Училка Терентьева Наталия
Некоторые женятся перед армией на девственнице. Чтоб потом прийти и проверить. Этот способ Турка одобрял.
– И как вы с ним? Долго встречаетесь?
– Больше года. Письма ему буду писать. Под Кировом служит, в Сибири, считай. Там летом самая жара – двадцать пять градусов. Больше не бывает. Слушай, я такая дура! Сгущенки-то тебе забыла предложить! – Лена подхватилась и рванула дверцу холодильника.
– Да ладно, не надо, чо, – отозвался Турка. Но перед ним уже оказалась початая, неровно вскрытая банка с голубой этикеткой и буренкой. – Ложку бери! Угощайся.
– Блин, ну я этого все равно не понимаю. И чего ждать-то? Потом опять сойдетесь, да? Любишь ты его?
– Сама даже не знаю. Просто хочу дождаться. Знаешь, ты мне нравился… Ну тогда еще.
У Турки перехватило дыхание, и он услышал собственный голос, как со стороны:
– Правда? Лен, а я никогда не верил тому, что про тебя болтали в школе.
– А что про меня болтали?
– Ну так, ничего такого, – замялся Турка. – Ну, про Флориду там…
Девушка звонко расхохоталась. Турке этот смех показался немного ненатуральным, как будто Конова им что-то маскировала.
– Кстати, хочешь, открою один маленький секрет?
Турка потянул вверх ложку с молочно-желтой субстанцией, отправил в рот толику сгущенки. И чего это Ленку на откровения потянуло? Видно, некому излить душу. Да что она знает в жизни? Тетка, отец… Интересно, где папаша-то? Неужели они разорвали с ним все отношения? А мама, она и вправду умерла?..
– Меня на самом деле зовут Алена. Уж не знаю почему, но вот в школе называют Леной. Да мне и самой так больше нравится. А то отец все время сестрицей Аленушкой дразнил… Дурацкая сказка.
– У-у, крутой секрет… Так ты Алена? Аленка, Аленушка… Красивое же имя!
– Мне не нравится, – отрезала Конова. Турка отпил немного чая. Совсем других он ждал откровений. – Так что ты про меня слышал? Небось, и узнать хочешь, как было дело? Интересно тебе, да?
Турка поперхнулся, глядя на Конову поверх чашки. Куда девалась жемчужная улыбка и милый сердцу прищур? Теперь Лена побледнела, и к грусти на дне зрачков примешалась еще и злоба.
– Думаешь, не знаю, чего тебе хочется? Вам, мужикам, только этого и надо! Сидишь и думаешь: «Чего она поит меня этим дрянным чаем? Лучше бы в спальню повела уже!» Верно? Об этом ты думаешь? Вы все только об этом и думаете!
– Ты чего, Лен?
– Ничего! Козел! – Конова выбежала из кухни, оставив Турку сидеть с недоуменным видом.
«Истеричка», – подумал он. Наверное, родственники довели до такого состояния. Кроме того, никто ведь не отменял истории с дядей или с кем там. Что ж, теперь придется идти домой, и никаких тебе больше пробежек.
«Да и ну ее к черту, психованную! Мало ли телок!»
Глава 7
Подлость
Турка допил чай, встал. Поставил банку с остатками сгущенки в холодильник. Там толком ничего и не было – на полках пара кастрюль, два пакета молока, на дверце – смятая упаковка «Махеева» и бутылка масла «Золотая семечка». Турка захлопнул дверцу, постоял немного.
И что теперь?
В коридоре тишина. Зал пустой, по ковру разбросаны футболки, носки. Турка вновь отразился в зеркале, проходя мимо шкафа-стенки. Посуды внутри полно, бокалов, рюмок, сервиз еще. У дальней стенки небольшой книжный шкафчик и комод с выставленным напоказ содержимым.
Лена всхлипывала в соседней комнатке, опустив голову на стол.
– Лен? Ну, ты чего? Прости меня, если обидел.
– Ничего, все нормально. Уходи.
– Ты ж мне это самое… – Турка покраснел, не в силах говорить дальше. Вот и пацаны говаривали, что девчонке ни в коем случае нельзя признаваться в любви до секса. – Нравишься!
– Че? – Конова подняла голову. По распухшим красным щекам стекали неровные дорожки. Глаза превратились в небольшие бездонные озерца. – Уходи.
– Нет, правда!
– Вали. Не желаю ничего больше слышать!
– Лен, ну ведь я, правда, нормальный! Ты судишь…
– Не будет у меня больше парней. Потому что мне не нужно это. Я не люблю е…ся! – выкрикнула девушка. – Как вы все мне надоели, уроды! Вали!
Турка шмыгнул носом. Наверное, надо было подойти и обнять Ленку сзади, но он не решился. Так и стоял в дверях, глядя на трясущиеся плечи, вздрагивающую под футболкой спину и тоненькую изящную шейку.
А после тихонько ушел.
По дороге заглянул к Вовке. Вышла мать в халате и сказала, что того нет дома. Ушел гулять, а куда – она не знает.
– Обещал хлеба купить, вот ждем-пождем, – словоохотливо пояснила она.
Турка кивнул и побрел дальше. Из-под ворот Вовкиных соседей, Сомовых, снова вылез облезлый пес с торчащими ребрами. На Турку он внимания не обратил, поплелся куда-то в поисках отбросов.
– Убью! – раздалось впереди Турки. Впереди крутил педали огромного велика «Украина» полулысый тип – Бэтман. От него с хохотом убегали двое мелких пацанов. У одного в руках была палка, а второй бросал в преследователя коричневые каштаны. – УБЬЮ УАС!
– Пошел в жопу! – пищали в ответ малые. Турка шел по тротуару, наблюдая. Когда-то и он тоже дразнил Бэтмана. Фиг знает, кто придумал эту кличку. Собственно, она не очень-то подходит дебилу с безвольным, как у рыбы, ртом и глазами-щелочками. Низкий лоб, приплюснутый череп, чахлая растительность на щеках и подбородке, прыщи – все это добавляло мерзости облику шизика.
При чем тут супергерой?
– Эй, Бэтман! – прокричал Турка. – Ты чего за малыми гоняешься?
– Оаааа-ауоуээ, йа ну-э-э Бэ-йман! – промычал в ответ тот. В этот момент ему в затылок врезался каштан – только не голый, а в зеленой шипастой кожуре. Зеленые «скорлупки» разлетелись в разные стороны, а Бэтман взвыл и стал растирать затылок. – Су-у-уке! Пиайяа-ы-ыы!
Малые покатывались со смеху. Турка видел их тут много раз, но не знал, как кого зовут. Раньше они с Шулей тоже прикалывались над больным. Один раз вставили палку в колесо «Украины», и дебил полетел через руль кувырком. Тогда Турка еще испугался. Бэтман долго лежал, не подавая признаков жизни. Начали подходить к нему потихоньку, проверить, не умер ли.
А он как взвоет, как заорет!
Вскочил на ноги, а они вот так же побежали что есть духу, хохча на ходу и задыхаясь. Природа обделила Бэтмана умом, зато, будто в компенсацию, расщедрилась на тело. Сил дебилу не занимать. Несколько раз он прикладывал не успевшим от него убежать пацанам в челюсть или в спину, и бедняги отлетали, как от стенобитного орудия.
В школу Бэтман, естественно, никогда не ходил. И лысеть начал рано. Сейчас ему что-то около двадцати пяти лет, хотя на вид можно было дать все сорок. Много раз Турка сталкивался с ним в магазине: Бэтман покупал там «чупа-чупсы», газировку за восемь рублей, мороженое или там хлеб. Обидчика он не узнавал.
– Э! Хватит, не трогайте его, – внезапно вырвалось у Турки. – Чего он вам сделал?
– Да ничего. Мы и не трогаем! – ответил один малой.
– Мы так… Каштаны кидаем – а он тут катается! – поддакнул второй, в потертой красной кепке.
– А я вам говорю – валите отсюда! – прорычал Турка, внезапно зверея. – Придурки вонючие!
Малые отошли на безопасное расстояние, перешептываясь. Потом тот, более дерзкий, все-таки метнул еще один каштан и попал Бэтману в спину. Тот снова завыл и заскрежетал зубами. Попытался оседлать велик, но подошва рваного кроссовка никак не попадала на педаль.
Пацанва бросилась наутек, гнусно хохоча и улюлюкая.
Турка подошел к Бэтману. Ему вдруг показалось, что все вокруг лишь призрачный сон, сквозь пелену которого школа тянет свои щупальца. Везде она, школа.
– Привет. Больно, да?
– Оуоауу, аа! – отозвался Бэтман.
– Ничего, нормально. Ты за ними не гоняйся. Они ж только этого и ждут. – Больной продолжал мычать, но теперь уже не рвался в погоню. Малые скрылись где-то у дальнего перекрестка. – Ты домой иди лучше.
– Ктатса! Ктатса!
– Ну так катайся возле дома, – Турке вдруг стало не по себе от взгляда Бэтмана. Где-то внутри этой нелепой оболочки сидит настоящий, абсолютно нормальный человек. В его несуразной, угловатой башке просто не хватает нужных шестеренок, а так бы Бэтман был обычным пареньком, может, даже в футбол бы играл.
Турка вспомнил про Конову. Развернулся, чтоб уйти, но внезапно Бэтман ткнул его в плечо. Турка вздрогнул и оглянулся:
– Ты чего?
– Уу-г. Ууу-г, – мычал больной.
А затем пожал Турке ладонь.
Уже по дороге Турка наткнулся на Касю. Он не сразу понял, что за пацан перед ним и чего хочет. Моргнул, отгоняя непонятные видения и думы, доселе не свойственные ему, и поздоровался. Ладонь как будто до сих пор хранила тепло рукопожатия Бэтмана, а совесть изнутри покалывала грудь мелкими иголочками.
– Здоров, – сказал Кася, пришепетывая. Никогда они особенной дружбы с Туркой не водили, но и врагами не были. Кася – это так, мелкая сошка в банде Тузова.
– Привет.
– Курить есть?
– Нету, – кашлянул Турка. Выпученные, луповатые глаза Каси его всегда раздражали. А еще этот вечно влажный рот…
– Прикольно на уроке было, да? – лыбился Кася. – Хы-гы! Презиками закидали! Это ж я в аптеке купил!
– И продали тебе? Не спросили зачем?
– Нет, – снова загыгыкал Кася, – только баба эта поглядела на меня так, – он скосил глаза и по-дурацки выгнул шею. – Зачем, говорит, тебе три пачки? А я, – Кася втянул внутрь ноздри выглянувшую соплю, – говорю, надо мол, предохраняться, зараза кругом! На всякий случай, говорю! Хы-гы!
– Красавчик.
– Серый седня твоего приятеля Вована отмудохал. Прилично так, за стул, типа. Мы уже расходились, ну под домом шизанутой бабки стояли. А тут смотрим, он идет. Ну я говорю им, «э, да оставьте его», да только кто послушает?
– Сильно били? – Турка весь встрепенулся, будто услышал звон будильника. По жилам побежала разгоряченная кровь, он готов был накинуться на Касю. Небось глумился вместе со всеми, а сейчас гонит, урод.
– Да так, по мелочи. Ну упал он, ногами добивали. Крыщ на груди прыгнул один раз. Буханкой хлеба в футбольца еще сыграли… А так – нормально. Встал Гнич… то есть Вован, и домой пошел.
– И домой пошел, – Турка сжал кулаки и сплюнул в сторону. – Понятно.
– А эту курву тоже на место поставим, Туз сказал. Ишь, возомнила о себе! – прошепелявил Кася. – Туз сказал, он ее на колени поставит. Слышь, как думаешь, хорошо она берет? – Капелька слюны попала на щеку Турке. – Извини, – Кася ухмыльнулся и промокнул губы рукавом толстовки. – Я случайно, извини…
В следующее мгновение он упал на асфальт, кровь хлынула из носу, заливая подбородок.
– Я тоже случайно. – Кася глядел на Турку снизу вверх, и в выпуклых глазах-стекляшках плескался страх. – Извини.
Домой Турка вернулся в смешанных чувствах. Стыд накатывал от рукопожатия Бэтмана.
Ла-адно. Турка хотя бы понял, что был неправ. А два мальца, они разве изменятся? Вряд ли. Так и будут продолжать измываться над несчастным, и, скорее всего, забавы их с возрастом только ужесточатся.
Он думал о Вовке. Сволочи, подстерегли одного. Шакалы… И Касе зря врезал, опять не сдержался. Хотя давно хотел это сделать. Слизняк вонючий!
Лена, оказывается, та еще сумасшедшая. Неужели все так и есть, как рассказывала Воскобойникова? Что Конову изнасиловал родной отец? Да разве такое возможно? И что случилось потом?
Хотя после сегодняшней встречи Турка почти был уверен, что так оно и было. Только вот в историю с ножом он поверить так и не мог, не могла Ленка воткнуть насильнику нож в пах.
Или могла.
Он лежал на диване и глядел в потолок с трещинами. «Так бы пошел в гости и вернулся недееспособным», – подумал Турка, и наружу прорвался нервный смешок.
За окном шуршал уже более серьезный дождик, стихия бомбардировала шиферную крышу сарайчика, ветер трепал листья абрикоса. Из кухни неслись многообещающие запахи: мама решила приготовить блинчики, еще и меда банку купила. Турка пару раз вдохнул ароматы – слюнки так и бегут.
– Артур! Кушать иди, чайник закипел.
Турка скрипнул диваном и потянулся. Уроки еще не делал, да и что там вообще задали на завтра? Даже расписания он не знал. Надо позвонить Вовке. Впрочем, тому вряд ли есть дело до занятий.
– Ты не заболел? – мама приложила ко лбу сына холодную ладонь. – Так… Температуры вроде нет.
– Не, нормально, – Турка уселся за стол, а отец оторвался от газеты:
– Как у тебя в школе дела? Учеба нормально идет?
– Ага. Хорошо все.
– Тренировался сегодня?
– На физ-ре в футбол немного поиграли. Еще на «Труд» сходил, побегали там с Ленкой Коновой.
Родители ничего про Лену не знали. Мама Турки говорила, что слухи ее нисколечко не интересуют, а отца волнуют лишь новости из газеты и телевизора. Сейчас он лишь кивнул и хмыкнул:
– Подружка, стало быть? Вот это хорошо, вот это молодец! Хвалю. Ты занятия не бросай мне, в здоровом теле – здоровый дух. Смотри-ка, проклятые американцы! Везде лезут со своей политикой, уроды. А наши тоже хороши, только в микрофоны мычать и умеют. Что они с Ближним Востоком делают, а? И базы все ближе и ближе к нам свои НАТОвские подтягивают. Новости никто не смотрел? Очередной школьный стрелок, в Колорадо! Елки-моталки, да как они воспитывают своих детей?! А потом такие вот кретины вырастают… Дегенераты! В наших школах почему-то никто не стреляет. Да нормальному человеку и не нужно держать оружие в доме! А у нас снова рассматривают законопроект о легализации мелкокалиберки. Куда это годится, я вас спрашиваю?
– Никуда, – сказал Турка, замазывая крохотные коричневые поры медом. Золотистый, душистый блинчик! Свернул треугольником, откусил и пробубнил: – Очень вкусно, мам!
– Нет, я против. Оружие – это зло. У вас же никто не приходит в школу со взрывчаткой? А этот мало того, что с ружьем, так еще и взрыв устроил. Пятерых госпитализировали!
– А у нас с карбидом в прошлом году приходили. Унитаз взорвали же, помнишь?
– Карбид – дело другое, – проворчал отец, хмурясь. Он снова начал шелестеть страничками, качая головой. Между кустистыми бровями пролегла глубокая складка. – С карбидом мы и сами баловались!
– А петарды эти ваши? А, Миш? – мама уселась за стол и переводила взгляд то на мужа, то на сына. – Давайте на этот Новый год не будем покупать. Это жеденьги на ветер, в прямом смысле. Лучше мандарин на эту сумму купить или икры красной.
– Даже не обсуждается, – отмахнулся отец. – Тань, ну как без фейерверков-то? Икру мы и так купим, Марина подгонит.
– А я бы лучше «петардные» деньги к «компьютерной» сумме добавил, – пробубнил Турка с набитым ртом. – Ты ведь сам сказал, па, что к Новому году…
– Посмотрим. До Нового года еще дожить надо, сентябрь месяц только. Цены растут, кризис вот-вот будет. Газеты с ума сходят, по новостям с этим долларом заколебали. В школе-то у тебя как? Оценки?
– Да какие оценки – первая неделя! – Турка запихнул в рот остатки теста с медом и запил чаем.
– Жалко, сметанка закончилась. Не купила – из головы вылетело.
– Так-так… А историю кто у вас ведет? Прежнюю преподавательницу вы же довели до ручки?
– Ну теперь у нас молодая, Мария Владимировна.
– Нравится? Хорошо преподает? – отец не глядел на Турку. Словно ищейка, он выискивал в газете новости, чтоб снова повозмущаться. Турка как-то привык, и ему даже нравилось слушать отца, когда тот читает газету. Иногда папа такие коры мочит! Правда, маме эти разглагольствования не по нраву.
Турка задумался над вопросом отца. Перед глазами встали огромные груди. Еще он вспомнил, как учительница упала на Алика, а тот успел ее помацать. Вот ведь идиот озабоченный. Впечатлений теперь толстяку, наверно, надолго хватит, теперь и видео качать не надо.
– Нормальная. Всего два урока пока провела.
– Ваши там хоть немного образумились? Все-таки выпускной класс.
– Так-сяк, – ответил Турка. – Не знаю.
– И когда ты уже будешь хоть что-то знать? – вздохнула мама. А Турка знай себе намазывал медом блинок, уже четвертый.
– Когда-нибудь буду.
Давно Турка вот так не сидел с родителями. Прямо как в детстве. Он пил горячий чай, откусывал ноздреватое, кружевное тесто, таявшее во рту, и наслаждался уютом.
Однако спустя пару минут наваждение спало. Вспомнилось про презервативы с водой в школе, и почему-то всплыл образ Лариты.
Турка вымыл руки, оторвал небольшую полоску туалетной бумаги и ушел к себе в комнату.
– И чего это он взаперти всегда сидит? – сказала мама. Дверь тонкая, Турке обычно все слышно.
– Такой возраст. Как будто ты не понимаешь! – ответил отец.
– Нет уж, объясни!
– Тань, давай не будем… Дело молодое. Посидит и перестанет. Тебе не угодишь! То шляется по улицам, то вот теперь взаперти сидит. Все время чем-то недовольна.
– Кто бы говорил! – фыркнула мама. Звякнула ложка, что-то упало в раковину.
– Разбила, что ли?
– НЕТ!
Турка вздохнул. Лег на диван, погладил туго набитый живот. Как барабан. Прислушался и запустил руку в треники.
Сразу песня хриплоголосой Pink в голове, «U and Ur hand». Ты и твоя рука.
Представлял Конову с ее чуть приоткрытыми лепестками губ. Вспоминал прикосновение к ее выбритым подмышкам. Вспомнил, как она, сидя в школе, откидывалась назад и распускала стянутые резинкой волосы. Грудь призывно шевелилась под натянувшейся маечкой, а эти сероватые подмышки, похожие на выбритую…
«Может даже у Марии Владимировны там ТАК», – думал Турка. Он не позволял себе забыться напрочь, слушал – не идет ли кто, не стоит ли под дверью?
Любой истолкует мерные шорохи в правильном ключе.
«Когда купят комп, можно будет у Алика слить видосы…»
Скомканную бумажку Турка положил рядом с собой. Внизу все сладостно трепетало, а перед глазами дрожала разноцветная пелена.
Ты и твоя рука.
Глава 8
Дурные предчувствия
Вовка в школу не пришел, и Турка немного скучал. Вечером позвонил, но приятель не брал трубку, а на домашний Турка звонить не хотел. Мама Вована и так наверно думает, что все беды сына оттого, что начал водиться с Туркой.
– Показываю, – рычал обэжешник. – Автомат Калашникова. Кто-нибудь владеет приемами сборки-разборки?
Тишина в классе.
– Мы что, моджахеды какие-нибудь? – громко спросил Проханов. – Это они там с трех лет «калаши» собирают.
– «Калаши», Ванечка, знаешь где? В калашном ряду! – рявкнул Василий Иванович. Его называли Чапаем – по понятным причинам. Впрочем, он носил и другие прозвища. – Там и свиных рыл больше, чем у вас здесь. А это – великое оружие! Легкое, я бы даже сказал, примитивное в сборке. Научиться разбирать автомат Калашникова может кто угодно – женщины, дети. Даже инвалиды. Такие, например, как ты, Вол, – закончил Чапай, улыбаясь одними губами.
– А чо сразу я?
– Ничо. Едем дальше. Стоп! Вопросы?
– А он настоящий? А мы стрелять будем из него? – загалдели пацаны.
– Будете, конечно, будете! Достигаете восемнадцатилетнего возраста и отправляетесь в военкомат по месту прописки. Там вас определят как надо, форму выдадут… Настреляетесь вдоволь! А то ишь, стрелять они горазды, а от армии косят.
– Ну, Васи-и-илий Ив-а-аны-ыч!
– Для начала нужно понять принцип работы оружия. Ближе к Новому году устроим конкурс. Сборка-разборка на время. Самые лучшие постреляют. Идея понятна?
– Так точно! – отозвался класс хором.
Первым был русский, «библиотекарша» наставила кучу двоек. Не ушел от этой участи и Турка. Во второй половине урока было какое-то дрянное сочинение, на десять предложений. Тема: «Образ человека». Турка долго ломал голову, кого же описать. Сначала хотел Конову, потом передумал. В итоге накалякал чепуху про Вовку: особыми писательскими способностями Турка никогда и не отличался.
Тузов и компания явились к третьему уроку – к математике. Зеленые крылья доски были закрыты и измазаны меловыми отпечатками ладоней.
Дина Алексеевна десять минут рассказывала, насколько ответственное это дело, учиться в выпускном классе и сдавать «ГЭА». Именно так – «ГЭ-А». Десять минут талдычила про сложность самостоятельной работы по многочленам, ну и между делом раздавала половинки листков.
– Все убра-али с па-арт! Ручечки оставили, карандаши, а остальное – в сумочки. Мобильниками пользоваться нельзя. Если вам нужен калькулятор, то приносите маленький, отдельно. Сейчас такие продаются…
Турка сидел вместе с Русаковым. Он немного шарит в матеше. Не так, как Вовка, но все-таки. Авось на тройку получится наскрести.
Дина Алексеевна открыла половинки доски. Пять заданий, многочлены эти. Шестое со звездочкой – задача.
– Ой, много-то как, Дин Алексеевна!
– Последнее задание – на дополнительную пятерку!
– Все равно много! – завозмущались одни.
– Да заткнитесь! – заорали другие. – Время идет!
– Решаем, ребята, – подвела черту Дина Алексеевна. – У вас двадцать минут. На переменке можно задержаться.
– Спасибо! – выкрикнул Проханов.
В итоге Турка совместными с Петей усилиями решил три с половиной задания. Хоть бы не двойка! Раньше он такого чувства и вовсе не знал. Плевать, какие оценки, лишь бы побольше веселья, разогнать эту ежедневную монотонную скуку, разбавить бытие свежими, яркими красками.
Сейчас внутри будто появилась тонкая гитарная струна. И никак не хочет согреваться, постоянно ледяная. Хотя из-за оценок ли?
После матеши – технология. Под руководством Георгия Станиславовича сначала долго чертили какую-то фигню, а потом пытались выточить напильниками и выпилить лобзиками детали. В итоге только у Березина и близнецов Водовозовых получились заготовки для парусников. У остальных – какие-то обрубки с зазубринами.
– Это не пригодится в жизни! – возмущался Проханов. – Вот зачем мне вытачивать парусник? Это вообще программа третьего класса!
– И ты даже с ней не можешь справиться, щ-щегол! – укорял Ваньку трудовик. Он ходил по мастерской, икая, и чуть покачивался.
Очевидно, они с обэжэшником уже успели накатить по маленькой. От трудовика почти всегда несет перегаром, смешанным с терпким запахом табака и мятного «Орбита».
– Нафиг надо!
– Руки из жопы у вас! «Нафиг надо»! Кран дома понадобится закрутить, прокладку поменять – что ты будешь делать?
– Вызову сантехника, – с достоинством ответил Проханов. Остальные молчали, Турка разглядывал исцарапанную парту. В глубокой трещине видны многолетние наслоения краски: коричневый, салатный, бежевый, коричневый, салатный, снова коричневый. Нарисована целая куча вагонов – ручкой, маркером, белой замазкой – «Если ты не голубой, дорисуй вагон другой». Рядом, маркером: «Челбин – чмо» и прочие послания в том же духе.
– Он вызовет сантехника… – всплеснул руками трудовик. – Белоручка!
Был он безобидным мужичком в общем-то. Кто-то рассказывал, что его один раз застали за дрочкой в кабинете. Кто знает, может, правда. Его не так чтобы сильно уважали, но и в бутылку не лезли, потому как авторитетов для дяди Жоры не существовало. Мог дать леща, а если огрызнешься – так схлопочешь по самое не балуй.
Хотя, конечно, до Чапая ему далеко. Тот вроде как палил холостыми патронами по особо отъявленным хулиганам. Вроде как те задирали его, смеялись, бумажки бросали. Чапай их несколько раз предупредил, а потом молча взял тот самый «калаш» и, нацелив дуло в грудь Мультику (лет семь назад отморозок был грозой школы, почище Тузова, Крыща и Шули, вместе взятых) и прошил негодяя очередью холостых патронов. Тот от страха обоссался и обделался одновременно. А Чапай выволок его в коридор.
Закончился урок, а вместе с ним и царствование Мультика.
– Да я буду зарабатывать нормально. Зачем мне возиться с какашками? Ай! Отпусти!
– Не отпусти! Не отпусти! – проревел дядя Жора, выкручивая Ване ухо. Лицо Проханова исказила гримаса боли: – Ты как с учителем разговариваешь, наглец?!
– Отпустите! Больно!
– Больно – и поделом. Ишь ты, выискался умный какой! Ты сначала заработай, а потом языком мели.
На большой перемене знаменательное событие. Пацаны затащили Муравья в раздевалку, затолкали головой в «очко», и Вол смыл воду.
Новость быстро расползлась по школе. Муравей пообещал «убить их всех», но эта угроза, по мнению Турки, была равноценна «бэтманской». Тем более что Муравей с Бэтманом не разлей вода.
Последняя матеша, вместе с объяснениями Дины Алексеевны, прошла мимо Турки.
После кучи отжиманий на брусьях и подтягиваний на перекладине Турка пошел на «Труд». Авось Конова придет бегать.
Турка шел и вспоминал. На большой перемене к нему подошла Рита Хазова. Губы закусывает, глазки так и бегают.
– Хотела тут с тобой поговорить.
– Ты чего? – усмехнулся Турка, чувствуя, как трепыхнулось сердце в груди. С Ритой он никогда особо не общался. Так, пару раз списывал, когда-то давно, классе во втором, провожали ее и других девок до дому, нес портфель.
– Ты… По истории доклад уже приготовил?
– Чего? – нахмурился Турка. – Блин, не томи! Какой нафиг доклад?
– Да не ори ты. Идем к окну.
Пробрались между цветами рекреации. Хазова забралась на батарею, опустила глаза и снова покусала губы.
– Что там с Вовкой?
– А что с ним?
– Почему они его все время… бьют?
– Так уж. Почему они прикалываются над Муравьем?
– Муравей – чмо, – припечатала она, чуть поморщившись. – Слушай, а вдруг из-за тебя?
– Чего?!
– Ну, ты ж общался раньше с ними? А теперь чего?
– Рит, – вздохнул Турка, – тебе больше всех надо?
– Надо! – прищурилась Хазова. – Ты должен помогать Вове. Поговори со своими дружками.
Читать бесплатно другие книги:
