Спартанец Живой Алексей

Глава шестая

Прозрение

Долгое время он пребывал в странных мирах, не понимая, жив он или мертв. Его душа носилась между ними в смятении. Кромешная темнота сменялась пронзительно яркими картинами гор и рек, по берегам которых сидели страшного вида звери, похожие на помесь огромных собак и орлов, жаждавшие его крови. Они посматривали на него злыми глазами, то и дело приоткрывая хищные клювы и ощеривая пасти с острыми клыками. Тарас понимал, что звери эти ждут его. Именно его. Едва приблизившись к берегу, он тотчас в ужасе бросался прочь. Но далеко убежать не мог и снова возвращался, влекомый неведомой силой.

А в последний раз, остановившись у реки, он заметил на другом берегу себя. Вернее, того парня, которого он закопал в горах. Он стоял среди зверей в набедренной повязке, как ни в чем не бывало, хотя из его рваной раны на животе струилась кровь, и призывно махал рукой. Тарас вновь ощутил непреодолимый зов реки, качнулся вперед, но в последний миг пересилил себя и бросился прочь от этих чудовищ, вновь растворившись во тьме.

– Теперь выживет, – раздался над ним незнакомый голос, и Тарас с запозданием ощутил, что ему только что вылили на голову ведро холодной воды.

Со страхом увидеть над собой одно из этих чудищ с распахнутой пастью, он открыл глаза и вздрогнул, отшатнувшись. Но потом успокоился: над ним склонились двое волосатых парней, лица которых он смутно припоминал. Значит, он еще не умер и был все там же, среди банды малолетних убийц, растерзавших на его глазах ради удовольствия ни в чем не повинного крестьянина. Впрочем, с первыми признаками сознания в тело вернулась и боль. Сильная боль. Весь левый бок словно горел, объятый пламенем. Дернувшись, он застонал, схватившись за бок, и едва снова не потерял сознание.

– На вот, – сказал один из парней, засовывая ему в рот какую-то горькую траву. Тарас попытался ее выплюнуть, вкус был отвратительным, но цепкие пальцы лекаря не дали ему этого сделать. Левой рукой парень разжал ему зубы, а правой запихал траву в рот. Волей-неволей пришлось прожевать. Сначала он решил, что его хотят отравить, но потом, спустя пять минут, проглотив сок травы, он вдруг ощутил сладкий дурман в голове и во всем теле. Это было что-то похожее на обезболивающе и наркотики одновременно.

Невольно расслабившись, Тарас отключился. А когда снова пришел в себя на рассвете очередного дня, мог уже соображать вполне сносно, хоть слабость была сильная и бок болел по-прежнему. Осмотревшись и ощупав себя, боец «Тайфуна» пришел к выводу, что пролежал на своей тростниковой подстилке не меньше двух недель, – за это время борода его отросла довольно прилично. Рана на левом боку, зашитая кем-то толстой ниткой из жил неизвестного животного, выглядела ужасно, но уже начала затягиваться. Слава богу, что клинок лишь скользнул по ребрам. Поэтому Тарас даже решил чуть позже встать и походить, привыкая к вертикальному положению. Распоротая на месте раны накидка тоже была кем-то выстирана и грубо зашита. Ему не только не дали спокойно умереть после драки с Деметрием, но явно выхаживали по неизвестной пока причине.

Тарас не мог понять – почему. Он осторожно присел и обвел настороженным взглядом лагерь у реки. Неожиданно он встретился взглядом с одним из парней, с тем, который «кормил» его травой. Заметив, что раненый снова очнулся, тот подозвал парня помоложе и что-то сказал ему, махнув рукой в сторону Тараса. Молодой кивнул, скрылся в тени деревьев и вскоре принес к его лежанке пару огурцов и кусок хлеба из муки такого грубого помола, который только приходилось видеть спецназовцу. Но он был рад и этому, ибо, едва увидев пищу, сразу же ощутил, как страшно проголодался. Он не ел ведь уже почти две недели. Пожирая сладковатый огурец с пресным хлебом, краем сознания Тарас отметил, что больным солдатам в таких случаях полагался куриный бульон или целебный отвар, но был рад и хлебу с огурцами. Выбирать не приходилось. Слава богу, что его вообще не убили, ведь нарвался по полной программе. Вмешавшись в разборки, он, наверное, нарушил дикие законы этого горного братства, за которые вполне могла полагаться смерть даже тому парню, которого он замещал в этой стае. И все-таки его не убили, а даже вытянули с того света, заштопав дырку в боку. Что бы это значило?

Хрустя огурцом, Тарас озирался по сторонам, приглядываясь. «Медбрат», один из двух, которые лечили его травой, заметив, как он набросился на еду, удовлетворенно кивнул, но не стал приближаться и заводить разговор. Деметрия в лагере не было, как и основного состава самых взрослых парней. «Наверное, разбрелись по окрестностям, чтобы пограбить прохожих, – невесело подумал Тарас, с трудом проглатывая сладковато-горькую пищу, которая не лезла в глотку с сухим хлебом: воды ведь ему не предложили. – Вот угодил в историю, теперь пойду по криминалу. Хорошо, если сочтут свидетелем, а то ведь могут и соучастником убийства сделать вместе с Деметрием, когда возьмут всю эту банду. Доказывай потом, что не ты резал этого мужика».

За время его первого завтрака в этой походной жизни мимо прошли четверо босых мальчишек лет по двенадцати, направляясь в сторону тропы. Бросив на Тараса ничего не выражающий взгляд, они прошагали по камням, придерживая ножны для кинжалов, и скрылись в лесу, разговаривая о каком-то предстоящем деле. Но Тараса ошеломил не столько вид этих мальчишек, запросто босиком прыгавших по камням, сколько их разговор. До него вдруг дошло, что он понял несколько фраз из незнакомого языка, хотя и с пробелами.

«До деревни илотов недалеко, – сказал один, – к вечеру дойдем». А другой ответил: «Деметрий приказал никого… только украсть еды… сколько унесем».

Тарас едва не подавился огурцом, который тоже оказался ворованным, как, похоже, и все в этом лагере. Впрочем, это его уже не удивляло. Судя по повадкам этих ребят, здесь пахло настоящим криминалом, в который ему, менту, повезло вляпаться со всей дури. Попробуй теперь отмазаться. Но это все уже было давно ясно. Его поразило другое: словечко – илоты, – показавшееся странно знакомым. Где-то он его уже слышал. А может, читал.

Доедая хлеб, Тарас некоторое время напрягал память, но ослабленное сознание ничего не подсказывало, кроме смутного подтверждения того, что слово это он знает и оно как-то относится к древней истории, которую он частично освоил в армии, от отсутствия выбора читая учебник вместо детектива. «А, ладно, какая разница, – отогнал суетные мысли Тарас, – чего голову ломать, ее сначала вылечить надо».

И вдруг остолбенел: «А как же я их понимать научился? Неужели во сне, пока валялся тут, а они вокруг шастали и не таясь говорили о своем». Тарас даже перестал есть от удивления, выдвинув такую гипотезу.

«А что, – прищурился боец, закончив скудную трапезу и вытирая руки о недавно выстиранную накидку, – бывают же разные методы обучения во сне под магнитофон. Лежишь себе, ничего не делаешь и умнеешь. А потом раз – открыл глаза, а ты уже англичан понимаешь, как будто здесь и родился».

Снова откидываясь на подстилку из тростника и держась за саднивший тупой болью левый бок, Тарас продолжал размышлять. Ведь о таких методах он только слышал, но ни разу в жизни людей, обученных во сне, не встречал. Хотя в подобные технологии верил. Новая служба раскрыла ему глаза на некоторые возможности человека, которые он раньше считал невероятными. Может, и тут полученные навыки неожиданно помогли. И все же…

«Но если так, тогда я должен уметь и говорить на их языке, – прикидывал Тарас, глядя, как в его сторону направляются те двое „лекарей“, которых он увидел первыми в этой новой жизни после ранения, – вот сейчас и проверим».

Парни были примерно его возраста, из «старшей группы», – лет по девятнадцать-двадцать. Загорелые. В таких же накидках, переброшенных через плечо и доходивших до колен, только изрядно потрепанных по сравнению с плащом Тараса. Видно, прыгали по горам гораздо больше.

Один был повыше ростом, примерно с Тараса, но гораздо худощавее, хотя и жилистый, по всему видно. А второй на полголовы пониже и тоже крепкий. Физподготовка здесь была на уровне у всех, это бросалось в глаза. Оба были длинноволосые. У того, что ниже ростом, вдоль левой руки от локтя к запястью струился тонкий шрам. А у высокого левый глаз был прищурен чуть больше, чем надо. Похоже, ему хорошо приложили в давней драке чем-то тяжелым в бровь, но глаз остался зрячим.

Приблизившись, оба парня остановились в трех шагах от лежащего Тараса.

– Очнулся? – спросил высокий.

Тарас осторожно кивнул, не решаясь пока раскрыть рта. И вдруг сам собой произнес:

– Да.

– Это хорошо, – продолжал высокий, кивнув, и добавил длинную фразу, которой Тарас совсем не понял.

«Система-то с пробелами, – огорчился он, поглядывая на парня, который явно ждал от него ответа, – придется доучиваться на ходу». И, положившись на интуицию, отрицательно замотал головой. Похоже, и такой ответ удовлетворил вопрошавшего. «Может, здоровьем интересовался, – промелькнуло в голове у Тараса, – он ведь тут вроде медбрата».

Боец оказался недалек от истины.

– Ты… долго лежишь, Гисандр, – заметил второй, – надо… Тело… оно… двигаться.

«Надо же, – не переставал удивляться Тарас, – почти все понимаю».

И тут же попытался встать.

От резкого напряжения мышц он покачнулся, голова закружилась, но он устоял, уняв дрожь в ногах. Оба эскулапа удовлетворенно переглянулись, усмехнувшись.

– Хорошо, Гисандр, – кивнул высокий, – теперь…

Тарас опять не понял смысла, но решил, что от него требуют сделать несколько шагов. Сделал. Боль пронзила бок и живот, отдала в ноги, слабость снова накатилась, и он присел на ближайший камень. На лицах наблюдателей отразилось разочарование.

– Больно, – откровенно пожаловался Тарас на незнакомом языке.

– Ты… терпеть, – безразлично напомнил низкорослый парень, даже поморщившись оттого, что услышал жалобу от такого крепкого бойца, как Гисандр, словно тот вообще не мог испытывать боль после ранения, – иначе педоном тебя накажет, когда вернемся в Лаконию.

– Куда вернемся? – пробормотал Тарас, ничего не поняв.

– Встань, – снова скорее попросил, чем приказал долговязый.

Тарас нехотя подчинился. Тот резким движением сдвинул на бок одеяние бойца, оголив живот. Протянул жилистую руку и резко сжал стальными пальцами рану на боку. Тарас взвыл от боли, взмахнув руками и едва не заматерившись по-русски: «Отвали, коновал хренов». Но сдержался из последних сил.

А «коновал» остался доволен увиденным, даже снова потрогал шов, проведя по рубцу пальцем. Видимо, это он и заштопал рваный бок Тараса, пока тот блуждал между мирами в бессознательном состоянии. Так что, можно сказать, этому бандиту Тарас был обязан своим возвращением.

– Пойдем, Архелон, – обратился долговязый к своему спутнику, заканчивая первый «осмотр», – он еще…

– Идем, Эгор, – кивнул тот, – нас ждет…

Но кто их ждет, Тарас опять не понял. У него создалось ощущение, что слух его постоянно дает сбои, доводя до сознания только половину смысла. А оба парня, словно позабыв о стоявшем перед ними «пациенте», развернулись, чтобы уйти.

– Эй, – не выдержал Тарас, – а мне что делать?

– Сегодня… завтра… ходить, – наказал, обернувшись долговязый Эгор, неожиданно протягивая бойцу горсть знакомой сушеной травы, – тело работать. А потом…

Тарас напрягся; похоже, лежать ему больше не дадут.

– Деметрий… нападение на… илотов, – добавил второй «медбрат», которого звали Архелон, – он… ты должен пойти… вместе… если выживешь.

И ушли, не дожидаясь ответа, в сторону лесной тропы. В лагере снова остались лишь малолетки. А смертельно уставший от этого осмотра Тарас, не раздумывая запихал в рот «обезболивающее» и рухнул на тростниковую лежанку, с наслаждением вытянувшись. Он был еще слабоват для походов, но это, похоже, местного «пахана» Деметрия, едва не отправившего его на тот свет, совсем не волновало.

«Значит, день или два у меня еще есть отлежаться, – размышлял он, прикрыв глаза от солнечного света и ощущая, как по жилам разливается горьковатое снадобье, затуманивая перегруженный новыми впечатлениями мозг, – а потом меня поведут на дело, чтобы замазать окончательно. Непонятно вообще, почему не добили. Нет, надо что-то придумать. Сбежать отсюда, что ли, пока не раскололи и не связали по новой? Скоро они стоянку меняют, это ясно. Куда они там собирались возвращаться с добычей, в Лаконию? А это еще что за деревня…»

Не додумав мысль, Тарас сам не заметил, как опять провалился в глубокий сон. А проснувшись, понял, что уже вечер. Неподалеку от раненого сновали молодые пацаны, колдуя над костром, на котором на этот раз жарилось что-то мясное. Присмотревшись, Тарас разглядел в отсветах костра тушу какого-то животного, не то молодого и не слишком крупного кабана, не то барашка. Рядом с огнем стояли пятеро старших парней, у ног которых валялась еще одна туша, больше походившая на крупного козла, судя по рогам. И этот козел был еще жив, но связан. Он то и дело брыкался, пытаясь подняться, но безрезультатно. Путы держали его надежно.

«Интересно, – подумал Тарас, чутким носом втягивая запахи жареного мяса, – добычу они на охоте убили или тоже украли у крестьян? С них станется».

Народ у костра балагурил больше обычного, по всему было видно, что отряд или несколько групп вернулись из своих налетов с большой добычей. Тарас после глубокого сна почувствовал себя лучше и решил было встать, чтобы размяться. Но потом передумал и продолжал лежать, втихую проверяя свои лингвистические способности. Он слушал и подсматривал за говорившими, стараясь в точности понять смысл сказанных слов. Благо за много дней его вынужденного нахождения на этой поляне у ручья вся братия привыкла к нему и уже давно воспринимала его как часть горного пейзажа.

– …он визжал, как свинья, когда Деметрий отрезал ему руку, державшую мешок с зерном, – хохотнул один из старших, рассказывая, видимо, недавно случившуюся историю.

– Свинью у него мы тоже забрали, – поддержал шутку другой парень, невысокий здоровяк со сломанным носом, указав рукой в сторону жарившейся на костре туши. – Нельзя быть жадным, когда тебя просят по-хорошему.

Его шутке рассмеялись и все остальные, находившие поступки Деметрия забавными. Самого предводителя этой стаи у костра не было. Впрочем, как и еще человек десяти из старших. Видно, опять отправился на новое дело. «Неугомонный этот Деметрий, – решил Тарас, радуясь и одновременно пугаясь тому, что понимает практически весь разговор, – просто преступный мозг этой банды. Его надо будет взять первым, остальных будет скрутить легче».

– Сегодня будет настоящий пир, Плидистрат, – добавил здоровяк, вновь указав на подрумянившегося поросенка, – давно такого не бывало.

– Да, – кивнул тот, – ты прав, Книд. Хотя педоном нам и запрещает есть вдоволь, но пока мы здесь одни, надо хоть раз порадовать себя горячей и сытной едой. Деметрий разрешил. В долине Эврота мы долго такого не увидим.

– Это верно, – кивнул Книд, сломанный нос которого был хорошо заметен на фоне пламени, – еще чуть больше месяца и нам придется возвратиться к алтарю Артемиды, где нас ждет отличная порка.

– И многие из нас умрут, отдав души богам, – ухмыльнулся тот, кого называли Плидистрат, – как это случилось со многими тогда, когда нас пороли впервые.[15]

На этот раз всеобщий взрыв хохота заставил Тараса вздрогнуть. Смеялись даже молодые. Боец спецназа смотрел на них тайком, вытаращив глаза, как на полоумных мазохистов или клуб малолетних самоубийц.

– А молодые станут настоящими спартиатами, – продолжил Плидистрат свою мысль, – и получат оружие. Но тебе, Эномай, – заявил он, внезапно пнув ногой под зад наклонившегося за поленом пацана лет десяти, – это пока еще не грозит.

Под очередной взрыв хохота парень упал, ударившись лицом о камень и разбив нос, из которого потекла кровь. Тарас ожидал, что пацан разревется. Но Эномай только стиснул зубы, остановив рвавшиеся наружу слезы, и размазал рукой кровь по лицу, молча глядя на того, кто его так унизил, взглядом обиженного волчонка.

– Молодец, – похвалил его обидчик. – Иди, умойся. Из тебя со временем выйдет толк.

А когда пацан, отбросив все еще зажатое в руке полено, пошел к ручью, исчезнув в темноте, добавил, обернувшись к своему собеседнику:

– Крепкий у тебя брат, прямо как ты.

– Да, в нашем роду все хорошие бойцы, – ответил Книд, погладив свой сломанный нос.

– Помнишь, как год назад мы с тобой схватились у моста через Эврот из-за того, кто пройдет по нему первым? – поинтересовался все таким же веселым тоном Плидистрат, упершись кулаками в бока.

– Отлично помню. Хорошая была драка, – кивнул Книд, словно вспоминая лучшие моменты жизни, – ведь я запустил в тебя камнем.

– Я тогда сломал тебе нос, – похвалился Плидистрат.

– А я тебе едва не сломал ребро, – напомнил Книд, не оставшись в долгу, – а нос – ерунда. Он после этого стал только красивее.

И оба расхохотались, хлопнув друг друга по плечу.

Слушая эти разговоры, а в особенности имена и названия, которыми сыпали сегодня на редкость разговорчивые парни, Тарас вдруг начал осознавать, что находится не в России. Приходившая в порядок память услужливо подсказала ему, что такие боги, как Артемида, почитались в Греции. В Древней Греции. А промелькнувший «спартиат» наводил на мысли только о Спарте и больше ни о чем.

Тарас остолбенел от такого предположения. «Я в Спарте? Посреди Древней Греции? Как такое, черт побери, могло произойти? Ведь я живу в двадцать первом веке, а здесь не пойми какой». Однако все, что он успел повидать, пережить и услышать за эти дни, служило тому подтверждением, выстроившись во вполне логичную цепь: и мертвый парень в странной одежде, и крестьяне с мотыгами вместо тракторов, и эти бандитского вида спартиаты, охотившиеся на людей. Все это, вместе взятое, могло быть неправдой только в одном случае: он окончательно свихнулся от контузии и потерял связь с реальностью. Но день здесь так же сменял ночь. Рана на боку болела вполне реально, а запах жареного мяса, доносившийся от костра, тоже был реальным. Как и те, кто продолжал разговаривать у огня, где вдруг вспомнили про него самого, заставив внутренне напрячься и замереть.

– Что-то Гисандр не ко времени свалился, – вновь заговорил Плидистрат, переступив с ноги на ногу и втянув носом запах уже почти готового мяса. – Они ведь с Деметрием придумали отличный урок для устрашения илотов, как нам и приказывали. Нападение на деревню ночью.

Он помолчал, сглотнув слюну.

– Подберемся незаметно, ворвемся в пару домов, как и хотел Гисандр, да захватим самых смелых илотов. Дома уже разведаны, мелкота несколько дней по деревне бродила, подслушивая, кто против эфоров да царей разговоры заводит. Осталось только напасть на спящих, увести в горы, а уж здесь мы им кишки выпустим.

Теперь Плидистрат замолчал от предвкушения события, которое ему доставляло гораздо больше удовольствия, чем поедание зажаренного свиного мяса после длительного воздержания.

– Ничего, он крепкий боец, – отмахнулся Книд. – Несмотря на большую рану, вставал уже несколько раз, я видел. А мы уж все думали, что он отправился в царство Аида. Но Архелон с Эгором над ним хорошо поработали. Теперь скоро будет снова с нами.

– Конечно, ведь он и придумал, как навести ужас на илотов Мессении[16] так, чтобы нашу агелу[17] прославить больше других. Мы должны не просто убить ночного прохожего, а запугать большую деревню. И потому нас должно быть как можно больше. Не пойдем же мы без него, ведь здесь важен каждый. Вот Деметрий и приказал ждать, пока он придет в себя.

– И чего они подрались из-за этого пьяного илота?[18] – удивленно покосился на Тараса горбоносый Книд, вспоминая недавние события. Но Тарас сделал вид, будто спит глубоким сном. – По нашим законам тот должен был умереть на глазах молодежи, чтобы они навсегда запомнили, что пьянство – это страшный порок.

– Одни боги знают, что пришло Гисандру на ум, – пустился в размышления больше других любивший почесать языком Плидистрат, также поглядывая в сторону «спящего». – Ведь его незадолго до этого хорошенько побили, а потом ударили палкой по голове. А еще раньше он один бродил много дней вокруг вершин Тайгета[19] в поисках кабана, которого хотел посвятить Аполлону.

И, чуть отвернувшись в сторону, добавил, понизив голос, но Тарас все же услышал.

– Наш Гисандр хоть и крепок телом, мог слегка помутиться умом. Вот и бросился на Деметрия, а тот решил, будто Гисандр захотел занять его место вожака агелы, и ударил ножом. Деметрий не любит соперников.

– Это уж точно, – согласился Книд, поглаживая свой нос, которым снова втянул напоенный ароматом сочного мяса вечерний воздух, – но хватит о драках. Наш ужин готов. Пора приниматься за еду, пока он не остыл.

– Да простят нас боги за это чревоугодие в столь поздний час, – воздел руки к небесам Плидистрат и, окликнув Эномая и одного из его ровесников, приказал: – Снимайте тушу, и тащите ее вон на тот камень, укрытый листьями. Я буду разделывать ее сам.

И в подтверждение своих намерений достал из ножен свое оружие. Вдвоем Эномай с другом не справился, и пришлось подключать еще одного. Когда они втроем наконец притащили пышущего жаром поросенка на разделочный камень, находившийся метрах в пяти от Тараса, тому в нос ударили такие запахи, что зверски голодный боец решил немедленно проснуться. И начал было уже разворачиваться к месту предстоящего пиршества, но тут невдалеке послышался шорох, и на поляну выступили из темноты окружавших ее деревьев человек десять во главе с Деметрием.

– Я, кажется, вовремя, – сказал хриплым голосом Деметрий, сваливая с плеча на камни связку недавно убитых птиц.

– Хвала богам, ты явился как раз к ужину, – подтвердил Плидистрат, вонзая свой нож под лопатку свинье и привычным движением отделяя мясо от хребта, а затем переключаясь на филейные части, – вернее, для нас это будет настоящий пир.

– Что же, – согласился Деметрий, присаживаясь на камень с видом вожака и поглядывая, как остальные его спутники сваливают свою добычу рядом с брошенной на камни птицей, – совсем скоро мы забудем, что такое есть досыта.

– Уже забыли, – хохотнул Книд.

Но Деметрий смерил его таким взглядом, что следующие слова застряли в глотке у Книда.

– Пир в нашей жизни и еда досыта скоро станут редкими, – повторил Деметрий тоном умудренного опытом бойца, словно ему было не девятнадцать с небольшим, а все сорок, – а потому отпразднуем сегодня. Ведь, если захотят боги, завтра может и не наступить.

Все собравшиеся ответили на слова Деметрия одобрительным гулом. А Тарас вдруг раздумал «просыпаться», чувствуя, как сжались от гнева его кулаки. Он боялся, что если встанет, то немедленно испортит всю обедню этим кровожадным маньякам, кем бы они ни были на самом деле и где бы они сейчас ни находились: в Греции или в России.

– Оставьте хороший кусок мяса Гисандру, – вдруг услышал он слова Деметрия, – как очнется, тоже захочет есть.

«Заботливый, сволочь», – подумал Тарас, все еще пребывая в молчаливом гневе. Но постепенно ему на смену приходили странные ощущения, что для этих парней драка друг с другом, в том числе и насмерть, не была поводом для прекращения дружбы. Словно переломав друг другу ребра, носы и порезав ножами, можно было оставаться закадычными друзьями. Но все, что он услышал, наводило именно на такие размыщления. «Высокие, – вспомнил он фразу из любимого фильма, – высокие отношения».

Глава седьмая

Последний пир

Пролежав еще минут десять, Тарас не выдержал и осторожно сел на своей лежанке из тростника. Надо было как-то заново налаживать отношения, тем более если все, что он услышал, было правдой, хотя он сам еще не верил до конца в то, что находится в древней Спарте. Слишком уж невероятным выглядело такое предположение.

Несмотря на царившее по соседству веселье и приготовления к ужину, хруст тростника услышали. На звук обернулись несколько человек, включая Деметрия.

– Наш Гисандр очнулся! – издевательски воскликнул тот, приняв, однако, такой вид, словно ничего не случилось. А указав на почти разделанную свинью, добавил: – Присоединяйся, Гисандр, сегодня мы пируем.

– Я не голоден, – выдавил из себя Тарас, кулаки которого невольно сжались при виде обидчика. Однако он слегка успокоился, увидев несколько свежих шрамов на лице Деметрия, с удовольствием вспомнив, как возил его лицом о камни.

«Хоть какое-то утешение», – промелькнуло в мозгу спецназовца, размышлявшего, как ему получше войти в роль. Язык языком, но местных реалий он еще не знал, чтобы вести себя уверенно. Однако что-то надо было сказать еще. На него, словно на ожившую мумию, смотрели сразу несколько человек, а прямой отказ мог снова спровоцировать драку с Деметрием. Хоть Тарас и был не прочь поквитаться за рану, но слабость еще давала о себе знать. Все шансы были у Деметрия. Так что лучше было обождать, никуда этот главарь не денется от него. Ведь, судя по тому, что он услышал, прикидываясь спящим, Гисандр, то есть он сам, был вторым человеком в этой стае.

– Хотя ты прав, – сделал над собой усилие Тарас, вставая, и шагнув поближе к огню, – следующий пир будет не скоро. Так что дайте-ка мне кусок пожирнее.

Смотревшие на него парни в накидках и с кинжалами у пояса, заулыбались. Им пришлось по сердцу, что между двумя самыми сильными бойцами агелы снова наступил мир. Пусть даже временный. Деметрий, привыкший быть лидером, быстро уловил общее настроение, натянуто усмехнулся и нарочито громко заявил:

– Рад, что ты не ушел от нас в царство Аида. Мне было бы жаль отправлять туда столь хорошего бойца из-за жизни презренного илота.

Тарас предпочел промолчать, усаживаясь на камень у огня. А Деметрий между тем разорвал сильными руками свой кусок жареной свинины надвое и протянул одну часть Тарасу в знак примирения. Меньше всего спецназовцу хотелось есть из рук этого кровожадного ублюдка, каким он считал Деметрия до сих пор, но кто знает, как повернется жизнь дальше. И каковы местные обычаи, если его действительно занесло в древнюю Спарту. Услужливая память подсказывала, что с людьми здесь обращались не лучше, чем с животными. Тем более с рабами, жизнь которых ценилась еще меньше. Поэтому Тарас мясо взял и впился в него зубами, откусывая сочный кусок. Но с выводами решил повременить. Приглядеться надо, разведать, что к чему.

Остальные члены агелы снова загомонили, разбирая куски мяса, нарезанные щедрой рукой Плидистрата. Со всех сторон послышались шутки и смех. Допущены к еде были все, включая молодежь. Пир на взгляд Тараса выходил скудный: мясо, овощи и несколько кувшинов с речной водой в глиняных кувшинах. Не пир, а так, плотный перекус для оголодавших бойцов, да и только. Никакого вина или папирос Тарас не увидел, как-то машинально отметив, что подрастающие бандиты так не гуляют: без водки и курева. Новое наблюдение еще больше огорчило его, укрепляя внезапно возникшую депрессию.

«Может быть, – втайне надеялся Тарас, проглатывая первый кусок и смахивая каплю жира с подбородка, – все это игра больного воображения и в один прекрасный момент я очнусь в больничной палате, вспоминая все это как страшный сон».

Пока, однако, вокруг бурлила настоящая жизнь. И она, едва Тарас оторвался от спасительного тростникового ложа, сразу начала затягивать его в свой водоворот. Хотя теперь Тарасу следовало привыкать к имени Гисандра, под личиной которого он до сих пор скрывался среди членов этой стаи, имевшей, похоже, какой-то приказ от неизвестного ему пока командного центра. И отделаться от участия в общей жизни стаи молодых спартиатов, как они себя называли, теперь было уже очень трудно. Если он действительно волею судьбы оказался в Спарте, то бежать куда-то одному и скитаться без провожатых бессмысленно, – прямая перспектива угодить в рабство. Лучше уж попытаться втереться в доверие к этим спартиатам, раз уж повезло оказаться среди граждан. Осмотреться, понять, что к чему. А там посмотрим. Единственное, что волновало Тараса в этом случае, – необходимость принять местные законы и обычаи. А они, как Тарас успел догадаться, были не из самых демократических. Но другого выхода он пока не видел.

– Завтра мы собирались напасть на деревню илотов, которая находится в дне пути вниз по течению ручья, – напомнил Деметрий и уточнил слегка издевательским тоном, свойственным, впрочем, тому же Плидистрату и остальным, – ты уже крепко стоишь на ногах, Гисандр?

– Крепко, – отмахнулся Тарас, доедая свой кусок мяса, который заметно прибавил ему сил и хорошего настроения, – и нож я тоже держу неплохо.

– Значит, завтра к вечеру выступаем, – кивнул довольный Деметрий, ухмыльнувшись и вытирая жирные руки о край своей накидки, – я поведу основную часть агелы, а ты с остальными перекроешь дорогу на юг.

– Ты угостил меня хорошим ударом, – решил схитрить и потрафить командиру Тарас, на самом деле желая получить от него больше сведений относительно ночного налета, – и пока я лежал в бреду, кое-что позабыл. Расскажи. Что мы собирались сделать с илотами?

Деметрий усмехнулся, откусил часть луковицы и съел ее, запив водой из кувшина, пробормотав при этом что-то нечленораздельное типа: «Бывает». Льстивое обращение ему явно понравилось, и он снизошел до повторения.

– Мы разделимся на две неравные группы. В каждой из них будет пополам молодых и взрослых бойцов, – начал издалека Деметрий, поглядывая, как быстро с камня исчезли остатки жареной туши, – с большей я нападу на крупную деревню илотов, в которой стоит сорок домов. А ты перекроешь дорогу, как я и говорил. У тебя будет четверо опытных бойцов и семеро молодых.

– Не густо, – заметил Тарас.

– Илоты трусливы, – отмахнулся Деметрий, – и боятся нас, как божественного огня. Думаю, тебе даже не придется вступать в драку.

– Значит, вся слава опять достанется тебе? – вдруг неожиданно для себя выпалил Тарас, хватаясь за ножны и наклоняясь вперед. По выражению лица Деметрия, который едва не вскочил от мгновенно охватившей его ярости, и еще нескольких бойцов он понял, что попал в точку. Именно таким здесь и привыкли видеть Гисандра. Постоянно оспаривающим власть командира агелы. Видимо, как стал догадываться Тарас, назначенного кем-то из взрослых. Поощрялось это или порицалось местными порядками, было не ясно, но настоящий Гисандр вел себя именно так. В памяти промелькнули следы жестокой порки на спине у заваленного теперь камнями трупа. «Видать, мой двойник был остер на язык, – решил Тарас, – за что и попадал под горячую руку своих воспитателей».

Но Деметрий сдержал себя, снова напустив безразличный вид.

– В этой деревне много илотов, – продолжил он, выдержав паузу и проследив за рукой Тараса, которую тот медленно убрал с ножен кинжала, – На всех хватит. А самые опасные среди них четверо. Это мне донес Эномай. Он дольше всех под видом пастуха из дальних деревень бродил по деревне, слушая разговоры илотов и выпрашивая еду.

Деметрий усмехнулся и добавил, оглянувшись на сидевшего неподалеку пацана.

– И ему даже подавали, поверив, что он пастух. Правда, большую часть еды он все же украл, как и следовало.

Тарас не понял, зачем красть еду, если ее и так дают, но промолчал.

– Так вот, Эномай рассказал, что больше всего возбуждают народ разговорами против «ненавистных» царей[20] и эфоров четверо илотов, которые живут на северной оконечности деревни со своими семьями. Это сильные, но старые мужчины, однако они могут оказать яростное сопротивление. Есть и еще несколько, но те живут на другом конце деревни. Поэтому, если они вступятся за своих, то и на твою долю хватит славы.

Тарас сделал вид, будто удовлетворен объяснением, и кивнул.

– Подберемся незаметно, когда все будут спать, – закончил мысль довольный собой Деметрий, – захватим бунтарей. Часть казним на месте, для острастки. А парочку уведем с собой. Молодым надо набивать руку.

Глядя на Деметрия, в глазах которого во время рассказа о планируемых убийствах играл нездоровый блеск, Тарас лишний раз убедился, что все происходящее с ним, – реальность. Жестокая, но реальность. И раздумывать некогда. Ему придется выбирать прямо сейчас. Ведь если он пойдет вместе с агелой, то, возможно, ему тоже придется убивать ни в чем не повинных крестьян. И не из автомата, а собственноручно. Такой уж здесь обычай.

«Черт побери, – мысленно выругался Тарас, отворачиваясь в сторону, – иначе, похоже, никак. Ладно, постерегу со своим взводом дорогу; может, обойдется без кровопролития. А там посмотрим».

– Эй, Плидистрат! – окликнул Деметрий долговязого парня, травившего своим друзьям очередную байку: – Я смотрю, мясо у нас закончилось, а пир в самом разгаре.

– Прикажешь зажарить козленка? – уточнил Плидистрат, возвращаясь к своим обязанностям повара.

– Да, тащи его сюда, – приказал командир агелы, – я лично приготовлю его.

Тарас, давно расправившийся со своим куском мяса, на что его слипшийся от долгой пустоты желудок ответил радостным урчанием, с удивлением следил за происходящим. Его терзало смутное предчувствие, что сейчас состоится какое-то жертвоприношение. Плидистрат и Книд, схватив связанного, но упирающегося козленка за рога, приволокли его поближе к огню. Козленок блеял от страха, но его голос быстро потонул во всеобщем веселье по случаю продолжения пира.

Жертвоприношения не состоялось. А вся «подготовка» туши для ужина свелась к тому, что Деметрий просто схватил животное за рога, вынул кинжал, перерезал козленку горло, распорол ему живот до самого низа и долго держал голову на весу, сливая кровь на камни.

Тарас хоть и был не из самых чувствительных, но смотреть на агонию животных не любил. А потому опустил взгляд и уставился на лужу крови, которая образовалась у ног Деметрия рядом с костром. Но командир агелы истолковал этот взгляд по-своему.

– Завтра мы все равно уйдем отсюда, так что мухи нам не страшны, – сказал он Тарасу, отбрасывая от себя тушу козленка, быстро подхваченную ловким Плидистратом, – снимите с него шкуру да зажарьте поскорее.

А когда спустя всего десять минут Плидистрат вернулся со шкурой козла и положил ее под ноги Деметрию, тот вдруг спросил, обращаясь сразу ко всем членам агелы:

– А где наш лучший кифаред? Я хочу петь.

– Верно, – раздались голоса. – Какой же пир без песен.

– Эй, Орест, неси сюда свой инструмент! – крикнул оказавшийся рядом Книд. – Мы будем петь веселые песни.

«Ну сейчас начнем гулять на всю ивановскую», – впервые от души усмехнулся Тарас, заметив, как на зов к костру протолкался сквозь более рослых соплеменников невысокий Орест. Длинноволосому парню было лет пятнадцать, одет он был, как и все, а когда сел, то на его коленях Тарас заметил какие-то деревянные гусли с натянутыми вдоль них струнами из неизвестного материала. Спецназовец был заинтригован. Такого он еще не видел.