Великий царь Живой Алексей
«Молодцы, гастрафетчики, – мысленно похвалил он, протыкая на ходу другого перса, который только попытался подняться, – вам бы еще приборы ночного видения, тогда и часовых сняли бы издалека».
Между тем спартиаты прорывались вперед, убивая в полумраке сонных персов одного за другим. Никто не ждал нападения и потому рейд удался на славу. Рвавшийся в бой Офриад отправил к богам уже троих. А Эгор с Архелоном каждый по двое. Но это были только те персы, кто оказался прямо на пути колоны. Остальные, а их еще было немало, успели прийти в себя и схватиться за оружие. Засвистели стрелы, и один спартанец упал, сраженный метким выстрелом в шею. Как успел заметить проносившийся мимо Тарас, желавший как можно быстрее отрезать персам путь к отступлению, здесь были копейщики и лучники в длинных балахонах, но почти без доспехов. А кроме того, несколько слуг или проводников вообще без оружия.
«Легко вооруженный отряд, значит, не „Бессмертные“[12], – смекнул предводитель спартанцев, – отлично, меньше будет возни».
Пробив себе дорогу сквозь стоянку персов, спартанцы вскоре вновь оказались в кромешной темноте.
– Здесь никого нет! – крикнул Тарас, останавливаясь и озираясь по сторонам. – Мы пробились. Теперь назад!
Спартанцы немедленно развернулись на небольшом пятачке. Тропа здесь чуть расширялась, а камней было меньше. Выстроившись клином, острием которого был Тарас, и, прикрывая друг друга щитами, девять воинов устремились наверх. На сей раз их встретил град стрел, персы успели опомниться, но лучники здесь оказались плохие, да и темнота до поры скрывала спартиатов. А потому большинство стрел, отбарабанив по щитам, осыпалось на тропу, а остальные ушли в перелет над головами воинов.
Однако вскоре персы, поняв, что их атакует не вся спартанская армия, а лишь горстка солдат, бросились на них с копьями наперевес. Числом, несмотря на потери, персы все еще превосходили спартанцев. Их было человек двадцать, двадцать пять, считая припавших на колено лучников. И эта небольшая лавина стремительно надвигалась. Кто-то из персов подбросил хвороста в костры, чтобы осветить место сражения. И теперь сами персы стали отчетливо видны, поскольку у них за спиной был огонь, а за спартанцами темнота.
Тарас этому только обрадовался. Когда перед ним возникло несколько бородатых персидских воинов в тиарах и с круглыми плетеными щитами, он чуть присел, крикнув:
– Коли!
Девять копий вылетело вперед и, ужалив врагов, оттянулось назад. Несколько персов упали замертво, еще двое были ранены, но наступавшие спартанцы тут же добили их. Остальные откатились назад беспорядочной толпой. Совершенно обезумевшие, они прыгали меж костров, но не бежали к перевалу, видимо, боясь, что и там их ждет засада. Сквозь прорези шлема Тарас увидел, как трое персов размахнулись и метнули свои копья. Но их движения были теперь хорошо видны, и спартанцы легко отразили щитами пущенные в них «снаряды». Однако и стрелы персидских лучников на сей раз были точнее. Один их спартанцев застонал, получив в бедро такой гостинец. Однако, стиснув зубы, двинулся дальше, подволакивая ногу.
Сам Тарас переступил через персидское копье, мгновение назад со звоном отскочившее от щита, и вдруг увидел, как один из воинов врага в богатом доспехе, похожий на военачальника, вдруг дернулся и повалился лицом вперед. Из его спины торчала короткая стрела. Чуть в стороне упал второй. А потом и третий. Еще один, заподозрив неладное, обернулся назад, и тут же из темноты прилетел пущенный из гастрафета болт[13]. Удар был такой силы, что пробил кожаный нагрудник перса насквозь и опрокинул воина навзничь. «А вот и снайперы заработали», – обрадовался Тарас, запрыгав по камням вверх. Остальные спартиаты устремились за ним.
Достигнув площадки с кострами, на которой ночевали персы, они застали там человек восемь и продолжали теснить оставшихся врагов к обрыву, все еще стараясь держать строй. А те, поняв это, предприняли новую яростную контратаку. Двое персов набросились на раненного стрелой спартанца. И один из них сумел всадить свое копье ему в бок. Увидев смерть друга, Офриад метнул свое копье в первого, «прошив» того насквозь, а затем подскочил к ближнему воину уже с мечом и вонзил его персу в живот.
– Умри, варвар! – зарычал ему в лицо Офриад, выдергивая окровавленный клинок, и ударом ноги столкнул смертельно раненного перса в пропасть. Тот с криком пропал в темноте.
Строй рассыпался на отдельные схватки, в которых ожесточенные воины Спарты добивали оставшихся врагов. Но персов уже охватила паника. Оставшись без командира, они побросали свои копья на землю, воздев руки к небу и желая сдаться на милость победителям, явившимся сюда из мрака, словно посланцы богов смерти. Но прежде чем Тарас принял решение, трое из шестерых, оставшихся на краю обрыва, были заколоты и сброшены вниз.
– Этих не трогать! – приказал Тарас, заметив, что Архелон и Офриад уже занесли над обреченными свои разящие копья. – Я хочу с ними поговорить перед смертью.
Повинуясь, спартанцы согнали трех оставшихся персов к ближайшему костру и, оставив их под охраной Эгора и Архелона, отправились добивать раненых врагов. То тут, то там еще некоторое время раздавались предсмертные хрипы.
Опустив острие окровавленного копья вниз, Тарас остановился напротив пленников, изучая их лица и одежду. Два рослых и бородатых бойца были легко вооруженными воинами. Их кожаные панцири с нашитыми металлическими кольцами были в нескольких местах порваны скользящими ударами спартанских копий. Оба перса были ранены, но не смертельно. Свои тиары они потеряли в бою, и сейчас их длинные волосы развевал горный ветер. В глазах этих поверженных бойцов Тарас прочитал страх. Они уже были сломлены. Третий же пленник был явно греком. Молодой парень, лет двадцати, был одет в гиматий и сандалии, как одевалось большинство людей по эту сторону Геллеспонта. «Значит, это проводник из местных, – решил Тарас, – это хорошо, он может многое прояснить».
– Ты кто такой? – спросил Тарас и подвел острие своего окровавленного копья прямо к лицу пленного грека.
Видимо, спартанец, на медном шлеме и щите которого играли отсветы костра, выглядел достаточно грозно, потому что парень вздрогнул и повалился перед ним на камни. Он стал ползать и целовать его сандалии, старясь обхватить их руками. Но Тарас ударом ноги отбросил его в сторону.
– Не заставляй меня напрасно тратить слова, – произнес он, – если хочешь прожить еще мгновение.
– Меня зовут Эпиальт, – пробормотал грек, съежившись. – Я малиец, пастух.
– Эпиальт? – переспросил Тарас, нахмурившись. – Отчего-то мне знакомо твое имя[14]. Кто эти люди?
– Это кассии из отряда Анафа. Они силой захватили меня в долине и заставали служить им проводником.
Тарас присмотрелся к пленнику внимательнее и понял, что тот врет. Скорее всего, персы обошлись с ним милостиво. Быть может, даже заплатили ему. Как он слышал от перебежчиков, персы убивали не всех, а ко многим покоренным народам относились вполне «по-человечески», желая вызывать лояльность у новых подданных персидской империи. Ведь царь Ксеркс уже видел эти земли своими.
– Это простые воины или военачальники? – уточнил Тарас, оставив пока эти мысли при себе и кивнув в сторону персов. Те, поняв, что речь идет о них, насторожились.
Проводник поискал глазами и, указав на мертвого перса, из спины которого торчала стрела, пробормотал:
– Вот их командир, а это простые воины.
Тарас колебался недолго. Подозвав жестом появившихся из тьмы периеков, тех, что были с мечами, он приказал:
– Снимите с них доспехи и отдайте Этоклу с Бриантом, они ждут на другом краю перевала. Скажите, что я отменяю прежнее поручение и приказываю им переодеться персами.
– А что с ними делать потом, господин Гисандр? – осведомился Гиппоклид, кивнув в сторону персов.
– Они мне не нужны, – ответил Тарас, – но сделайте это так, чтобы на тропе не осталось следов. А потом сбросьте их в пропасть.
Когда периеки уволокли почти не сопротивлявшихся персов, Тарас вновь вернулся к пленному греку.
– Куда ты их вел? – спросил Тарас, боясь услышать ответ. Но то, что он услышал, скорее, обрадовало его, чем насторожило.
– Я вел их в Дориду[15], но по дороге мы заблудились. Я ведь плохо знаю эти горы и ошибся перевалом, – от страха Эпиальт, догадавшийся, что больше он своих спутников не увидит, не мог остановиться, – но когда понял, что совершил ошибку, ничего не сказал им из страха, а предложил заночевать. Тут появились вы.
– Значит, ты не знаешь, куда ведет эта тропа? – Тарас вперил пристальный взгляд в глаза пленника, опять поймав себя на мысли, что тот пытается скрыть от него правду.
– Точно не знаю, – замотал головой грек, подняв полные ужаса глаза на командира спартанцев, который вдруг вновь выбросил копье вперед и остановил его острие в миллиметре от шеи Эпиальта.
– Но кажется, – выдавил тот из себя, ощутив кадыком смертоносную сталь, – она ведет в Локриду.
Эти слова решили его судьбу. «Предавший единожды, сделает это снова, – пронеслось в мозгу Тараса, – а об этой тропе персы должны узнать как можно позже».
– Говори правду, ты вел этих солдат в Локриду или их ждут в другом месте? – спросил Тарас, за спиной которого уже выстроились вернувшиеся спартанцы. – И сколько идти до лагеря персов?
– Они должны были прибыть в Дориду, господин, где уже стоят кассии, через два дня, – торопливо пробормотал Эпиальт, – это последний отряд кассиев, который покинул большой лагерь.
«Значит, их там не хватятся еще несколько дней, – прикинул Тарас. – Это хорошо. Если, конечно, наш друг на этот раз сказал правду».
– А лагерь персов стоит всего в пяти стадиях от того места, где кончается эта тропа, – проговорил Эпиальт обреченно.
«Какая важная тропа, – еще раз отстраненно подумал Тарас, опуская копье, – на одном конце наш лагерь, на другом персидский».
– Извини, Эпиальт. Ничего личного, – закончил он допрос и повернулся к стоявшим позади спартанцам: – Сбросьте его в пропасть.
– Позволь, это сделаю я, – первым вызвался Офриад и, схватив упиравшегося парня, потащил его к обрыву.
– Не скули, предатель, – прикрикнул он, пнув пленника. При этом из-за пояса у того выпал какой-то сверток. – Такие греки нам не нужны.
И не слушая вопли о прощении, столкнул Эпиальта во мрак.
Архелон, тоже видевший все, поднял тряпичный сверток с земли. Развернув его, он высыпал на ладонь несколько блеснувших в отсветах пламени монеток с изображением профиля богоподобного Ксеркса.
– Персидское золото, – усмехнулся Тарас и, повернувшись к Офриаду, добавил: – Благодарю тебя, друг. Ты избавил нас от того, кто мог бы принести много зла Греции.
– Я всегда готов убивать врагов Греции, – заявил спартанец, подхватывая с земли свой щит. – Что прикажешь делать дальше, Гисандр?
– Похороните мертвых спартанцев за перевалом, а персов сбросьте вниз, чтобы не осталось следов, – приказал Тарас, обводя взглядом всех, кто стоял рядом, – и мы немедленно отправляемся дальше. Никомед, позови пастухов.
Когда рассвет окрасил небо в алый цвет, потерявший трех спартанцев отряд, уже почти спустился в долину. Вскоре тропа пошла круто вниз и стало ясно, что они приближаются к равнине. Тогда Тарас остановился, чтобы вновь допросить пастухов.
– Нет ли здесь какой-нибудь скалы, откуда можно понаблюдать за долиной, прежде чем спуститься туда? – спросил он у Лисия.
– Вон там, – указал пастух чуть в сторону, – через пару стадий тропа раздваивается и поворачивает в сторону Дориды. Она идет вверх и затем расширяется. В этом месте есть небольшое плато, где можно остановиться и осмотреть ближние склоны.
– Отлично, – согласился Тарас, – веди нас туда.
Как и предвещал Лисий, тропа разошлась на две и стала круто забирать влево и вверх, отклоняясь от основного маршрута. Перед тем как, устремиться по ней, Тарас бросил взгляд на развилку, подумав, не оставить ли здесь половину людей, ведь персы могли снова «заблудиться» и случайно пройти в тыл отряду Гисандра. Но передумал, ограничившись тем, что оставил на возвышении двоих гастрафетчиков.
– Даже если увидите персов, в бой не ввязываться, – предупредил он своих людей, отправляясь наверх, – только если они решат подняться вслед за нами.
Те кивнули, пристраиваясь за камнями со своим смертоносным оружием, покосившим почти десяток персов в ночной схватке.
Плато спартанцы отыскали довольно быстро. Оказавшись на его краю, Тарас невооруженным глазом увидел в дальнем конце долины огромный лагерь персидской армии, окруженный частоколом с башнями и воротами. Лагерь был огромен и хорошо различим, хотя находился даже не в этой узкой, а в соседней обширной долине. Он светился изнутри тысячами костров и чем-то он напомнил Тарасу стандартный лагерь римского легиона. Во всяком случае, люди, придумавшие это сооружение, неплохо защищавшее армию посреди вражеских земель, были отнюдь не дураками. Греки, к слову, ничего такого не строили даже в дальних походах.
«Видно, мы еще не сталкивались с настоящими персами, – подумал Тарас, разглядывая издалека боевую мощь противника, – даже не видели этих „Бессмертных“. А ведь есть еще огромный флот, на котором Ксеркс может запросто перебросить мощную армию куда угодно. Хотя бы нам в тыл. И остается лишь надеяться, что афиняне их остановят».
Вокруг лагеря в предрассветной мгле сновали разъезды персидской конницы. Казалось, что там вообще никто не спал даже ночью. Приглядевшись к клубам пыли на боковой дороге, Тарас заметил отряд боевых колесниц, покинувших лагерь и устремившихся куда-то на север. Вслед за ним в противоположном направлении, скорее всего к Фермопилам, направился многочисленный отряд копейщиков, которые шли, опустив копья острием к земле. Звуки из лагеря персов, конечно, сюда не долетали. Но Тарас мог себе представить, какой там стоял гвалт. Здесь собрались десятки тысяч солдат со всей Азии, Персиды, Сирии и даже Египта.
– Говорят, у персов есть даже слоны, – нарушил тишину Эгор, так же как все молча созерцавший лагерь персов.
– А кто это? – не понял его Офриад, мало интересовавшийся чем-либо, кроме искусства войны.
– Это огромные животные с клыками длиннее твоего копья, – пояснил Тарас, немного удивленный, откуда его друг знает про слонов, которых в Греции отродясь никто не видал, – но их не стоит бояться. В горах они почти бесполезны, а на равнину мы персов не пропустим. К тому же они не выносят горящих стрел.
Тарас отвернулся от лагеря. Они видел все, что нужно для первого раза. Пора было уходить обратно. Но в том, что скоро он сюда вернется, Тарас ни секунды не сомневался.
Глава шестая
Эпидавр-Лимера
В Прасии они прибыли вечером, и все произошло почти по той же программе, как и в Тиросе. Те же чиновники от общины периеков показали им арсеналы с готовым оружием – щитами, копьями, мечами, – а затем провели в кузницы. Поговорив с мастерами, Тарас опять остался недоволен. Местные периеки вопросов задавали меньше, чем Сфетон из Тироса, но показались ему и менее толковыми. Да и многие осмотренные копья были не лучшего качества, и геронт забраковал их, приказав изготовить новые. По той же причине, даже обсудив чертеж, Тарас не решился разместить свой заказ именно здесь. К счастью, разговор тоже состоялся вечером, и Тарас предложил отцу, не мешкая, покинуть утром этот город. Что они и сделали.
Затем два дня они тряслись в повозке до следующего города периеков Кифанты, остановившись на ночлег в имении старого друга отца по имени Меандрий. Этот Меандрий тоже был геронтом, а его клер очень удачно для путников находился как раз между двумя городами.
– Он будет рад меня видеть, – уверил сына Поликарх, – в молодости мы с ним вместе немало повоевали с Аргосом и Аркадией.
– Ну что же, давай, навестим твоего старого друга, – согласился Тарас, едва не добавив «фронтового». Тем более что у него самого знакомых в этих краях не было. А с постоялыми дворами в Спарте дело обстояло из рук вон плохо.
Геронт Меандрий, поджарый спартанец с морщинистым лицом, действительно принял их радушно.
– Крепкого бойца ты вырастил, Поликарх, – проговорил Меандрий, бесцеремонно осмотрев стоявшего перед ним гоплита, – а ведь я помню его еще совсем юным эфебом лет десяти. Он сильно изменился с тех пор.
Услышав об этом, Тарас по привычке напрягся, но Меандрий не стал копаться в его родословной, в просто поверил, что перед ним тот самый Гисандр.
– Да, он возмужал, – согласился Поликарх, – и выиграл Гимнопедии, став лучшим борцом Спарты.
– Это я знаю, – кивнул Меандрий, – ты можешь гордиться своим сыном.
– Ты тоже, – похвалил его в ответ Поликарх, – ведь твой сын погиб как герой в битве с аргивцами.
– Это так, – подтвердил Меандрий, ничуть не расстроившись от этих воспоминаний, – он умер, не опозорив Лакедемон и своих родителей. Так что я выполнил свой долг, как и ты, воспитав хорошего бойца.
Сразу по приезду Меандрий отвел гостей на сесситии в ближайшую деревню, где и сам столовался. Там, сидя за длинным столом под сенью дикого винограда – в этой деревне не было специального здания для сесситий и ели прямо на улице, – измученные дорогой путники хорошенько отдохнули. Отведав черной похлебки, к которой желудок молодого спартиата уже привык, Тарас ел козий сыр с черствым хлебом и оливками, запивая все это молодым слабеньким вином. А старики вообще к вину не притронулись, предпочитая ему обычную воду. Впрочем, Тарас уже привык, что здесь встречи «однополчан» не сопровождались обильными возлияниями. Обычно старшие силой заставляли напиваться только своих илотов, чтобы показать молодежи, что пьянство это страшное зло, за которое стоит убивать. Что и делали, убивая затем в назидание пьяных илотов.
Впрочем, пить вино полноправным спартиатом не возбранялось. Но при таких порядках сильно «закладывать за воротник» никто не стремился. Вот и Тарас, поглядывая на садившееся солнце, осторожно потягивал слабенькое винцо и молчал, больше слушая разговоры местных спартанцев. Зато два геронта, едва встретившись, долго обсуждали какие-то только им интересные темы, совершенно позабыв о главном достоинстве спартанцев – лаконичности. А обсудив все, отправились в имение Меандрия на ночлег.
Утром друзья расстались, договорившись встретиться на следующем собрании герусии, и Тарас с отцом отправились дальше.
Следующий город периеков они увидели издалека, едва солнце стало клониться к закату. Кифанта располагалась у подножия огромного мыса, венчавшего обширную гавань. Наблюдая все это из повозки, колесившей по дороге вдоль берега моря, Тарас вновь задумался насчет флота и вдруг увидел парус. Самую настоящую триеру, что направлялась к пристани Кифанты, у которой спартанец заметил лишь один корабль, видимо торговый, и несколько лодок. Хотя при желании в этой гавани можно было разместить целый флот триер.
– Отсюда мы тоже отправляем корабли, отец? – поинтересовался Тарас, заинтригованный так редко виденным зрелищем.
– Кифанта – один из главный портов, через который мы иногда получаем товары из-за границы, – просветил сына геронт, проследив за его взглядом и тоже заметив корабль, – есть еще Заракс, чуть дальше на этом побережье. А за ним Эпидавр-Лимера. А товары и сырье, что привозят с западных окраин моря и Сицилии, поступают в наши мессенские порты Метону и Пилос.
– Значит, торговля все-таки идет? – уточнил Тарас, услышав, что минимум четыре порта принимают корабли, и пристально взглянув на отца, который словно что-то не договаривал.
– В Спарте нет торговли, Гисандр, – отрезал геронт, – я уже говорил тебе, что иногда мы меняем наш хлеб и оружие на кое-какие товары, нужные для ведения войны. И все. Ты слишком назойлив для простого воина.
– Ясно, – кивнул Тарас, решив больше не раздражать геронта своими расспросами, однако тут же добавил: – Но, кажется, ты забыл, что Леонид назначил меня проксеном.
– Проксен обязан принимать у себя иностранцев, которых отправит к нему царь, – отчеканил геронт, – а не лезть не в свое дело.
Тарас надолго замолчал. Похоже, он влез в дебри международной политики, о которой геронт не хотел особенно распространяться. А тем более признавать, что Спарта нуждалась во многих товарах и закупала их за границей. Хотя при желании могла все производить на своей земле, богатой хлебом, рудой и другими полезными ископаемыми. Но заветы Ликурга уже не одну сотню лет предписывали ей этим не заниматься. Впрочем, несмотря на экономическую отсталость от плисов, где торговля не возбранялась, – чего не мог не заметить Тарас, даже побывав лишь в соседнем Аргосе и Кинурии во время войны, и, конечно, наслышанный об Афинах, – только Спарта могла похвастаться полным гражданским спокойствием. Здесь давно не бывало мятежей и народных восстаний, регулярно сотрясавших соседние государства. Правда, что за этим стояло, Тарас узнал, лишь оказавшись среди спартанских агел и поучаствовав в ежегодных криптиях. Регулярные кровопускания илотам делали свое дело. Тотальный террор вошел в привычку и стал частью жизни граждан Лакедемона. Зато снаружи Спарта просто удивляла своей монолитностью и «спокойствием» масс.
– Послушай, а в этом городе производятся канаты для кораблей? – осмелился вновь побеспокоить Поликарха Тарас, у которого голова начала работать гораздо быстрее, едва он увидел оснащенный корабль, натолкнувший его на новую идею.
Это произошло, когда они уже встали на постой в доме одного из местных периекских чиновников, обязанных оказывать гостеприимство, и по сложившемуся порядку направились в местный арсенал.
Здание, где периеки хранили готовое оружие, по счастливому совпадению, было выстроено в Кифанте неподалеку от порта. Немного не дойдя до него, спартанцы остановились у берега, разглядывая вечернее море и корабль, который разгружали илоты. На этот раз они направились туда без сопровождения – здание находилось рядом, а местный чиновник уже побывал там и предупредил мастеров.
– Нет, – сообщил геронт нехотя, – мы привозим их морем из Аргоса. Правда, после недавней войны мы лишились этих поставок.
– И где теперь Спарта берет канаты? – не удержался Тарас.
– Канаты нам нужны лишь в небольших количествах, Гисандр, – скрипнул зубами геронт, – у Спарты нет флота, поэтому мы сейчас завозим их из Мегариды.
– А хранятся они здесь? – развивал мысль неуемный Тарас.
– Здесь, – насторожился геронт, не понимая еще, к чему клонит его сын, но уже начиная беспокоиться. После сообщения об оружии, которое может убивать вражеских солдат издалека да еще во множестве, Поликарх теперь был готов услышать от него что-нибудь более странное.
– Мы храним его вон там, у самого пирса, – подняв руку, геронт указал на приземистое здание складов из камня, которому был не страшен даже пожар.
– Можем ли мы изъять часть запаса, так чтобы никто не узнал? – поинтересовался Тарас как ни в чем не бывало. – Если повезет, отыщем здесь нужного мастера. Но гораздо больше для моих машин нужны канаты или хотя бы сырье для них. Может быть, мы позаимствуем его прямо на складе?
Пока геронт обдумывал это смелое предложение, Тарас добавил с ухмылкой, подлив масла в огонь:
– Ведь каждый спартанец, по заветам Ликурга, может брать все у другого спартанца, если это необходимо. Так что, это не будет считаться кражей.
– Может, – кивнул геронт, закончив размышления, – но не на складе, за который я отвечаю.
– И что же делать отец? – нахмурился Тарас. – Ведь без них машины не будут стрелять, и мы не сможем остановить персов. Тогда придется искать других мастеров, что умеют плести канаты и сырье для их изготовления.
– Не нужно их искать, – решился, после недолгой внутренней борьбы геронт, – я найду для тебя все, что требуется. Пойдем.
И он направился прямо к пирсу, где стояла триера. Приближаясь к месту разгрузки корабля, Тарас заметил, что попадавшиеся навстречу илоты тащили на склад амфоры с чем-то текучим, но, судя по тянувшемуся за ними шлейфу смоляного запаха, это было не вино. Видимо, руководство Спарты обменивало свой хлеб еще на кое-какие товары.
Илоты перетаскивали все на берег довольно торопливо, стремясь выполнить работу до темноты, которая быстро сгущалась. На пирсе то и дело раздавались окрики спартанских надсмотрщиков.
У сходней стояло четверо гоплитов в полном вооружении. Поначалу они преградили дорогу путникам, но, завидев геронта в сопровождении воина, узнали его и пропустили обоих на борт без лишних расспросов. Видимо, отец Гисандра бывал здесь достаточно часто.
Пройдя меж тюков и бочек, которыми была завалена палуба, – что тоже не укрылось от любопытного взгляда Тараса, – прямо к капитану, геронт остановился. Загорелый и широкоплечий капитан распекал какого-то матроса, но, увидев рядом с собой спартанского геронта, сразу позабыл о нем. Мигом отправив подчиненного на какую-то работу, он весь расплылся в улыбке.
– Рад видеть вас в добром здравии, господин Поликарх, – поклонился капитан. – Довольны ли вы моей службой?
– Вполне, Оратид, вполне, – сказал геронт, – ты все привез вовремя, как мы и ждали. Спарта не забудет твоих усилий, а община периеков Кифанты получит от меня высокую оценку на следующем заседании герусии.
– Благодарю, – поклонился капитан.
Поликарх незаметно оглянулся по сторонам и сделал несколько шагов по палубе к борту, подальше от крутившихся рядом матросов. Капитан молчаливой тенью последовал за ним. «Что-то задумал, – промелькнуло в мозгу Тараса, удивленного все чаще проявлявшейся у старого геронта под его воздействием склонностью к авантюрам, – видно, мой папаша решил совершить что-то противозаконное, раз ведет себя так. Впрочем, все, что мы с ним задумали, без одобрения апеллы и герусии тоже противозаконно. Так что в случае неудачи могут лишить головы обоих. Зато, если повезет…»
– Ты ведь должен завтра вновь отправиться в Мегариду, Оратид, – скорее сообщил, чем спросил Поликарх, не глядя в глаза капитану. Вместо этого геронт рассматривал быстро темневшую гладь волн.
– Это так, – склонил голову капитан.
– Ты покинешь ее чуть раньше и на обратном пути зайдешь в Коринф, – не повышая голоса, заявил геронт, все также изучая волны, – там ты купишь у торговцев три плефра[16] белого льна и пять медимнов[17] папируса[18]. Все это ты привезешь сюда, но сгрузишь не на складе, а у того дальнего пирса, где стоят лодки. Там тебя будут ждать мои люди, которых ты знаешь и которым ты все передашь.
Геронт медленно перевел взгляд на капитана.
– А сделав это, ты сразу забудешь обо всем, – елейным голосом закончил геронт и спокойно посмотрел в глаза капитану, – а я забуду о твоих грехах.
Тарасу показалось, что во взгляде Поликарха блеснула сталь, а Оратид даже вздрогнул, хотя разговор был очень спокойный, иногда геронта можно было не расслышать из-за шума волн. Но капитан услышал все, что надо.
– Я все сделаю, – поклонился Оратид, и Тарасу показалось, что он явно недооценивает возможности своего отца. Геронт, как выяснилось, имел прямое отношение к флоту, о чем он до сих пор не догадывался, и мог отправить корабль в любую точку греческого побережья или еще дальше. А вот теперь даже рискнул своей карьерой на благо Спарты. И кроме того, его с капитаном объединяла какая-то тайна. Так, во всяком случае, показалось наблюдательному спартанцу. Похоже, геронт держал его на коротком поводке, играя на слабостях ради собственной выгоды.
«А моему папаше смекалки не занимать, – даже удивился Тарас, невольно присутствуя при этом разговоре, – не зря он стал политиком. У него неплохо получается управлять людьми».
– Осмелюсь сказать, господин, – заметил Оратид, бегло осмотревшись по сторонам, – немного белого льна я привез и сегодня. Вот он, в трех шагах от вас. Вы можете взять его уже сейчас.
– Не стоит, – отказался Поликарх, обернувшись в сторону тюков, один из которых был даже открыт, видимо, капитан проверял содержимое, – мы дождемся твоего возвращения. А этот груз пусть отправят на склад. Там его уже ждут.
Покрутившись в этом мире достаточно, Тарас уже был наслышан, что канаты изготавливают из волокон папируса и льна. Как выглядит папирус, Тарас более-менее понимал или думал, что понимал. Лен тоже представлял. Но почему Оратид и Поликарх называли его белым, не уразумел. Впрочем, когда разговор закончился, и капитан с геронтом направились обратно к сходням, Тарас из любопытства приблизился к открытому тюку. Запустив туда руку, он нащупал какие-то плоские упругие стебли, вернее волокно, явно выдержанное под грузом. А вынув руку, поднес ее к носу, почуяв до боли знакомый запах. Этот запах было ни с чем не спутать. С ним его впервые познакомил в прошлой жизни сержант Мамедов, предложив как-то раз после тяжелого дня на службе выкурить в туалете по беломорине со специальной начинкой. После того косяка рядовой десантник ощутил яркое чувство полета и единения с миром. Однако увлекаться не стал. Не уважал Тарас наркоту, даже легкую. Наркота – это для дебилов, с убогим сознанием, которые сильно хотят его расширить. Для Тараса лучшего стимула, чем хороший спарринг, было не придумать. Он подхлестывал себя физической нагрузкой в тренажерном зале и мордобоем на ринге. А спортивные ребята с наркотой не дружат.
– Так вот значит, что такое белый лен, – ухмыльнулся Тарас, отряхивая руку и направляясь вслед за геронтом, что уже спускался по сходням, – обычная конопля. Интересно, кто-нибудь тут знает, что из нее можно не только канаты плести.
Отпустив Оратида, они направились в арсенал.
– Так он привезет все, что нам нужно и никому не проболтается? – задал вопрос Тарас, хотя ответ был очевиден.
– Капитан предан мне и сделает все, как надо, – сообщил ему геронт, – кроме того, партия столь мала, что если дело откроется, никто не заподозрит, для чего все это понадобилось. А когда все это прибудет в Кифанту, я переправлю сырье к тебе в имение. И останется только сплести из него то, что ты хочешь.
– Осталось еще найти того, кто изготовит мне приличные торсионы, – кивнул Тарас, не обратив внимания, что отец понял его не вполне.
Заходя в арсенал сквозь строй охранников, Тарас уже ощущал себя заговорщиком. Он даже удивился мысли, что спасать Спарту приходилось втайне ото всех спартанцев. Но иначе было никак. Слишком быстро должны были произойти изменения, а спартанцы очень не хотели менять своих обычаев. Это касалось и отношения к войне. Слишком долго им в головы вдалбливали, что драться можно только копьем и мечом. Ведь даже брать хорошо укрепленные города спартанцев не учили. Только биться в чистом поле в строю или один на один. Вот тут им не было равных. Но Тарас уже мечтал о том, как сделать свою новую родину еще сильнее. А это без изменения законов было невыполнимо. «Ладно, бог с ними, с законами, – решил Тарас, – для начала сделать бы, что задумал. Персов остановить, а там видно будет».
В арсеналах Кифанты все выглядело, как и везде, с одной лишь разницей – здесь Тарасу сразу понравилось. А поговорив с местными мастерами, он остался доволен. После долгих поисков задуманное дело начинало наконец получаться.
Всем процессом здесь командовали два периека с накачанными плечами, Поликрат и Еврон, давно привыкшие ворочать в огне тяжелые болванки, стуча по ним молотком. Впрочем, они выполняли самую главную, «тонкую» работу придания оружию нужной формы. А для всего остального у них в услужении находилась целая армия подмастерьев и просто рабов, занимавшихся черновой работой. Пообщавшись пять минут в задымленном помещении, они вышли на воздух. Причем в здешнем арсенале мастера выходили подышать прямо на берег моря, что было приятно. Здесь, под шум волн, медленно заползавших на прибрежные камни, Тарас извлек свою пластинку с чертежом из-под кирасы и предъявил ее периекам.
Взяв табличку, Поликрат внимательно изучил ее при свете трех факелов, торчавших из стены, презрительно хмыкнул, а затем передал Еврону. Потом оба о чем-то посовещались в стороне и вернулись к «заказчику».
– Сделать можно, – не задавая лишних вопросов, проговорил кучерявый Еврон, вытирая черной от сажи рукой потное лицо, – тут много деревянных заготовок, но это мы найдем кому поручить. Есть толковые плотники, по лодкам работают.
– А металлические крепления сами выкуем, – добавил Поликрат, – держать будут крепко.
– Мне нужно, чтобы все было сделано очень крепко, – проговорил Тарас, поглядывая то на одного, то на другого мастера, – чтобы тройную нагрузку выдерживало. А деревянные балки не должны быть пересушены, а скорее наоборот. Гнулись, но не ломались.
– Тогда их надо пропитать, а потом… – начал было рассказывать технологию Еврон, но, прервав сам себя, махнул рукой, «мол, незачем заказчику знать лишнее». – Да все сделаем. К ближайшему празднику Артемиды будет готово.
Тарас даже своим ушам не поверил. И тут же захотел поручить этим сметливым ребятам все собрать и провести испытания. Но передумал. В первой конструкции могли быть огрехи, а понять это можно было только после проведения учебных стрельб. Да торсионы еще предстояло сплести, неизвестно еще, как тянуться будут. Так что лучше всего было делать все это уже на своей территории, в Пеллане или в имении геронта. «Лучше в Пеллане, – решил, поразмыслив, Тарас, – нечего к отцу привлекать лишнее внимание, и так пошел на преступление ради меня».
Тарас заказал им изготовить пока только одну метательную машину, да и то в разобранном состоянии. Конечно, мастера могли догадаться о том, что делают, но Тарас слабо в это верил. Ведь еще никто в греческом мире не производил ничего подобного. Так что они скорее могли принять это изделие за какую-то диковинную сельскохозяйственную машину, объединившую в себе телегу и лопату. Этакий комбайн за пятьсот лет до Рождества Христова.
Пока Поликрат, кликнув подмастерье с деревянной табличкой, аккуратно переносил на нее детали чертежа, Еврон деловито уточнил у геронта:
– Куда вам доставить все это, когда будет готово, господин Поликарх?
Тот взглянул на сына.
– Мы сами заберем, – ответил Тарас, вспомнив, что у отца здесь было немало должников, да и груз конопли с папирусом еще предстояло вывезти из того же порта.
– Отвезите все на склад у дальнего пирса, – подтвердил ход его мыслей геронт.
– А что делать с партией мечей для четырехсот гоплитов, – уточнил мастер, – она уже готова. Как и щиты. Все проверено лично мною.
– Их ты можешь доставить сразу в Спарту, Еврон, – милостиво разрешил геронт, – ты знаешь, кому надо сдать оружие.
– Конечно, – поклонился мастер, – завтра распоряжусь.
Когда дело было закончено, они вновь вернулись в «адское» помещение, где клубился дым. Проходя мимо одной из печей вслед за мастерами, Тарас едва не стал жертвой несчастного случая. Какой-то из подмастерьев плеснул в печь жидкость из небольшого сосуда, но она, вместо того чтобы потушить огонь, вдруг полыхнула, словно чистый бензин. Пламя вырвалось из печи, как из огнемета, обожгло самого парня, еще двух подмастерьев и лизнуло алый плащ Тараса, который тут же загорелся. Под вопли обожженных, Тарас закрутился на месте, стараясь затушить горевшую на нем одежду и отчаянно матерясь по-русски.
Рядом с ним тут же возник один из мастеров. Упав на колени, он вдруг заголосил.
– Это мой сын, – взмолился Еврон, решивший, что он немедленно заколет мечом виноватого, как обычно поступали скорые на расправу спартанцы, – простите его, господин. Он по неразумению перепутал воду и горючую смесь из Эпидавра, которой мы иногда поливаем металл, чтобы жаркий огонь быстрее разогрел ее. Он будет наказан. Я сам жестоко выпорю его прутьями. Так, что он не сможет встать с постели несколько дней.
Но Тарас и не думал сердиться, настолько он был поражен горючей жидкостью. Полыхнуло словно из хорошего огнемета. Лицо, глаза и кожа на руках были целы – он как раз в то мгновение отвернулся в другую сторону. Сами подмастерья пострадали гораздо больше. «Вот нам бы такую смесь для зарядов, – промелькнула в мозгу Тараса странная для этой ситуации мысль, – может, это и есть тот самый греческий огонь?»
Он сорвал с себя, наконец, тлеющие ошметки плаща, затоптав их, и перестал прыгать на одном месте. Оглядевшись, Тарас увидел, что геронт не пострадал, а обожженных пламенем уже утащили в другой конец задымленного зала.
– Успокойся, – приказал Тарас все еще стоявшему на коленях Еврону, – и встань. Я не буду наказывать ни твоего сына, ни тебя, если ты немедленно расскажешь мне, что это за смесь и кто ее изготовил.
Читать бесплатно другие книги:
