Ксеноцид Кард Орсон Скотт

— Господин Хань говорит, что молодая госпожа Цинь-цзяо имеет право прогнать тебя как свою тайную наперсницу, но только не отправлять из его дома. Ведь ты подписывала контракт с ним, а не с нею.

Это правда. Вань-му даже и не подумала об этом.

— Он просит, чтобы ты вернулась, — прибавила Му-пао. — Еще он попросил меня сказать, чтобы ты вернулась хотя бы из жалости, если не желаешь сделать этого по воле долга.

— Передай ему, что я буду послушна. Он не должен просить чего-либо у стоящей столь низко, как я.

— Он будет доволен.

Вань-му пошла рядом с осликом Му-пао. Шли они очень медленно, для большего удобства пожилой женщины, равно как и животного.

— Я еще никогда не видала его таким взволнованным, — рассказывала Му-пао. — Вообще-то, мне бы не следовало тебе говорить об этом. Но он был совершенно вне себя, когда я сообщила ему о твоем уходе.

— Боги разговаривали с ним?

Девочке было бы очень горько, если бы ей стало известно, что господин Хань позвал ее назад лишь потому, что этого, по каким-то неизвестным причинам, от него потребовал копошащийся в мозгах надзиратель.

— Нет, — ответила на это Му-пао. — Все было совершенно иначе. Понятно, что я никогда не видела, как это выглядит, когда с хозяином разговаривают боги.

— Ну, конечно. — Он просто не желал, чтобы ты уходила.

— В конце концов, он и так меня наверняка отошлет, — вздохнула тихонько Вань-му. — Но я с удовольствием объясню ему, почему совершенно не пригодна для Рода Хань.

— О, естественно, — буркнула под нос Му-пао. — Ты никогда не была к чему-то пригодной. Только это вовсе не значит, что ты не нужна.

— Что ты имеешь в виду?

— Счастье в одинаковой степени может зависеть как от полезных, так и совершенно ненужных вещей.

— Это что, мысль какого-то древнего мудреца?

— Это мысль старой толстухи на осле. И запомни ее хорошенько.

Когда же Вань-му осталась одна с господином Ханем в его комнате, она не заметила ни малейшего следа волнения, о котором вспоминала Му-пао.

— Я разговаривал с Джейн, — сообщил он девочке. — Она считает, что тебе лучше остаться, раз уж ты знаешь о ее существовании и веришь, что она вовсе не враг богам. — Так теперь я стану служить Джейн? — спросила Вань-му. — Стану ее тайной наперсницей?

Ей не хотелось, чтобы ее слова прозвучали издевательски. Интригующей была сама мысль сделаться тайной наперсницей нечеловеческой личности. Но Хань Фей-цы отреагировал на это так, будто желал смягчить оскорбление.

— Нет, — заявил он. — Ты не будешь ничьей служанкой. Ты повела себя очень храбро и достойно.

— И все же, вы вызвали меня, чтобы я выполнила условия контракта.

Господин Хань склонил голову.

— Я позвал тебя, поскольку ты единственная, кто знает правду. Если же ты уйдешь, то в этом доме я останусь сам.

Вань-му уже хотела было возразить: как же это вы можете быть сами, если здесь находится ваша дочь? И всего лишь пару дней назад это вовсе не было бы жестокостью, ведь господин Хань и молодая госпожа Цинь-цзяо были друзьями столь близкими, как это только возможно для отца и дочери. Но вот теперь между ними выросла непреодолимая стена. Цинь-цзяо жила в мире, в котором победно служила богам и пыталась хранить спокойствие в отношении временного умопомешательства отца. А сам господин Хань жил в мире, где его дочь и все общество были рабами коварного Конгресса, и только он один-единственный знал правду. Как могут они договориться, стоя на различных берегах столь широкой и глубокой пропасти?

— Я останусь, — пообещала Вань-му. — И буду тебе служить изо всех своих сил.

— Мы будем служить друг другу, — ответил на это Хань Фей-цы. — Моя дочь обещала тебя учить. Теперь твоим учителем буду я.

Вань-му коснулась лбом пола.

— Я недостойна таких милостей.

— Нет! — воскликнул господин Хань. — Мы оба знаем правду. Никакие боги ко мне не обращаются, так что ты не должна падать передо мною ниц.

— Мы обязаны жить в этом мире, — ответила ему Вань-му. — Я буду относиться к вам как к человеку, уважаемому среди богослышащих, поскольку мир ожидает от меня именно этого. А вы, по тем же самым причинам, должны относиться ко мне, как к простой служанке.

Господин Хань горько усмехнулся.

— Мир ожидает и того, что когда мужчина в моем возрасте переводит молоденькую девочку от своей дочери к себе, то делает это из развратных целей. Мы и в этом обязаны выполнять ожидания мира?

— Это не лежит в вашей натуре, чтобы злоупотреблять собственной властью именно таким образом.

— Но в моей натуре нет и согласия на то, чтобы ты унижалась передо мною. Перед тем, как узнать правду о собственной болезни, я принимал поклоны других людей, свято веря в то, что так они проявляют уважение к богам, а не лично ко мне.

— И это вовсе не изменилось. Те, которые верят, что вы богослышащий — отдают честь богам. Бесчестные же делают это лишь затем, чтобы вам подольстить.

— Новедь ты не из бесчестных. И ты не веришь, что боги говорят со мной.

— Я не знаю, говорят они или нет. Равно как и в то, говорили ли они с кем-либо вообще, и могут ли они это делать. Я знаю лишь то, что ни от вас, ни от кого-либо другого они не требуют выполнения всех этих смешных и унизительных ритуалов… на их выполнении настаивает Конгресс. А вы должны их выполнять, поскольку этого требует ваше тело. Потому-то и я сама прошу позволить мне выполнять ритуалы унижения, которых мир требует от людей моего круга.

Господин Хань мрачно кивнул.

— Мудрость твоя, Вань-му, превышает и твои года, и твою ученость.

— Я очень глупая девушка. Если бы у меня оставалась хоть капелька ума, я бы молила вас отослать меня от этого дома как можно дальше. Для меня опасно жить рядом с Цинь-цзяо. В особенности же, когда она увидит, что вы приблизили меня в то время, как она от себя меня удалила.

— Ты права. Я очень самолюбив, прося, чтобы ты осталась.

— Да, — признала Вань-му. — И все же я останусь.

— Почему? — спросил господин Хань.

— Поскольку я уже не смогла бы вернуться к давней жизни. Слишком много я узнала о мире, о галактике, Конгрессе и богах. Если бы сейчас я вернулась домой и притворялась, что остаюсь такой, как и раньше, то до конца жизни испытывала бы на губах вкус яда.

Господин Хань очень серьезно кивнул, но тут же усмехнулся, а затем и вовсе расхохотался.

— Почему вы смеетесь надо мной?

— Смеюсь, ибо думаю, что ты никогда не была тем, кем была.

— Не поняла.

— Мне кажется, что ты всегда притворялась. И, вполне возможно, обманула даже саму себя. Но в одном никаких сомнений нет: ты никогда не была обыкновенной девушкой, ты никогда бы не вела простую, обычную жизнь.

Вань-му пожала плечами.

— Будущее это тысячи нитей, а прошлое — это ткань, которую уже невозможно соткать наново. Может я и была бы счастлива. А может и нет.

— Так значит мы все вместе, все трое.

Только лишь сейчас Вань-му заметила, что они не одни. В воздухе над терминалом висело улыбающееся ей лицо Джейн.

— Я рада, что ты вернулась, — сказала она.

Присутствие Джейн на какое-то мгновение пробудило надежды Вань-му.

— Так ты не погибла? Тебя пощадили?

— Цинь-цзяо вовсе и не собиралась погубить меня так быстро. Но план ее развивается без малейших помех, поэтому я, без всяких сомнений, умру строго по расписанию.

— Но почему ты возвращаешься в этот дом? Ведь именно здесь прозвучал твой смертный приговор?

— До того как умереть, мне еще многое нужно успеть сделать. Возможно, мне даже удастся обнаружить шанс на выживание. Так уж сложилось, что в мире Дао имеется несколько тысяч человек, гораздо более умных, чем остальное человечество.

— Только лишь по причине генетических манипуляций Конгресса, — вмешался Хань Фей-цы.

— Это так, — согласилась Джейн. — Говоря точнее, богослышащие с Дао и не являются собственно людьми. Вы совершенно иной вид, созданный и порабощенный Конгрессом, чтобы обеспечить им перевес над всем остальным человечеством. Однако, по счастливому стечению обстоятельств, один из представителей этого вида в какой-то мере смог освободиться от власти Конгресса.

— И разве это свобода? — буркнул Хань Фей-цы. — Даже в этот момент желание очищения просто неотвратимо.

— Так и не надо ему сопротивляться, — посоветовала Джейн. — Я могу с тобой разговаривать, когда ты будешь выгибаться.

Чуть ли не в тот же миг Хань Фей-цы распростер руки, выполняя ритуальные движения. Вань-му отвела взгляд.

— Не делай этого, — сказал Хань. — Не прячь от меня своего лица. Я просто-напросто калека, и ничего более. Если бы я потерял ногу, мои близкие не побоялись бы глядеть на культю.

Вань-му поняла истину этих слов и уже не отводила взгляд.

— Как я уже говорила, представитель этого вида в какой-то степени смог освободиться от власти Конгресса, — начала Джейн. — Теперь я надеюсь получить вашу помощь по вопросам, которые сама пытаюсь решить в течение тех нескольких месяцев, которые у меня еще остались.

— Я сделаю все, что только в моих силах, — пообещал Хань Фей-цы.

— А если я хоть чем-то смогу помочь, то обязательно сделаю это, — прибавила Вань-му.

Только лишь сказав это, девочка осознала, сколь смешно это ее предложение. Господин Хань, один из богослышащих, один из людей с наивысшими интеллектуальными способностями. Сама же она всего лишь необразованный представитель самых обычных людей, и ей нечего предложить.

Тем не менее, никто из присутствующих не стал издеваться над ее предложением, никто его не отбросил. Подобная милость еще раз доказала Вань-му, что Джейн — это людское существо, а не имитация.

— Сейчас я расскажу вам о проблемах, которые хочу решить.

Люди слушали.

— Как вам уже известно, мои близки приятели находятся на планете Лузитания. Им угрожает Лузитанский Флот. Мне бы хотелось остановить этот Флот перед тем, как тот совершит необратимые уничтожения.

— Я уверен, что им уже отдан приказ применения Малого Доктора, — вмешался Хань Фей-цы.

— Ну да, мне тоже уже известно об этом. И я стараюсь, чтобы приказ этот не привел к уничтожению не только людей на Лузитании, но двух других видов раменов.

Джейн рассказала им о королеве улья, и как сложилось, что жукеры снова живут во Вселенной.

— Королева улья уже строит космолеты. Она работает очень быстро, чтобы сделать максимально много до прибытия Флота. Только ей не удастся построить их столько, чтобы спасти всего лишь ничтожную часть популяции. Сама королева улья может улететь или выслать другую королеву, с которой делит всю свою память. И нет значения, спасутся ли работницы. Только вот для pequeninos и для людей это вовсе не безразлично. Мне бы хотелось спасти их всех. Тем более, что мои самые близкие друзья, некий Говорящий За Мертвых и молодой человек, страдающий от поражения мозга, не покинут Лузитании, если не спасутся все остальные люди и свинксы.

— Так они герои? — спросил Хань Фей-цы.

— Каждый из них доказал это уже много раз.

— Я не верил, что герои все еще существуют.

Си Вань-му не произнесла того, что чувствовала в глубине собственного сердца: господин Хань и сам точно такой же герой.

— Я исследую каждую возможность, — говорила Джейн. — Только все сводится к невозможности, в которую человечество верило уже три тысячи лет. Если бы удалось построить космолет, который был бы быстрее света, столь скорый, как информация анзиблей, переходящая от одного обитаемого мира к другому, тогда было бы достаточно, если бы королева улья построила всего десять кораблей. В таком случае, нам удалось бы вывезти всех обитателей Лузитании на другие планеты еще до того, как туда прибудет Лузитанский Флот.

— Если бы тебе удалось построить такой корабль, — заметил Хань Фей-цы, — ты могла бы создать собственный флот. Ты смогла бы атаковать Лузитанский Флот и уничтожить его еще до того, как он добрался бы до Лузитании.

— Это невозможно, — отрезала Джейн.

— Ты можешь представить полет со скоростью, быстрее скорости света, но не можешь представить уничтожения Лузитанского Флота?

— Представить-то я могу. Только вот королева улья откажет. Она сказала Эндрю… моему приятелю, Говорящему За Мертвых…

— Брату Валентины! — воскликнула Вань-му. — Так он тоже жив?

— Королева улья сказала ему, что никогда и ни под каким предлогом не станет делать оружия.

— Даже ради спасения собственного вида?

— У нее будет один космолет, чтобы улететь с планеты. Другие тоже получат достаточно кораблей, чтобы спасти собственную расу. Этого для нее достаточно. Ей не придется никого убивать.

— Но ведь если Конгресс настоит на своем, тогда погибнут миллионы!

— Ответственность падет на Конгресс, — подтвердила Джейн. — Во всяком случае, Эндрю говорит, что королева улья отвечает так каждый раз, как только он поднимает этот вопрос.

— И что же это за мораль?

— Ты забываешь, что она лишь недавно открыла другие разумные расы, причем была опасно близка к уничтожению одной из них. А потом эта другая разумная раса чуть не уничтожила ее саму. Но именно сам факт, что она сама чуть не совершила ксеноцид, более всего влияет на моральную аргументацию. Она не может удержать иные расы от таких поступков, но желает быть уверенной, что сама этого не сделает. Убивать она станет лишь тогда, когда это будет единственной надеждой спасения ее собственного вида. Поскольку же эта возможность не единственная, то боевой звездолет она строить не будет.

— Полет со сверхсветовой скоростью, — задумчиво сказал Хань Фей-цы. — Это твой единственный шанс?

— Единственный, который хоть чуточку правдоподобен. По крайней мере, нам известно, что кое-что во Вселенной движется быстрее света: информация передается вдоль филотического луча между анзиблями без заметного истечения времени. Очень способный молодой физик с Лузитании, который в этот момент как раз пребывает в тюрьме, днем и ночью бьется над этой проблемой. Я выполняю для него все расчеты и произвожу имитации. Именно в этот момент он проверяет гипотезу о природе филот, используя столь сложную модель, что для реализации программы я ворую машинное время почти у тысячи университетов. Надежда имеется.

— Пока живу — надеюсь, — подтвердила Вань-му. — Но кто выполнит для него все эти эксперименты, когда тебя уже не будет?

— Потому-то спешка так и важна.

— А зачем тебе я? — спросил Хань Фей-цы. — Я не физик, а за эти несколько месяцев не выучусь достаточно, чтобы это имело какую-то разницу. Если кто и сможет это совершить, то лишь твой сидящий в тюрьме физик. Либо сама ты.

— Каждый нуждается в объективном критике, который спросит: а про это ты подумала? Или даже скажет: брось ты этот тупик и попробуй чего-нибудь другое. Вот для этого ты нам и нужен. Мы станем давать тебе отчеты о нашей работе, а ты все оценишь и скажешь то, что придет тебе в голову. Трудно сказать, какое случайное слово укажет на разыскиваемое решение.

Хань Фей-цы покачал головой.

— Вторая моя проблема носит даже еще более сложный характер, — продолжила Джейн. — Откроем мы полеты со сверхсветовой скоростью или не откроем, но часть pequeninos получит свои космические корабли и покинет Лузитанию. Дело в том, что в своих телах они носят самый страшный, наиболее предательский из всех известных нам вирусов. Он уничтожает всякую форму жизни, с которой сталкивается, за исключением тех немногих, которые он деформирует и заставляет образовывать некий симбиоз, жизнь, полностью зависимую от присутствия данного вируса.

— Десколада, — догадался господин Хань. — Иногда о ней упоминали, как о причине вооружения флота Малым Доктором.

— Это и на самом деле может оправдать его использование. С точки зрения королевы улья, нельзя давать шансов одной расе за счет другой. Однако, Эндрю мне часто объяснял, что у людей подобных проблем нет. Если ему придется выбирать между спасением человечества и свинксов, он выберет людей. А в связи с ним — я тоже.

— И я, — прибавил господин Хань. — Могу поспорить, что pequeninos испытывают то же самое, только наоборот. Если даже и не на Лузитании, то где-то, когда-нибудь, чуть ли не наверняка вспыхнет чудовищная война, по ходу которой люди воспользуются Молекулярным Деструктором, а свинксы — десколадой в качестве окончательного биологического оружия. Так что имеется громадный шанс гибели обоих видов. Именно потому я и желаю найти вирус-заменитель, который бы исполнял функции десколады, необходимые для жизненного цикла pequeninos, но был бы лишен ее хищных черт возможностей к самоадаптации. То есть, селективно бездеятельную его форму.

— Мне казалось, что методы нейтрализации десколады уже имеются. Насколько помню, на самой Лузитании уже принимают соответствующие средства вместе с питьевой водой.

— Десколада расшифровывает все эти препараты и приспосабливается к ним. Все это похоже на бега. В конце концов. Десколада выиграет один из забегов, но тогда уже не будет людей, с которыми гонку можно было бы продолжить.

— Ты хочешь сказать, что этот вирус разумен? — удивилась Вань-му.

— Один из ученых на Лузитании в этом просто уверен. Это женщина по имени Квара. Другие с ней не соглашаются. Но вирус и вправду ведет себя так, будто обладает разумом. Во всяком случае, если говорить о приспособляемости к изменениям окружающей среды и преобразовании других видов к собственным потребностям. Лично я считаю, что Квара права. Десколада — это разумный вид, обладающий собственным языком, который она использует для очень быстрой передачи информации из одного конца света в другой.

— Я не вирусолог, — заявил Хань Фей-цы. — И тем не менее, если бы ты просмотрел результаты исследований Эланоры Рибейры фон Гессе…

— Ну конечно же, я просмотрю их. Вот только хотелось бы верить в свои способности.

— И третья проблема, — сообщила Джейн. — Возможно, самая простая из всех. Богослышащие с Дао.

— Да, — вздохнул господин Хань. — Твои убийцы.

— Не по собственной инициативе, — напомнила ему Джейн. — К вам у меня претензий нет. Но перед смертью мне бы хотелось решить это: найти способ перестройки ваших измененных генов. Чтобы хоть будущие поколения были свободны от этих сознательно вызванных навязчивых идей, сохраняя при этом ваш необыкновенный ум.

— Но где ты найдешь генетиков, которые согласились бы работать над проблемой, которая в глазах Конгресса уже сама по себе является преступлением?

— Если желаешь, чтобы кто-то совершил предательство, — заявила Джейн, — то кандидата стоило бы поискать среди уже известных предателей.

— Лузитания, — шепнула Вань-му — Именно. С вашей помощью я передам эту проблему Эланоре.

— Но ведь она же занимается решением проблемы десколады.

— Нельзя постоянно работать над одной-единственной проблемой. Это позволит ей отвлечься, возможно, что даже даст новый толчок. Помимо всего прочего, проблема Дао может оказаться достаточно простой. В конце концов, ваши перестроенные гены создали самые обычные генетики, работающие на Конгресс. Здесь трудности исключительно политические, а не научные. Вполне возможно, что для Эли ваша проблема покажется совершенно банальной. Она уже говорила мне, с чего следует начать. Нам нужны образцы тканей, по крайней мере, для начала. Надо, чтобы местный медицинский техник просканировал их на молекулярном уровне. Я же перехвачу управление аппаратурой и буду уверена в том, что Эля получит все нужные данные. Затем я переправлю их на Лузитанию. Вот и все.

— Чья ткань будет нужна? — спросил Хань Фей-цы. — Не могу же я просить у собственных гостей, чтобы они дали мне образцы.

— Честно говор, именно на это я рассчитывала, — вздохнула Джейн. — Ведь сюда их приходит множество. Мы можем использовать омертвевшую кожу. Даже образцы фекалий или мочи могут содержать клетки организма.

— Я займусь образцами из туалета, — вмешалась Вань-му.

— Нет, — начал спорить господин Хань. — Я займусь всем, чем необходимо. Даже собственноручно.

— Вы, господин? — изумилась Вань-му. — Я сама хотела взяться за это дело, поскольку серьезно опасаюсь, что, приказывая это сделать другим слугам, ты сильно унизишь их.

— Никогда бы я не просил сделать что-либо низкое и оскорбительное, что сам отказался от его исполнения.

— В таком случае, сделаем это вместе. Но не забывайте, господин, что вы еще помогаете Джейн прочесть все отчеты, в то время как я сама могу заниматься только лишь физическим трудом. И не настаивайте заниматься тем, чем могу заняться я. Вместо этого вам лучше посвятить свое время тому, что можете сделать только вы сами.

Джейн вмешалась еще до того, как Хань Фей-цы сумел ответить:

— Мне бы хотелось, чтобы и ты, Вань-му, читала эти отчеты.

— Я? Но ведь у меня нет никакого образования.

— Тем не менее.

— Но ведь я их даже не пойму.

— Я помогу тебе, — пообещал господин Хань.

— Ничего из этого не выйдет. Я не Цзинь-цяо. Вот она бы сумела. Это не для меня.

— Я следила за тобой и Цзинь-цяо в течение всего процесса, приведшего к открытию меня самой, — заявила Джейн. — Множество ключевых идей пришло от тебя, а не от Цзинь-цяо.

— От меня? Но я ведь и не пыталась…

— Правильно, не пыталась. Ты только высматривала. Искала совпадений. Задавала вопросы.

— Это были глупые вопросы, — смутилась Вань-му, но в глубине души она была очень рада: кто-то да заметил!

— Вопросы, которые не задал бы ни один из специалистов, — отрезала Джейн. — Только именно эти вопросы и привели Цзинь-цяо к самым основным концептуальным переломам. Возможно, Вань-му, ты и не из богослышащих, но у тебя имеются собственные таланты.

— Я буду читать и отвечать, — пообещала Вань-му. — Но и собирать образцы тканей. Всякие образцы, лишь бы только господину Ханю не нужно было встречаться со своими богослышащими гостями. Лишь бы ему не приходилось выслушивать, как его восхваляют за чудовищные дела, которых он не совершал.

Хань Фей-цы все же противился:

— Не хочу даже и думать о том, что ты…

— Будь умнее, Хань Фей-цы, — перебила его Джейн. — В качестве служанки Вань-му будет невидимкой. Ты же, как хозяин дома в этом плане будешь таким же заметным как слон в посудной лавке. Что бы ты не делал, все замечается. Так что пускай лучше Вань-му занимается тем, что сама сделает самым наилучшим образом.

Мудрые слова, подумала девочка. Вот почему меня просят оценить работу ученых, раз каждый обязан делать то, что умеет лучше всего. Но она молчала. Джейн рекомендовала им начать с собственных тканей. После этого Вань-му собрала образцы от всех домашних. Большая часть находилась на гребешках и в грязной одежде. Через неделю у нее уже были образцы тканей более десятка богослышащих гостей, также взятые с одежды. Так что фекалий никому собирать и не пришлось. Но девушка была готова даже к такому.

Понятное дело, что Цинь-цзяо сталкивалась с ней, но не заговаривала. Вань-му очень страдала, видя, как холодно относится к ней давняя госпожа. Ведь когда-то они были приятельницами, и Вань-му все так же продолжала ее любить… Во всяком случае, она продолжала любить ту молодую девушку, какой Цинь-цзяо была перед тем памятным днем. Сейчас же она уже ничего не могла сказать или сделать, чтобы возобновить старую приязнь. Теперь их дороги разошлись.

Вань-му приготовила образцы, тщательно упаковав и обозначив их. Но вот технику она их не отдала. Она придумала более простой способ. Девушка оделась в старое платье Цинь-цзяо, чтобы выглядеть как богослышащая студентка, а не как служанка, и отправилась в ближайшее учебное заведение. Там она сказала, что занимается одной проблемой, но вот в подробности пока посвятить никого не может. И она попросила, чтобы принесенные ею образцы были исследованы в лаборатории. Как она и предполагала, никто и не посмел выпытывать богослышащую, пускай и совершенно незнакомую. В лаборатории провели молекулярное сканирование, и Вань-му надеялась, что Джейн сдержала собственное обещание, перехватив управление компьютером и выполнив все нужные для Эли анализы.

Возвращаясь домой, она выбросила собранные образцы, а полученные результаты исследований сожгла. Джейн получила все то, о чем просила. Так что теперь не стоит рисковать тем, чтобы Цинь-цзяо — или же кто-нибудь из подкупленных Конгрессом слуг — узнала, что Хань Фей-цы занимается биологическими экспериментами. Она не боялась того, что кто-нибудь распознает ее, Си Вань-му, в молоденькой богослышащей студентке, посетившей университет. Такое просто невозможно. Тот, кто ищет богослышащих, даже не глянет на простую служанку.

— Выходит, что ты потерял свою женщину, а я свою, — отозвался Миро.

Эндер вздохнул. Иногда у Миро появлялось желание поговорить. А поскольку сразу же под поверхностью всегда вздымалась горькая ирония, он был непосредственным и более, чем немножко, невежливым. Эндер не мог злиться на эту его болтливость — собственно говоря, никто, за исключением его самого и Валентины, не мог слушать медленную речь Миро, не проявляя при этом нетерпения. Парень столько времени проводил один на один со своими мыслями, что было бы жестокостью отказывать ему в беседе только лишь потому, что Миро ведет себя бестактно.

Эндеру не нравилось, когда кто-либо напоминал ему о том, что Новинья его бросила. Занятый совершенно другими делами — в основном, спасением Джейн, и лишь постольку-поскольку, другими проблемами, он старался не думать об этом. Но после этих слов Миро к нему вернулось это болезненное, пустое и пугающее чувство. Ее нет. И уже недостаточно просто заговорить, чтобы она ответила. Не достаточно просто протянуть руку, чтобы коснуться ее пальцев. А самое паршивое из всего: что это прошлое никогда и не возвратится.

— По-видимому, так, — признал Эндер.

— Ты, наверное, предпочитаешь их не сравнивать, — заявил Миро. — В конце концов, она была твоей женой целых тридцать лет, а Оуанда моей девушкой — самое большее, пять. Но вот если начать от зрелости. С самого раннего детства она была моей самой близкой подружкой… разве что, если не считать Эли. Поэтому, если хорошенько подумать, я был с Оуандой большую часть своей жизни, а ты с мамой — всего лишь половину своей.

— Спасибо. Я уже чувствую себя получше.

— Только не злись на меня.

— Это ты не злись на меня.

Миро рассмеялся. Излишне громко.

— Что, Эндрю, паршивое настроение? — захихикал он. — Тебе немного не по себе?

Вот этого было уже слишком. Эндрю заерзал на стуле и отвернулся от терминала. Сейчас он изучал упрощенную модель сети анзиблей, пытаясь понять, где в этом запутанном лабиринте может скрываться душа Джейн. Не шевелясь, он глядел на Миро, пока тот не замолк.

— Разве я сделал это с тобой? — спросил Эндер.

Миро же был, скорее взбешенным, чем опешившим.

— А может этого мне и было нужно, — отрезал он. — Ты об этом подумал? Вы все были такими осторожными. Давайте позволим Миро сохранить его достоинство. Пускай себе думает над собой, пока у него мозги не завернутся. Просто, не будем говорить о том, что с ним случилось. А вам не приходило в голову, что мне нужен и кто-то такой, кто бы надо мной посмеялся?

— А тебе не приходило в голову, что мне этого не нужно?

Миро снова рассмеялся, но на этот раз тише, мягче.

— Один ноль в твою пользу, — похвалил он. — Ты относился ко мне так, как хотел бы, чтобы относились к тебе самому; сейчас же я отношусь к тебе так, как хотел бы, чтобы относились ко мне. Мы даем друг другу собственные лекарства.

— Твоя мать и я до сих пор являемся супружеской парой, — напомнил Эндер.

— Я тебе кое-что скажу. Выслушай мудрые замечания моей, более-менее двадцатилетней жизни. Тебе станет легче, если ты начнешь соглашаться с тем, что она уже никогда не вернется. Теперь уже навсегда она будет находиться вне твоего влияния.

— Это Оуанда находится вне влияния. С Новиньей не так.

— Она с Детьми Разума Христова. Ведь это же орден, Эндрю.

— Не совсем. Это лишь орденское отделение, принимающее только супружеские пары. Без меня она не может присоединиться к ним.

— Вот именно. Ты получишь ее назад, как только присоединишься к Filhos. Представляю себе, каким ты будешь Dom Cristao.

Эндер не смог сдержать улыбки.

— Спать в раздельных кроватях. Непрерывно молиться. Никогда не прикасаться друг к другу.

— Если это супружество, Эндрю, то мы с Оуандой тоже женаты.

— Это супружество, Миро. Поскольку пары у Filhos da Mente de Cristo вместе трудятся, вместе проводят занятия.

— Значит мы с тобой тоже супружеская пара, — заметил Миро. Ты и я. Ведь мы вместе пытаемся спасти Джейн.

— Приятели, друзья, — поправил его Эндер. — Мы только друзья.

— Скорее, мы соперники. Джейн держит нас на поводке словно любовников.

Слова Миро напомнили про обвинения Новиньи.

— Нас трудно считать любовниками, — ответил Эндер. — А Джейн — не человек. У нее нет даже тела.

— Странная логика. Ведь ты сам говорил, что ты с мамой можете быть супружеской парой, даже не прикасаясь друг к другу.

Эндеру эта аналогия не понравилась, потому что касалась слишком истинной. Неужто Новинья все эти годы по праву ревновала его к Джейн?

— Если рассматривать проблему практически, она живет в наших головах, — признал Миро. — А это такое местечко, куда жена никогда не доберется.

— Мне всегда казалось, что твоя мать ревнует к Джейн, потому что тоже хотела бы иметь кого-то столь же близкого.

— Bobagem. Lixo, — бросил Миро. Бессмыслица. Чушь. — Она ревновала к Джейн, потому что хотела быть близкой к тебе. Но ей это не удалось.

— Не она. Она всегда была… замкнута в самой себе. Случалось, что мы оба были очень близки, но она всегда возвращалась к своей работе.

— Так же как и ты возвращался к Джейн.

— Это она тебе сказала?

— Не дословно. Но бывало так, что ты разговаривал с ней и внезапно замолкал. Ты хорошо говоришь про себя, но видны легкие движения челюсти, а глаза и губы реагируют на то, что говорит тебе Джейн. Она на это глядела. Ты рвал связь, уходя куда-то.

— Не это нас разделило, — шепнул Эндер. — А смерть Квимо.

— Смерть Квимо была всего лишь последней каплей. Если бы не Джейн, если бы мама и вправду верила, что ты принадлежишь ей душой и сердцем, то после смерти Квимо она обратилась бы к тебе вместо того, чтобы от тебя отвернуться.

Миро сказал вслух то, чего Эндер более всего опасался. А именно, что все случившееся — это его вина. Что он не был хорошим мужем. Что оттолкнул свою жену. А самое паршивое, когда Миро уже закончил, Эндер знал, что все это правда. Чувство утраты, теперь уже невыносимое, внезапно удвоилось, бесконечно разрослось в его душе.

Он почувствовал на плече руку Миро, тяжелую и неуклюжую.

— Бог свидетель, Эндрю, я не хотел доводить тебя до слез.

— Бывает.

— Здесь не только твоя вина. И не Джейн. Не забывай, что у мамы совершенно поехала крыша. Она всегда была такой.

— Она слишком настрадалась в детстве.

— Поочередно теряла всех тех, кого любила.

— А я позволил ей поверить в то, что и меня она тоже потеряла.

— И что ты должен был сделать? Отключить Джейн? Один раз ты уже такое сделал, помнишь?