Сын менестреля Джонс Диана
— Лавандой! — сказала Бриц. — Узнаю отца!
В остальных записках повторялось то же, и их следовало передать в города и поселки между Маркиндом и Нитдэйлом.
— Иди и брось их в огонь, — сказал Морил, протягивая бумаги Киалану. — Теперь ты убедился, что мы умеем читать?
Киалан ухмыльнулся и взял у него листки. Он положил их на угли, и в воздухе сильно запахло горелой бумагой, а Морил снова пошарил вокруг бутыли. На противоположном ее боку он нащупал еще одну пачку записок. Вытащив их, он развернул несколько.
На этот раз все они были от разных людей. Некоторые из них, похоже, из тех уголков Юга, куда семья Кленнена не заезжала уже много лет. Другие из тех мест, через которые они проезжали, и были написаны в основном почерком Линайны. Морил почему-то был рад увидеть мелкий четкий почерк матери. Это показывало, что, как бы Линайна про себя ни относилась к борьбе Кленнена за свободу, она скрупулезно выполняла все, что хотел Кленнен, пока тот был жив, даже несмотря на риск быть повешенной за шпионаж. Было странно убедиться в ее благородстве, но Морилу это доставило удовольствие. Среди прочего она записала: «Крейди — 169 взято на север, в Нитдэйл». И: «Фледден — 24 рекрутированы вчера, с лошадьми». В остальных записках говорилось приблизительно то же.
— Что, по-твоему, это значит? — спросила Брид.
Киалан подошел к ним, чтобы посмотреть на новые записки.
— Вам не кажется, — проговорил он, немного подумав, — что эти сообщения могли предназначаться моему отцу или еще кому-то на Севере? Это может касаться той армии, которую собирает Толиан.
— Знаешь, наверное, ты прав! — сказала Брид. — Тут написано, сколько людей из каждого из этих мест стали солдатами. Что думаешь, Морил?
— Наверное, да… — Морилу, все это показалось немного скучным. — Тогда нам следует отвезти их на Север.
Он положил записки обратно и на всякий случай запустил руку еще глубже под оплетку. Там его пальцы встретили какие-то холодные и твердые штуки. Он извлек одну.
— Ого!
Это оказалась золотая монета.
— Чье это?
Все трое были в недоумении. Брид предположила, что это — плата за доставку Киалана на Север, но Киалан довольно презрительно напомнил ей, что если все организовал Кленнен, то это означало бы, что он сам себе заплатил.
Но и другие объяснения не выглядели убедительными.
— В любом случае это значит, что завтра мы сможем купить еды, — сказала Брид. — Отец не был бы против.
— Не будь дурой! — возразил Морил. — Разве у нас когда-то раньше были золотые монеты? Кто-нибудь решит, что мы их украли, а если арестуют еще и нас, то все выплывет наружу.
Он осторожно убрал монету обратно под оплетку.
Брид вздохнула:
— Целая бутыль золотых! Ох, ну ладно. Пожалуй, ты прав: это выглядело бы странно. Я ложусь спать. Уходите из повозки.
Морил помог Киалану поставить палатку. К этому моменту Киалан уже настолько устал, что затащил одеяло внутрь и заснул еще до захода солнца. А Морил был слишком взволнован, чтобы спать. Он сел у скалы неподалеку от Олоба, который составил ему компанию, пощипывая траву, и начал наигрывать на квиддере, чтобы успокоиться. Он не играл какую-то определенную песню — только отрывок из одной или пару аккордов из другой. Казалось, это лучше всего выражает его чувства. Ему все еще трудно было поверить в то, что его отец оказался печально знаменитым агентом Севера. Морил думал, что хорошо знает Кленнена. Теперь выяснилось, что это не так. Ему интересно было бы узнать, когда правда об отце стала известна Дагнеру и что брат при этом почувствовал. Морил попытался подумать о Кленнене в этом новом свете.
Но почему-то не получилось. Перед глазами снова появился кровавый ручей, стекающий в озеро, и тут же расхотелось размышлять о том, как Кленнен мог одновременно быть таким открытым — и таким скрытным. Вместо этого Морил постепенно погрузился в туманные воспоминания о давних днях. Он представил себе, как повозка катится по зеленой дороге Севера. Кленнен поет на козлах, Линайна что-то штопает, сидя рядом с ним, трое детей спокойно играют. Светит солнце, и… К его изумлению, квиддера начала издавать какие-то путаные звуки. В результате получился очень странный шум. Морилу он не понравился, и Олоб неодобрительно обернулся к Нему.
— Время спать, — сказал Морил Олобу.
Он встал и пошел положить квиддеру в повозку. Внутри оказалось жарко, вдобавок Брид и винная бутыль не оставили ему места. Морил помедлил, памятуя о беспокойных локтях и коленках Киалана. Но жара показалась ему невыносимой, так что он взял одеяло и заполз в палатку.
К счастью, Киалан так вымотался, что спал не шелохнувшись. И он, и Морил проснулись отдохнувшими и бодрыми. Брид была довольно мрачна, но и она повеселела после завтрака: Киалан расстарался и поджарил кусочки бекона. После этого Морил взялся приводить в порядок упряжь Олоба. Он твердо решил, что их хозяйство должно выглядеть как можно более аккуратным и праздничным. Киалан, не дожидаясь никаких просьб, отправился чистить коня. И Морил заметил, что после их отъезда из Маркинда Киалан выполнял свою долю работ по хозяйству, а никто этого не заметил и не сказал ему спасибо.
— Тебе не обязательно заниматься Олобом, — сказал он. — Я его почищу.
— А я должен стоять и смотреть, как ты надрываешься? — возразил Киалан. — Поворачивайся, Олоб, лентяй.
— Ну, раньше ты так и делал, — вступила в разговор Брид. — И ведь ты сын графа.
— Я так и думал, что рано или поздно это услышу! — заявил Киалан с самым недовольным видом. — Сначала я не знал, что надо делать, и потом вас всегда было достаточно для всех дел. Но если вам двоим теперь придется зарабатывать деньги, то только справедливо, чтобы я помог вам в остальном.
— Морил… а ты думаешь, что мы действительно сможем заработать деньги? — спросила Брид, снова мрачнея. Я хочу сказать… мы ведь даже с Дагнером звучали довольно жидко и бледно, правда?
— Нет, неправда! — заявил Киалан, занимаясь дальним боком Олоба. — Вы просто дали совсем другое представление. Только я считаю, что вы ошиблись, не сделав Дагнера его центром. Тебе следовало заставить его спеть еще раз, Брид. Он выступал бы каждый раз понемногу, а ведь его песни действительно хороши!
— Хороши, правда, — печально согласилась Брид. — А теперь…
— Морил, — сказал Киалан, поднырнув под морду Олоба, — ты случайно не помнишь песни Дагнера, а? Достаточно хорошо, чтобы их исполнить?
— Я об этом не думал! — отозвался Морил. Закончив чистить упряжь, он достал инструменты.
Пока Брид протирала каждый, он взял большую квиддеру и попытался спеть первую же песню Дагнера, какая пришла ему в голову. Почему-то ею оказалась недописанная баллада — та, которую Кленнен запретил Дагнеру петь, пока они не окажутся на Севере. Морил остановился после первых нескольких нот, чтобы убедиться в том, что поблизости никого нет. Никого не увидев, он заиграл снова. Он почувствовал, что ему хочется закончить эту песню за Дагнера. Казалось, это — единственное, что он может для него сделать.
Дагнер только наметил мелодию, да и то не всю. Поскольку Морил не знал, что именно задумал Дагнер, он позволил словам вести его, куда им заблагорассудится, через тающую фразу скворца:
- Иди со мной, иди со мной!
- Скворец зовет: «Ступай за мной!»…
— и к триумфальной трели птицы: «…тебя спутник крылатый зовет».
Киалан, казалось, пришел в благоговейный восторг. А вот Брид, поняв, какую песню заиграл Морил, посмотрела на вершину скалы и оглядела склон внизу, чтобы убедиться, что их никто не слышит. Морил прекрасно знал, что нарушает закон. Однако ему хотелось закончить песню, и он вызывающе перешел к словам:
- «И полечу я впереди».
Квиддера издала пронзительный и вызывающий звук. Морил, рассердившись на себя за то, что испугался, попытался снова вернуться к первым тающим тонам, но смог добиться только резкого сердитого звяканья. Дагнеру такой звук был бы противен. Морил подумал о Дагнере и закончил песню первыми четырьмя строками, как и собирался сделать его брат. Но теперь он старался думать не о самом Дагнере, а только о Дагнере как о части счастливой семьи, ехавшей по зеленой дороге Севера, которую он представил себе накануне вечером. И как и прошлым вечером, звук квидлеры стал странно неясным.
Морил стремительно встал и отпрыгнул назад. Он ничего не мог с собой поделать. Квиддера упала на траву с мелодичным стуком.
— Морил! — укорила его Брид. — Ты же ее разобьешь!
— Это было великолепно, — сказал Киалап. — Не останавливайся.
— Мне наплевать! — истерически вскрикнул Морил. — Я готов на нее прыгнуть с разбега! Эта проклятая штуковина играет мои мысли! Она играет так, как я думаю!
Брид с Киаланом переглянулись, а потом оба повернулись к Морилу. Киалан сказал:
— А тебе не кажется, что именно так и должно быть? Ведь это твои мысли будят ее силу.
— Но для отца она этого никогда не делала! — возразил Морил. — Он мне сказал! Он мне сказал, что она сделала это всего один раз.
— Ну… — довольно смущенно отозвался Киалан. — Значит, он не мог по-настоящему ею пользоваться, так? Это было ему не дано.
— Не считая одного раза, — добавила Брид. — Что только все и подтверждает. Потому что это, наверное, случилось тогда, когда отец увидел мать в доме Ганнера. И ему хотелось, чтобы она любила его, а не Ганнера, — так хотелось, что ему удалось заставить квиддеру действовать, и Линайна полюбила его достаточно сильно, чтобы уехать с ним.
После этого Морил пошел и убрал квиддеру на место. Брид снова достала ее и бережно протерла, но он притворился, будто ничего не заметил. Когда Олоб, повозка и инструменты приобрели безупречный и сияющий вид, они снова поехали по предгорьям, в сторону крутого подъема, который вел к перевалу. Брид правила повозкой. Морил сидел рядом с сестрой и подбирал другую песню Дагнера на своей маленькой квиддере. Но из этого ничего хорошего не получалось. Его дискантовая квиддера казалась глупой, слабой и визгливой, и звук у нее был ужасно безыскусный. Намучившись, Морил обернулся и попросил Киалана убрать маленькую квиддеру на место и передать ему большую.
Киалан вручил ему инструмент совершенно спокойно, благодаря чему Морил сразу почувствовал себя гораздо лучше. Он с благодарностью взял инструмент, Волшебная квиддера ощущалась как-то… правильно. Теперь Морил толком не знал, стала ли она утешением или обузой, но если Киалану настолько легко принять, что она — нечто могущественное и таинственное, то это сможет принять и сам Морил. Но он понимал, что ему необходимо научиться управляться с квиддерой. Нельзя зарабатывать себе на жизнь игрой на инструменте, который завывает, если тебе грустно, и хрипит, когда ты злишься.
— Как мне начать? — спросил он, оглядываясь на Киалана.
Киалан медлил с ответом, не потому что он не понял Морила, а потому что точно не знал, как Морилу следует начать.
— Может быть, с того, что понять себя? — спросил он. — Я хочу сказать… Я тоже понятия не имею, но попробуй так. Э-э… Например, почему ты не остался в Маркинде? Только потому, что увидел там Толиана?
К этому моменту Морил уже точно знал, что дело было не в этом.
— А почему ты не захотела остаться? — спросил он у Брид. — Из-за долга перед отцом?
— Ты хочешь сказать — как мать когда-то? — уточнила Брид. — Н-нет. Разве только чуть-чуть. Я действительно предпочитаю то, как смотрел на вещи отец, но на самом деле это было что-то вроде того, как мать вернулась к Ганнеру. Это — то, к чему я привыкла, все остальное — не мое.
Морил чувствовал, что это относится и к нему тоже. Но помимо этого было и что-то его личное. Он мог бы убедить Брид вернуться обратно в Маркинд, когда арестовали Дагнера, но ему это даже в голову не пришло. Ему не захотелось вернуться обратно, когда он обнаружил, насколько опасна их поездка на Север. И он все равно едет на Север, словно другого выбора не существует. Почему?
— Почему, Морил? — спросила его и Брид.
— Я родился на Севере, — ответил Морил довольно медленно. — И когда я… э-э… мечтаю о чем-то, то это всегда Север. И Север прав, а Юг — нет.
— Браво! — воскликнул Киалан. Морил обернулся, чтобы ему улыбнуться.
И обнаружил, что отвернулся от громадных невидимых гор Севера, чтобы увидеть за спиной Киалана равнинную голубоватую панораму Юга.
— Но я все равно не понимаю, — сказал он.
В конце подъема оказалась деревня, очень маленькая: десяток домов и пивная, прилепившиеся к крутому склону.
— Давайте не будем здесь выступать, — предложила Брид. — Я знаю, что чуть дальше есть большой поселок.
Они проехали через деревеньку и вскоре оказались на плато, полном пасущихся овец. К полудню квиддера Морила стала звучать очень меланхолично.
— Не думаю, что мы много заработаем, — сказал он, — раз нас будет всего двое.
— А вам не поможет, если я притворюсь Дагнером? — спросил Киалан.
Оба резко повернулись к нему. Идея была почти превосходная.
— А они не могут помнить Дагнера по прошлому году? — спросил Киалан.
— В прошлом году мы в предгорьях вообще не выступали, — ответила Брид. — Но…
— Я вот что подумал, — сказал Киалан. — Никто, кроме графов, даже не знает о том, что я на Юге. А здесь такое захолустье, что никто не услышит об аресте Дагнера, если мы сами им об этом не расскажем. Думаю, это будет достаточно безопасно — и немного в духе вашего отца.
Морил возразил:
— Но ты же не умеешь петь.
Они секунду смотрели друг на друга, и Морил вспомнил, как Киалан всегда слушал, когда отец давал ему уроки, и как всегда появлялся в толпе во время их выступлений, и так умело держал квиддеру в тот день, когда она не захотела настраиваться.
— Или умеешь?
— Не так хорошо, как вы, — ответил Киалан, — но… Можно мне на минутку взять одну из квиддер?
— Пожалуйста! — разрешила Брид.
Киалан взял квиддеру Дагнера и настроил ее, не попросив, чтобы ему задали тон. Морил и Брид переглянулись. Никто из них так сделать не смог бы. И стоило Киалану заиграть, как они сразу поняли, что слышат одаренного музыканта, который давно не брался за инструмент. Если он пел не так хорошо, как играл, то только потому, что еще не вышел из возраста, когда голос упрямо срывается с низких нот на высокие. Морил живо вспомнил, какие неприятности испытывал в том же возрасте Дагнер.
Киалан запел песню Адона — из тех, которые Кленнен никогда не пел на Юге.
- Безграничная истина — нечто,
- Не смятое временем в ком…
— О! — воскликнула Брид и начала испуганно озираться.
— Здесь никого нет. Помолчи! — бросил Морил.
Киалан сыграл эту часть в безупречном старинном стиле. А потом вдруг подмигнул Морилу и перешел на такой же особый перебор, которым сам Морил воспользовался в Нитдэйле. И казалось, что песня вдруг ожила:
- Она не привязана к месту,
- Она изменяет пространство
- По праву ее бытия.
- Она раздвигает горы,
- Шире мира всего и теснее
- Горошины. Правда свободна;
- Законы же — камни, иль нет их,
- Без истины люди — ничто…
— А так хорошо получилось! — сказал Морил.
— Я последовал твоему примеру, — чуть виновато признался Киалан. — Мне тоже не нравится старинный стиль, и я не понимаю, почему он считается неприкосновенным. Ох! Но как же я давно не играл. Ну, как по-вашему, от меня вам будет польза?
— Сам знаешь, что будет, — запальчиво ответила Брид. — Обманщик! Если ты настолько хорошо играешь, то почему молчал раньше? Отец включил бы тебя в представление, и тебе не пришлось бы делать в городах вид, будто ты не с нами.
— Я знаю, что включил бы! — с чувством сказал Киалан. — Он облачил бы меня в ярко-малиновый костюм и выставил бы на всеобщее обозрение. Сначала мне ничего не хотелось вам говорить — вы все так великолепно играли! А как только я понял, каков ваш отец, я скорее умер бы, чем признался ему в этом. Хотя мне было страшно ходить по городам одному.
Вот так и вышло, что, когда Олоб неспешно втащил на поселковую площадь повозку, на ней, чтобы играть и петь, встали в полный рост три человека. Морил и Киалан нервничали, а Брид, как всегда, была уверена в себе, словно королева. Морил исполнил пару песен Дагнера, но в основном они пели баллады, потому что они были коньком Брид, а у Киалана голос на что-то более сложное не годился. Пришедшие на площадь люди слушали их и хлопали. Несколько человек попросили спеть еще, и Брид порадовала их, созывая коров. Они заработали немного денег. Достаточно, чтобы купить яиц, молока и масла, а какая-то женщина подарила Брид корзину немного подвядших яблок. Это нельзя было назвать оглушительным успехом, но и провалом представление не закончилось.
— У нас получается! — радостно объявила Брид.
Морил улыбнулся и забренчал на своей квиддере. Повозка снова выехала на дорогу. Время от времени он начинал играть по-настоящему, и тогда к нему присоединялся Киалан с квиддерой Дагнера. Они экспериментировали и пробовали добиться новых эффектов и тональностей. Морилу редко случалось получать от музыки такое удовольствие. Он едва не жалел, что дорога в Ханнарт не в два раза длиннее.
10
На обед они приготовили нечто вроде омлета с сыром и съели его, расположившись на поляне между двумя быстрыми ручьями. Киалан утверждал, что это блюдо — просто яичница, Брид возражала. Морил не участвовал в их споре, потому что прислушивался к журчанию воды. Оно навевало мысли о Севере. На Севере где-то рядом всегда слышался голос текущей воды. Морил сонно размышлял о том, нельзя ли создать мелодию, которая передавала бы шум потока, когда Брид бесцеремонно его растолкала и сообщила, что они едут дальше.
— Тебе не обязательно было так делать! — запротестовал Киалан.
— Почему? Ты же знаешь, как это бесит, когда он с головой уходит в свои мечты! — возразила Брид.
— Да, но это просто его манера, — ответил Киалан. — На самом же деле Морил замечает раз в шесть больше, чем другие люди. Я готов спорить, что он слышал каждое наше слово. Правда, Морил?
— Наверное, да, — отозвался Морил, немного удивившись.
— Можно теперь я буду править? — спросил Киалан.
Брат и сестра не возражали. Им показалось, что, разрешая Киалану править Олобом, они ясно покажут ему, что теперь он полноправный член их труппы, а не пассажир. Так что Киалан держал вожжи, а Олоб рысил вперед по пустынным предгорьям. Морил сидел рядом с Киаланом, продолжая наигрывать на квиддере, и мечтательно смотрел на холмы, стада овец и изредка появлявшихся в отдалении пастухов.
Они подъехали к крутому подъему, который вел на третью и последнюю террасу предгорий. Дорога здесь была самой живописной, потому что до самого верха шла через рощи. Солнечный свет яркими пятнами пробивался сквозь весеннюю листву. Все трое смотрели вперед и улыбались тому, как лица спутников становятся то зеленоватыми, то усеянными мелкими крапинками света.
Однако Олоб, недовольный то ли тем, что вожжи держит Киалан, то ли тем, что ему за день приходится преодолевать уже второй подъем, становился все более беспокойным. Поначалу он только мотал головой и останавливался. Киалан уговаривал его идти дальше, но каждый раз это давалось все труднее. Спустя какое-то время Олоб принялся шарахаться то в одну сторону, ту в другую, так что колеса повозки цеплялись за кусты боярышника, который рос у обочин. Киалан начал элиться. Когда Олоб сделал это в четвертый раз, Киалан вышел из себя и обругал конька. Олоб немедленно свернул направо и, казалось, готов был вскарабкаться по крутому подъему и уйти в лес, только бы не оставаться на дороге. Морил даже испугался, что повозка перевернется. Винная бутыль завалилась набок и сшибла Брид, заставив квиддеры страшно забренчать.
— Давай вожжи мне, — предложил Морил.
Киалан сердито передал ему вожжи. Морил пристроил квиддеру себе на колени и, натягивая вожжи обеими руками и покрикивая на Олоба, попытался вернуть его на дорогу. Однако Олоб отказался выходить из кустов.
— Что на него нашло? — вопросил Киалан.
— Понятия не имею, — ответил Морил.
Однако едва он это сказал, как вдруг вспомнил сразу два случая. Во-первых, почти такой же разговор однажды случился между ним и Линайной — как раз перед тем, как Толиан вышел из леса и убил Кленнена. Во-вторых — это как Олоб стал по-жеребячьи непослушным в Нитдэйле перед тем, как арестовали Дагнера.
— Быстро! — сказал он Киалану. — Враги совсем близко, и Олоб это знает. Слезай и иди через лес, пока мы не проедем мимо них.
— Откуда ему знать? — проговорил Киалан с недовольно-высокомерным видом.
— Не знаю, но это так. Отец всегда говорил, что не променяет Олоба даже на графство, и, думаю, дело как раз в этом. Вылезай же, говорю!
— Делай, что сказано, Киалан! — поддержала брата Брид со дна косо стоящей повозки.
Совершенно не убежденный, Киалан неохотно вылез и исчез среди деревьев, которые росли выше по склону. Морил слышал, как его сердитые шаги стихают вдали.
— Не шуми! — крикнул он вслед, но понял, что Киалан не намерен обращать на него внимания.
Морил пристроил квиддеру в задравшуюся боком повозку и подошел к голове Олоба. Олобу страшно не хотелось выходить из куста.
— Знаю, старина, но нам нужно ехать дальше и выглядеть совсем невинно, — сказал ему Морил. — Ну, пошли же!
Олоба не сразу удалось вернуть на дорогу. Когда конь наконец соизволил начать движение, Брид пришлось вылезти и придерживать повозку, чтобы она не завалилась набок. Потом Брид залезла внутрь и попыталась поставить бутыль ровно. Олоб неохотно зашагал дальше. Над ними, в лесу, Киалан шел вдоль дороги, судя по шуршанию и треску веток. Морил досадовал на него за то, что тот так шумит.
Олоб уже прошел три поворота, а Брид продолжала возиться внутри повозки.
— Что ты там делаешь? — спросил Морил.
— Обуваюсь, — ответила Брид. — Если поблизости действительно есть враги, я хочу выглядеть респектабельно. И я спрячу в правый сапожок нож.
Вскоре сестра залезла на козлы, обутая, раскрасневшаяся и решительная.
— Я буду править, — заявила она.
Морил передал ей вожжи и повесил квиддеру себе на шею, решив, что это — его способ выглядеть респектабельно. Его собственная обувь к этому времени уже не казалась такой новой и нарядной, как у Брид. И к тому же Брид управлялась с Олобом лучше. Конек весьма правдоподобно изображал, что ему в жизни не приходилось преодолевать более крутых подъемов, и делал все возможное, чтобы убедить их повернуть обратно, но Брид заставляла его идти дальше. За топотом копыт Морил прислушивался к Киалану, но уже не мог уловить его шагов. К этому времени они уже приближались к концу подъема. Они завернули за последний поворот дороги, и Олоб прянул в сторону.
— Умница наш Олоб, — заметила Брид.
Поперек дороги стояли крепкие деревянные козлы. Они не перекрывали дорогу целиком, но были расположены так, что повозка мимо них проехать не могла. Рядом оказалось несколько мужчин, а один из них сидел прямо на козлах. К ужасу Морила, все они были в полном боевом снаряжении. На каждом был стальной шлем и стальная кираса с заостренным передом, отчего грудь каждого стала как у голубя. Под доспехом были куртки и штаны из прочной кожи. На поясах висели длинные мечи в черных кожаных ножнах.
Брид остановила встревоженного Олоба.
— Вы не уберете ваши козлы? Нам нужно проехать, — высокомерно сказала она.
На самом деле она испугалась и оробела, однако солдат было так много, что она почувствовала, будто у нее есть зрители.
Трое мужчин неспешно двинулись вперед.
— По какому делу вы едете? — спросил один из них.
Остальные двое подошли и заглянули в повозку, словно проверяли, что в ней везут.
— Пьяницы, судя по бутыли, — сказал один из них, и оба издевательски засмеялись.
— Мы музыканты, — объявила Брид. — Вы разве не видите?
— В этом случае показывай вашу лицензию, — сказал первый мужчина и протянул за ней руку.
Брид секунду поколебалась, но потом достала лицензию из ящичка под козлами и протянула бумагу. Стражник бросил на нее небрежный взгляд.
— Кто из вас Кленнен?
— Это мой отец, ответила Брид. — Его убили четыре дня тому назад.
— Тогда у тебя нет лицензии, — заявил мужчина. — Так ведь?
— Нет, есть! — возразила Брид. — Мы имеем право выступать по этой лицензии в течение шести месяцев. Таков закон, и не говорите мне, будто это не так.
— В других графствах может закон и таков, но только не в Южном Дейле, — ухмыльнулся мужчина. — Ты не прочла то, что написано мелким шрифтом. — Он развернул свисток и неопределенно ткнул пальцем в нижнюю его часть. Когда Брид наклонилась, чтобы посмотреть на текст, он быстро отдернул руку и дал бумаге скрутиться обратно. — Очень жаль, — сказал он. — Придется вам ехать и давать объяснения.
— Там вовсе не написано ничего такого! — гневно сказала Брид. — Вы все придумали. Эта лицензия в полном порядке, и вам это известно!
Мужчина перестал ухмыляться.
— Будешь делать то, что тебе сказано, — отрезал он.
Он кивнул одному из других мужчин, и тот взял Олоба под уздцы. Остальные отодвинули козлы. Тот, кто держал Олоба, потянул его вперед, и отчаянно упирающийся конек вынужден был идти. Брид и Морил ехали в повозке, чувствуя себя совершенно беспомощными. Было совершенно ясно, что кто-то — видимо, Толиан дал приказ останавливать всех проезжающих. Морил обернулся назад и увидел, что солдаты снова ставят козлы поперек дороги и рассаживаются, поджидая других путешественников. Он прикинул, нельзя ли спрыгнуть с повозки и броситься наутек. Но по обе стороны шло по солдату, так что попытка казалась безнадежной. Похоже, единственная надежда состояла в том, чтобы воспользоваться способом Кленнена и прикинуться совершенно невинными.
Они проехали шагов двести, очень трудных и тряских шагов, потому что Олоб был страшно испуган и не желал двигаться, как ни поносили его солдаты, и оказались у дороги, отходившей направо. Солдат затащил на нее Олоба. Морил совершенно забыл об этой дороге. Его тревожило то, что Киалану необходимо будет ее пересечь.
— Куда ведет эта дорога? — спросил он у сестры.
— Там в стороне еще одна маленькая долина, — тихонько ответила Брид. — Мы там ночевали в позапрошлом году. Ты не помнишь? Морил, они ведь нас отпустят, правда?
Морил посмотрел на солдат.
— Мы ничего плохого не сделали, — осмотрительно ответил он.
Однако при этом он вспомнил о винной бутыли и пожалел, что они не избавились от нее.
Справа в лесу хрустнула ветка. Морил повернул голову на звук и поспешно отвернулся снова, надеясь, что солдаты этого не заметили. Он очень ясно увидел, как Киалан смотрит сверху на повозку — встревоженно и немного недоуменно, словно не понимая, что произошло. Морил уставился на дорогу, от всей души желая, чтобы Киалан пересек ее, пока у него еще остается шанс пробраться на Север. Однако он очень опасался того, что Киалан решит идти следом за повозкой.
Деревья расступились, словно закончился туннель, и они въехали в долину. Брид тихо застонала. Позади двух групп солдат, явно несших дозор, оказались палатки, оружие, кони и еще очень много солдат. Долина была длинная и извилистая, так что половины ее не видно было, однако не оставалось сомнений в том, что и невидимая ее часть тоже заполнена солдатами, оружием и палатками.
Ближайшая палатка была самой большой. Перед ней стояло кресло, а на этом кресле сидел Толиан. Он повернул голову, чтобы посмотреть на выезжающую из-за деревьев повозку. Насколько можно было судить на таком расстоянии, Толиан улыбнулся. И Морил сразу понял, что уловки Кленнена им на этот раз не помогут.
— Слезайте, — сказал один из солдат Брид и Морилу.
Морил смутно припомнил, что, когда они останавливались здесь в позапрошлом году, в долине были засеянные поля. Теперь от полей остались одни воспоминания. Пока их вели к Толиану, Морил видел только солдат, которые по всей долине отрабатывали построение или учились обращаться с оружием. Воздух был полон приказов и ругани и густого теплого запаха множества людей и лошадей. Травы — или, возможно, посевы — были полностью вытоптаны, за исключением небольшой полосы зелени вокруг палатки, где сидел Толиан.
Толиан знаком велел солдатам заставить Брид и Морила встать на краю зеленой лужайки и перевел свой выцветший взгляд с них на солдат.
— В повозке были только эти двое? — спросил он.
Морил воспользовался возможностью оглянуться через плечо, проверяя, что стало с Олобом и повозкой. Он был рад обнаружить, как мучаются солдаты, пытаясь привязать непослушного коня к дереву у дороги.
— Могу я попросить твоего внимания, кузен? — услышал он слова Толиана и поспешно повернулся обратно.
Голос у Толиана был раздраженный, однако когда Морил посмотрел на графа, Толлан улыбнулся. Его можно было бы счесть приветливым, несмотря на странные непрозрачные глаза.
— Мы ведь, родственники, правда? — уточнил он.
Морил немного подумал.
— Наверное. Но это мать — ваша тетка.
— Двоюродная, — поправил его Толиан. — Так что мы с вами — троюродные, надо полагать.
— Я удивляюсь, что вы вообще его признаете, — вмешалась Брид, — если учесть…
— А почему бы и нет? — отозвался Толиан. — Вам от этого не хуже. Но не заблуждайтесь насчет того, будто я дам вашей матери приданое. Ни гроша она не получит. Я готов выполнить волю моего деда. Ганнер — дурак, если рассчитывает, будто я ради Линайны сделаю его богачом.
Толиан выбрал странную тему для разговора. Морил даже подумал, не безумен ли он.
— Не думаю, чтобы Ганнер на это рассчитывал, — сказал он.
— Он привязан к нашей матери, видите ли, — объяснила Брид.
Толиан расхохотался:
— Ну и дурень, правда?
Он был настолько полон презрения, что Брид чуть было не бросилась защищать Ганнера.
— Но я все-таки остался на свадьбу, — добавил Толиан раньше, чем Брид успела заговорить, — чего вы сделать не соизволили. Ваш отъезд заставил беднягу Ганнера совсем всполошиться. Линайна приняла это гораздо спокойнее. Так что я пообещал, что поищу вас на дороге и отправлю обратно в Маркинд, когда найду.
— Это было очень мило с вашей стороны, — холодно бросила Брид.
Тем не менее они с Морилом почувствовали себя заметно спокойнее. Если Толиан смотрит на них просто как на глупеньких малолетних родственников и считает, будто оказывает Ганнеру услугу, тогда их положение совсем не такое опасное, как они полагали. Будет, конечно, обидно, если их вернут в Маркинд, но, по крайней мере, Киалану может повезти, и он доберется на Север пешком.
— Разве Линайна вас не узнала? — медленно проговорил Морил, несколько изумленный тем, что Толиан вдруг превратился в друга семьи.
— Конечно узнала, — ответил Толиан, нисколько не смутившись. — Но я сюзерен Гаппера, так что отомстить мне он бы так и так не смог. Кроме того, ваша мать обладает даром красноречиво хранить молчание. Кстати, куда делись ваши братья?
Они поняли: Толиан давал им понять, как много ему известно. Это их неприятно поразило.
Морил отреагировал удачнее, поскольку мог положиться на свой привычный рассеянный вид. Он продолжал смотреть на Толиана мечтательно-дружелюбным взглядом, хотя еще никогда в жизни не чувствовал себя менее мечтательным или менее дружелюбным. А вот Брид была так ошеломлена, что ей пришлось играть.
— Как странно, что вы об этом спросили! — сказала она с неестественным оживлением. — Мы толком не знаем…
— Нет, знаем, Брил, — вмешался Морил, опасаясь, что она доболтается до беды. — Дагнер вернулся обратно в Маркинд.
Это утверждение было рискованным, но Морил знал, что если Толиану уже известно об аресте Дагнера и о его причине, то будет совершенно не важно, что именно он станет говорить.
— Да неужели? — откликнулся Толиан, и было совершенно не понятно, слышал ли он о Дагнере.
— А как насчет вашего второго брата… э-э… Коллена, кажется?
Морил знал, что Толиан не видел Киалана в Маркинде. Если бы он его видел, никому из них не удалось бы уехать. Видимо, он слышал потом, как о нем упоминал Ганнер. И никто не удивился бы, узнав, что Ганнер что-то перепутал. Морил открыл было рот, собираясь сказать, что у них нет еще одного брата, но, к его величайшей досаде, Брид успела ответить первой и с апломбом заявила:
— А, Коллен! Он такой дурак, что никогда нельзя угадать, что именно он сделает. Но мы решили, что он отправился с Дагнером.
— Любопытно, — заметил Толиан, поглядывая на Брид. — А мне казалось, что я определенно слышал, что только этим утром вы давали представление.
Они явно совершили роковую ошибку. Но откуда им было знать, что Толиан настолько близко? Единственное, что им оставалось, — это утверждать, что третьим был Дагнер. Морил набрал побольше воздуха, чтобы так и сказать, но Брид снова его опередила:
— Да, конечно. Но я именно об этом вам и говорила. После этого Коллен ушел. Он сказал, что хочет вернуться в Нитдэйл, и его… э-э… подвезли на какой-то телеге.
Морил пожалел о том, что Брид не дала сказать ему. Брид была не так хитра, как ей хотелось думать. Несомненно, она воображала, что отвечает очень удачно, но она сначала подтвердила, что Киалан существует, а теперь призналась, что он совсем близко. Морил понимал, что ни того ни другого можно было не делать. Толиан никогда не видел Киалана вместе с ними. Он действовал исключительно на основе предположений. Но теперь он уже почти убедился в своей правоте. Он смотрел на Брид, заставляя ее нервничать уже самим своим взглядом и явно получая от этого удовольствие.
— Думаю, ты не вполне понимаешь положение, — проговорил Толиан, когда покрасневшая и испуганная Брид отвела взгляд и уставилась на свои сапожки. — Я готов отправить вас обоих в Маркинд в обмен на Киалана Керилсона. Но только при таком условии. Теперь это понятно?
— Я совершенно вас не понимаю! — ответила Брид.
Толиан перевел взгляд на Морила:
— А ты понимаешь?
Морил попытался немного исправить промах Брид и сказал:
— Не очень-то. О ком это вы говорите?
Он добился только того, чтобы Толиан снова перевел взгляд на Брид.
— Керил, — объяснил он, — как вы, конечно же, знаете — граф Ханнарта.
Не оборачиваясь, он щелкнул пальцами. Стоявшие рядом солдаты поспешно подошли.
— Слушайте, — сказал Толиан. — Киалан Керилсон ростом примерно пять футов семь дюймов, крепко сложен и имеет смуглую кожу и светлые волосы. У него орлиный нос, а глаза примерно такого же цвета, как у меня. Начинайте прочесывать лес и ищите паренька с такой внешностью.
Брид, как Морил и предвидел, выказала свое изумление, с ужасающей веселостью проговорив:
— Что за странную личность вы описали!
— Нисколько, — возразил Толиан. — Просто типичного северянина.
Читать бесплатно другие книги:
