Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек (сборник) Хейер Джорджетт
– И разумеется, мне известно, что в ходе расследования вы часто нарушаете закон…
– Что?!
– Ну, часто переступаете через него, как было в Дартмуре. Да, частенько, но опять же, лично я не против, если это не вредит работе и делается открыто. Все дело в том, что у вас на уме, сэр, вот в чем проблема.
– Послушайте! На что вы намекаете, а?
– По отношению к нам, сэр, вы ведете себя нечестно, – упрямо произнес сержант. – Утаиваете от нас факты. Не дали нам ничего, за что бы можно было зацепиться. А тут и ослу понятно, подозрения у вас имеются.
– Сержант, не надо пудрить мне мозги.
Губбинс в этот момент вдруг понял, что мистер Эмберли смотрит словно сквозь него, устремив взгляд на коттедж «Плющ», очертания которого вырисовывались в конце дороги. Сержант уже хотел развернуться и посмотреть, что же так заинтересовало собеседника, но был неожиданно остановлен.
– Не оборачивайтесь, Губбинс, – тихо произнес Эмберли.
Сержант после этого испытал неукротимое желание обернуться через плечо, но все-таки сдержался.
– Что вы там увидели, сэр?
Но Эмберли уже не смотрел в ту сторону. Минуту назад калитка в заборе отворилась, вышел какой-то мужчина, осторожно огляделся по сторонам. Увидел машину в конце дороги, ее владельца, о чем-то беседующего с сержантом Губбинсом, тотчас резко развернулся и быстро зашагал в противоположном направлении.
– Очень интересно, – вполголоса сказал мистер Эмберли. – И какой же вывод нам следует сделать из этого, а, сержант?
Тот так и вскипел от возмущения:
– О, у меня было много шансов, просто целая куча, сделать выводы, сэр! «Не оборачивайтесь», сказали вы и теперь спрашиваете, что я об этом думаю!
Мистер Эмберли задумчиво погладил подбородок:
– Похоже, я не далек от разгадки.
– Неужели, сэр?! – насмешливо воскликнул сержант. – Что ж, замечательно, просто прекрасно! Может, в таком случае скажете, что именно там видели. Я весь внимание, сэр.
– Человека, сержант. Просто одного человека.
– Да, знаете ли, такое часто видишь, – с сарказмом произнес Губбинс. – Попадаются по одному и даже парами. Как раз сейчас вижу пару. Молодого Томаса, а с ним мистер Фэрлью. Погодите, сэр, сейчас и сами увидите.
– Надо же, такой вроде бы приличный персонаж, – словно не слыша его, заметил мистер Эмберли. – Однако он не обрадовался, увидев нас. А куда ведет вон та тропинка, Губбинс?
– К ферме Фосеттов, – буркнул сержант.
– И никуда больше?
– Там и обрывается.
– Ага. Как вам кажется, у нашего друга Коллинза действительно могут быть какие-то дела на ферме Фосеттов?
Губбинс тут же заинтересовался:
– Коллинза? Так это был он, сэр?
– Да, сержант. А перед тем он заходил в коттедж «Плющ».
– Странно. Чего ему там понадобилось? А потом, значит, пошел к Фосеттам?.. Тогда ему придется срезать дорогу полем, когда он двинет обратно. Иначе никак. А знаете, если вдуматься, мы почти ничего не знаем об этих Браунах, сэр. Парень все вечера напролет торчит в пабе «Синий дракон». Напивается до чертиков. И какие дела у него могли быть с дворецким?
– Очень хотелось бы знать.
– Да, сэр, не сомневаюсь, что вам хотелось бы, и если б я был уверен, что вы всего лишь любопытствуете… Но что вы имели в виду, сказав, что недалеки от разгадки, а?
– Смотрю, от вас ничего не утаишь, сержант.
– Что ж, сэр, у меня ведь тоже кое-какие мозги имеются. – Губбинс был явно польщен. – Правда, не могу сказать, что принадлежу к разряду людей, которые считают, что знают все на свете. И потому выражаются так заумно, что сам черт не разберет, на что намекают. Если вообще намекают, в чем кое-кто может и усомниться.
– К примеру, кто? – усмехнулся Фрэнк.
– Послушайте, сэр! – воскликнул Губбинс. – Я просто не могу торчать здесь на дороге весь день, играя с вами в словесные игры и терпя ваши насмешки. Мне надо делать свою работу. И я как раз собирался сказать вам, что мне не нравится этот Коллинз и никогда не нравился, но что толку? Мое мнение вас все равно не интересует.
– Почему же? Интересует. Но еще интереснее было бы узнать, зачем Коллинз заходил в коттедж «Плющ».
– Ну это-то мы с вами можем выяснить! – воспрянул духом сержант. – Правда, не вижу, какое отношение все это может иметь к преступлению, но уж лучше сходить в коттедж «Плющ», нежели присоединиться к группе болванов, которым велено переворошить прошлогоднюю листву в поисках стреляной гильзы. И они ее до сих пор не нашли, да и никогда не найдут, хотя констеблю Паркинсу удалось обнаружить в канаве чайник с дыркой и остатки старого ботинка.
– А они не видели следы от шин велосипеда или мотоцикла в поле за изгородью?
– Нет, сэр. Насколько мне известно, нет.
– А они вообще искали в поле?
– О да, сэр, искали, но были не очень-то внимательны, потому как отвлекались на целое стадо молоденьких волов, которых мистер Фосетт выгнал на пастбище. Насколько я понял, игривые такие попались бычки.
– А они поиграли с инспектором Фрейзером?
– Как я слышал, инспектор бросился наутек и не дал бычкам никакого шанса.
Мистер Эмберли рассмеялся и включил мотор.
– Возможно, просто не любит животных. А теперь, сержант, хватит сплетничать и задерживать меня. Должен, знаете ли, заняться более важным делом.
– Я? Это я вас задерживаю?.. Но…
– И еще хотелось бы, чтобы вы не расследовали причину визита Коллинза в коттедж «Плющ». Займусь этим сам.
Машина медленно двинулась вперед; сержант какое-то время шел рядом.
– Все это прекрасно, сэр, но когда мы наконец хоть что-то от вас получим?
– Всему свое время. Мне пока особенно нечем делиться. Хотя должен сказать вам вот что. Если не ошибаюсь, именно вы поняли, что убийство Доусона не самая важная и интересная часть загадки. Пока!
Сержант отстал, какое-то время стоял и смотрел вслед машине, двигающейся к коттеджу «Плющ». Потом мрачно покачал головой, развернул велосипед и продолжил прерванный путь в Верхний Неттлфолд.
Эмберли остановил машину у небольшой белой калитки, вышел, двинулся по дорожке к входной двери. Окно в гостиной было открыто, и он услышал раздраженный голос Марка Брауна:
– Ты испортила все дело! Надо было мне самому этим заняться. Он обвел тебя, как дуру, вокруг пальца! Ты позволила ему заполучить эту вещицу, а потом послала за ним, позвала сюда. И что толку? А если кто-то его здесь видел?
Эмберли громко постучал в дверь, сердитый голос тут же стих. И через минуту дверь ему отворил Марк Браун, потом на крыльцо выскочил бультерьер, приветливо виляя обрубком хвоста.
– Добрый день! – весело сказал мистер Эмберли. – Я пришел вернуть вашей сестре принадлежащую ей вещь.
Марк узнал его и заметно покраснел.
– А, это вы… тут накануне… был маленько не в форме. Очень любезно с вашей стороны, что доставили меня домой.
Эмберли, когда ему того хотелось, бывал очень мил, само очарование, именно так он себя и повел. Фрэнк поболтал с Марком минуты две, тот заметно расслабился и пригласил гостя в дом.
В сопровождении Марка и бультерьера Эмберли вошел в гостиную, где возле стола стояла Ширли Браун. Она не выразила при виде Фрэнка ни малейшего удовольствия, хмуро смотря на него из-под насупленных бровей.
Но мистера Эмберли это ничуть не смутило.
– Как поживаете? Благополучно ли добрались до дома вчера вечером?
– Если б нет, меня бы здесь не было.
– Прекрати, Ширли! – одернул ее Марк и пододвинул гостю стул. – Может, присядете мистер… Эмберли, если я не ошибаюсь? Вы вроде бы сказали, что хотите вернуть какую-то вещь сестре?
На секунду-другую в комнате повисло напряженное молчание; брат и сестра многозначительно переглянулись.
– Итак? – с вымученной беззаботностью произнес Марк. – Что именно?
– Это обронила мисс Браун. – Эмберли достал из кармана скомканный носовой платочек. – Вот, пожалуйста.
Напряжение тотчас спало. Ширли взяла платок.
– Вы очень добры, я доставила вам столько хлопот, – с иронией сказала она.
– О что вы! Сущие пустяки, – вежливо ответил Эмберли.
Она посмотрела на него в упор – во взгляде читались удивление и враждебность. Брат проявил больше гостеприимства и заполнил неловкое молчание, осведомившись у Эмберли, не желает ли тот остаться на чай.
Фрэнк принял приглашение и обезоруживающе улыбнулся Ширли. Она хотела что-то сказать, но сдержалась. Развернулась и молча вышла на кухню.
Марк начал извиняться за скудную обстановку дома. Они с сестрой сняли этот коттедж всего на месяц, на период отпуска. А вообще оба работают в городе – тут Марк на миг стыдливо отвел взгляд от гостя. Ширли является секретарем Энн Марч. Марк выразил надежду, что Эмберли знакомо это имя: она писательница, автор трех очень неплохих романов. Сам Марк работает в банке. При этих словах он вновь отвел в сторону глаза. С учетом его поведения, а также того, что отпуск у банковских служащих никогда не длится целый месяц, Эмберли сделал вывод, что парень врет. Или вообще не имеет никакого отношения к банку, или его уволили, что ничуть неудивительно. Фрэнк, однако, проявил тактичность и сменил тему разговора.
Когда в гостиной появилась Ширли с подносом, он громко выражал восхищение накидкой из шкур королевского шакала, что была небрежно наброшена на диван, набитый конским волосом. Сказал, что один его друг привез в точности такую же из Дурбана. На это Марк заметил, что в тамошних магазинах этих накидок полно.
Ширли прервала их дружескую болтовню вопросом: пьет ли гость чай с молоком и сахаром. Эмберли тут же переключил все внимание на нее и к неудовольствию девушки принялся обсуждать вчерашний бал-маскарад в особняке. Ее односложные ответы ничуть его не смутили, в глазах Эмберли играла насмешливая улыбка. Она поняла: этот несносный тип просто наслаждается ее раздражением, и постаралась его скрыть.
Когда чаепитие закончилось, Ширли попросила Марка убрать со стола посуду и, как только он вышел, без обиняков спросила Эмберли:
– Ну? В чем дело?
– Что значит «в чем»?
– Зачем сюда заявились? Не думаете же вы, что я поверю, будто из-за какого-то платка! Или вы принимаете меня за полную дуру?!
– Так и есть. – Он вновь обезоруживающе улыбнулся, причем настолько заразительно, что девушка сама едва не заулыбалась в ответ.
Однако вовремя сдержалась.
– Я считаю, что вы самый грубый и невоспитанный мужчина из всех, с кем я имела несчастье встречаться.
– Вот как? Выходит, вы достаточно опытны в отношениях с мужчинами?
Тут Ширли усмехнулась и встала.
– Нет, вы просто невозможны. – Она протянула ему руку.
Тем самым девушка как бы признавала свое поражение в этой пикировке и просила его убраться с глаз долой. Но Фрэнк, хотя и поднялся вслед за ней, ее руку пожимать не стал.
– Мистер Эмберли! – Ширли резко опустила руку.
– Да?
– Я вызываю у вас подозрения, что имеет под собой некоторые основания, признаю. Но если так, почему бы не предоставить полиции заняться этим вопросом?
Он покачал головой:
– Боюсь, вы переоцениваете умственные способности нашего инспектора. Он бы наверняка решил, что вас надо приговорить к повешению.
– Но вы ведь работаете на полицию, разве нет? И не стоит отрицать – знаю, что работаете. И все еще считаете, что я имею отношение к тому убийству…
Тут он перебил ее:
– А вы, можно подумать, не имеете, да, мисс Браун?
Она заметно побледнела:
– Что вы хотите этим сказать?
– Тем вечером вы отправились на встречу с Доусоном.
– Нет!
– Не надо лгать. У него была при себе какая-то вещь, необходимая вам. Из-за нее его и убили. Вы просто опоздали, мисс Браун.
– Это неправда! – осевшим голосом произнесла она. – У вас нет доказательств!
– Будут. – Он взял свою шляпу. – И не надо смотреть на меня такими деревянными глазами. Я не собираюсь ни о чем вас расспрашивать. Я пришел сюда, чтобы узнать одну вещь. И эту информацию я получил. А все остальное получу очень скоро. И обойдусь при этом без вашей помощи.
– Что за информация? Что вы такое обнаружили? Может, у вас слишком пылкое воображение?
– Думайте что хотите, может, и догадаетесь. И большое спасибо за чай. До свидания!
Глава седьмая
Надежды мистера Эмберли провести остаток дня спокойно и мирно разрушил телефонный звонок посреди обеда. Сэр Хамфри сурово осуждал людей, имевших пакостную привычку звонить во время трапезы, и начал с пристрастием допрашивать дворецкого, кто именно зовет Эмберли к телефону и почему нельзя передать все на словах.
Услышав, что звонок от Бэзила Фонтейна, Фрэнк сказал, что подойдет. Несколько минут спустя он вернулся в столовую и на расспросы любопытной Фелисити ответил, что Фонтейн хочет, чтобы он заехал в Нортон после обеда.
– А для чего? – не унималась Фелисити.
– Очевидно, вспомнил некую важную и ценную деталь, – ответил Эмберли, накладывая себе салат.
– А меня тоже приглашал?
– Нет.
– Невежа, – заметила Фелисити без особой, впрочем, злости.
Эмберли приехал в особняк Нортон примерно в половине десятого, вечер выдался изумительно ясный и тихий. Особняк купался в лунном свете, отбрасывая на землю черные четкие тени. Дом выглядел неприветливо, шторы на всех окнах плотно задернуты, изнутри не просачивалось и лучика света.
Эмберли встретил Коллинз, провел его в библиотеку, располагавшуюся в левом крыле дома. Там уже ждал Фрэнка хозяин особняка.
Фонтейн извинился за то, что вытащил его из дома в столь поздний час, но он, Бэзил, только сегодня днем узнал от начальника полиции важную новость: Эмберли ведет собственное расследование убийства дворецкого. Поэтому Фонтейн хочет кое-что ему рассказать.
Тут он умолк – в библиотеку вошел Коллинз с подносом, принес кофе. Бэзил ждал, пока слуга подает чашку гостю, наливает горячую жидкость из кофейника. А потом вдруг, не обращая внимания на присутствие камердинера, взял с подноса большой шарообразный бокал для ликера и произнес:
– Я говорил с Коллинзом по поводу того, что случилось с Доусоном, но, к сожалению, он не многим помог. Тем не менее полагаю, ему об этой истории известно больше, чем мне. Хотя Коллинз утверждает, что Доусон крайне редко обсуждал свои дела со слугами.
Эмберли покосился на безразличную физиономию слуги:
– У вас не создалось впечатления, что Доусону было что скрывать?
Коллинз ответил тихим, невыразительным голосом:
– Нет, сэр. Я с ним мало общался. Мы были не слишком дружны.
– То есть вы испытывали неприязнь друг к другу?
– О Боже мой, нет, сэр, ничего подобного. Если б между нами случались стычки, я не остался бы служить в этом доме.
Эмберли отвернулся к камину.
Через минуту Коллинз вежливо спросил:
– Желаете, чтобы я подал что-то еще, сэр?
– Нет, это все, – ответил Фонтейн. Подождал, когда слуга выйдет, а потом сказал, что ему удалось найти дворецкого, замену Доусону.
– Вот как? Слышал, вы даже ездили в город, встречались с кандидатом на эту должность. Он вас устроил?
– Во всяком случае, у него отличная рекомендация, хотя я бы предпочел переговорить по телефону с последним его нанимателем. Но, к сожалению, этот человек уехал в Америку. Да, у Бейкера – такова фамилия дворецкого – прекрасная рекомендация, но кто знает, соответствует ли она истине, все познается на практике. Бейкер выразил желание сразу же приступить к своим обязанностям, ну и я решил взять его на испытательный срок. Тем более что он не работал месяц или два по состоянию здоровья. Надеюсь, этот Бейкер не окажется жуликом. – Фонтейн пододвинул к гостю открытую коробку сигар, но затем, вспомнив, что Эмберли их не курит, огляделся по сторонам в поисках сигарет.
Фрэнк попросил его не беспокоиться, достал трубку, начал набивать ее табаком.
– Так о чем вы собирались мне рассказать?
История эта случилась два года назад, начал Фонтейн, когда он вступил в права наследства после смерти дяди. Уже въехав в особняк, узнал, что каждому из слуг раз в месяц положен один полный выходной день – вдобавок к тем, когда их отпускали на полдня. Это условие показалось Бэзилу вполне справедливым; в любом случае ему не хотелось менять устоявшийся в доме распорядок. Из всех слуг лишь одному Доусону дозволялось возвращаться в особняк в любое время, все остальные в свой выходной должны были являться не позже десяти вечера. Дело в том, что в такие дни дворецкий обычно навещал свою сестру, проживавшую в Брикстоне, – добраться туда от Верхнего Неттлфолда не так-то просто. И Фонтейн не возражал – ровно до тех пор, когда однажды он, обедая в городе, как раз в выходной дворецкого, вдруг не увидел в трех столиках от себя Доусона в компании какого-то мужчины.
Мистер Эмберли приподнял брови, но промолчал.
Произошло это в ресторане «Магнифисент» с довольно безвкусным интерьером с позолотой, но далеко не дешевом. Возможно, ему, Эмберли, знакомо это заведение?
Фрэнк кивнул, зажал трубку в зубах и полез в карман за спичками.
Фонтейн, естественно, удивился, увидев дворецкого, но сделал вид, что не заметил его – Бэзилу было в общем-то все равно, чем занимаются слуги в свои законные выходные. Однако следующим утром дворецкий сам затронул эту тему. Сказал, что хозяин, должно быть, удивлен тем, что его слуга обедает в «Магнифисенте», и выразил желание объяснить, как и почему это произошло. Тогда Фонтейн был вполне удовлетворен объяснением дворецкого, вскоре вовсе позабыл об этом незначительном эпизоде, и всплыл он в памяти Бэзила уже после убийства Доусона. И вот Фонтейн решил вспомнить все, что знал и слышал о своем дворецком.
Обедал тот в «Магнифисенте» с одним американцем, давнишним своим знакомым из Нью-Йорка, где несколько лет довелось работать Доусону – Джаспер Фонтейн привез его в Англию именно из Америки. Бэзил склонялся к мысли, что видел его тогда в компании с лакеем какого-нибудь миллионера, но уверен не был в этом. Так или иначе, но американец, с которым дворецкий обедал, если, конечно, верить словам самого Доусона, нажил целое состояние и приехал посмотреть Англию. Разыскал адрес своего давнего дружка и пригласил его отобедать в городе. Тогда, после рассказа Доусона, у Фонтейна сложилась впечатление, что этот американец просто пускал пыль в глаза старому знакомцу, решил похвастаться своим богатством. И Бэзил не стал больше размышлять на данную тему, лишь теперь решил подытожить, что ему известно о Доусоне. И первое, что его смутило – откуда взялись деньги, вроде как отложенные дворецким на черный день. Фонтейн сначала предположил, что Доусон играл на ипподроме, но экономка разбила эту версию в пух и прах, заверив, что дворецкий крайне неодобрительно относился к любым азартным играм.
Тогда Бэзил и вспомнил тот вечер в ресторане «Магнифисент». В свое время Фонтейн не усомнился в правдивости рассказа дворецкого, но в свете новых событий и фактов решил, что, возможно, он не соответствует истине. А что, если тот американец вовсе не являлся старым другом, а был человеком, которого Доусон держал на крючке?
– Так вы считаете, что дворецкий мог оказаться шантажистом?
– Конечно, о покойных либо хорошо, либо ничего, но чем больше я думаю об этом, тем вероятнее кажется такая версия. Два года тому назад… Дело в том, что именно тогда Доусон открыл счет в банке Карчестера. Ну что скажете?
– Любопытно… – протянул Эмберли. – А вы можете назвать точную дату того обеда с американцем?
– К сожалению, нет, – удрученно покачал головой Фонтейн. – Но все равно я решил, что упомянуть об этой истории стоит.
– Правильно решили. Этим стоит заняться. И инспектор Фрейзер постарается выследить неизвестного американца – а возможно, и не американца вовсе, – который обедал в популярном ресторане два года тому назад, в день… впрочем, дату вы забыли. Да, занимательное предстоит занятие.
Фонтейн рассмеялся:
– Ну если представлять в таком свете, дело кажется безнадежным. Кого это принесло, черт возьми?..
Где-то в отдалении звенел колокольчик. Незваный гость делал все, чтобы быть услышанным. В полной тишине, царившей в доме, должно быть, с минуту, даже дольше раздавалось гулкое бряканье металла о металл.
– Передняя входная дверь, – заметил Фонтейн. – На всех остальных электрические звонки. Господи, только бы не этот чертов инспектор! Только и знает, что шастать ко мне в дом, донимать слуг разными идиотскими вопросами. Моим людям это, знаете ли, не нравится.
Эмберли взглянул на часы:
– Не думаю, что инспектор явился бы в такой час, не имея на то веской причины. Очевидно, нечто жизненно важное.
Но вот колокольчик брякнул в последний раз и умолк, настала тишина. Затем они услышали, как открывается дверь, а потом – неразборчивое бормотание голосов, которые становились все громче и громче.
Фонтейн недоуменно и насмешливо приподнял брови.
– Что, черт побери!.. – начал он и тут же умолк, прислушался.
Один голос повысился чуть ли не до истерического крика, но разобрать слова по-прежнему было невозможно. Затем они услышали звуки возни или борьбы, а потом отчаянный вопль:
– Помогите!
Фонтейн вскочил.
– Боже милостивый, это же Коллинз! – воскликнул он и бросился к выходу.
Тут снова раздались крики:
– На помощь! Помогите!
Фонтейн распахнул дверь и выбежал в холл. Входная дверь была открыта настежь, у порога двое мужчин сплелись в отчаянной схватке. Одним из них был дворецкий, вторым – Марк Браун.
Внезапно блеснул ствол пистолета в руке Марка. Коллинз попытался вырвать оружие из рук противника; бегущий на помощь Эмберли отчетливо увидел его лицо: губы раздвинуты в хищном оскале, глаза горят ненавистью и неукротимой злобой.
Но не успели Фонтейн с Фрэнком добежать до порога, как Марку все же удалось вырваться из рук дворецкого.
– Будь проклят и гори ты в аду! – выкрикнул Браун. – Вот тебе, получай!
Грянул выстрел, но, спуская курок, Марк пошатнулся, и пуля просвистела мимо Коллинза. Треск, звон разбитого стекла – она угодила в застекленный шкафчик в конце коридора, прошила его насквозь и застряла в стене.
Марк не успел выстрелить снова – Эмберли подскочил к нему, ухватил за руку, вывернул ее, забрал пистолет и сунул его себе в карман.
В этот момент распахнулась дверь бильярдной комнаты и в холл выбежал Энтони, а следом за ним – Джоан.
– О-ля-ля! – весело воскликнул молодой человек. – Кто затеял тут перестрелку? Жертвы есть?
– Все в порядке, никто не пострадал, – ответил ему Эмберли.
Фонтейн гневно взглянул на пленного, ухватив его за свободную руку:
– Ты кто такой, черт побери?! Ты что это творишь в моем доме, а?!
Похоже, боль в вывернутой за спину руке немного отрезвила Марка. Он бросил злобный взгляд на Фонтейна:
– Отпустите меня! Все равно ничего вам не скажу. Отпустите!
Но Бэзил продолжал держать его за руку.
– Едем в полицию, Коллинз! – распорядился он.
Налитые кровью глаза Марка злобно блеснули.
– Не советую, – угрожающе произнес он. – Пожалеете, если туда обратитесь. Еще как пожалеете, точно вам говорю! Никто не смеет так со мной обращаться!
– Он пьян, – объявил Кокрейн. – Нажрался, как свинья! Ты кто такой?
Вместо Марка ответил Коллинз:
– Сдается мне, этот молодой джентльмен из коттеджа «Плющ». – Дворецкий уже успел обрести обычно присущую ему сдержанность: ни на лице, ни в тихом ровном голосе ни следа эмоций.
– Что? – Фонтейн удивленно уставился на Марка.
– Он ваш приятель, что ли, а Коллинз? – спросил Кокрейн.
– Нет, сэр. Боюсь, этот юный джентльмен не совсем трезв, как вы изволили выразиться.
– В кого он стрелял? – поинтересовался Энтони.
– В меня, сэр. Но не думаю, чтобы в тот момент он отвечал за свои действия.
– С чего это вы взяли, что не отвечал? – продолжал допытываться Кокрейн.
Фонтейн по-прежнему не сводил с Марка глаз.
– Стало быть, джентльмен? Вы совершенно правы, Тони, он в стельку пьян. – И Бэзил затащил Марка в холл, свободной рукой захлопнув входную дверь. Потом отпустил паренька и, хмурясь, уставился на него. – А теперь скажите, молодой человек, какого черта вам понадобилось врываться в мой дом и стрелять в моего слугу? Вы понимаете, что за это я могу засадить вас в тюрьму?
Марк потирал покрытую синяками руку.
– Ладно! Валяйте, сажайте меня в тюрьму! – беззаботно, почти весело воскликнул он. – Я этого не боюсь! А вы еще сильно пожалеете, что связались со мной! Вот увидите!
Фонтейн с отвращением поморщился:
– Его следовало бы упечь за решетку, но боюсь, паренек слишком пьян, чтобы отдавать отчет в своих действиях.
– Все это, конечно, так, – заметил Энтони, – но что привело его сюда, почему он пытался убить Коллинза? Просто в приступе белой горячки?
– Я не хотел его убивать! – крикнул Марк. Теперь он смотрел испуганно. – И стрелять не собирался.
Тут наконец в разговор вмешался Эмберли, который до сих пор молча наблюдал за происходящим.
– Советую вам извиниться перед мистером Фонтейном, – сказал он Марку. – Вы выставили себя полным идиотом.
Фонтейн взглянул на Фрэнка:
– Вы что, знакомы с ним, Эмберли?
– Немного. В таком состоянии он пребывает почти все время.
– Господи Иисусе! Что ж, не хотелось бы поступать с этим мальчишкой слишком сурово. Как, по-вашему, я должен поступить? Сдать его полиции или отпустить?
– Я отпустил бы, – ответил Эмберли. – Но решать, разумеется, только вам.
– Ну не знаю. Ведь он… мог убить Коллинза.
– Лично мне не хотелось бы доставлять молодому человеку неприятности, сэр, – отреагировал на слова хозяина дворецкий. – Вот придет в себя, тогда и поймет, как глупо поступил.
Марк, переводя неуверенный взгляд с него на Фонтейна, тихо произнес:
– Я не хотел… чтоб так вышло. Я… совершил ошибку. Простите меня.
Читать бесплатно другие книги:
