Искра и ветер Пехов Алексей

– Не здесь. Идем на улицу.

Мы вышли во двор.

– Как насчет того, чтобы помочь мне добыть голову Митифы?

– Ты о стрелах?

– Разумеется. Или у тебя есть еще какие-нибудь скрытые таланты?

– Я обаятельный.

Она фыркнула:

– Не сомневаюсь. Так ты поможешь?

– Да. У меня есть причина желать ее смерти.

– Шен не говорил тебе ничего нового?

Я вздохнул:

– В который раз ты уже спрашиваешь? Нет. Он не знает, как пробудить Лепестки и как вернуть тебя – тоже не в курсе.

– По-моему, ты плохо стараешься его убедить в том, что он должен это вспомнить!

– Да ну?! – разозлился я. – Быть может, это ты плохо его учишь?!

Она разъярилась в одно мгновение, и я почувствовал, как невидимые стальные пальцы сжали мою шею. У меня впервые получилось выбить ее из равновесия.

В следующее мгновение Тиф с видимой неохотой отпустила меня:

– Хватит доводить меня, Нэсс! – тяжело дыша, прошипела она. – Иначе, прежде чем мы оба успеем опомниться, кое-кто окажется без головы! Тебе понятно?!

– Постарайся держать себя в руках, иначе ты сильно рискуешь дружбой Шена.

Она хмыкнула:

– Моему опыту пятьсот лет. И все эти годы я не сидела на месте, а совершенствовалась. Мальчик занимается всего лишь несколько месяцев. Он в самом начале пути, и пройдет еще куча времени, прежде чем сможет достичь уровня Кавалара.

– А что насчет Роны? – Я разминал шею.

– Ходящая – прирожденный боевой маг. Учится гораздо быстрее своего дружка. Но ее «искра» никогда не разгорится слишком ярко. Последствия перековки Тальки все-таки сказываются на Даре. Думаю, при хорошем раскладе она достигнет степени Шестого Круга. Но не выше.

Мы расстались, и я направился в Дозорную башню, где застал Отора, читающего книгу Созидания.

– Я пришел с тобой поговорить. Не помешаю? – спросил жрец.

– Нет, – отозвался я.

– Ты когда-нибудь молишься? – поинтересовался он, закрыв страницы.

– Крайне редко. Тебя это, наверное, должно возмущать?

– Меня редко что-то возмущает, – усмехнулся он. – Но ты мог бы мне сказать, почему никогда не обращаешься к Мелоту.

– Как говорите вы, жрецы, Мелот дал нам возможности. Наделил волей, разумом и силой, чтобы принимать самостоятельные решения. Стремиться к лучшему или же, наоборот, к худшему. Мы не глупые куклы в Его руках. Он не ведет нас. Мы сами вольны делать свой выбор. Поэтому я уверен, что бессмысленно беспокоить Мелота по пустякам.

Он внимательно выслушал, задумчиво сцепил узловатые пальцы, нахмурился, оценивая мои слова, и поинтересовался:

– Ты не веришь в Него?

– Отчего же? Верю. Просто не считаю нужным дергать по любому пустяку и просить то корову, то удачи, то здоровья, то мешок соренов.

– Не проси для себя. Попроси для другого.

– Это что-нибудь изменит?

– Многое, мой неверующий друг, – улыбнулся Отор. – Молитва – такое дело, когда надо знать, о чем и для кого ты просишь. Попробуй.

– Здесь? Сейчас?

– А в чем дело? Храм должен быть в голове, а не на земле. Человек, если он праведник, сам себе храм.

– Ну меня праведным точно нельзя назвать! – усмехнулся я.

– Разве не ты только что говорил, что все люди меняются и стремятся или к лучшему, или к худшему? Ну же. Попробуй.

Я раздраженно задрал голову к потолку и громко произнес:

– О Мелот! Если ты меня слышишь, подари радость Порку и Луку – сделай мир чуточку теплее. И перевалы расчистить не забудь. А то мои друзья скоро сойдут здесь с ума. Счастлив? – буркнул я Отору.

– Вполне. – Он продолжал улыбаться. – Осталось только дождаться, когда у Него найдется время.

– Ну да, ну да, – поддержал я. – Глядишь, к середине весны как раз сподобится.

Мелот сподобился уже на следующий день. Тепло наступило на две недели раньше срока, который предполагал Га-нор.

– Хорошо, что мы уходим, – задумчиво сказала Рона, собирая свои вещи в мешок. – Это была бесконечная зима.

– Не могу не согласиться, – подтвердил я, наблюдая, как Шен пытается свернуть шерстяное одеяло.

– Столько всего надо взять. А теперь, без лошадей, нам придется идти налегке. – Рона хмурилась, выбирая, что следует оставить.

– Именно поэтому позволь тебе помочь.

Я взял из ее рук мешок, вытряхнул содержимое на шкуры и быстро рассортировал вещи в две кучи.

– Так Шену не придется тащить ничего лишнего.

– Я все равно помогу ей, – не согласился Целитель.

– Значит, тебе будет несоизмеримо легче, и ты не сломаешь себе спину на очередном перевале.

Он хмыкнул, развернул одеяло и вновь начал его сворачивать. На мой взгляд, опять неудачно.

– Ты не подумал о том, что это может мне понадобиться? – Рона ткнула пальцем в отвергнутое мной барахло.

– Не понадобится, – мягко возразил я. – Поверь мне. Иначе через четверть лиги ты сама начнешь выбрасывать все подряд, не разбираясь, и можешь остаться без действительно нужных вещей. Снега все еще достаточно. Дорога предстоит очень трудная. Это – самое необходимое. То – излишество, которое может стать губительным.

Она послушалась и стала аккуратно складывать отобранное мной обратно в мешок. Я между тем отнял у Шена одеяло и свернул так, как надо. Он недовольно посопел, но решил не спорить.

Я посмотрел на Ходящую:

– Сны все еще беспокоят тебя?

Они быстро переглянулись между собой, и девушка неохотно кивнула:

– Да.

В коридоре раздались тяжелые шаги, в комнату заглянул Лартун:

– Собирайтесь быстрее. Через полнара мы выходим…

Безымянную крепость на Горячей полосе я покидал с легким чувством сожаления. Для всех нас она стала родным домом, дав возможность пережить зиму и самые страшные холода. Даже Воющая башня сейчас не казалась мне угрюмой и недружелюбной.

Мы вышли через северные ворота и, прокладывая тропу в глубоком снегу, направились прочь, начав спуск в ущелье. Когда цитадель скрылась за снежным отрогом, я ощутил внезапную тоску. Очередная моя берлога, уже не помню, какая по счету, брошена, и я больше никогда в нее не вернусь.

В первый день мы прошли удручающе мало. Троп не было, снега лежало столько, что хоть падай, выбившись из сил. Лучше всех приходилось йе-арре и вейе. Первые летели, благо погода позволяла, а второй был настолько легок, что не проламывал наст.

– Тропа начнется через лигу, – сказал Йанар на следующее утро, вернувшись из разведки. – Идти придется по каменистому гребню, там сильный ветер, и снег надолго не задерживается.

Этот день был ничуть не лучше, чем предыдущий. Мы ползли по ущелью, выбивались из сил, затем вышли на скалистый гребень, протянувшийся над еловой долиной. Узкий, ступенчатый, неровный и скользкий. Снега на нем было действительно не так много, как внизу, но ветер сбивал с ног. Мы шли, согнувшись в три погибели под его порывами, задыхаясь от недостатка воздуха, и проклинали все, что только можно было проклясть. Ночью Тиф пришлось применять Дар и ограждать нас от разыгравшегося вихря, иначе отряд сдуло бы в пропасть.

К утру наступило временное затишье, и мы смогли преодолеть тяжелый перевал, оказавшись на северных отрогах Катугских гор, неожиданно проходимых и не столь снежных. Но через несколько дней пути, словно в отместку за то, что мы их решили покинуть, горы наслали на нас метель.

Разыгравшееся безумие едва не отправило всех в Бездну. Вьюга обернулась в хлещущий ледяной дождь, а затем ударил сокрушительный мороз. Тропы превратились в катки, и это сделало и без того тяжелую дорогу практически невыносимой. Ели и лиственницы сковало льдом, каждая веточка, каждая иголочка звенела на ветру, словно хрустальные колокольчики.

К вечеру мы вышли к старой дозорной башне, на вершине которой поселились орлы. Постройка сломанным зубом торчала на пологом склоне горы, а сразу за ней, пересекая ущелье, бежала река, срываясь в пропасть колоссальным водопадом.

Впервые за неделю нам довелось заночевать в четырех стенах и с крышей над головой, а не под открытым небом.

Утром на нашем пути преградой встал бушующий поток реки. Лезть в такое время года в ледяную воду никто не пожелал, и до обеда мы шли вдоль берега, высматривая брод. Но все оказалось тщетно. Пришлось рубить деревья, чтобы сделать некое подобие моста, и следующие полтора нара пробираться между ветвей, пачкая перчатки в стылой смоле и едва не касаясь ногами пенистой, бурлящей, воды.

Отор все-таки не удержался и упал. На счастье жреца, Га-нор успел схватить его за руку прежде, чем того утянула река. Рона высушила одежду слуги Мелота с помощью «искры», но на следующий день он надсадно кашлял, и Шену пришлось воспользоваться даром Целителя.

Нам оставалось пройти последний перевал.

Справа возвышалась отвесная, покрытая буграми льда стена, уходящая куда-то за облака. Слева темнела пропасть, глубину которой никто из нас не мог оценить – внизу, ярдах в пятидесяти от края тропы, тоже плыли облака. Серая пелена скрывала дно, и можно было лишь гадать, как долго придется падать, если забыть об осторожности.

Из-за высоты, на которую пришлось забраться, мы едва ползли. Голова болела страшно, мы все время задыхались, и приходилось останавливаться каждые десять минок, чтобы набраться сил.

Тропа, невесть как удерживающаяся на склоне, шириной была всего в пару шагов. Камни обледенели и оставляли нам мало шансов в случае ошибки. На ночевку пришлось остановиться прямо на ней. Отор помолился Мелоту, цинично попросив, чтобы во сне никто не свалился вниз. Бог явно услышал молитву, и наутро все оказались целы.

В этот день я плелся в самом хвосте, замыкающим, сразу за поотставшими от отряда Тиа и Шеном, которые негромко беседовали. Когда Целитель начал отчаянно жестикулировать, я подошел ближе и прислушался. Разумеется, они ругались.

– Чего вы опять не поделили? – спросил я.

– Мальчик хочет знаний, силы и могущества, – не оборачиваясь, ответила Тиф и вроде как вытерла рукавицей сопливый нос. – Желание вполне похвальное. Одобряю. Другое дело, что, прежде чем хватать меч, следует хотя бы знать, как он выглядит.

– Я всего лишь прошу научить меня вызову!

– С кем ты будешь разговаривать, скажи на милость? Вряд ли кто-то из тех, кого ты называешь Проклятыми, согласится тратить время на беседу с тобой.

– Разве общаться можно только с ними?

– К сожалению, да. Связь существует только между нами.

– Почему?

– Потому что.

– Я мог бы общаться с Роной.

– Ты это можешь сделать и так. – Она громко чихнула и с неудовольствием прислушалась к эху.

– Но…

– Шен. Будь добр. Отстань. Я не смогу тебя ничему научить, пока ты не знаешь элементарных азов и каждый раз делаешь вот такие глаза, – Проклятая развела руки в стороны, – если у тебя получается очередная малость. Ты начинаешь нормально работать, только когда тебя прижимают к стенке. Прости, я не в состоянии каждую минку впихивать в тебя все, что знаю. Давай вернемся к этому разговору в конце года.

– Ты намереваешься прожить столь долго? – ядовито поинтересовался он.

– Я рассчитываю жить вечно, – с достоинством ответила Убийца Сориты. – У меня на этот мир грандиозные планы.

– Серая школа? – кисло пробубнил Шен.

– И это тоже.

– Не понимаю я вас, – пожал плечами Целитель. – Вроде вы непохожи на идиотов. Зачем затевать войну? Особенно сейчас! У вас была масса времени и возможностей, чтобы все сделать так, как вы хотите. Почему Проклятые не начали создавать школу там, в Сдисе?

Она вздохнула:

– Мы пытались. Можешь мне поверить. За первые два века перебрали сотни, если не тысячи вариантов. Все оказалось бесполезно. Другая земля. Другой народ. Они лучше учатся тьме, чем свету. И переломить эту особенность не получилось. Сдисцы не могут стать «серыми». Они овладевают лишь капелькой света, и та полностью растворяется в море мрака.

– Почему?

– Когда выяснишь, сообщи мне. Я буду рада узнать причину.

– Но вы ведь должны были размышлять об этом!

– Толку-то? – буркнула Убийца Сориты. Помолчала и все же неохотно продолжила: – Говорят, что раньше все настоящие маги жили на Западном континенте, и после катастрофы их потомки обосновались в Империи. Люди с природной «искрой», так называемые самородки, встречаются только здесь. Они – лучшие ученики. К тому же ни одного Целителя или Целительницы не рождалось в других странах.

– А набаторцы?

– Бездарности. Никто из них не смог переступить начальную ступень. То же самое касается Сина и Золотой Марки. Урс темен, как и Сдис. Гроганцы к магии полностью нейтральны. А морассцы очень похожи на имперцев, но они слишком уж далеко.

– Но зачем война?

Она впервые с начала разговора оглянулась на нас:

– Ты что, Шен? И вправду блаженный? Затем, что иначе эти тупые Ходящие нас бы сюда никогда не пустили. За пятьсот лет со времен Темного мятежа ни одна из Матерей не прислала нам приглашения в гости.

– Я бы удивился, если бы было иначе, – сказал я.

– Виновата Сорита. Она изменила…

– Не надо клепать с больной головы на здоровую! – перебил ее Шен. – Вы все хороши.

Здесь она не стала спорить, лишь раздраженно дернула плечом.

– Людей с земель Империи можно было похищать. Обошлись бы небольшими жертвами. Это лучше, чем такая война.

– Какой злой мальчик! – сказала пропасти Проклятая. – Мы делали то, что ты говоришь. Все оказалось бесполезно. Из наших рук выходили только темные.

– Но ты только что сказала, что жители нашей страны…

– Помню. Не идиотка. Проказа была права, когда лет триста назад сказала, что мы слишком увлеклись темным, забыв о свете. Мы потеряли равновесие, ту едва видимую грань, что заставляет обе чаши весов находиться на одном уровне. Соответственно, стали неспособны создать то, что нужно.

– На что же вы тогда надеетесь сейчас?

– На «самородков». Мы рассчитывали найти двух-трех, научить их азам. Той и другой магии. Посмотреть, что выйдет. Возможно, те, кто впоследствии будут учиться у них, станут идеальным материалом. Вся надежда на второе поколение.

– Вам бы кур разводить или лошадей с таким подходом, – рассмеялся я.

– Люди ничуть не лучше кур или лошадей, – серьезно ответила Проклятая. – У меня даже есть доказательство – Гинора отлично справилась с тем, что у нас не получилось. Твоя жена, Нэсс, была тем самым первым поколением.

– Вам не удалось заполучить Ласку.

– Зато мне досталось второе поколение в виде некоего Целителя. И третье – в виде юной Ходящей, которую этот Целитель решил обучать. И оба со смешанной «искрой» без всяких перегибов. Гинора – умница. Чем больше я узнаю о ней, тем сильнее восхищаюсь ее умом, хитростью и прозорливостью. Она все-таки достигла того, о чем так долго мечтала. Посеяла семена, и теперь я пожинаю колосья, из которых при должной удаче вырастет целое поле.

– Как Холере удалось разорвать круг? Ведь все вы с… червоточинкой.

– Я много думала над этим. С Даром Гиноры, после того как она оказалась в болотах, что-то произошло.

– Отринула тьму? – подал я ей идею, но Тиф лишь пожала плечами.

– Если только это возможно. Что бы там ни случилось, но ей удалось слить в Лаэн обе «искры» именно в тех пропорциях, что требовались. Ей попался отличный «самородок».

– Ни я, ни Рона не будем твоими племенными лошадьми, – сказал Целитель. – Я не собираюсь помогать осуществлять твои грандиозные планы.

– Куда ты денешься, Шен? Сейчас ты молод и глуп. Со временем это пройдет. Думаю, ты уже понимаешь верность моих слов. Ведь ты почувствовал, каково это – быть «серым», а? Я обучаю тебя не только тьме, и в дальнейшем магия сама подскажет, как поступить. Ты тот, на кого возлагаю надежды не только я. Забудь о Проклятых. Об Аленари, Лее и Митифе. Забудь обо мне, Роне и Лаэн. Все это сейчас совершенно неважно. Важна только «искра», которую можно возродить. У тебя – первого после Скульптора – появился шанс вернуть то, что все мы утратили во время Великого упадка.

Я хмыкнул.

Тиф – идеалистка?

– Разумеется, ты рассчитываешь встретить эти прекрасные времена в новом теле? – мимоходом поинтересовался Целитель.

– Именно. Ты сможешь помочь мне стать прежней?

– Вероятно, – уклончиво ответил Шен. – Особенно если ты оставишь Рону в покое.