Месть Стальной Крысы Гаррисон Гарри

— признался я и понял по выражению лица Ангелины, что она уже это знает. — Они что-то сделали со мной, не знаю что, но уверен, что это скоро пройдет.

— Я буду убивать их всех… и смерть их будет непростой, — произнесла она сквозь плотно стиснутые зубы. Слушательницы ответили на ее слова возгласами одобрения. Я на миг закрыл глаза, чтобы дать им отдых, а когда открыл их, в комнате не осталось никого, кроме Ангелины. Горел свет, за окном было темно. То, что произошло, было похоже на оборванную и склеенную кинопленку с приличным вырезанным куском. Я уважал технику психического манипулирования Края и от души ненавидел его за это.

— Я голоден, — сообщил я Ангелине. Она подошла, села рядом со мной и взяла меня за руку.

— Ты спал и во сне говорил ужасные, странные вещи.

— Я от этого чувствую себя лучше. Когда мы вернемся на базу, я позволю медикам пропылесосить все темные углы моего мозга. Но в настоящее время нужно организовать сопротивление, прежде чем Клизанд прочно возьмет все в тиски. Я…

— Нет.

— Что ты подразумеваешь под этим «нет»?

У меня было ощущение, словно я пропустил какую-то важную часть разговора. Было ли это еще одним результатом манипуляции с моим мозгом или это просто особенности женского разговора?

— Под этим «нет» я подразумеваю, что мы этого делать не будем. Пока ты спал, я отправила длинный рапорт Инскиппу, там все, что ты рассказал о планах Клизанда: и как они устраивают свои вторжения, и как решили приняться за Корпус, словом, все.

— Ты, по крайней мере, подписалась моим именем? — обиженно спросил я.

Она потрепала меня по руке.

— Конечно, дорогой, ведь это было твоей работой. Я и не подумала поставить ее себе в заслугу.

Я мгновенно преисполнился сожаления за свои слова и поспешил извиниться, а затем извинилась она, потому что мой скверный характер, вероятно, связан с модифицированием моего мозга, и мы выпили, а потом, поскольку мы уладили это, я попытался вернуться к делу.

— Итак, ты, значит, отправила доклад. А потом?

— Потом он пошел на передающий корабль по другую сторону этого солнца, а оттуда его переправили Инскиппу. Пришел его ответ, он гласит: «Сообщение принято, поздравляю, немедленно возвращайтесь». Так что, как видишь, тебе придется вернуться.

Я фыркнул и пригубил напиток.

— Ты думаешь, я вернусь?

— Ты нездоров, тебе требуется медицинская помощь, ты сделал то, ради чего явился сюда…

— Я спрашивал тебя не об этом. Ты думаешь, я вернусь?

Ангелина попыталась принять свирепый вид — ей никогда не удавалось это сделать, если это не всерьез, — а затем пожала плечами с видом полной покорности.

— Конечно, нет. Если бы ты вернулся, то не был бы тем человеком, за которого я вышла замуж. Значит, теперь мы сотрем с лица земли этих бесов, спасем Бураду и остановим это вторжение.

— Не совсем все сразу, но это примерно то, что у меня на уме. Надо будет организовать движение сопротивления с нашими советами и материальной помощью. Бейз должна бы с этим справиться, но есть одно дело, имеющее приоритет даже над этим. Мы должны захватить в плен Края или одного из его серых людей.

— Какая чудесная мысль! Если они думают, что знают толк в пытках, то скоро познакомятся кое с чем новеньким. Помню, как…

— Ангелина! Я думал совсем не об этом. Мне кажется, что несмотря на реконструкцию, в тебе высветилось кое-что прежнее.

— Чушь. Да, я могу применить один-два технических приема, усвоенных мной в те дни, но мотивы у меня абсолютно чисты. Львица защищает своего льва и все такое прочее. Совершенно оправданно.

— Да, может быть, это и так, но я говорил совсем не об этом. Я хочу заполучить одного из серых в лабораторию и подвергнуть его исчерпывающему исследованию. Когда ты сегодня вышибала из них дух, ты не заметила ничего странного?

— Ничего особенного. Я, можно сказать, была занята иным. Только то, что они недостаточно тепло одевались, потому что кожа у них была очень холодной.

— Именно так. И они никогда не смеются, не демонстрируя никаких эмоций, они не сплетничают и говорят лишь тогда, когда нужно сообщить что-то важное. И есть еще множество других привлекающих внимание мелких черт.

— Что ты, собственно, пытаешься сказать, дорогой? Что они зомби или роботы, или еще что-нибудь такое? Я думала, что штучки такого рода появляются только в космических операх или в детских книжках.

— Смейся, смейся, пока есть время! Не роботы или что-то такое, эти типы достаточно живые. Просто я не думаю, что они люди, вот и все. Чужаки среди нас.

— Наверное, тебе лучше еще поспать немного. Я выключу свет.

— Не ублажай меня, черт побери! Я думаю об этом с тех пор, как впервые встретился с Краем, так что это не плод подвергнутого пыткам мозга. Есть еще доказательства. Клизандские солдаты смертельно боятся Края и его бандюг, они даже не говорят о них. Почти так, словно это не один народ. Я вполне могу представить себе, как чужаки делают обзор сада человеческих планет и находят, что Клизанд вполне созрел для того, чтобы они его сорвали. Милитаризованный образ жизни, разделяющий общество на различные слои, все в мундирах. Все, что им требовалось, это сменить руководство наверху, и они уже у руля. И именно это они сделали. Они не появляются ни за одним из столов или карт, столь милых военному уму, но все же именно они заправляют делами.

— Ну…

— Вот. Ты не убеждена, но начинаешь сомневаться. Значит, ты поможешь мне добыть образчик серого человека.

— Помогу? — Она захлопала в ладоши в порыве чисто девичьего энтузиазма. — Да я просто дождаться этого не могу. Конечно, может случиться так, что он будет немного поврежден, когда я его тебе доставлю, но, коль скоро он будет продолжать функционировать, это не так уж и важно, не так ли?

Прежде чем я успел ответить, в комнату вбежала Бейз и бросила на койку охапку одежды.

— Быстрей одевайтесь! — приказала она. — Сапоги самые большие, какие мы смогли найти. Надеюсь, они подойдут.

— Есть какая-нибудь причина для такой спешки? — спросил я.

— Разумеется, есть. Нас окружили войска. Обложили со всех сторон. И у них тяжелое оружие.

Сапоги были мне тесны — узкие, с изящно заостренными носками, — но я втиснул стопу как можно дальше.

— За нами следили, когда мы ехали сюда? — спросил я Бейз.

— Нет, конечно, нет. Я не новичок в этих делах. И похищенную машину мы здесь не оставили.

Я попытался поломать свои ленивые мозги, втискивая между делом левую ногу во второй сапог. Зазвенел телефон, и я замер, как и обе женщины, уставясь на него, словно на ядовитую змею. Он звякнул еще разок, а затем загорелся крошечный экран. С него на нас глядел столь же неэмоциональный, как и всегда, Край.

— Вы окружены, — сказал он. — Сопротивление бесполезно, вы это знаете, ди Гриз. Сдавайтесь без борьбы, и никому из ваших друзей не будет причинено никакого вреда.

Мой сапог ударил в экран, образ Края вспыхнул и умер, а я с корнем вырвал аппарат и трахнул его о стену. Моя кожа покрылась мелкими капельками холодного пота. Я знал, что большинство телефонов можно включить с центральной станции, имея необходимое оборудование, но сейчас было слишком плохое время для того, чтобы считать эту теорию доказанной.

— Без паники! — крикнул я, надо полагать в основном себе, потому что Ангелина и Бейз оставались совершенно спокойными. Я заскакал по комнате, стараясь по возможности адаптироваться в новых сапогах и извлечь какую-нибудь более или менее ясную мысль из своего путающегося мозга. Последний прыжок закончился тем, что я оказался сидящим на койке и загибающим пальцы.

— Давайте забудем на минуту про этот звонок и вычислим, что случилось. Первое: нас выследили, когда мы ехали сюда. Это маловероятно. Второе: обнаружен наш транспорт. Но он исчез, так что навести на нас он не мог. Третье: Край знает, что я здесь, а это значит, что они имплантировали в меня направленный передатчик. В таком случае понадобятся услуги хирурга и рентгеновский аппарат, как только мы отсюда выберемся.

— Ты забываешь более простое объяснение, — сказала Ангелина.

— Так не храни его в тайне. Если ты соображаешь лучше, чем я, — а в данных условиях это не комплимент, — то выкладывай.

— Пыточная коробка. Ты говорил, что она радиоуправляемая.

— Понял. Когда мы скроемся, коробка останется здесь. Может быть, это задержит их внимание на здании, а коль скоро мы сбежим, они меня снова так легко не найдут. Теперь расскажите мне вкратце, Бейз, что это за здание и как нам отсюда выбраться.

— Это фабрика, принадлежащая нам. И никакого выхода из нее нет, мы обречены сражаться и умереть, но, умирая, мы дорого продадим свои жизни и прихватим с собой много этих скотов…

— Это прекрасно, безусловно, прекрасно. Но мы дорого продадим свои жизни, только если будем к тому вынуждены. Ди Гриз может найти дорогу к спасению там, где другие находят только отчаяние. Владелица вашей фабрики здесь? Хорошо, пришлите ее сюда как можно быстрее.

Бейз отправилась за ней бегом, а я повернулся к жене.

— Я полагаю, ты прихватила с собой обычные вещички? Того сорта, что мы брали с собой на медовый месяц.

— Конечно. Бомбы, гранаты, взрывчатку, газовые заряды.

— Пай-девочка. С такой женой я ощущаю растущее чувство защищенности.

Бейз вбежала в комнату, а следом за ней еще одна амазонка в мундире. Немного постарше, пожалуй, с очень привлекательным налетом седины в волосах, полногрудая с приятными округлостями… Я уловил холодное выражение в глазах Ангелины и быстро направил свои мысли к более срочным делам.

— Я — Джим ди Гриз, межзвездный шпион.

— Фанда Фиртина из Гвардии, — рявкнула она и отдала честь.

— Да, очень хорошо, Фанда, рад с вами познакомиться. Как я понял, это здание принадлежит вам.

— Совершенно верно, «Фиртина Амальгаметед Констракшн Роборецкие Лимитед». Прекраснейший продукт на рынке.

— Что это за продукт?

— Роборецкие.

— Вы не сочтете меня тупицей, если я спрошу, что такое роборецкий?

— О, это то, что необходимо для каждого порядочного дома. Робот, запрограммированный, обученный, собранный и сконструированный только для одной функции. Дворецкий, слуга, всегда готовый помочь по дому, делающий дом родным и уютным, освобождающий хозяйку от каждодневной работы, забот и стрессов современной жизни…

Было сказано еще много в том же духе, явно цитатами из рекламной брошюры, но я этого не слышал. В моей голове складывался и обретал форму план, пока звуки стрельбы не прорвались сквозь цепочку моих мыслей.

— Они предприняли пробную атаку, — сказала Бейз с командной рацией у уха. — Но были отбиты с потерями.

— Продолжайте сдерживать их. Некоторое время они, как я полагаю, не будут применять тяжелое оружие, поскольку надеются взять меня живым. — Я взмахом руки прервал владелицу фабрики, которая было начала новую рекламную речь. — Фанда, сделайте мне быстрый набросок плана здания и района, непосредственно прилегающего к нему

Она выполнила задание быстро и точно — несомненно, сказывалась военная тренировка, — и указала на чертеже окна и двери, выходившие на окружающие улицы.

— Как выглядят ваши роборецкие? — спросил я.

— Форма и размеры примерно гуманоидные, это оптимальный облик для домашней среды. И вдобавок…

— Вот и отлично. Сколько их у вас есть, готовых к отправке, прошедших полевые испытания, или как вы их там называете, с заряженными энергоблоками?

Она задумчиво наморщила лоб.

— Я должна свериться с отделом доставки, но где-то от полутора до двух сотен.

— Это именно то, что требуется для наших нужд. Но вам грозит разорение. Может ли страховка покрыть потери, если ваши роботы будут уничтожены за дело свободы Бурады?

— Все роботы-дворецкие фирмы «Фиртина» охотно погибнут — я сказала бы «с радостью», если бы у них были какие-то эмоции, — за это дело. Хотя, конечно, они не способны ни носить оружие, ни совершать какие-либо акты насилия.

— Им и не потребуется. Об этом сможем позаботиться мы. Ваша бригада дворецких создаст отвлекающий маневр, который позволит нам выбраться отсюда. А теперь, девочки, подойдите поближе, и я изложу вам свой план.

Старый дигризовский мозг наконец заработал по-настоящему. Стрельба на заднем плане только стимулировала меня к еще большим усилиям. Через несколько минут приготовления были завершены, а через полчаса мы были готовы к атаке.

— Вы знаете приказ? — обратился я к роботам, плотно забившим тускло освещенный отдел доставки.

— Знаем, сэр! Да, сэр! Благодарим вас, сэр! — ответили они, демонстрируя великолепное произношение.

— Тогда приготовьтесь к отправке. То, что вы сделаете сейчас, намного лучше всего, что вы когда-нибудь сделали за свою электронную жизнь на службе по дому. Так вот, когда я прикажу выходить, каждый из вас выйдет и приступит к выполнению поставленной ему задачи.

— Вы очень добры, сэр! Благодарим вас, сэр!

Здесь, в отделе отправки, их было больше сотни. Они стояли стройными рядами, гудя и обнаруживая жажду действовать. Передние ряды были до какой-то степени одеты в наряды, которые мы сумели собрать: некоторые были в пилотках, другие — в куртках, а очень немногие носили брюки. Большая часть одежды была пожертвована по частям защитницами фабрики, каковой факт не слишком хорошо повлиял на меня в моем новом воинском статусе. Слишком много было вокруг загорелой плоти для того, чтобы мужчина мог полностью ее игнорировать. Было почти удовольствием побыть для разнообразия с роботами. Их фигуры были гладкими, но твердыми, а одежда не открывала ничего интересного. И каждый из них сжимал обрезок трубы или пластика, или какой-нибудь другой предмет, напоминающий оружие. В грядущей сумятице, надеялся я, их вполне смогут принять за атакующих людей. Я посмотрел на часы и поднес к губам рацию.

— Готовность по всем частям. Пятнадцать секунд до нуля. Бомбометчицы, будьте готовы. До последней секунды держитесь подальше от окон, то есть не высовывайтесь. Активировать бомбы… Бросай!

С улицы раздалась серия глухих взрывов, подхваченных со всех сторон здания, когда девушки метнули бомбы с верхних этажей. По большей части это были дымовые бомбы, хотя к ним были примешаны бомбы с раздражающим и сонным газами. Я дал бомбам пять минут, чтобы дым достиг максимума густоты, а затем включил рубильник двери гаража. Дверь с грохотом поднялась, открыв нашему зрению клубы дыма, начавшего струиться в гараж.

— Вперед, мои верные солдаты, вперед! — приказал я, и все их левые ноги поднялись и шагнули как одна. Ряды моей бригады роботов хлынули вперед.

— Благодарим вас, сэр! — сладкоречиво прозвучало из сотни металлических глоток, и я поспешил отступить, чтобы дать им дорогу.

Раздалась стрельба из окон верхних этажей, немедленно подхваченная войсками снаружи. Пятнадцать секунд после нуля, время для второй волны.

— Все другие части роборецких — пошел! — приказал я по рации.

По этой команде из других дверей и выходов фабрики в саване дыма и газа должны выступить оставшиеся роботы. Я не тратил время на организацию подслушивания вражеских команд по линии связи, но вполне мог вообразить, что там теперь происходит. Здание было окружено, все их войска стояли настороже, наша цитадель была видна во всех подробностях на теплом полуденном солнце. И вдруг внезапная перемена: дым, химические раздражители облаком окружают здание со всех сторон. Явная попытка организовать прорыв… И вот она! Дзинь, дзинь! Получай, поганый бурадский прохвост! Но какие бойцы эти бурадцы! Стальные ребята — по ним стреляешь, а они не падают. Паника в дыму! Сообщение, что есть и другие прорывы. Какой из них настоящий, какие для прикрытия? Как распределить войска? Куда следует направить резерв? Я подсчитал, что потребуется примерно минута для того, чтобы возникшая сумятица достигла своего максимума. После этого дым начнет рассеиваться, в телах убитых опознают роботов и сообщат об этом всем. Нам следовало выбраться прежде, чем об этом сообщат. И поэтому, как только были брошены бомбы, Бейз и ее войско поспешили на выбранную позицию, а одна минута — не очень долгий срок, чтобы добраться с верхних этажей к задней части фабрики. И все же большинство из них оказались там раньше меня. Бейз отсчитывала их, когда они пробегали мимо.

— Партия вся, — сказала она, ставя последнюю галочку в списке.

— Вперед! Ангелина, стой наготове с гранатами!

Открыли маленький выход, и Ангелина швырнула дымовые гранаты. Не было больше разговорив, и в этом внезапном молчании ясно можно было слышать стрельбу и крики. Я был уверен, что среди всех прочих голосов засек случайное «Благодарю вас, сэр!». Фанда показывала дорогу, а мы следовали цепочкой, положив руку на плечо идущей впереди. Я шел в середине цепочки, а Ангелина как раз передо мной, так что я держался за нее. Уверен, что размещение было случайным, поскольку в данный момент Ангелине было наплевать, вцеплюсь я или нет в одну из этих полуголых бурадских милашек. Такое движение сквозь тьму с пониманием собственной беспомощности вызывало легкое раздражение, особенно когда мимо нас просвистел случайный снаряд. Я надеялся, что случайный. Улица эта была узкая, и с обоих концов ее блокировали клизандские войска. Если бы они знали, что происходит, то могли бы прочесать улицу перекрестным огнем. Мне хотелось надеяться, что в данный момент они заняты роботами. Все, что нам требовалось сделать, — это пересечь метров двадцать открытого пространства до многоквартирного дома на другой стороне. Если мы доберемся туда незамеченными, то там разделимся и рассеемся через кроличьи ходы улиц, дорожек и туннелей. Будем надеяться, что мы сольемся с гражданским населением и исчезнем прежде, чем наше отсутствие заметят. Будем надеяться. Я считал шаги, так что знал, что почти добрался до здания, а это значило, что половина наших уже была в безопасности, когда поблизости послышался голос:

— Это ты, Зобно? Что там сержант говорил насчет роботов? Это похоже на роботов?

Цепочка остановилась. Все молчали, затаив дыхание. А ведь мы были почти у цели. Голос был мужской. Человек говорил по-клизандски.

— Роботы? Какие роботы? — переспросил я, сняв чью-то руку со своего плеча и переместив ее на плечо Ангелины. — Двигай! — шепнул я ей в ухо. А затем покинул цепочку и тяжело затопал к говорившему в своих новых сапогах.

— Я уверен, он сказал, что это роботы, — пожаловался голос.

Я ощутил позади себя слабое движение, когда цепочка снова тронулась вперед. Я топал и кашлял, приближаясь к невидимому собеседнику. Мои руки вытянулись, готовые сжимать и душить, как только он снова заговорит. Все это сработало бы прекрасно, доставив мне маленькое садистское удовольствие, если бы вечерний бриз не накатился на нас из-за угла здания. Ветер дохнул мне в лицо прохладой, а в дыму открылся разрыв. Я смотрел на клизандского солдата в шлеме и с гауссовкой наизготовку, на лице которого отпечаталось переживаемое им потрясение. По веской причине, вместо того, чтобы увидеть собрата-солдата, он узрел неизвестного типа, разминающего пальцы, с красными глазами и небритым лицом, одетого в совершенно прозрачную робу и женские сапожки, с висящими на плечах узлами и тюками. Разинуть рот — это, примерно, все, что он мог сделать… Этот паралич продолжался ровно столько, чтобы я успел добраться до него. Я схватил его за горло так, чтобы он не смог выкрикнуть предупреждение, и за гауссовку так, чтобы он не мог выстрелить в меня. Мы немного поплясали в таком стиле, и дым снова сомкнулся вокруг нас. Мой противник не кричал, не стрелял, но и не покорялся. Он был рослым, мускулистым и держался за свое. К счастью: он не отличался сообразительностью, держался обеими руками за гауссовку и пытался вырвать ее у меня. Примерно как раз в то время, когда он уразумел, что мог бы держать ее одной рукой, а другой лупить меня, я дал ему подножку и рухнул на него.

Прежде чем он стукнулся о землю, он успел нанести мне два быстрых удара в живот, которые не улучшили моего состояния. Затем мы приземлились, и я вышиб из него дух. Это заставило меня освободить руку на его горле, но прежде чем он успел втянуть в себя достаточно воздуха, чтобы закричать, я привел его в бессознательное состояние. Я сидел на нем, ожидая, когда моя голова перестанет кружиться и развяжется узел в животе, когда поблизости раздался новый голос:

— Что это за шум? Кто это?

Я глубоко с содроганием вздохнул и приложил все силы, чтобы как-то владеть своим голосом.

— Это я… — Всегда хороший ответ. — Я споткнулся и упал. Поранил палец…

— Значит, получишь за него медаль, а теперь заткнись.

Я заткнулся, взял гауссовку у своего обмякшего спутника, встал… и сообразил, что совершенно заблудился в дымной тьме. Очень неприятное ощущение. Дым редел, а я был один и понятия не имел, куда мне идти. Если же я пойду в неверном направлении, это будет самоубийством. Паника! Или, скорее, мгновение паники. Я всегда готов позволить себе маленькую непродолжительную панику. Это вызывает прилив крови в сосуды мозга, заставляет сердце качать кровь быстрее, высвобождает дозу адреналина и совершает другие полезные для чрезвычайного положения вещи. Но только совсем немного паники, потому что время поджимало. А после того, как дикая звериная эмоция рассеялась, губы снова прикрыли клыки, волосы на загривке опустились и все такое прочее, я поставил на работу старый логический центр. Первое: я не один. Безмолвная цепочка спасенных могла промаршировать в здание, в безопасное место, но моя Ангелина меня не бросит. Я знал это столь же определенно, как если бы мог видеть, что она стоит перед этой дверью и ждет меня.

Второе: у нее имелось чувство направления, а у меня — нет. Следовательно, она должна прийти ко мне.

— Этот палец убивает меня, серж, — прохныкал я, а затем засвистел, словно от невыносимой муки. Один короткий свист и один длинный. Буква «А», означающая «Ангелина» на коде, ей отлично знакомом. То, что я нуждаюсь в помощи, она вычислит сама, в этом я не сомневался.

— Прекратить этот свист и шум! — прорычал в ответ другой голос с ноткой презрения. — Скажи-ка, кто ты?

Я порылся в памяти в поисках имени, которое услышал несколько минут назад.

— Это я, серж, Зобно. Этот палец…

— Это не Зобно! — вмешался другой голос. — Зобно — это я!

— Нет, я! — крикнул я в ответ. — Кто это сказал?

— Вы оба подойдите сюда сейчас же! — крикнул сержант. — Через пять секунд я начну стрелять!

Настоящий Зобно, спотыкаясь, потопал сквозь дым, а я не смел ни заговорить, ни двинуться. Я уже ощущал, как меня рвет пуля, когда что-то дернуло меня за руку, и я подпрыгнул.

— Ангелина? — прошептал я и получил безмолвный ответ, когда она обняла меня. Я потянулся к ней, но она, не тратя времени, взяла мою руку и увлекла меня за собой. Позади нас в дыму звучали голоса, а затем завизжала гауссовка и послышались выкрики команд.

Я споткнулся о невидимую ступеньку, и поджидающие руки втащили меня через дверной проем.

— Поисковая партия… Поисковая партия… — Слова смутно доносились до меня сквозь гортанное рычание атакующих плюшевых медвежат. Я мог бы отбиться от них, даже если бы леденцовые палочки, используемые мной вместо меча, продолжали ломаться. И без леденцовой палочки достаточно дать плюшевому мишке хороший пинок в брюхо, и он опрокидывается.

Да, с мишками я бы управился, не будь на их стороне этих проклятых деревянных солдат. Из них получился бы неплохой костер, и именно об этом думал я, нащупывая спичку, когда один из них ткнул меня в руку штыком своей игрушечной винтовки. Он кольнул меня, а я открыл глаза и уставился на глядевшего на меня доктора Мутфака.

— Тревога и, должен сказать, в крайне неудачное время. Я сделал вам инъекцию для нейтрализации гипнотического наркотика. — Он держал в руке шприц. Я потер руку там, где он уколол меня. — В крайне неудачное время.

— Не я это устраивал, — буркнул я, все еще лишь наполовину проснувшись и жалея, что так и не смог покончить с плюшевыми мишками.

— Лечение идет хорошо, и на то, чтобы начать все заново, уйдет много времени. Я регрессировал вас до вашего детства и… у вас было интересное, чтобы не сказать отталкивающее детство! Вы должны дать мне разрешение описать этот случай. Символ плюшевого медвежонка, в норме олицетворяющего собой тепло и уют, преображен вашим несносным подсознанием в…

— Позже, доктор, если изволите, — пришла мне на помощь Ангелина, воплощение золотого шарма: она загорала на балконе, и носимый ею во время этой операции клочок ткани занимал примерно такую же площадь, что и крыло бабочки.

Я сел и замотал головой, которая все еще была в тумане от остатков наркотика. Помещение было роскошным, одна стена выходила на балкон, над которым простиралось голубое небо, а под ним — еще более голубой океан. Мы находились высоко, на самой макушке отеля «Ринга Баличи», предположительно самого лучшего отеля на Бураде, во что я вполне мог поверить. Отель находится в центре лагуны, и приблизиться к нему можно было только по воде или по воздуху. Это обеспечивало нам заблаговременное предупреждение о любых нежелательных визитерах, и именно такое предупреждение только что было получено. Порядок действий был разработан очень тщательно. Во время мозговыпрямляющего сеанса на мне были плавки, именно на случай чрезвычайной ситуации, вроде этой, так что я взял Ангелину за руку, и мы рысью побежали к лифту. Когда мы входили в кабину, звук мотора на взлетной площадке у нас над головами стал громким и отчетливым. Мы держались за скобы, когда скоростной лифт выпал из-под нас.

— Ты чувствуешь себя пригодным для этого? — спросила Ангелина.

— Просто немножко тумана, но это пройдет. Ты думаешь, этот выкачиватель мозгов что-нибудь смыслит в этом деле?

— Считается, что он — наилучший специалист на планете. Он выправит вставленные в тебя Краем вывихи психики, если кто-либо вообще может сделать это.

— Он мог бы работать немного побыстрее. Уже три дня прошло, а мы все еще не выбрались из моего детства.

— Ты, должно быть, был ужасным мальчиком. Если судить по тому, что я слышала.

Прежде чем я смог придумать достаточно резкое выражение, лифт, засвистев, остановился, и мы вышли на уровне воды. Из закрытой купальни с вышкой для прыжков в океан вела лестница. Смотритель ждал нас с аквалангами наготове: мы надели их и нырнули. Прямо на дно, где нас ждала прогулка среди рифов. Даже если бы они пришли сюда, здесь им нас никогда не найти. Я включил звуковую связь.

— Не ахти какая поисковая группа, — сообщила мне девушка-оператор. — Я дам вам знать, когда они доберутся до нижнего этажа.

Мы нырнули поглубже. Из чащи кораллов выскочила и замигала вокруг нас рыба радужной окраски, а зеленые растения кланялись, когда мы проплывали мимо. Вода была быстрая и теплая, она быстро восстанавливала мои силы, мысли и бодрый дух. Мы заплыли в грот, полностью окруженный кораллами, обнаруженный нами в предшествующий визит во время очередной тревоги, и расположились на золотистом песке. Я обнял одной рукой Ангелину, и она прильнула ко мне, как ради удовольствия, так и для того, чтобы наши маски соприкасались и мы могли бы разговаривать.

— Есть что-нибудь новое насчет Края и его людей? Пока доктор пробивался через серое вещество моего мозга, я не получал никакой информации.

— Их обнаружили, но это не все. Теперь, когда первая стадия вторжения завершена, клизандские вооруженные силы, кажется, располагаются для оккупации. Они забрали себе то огромное административное здание, называемое Октагоном, вероятно, из-за того, что у него восемь сторон, и вымели всех оттуда. Они, кажется, перенесли туда большую часть своих административных операций, и одного из людей Края видели выходящим из этого здания. Серые, должно быть, окопались именно там.

— Хотел бы я знать, почему они покинули старое здание.

— Несомненно, опасаясь тебя и твоей безжалостной мести.

Я фыркнул. Сделать это в маске было трудновато.

— Ты это конечно, только говоришь, но, клянусь Велиалом, в этом есть больше, чем элемент истины. Нокаутирующий удар следует нанести этой клизандской операции вообще, но серым людям следует уделить особое внимание. Однако сперва я должен поймать одного из них. Значит, мне следует проникнуть в это здание.

— Ты не сделаешь ничего подобного. — Она ущипнула меня за кожу под ребрами, и я попытался шлепком отбросить ее руку, но под водой это невозможно. Я удовольствовался тем, что щипнул ее сам, а ее, разумеется, щипать было куда удобнее, чем меня, и некоторое время мы занимались этой игрой, пока я не вспомнил, что она отвлекла меня, я безжалостно вернулся к прерванному разговору.

— Почему же я не могу попробовать проникнуть в здание? Я замаскируюсь. По-клизандски я говорю, знаю, что у них и как…

— А они знают, что и как у тебя. У них над каждым входом установлены камеры, скармливающие данные компьютерам, которые знают твой рост, сложение, вес, походку, вообще все. Ты не можешь замаскироваться так, чтобы изменить все, и ты это знаешь. Они сразу сцапают тебя, в тот же миг, как ты туда войдешь.

— Ты говоришь это не просто потому, что это правда, — закричал я. — Так что, я полагаю, у тебя есть лучший план?

— Есть. Я говорю по-клизандски, и у них нет данных обо мне. И я — опытный полевой агент, единственный на этой планете, кроме тебя.

— Нет!

— Почему же сразу нет? — нахмурилась она, и следующий щипок был уже болезненным. — Ты мой муж, а не хозяин, надеюсь, ты это помнишь. В этих делах я смыслю не меньше тебя, а может, и больше, перед нами же задача, которую необходимо выполнить. Давай отбросим твое мужское превосходство и собственничество.

Она, конечно, была права, но не мог же я позволить ей укрепиться в этой мысли.

— Я только беспокоюсь о твоей безопасности.

От этих слов она растаяла и потерлась о меня.

— Ты-таки любишь меня, Джим, на свой собственный лад… ужасный, конечно, но со мной все будет в порядке, вот увидишь. Среди второго эшелона клизандцев есть немного женщин… не понимаю, как они могут носить такие уродливые мундиры… и мы с девушками заграбастаем одну. В ее мундире и с ее удостоверением я проникну в док, найду Края…

— Ты ведь не сделаешь какой-нибудь глупости?

— Конечно, нет. Слишком важное это дело, чтобы завалить его, занимаясь им в одиночку. Я тебе говорила, что хочу уделить ему на досуге свое личное внимание. А это будет только разведывательный заход. Я определю местонахождение серых людей, нанесу на карту планировку здания, погляжу на детекторные устройства и сразу же уйду.

— Великолепно! — сказал я, преисполнившись теперь энтузиазма и пытаясь отложить в сторону страхи за ее безопасность. — Это все, что нам понадобится для последующего похищения. Ударить их быстро и сильно, войти прямо туда, похитить Края и прямиком обратно. Верное дело.

Загудел звуковой коммуникатор, и я включил его.

— Поисковая партия убралась, можете возвращаться. Мы медленно поплыли обратно, рука об руку, наслаждаясь представившимся моментом. Когда мы вылезли из воды, доктор Мутфак уже ждал нас.

— Хорошо, мы продолжим оттуда, где остановились. — В его улыбке явно не было тепла. — Плюшевые медвежата… мы должны прозондировать скрывающуюся в этом символику, чтобы можно было пойти дальше.

Он нетерпеливо притоптывал ногой, пока мы с Ангелиной сжимали друг друга в объятиях, милых и мокрых, и самозабвенно целовались. В масках это крайне расстраивающее занятие. Затем мы прошли обратно в комнату. Я позволил доктору снова подвергнуть меня наркозу, так как не хотел, чтобы Ангелина перед отправлением видела, что я нервничаю. Это не облегчило бы ей задачу. Она помахала рукой и пошла одеваться, а я помахал ей в ответ, после чего доктор всадил мне в руку шприц, никакой романтики нет в его душе. Мы, должно быть, неплохо продвинулись, потому что, когда я проснулся вновь, плюшевые мишки давно исчезли и последний запомнившийся мне сон имел какое-то отношение к взрывающимся космическим кораблям и солнечным вспышкам. Доктор упаковал свои инструменты, а снаружи в ночном небе таял последний отблеск дневного света.

— Очень хорошо, — сказал он. — Неплохо продвигаемся.

— Вы уже открыли следы какого-нибудь вмешательства Края?

— Следы? — Ноздри его раздулись, и он запыхтел. — Они заметны, как отпечатки кованых сапог, по всей коре вашего мозга! Эти люди — мясники, просто мясники! Но в некотором плане это удача, что их следы так легко обнаруживаются. Повсюду блоки памяти. Эти воспоминания — единственное, что имеет какую-то клиническую ценность, и я должен выяснить, какую технику они применяли. Внедрили их туда очень быстро, вовлекая все чувства. Они очень полные, детальные…

— За это я поручусь.

— Я полагаю, вы не сможете отличить их от настоящих воспоминаний, вот какова сила их техники. Я удалил наиболее яркие, которые, кажется, особо беспокоили вас, а на последующих сеансах я позабочусь об остальных. А теперь посмотрите на свои запястья и расскажите мне о красных линиях, которые вы там видите.

— Они выглядят просто как красные линии, — сказал я, а затем вспомнил, как очутился в камере и по какой-то причине счел, что у меня отрубили кисти рук. Почему — не знаю. Эти были просто красные линии.

— Это ложная память?

— Да, и необыкновенно отталкивающая. Я расскажу вам о ней на следующей встрече. А сейчас вам необходимо отдохнуть.

— Прекрасная мысль. После того, как я достану что-нибудь поесть…

Дверь распахнулась, и вбежала Бейз. И когда она пробегала мимо, я уловил выражение ужаса на ее лице. Внезапный страх ударил мне в живот, и я сел, молча следя за ней, пока она не включила телевизор. У клизандцев теперь работала пропагандистская станция, хотя никто не трудился смотреть, что она показывает. Зажегся экран, и оказалось, что я смотрю в лицо Края. Он почти улыбался, когда говорил.

— Это запись, она продолжает повторяться, — сказала Бейз.

— …что мы хотим дать ему знать. Кто-то должен знать человека, известного как Джеймс ди Гриз. Свяжитесь с ним. Скажите ему, чтобы он послушал эту передачу. Это сообщение для вас, ди Гриз. У меня здесь Ангелина. Она невредима… пока и останется такой до рассвета. Я предлагаю вам связаться со мной и явиться ко мне. Добро пожаловать домой, Джеймс…

После этого несколько минут я провел в шоке онемения. Я желал быть один. Бейз оказалась достаточно понятливой, когда я показал ей на дверь, но доктор попытался завести разговор, который я прекратил, схватив его за шкирку и выкинув в дверь, которую Бейз услужливо держала открытой. Затем я пнул телевизор — акт буйного разрушения, немного помогший мне, — а потом плеснул в стакан основательную дозу крепчайшего напитка. Со стаканом в руке я упал в кресло, посмотрел невидящим взглядом на усеянное звездами небо и стал разрабатывать план. Это будет не просто… а рассвет уже недалек. Продолжавшая все время покалывать на грани сознания мысль наконец всплыла. Мне придется сдаться и вновь получить ошейник — этого не избежать никак. Мои воспоминания о том, на что это было похоже, были не очень приятными, и мозг мой даже слегка задергался в черепной коробке при мысли об этом. За последнее время серое вещество моего мозга испытало слишком много пробежек, и я совсем не жаждал новых, однако это было неизбежно. Ошейник и пыточная коробка должны быть частью этого плана, и их придется нейтрализовать. Этого не очень легко достичь. Я поразмыслил над всеми возможными вариантами и, когда план атаки был вчерне готов, послал за Бейз. Ей я сообщил, что собираюсь делать.

— Вы не можете, — ответила она, и, клянусь, эти замечательные огромные глаза наполнились слезами. — Отдать себя этим дьяволам, чтобы спасти женщину. Если бы на этой планете мужчины были похожи на вас! Невозможно поверить!..

Я воспротивился импульсу насладиться маленьким теплым женским утешением и отвернулся, чтобы вскрыть некоторые из контейнеров с оружием. При виде гранат мисс Бейз отступила, а сержант Бейз с интересом посмотрела на них.

— Это будет второй частью операции, — сказал я ей. — О первой части я позабочусь сам, она будет заключаться в проникновении в здание и в освобождении Ангелины. Я надеюсь прихватить также и серого человека, но если это будет связано с потерей времени, мы прибережем эту часть задания для другого раза. Второй частью операции будет выход из Октагона, и для этого мне понадобится ваша помощь. Мне понадобится план здания, я хочу поговорить с кем-нибудь, кто хорошо знает, где там что лежит, если возможно, с кем-либо из штата ремонтников, чтобы я мог найти уязвимую точку. Вы можете сделать это сейчас?

— Тотчас же, — бросила она через плечо, выбегая из комнаты. Надежная девушка наша Бейз.

Я стал копаться в содержимом нашего контейнера. До рассвета оставалось всего два часа, когда мы были готовы двигаться. Я завершил разработку своей части операции, но устроить побег было не так-то просто. Октагон очень сильно походил на крепость, особенно для столь малых сил, которые мы могли так поспешно собрать. И нам сильно мешало отсутствие у нас каких-либо воздушных судов или тяжелого вооружения. Казалось, что ни по земле, ни по воздуху нельзя покинуть это здание. И все же один из штата ремонтников, которого наконец нашли и доставили к нам, нашел выход и показал его на плане трясущимся пальцем.

— Кабельный канал… он проходит под улицей и стенами и выходит в подвал вот здесь. Большой туннель для кабелей и всего такого прочего.

— Он, разумеется, будет кишеть «клопами», — сказал я. — Но если мы все спланируем правильно, то это не будет иметь значения. Запишите, люди, потому что я не буду повторять. Вот как будет совершаться эта операция…

К тому времени, когда мы обо всем позаботились, до рассвета оставалось меньше двадцати минут, и я обливался холодным потом. Первые наши части выходили на позицию, когда я позвонил Краю. Нас связали сразу же, и я заговорил прежде, чем он успел что-либо сказать.

— Я хочу немедленно увидеть Ангелину и поговорить с ней. Я должен быть абсолютно уверен, что она невредима.

Он не спорил, он этого и ожидал. Ангелина появилась в фокусе, и я увидел тот самый ненавистный ошейник с уходящим от него вверх за пределы рамки экрана проводом.

— С тобой все в порядке?

— Настолько, насколько это возможно для человека, вынужденного находиться в одном помещении с этой тварью, — спокойно ответила она.

— Они ничего с тобой не сделали?

— Пока нечего. Только застегнули на шее ошейник и прицепили эту штуку к потолку, чтобы я не убежала. Но ты представить себе не можешь, какие угрозы высказывал этот отталкивающий субъект. Не думаю, чтобы я смогла прожить хоть минуту с подобным мозгом…

Она застыла, ее глаза незряче выкатились, хотя веки не закрылись. Край подверг ее пытке. Я понял в этот миг, что ему не жить, если я смогу заполучить его в свои руки. Лицо его вновь появилось на экране, и мне потребовалось усилие, на какое я не считал себя способным, чтобы спокойно посмотреть на него и ничего не сказать.

— Теперь вы явитесь ко мне, ди Гриз, и сдадитесь. У вас осталось лишь несколько минут. Вы знаете, что случится с вашей женой, если вы не явитесь. А если вы сдадитесь, ее тотчас же отпустят.

— Какие у меня гарантии, что вы сдержите свое слово?

— Никаких гарантий. Но у вас нет выбора, не так ли?

— Я приду, — сказал я насколько мог спокойно и отключил телефон, но не раньше, чем услышал, как Ангелина крикнула мне за кадром: «Нет!».

— Эта одежда уже высохла? — спросил я, одновременно срывая с себя рубашку и скидывая сапоги.

— Вот-вот высохнет, — ответила Бейз. Она и еще одна девушка держала фены над клизандским мундиром, который я счел наиболее подходящим для такого случая. Он насквозь промок в ванне с химикалиями и теперь подвергался принудительной сушке.

— Он уже достаточно хорош. Больше ждать мы не можем.

Осталось несколько влажных пятен, но это не имело значения. Мы вышли. Внизу, в доке отеля, нас ждал катер с включенным мотором. Пока что все шло хорошо. На берегу стояла машина с доктором Мутфаком, который сидел на заднем сиденье с черным чемоданом на коленях.

— Не нравится мне это, — ворчал он себе под нос. — Это явное нарушение врачебного этического кодекса.

— Война — нарушение любого кодекса, этического или морального, уродство, против которого допустимо использование любого оружия. Сделайте то, о чем вас просили.

— Я сделаю это, об отказе не может быть и речи. Но человеку позволительно делать замечания об этической стороне совершаемого.

— Замечания делайте на здоровье. Но одновременно наполняйте шприц.

Мы припарковались в темноте на боковой улице, Октагон был за углом.

— Катализатор, — сказал я. — И смотрите, не пролейте ни капли. Под мышки, туда, где на влажность не обратят внимания.

Я поднял обе руки и почувствовал тепло жидкости из термоизолированного контейнера, а затем быстро опустил руки, чтобы мокрая ткань оказалась между боками и предплечьями. Затем я вылез из машины и просунул руку в окошко. Игла вонзилась мне в кожу, и дело было сделано. Заворачивая за угол, я слышал, как отъезжала машина. Октагон вырисовывался передо мной, словно гора, небо позади него начало светлеть. Мы дотянули до предела. Впереди находился вход, тот, к которому меня направили, и возле него двое серых людей ждали меня. У обоих пистолеты не были вытянуты из кобуры. Они были очень уверены в себе. Я молча подошел к ним, и один из них защелкнул на моем запястье поводковый браслет, после чего меня провели через дверь, мимо молчаливых часовых. Поднимаясь по лестнице, я споткнулся и после этого внимательно смотрел под ноги, чтобы видеть, куда их ставить. Инъекция начинала действовать. Я ничего не говорил, а мои конвоиры по своей обычной манере тоже молчали. Они просто тянули и подталкивали меня в нужном направлении и наконец втолкнули в какую-то комнату. Оказавшись внутри, они наставили на меня свои пушки, пока снимали браслет.

— Одежду долой! — приказал один из них.

Потребовалось усилие, чтобы не улыбнуться. Сбоку стояли флюороскоп и другое проверочное устройство. Эти типы оставались верны шаблону, следуя той же методе, которую применили, когда меня захватили в первый раз. Неужели они не понимали, что рутина в случае проигранной игры становится ловушкой? Нет, не понимали. Я неловко стащил с себя одежду и дал им вволю поработать надо мной. Они, конечно, ничего не нашли, поскольку находить было нечего. Точнее, была одна вещь, которую, как я надеялся, им не найти. Так оно и случилось. Они медленно волокли свою рутинную проверку, и я начал немного беспокоиться, что они так долго возятся. Голова у меня становилась чуточку затуманенной от наркотика, я чувствовал себя так, словно меня завернули в вату. Инъекция, должно быть, достигла пика своего воздействия, и скоро оно пойдет на спад. То, что мне нужно было сделать, должно было быть сделано на пике мощи наркотика — или близко к нему, — иначе все приготовления будут бесполезными.