Рокировка Сталина. СССР-41 в XXI веке Логинов Анатолий

Неожиданно грохнуло сразу несколько выстрелов, и на голову Громова упала срезанная пулей ветка. Выругавшись от неожиданности, он приподнялся и пригляделся. Впереди, среди подлеска, мелькали фигуры атакующих.

— Суки, точно ничего не боятся, — выругался лежащий рядом Акимов, на секунду отвлекая внимание. В этот момент грохнул дружный залп и загрохотал «дегтярь».

Наверное, нападавших каким-то образом поджимало время или просто их командир решил, что позиционная война разлагающе действует на личный состав. А самое главное, они, кажется, до сих пор не имели понятия, какие силы им противостоят. Первый же залп положил, по оценке лейтенанта, почти половину атакующих. Перекрывая грохот стрельбы, раздались громкие крики раненых литовцев. Стрельба противника как-то резко стихла, но одновременно сбоку раздались невнятные крики и шум.

— За мной, — бросив винтовку и выхватив «ТТ», Акимов рванул на шум, пригибаясь и маневрируя между деревьями. Выругавшись, Сергей подхватил брошенное оружие, крикнул раненым, чтобы не высовывались, оставил одному из них автомат и побежал вслед за летчиком…

На небольшой полянке, матерясь, трое красноармейцев отбивались от пятерки довольно грамотно атакующих их литовцев. Поблескивали штыки, гремела сталь, казалось, еще немного, и…

Акимов, неожиданно для Громова, очень грамотно, не высовываясь из-за дерева, открыл огонь из «ТТ». Трое бандюг упали, еще один бросил винтовку, воткнувшуюся штыком в землю, а последний бросился в чащу, но тут же рухнул, подстреленный одним из бойцов…

Через два часа чертова дюжина красноармейцев покинула пустую, словно вымершую деревню, оставив на небольшом погосте несколько свежих могил, в том числе и могилу забитого бандитами в ходе допроса Рошаля. Поскрипывали колеса конфискованной телеги, бойцы на ходу жевали хлеб с салом. Пока из деревни была видна дорога, все двигались неторопливо, словно никуда не торопясь, но, свернув за поворот, сразу поднажали.

Удалившись от деревни километров на пять, они свернули в лес и замаскировались, готовясь к ночлегу.

— Как считаешь, немцы точно далеко продвинулись? — спросил Акимов, вспомнивший допрос уцелевших бандитов, у Громова, сидящего у вырытой ямы, в которой горел разведенный костер.

— Не думаю. За нами танкисты стояли, они наверняка немцев потрепали, — ответил задумчиво лейтенант, — а там от Ленинграда резервы подойдут.

— Но всыпали нам крепко, точно говорю, — заметил летчик.

— Ничего, за одного битого двух небитых дают. Мы еще в Берлине с тобой выпьем за победу, — оптимистично заметил Громов.

г. Батуми, порт.

Кахабер Вашакидзе, старший лейтенант ПВ НКВД.

Возвращение на заставу ознаменовалось новым знакомством. В кабинете Дашевского сидел широкоплечий короткостриженый парень с густыми, длинными, лихо закрученными усами пшеничного цвета.

— Николай Антонов, — протянул руку широкоплечий.

Мог и не представляться. Эти «старорежимные» усы впечатляли даже на пожелтевших от времени черно-белых фотографиях. Не узнать их было невозможно.

— Кахабер Вашакидзе, — ответил на рукопожатие старлей. — Можно Каха.

— Вот так просто? — улыбнулся Николай. — Ты ж вроде по званию выше.

— Это как посмотреть. Я-то одного Антонова знаю. Генерал-лейтенанта. Так что ты до этих чинов дослужишься. А вот я — еще бабка надвое сказала.

— Так и я по прогнозу той же бабки, — ответил лейтенант. — История изменилась. Ладно, ужинать пойдешь?

— Когда это пограничник от ужина отказывался?

— Я ж тебе говорил, — вмешался Дашевский, обращаясь к Николаю, — Каха — свой парень. Жрет за троих, водку хлещет залпом и с бабами небось не промах!

— Про баб-то откуда знаешь? — спросил Каха.

— Так ты ж грузин!

Офицеры дружно рассмеялись.

— В общем, — продолжил Семен, — осталось только верхами ездить научить. Что за пограничник без коня!

Кахабар удивленно глянул на Антонова:

— Чему учить? Умею.

— Откуда? — удивился Николай. — Говорят, у вас, в будущем, все исключительно на машинах, а лошадок бедных и забыли совсем.

— Так я ж грузин! — ответил Вашакидзе и занялся подоспевшим ужином.

Вроде и не особенно голоден был, да молодой организм всегда требует. Собеседники, видимо, считали так же. Так что тишина нарушалась только сосредоточенным жеванием. Пока эту гармонию не нарушил Тучков:

— Товарищи командиры, это почему у вас радио выключено? Замечание с занесением… куда-нибудь. — Он улыбнулся. — Только что телеграмма пришла. Об отношении к бывшим гражданам государств СНГ. — Взглянув на удивленные лица Антонова и Дашевского, пояснил: — То, во что они СССР превратили. Все правильно, Сема, мы с Кахой сделали. А я уж издергался, как курсистка. При подчиненных нельзя, но вы, старший лейтенант Вашакидзе, поступаете в мое распоряжение только к нулю часов. Так что давайте. — Капитан поставил на стол бутылку водки с залитым сургучом горлышком.

В России стаканы не «находят». Они возникают сами, когда в них появляется необходимость. Это не мистика, это — Россия. Страна, где мировая статистика потребления алкоголя на душу населения разбивается о тавтологию. Это там алкоголь потребляет тело, а у нас-то душа. Пусть генетики изощряются, придумывая особый ген у славян, в три раза быстрее расщепляющий этанол. В России не только славяне живут, да и в остальных республиках наблюдается та же картина. Хоть в Грузии, хоть в Таджикистане. И неважно, что Аллах запретил мусульманам пить вино. Водку же не запрещал. А если бы не хотел, чтобы ее пили, не послал бы! Spiritus означает душу, а душа сама против себя не пойдет, особенно когда требует. Стаканы возникли, и в них мистически налилось точно по пятьдесят граммов. Можно изобретать особые весы, эталоны, пробирную палату, а у нас наливается ровно и поровну. Особый ритуал, или таинство душевного согласия.

Стаканы стукнулись и опустели. Тут уже никакой мистики. Это на Западе думают, что нам нужны долгие и нудные тосты, чтобы выпить. У нас иначе. Иногда надо и с тостом. А иногда молча. А потом уже поговорить. Бывает, что и говорить не надо. Как сейчас. Надо просто подумать. О фантастическом происшествии, о несостоявшемся будущем, о будущем, которое теперь состоится. О геополитике, на которую не может повлиять обычный человек… Или может? Не боги ведь горшки обжигают. И ничего бы не вышло у господ Горбачева и Ельцина, если бы рядовые коммунисты не помчались наперегонки партбилеты сдавать. Но ведь помчались, хотя многие потом жалели. Но это потом, когда похмелье пришло. Страшненькое такое демократическое похмелье со звериным оскалом «дикого» капитализма на перекошенном лице. Как будто капитализм бывает не дикий. Тогда и начали мечтать о «новом шансе». Вот он, новый шанс. Только дадут ли? Большая, но отсталая страна в окружении далеко не доброжелательных соседей. Сколько людей сейчас по всему миру злорадно потирают руки, предвкушая, как «сейчас коммуняки сдохнут»…

Каха разлил по второй. Встал, поднял стакан.

— Я хочу сказать тост. Его выдавали за грузинский, хотя он и не имел отношения к моей Родине. Но это неважно. Важно, что он правильный.

Вашакидзе набрал в легкие воздуха и начал: «Однажды один человек попросил таксиста отвезти его в далекую деревню.

— Садись, — сказал таксист.

— Понимаешь, я не один, — сказал человек и вывел из-за ворот большого бегемота.

— Но бегемот не поместится в автомобиль, — удивился таксист.

— Этого не требуется, — ответил пассажир. — Достаточно привязать бегемота к машине, он будет бежать сзади.

— Привязывай, — пожал плечами водитель. — Но если твой бегемот не выдержит быстрой езды, пеняй на себя. Я не собираюсь тащиться в такую даль со скоростью беременного ишака!

Человек привязал животное к автомобилю, и они поехали.

Сначала водитель ехал не очень быстро, поглядывая за бегемотом. Но когда вышел на трассу, решил прибавить скорость. Убедился, что тот бежит вполне уверенно, заинтересовался и начал ускоряться, потихоньку входя в азарт. Когда скорость дошла до ста пятидесяти километров в час, он радостно сообщил пассажиру:

— Крандец твоему бегемоту. Уже язык на плечо вывалил.

— На правое или на левое? — невозмутимо поинтересовался пассажир.

— На левое, — ответил таксист.

— Ничего, это он на обгон идет!»

Каха сделал паузу, обвел взглядом слушателей и закончил:

— Так выпьем же за то, чтобы мы шли на обгон, когда все думают, что мы уже сдохли!

Командиры встали. И выпили стоя. Как было надо.

И третий — стоя. Потому что третий, он и в сорок первом — третий.

Потом потянулось застолье. Долгое и короткое. С рассказами о прошлом и будущем. Потом рассказы перешли в песни. Нет, не возникла ни гитара, ни гармошка. И голос у Кахи не прорезался. Да и слух не появился. Но как можно не спеть «Темную ночь» или «Враги сожгли родную хату».

Именно после «хаты» и случилось то, чего Кахабар никак не ожидал. Тучков вытер предательскую слезу из уголка глаза и сказал:

— Хорошая песня. Сильная и человечная. И слова правильные. Только объясни мне, товарищ старший лейтенант, что значит «медаль за город Будапешт»? И партия, и правительство высказывались неоднократно: своей земли мы ни вершка не отдадим, но и чужой нам ни пяди не надо. Будапешт — венгерский город, не наш, и захватывать его — это троцкистские идеи. В чистом виде троцкистские. А уж чтобы за такое медали давать!..

— Знаешь, товарищ капитан, — ответил Вашакидзе, — когда врага бьешь, да еще в такой схватке, на границы не смотришь. Нет, не о том я, — он ненадолго задумался и продолжил: — Даже не думал об этом никогда. Как ведь было. Немцы на нас напали. Отступали долго. Потом гнать их начали. До границы дошли. Надо было добивать. Иначе Гитлер бы силы накопил и снова напал. Потому и дальше пошли. Раздавить фашистскую гадину. Освободить завоеванные нацистами народы. Пришлось на чужой земле воевать. И города чужие захватывать. А медали — их же за героизм дают. А где человек подвиг совершил — это уже второй вопрос.

Каха замолчал.

— Все равно, — не согласился Тучков. — Неправильно это.

— Погоди, Александр Викторович, — сказал Антонов. — Ну-ка, товарищ потомок, скажи, а что с Венгрией после войны стало?

— Как что? Венгерская Народная Республика там была. Социалистическая. Потом…

— Потом неважно. Республика в составе СССР?

— Нет. Независимая.

— А остальные страны, — включился Семен, — которые освободили?

— И остальные… А ведь верно! — приободрился Каха. — Ведь земли чужой себе не взяли ни одного метра. Немцев выгнали, у фашистских прихвостней власть отобрали и передали трудовому народу.

— Вот это другое дело, — расцвел Тучков. — Все вполне в русле политики партии. Гляжу, у пограничников с политическим самосознанием куда лучше, чем у капитанов госбезопасности.

— Устал ты, Саша, — сказал Дашевский, отдохнуть бы надо.

— На том свете отдохну, — отшутился Тучков. — Каха, расскажи еще что-нибудь. Хорошее только. Плохое в жизни надоело.

— Страна у нас маленькая, — улыбнулся Кахабар, — все друг друга знают. У тебя сын еще не родился, а я скажу, на ком он женится, Валентина Думбадзе, ее тоже еще нет, а отчества не вспомню, но ее брат, Анатолий, уже родился. Тбилисцы они, так что можешь найти.

— Сына? — Тучковы ждали ребенка к октябрю. — Точно сына?

Он очень хотел именно сына.

— Точно. Витькой назовете.

Капитан улыбнулся.

— Да, мы так и решили: если сын — Виктор, а дочь — Виктория.

Антонов разлил остатки второй бутылки:

— За детей.

На этом и тормознули:

— Товарищ Вашакидзе, — сказал Тучков. — Завтра с нуля часов поступаешь в мое распоряжение. Осталось, — он взглянул на часы, — восемнадцать минут. К семи утра жду на инструктаж.

— А…

— Никто тебя с заставы не забирает. Просто создаем единую группу по делам твоих современников. Для начала: на рейде стоит несколько паромов. Нам поставлена задача найти и сохранить кадры. Ты не новичок в пограничном деле. Работать будешь в паре с товарищем Антоновым. Понятно?

— Так точно!

— Выраженьица у вас, старший лейтенант… Старорежимные…

— Как учили, — улыбнулся Кахабар. — Да! Разрешите доложить конфиденциальную информацию с глазу на глаз?

— Пошли, проводишь! — и как только вышли в коридор, спросил: — Что вспомнил?

— В первые дни войны начальник Сухумского НКВД застукал свою жену с любовником и застрелил обоих. Чем сломал себе жизнь и карьеру. Необходимо предотвратить, он был хорошим специалистом, иначе я бы про этот случай не вспомнил. Не опоздать бы по моему тупоумию.

Москва, кабинет т. Сталина.

И. В. Сталин, секретарь ЦК ВКП(б), Председатель СНК СССР.

На привычной глади стола, вызывая внутренний дискомфорт, стоял непривычный, чуждый всему окружающему, странный прибор, похожий на открытую книгу. На непонятно каким образом стоящей «обложке» «книги» горел голубоватым светом экран, похожий и одновременно не похожий на экран работающего телевизора. На экране огромные стилизованные цифры медленно и плавно изменились, вместо 22.00 стало 22.01. Целую минуту он позволил себе просто смотреть на этот предмет, ни о чем не думая, стараясь не моргать от непривычного мерцания и даже забыв про сломанную папиросу в руке, не замечая, как из нее медленно высыпается на стол табак. Наконец, словно проснувшись и чертыхнувшись по-русски, он смахнул образовавшуюся кучку в пепельницу, раздраженно отодвинул трубку и встал. Несколько минут хождения вдоль и поперек кабинета немного успокоили, но раздражение все равно прорывалось в слишком нервных жестах и разгорающемся блеске желтых тигриных глаз. Сев, он все же занялся трубкой, стараясь успокоиться, в очередной раз за этот долгий, долгий день.

«Как я был прав, когда думал, что после смерти на мою могилу постараются нанести кучу мусора. Но то, что во главе встанет Никитка… не ожидал. Хитрый жук, сисхли гишра! Но ничего, на всякого хитреца найдется свой винт, так, кажется, в будущем говорят?» — Он улыбнулся, представив заголовок в передовице завтрашней «Правды»: «Это если, конечно, Меркулов не подведет. Впрочем, он человек Берии, а что бы ни писали эти бумагомараки в том времени, Лаврентий всегда был и остается самым преданным человеком в этом гадючнике. Натуральный клубок друзей… Новая каста, решившая, что ей дозволено все. Не сломаю — съедят меня и просрут все сделанное усилиями миллионов и миллионов. Как просрали в будущем, сделав бесполезными подвиги погибших в Гражданскую, трудовой энтузиазм в индустриализацию, работу на грани человеческих возможностей во вновь созданных колхозах, еще не одержанную победу. Распродадут все по дешевке, чтобы купить себе маленький кусочек сладкой жизни. Сволочи!»

Пару раз затянулся, пуская горьковатый дым уголком рта. Стало несколько легче, не физически, но морально. Открыв очередную папку, он быстро прочел содержимое, затем встал и прошел к стене, на которой висела огромная карта мира с нанесенными цветными карандашами исправлениями границ и названий на ней.

«Китайские товарищи, которые нам не совсем товарищи, все-таки хотят откусить часть нашего пирога. Хорошо, что удалось остановить вооруженные столкновения. Понятно, что им обидно терять то, что считали уже своим, но тут китайские „товарищи“ несколько заигрались. Пусть товарищ Мао уже умер, но правящей партией в современном Китае по-прежнему остается Коммунистическая. При всем ревизионизме верхушки Мао остается их вождем и учителем. Так что на переговоры китайцы пойдут, но нам придется в чем-то уступить, шени деда». — Он посмотрел на изменившиеся линии границ, задумчиво провел пальцем «Линию Переноса» в Европе и зло усмехнулся в усы, представив, что сейчас творится в правительственных кабинетах европейских стран. Потерять такую часть сырьевых поставок в преддверии зимы. «Это вам не печное отопление и не уголек, быстро не компенсируешь. Больше восьмидесяти процентов поставок газа, ишь ты. А мы этот газ просто сжигаем, шени деда».

Он отошел от стены на несколько шагов и, повернувшись, окинул всю карту взглядом. «Получится, готов поспорить на что угодно. Противоречия между капиталистическими странами никакая „глобализация“ не отменит, даже с учетом возросшей роли международных корпораций. Да и Китая они тоже будут опасаться, раз он сейчас настолько силен. Но будет очень трудно…»

Сложившееся положение отнюдь не радовало. Слабый, отставший от всего мира СССР уже был в истории. Но тогда капиталисты были тоже ослаблены войной и заняты внутренними противоречиями, да и отставание было не столь критичным. Сейчас же существовал фактически один основной центр силы, два других были намного слабее и сильно от него зависели. Этот центр мог поступить как угодно, от прямой агрессии или даже применения сверхмощного оружия, до идеологической подрывной работы, тем более что опыт в ней превосходил опыт советских людей на целых семьдесят лет. Сведений, достоверных и тщательно обдуманных, не хватало, чтобы точно проанализировать возможное поведение нынешних фактических правителей мира.

Вернувшись к столу, он решительным жестом отодвинул в сторону несколько книг с захватывающими названиями и яркими рисунками на обложке, в очередной раз подивившись искусству полиграфии и низкому художественному вкусу иллюстраторов. Одна обложка вновь привлекла внимание, и он перечитал лозунг на развевающемся Красном знамени. «Бог есть любовь к социалистическому Отечеству! Хорошо сказано. Но реально ли? Впрочем, с Сергием надо будет переговорить. Если правда то, что сообщил Шарапов о слиянии нашей церкви с зарубежной, то надо срочно организовать выборы патриарха, передать церкви часть имущества, ранее у нее конфискованного. Такой рычаг воздействия и такие возможности за рубежом упускать нельзя».

Он отложил книгу в сторону и добавил еще одну строчку к длинному, постоянно растущему списку неотложных дел.

«Теперь армейские вопросы. Кузнецов уверяет, что прибывшие на Северный флот корабли вполне могут прикрыть порт от возможного налета. Но если прибудет еще и подводная лодка с ракетами, то базироваться ей будет негде. Хотя какая там лодка, если подумать. Крейсер, правильно в будущем ее называют… называли. Крейсер стратегического назначения, — он горько усмехнулся, — способный стереть с лица земли целую страну. Все же единственное, в чем капитализм успешнее всего прогрессирует, — это средства уничтожения людей. От винтовки и пулемета до оружия массового поражения. Единственная для нас возможность застраховаться от применения такого оружия — иметь самому. Как бы узнать, сколько всего лодок в море сейчас? Две дизельные уже прибыли в Кронштадт, одна атомная потоплена „неизвестными“, успев уничтожить атаковавшую субмарину. Удачно, что спасшихся моряков подобрало именно венесуэльское судно и привезло прямо во Владивосток. „Неизвестные“, конечно, все будут отрицать, ну и мы тоже в открытую давить не будем. А козыри придержим за собой… Теперь надо связаться с оставшимися. Но как? Коды на прибывших военных судах? Поверят ли им готовые нанести последний, смертельный для мира удар моряки? Не подумают ли, что провокация? И как связаться с гражданскими кораблями „судного дня“, если они обязаны скрываться от всех, а прибыв к нам, неминуемо раскроют свое назначение. Сколько вопросов, — и ни одного ответа. Как не хватает профессионалов. Таких, как на этом заводе в Венесуэле. Новый автомат, хм. Перестройка промышленности? А стоит ли? Модернизировать СВТ на первое время — и хватит. Даже если этот „Калашников“ столь хорош. Договориться с той же Венесуэлой и получить часть продукции? Пусть военные решают. Пока основные усилия надо приложить именно на невоенные области. Если полученные сведения верны, а я почему-то уверен, что так и есть, военная промышленность, пожиравшая львиную долю ресурсов без войны, сыграла немалую роль в трудностях будущего СССР. Этот урок необходимо учесть. Обязательно. И теория. Мы не знаем того общества, которое построили. Все эти перепевы Маркса, Энгельса, Ленина, начетническое повторение вместо изучения — это сейчас не пройдет. Это один из самых опасных недостатков нашей партии — низкий культурный уровень ее членов. Конечно, причина в виде постоянной и неотложной практической работы, отнимающей время и вкус к теориям, есть. Но пренебрежение теоретическими вопросами опасно, очень опасно, причем не просто опасно. Без теории нам смерть, и история возможного будущего это ясно показала».

Выбив трубку, он встал и прошелся мимо стола, продолжая держать ее в руке.

— Без теории нам смерть, — повторил он, словно пробуя слова на вкус.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

24/06/1941 г. — 24/06/2010 г

г. Батуми.

Александр Тучков, капитан ГБ.

Александр вышел на улицу. Не потому ушел, что поздно. Больше хотелось побыть одному. Странная это штука — перемещение во времени. Пришел незнакомый мужик, и пожалуйста: «У тебя родится сын». И непонятно, хорошо, что узнал, или наоборот. Все-таки существует некая прелесть в неопределенности ожидания, когда ожидаешь либо хорошего, либо очень хорошего. Надо зайти домой, а то выбираешься раз в неделю, все некогда. Так недолго и до греха. Хотя здесь и не Сухумский НКВД, за свою жену Тучков был уверен, но это не повод заставлять ее ночевать в одиночестве. Поднял взгляд к небу. Звезды светили, словно прожекторы, и казалось, только протяни руку… Пахло цветущей липой и йодом. Как там было в песне: «Трава пахнет горечью?» Александр вытащил из кармана коробку папирос, потянулся было, но раздумал портить ночь дымом. Спрятал папиросы в карман, расправил гимнастерку под ремнем и пошел домой. На подходе к подворотне, над которой располагалась его квартира, почуял неладное. Вытащил из кобуры «ТТ» и, держа пистолет в опущенной руке, просочился в подворотню.

— Товарищ капитан, — негромко сказали ему в два голоса, — осторожно, не упадите!

— Куда? — спросил он, узнав голоса соседских мальчишек. — Почему не спите?

— Мы здесь щель вырыли от бомбежек, — тут же разъяснили невидимки ситуацию. — А не спим потому, что дежурим.

— Черти полосатые, какие бомбежки? Не будет войны, вы что же, выступление Молотова не слышали?

— Слышали, но щель отрыли еще до выступления. А сейчас дежурим.

Александр улыбнулся. Ох, детки! Вечно вам героизма не хватает. Не раскрывая полученных инструкций, которые все равно наутро станут известны всем, приказал:

— В семь тридцать быть у управления. Будете нужны. Только щель обязательно засыпьте.

Капитан усмехнулся, услышав тут же начавшуюся возню, и поднялся к себе. Потянул ручку, дверь послушно подалась навстречу. Английский замок, конечно, для красоты вделан. Сколько Александр ни предупреждал, как ни доказывал, жену не переупрямишь. Очевидно, услышав шорох, а может, и разговор с мальчишками, проснулась Артемида. Появилась на веранде в белой ночной рубашке до пят, похожая на привидение. Бросилась на шею, тесно прижалась.

— Я знала, чувствовала, что сегодня ты придешь!

Александр старался не выражать чувств, не стоит сотруднику органов показывать свое слабое место. Даже перебарщивал немного, «доброжелательные» соседки постоянно твердили Артемиде:

— Поматросит он тебя и бросит, он — большой начальник, а ты?

Но сейчас, забыв обо всем, подхватил жену на руки и закружил по комнате, стараясь не задеть печку… Потом жена уснула, примостившись головой в ложбинке между плечом и ключицей, а он положил руку на едва угадывающийся животик и мысленно говорил с еще неродившимся сыном…

Где-то в Америке.

Клуб «Темная комната».

Джордж в очередной раз старательно проверил, хорошо ли прислуга подготовила гостиную. Служа дворецким в этом доме уже много лет, он еще не помнил случая, чтобы подготовка к встрече велась в такой спешке. Конечно, «кузенам» далеко в отношении соблюдения традиций до его соотечественников, британцев, но собиравшиеся здесь люди вполне могли претендовать на звание настоящих джентльменов и, надо думать, без особой причины не стали бы ломать сложившийся обычай. Он посмотрел на часы — еще час, и эта гостиная превратится в «Темную комнату» — закрытый элитный клуб. Маститые бизнесмены и известные политики, ученые и журналисты, собирались вместе в этой, в прямом смысле, темной комнате — и обсуждали самые различные вопросы, проблемы и пути их решения, определяя политику правительства и направления развития человеческого общества.

Джордж не знал имен и званий джентльменов, но едва ли не лучше их самих изучил все их привычки и прихоти. Вот тут обычно сидит джентльмен, предпочитающий виски, в этом кресле — гость, пьющий только коньяк… В углу на диванах собиралась молодая компания, которая вообще не употребляла спиртного, а только новомодные экологически чистые энергетические напитки. А в этом кресле под часами, очевидно, восседал какой-то почетный член клуба. Джордж привычным движением старательно смахнул несуществующую пыль, как всегда залюбовавшись искуснейшей резьбой черных голов павианов, венчавших собой спинку старинного кресла. Все готово. Еще раз оглянувшись на часы, он зажег часть свечей в массивном бронзовом подсвечнике, стоявшем в центре стола, и задернул тяжелые бархатные шторы. Комната погрузилась в полумрак.

Ровно в полночь по вашингтонскому времени, когда первые глотки напитков, спиртных и не очень, уже перекочевали в желудки присутствующих, приятный баритон мистера Икс открыл дискуссию.

— Господа, мы собрались здесь, чтобы обсудить пренеприятнейшее известие…

— Да бросьте вы, Икс. Почему это оно неприятнейшее? — бесцеремонно перебил его густой бас обладателя столь полюбившегося дворецкому кресла. — Возвращение Дядюшки Джо и его Советов — это, наоборот, подарок для нас. Представляете, как сейчас рухнет эта много возомнившая о себе старушка Европа? Зависимость от русского газа и нефти…

— Господа, — молодой, слегка испуганный собственной смелостью голос человека, решившегося перебить одного из корифеев, раздался со стороны дивана, — разве зависимость Европы от русских не преувеличена? И не забывайте, мистер Эй, что среди нас есть и представитель этой самой «старушки».

— Мистер ЭмСи, не так ли? — интонации баса были столь самодовольны, что сразу становилось ясно, как его владелец радостно потирает руки в предвкушении выигрыша. — Я понимаю, что молодежь всегда спешит. Я понимаю, что зависимость Европы от нефти, за исключением нескольких лимитрофов, может казаться не слишком высокой. Но она есть. О газе я вообще молчу. Так вы считаете, восемьдесят три процента по газу и тридцать процентов по нефти — это слабая зависимость? Мистер, поздравляю, вы открыли новый экономический закон.

Несколько приглушенных смешков показали, что ответ мистера Эй был оценен по достоинству.

— Но русским нечего предложить нам в экономическом плане, господа, — не сдавался упорный ЭмСи. — Им нечем торговать, у них нет ничего, что могло бы заинтересовать нашего потребителя. Сталь образца сороковых, нефти не хватает самим, разве что лес и хлеб.

— Экологически чистый лес и экологически чистый хлеб, да и вообще все продовольствие, заметим, — откликнулся кто-то с дивана.

— Плюс еще множество ресурсов, от еще не освоенной нефти в европейской и сибирской части страны, до леса, экологически чистой территории и множества минеральных ресурсов в той же Сибири, — вплелся в общий разговор властный баритон, — и все это под управлением усатого изувера-параноика и его кровавой банды. Войска которого наша армия может разбить быстрее, чем армию того же Саддама. — В голосе говорившего явно промелькнули генеральские интонации.

— Мистер Джи, нам всем известна ваша приверженность к силовым решениям проблем, — заметил мистер Икс, — но мы помним, что любое такое решение чаще всего требует чертовски много денег, принося очень маленькую отдачу. Мы же все деловые люди и понимаем, что одни политические дивиденды, не подкрепленные материально, нам не нужны. И не забудьте про Ирак.

— Вы предлагаете договариваться с Дядюшкой Джо? — очередной мистер был скорее всего, если обратить внимание на акцент, сэром. Голос утомленный, видимо, примчался издалека. — Он же постоянно обманывал всех. Вспомните лицензии, ленд-лиз, Коминтерн…

— Сэр Би, только не вспоминайте про ленд-лиз. Ваши соотечественники первыми отказались от полной оплаты, Дядюшка лишь воспользовался прецедентом, — мистер Икс говорил ровным тоном, и только очень опытное ухо могло уловить в нем слабый оттенок недоброжелательности. — К тому же референт как раз незадолго до заседания нашего почтенного сообщества подобрал мне сводку по концессиям. Не так все было, мистер, совсем не так…

— Подождите вы со своими историческими экскурсами, — снова перебил говорящих бас. — Давайте лучше прикинем, что мы имеем. А имеем мы слабого виртуального врага, весьма подходящего в качестве пугала для обывателей и не способного к серьезному противостоянию. Имеющего еще потенциальный рынок, способный поглотить излишек товаров, особенно устаревших и неликвидных. Оплата? Концессиями на добычу ископаемых, участие в новой индустриализации, золото, наконец. Настоящее золото, — в голосе мистера Эй прозвучал неприкрытый намек на скандал с вольфрамовыми позолоченными слитками, переданными американским казначейством китайцам. — Кроме того, дополнительным бонусом идут трудности европейской экономики. Евро упадет настолько, что они навсегда забудут о самостоятельности. При этом, уважаемый сэр Би, мы вполне можем помочь вашей стране вернуть принадлежащее ей по праву место в рядах мировых держав. И не забудьте, что имеется еще и Китай, которому при наличии одинаковой идеологии будет намного проще договориться с Дядюшкой Джо. А оно нам надо? К тому же при наличии такого «страшного» жупела, как Дядюшка Джо, принятие военного бюджета превратится в пустую формальность. Полагаю, мистер Джи не откажется от обновления парка своих «игрушек», да и мистер Эйч вряд ли откажется от дополнительных заказов для фирм, расположенных в его штате.

Голоса зазвучали наперебой. Каждый старался успеть высказать свое, привести убойные для оппонентов аргументы и убедить в правоте собственной позиции. Истина, родившаяся в этом споре, вскоре должна была прозвучать с правительственных трибун, что еще более подстегивало азарт спорщиков.

г. Батуми, порт.

Кахабер Вашакидзе, старший лейтенант ПВ НКВД.

В порту те, кто решил остаться в СССР, «кучковались» уже по интересам.

— Блин, у меня в фуре помидоры сгниют.

— Твой товар?

— Нет.

— Ну и забей! Здесь никто тебя за это не накажет. К тому же там столько всяких химических добавок, что здесь их жрать никто не будет. Ты о другом подумай, чем мы наших коней кормить будем? Моя «Вольво» и камазовскую соляру не принимала. А масла?

— Точно, помню, гнал я «Туарег», позарился на дешевизну, взял сто пятьдесят литров у «СуперМАЗа», так подзалетел не по-детски, форсунки менять пришлось, даже прочистить не получилось…

— С маслами фигня, заливаешь отработку в бочку, а на донышке — вода, где-то на четверть. Месяцок так постоит, и аккуратненько сливаешь, чтобы не замутить. Чище, чем с завода, проверено. Я даже крантик, чтобы со шлангом не заморачиваться, врезал.

— Чую, станут тут наши лайбы, придется на полуторки пересаживаться, а там переключение с двойным выжимом сцепления, синхронизаторов нет. Кто-нибудь помнит, как это делается?

— А ты почем знаешь?

— Так у меня дед на «ЗИС-5» отъездил, а меня на первом «Москвиче» вождению учил…

— Форсунки у тебя от парафина забились. Я тоже такую соляру бочками брал, а как морозец ударит, так парафин густеет, вот и сливай чистую. Так что жди зимы.

— Братан, вот сказал ты о зиме. Я разок на летнюю напоролся, а тут мороз. Разбавил керосином, и ништяк. Керосин же здесь есть?

— Керосин-то есть, да мощность упадет.

— Да у меня и так выше крыши…

— Товарищи, — старик демонстративно смаковал почти забытое слово «товарищи», — паромы ведь надо разгружать. А порт не приспособлен. Давайте мозговой штурм?

— Я смотрю, в порту плавучий кран стоит, может, им?

— Долго. Да и железнодорожные вагоны может не поднять. Есть другие предложения?

— А если понтоны? Есть армейские понтоны, на них и рельсы проложить можно.

— Сейчас пойду выясню.

— Сходи, отец, сходи. Хотя лично я думаю, что эту проблему и без тебя решили…

— И где мы жить-то будем? Опять на «тридцать восемь комнаток всего одна уборная»?

— Я себе всего год как сруб поставил. За два месяца. В лимон уложился, так на первом этаже потолки до трех с полтиной поднял, у них тариф — сантиметр высоты в «штуку» обходится, вот я и решил доплатить сто «штук». Ну и мансарду утеплил.

— И как?

— Тепло и уютно. Главное — экология. Слушайте, а может, нам здесь срубы поставить? Мой-то в России, а в Грузии теплее намного!

— Сказал тоже — теплее! Про Грузинскую Сибирь слышал? Отапливаться чем собираешься?

— Котел «Дон», на газе.

— Ну и где сейчас возьмешь твой «Дон»?

— Отопление не страшно, и «буржуйку» поставить можно, а что с кондиционерами делать? Летом хоть в погребе живи…

— Слушай, а это — мысль. Берется холодный воздух из погреба и направляется в помещение. Чем не ноу-хау?

— Где ты здесь вентиляторы возьмешь?

— Самотоком? Простая вытяжка, как в хрущобе, теплый воздух стремится вверх. Только канал из погреба в пол проведи.

— Ага, и дыши затхлостью.

— Это ты брось, довелось мне старые дома ремонтировать, подвалы сухие, только пыль удали.

— Так ты не дом охладишь, а подвал прогреешь!

— Кстати, отличная идея! Сделать первый этаж заглубленным. Полуземлянку. Как у славян в старые времена! Летом прохладней, зимой — теплее!

— Историк, блин! Да хрен с ней, с жарой! Лом костей не парит! Но идея с коттеджным поселком мне нравится. Как-то не накопил миллионов на Западе! Товарищ старший лейтенант!

Каха подошел к большой группе мужиков, откуда раздался возглас:

— Слушаю вас, товарищи.

— Ну, ты старлей, совсем советским стал, — засмеялся Ладо. — Слушай, идея есть. Разрешат нам свою деревню отгрохать? Срубов наставим, жить будем, да? Пока лето — успеем. Если со стройматериалом помогут. А то ведь ни жилья, ни денег, да. А строить какой грузин не умеет?

— Знаешь, не в моей компетенции вопрос. Но думаю, что и разрешат, и помогут. Надумали остаться?

— Я грузин, Каха. И мой дом в Грузии.

— Хорошие слова. Добро пожаловать домой, Ладо!

Турция, г. Трабзон.

Лиза Евсеева, гражданка РФ.

Как мне надоела Турция! Ну что Егорке не пойти было Куда-нибудь попроще, в места доступные если не Дашке, то хотя бы мне! Подкинула бы дочку свекрови… Нет же, поперся в свою супер-пупер «шестерку», а жену бросил подыхать с тоски на пляже задрипанной страны третьего мира! Одну! То есть вдвоем с дочкой! В месте, где обязательные принадлежности местных мачо — волосатая грудь, кривые ноги и полное отсутствие мозгов. Странно, детишки, с которыми играет Дашунька, совершенно нормальные. Почему же из них такие уроды вырастают? Нет, но какой садист! Или наоборот, специально отправил в Турцию, потому что здесь нормальных мужиков нет, одни обезьяны?

— Дэвушк, развлэчся хочэш?

Легок на помине! Нет, понятно, что на фоне условно молодежной команды отдыхающих я нечто среднее между Венерой и Афродитой. Я вообще на любом фоне замечательно смотрюсь. Но это же не повод приставать! С твоим-то интеллектом! И внешним видом шимпанзе с мордой павиана. Нэт, дарагой! Я, конечно, измучена месячным отсутствием мужа, но не до такой же степени. Конкретно ты вызываешь только желание засветить «меж букашек». Жаль, ручным мячом никогда не увлекалась, несильно выйдет!

— Свали!

Жаль, по-турецки ругаться не умею. Чтобы эффект лучше получился. Впрочем, понял и по-русски. Только ведь никуда не ушел, урод. Отвалил метров на сто и устроился в компании таких же недопавианов. Медом им, что ли, намазано? Моя совершенная фигурка не для жадных взоров турецких шимпанзе предназначена. Впрочем, пусть любуются и по-черному завидуют моему благоверному! Лишь бы не лезли. Потому как стоит вспомнить Егорку, и самые-пресамые красавцы писаные и принцы в белых трусах смотрятся гиббонами и орангутанами. И никто другой мне не пара! Вон какая у нас дочка прекрасная получилась! Спортсменка, активистка и просто красавица! С вечно ободранными коленками и расцарапанными руками. Издержки активного образа жизни, ведомого нашей Дашунькой… Чем там, кстати, дочка занята? Ага, все как обычно… Носится по кромке воды наперегонки с местными мальчишками. Выдирают друг у друга неведомого плюшевого зверя, чью видовую принадлежность установить было категорически нереально еще при его рождении. А сейчас, когда детишки поотрывали у животного все, что торчало — тем более не опознать. Интересно, что бы ни происходило, а зверь постоянно у Даши. Мальчишки из слабых девичьих ручек игрушку вырывают, отбирают и убегают, а пушистик все равно остается у моей сорвиголовы. Либо у дочурки большой запас этих зверей, либо законы физики над детьми власти не имеют по определению. Впрочем, не только физики. Каким образом Дашуня находит общий язык с мальчишками? Они ведь по-русски знают еще меньше, чем она по-турецки! Ее же английский принципиально не отличается от китайского. Но… Вот, дружно бросили останки несчастного зверя и толпой помчались в воду. Зачем? Точно, топить Дашуньку! Ну, это занятие безнадежное: доча ощущает себя в море намного лучше любого дельфина. У местных аквалангистов на ходу ласты поснимает. М-да… Если в семь лет за ней мальчики толпой бегают, то что будет в семнадцать?

— Привет, Лизонька!

Ох, только этого мне и не хватало! Принесла нечистая сила подарочек из Свердловской области! И что вам, Алевтина Федоровна, в спа-салоне не сиделось? Из беседки придется выметаться, наша доярка занимает все место, до которого может дотянуться. Хотя, надо отметить, местных мачо отпугивает на раз. Теоретически местные мачо всеядны и неразборчивы, но оказывается, всему есть предел. Вон, обезьянья стайка снялась с, насиженного места и отправилась в теплые края искать других блондинок в открытых купальниках, но без почетного эскорта человекообразных бегемотих. Спасибо тебе, высококалорийная пища и человеческая лень! Рядом с Алевтиной можно без помех загорать хоть топлес, хоть ню…

— Здравствуйте, Алевтина Федоровна.

— Лизонька, вы слышали? В России произошло что-то странное!

Ну понятно, раз мы не дома, все сплетни про Россию. И что там могло произойти? Путин сверг Медведева и установил дзюдоистско-горнолыжную диктатуру?

— Что именно? — отвечать не хочется, но молчать невежливо.

— Никто не знает! — судя по всему, свердловчанка действительно удивлена. — Поговаривают, что наша страна пропала! Зато появился Советский Союз из сорок первого года!

Это что-то новенькое. Не замечала, чтобы наш живой танк увлекался фантастикой. Вообще не уверена, что она умеет читать. Даже женских романов в руках не видела.

— Вы перечитали Ивакина?

— Вы совершенно зря смеетесь! Я не знаю, кто такой Ивакин, но ни один телефон моих знакомых не отвечает. Все вне зоны действия сети! Попробуйте сами, — от сельской клуши так и веет обидой за мою недоверчивость. Ладно, ладно, не стоит так близко к сердцу принимать. Сейчас попробую, честное слово! Только телефон найду… Есть! Набираю маму. Во как, вне зоны… Впрочем, у нее бывает, разъездная работа. Ладно, звякну свекру. С ним куда приятнее общаться, чем с местным бандерложьим бомондом. Свекра я вообще люблю больше всех на свете. Кроме мужа, конечно. Странно, и он вне зоны. Вообще-то Сергей Иванович всегда в зоне. Еще раз пробуем. Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд! А свекровь? Ленка? Куда они все подевались? Так… Это уже совсем неинтересно!

Насчет Советского Союза Алевтина, конечно, выдумала, но деньги с карточек надо снять! И немедленно! Что делает русский человек, когда происходит что-нибудь странное и непонятное? Правильно, снимает все деньги из банка и закупает тоннами соль и спички. Без соли и спичек как-нибудь обойдусь, а вот наличностью надо озаботиться. А то Егор в горах, и дома некому деньги с карточек снять. Даже если карманы забиты наличными, все равно лучше цифры на экранчике перевести в бумажки. Чтобы было! А если учесть мои теплые отношения с этими чертовыми пластинками… Наверняка опять либо сломанный банкомат попадется, либо еще какой-нибудь сбой в программе. А мне это на фиг не надо. И так денег нет. Пара сотен по карманам, да по полштуки на «Альфе» и сбербанковской…

Если правильно помню, возле ресепшена был офис банка. Там и сниму, слава богу, насобачилась выбивать из клерков свои кровные вопреки всем людоедским банковским правилам и инструкциям.

— Даша!

Прилетело счастье мое. Вместе со зверем недоразорванным.

— Что, мам?

— Пойдем. Нам пора, скоро обед.

Страницы: «« « 12345678 » »»