Тайна богов Вербер Бернард
– 11!
– А что такое 11?
– Нет, они ошибаются. Это не 11 и не 12. Я 10, и во мне заключены все цифры, а также все двузначные числа. Следующая граница – это 111, – говорит Мироздание.
– 111?
– Да, трижды цифра 1. Это один из моих древнейших проектов. Я думаю над ним уже 111 миллиардов лет. Мне кажется, что надо мной что-то существует. Что-то живое. Я называю его «111». И я думаю, что воспользуюсь тем, что среди вас есть две звезды-первооткрывательницы, которые отлично справятся с поставленной задачей. Я отправлю вас, чтобы узнать, что же находится в мире, который находится надо мной.
Я не ослышался?
– Да, именно ты, Мишель. И ты, Эдмонд Уэллс. Воспользовавшись центростремительной силой вашей Галактики, я выброшу вас к своей границе. Мое сознание постоянно расширяется, и недавно я стало замечать, что у меня есть границы.
Восторг от того, что мне предстоит узнать что-то новое, наполняет мою душу.
Что же находится за пределами Мироздания?
88. Энциклопедия: единая теория
Конечная цель науки – создать теорию, которая сможет описать и объяснить все фундаментальные взаимодействия, действующие во Вселенной.
Эта теория получила название единой, теории всего, или единой теории поля, и пытается установить связи между четырьмя основными известными силами:
силой притяжения, действующей между планетами;
электромагнетизмом, действующим между заряженными частицами;
силой слабого взаимодействия, управляющей атомами;
силой сильного взаимодействия, управляющей частицами в атомных ядрах.
Альберт Эйнштейн первым заговорил о единой теории в 1910 году. До самой смерти он искал принцип, который объединяет четыре силы. Классической физике не удалось связать микромир и макромир, планеты и атомы, но развитие квантовой физики и открытие новых частиц открыло новые пути для исследований.
Сегодня наиболее многообещающей считается теория струн, описывающая десятимерное пространство вместо привычного нам четырехмерного. Сторонники этой теории говорят о частицах, взаимодействующих не внутри сферического мира, а в «листах Вселенной», расположенных друг над другом и связанных космическими струнами.
Эдмонд Уэллс,Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI
89. Верхний мир
Теперь все встает на свои места.
Мироздание возлагает на меня надежды. Я должен стать героем, который узнает, что находится за его границами.
Все звезды смотрят на меня.
Все галактики Мироздания следят за каждым моим движением.
Наша Галактика начинает вращаться быстрее. Посреди нее появляется завихрение, в центре которого – черная дыра.
– Ты хочешь отправиться туда один или возьмешь кого-нибудь с собой? – спрашивает меня Вселенная.
– Кого же?
Я чувствую, что Афродита, Рауль, Эдмонд Уэллс, сморкмуха, Орфей, Эдип трепещут от желания отправиться вместе со мной на поиски мира, находящегося за пределами Мироздания.
Все хотят знать, что такое 111, это загадочное трехзначное число.
– Эдмонд! – зову я мысленно.
Ведь именно в его «Энциклопедии относительного и абсолютного знания» черпал я силы и находил поддержку на протяжении всех своих приключений. Эдмонд Уэллс вел меня вперед через кромешную тьму, так пусть же он станет моим спутником в этой последней эпопее.
Его звезда мягко приближается ко мне.
Нас затягивает в воронку посреди Галактики. Наши лучи сгибаются, нас уносит в черную дыру.
Это рот Галактики.
Мы оказываемся внутри огромного конуса, стенки которого вращаются, как вода, стекающая в слив ванны. Скорость увеличивается. Два наших сияющих шара, вращаясь, достигают середины воронки, и тут их со страшной силой начинает засасывать внутрь. Мы несемся как два болида в черном сужающемся туннеле, освещенном вспышками молний.
Это желудок Галактики.
Скорость постоянно растет. Давление тоже.
Галактика нас переваривает.
Туннель расширяется, мы оказываемся в каком-то его утолщении.
Это сердце нашей Матери-Галактики.
– Приготовьтесь, сейчас я выброшу вас на границу Мироздания, – говорит она. – Наблюдайте. Запоминайте. Понимайте. И откройте нам тайну: что находится за нашими пределами?
Галактика-Мать и Мироздание-Отец наполняют нас энергией для нашего последнего путешествия. И нас снова засасывает в туннель. Чем дальше, тем жарче и светлее становится. Мы вылетаем в белый конус.
– Мы внутри белого фонтана! – кричу я Эдмонду Уэллсу.
– Нет. Это Большой взрыв, – отвечает он. – Мироздание устроило его, чтобы выбросить нас за свои пределы.
Мы вылетаем вперед, как из пушки. Большой взрыв придал нам ускорение, и мы, как два раскаленных ядра, несемся через космическое пространство туда, где находится то, о чем не знает само Мироздание.
Здесь нет ни звезд, ни планет. На границе Мироздания пустынно. Я не знаю, сколько времени нам понадобилось, чтобы преодолеть миллионы и миллионы километров, ведь у звезд совсем другое восприятие пространства и времени. Но вот мы начинаем лететь медленнее. Я чувствую, что уже могу сам управлять своим полетом.
Мы не знаем, куда именно нам нужно двигаться, и не меняем направления. Наконец я различаю вдалеке что-то вроде стеклянной стены.
Мы притормаживаем за несколько сотен метров от гладкой, прозрачной стены.
– И что это?
– Вероятно, граница Мироздания, – отвечает Уэллс.
– Граница Бога?
– Граница его оболочки, – уточняет Уэллс. – Место, где ВСЕ заканчивается.
– А что по ту сторону этого ВСЕГО?
Мы приближаемся к стеклянной стене.
– Ты что-нибудь видишь? – спрашивает меня звезда-Уэллс.
– Нет, а ты?
Мы подлетаем еще ближе и наконец видим по ту сторону стены…
ОГРОМНЫЙ ГЛАЗ!
Я уже видел огромный глаз Зевса по дороге на Первую гору. И глаз Афродиты над пробиркой, в которой сидел я, крошечный смертный с Земли-18. Но на этот раз, уж не знаю почему, я чувствую, что это нечто… совсем другое.
– Следуй за мной! – говорит Эдмонд Уэллс, который, кажется, о чем-то догадался.
Я лечу за ним вдоль стены, и вскоре мы видим второй глаз.
Глаза двигаются справа налево, это похоже на движение метлы, подметающей прозрачную поверхность Мироздания.
– Кажется, я начинаю понимать, – говорит звезда-Уэллс, мерцая рядом со мной.
– Слушаю тебя.
– Эти глаза… заставляют нас существовать.
– Что это значит?
– Эти глаза заставляют существовать Вселенную, частью которой мы являемся. Наше пространство и время существуют благодаря этим глазам и мозгу, который ими управляет.
– Продолжай!
– Ты знаешь этот закон квантовой физики: наблюдатель формирует мир, за которым наблюдает? В данном случае все еще круче… Наблюдатель создает мир, который воображает.
– Да что это такое? Кто это? Эдмонд, говори яснее!
– По ту сторону находится следующее измерение.
Я смотрю на глаза, которые по-прежнему двигаются справа налево за прозрачной стеной так, словно не видят нас, так, словно мы находимся за зеркальным стеклом.
– Я понял! Мы находимся внутри компьютерной игры. Мы фотоны на экране. Игра «Царство богов», которую я создал на Земле-18, уже существовала где-то в верхнем мире!
– Нет, это не компьютерная игра. Это нечто иное. Параллельный мир, который существует, только пока на него смотришь. Наблюдатель создает этот мир. И без наблюдателя он не существует.
– Объясни.
– Это плоский мир. Мир, который похож на параллелепипед. На… страницу. Мы находимся на странице! Наш мир – на странице.
Я не решаюсь развить его мысль.
– Этого не может быть! – восклицаю я.
– Но ты же сам видишь.
– Я вижу два огромных глаза, которые движутся туда-сюда по ту сторону стекла. И все.
Мне становится не по себе.
Эдмонд Уэллс подает мне знак, чтобы я спустился ниже. Я следую за ним и вижу огромный знак «487» – «487».
– Что это?
– Номер страницы, на которой мы находимся. Он написан задом наперед. Помнишь цифры, которые мы видели на небе? Вот что это было. Сбой во времени и пространстве, и мы увидели то, что находилось на краю Вселенной. И это еще не все.
Мы поднимаемся вверх по строчкам, которые теперь различаем совершенно отчетливо.
Наверху страницы мы видим: «ВОГОБ АНЙАТ».
– Это тебе ничего не напоминает?
– «АНЙ», «ГОБ», «ОБ А»… Буквы, которые мы приняли за северное сияние, когда поднимались на гору.
Уэллс кивает.
– Да, только задом наперед. Мы видим буквы наизнанку. Если читать правильно, получится…
– «ТАЙНА БОГОВ».
– Скажи что-нибудь, – говорит Уэллс.
Я говорю первое, что мне приходит в голову:
– Я не понимаю, зачем это нужно.
– А теперь смотри.
К своему изумлению, я вижу, как на прозрачной стене появляется надпись: «?онжун отэ мечаз, юаминоп ен Я – ».
Маленькими буквами, только «Я» с прописной. И с тире, чтобы показать, что это реплика.
Звезда-Уэллс испускает лучи от возбуждения.
– Каких еще доказательств ты ждешь?
И на стене появляется: «?ьшедж ыт втсьлетазакод еще хикаК – ».
С вопросительным знаком в начале и тире в конце.
– Мы на странице! Эта Вселенная, 10, – страница. Мы видим перевернутый текст «изнутри» страницы. Мы не звезды, мы две крошечные световые частицы в пространстве страницы.
– Нет, – говорит Уэллс. – Ты что, так и не понял? Мы персонажи романа.
Я пытаюсь осознать то, что он сказал. Если мы персонажи романа, значит, «Я» на самом деле не существует. При помощи меня просто рассказывают какую-то историю.
Эдмонд Уэллс слышит мои мысли и отвечает:
– А что на самом деле доказывает, что мы существуем?
– Я знаю, что со мной было, знаю свое прошлое, цели, к которым я стремился, надежды… Они мои, они принадлежат мне, я создал их сам. Пока жил свою собственную, уникальную жизнь.
– Представим, что их создал кто-то извне и он же заставил тебя поверить, что они только твои.
– Этого не может быть!
– Вполне возможно, что весь этот мир создан автором романа. В этом случае мы думаем, что существуем, но на самом деле нас нет нигде, кроме воображения писателя… И в воображении читателя, который читает о нас, и в его голове возникают какие-то образы. Мы выглядим так, как читатель представляет нас себе. Видимо, сейчас он представляет, что мы две светящиеся точки за стеклом.
– Читатель? Какой читатель?
– ОН. Или ОНА. Этого мы знать не можем. Эти глаза так огромны, что нельзя понять, мужчина это или женщина.
Я снова смотрю на глаза, которые неутомимо движутся справа налево.
Так вот что скрывалось за последней завесой…
Вы?
Светящийся шар-Уэллс как завороженный смотрит через стеклянную стену на глаза, которые, добравшись до края страницы, переводят взгляд в другую сторону и чуть ниже, чтобы прочитать следующую строку.
– Эта Вселенная была выдумана и помещена в книгу. Там она хранится, как в холодильнике. И оживает, только когда взгляд читателя ее разогреет. Глаза, которые двигаются по ту сторону стены, действуют, как игла в старинных проигрывателях: когда она попадала на нужную дорожку, начинала звучать музыка.
– Только здесь не дорожки, а строчки, заполненные буквами.
– А вместо музыки вымышленный мир, частью которого мы являемся. Этот мир был написан. И он существует, потому что… его читают. И мы существуем, потому что… нас читают!
– Кто же автор?
Звезда-Уэллс меняет цвет и начинает мерцать.
– Нужно добраться до обложки, тогда мы сможем узнать его имя.
– Тогда вперед?
– Да это, в общем, не имеет значения. Должно быть, какой-нибудь мелкий неизвестный писатель… По-настоящему важно только то, что мы осознали, кто мы и где находимся.
В этот момент за прозрачной стеной происходит какое-то движение. Откуда-то появляется огромный розовый шар. По мере того как он приближается, я вижу, что его поверхность изрыта множеством извилистых канав, образующих причудливые узоры. Я вижу ямы – должно быть, это поры. Шар блестит, значит, он покрыт потом или даже слюной, ведь некоторые читатели облизывают палец, чтобы перевернуть страницу.
Большой палец.
А ниже – другой шар. Его даже нельзя назвать шаром, он более вытянутой формы.
Указательный палец.
Они, словно пинцетом, берут Вселенную за край и переворачивают справа налево.
Мы были на правой странице, теперь она перевернута, и мы больше не видим огромных глаз.
Эдмонд Уэллс подает мне знак следовать за ним. Мы пробираемся к переплету, там, где тонкие волокна скреплены клеем. Мы пробираемся между этими волокнами на следующую страницу.
Я вспоминаю ту главу «Энциклопедии», в которой говорится о «теории всего». Астрофизики выдвинули предположение, что существует «космическая веревка», соединяющая части пространства… Это, должно быть, похоже на волокна ткани, соединяющей переплет. По этим волокнам можно проникнуть с одной «страницы-вселенной» на другую.
Мы снова на странице, которая перед глазами у читателя. Видим глаза, которые снова движутся из стороны в сторону. Я вспоминаю слова Дельфины:
«Мир – как лазанья. Он состоит из разных слоев».
Эти слои – страницы. В своем видении Дельфина получила мистическое откровение о том, как устроен мир. Вселенная-лазанья состоит из страниц, находящихся одна за другой. Сотни страниц, одна за другой.
Индейцы майя считали, что этих слоев 11. Значит, они видели 11 страниц.
11… 111.
То, что Мироздание называло «следующим измерением», было не новым порядком цифр, а новым слоем. 111 – это графическое изображение страниц книги!
Звезда-Уэллс трепещет.
– Теперь мы точно знаем, что находимся на странице романа. Наша Вселенная – это бумажная страница, которая для нас прозрачна, потому что мы невообразимо малы, но для тех огромных глаз она плотная, белая или светло-бежевая, чтобы на ней хорошо были видны черные буквы.
Я обдумываю его слова. Эдмонд ведь писал в своей «Энциклопедии»: «Атом может верить в бога атомов, но он не может представить себе следующее измерение – молекулу. И еще меньше у него шансов представить себе, что эта молекула является частью пальца, а палец принадлежит человеку. Все дело в размерах и в том, осознаем ли мы это».
Я не могу отвести глаз от читателя. Мне хочется подать ему знак, чтобы он увидел меня, сказать, что я его тоже вижу. Но я знаю, что для него я не больше чем светящаяся частица в толще страницы, в книге, которую он держит в руках.
– Все тот же принцип – одно сознание внутри другого, – говорю я.
– Да, это как матрешка. Гностики говорили: «У нашего бога тоже есть бог» и «Наша вселенная заключена в другую вселенную». Вот только они не уточнили, что последняя вселенная заключена в книгу.
– Над обычным смертным – ангел. Над ангелом – бог-ученик. Над богом-учеником – Зевс. Над Зевсом – Галактика. Над Галактикой – Вселенная. Над Вселенной…
– Я не решаюсь в это поверить, – повторяю я.
– Некоторые мистические учения уже давно открыли: «Все предначертано. ВСЕ НАПИСАНО». Но ни одно из них не сказало четко и ясно: «МЫ ВСЕ ПЕРСОНАЖИ РОМАНА».
Мы парим в воздухе, ошеломленные нашим открытием, восхищенные Истиной, которая кажется нам невыносимой и в то же время великолепной.
Эдмонд Уэллс переливается то желтым, то красным светом. Я чувствую, что он пытается думать на новом уровне.
– Однажды писатель умрет. Но эта Вселенная, наша Вселенная, останется.
– Ну… Она будет существовать, пока хотя бы один человек будет смотреть на эти страницы, включив свое воображение.
– Значит, мы с тобой бессмертны?
– Да, я так думаю. Мы исчезнем только в том случае, если никто и никогда не будет читать эту книгу.
Огромные глаза читателя движутся быстрее, словно торопятся.
– Наша Вселенная не погибнет, пока будет существовать хоть одна книга, в которой она описана.
– Пока хоть у этой книги будет хоть один читатель.
Я снова смотрю на глаза, которые пробегают по строчкам. Розовый палец вновь касается уголка страницы, и мы оказываемся на другой стороне. Опять пробираемся через корешок книги.
– Так вот кто такой этот «всемогущий бог»?
– Да, боюсь, что так. Его власть над нашей Вселенной безгранична. В этой книге наше прошлое, настоящее и будущее. Помнишь теорию о сверхсветящемся человеке? Существует место, где время и пространство не подчиняются обычным законам. И тогда прошлое, настоящее и будущее смешиваются.
В книге заключено прошлое, настоящее и будущее ее персонажей! Нужно просто прочитать ее до конца, и тогда можно узнать, чем все закончилось. Читатель даже может сразу заглянуть в конец. Или, наоборот, вернуться к началу. Он не обязан следить за тем, как постепенно развивается наш мир. Читатель – хозяин пространства и времени книги.
Я начинаю осознавать грандиозность этого открытия.
– А если читатель вдруг остановится, не станет дальше читать? – вдруг с тревогой спрашиваю я.
– Тогда мы застрянем на каком-то этапе нашего существования. Как приклеенные. Как фильм, поставленный на паузу. И будем ждать, когда у него появится желание закончить книгу.
– А если оно у него не появится?
– Наш мир остановится там, где он бросит книгу.
– А если он будет читать быстро?
– Тогда и мы будем жить быстро.
– А если он станет перечитывать?…
– Тогда мы снова будем переживать те же приключения.
Не может быть! Я снова буду танатонавтом, увижусь с Розой, встречусь с Дельфиной, Афродитой… Я переживу то, что уже было со мной! Каждый раз сначала, забыв, что это уже когда-то происходило. И каждый раз впервые с изумлением узнавая, что еще придумал для меня автор.
Одна вещь, тем не менее, беспокоит меня.
– А если читатель не дочитает до конца, если бросит книгу посередине или всего за несколько страниц до конца?
– Это ничего не изменит. Ведь у книги не один читатель. Если кто-то другой продолжит читать о наших приключениях, то они будут продолжаться. Чтобы наша Вселенная погибла, нужно, чтобы все читатели разом отложили эту книгу.
Уэллс мерцает в восторге от этой мысли. Наши сферы-звезды покрываются сияющими прожилками. У звезд это означает, что они напряженно думают.
– Но есть одно «но». Наши персонажи бессмертны, но не неизменны. Читатель может по-разному представлять нас, когда впервые читает о нас и когда перечитывает книгу. Если он возьмется за чтение в подавленном настроении, возможно, он представит нас в мрачном, холодном мире. А если он будет счастлив, то сам добавит детали, которых в тексте и не было. Он увидит нас более красивыми, яркими, веселыми.
– Ты прав. Читатель может домыслить какие-то подробности. Он будет думать, что прочитал об этом в книге, а на самом деле они сами появились в его воображении, когда он был погружен в чтение, или всплыли на поверхность из его собственных воспоминаний.
– Если Читатель – мужчина, он может вообразить Афродиту похожей на одну из своих подружек или на свою мать в юности.
– А если книгу будет читать женщина, то тебя, Мишель, она может представить похожим на своего бывшего парня.
У меня начинает кружиться голова. Странно, но встреча с 9, Галактикой, и с 10, Мирозданием, не произвела на меня такого впечатления, как глаза Читателя или Читательницы, которые именно в эту минуту следят за моими приключениями.
«Вы…»
– Нет, – вдруг протестую я. – Ты ошибаешься! Мы не можем быть внутри романа. По очень простой причине. Я вижу тебя, слышу и говорю с тобой. Я могу по собственной воле перестать двигаться. И это будет мой свободный выбор, решение, которое принял Мишель Пэнсон. Никто не может мне указывать, как поступить. Ни писатель, ни сценарист, ни читатель не заставят меня делать то, что я не хочу. Я свободен. СВОБОДЕН. И я не персонаж романа. Я настоящий. НАСТОЯЩИЙ.
Я твержу это, будто хочу сам себя убедить.
В душе я начинаю вопить:
– Я НЕ ПЕРСОНАЖ РОМАНА! Я СУЩЕСТВУЮ НА САМОМ ДЕЛЕ!
Я выкрикиваю эти слова все громче. Потом принимаю новое решение.
– Моя мысль не имеет границ, я хочу выйти из книги и обратиться к читателю.
– Нет, – говорит Эдмонд Уэллс, – мы не можем покинуть эту Вселенную. Наш потолок, последняя преграда – это бумажный лист, внутри которого мы парим.
– Нам всегда удавалось пересекать любые границы. Мы превосходили самих себя, чтобы попасть на следующий уровень. Вспомни, ты же сам говорил: «Если это невозможно, это не значит, что мы не станем этого делать. Вот если мы этого не сделаем, тогда это и станет невозможным».
– Мишель, мы же на странице! На странице книги! Мы не можем выйти за ее границы. Читатель – наш единственный хозяин.
– Я решил, что буду сам себе хозяин, буду сам решать свою судьбу. А Читатель может катиться к черту!
Я разгоняюсь насколько могу и со всей силы врезаюсь в стену Вселенной-Страницы в том месте, где нет букв.
– Смотри! Я оставил след, ударившись о страницу. Мой собственный жар оставил огромное серое пятно. Похожее на точку.
Я зависаю под этим пятном в восторге от того, что сумел оставить след на стене.
– Да, но посмотри на глаза Читателя. Он увидел эту точку и продолжает читать. Для него это просто типографская точка.
– Подожди, это еще не все!
Я снова разгоняюсь и нацеливаюсь на совершенно белую страницу.
– Теперь-то уж Читатель точно это заметит. Целый ряд точек вместо букв на большой белой странице! Он должен понять, что происходит что-то необычное. Такого в книгах обычно не бывает.
Мы подлетаем к стене, отделяющей нас от Читателя, чтобы лучше видеть, как он будет реагировать. Как изменится выражение его глаз по ту сторону нашей Вселенной.
– Он продолжает читать! Читатель не замечает нас в толще страницы. Мы тут как за зеркальным стеклом, не покрытым амальгамой. Для него все, что происходит на странице, нормально, это просто часть романа. В лучшем случае он думает, что это такой авторский прием.
– Ничего нельзя сделать!
– Мы видим его, но он не может увидеть нас. Мы можем исчертить всю страницу вдоль и поперек, а он все равно не заметит нас.
Читать бесплатно другие книги:
