрать чемодан — и к вам? Что скажете?
Ребус ничего не сказал — просто положил трубку.
— Есть у кого-нибудь зажигалка?
Кто-то метнул ему на стол коробок спичек.
— Ваше здоровье.
Он закурил, затянулся, от дыма его нервы заклацали, как игральные кости по стенкам стаканчика.
Он знал: Абернети приедет.
Он не останавливался, хотя именно это труднее всего — идти вперед. Он доверял своему чутью — нужно же хоть чему-то доверять, в конце-то концов. Доктор Курт был у себя в университетском кабинете. Чтобы попасть туда, нужно было пройти мимо ряда деревянных ящиков с надписью «Заморозку — сюда!». Ребус никогда не заглядывал в ящики. Находясь в патологоанатомическом отделении, нужно смотреть прямо перед собой и не дышать носом. Во дворе шли какие-то работы. Поставили леса, и двое рабочих, вовсе не оправдывая свое название, сидели на них, курили и читали одну газету на двоих.
— Занят, занят, занят, — проворчал Курт, когда Ребус вошел в его кабинет. — В университете сейчас чуть ли не все в отпусках. Я получаю почтовые открытки из Гамбии, Квинсленда, Флориды. — Он вздохнул. — Это какое-то проклятие: у всех отпуск, а у меня розыск.
— Наверное, всю ночь не спали, придумывали новую шутку.
— Полночи не спал, это правда, — спасибо вам за находку в салуне «Быстрый шаг».
— Есть результаты вскрытия?
— Еще не вся картина. Использовалось что-то едкое, лаборатория точно скажет, что именно. Меня не перестают удивлять методы, к которым прибегают убийцы. Пожарный шланг — для меня это что-то новенькое.
— Ну, я думаю, что таким образом они не позволяют работе превратиться в рутину.
— Как Каролина?
— Я об этом уже забыл.
— Молитесь, чтобы она вас отпустила.
— Я перестал молиться много лет назад.
Он спустился по лестнице, вышел во дворик, размышляя, не слишком ли рано выпить стаканчик в «Сэнди беллс». Знаменитый паб был тут за углом, а он не заходил туда уже несколько месяцев. Он заметил, что кто-то стоит перед рядом ящиков с «заморозкой». Крышка была открыта, словно туда только сейчас что-то положили. Человек повернулся к Ребусу и улыбнулся.
Это был Кафферти.
— Боже мой.
Кафферти опустил крышку. На нем был мешковатый черный костюм и белая рубашка с открытой шеей — ни дать ни взять гробовщик на отдыхе.
— Привет, Стромен. — Старое прозвище: Ребусу словно пакет со льдом засунули за шиворот. — Давай поговорим.
За спиной Ребуса встали двое — те, что с кладбища, те самые, которые потом наблюдали, как его избивают. Они проводили его в новенький «ровер», запаркованный во дворике. Он посмотрел на регистрационный номер, но ему на левое плечо легла рука Кафферти.
— Номера мы сегодня поменяем, Стромен.
Кто-то вышел из машины. Хорек. Ребус и Кафферти сели сзади, Хорек и один из громил уселись спереди. Другой встал снаружи, блокируя дверцу Ребуса. Ребус посмотрел в сторону лесов — рабочие исчезли. На лесах остался только рекламный щит с названием и телефонным номером фирмы-подрядчика. Теперь Джону Ребусу стало ясно практически все — осветился и самый дальний уголок сумерек, в которых он блуждал.
Большой Джер Кафферти не стал маскироваться. Одежда на нем была не совсем впору — великовата и не в его стиле, но лицо и волосы остались неизменными. Двое студентов — один азиат, другой араб — прошли по дворику к корпусу отделения судебно-медицинской экспертизы. Они даже взглядом не скользнули по машине.
— Я смотрю, желудок у тебя поправился.
Кафферти улыбнулся:
— Свежий воздух и зарядка, Стромен. Тебе, судя по твоему виду, не помешало бы ни то ни другое.
— Ты спятил — заявиться сюда.
— Мы оба знаем, что я должен был это сделать.
— Несколько дней — и мы снова упрячем тебя за решетку.
— Может быть, мне этих дней хватит. Как продвигается расследование?
Ребус уставился перед собой. Потом почувствовал руку Кафферти у себя на колене.
— Я говорю с тобой как отец с отцом…
— Не впутывай в это мою дочь!
— Она ведь живет в Лондоне? У меня в Лондоне много друзей.
— И если она хоть пальчик ушибет, я порву их в куски.
Кафферти улыбнулся:
— Ну, ты видишь? Видишь, как легко ты заводишься, когда речь касается семьи.
— В твоем случае семья ни при чем, Кафферти. Ты сам это сказал. Только бизнес.
— Мы с тобой можем договориться. — Кафферти выглянул в окно, словно задумавшись. — Скажем, кто-то тебя достает. Ну, предположим, прежняя пассия. Осложняет тебе жизнь, создает ненужные трудности. — Он помолчал. — Так иногда бесит, аж краска бросается в лицо.
Ребус мысленно кивнул. Значит, Хорек видел сцену с баллончиком.
— Это моя проблема, не твоя.
Кафферти вздохнул:
— Иногда я сам себя спрашиваю, насколько ты крут на самом деле. — Он посмотрел на Ребуса. — Хотелось бы это понять.
— Попробуй.
— Попробую, Стромен, когда-нибудь попробую. Можешь не сомневаться.
— Почему не сейчас? Ты и я — один на один.
Кафферти рассмеялся:
— На кулачках? У меня на это нет времени.
— Ты в прошлом отмывал деньги для ОДС?
Вопрос застал Кафферти врасплох.
— Неужели?
— Вплоть до исчезновения Джинки Джонсона. У тебя были довольно тесные связи с террористами. Может быть, от них-то ты и слышал про «SaS». Билли состоял в этой организации.
Кафферти смотрел остекленевшими глазами.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Прекрасно понимаешь. Слышал когда-нибудь имя Клайда Монкура?
— Нет.
— На мой слух, это еще одна ложь. А Алена Фаулера?
Теперь Кафферти кивнул:
— Он состоял в ОДС.
— Теперь уже не состоит. Теперь он в «SaS» и находится здесь. Они оба здесь.
— Зачем ты мне об этом говоришь? — Ребус не ответил. Кафферти приблизил лицо к Ребусу. — Не потому, что боишься. Тут что-то другое… Что у тебя на уме, Ребус?
Ребус молчал. Он увидел, как из университетского здания выходит доктор Курт. Машина Курта, голубой «сааб», стояла в трех машинах от «ровера» Кафферти.
— Ты времени зря не терял.
Теперь Курт смотрел в сторону «ровера» — на громилу у задней дверцы и сидящего внутри человека.
— Еще какие-нибудь имена? — В голосе Кафферти послышались нотки нетерпения, он начал терять свое показное спокойствие. — Мне нужны все! — Правой рукой он ухватил Ребуса за горло, левая рука пихнула его в самый угол сиденья. — Говори мне всё! Слышишь — всё!
Курт развернулся, словно забыл что-то, и пошел назад в здание. Ребус сморгнул соленую воду с глаз. Громила снаружи привалился к дверце машины. Кафферти ослабил хватку и проводил взглядом Курта. Он обеими руками схватил Ребуса за лицо, повернул к себе и задержал так, сдавливая скулы.
— Мы встретимся снова, Ребус. Только это будет не как в песне.[110]
Ребус чувствовал, что голова вот-вот треснет, но давление вдруг разом прекратилось.
Громила снаружи открыл дверцу, и Ребус быстро вышел. Громила сел на его место, водитель завел двигатель. Заднее стекло опустилось. Кафферти молча смотрел на него. Машина рванулась с места. Покрышки заскрежетали по асфальту. Когда «ровер» свернул на Тевиот-плейс с односторонним движением, в дверях отделения судмедэкспертизы появился доктор Курт. Он быстро пересек двор.
— Вы целы? Я только что позвонил в полицию.
— Окажите мне услугу. Когда они появятся, скажите им, что вы ошиблись.
— Что?
— Говорите что угодно, только обо мне ни слова.
Ребус двинулся прочь. Может, он и в самом деле сейчас выпьет стаканчик в «Сэнди беллс». А может, и три стаканчика.
— У меня плохо получается врать, — сказал ему вслед доктор Курт.
— Тогда тренировка пойдет вам на пользу, — отозвался Ребус.
Фрэнки Ботуэлл снова покачал головой:
— Я уже говорил с джентльменами с Торфихен-плейс. Если хотите что-то узнать, спросите у них.
Он упрямился. Он провел трудную ночь: его сонного вытащили из кровати, потом он невесть сколько часов провел с полицейским — отвечал на вопросы, объяснял, зачем на первом этаже в укромном месте хранятся ящики со спиртным. Зачем ему все это нужно?
— Но вы ведь знали, что мисс Докерти находится наверху в клубе, — гнул свое Ребус.
— Разве? — Ботуэлл развернулся вместе с крутящейся табуреткой, уронил пепел на пол.
— Вам сказали, что она наверху.
— Сказали?
— Администратор вас известил.
— Мало ли, что он говорит.
— Вы отрицаете, что он вам это сказал? Устроить вам очную ставку?
— Можете делать, что вам угодно, я все равно уже вышвырнул его отсюда. Сегодня первым делом я его уволил. Не могу позволить устраивать здесь ночлежку — от этого страдает имидж клуба. Пусть спят на улице, как все.
Ребус пытался сообразить, что общего у парнишка из Гар-Би с Фрэнки Ботуэллом. Ребус пустился во все тяжкие, только потому он сюда пришел. Кроме того, он хорошенько заправился виски в «Сэнди беллс». Он пришел сюда только потому, что ему до смерти хотелось измолотить прямо здесь, на танцполе, Ли Фрэнсиса Ботуэлла, сделать из него котлету.
Без музыки, мигающих огней, выпивки и танцующих в «Быстром шланге» было не больше жизни, чем на складе, забитом прошлогодним тряпьем. Ботуэлл, словно напрочь забыв о существовании Ребуса, поднял ногу и принялся счищать грязь с ковбойского сапога. Белые брюки так натянулись, что могли, не ровен час, лопнуть по швам или, того хуже, защемить хозяину кое-какие важные принадлежности. Сапоги были черные и мягкие, все в мелких рытвинках наподобие миниатюрных лунных кратеров. Ботуэлл перехватил взгляд Ребуса.
— Страусиная кожа, — пояснил он.
Это означало, что мини-кратеры образовались в тех местах, откуда были выдернуты перья.
— Как будто много-много крошечных жопок, — восхитился Ребус. Ботуэлл выпрямился. — Слушайте, мистер Ботуэлл, всего пара вопросов. Ну что вам стоит?
— И тогда вы уйдете?
— Прямо в эту дверь.
Ботуэлл вздохнул и снова стряхнул пепел на пол.
— Ну ладно.
Ребус благодарно улыбнулся. Он положил руки на стойку бара и подался к Ботуэллу.
— Два вопроса, — сказал он. — Зачем вы ее убили и у кого теперь дискета?
Ботуэлл уставился на него, потом рассмеялся:
— Убирайтесь отсюда.
Ребус оторвал руки от стойки.
Читать бесплатно другие книги:
