Искра и ветер Пехов Алексей
– Вы все сожрете, дай вам волю. И белые, и темные. Только думаете, что разные, а в душе – одинаковые. Гнилье гнильем, – говорил старик без всякой злобы. – Такие же, как и мы все.
– Говори лишь за себя.
– Твой язык меня не укусит, крошка. Я сегодня добр. Поэтому подарю тебе один совет: забудь о своем упрямстве и ответь на вопросы господина Дави.
– Чтобы ты убил меня, как Райла?
Хрип тонко улыбнулся и ничего не ответил.
Альга уткнулась носом в кружку. Без «искры» девушка чувствовала себя совершенно беспомощной, словно ей отрубили обе руки. Иначе Ходящей было бы чем ответить и убийцам, и некроманту.
Кашель заставил ее согнуться над столом. Казалось, что кто-то раздирает легкие острыми когтями. Из глаз потекли слезы, горло саднило.
– Можно мне еще воды? – преодолев гордость, попросила она.
Он молча взял кружку и вновь наполнил настоем. Ученице Галир тут же захотелось выплеснуть кипяток в рожу Хрипа, но тот быстро отступил назад, к табурету, и улыбнулся, словно читая ее мысли.
Делая осторожные глотки, Альга пыталась понять, как далеко ее увезли от Клыка Грома. Судя по всему – далеко. Гор отсюда не было видно. Даже если тело Райла уже обнаружили, все равно слишком поздно. Сколько ни вороши теперь Кандерг, ее не найдут.
Ходящую везли в жесткой карете, останавливаясь лишь поздно ночью в каких-то клоповниках. Отребью, которое в них жило, не было никакого дела до связанной девчонки. Никто из них даже не посмотрел в ее сторону. Меньше знаешь – дольше живешь. Ходящая окунулась в совсем другой, теневой мир, о котором лишь слышала краем уха.
Альга допила напиток, отодвинула кружку.
– Можешь налить еще, – разрешил Хрип.
Девушка только покачала головой и вновь погрузилась в мысли. Ее мозг лихорадочно работал, просчитывал варианты бегства и способы, какими она смогла бы добраться до «искры». Так прошло довольно много времени.
В комнате по соседству стояла тишина: Топор, похоже, лег спать. Старик на табурете закрыл глаза и, казалось, дремал, но девушка уже успела понять, сколь обманчив его вид. Дед двигался быстрее многих молодых и силен был, как настоящий гов. У нее не было шансов проскользнуть мимо убийцы Райла.
Она начала задумчиво водить пальцем по деревянной столешнице… Как можно создать плетение, не имея доступа к «искре»? Без Дара, который ей недоступен, – никак. Замкнутый круг. Альга «рисовала» на крышке стола невидимый узор, добавляя в него новые нити, узелки и стирая старые.
В какой-то момент она уже не могла удерживать в памяти все созданное и встала со скамьи.
– Ты куда? – тут же спросил Хрип, распахнув глаза.
– Хочу взять тарелку.
– Зачем?
– Там мука. Буду рисовать. Или дай мне бумагу и перо.
Он подумал, решил, что в рисунках нет ничего опасного, и сказал:
– Высыпь на стол. Миску поставь на место.
Она сделала так, как ей велели. Старик еще какое-то время следил за тем, как девушка выводит на столе замысловатые узоры, потом пожал плечами и вновь закрыл глаза. Глупая, обреченная на заклание овца ведет себя тихо, а больше ничего и не надо.
Альга мстительно усмехнулась. Ну погоди, старая сволочь! Если у меня только появится малейший шанс – ты сильно пожалеешь, что ввязался в эту историю.
За следующие три нара Ходящая извертелась на жесткой лавке, испробовала три с лишним сотни вариантов одной схемы, но даже те, что казались ей работающими, при внимательном изучении не выдерживали критики. Лучше всего удалось последнее плетение, во всем идеальное, выверенное до последней линии, до распределения каждого из потоков и даже до треугольников стабилизации, способных удержать столь сложный рисунок в целости.
– Эй! Что это ты делаешь? – раздался грубый голос у нее над ухом, и она вздрогнула.
– В чем дело, Топор? – нахмурился Хрип.
– Совсем плохой стал, старый?! – Вихрастый наемник выглядел одновременно заспанным и злым. Он указал на муку. – Это штучки Ходящих! Рисунки плетений!
– Ну и хрен? У нее нет «искры», если ты забыл. Сидит, малюет, никого не трогает. Лучше, если она опять расцарапает твою рожу?
Они говорили так, словно ее не было или она не понимает слов.
– Матен тоже их ни во что не ставил. И где он теперь? В земле.
Сказав это, Топор стер рисунок и отряхнул ставшие белыми руки.
– Больше никаких узоров, Ходящая!
Когда на улице стало темнеть, неожиданно забрехали псы и громко фыркнула лошадь.
Топор бросился к окну, глянул и сказал Хрипу:
– Приехал.
– Встреть.
Парень поспешно вышел.
– Надеюсь, ты набралась ума, – негромко произнес старик. – Времени у тебя не осталось.
Альга почувствовала, как в животе растекается что-то ледяное и неприятное, а сердце, вздрогнув, на уну остановилось. Но она не показала страха.
Господин Дави вошел в комнату, мельком глянул на пленницу, кивком поздоровался с наемником. Двигался он гораздо менее скованно, чем раньше.
– Что так долго? – спросил Хрип, принимая у колдуна шубу.
– Начал волноваться? – усмехнулся тот. – Иди. Прогуляйся вместе с Топором.
– Ужин у печи, – сказал старик, прежде чем уйти.
– Здравствуй, Ходящая, – проговорил некромант, садясь напротив нее.
Альга ограничилась презрительным взглядом.
– К сожалению, я не смог поговорить с тобой раньше. Охотно верю, что ты не опечалена этим фактом. – Он рассмеялся.
– Я не чувствую твоей «искры», колдун. Как тогда. На дороге.
Сдисец пожал плечами:
– Я полон сюрпризов. Так ты готова говорить?
Альга надеялась, что выглядит спокойной и хладнокровной:
– Смотря о чем. Мне не дает покоя вопрос: зачем ты полез в замок? Ведь до этого, на дороге, я была от тебя всего лишь в нескольких ярдах.
Его холодные глаза потемнели, но господин Дави все-таки ответил:
– Ошибки случаются со всеми. Я не видел твоего Дара. А когда заметил – стало слишком поздно. Ты уже въезжала в Клык Грома. Скажи мне, где Целитель, и мы покончим со всем этим.
– Покончим с чем? С моей жизнью, после того как я стану тебе не нужна? Я не тороплюсь умирать.
– Желание жить свойственно молодости. Поэтому готов предложить вариант, который устроит и тебя, и меня. Ты помогаешь мне, а я тебя отпускаю.
– И я должна поверить Белому? – Альга постаралась вложить в эти слова все свое презрение, всю свою ненависть.
– Тебе придется мне поверить.
– Как это сделал Райл?
– Тебе его жаль?
– Ничуть, – не покривив душой, сказала Альга.
– Мне тоже, – одобрил он. – Помоги мне. Скажи, где оставила Целителя и Проклятую, приведи меня туда, и я тебя отпущу.
Девушка усмехнулась:
– Мне говорили, что некоторые колдуны Сдиса безумны, но я не думала, что настолько. Целитель и Проклятая? Такое можно встретить лишь в Бездне. Куда тебе и следует отправиться.
– Боюсь, ты окажешься в ней первой, – холодно отчеканил некромант, вставая из-за стола и показывая, что дружеский разговор окончен. – Мое терпение закончилось.
– Я ничего не знаю.
– Глупо, – ответил он. – Очень глупо. Ты скажешь мне все, что я захочу, а затем умрешь.
– Однажды я тебя ранила, колдун. Теперь – убью.
Он раздраженно дернул плечом, показывая, что пустые слова его не пугают, и кликнул Топора и Хрипа.
– На лавку ее!
Альга взвизгнула, шарахнулась в сторону, швырнула попавшуюся под руку кружку, промахнулась и оказалась зажата в угол. Топор ловко избежал пинка, заломил пленнице руки и скрутил их ей за спиной. Чтобы привязать извивающуюся девчонку к лавке, потребовалось совсем немного времени.
– Кляп нужен?
– Нет. Пусть орет.
Альга перестала вырываться, сейчас это было совершенно бесполезно. Связали ее крепко, и девушке оставалось лишь сыпать ругательствами.
– Во дает! – уважительно крякнул Хрип. – Как стелет-то! Прямо не Ходящая, а портовая девка какая-то!
– Что с ней теперь делать? – спросил Топор, нервно облизав языком пересохшие губы.
– Вам – ничего. – Господин Дави взял сумку и обратился к девушке: – Прежде чем мы начнем, у тебя есть несколько минок, чтобы пожалеть о своем решении. Воспользуйся ими мудро, девочка.
Альга могла соврать, могла назвать любое место, желательно расположенное как можно дальше от Катугских гор, но во время разговора с некромантом у нее появилась мысль, как можно покончить со всем этим раз и навсегда.
Плетение, что она нарисовала на столе, было верным. Внутреннее чутье, врожденный Дар и знания, что бесконечно втолковывала ей старая Галир, подтверждали это. Соблюдены все правила, исключены все возможные ошибки. Плетение должно работать, и лишь Дом Боли – преграда на пути к ее «искре».
Но несколько минок назад Альга поняла, как можно миновать эту стену. Сон подсказал ей верное решение. Оно все время лежало на поверхности, однако Ходящая никак не могла его увидеть.
Когда сдиска пронзила девушку копьем – «искра» появилась. Если Дом Боли нельзя обойти, то следует пройти через него. Насквозь. Следовательно, если боль станет слишком сильной…
Альга удивлялась, почему никто раньше не смог до этого додуматься. Почему об этом им не говорили в Школе? Неужели она первая, кому эта идея пришла в голову?! Или никто так и не смог найти верного плетения?
Господин Дави не церемонился. Достав из кармана сумки предмет, больше всего похожий на отполированный до зеркального блеска кубик, к которому крепилась платиновая цепочка, он небрежно швырнул его на солнечное сплетение пленницы и быстрой скороговоркой произнес несколько слов.
Ходящая даже представить не могла, что будет настолько больно. Мир затопило алым, каждую частичку тела пронзило огнем, и девушка закричала. Это длилось всего лишь несколько ун, но ей показалось, что прошли нары острой, жгучей, безжалостной боли.
Она прекратилась так же внезапно, как и началась. Альга хватала ртом воздух, пытаясь вспомнить, как это – дышать. Из глаз ручьями текли слезы. Ходящая поняла, что все закончилось, а она так ничего и не сделала.
Господин Дави склонился над ней и нежно прошептал:
– Целитель. Скажи мне, где он, и боль больше не вернется.
Альга увидела его глаза, остающиеся такими же холодными и неприятными, как прежде, и с удовольствием плюнула ему в лицо. В следующую уну ее вновь накрыло волной боли. Девушка кричала и, цепляясь остатками ускользавшего сознания за созданное плетение, пыталась пробиться через вставший перед ней Дом.
Это длилось, длилось и длилось. Ей казалось, что кости на ногах трещат, выворачиваются из суставов, разрывая связки и мышцы. Ребра взорвались и пробили легкие, сердце перестало качать кровь, и мозг бьется в агонии, более неспособный помочь ей дотянуться до «искры». Затем наступила глубокая, густая, тягучая, звенящая, ласковая, беспросветная тьма. Это было так удивительно, так неожиданно, так приятно, что девушка захотела остаться здесь навсегда.
Но резкие удары по щекам вернули ее в действительность.
– Очнись! – сказал Топор и отвесил пленнице еще одну оплеуху. – Все только начинается.
Он в отличие от Хрипа, скучавшего на табурете, наслаждался действом.
Альга, уже не скрываясь, рыдала во весь голос. Было так больно, что она вновь едва не потеряла сознание.
– Скажи мне о Целителе. Почему ты так его защищаешь? Кто он тебе?
Она не могла говорить. Язык не слушался, плетение не помогало, стена оставалась прочной.
– Через несколько наров приедет мой брат. Поверь, все, что ты испытываешь сейчас, покажется тебе легким утренним бризом по сравнению с тем, что он с тобой сделает.
– Да… пошел ты… вместе… со своим ублюдочным… братом! – через рыдания выкрикнула она.
– Смотри какая упрямая! – невольно восхитился Хрип. – Всем предыдущим хватало двух ра…
Остальные его слова пожрала тишина. Альга летела по склону оврага через густые кусты терновника, острые шипы которого рвали ее тело в клочья. Ходящая в немом крике цеплялась за ускользающее плетение и раз за разом пыталась пробиться через Дом Боли.
Главное – не терять сознания! Иначе все придется начинать заново!
Неожиданно ее рука по локоть провалилась в стену, пальцы ласково лизнуло такое знакомое тепло, и девушка, не давая себе времени, чтобы обрадоваться или удивиться, прыгнула вперед, прямо в благословенное пламя. Преграда с грохотом рухнула, «искра» вспыхнула, и Ходящая, видя, как изумленно расширяются глаза некроманта, нанесла удар.
Оглушительно взревело, господина Дави, пытавшегося отскочить, выбросило на улицу через сорванную крышу, а Топор, по которому пришелся основной удар из-за того, что Альга била вслепую, лишился головы. Тело отшвырнуло к дальней стене, где оно и свалилось грудой опаленных костей, от них занялись пламенем вышитые, не слишком чистые полотенца.
Ходящая, торжествующе завопив и больше не чувствуя боли, рванулась, совершенно забыв, что связана. Пока она подбирала плетение, чтобы избавиться от веревки, произошли две вещи – стена, где горели полотенца, вспыхнула, точно была из соломы, а на полу завозился Хрип. Его лицо было окровавлено, в плече торчала острая щепка, но в остальном он был цел и невредим.
Девушка увидела, как в его руке появился нож. Она разорвала веревку, резко села на лавке и мстительно атаковала отступающего от нее к двери убийцу одним из любимых плетений Роны. Сестра рассказала о нем Альге, когда та едва переступила через третью ступень. Морозный вихрь, искрясь серебром, ударил старика в грудь, осел на полу и стенах, превращая все, чего коснулся, в прозрачный лед.
Ходящая встала, и ее тут же бросило на стол, она едва удержалась на ногах. Земля перед глазами ощутимо качалась. Кашляя от уходящего в небо дыма и умирая от жара пламени, которым уже была объята большая часть дома, она схватила куртку Хрипа, обошла его застывшую ледяную фигуру и выскочила на улицу.
Лаяли псы, зарево пожара освещало двор, и она сразу же заметила пытающегося ползти господина Дави.
– Ну погоди, тварь! – прошептала Альга и поспешила к колдуну.
Сейчас она не чувствовала усталости – ее затопила ненависть. За все. За Радужную долину, за госпожу Галир, за Дага и Миту, за всех Ходящих, что погибли там, за Клык Грома, за Тирру, за предательство Райла, за то, что с ней делали эту неделю.
Некромант услышал, как скрипит снег у него за спиной, повернулся к противнице и ударил плетением. Альга, чувствующая сейчас непередаваемую силу, черпая из «искры» всю возможную мощь, играючи отбила воющий череп и швырнула свой ответ. Но промахнулась с десяти шагов.
Господину Дави удалось невозможное. Он замерцал, стал почти невидимым, ускорился и отпрыгнул на пять ярдов в сторону, однако не удержался на ногах и тяжело рухнул на землю. Затем вновь прыгнул, еще более неловко, чем в предыдущий раз, и серый вихрь, коснувшись его, оторвал ему руку по локоть, а затем, пролетев дальше, развалил сарай на противоположном конце двора.
Альга подошла ближе. Вид ее был страшен: бледное, освещенное заревом пожара лицо с разбитыми губами, растрепанная копна черных волос, шатающаяся походка и горящие ненавистью глаза.
– Мой брат все равно тебя достанет!
Некромант начал меняться, темнеть, его уцелевшая рука скрючилась, стала покрываться чешуей, лицо огрубело, но девушка не стала дожидаться окончательной смены облика. Вспыхнув, словно солнце, она смела колдуна, и вырвавшийся из нее поток света разорвал его тело на части.
Через несколько ун исчерпавшая себя «искра» угасла, и Ходящая поспешно отпустила Дар, опасаясь, что он выжжет ее при дальнейшей нагрузке. Все, что она использовала сейчас, подсказали ей сны. Как оказалось – вещие.
Тяжелым великаном навалилась ужасная боль и усталость. Альга застонала и едва удержалась на ногах. Девушка больше не могла плакать – слезы давно кончились – и теперь хотела лишь упасть и забыться, но понимала, что, если сделает это, – умрет. Ее убьет или холод, или брат Дави, который уже должен быть близко.
Тихонько поскуливая от страшной боли в костях, кашляя каждую минку, Альга побрела прочь.
Глава 9
Вновь шел снег. Он ровным слоем ложился на бойницы, заметая и без того засыпанную стену, которая за зиму обросла сугробами. Снегопады были страшными, и, если бы мы не чистили ворота и двор, нас бы давно накрыло с головой.
Я стоял недалеко от Воющей башни, но она молчала, так как ветра не было, и ночь сразу же стала изумительно тихой. Все давно спали, даже Тиф, вдоволь набултыхавшаяся в бассейне, а я не мог заснуть после того, как мне приснился яблоневый сад и Лаэн. Я так и не свыкся с ее потерей, для этого мне бы потребовалось прожить вечность.
Проворочавшись на лежанке целый нар, я выругался и, одевшись, вышел во двор, а затем забрался на стену. Мороз кусал за нос и уши, я ежился, но идти обратно, в башню, не желал и проторчал здесь тьма знает сколько времени, основательно замерзнув.
Вдруг послышалось хлопанье крыльев, и на стену тяжело приземлился большой черный ворон. Он взъерошил маслянистые перья, нагло и очень недружелюбно посмотрел на меня. Я не стал его гнать. Мне не было до него ровным счетом никакого дела. Хочет сидеть – пускай сидит.
Отвернувшись, я поднял воротник, жалея, что забыл варежки на лежанке, и тут услышал тихий женский смех. Черные перья, подхваченные внезапным порывом ветра, безропотным облаком улетели за стену. Вместо птицы передо мной стояла женщина, и с вороном ее роднил лишь цвет волос – таких же темных, как ночь, что нас окружала.
Несмотря на зиму, на ней было легкое лазоревое платье с открытыми плечами, словно гостью не волновал холод. Я прекрасно помнил портреты Проклятых, которые показывала мне Лаэн, так что без труда опознал ту, что была рядом со мной.
Митифа Данами. Корь. Ученица Проказы.
«Гаситель Дара» находился у меня в заспинных ножнах, и извлечь его было делом техники. От нее не укрылось мое движение, но она, не видя клинка, не придала значения его существованию. Или сделала вид, что не придала.
– Я ищу женщину в теле мужчины и вижу по твоим глазам, что ты знаешь, о ком я говорю. Где она?
Я покачал головой:
– Ее здесь нет.
– Твоя ложь видна за лигу. Мне не нужен ни ты, ни твои дружки-приятели. Скажи, где она, и можешь идти хоть на все четыре сторо…
Проклятая осеклась и встревоженно посмотрела на небо. Я тоже заметил, что теперь вместе со снежинками с облаков сыплются багровые искры. Одна из них упала между нами, растопила снег, проросла тонким ростком. Затем то же самое случилось со второй, третьей, десятой. Каждая из них превратилась в багровый мерцающий колос, и Митифа, выплюнув проклятие, отступила. Ее симпатичное лицо перекосило от ярости.
– Думаешь, ты так легко отделаешься от меня?! – прорычала она, вновь превращаясь в ворона.
Но птице было не суждено перелететь через полыхающую преграду.
Пламя обожгло черному ворону перья, отбросило Корь назад, превращая обратно в человека и едва не опрокинув за стену. В воздухе неприятно запахло паленой курицей. Шипя от боли, Проклятая атаковала. Но ее плетение оказалось бессильно.
Я, как полный идиот, стоял, смотрел и глупо улыбался, сам не зная чему. Это разозлило ее еще сильнее. Ученица Проказы превратилась в черного барса, прыгнула на меня и с воем отлетела назад. В злобе, забывшись, ударила по безучастным колосьям пшеницы лапой и с еще более громким воплем пропала. Спустя несколько мгновений исчезли и колосья, оставив после себя покрытые сажей камни.
Тихо скрипнула дверь в Воющую башню. Задрав голову, я увидел, что в верхних ее окнах мерцают отблески огня.
Приглашение того, кто защитил меня от Кори? Вполне возможно. Я замешкался лишь на уну, прежде чем принять его.
Лестница и стены башни оказались вырезаны из синего, полупрозрачного, гладкого льда, который излучал бледный свет. Но вместе с тем он не был скользким, нога вставала ровно, не ехала, и я легко добрался до верха и вышел на обзорную круговую площадку.
На ворохе сена у стены, укрывшись крыльями, сладко спала Йуола. Ее карты в беспорядке рассыпались по полу, словно листья после свирепого урагана. И почти все они вмерзли в лед.
Возле окна стоял Гаррет. Услышав мои шаги, он поприветствовал меня кивком, словно старого друга, и вновь стал смотреть в ночь.
– Опять сон, – стараясь скрыть злость, сказал я и, обнажив нож, поддел одну из вмерзших карт.
У меня получилось с первого раза, и я придирчиво изучил «Смерть» с лицом Митифы. Затем всмотрелся в карту внимательнее, и изображение изменилось.
Гинора.
Еще уна.
Лаэн.
И опять Митифа.
– Мне не слишком нравятся эти сны.
Вор ухмыльнулся, спрятал руки в карманах куртки и пожал плечами:
– Тебе придется это пережить.
– Ты, как всегда, обнадежил. Кстати, спасибо, что избавил меня от общества Кори.
– Думаю, это ненадолго, – задумчиво отозвался он.
– Очередное пророчество? – прищурился я.
– Вполне возможно, мой друг.
– Зачем я понадобился тебе на этот раз?
– Просто хотел сказать спасибо за то, что присматриваешь за Целителем.
– Пожалуйста. Мне не трудно. Скажи… – Я повертел карту между пальцами. – Та «Дева»… Если бы тогда я нашел ее. Узнал. Что бы изменилось? Лаэн осталась бы жива?
– Теперь мы вряд ли когда-нибудь это узнаем, – прозвучал ответ после недолгой паузы. – Чему ты улыбаешься?
– Почему вор? Мы встречались лишь дважды. В жизни я общался с сотнями людей. Любой бы мог приходить ко мне во сне. Но каждый раз припираешься именно ты.
– Не беспокойся. Рано или поздно я оставлю тебя в покое.
Йуола тихо застонала, не открывая глаз, и перевернулась на другой бок.
– Посмотри. – Гаррет кивнул на улицу.
Я выглянул в окно и, к своему удивлению, увидел, что на склоне горы растет старый каштан с бугристым стволом и высохшими верхними ветвями. Почти все его льдисто-огненные листья опали, и оставшиеся едва слышно звенели.
– Времени почти не осталось, – туманно сказал вор.
– Времени для чего? – не понял я.
– Для всего, – столь же загадочно произнес он и тут же переменил тему: – Я слышал, что ты убил одного из Проклятых.
– Ветер нашептал?
– Что-то в этом роде, – улыбнулся собеседник.
– Он заслуживал смерти. – Ответ прозвучал у меня, как оправдание. – Он убил Лаэн.
– Ерунда. Он этого не делал.
В моем животе лопнул лед.
– Объясни, – хрипло попросил я.
Вместо ответа он подошел к Йуоле и накрыл гадалку своей курткой.
– Лаэн очень заботилась о тебе. В тот день она увела Проклятых за собой, чтобы враги не нашли тебя. Хотя у нее был шанс сбежать. Но им не удалось убить твою жену в бою. Это сделала ее же «искра». Любовь заставляет совершать удивительные вещи… Особенно когда она сильна. – Глаза Гаррета были сделаны словно из ртути, и в них светилось сочувствие. – Она спасла тебя, убийца.
– Убийца… Да. Ты прав. – Я горько усмехнулся. – Я убил ее!
– Нет. Спас, – не согласился он. – Из-за своей любви к тебе она ни в чем не уступала Проклятым в битве.
– Это не помогло ей выжить!
Отблески пламени падали ему на лицо, делая суровым и отстраненным. Гаррет вытащил из сумки книгу Роны, открыл, сдул со страниц пыль. Я не стал спрашивать, как к нему попал дневник Кавалара. Вор на то и вор, чтобы доставать бесценные вещи. Особенно когда тебе все это только снится.
– Ты же читал, – с ноткой укоризны произнес он и открыл книгу. – «Сильнее любви магии нет. Она – источник всего сущего. Перед тем, кто освоит это чувство без остатка, открываются воистину грандиозные перспективы…» Ее любовь спасла тебя, а твоя – ее.
Поймав мой мрачный взгляд, он убрал дневник обратно в сумку:
– Наемный убийца и тип, крадущий все, что плохо лежит, говорят о любви. Воистину наступили темные времена!
– Кто ты? – тихо спросил я.
– И ты ждешь честного ответа от глупого сна?! – изумился Гаррет.
Йуола всхлипнула во сне, и огонь стал медленно гаснуть, заполняя комнату пляшущими, осмелевшими тенями.
– Надежда призрачна, – произнес он очередную загадку. – Но мы еще успеем поговорить. Когда с неба посыплется пепел. Удачи, – пожелал вор.
И я проснулся.
Наступил последний месяц зимы, и скудность нашего рациона теперь приводила в уныние даже самых законченных оптимистов. Мы стали выбираться на охоту, но везло крайне редко – звери ушли с высоты в долины, туда, где у них был хоть какой-то шанс прокормиться.
Лишь летуны могли преодолевать приличные расстояния, выслеживать добычу и приносить еду. Когда погода перестала капризничать, Йанар рискнул и отправился к поселениям, находящимся от нас в пятидесяти с лишним лигах. Он вернулся через пять дней, усталый, но довольный. В его сумках мы нашли хлеб, немного муки, вареных яиц, вонючего и очень соленого овечьего сыра, перец, соль и горшок кислого вина.
В этот день отряд устроил себе настоящее пиршество, все радовались еде, точно дети, а Отор не преминул вознести Мелоту кучу молитв.
Казалось, зимовка медленно, но верно подходит к концу, и Рандо с Водером уже начали планировать маршрут. Однако Га-нор, знающий горы гораздо лучше рыцарей, лишь качал головой.
Слишком рано.
Он оказался прав. На следующий день возле вершин стали появляться облака, и к вечеру опять начался снегопад. Да такой, что мы едва успевали чистить двор. Сугробы возле южной стены выросли настолько, что стали переваливаться через нее. Ворота тоже завалило, и мы не стали их расчищать.
Неожиданно теплеть стало через долгие шесть недель, и однажды мы проснулись от грохота – река наконец-то освободилась от ледяного плена.
– Сколько нам еще здесь торчать, лопни твоя жаба? – спросил Лук, когда мы резались с ним в «Блазгов и кочки».
– Не знаю.
Он в ответ лишь что-то промычал.
Тиф продолжала заниматься с Шеном и Роной, и вроде у них все шло успешно. Во всяком случае, орала она теперь гораздо меньше. В один из дней пробудился Гбабак, и Юми, захлебываясь «вот-так-собакой», рассказывал блазгу последние новости.
Лаэн приходила ко мне в снах все чаще и чаще, но, проснувшись, я совершенно не помнил, о чем мы говорили, словно кто-то ловко стирал все воспоминания.
Как-то утром, аккурат после завтрака, когда я собирался попрактиковаться в стрельбе из лука, ко мне подошла Проклятая:
– Надо перекинуться парой слов.
– Валяй.
Читать бесплатно другие книги:
