Обратная сторона смерти Леонтьев Антон

– Таня, что поделать… Да, мы когда-то любили друг друга, но это прошло. Теперь я люблю другую. И она меня, кстати, тоже. Так что между нами все кончено. Знаю, знаю, должен был сказать тебе об этом много раньше, однако все не решался…

Много раньше… Значит, муж разводит шашни со своей новой пассией у нее за спиной в течение долгого времени!

– Она ведь моложе? – спросила резко Татьяна. – Так да? Не лги!

Игорь пожал плечами.

– Моложе. Ну и что с того?

Естественно, моложе! И почему только мужики, бросая законную половину и уходя к незаконной, всегда предпочитают старой молодую, а никак не наоборот? Вот только пусть про любовь не говорит! Потому что не в любви дело…

В мозгу у Татьяны вспыхнула сцена: Игорь и молодая особа лет двадцати с небольшим – конечно же, с идеальной фигурой, конечно же, с большим бюстом – предаются любви на гигантской, затянутой черным шелком кровати…

Проклиная свое воображение, Татьяна усмехнулась: скорей всего именно так – дешево, мелодраматично и в то же время жестоко – это и имело место. И почему, собственно, имело? Конечно же, и имеет!

– Кто она? Я ее знаю?

– Какая разница! – отмахнулся муж. На что Татьяна кивнула:

– Выходит, не исключено, что знаю. Как же ты опустился, Игорек! Завел любовницу из числа наших общих знакомых!

– Ну почему же знакомых… – вставил муж. И тут же спохватился, что выдал себя с головой.

– Значит, не из числа знакомых, – едко произнесла Татьяна. – Из числа родственников?

Игорь, которому разговор был в тягость, попытался… оправдаться, что ли:

– Мне не хотелось, чтобы ты узнала это в такой форме. Но ничего не поделаешь. И у меня, если честно, гора с плеч свалилась…

А что за глыбу взгромоздил ей на спину своим трусливым признанием он, конечно же, и думать не думал, вздохнула Татьяна.

– Я понимаю, что тебе будет нелегко, однако у каждого из нас свой путь… – продолжал бормотать Игорь.

– И твой путь ведет в сторону? Только вот ведь незадача – твоя избранница, судя по всему, бедная студенточка или кто-то в таком роде. Расставаясь со мной, ты упускаешь источник финансирования твоих безумных бизнес-проектов, – подпустила в свою реплику ехидцы Татьяна.

Что правда, то правда: теперь-то Игорь раскрутился, но ведь начиналось все с денег, которые зарабатывала его жена-писательница. Да и сейчас ему не требовалось брать кредит, если требовалась финансовая инъекция, жена-то его была долларовой миллионершей.

– Думаю, как-нибудь с этим справлюсь, – ответил супруг, вытаскивая из кармана телефон и нажимая кнопку. Игорь чего-то ждал, а затем лицо его, напряженное и строгое, вдруг посветлело. – В конце концов, ты ведь тоже когда-то была не известной писательницей, а простой преподавательницей юридического вуза…

Приложив к уху телефон и не прощаясь, он удалился из кабинета в коридор. До Татьяны долетел его воркующий голос:

– Зайка, это я…

Зайка… Вот как он именует свою безымянную подругу. Впрочем, если бы Татьяна хотела, то могла бы выяснить, на кого променял ее муж. Однако ей было противно – противно и тошно. И, кроме того, ужасающе горько.

Она почувствовала боль в сердце. А потом ощутила, как из глаз покатились слезы. Услышала – дверь распахнулась, – на пороге появился Игорь. Его лица Татьяна из-за пелены слез, что застилали глаза, не видела, только фигуру. Муж пытался ей что-то сказать, но Татьяна крикнула:

– Убирайся! Уходи немедленно! Я ненавижу тебя, ненавижу!

Игорь не отставал, и тогда Татьяна закрыла глаза, зажала уши руками. Все ушло, все превратилось в пыль…

И тут в памяти всплыла строчка невесть где и когда прочитанного стихотворения, имени автора которого она не помнила:

Или это – «шедевр» Игоря, увлекавшегося на досуге рифмоплетством?

Да, в воскресенье девятнадцатого сентября они расстались окончательно и бесповоротно.

Татьяна молила только об одном – чтобы все быстрее кончилось, чтобы ушла эта боль, чтобы Игорь оставил ее в покое…

Когда в самом деле все кончилось, Татьяна отправилась в ванную. Посмотрела на себя в зеркало – и ужаснулась. Конечно, она уже далеко не девочка, ей ведь сорок седьмой год. А тут еще волосы растрепались, глаза покраснели, щеки припухли и блестели.

Приведя себя в порядок и наскоро проглотив тонизирующую таблетку, Татьяна вышла в коридор и направилась к входной двери. Створка была приоткрыта. Она выглянула наружу – никого. А затем с силой захлопнула дверь, чувствуя, что слезы снова начинают струиться из глаз. Татьяна заперла дверь на все замки и повесила даже стилизованную под старинную толстенную цепочку. Так-то лучше!

Игорь удалился – уехал к своей любовнице, которую именовал «зайкой». И при этом пытался чего-то от жены добиться. Вспомнил о разделе имущества! Какой он, оказывается, джентльмен… Уходить с пустыми руками от жены-миллионерши счел все-таки неблагоразумным. Конечно, она ведь зарабатывала больше его – и именно она обеспечивала ему приятный и необременительный стиль жизни плейбоя. А теперь у него у самого на содержании молодая подружка. И от кого, как не от опостылевшей старой жены, заполучить деньги на то, чтобы ублажать «зайку»?

Однако Игорь ничего не получит. Что бы ему ни причиталось, Татьяна ему ничего не отдаст – из принципа. Не могла же она допустить, чтобы на ее деньги, заработанные сочинительством романов, бывший муж оплачивал прихоти глупой «зайки». Того, что «зайка» могла оказаться умной, Журавская не допускала ни на мгновение.

В конце концов, ничего от нее не добившись, Игорь и удалился. Причем не счел нужным запереть за собой дверь. Татьяна и думать не желала, чем он будет сейчас заниматься со своей «зайкой». Хотя фантазия по-прежнему навязывала постыдные сцены.

Однако Игорь ее в покое не оставит. Он ведь, кажется, говорил что-то про отличного адвоката, который выпотрошит писательницу, как рождественскую индейку. Неужели все эти годы муж ее не любил? Ведь если любишь, то не станешь делать дорогому тебе человеку больно. Хотя ведь мог и разлюбить… Но все равно, разве можно намеренно заставить страдать того, кого любил раньше?

Татьяна усмехнулась, вспомнив сюжет одного из своих первых романов. Очень даже можно! Тот супруг, который измывался над женой, понес заслуженное наказание. А вот понесет ли наказание Игорь?

Она снова отправилась в ванную. Напустила в мраморную купель горячей воды, развела ароматные масла, взбила засверкавшую в лучах лампы мыльную пену и, погрузившись в ванну, задумалась.

Единственным наказанием для Игоря станет отсутствие денег. Тогда, и Татьяна этого не исключала, он, осознав, что ее миллионов ему не видать, попытается вернуться. Однако путь назад изменнику заказан.

И все же она по-прежнему любила его. Потому что нельзя вдруг, в течение пары минут, разлюбить человека. Во всяком случае, Татьяна не могла. Если бы только она была в состоянии нажать какую-нибудь кнопку, при помощи которой можно отключить свои чувства к Игорю…

Но неужели на этом все и закончилось?

Татьяна снова заплакала – и в этот момент услышала подозрительный звук. Звук, который был ей отлично знаком.

Квартира, в которой она обитала, располагалась в отреставрированном старинном особняке. Соседей было только четверо, Журавская с мужем занимали двухуровневые апартаменты наверху. Дом до революции принадлежал старинному дворянскому роду, фигурировал в каком-то романе то ли Гончарова, то ли Писемского и, как утверждали знатоки, являлся пристанищем привидений.

В привидения Татьяна не верила, но не сомневалась, что человек из крови и плоти намного хуже любого экранного монстра или книжного маньяка. А тот звук, который донесся до нее, мог издать только человек из крови и плоти, никак не привидение.

Это был скрип сухой половицы, на которую кто-то осторожно наступил. И Татьяна даже знала, где именно располагалась та половица – в коридоре, перед лестницей, которая вела на второй этаж.

Квартира, конечно, подверглась капитальному ремонту, старый пол заменили новым паркетом. Когда выяснилось, что пол около лестницы издает скрипящие звуки, было уже поздно. Правда, начальник бригады строителей предлагал Татьяне снять паркет, устранить причину скрипа. При помощи какого-то хитрого прибора, который мог «смотреть» через несколько слоев, выяснилось, что, где-то внизу имеется то ли балка, то ли люк якобы даже с замочной скважиной. Скорей всего там и скрипит.

– В таких домах возможно всякое! – сказал тогда бригадир ремонтников. – Вот недавно мы работали в подобном особняке и снесли стену. Так оказалось, что за ней – комната, ни на одном из чертежей не обозначенная! И в ней куча старой женской одежды, в которой крысы гнездо свили. А еще наша фирма ремонтировала старинную виллу, и там клад нашли! В стенной нише, отлично замурованной, обнаружились золотые червонцы и редкостной красоты изумрудное колье. Раньше в том доме купеческая семья жила, которую в революцию однажды ночью вырезали. Видимо, хозяева все свои накопления заранее спрятали, и налетчики ничего не нашли. Клад без малого сто лет нас дожидался. Так, может, у вас тут тоже какое сокровище заховано?

Но Татьяна отказалась от новой переделки, потому что была уверена – прораб пытается втюхать ей дорогостоящее и ненужное продолжение ремонта. Хотя рассказанная им история о кладе была не придуманная, а всамделишная: о той находке даже газеты писали и репортаж по центральным каналам прошел. Только Журавская сочла, что иметь в своем доме скрипящий пол и собственное ручное привидение не так уж и плохо. О призраке писательница иногда упоминала в интервью. А вот о скрипящей половице мало кто знал…

Особенно хорошо был слышен скрип ночью. Но он Татьяне никогда не мешал. Потому что сразу было понятно: Игорь спустился вниз, чтобы достать воду из холодильника, или пошел на балкон покурить. Скоро раздастся повторный скрип, муж вернется в теплую постель, обнимет жену, и она снова сможет погрузиться в сон.

Но теперь Игорь уже никогда не ляжет к ней в кровать, не обнимет ее и не прижмет к себе.

Татьяна прислушалась – неужели у нее начались звуковые галлюцинации на почве стресса? Потому что для того, чтобы половица издала скрип, кто-то должен был наступить на нее. А ведь в квартире, кроме хозяйки, никого нет!

Она напряженно прислушалась, однако в квартире царила гробовая тишина. Эпитет, пришедший на ум, ей не понравился. Татьяна закрыла глаза и погрузилась в пену, понимая, что ей требуется отдых. Нервы расшатались, надо бы последовать совету Льва Николаевича и поехать в альпийскую клинику. Как же она называется?

И тут до нее донесся повторный звук, который не оставлял сомнений: в квартире она не одна. Татьяна быстро поднялась из ванны, ступила на теплый пол и дрожащей рукой нащупала халат.

Но кто может находиться в квартире? И как этот некто проник внутрь? Журавская осторожно выглянула из двери ванной – в коридоре никого не было. Комнаты утопали в темноте. Татьяна сделала шаг и оказалась на паркетном полу. Она знала – стоит ей нащупать рукой выключатель, как всюду зажжется свет. И вообще стоило прислушаться к совету дизайнера интерьеров, который предлагал установить лампы, которые загорались автоматически, когда в помещение кто-то входит.

Ее пальцы уперлись в изогнутый рожок. Татьяна повернула его – но вместо того чтобы загореться, свет мигнул и сразу погас. Причем во всей квартире.

А затем опять раздался так хорошо знакомый звук – кто-то наступил на половицу около лестницы. Потом донеслись приглушенные шаги – неизвестный медленно поднимался по ступеням наверх.

О подобном Татьяна когда-то писала в одном из своих романов, однако и помыслить не могла, что сама окажется в эпицентре таких ужасающих событий. Женщина четко и ясно слышала, как по лестнице кто-то шел – по направлению к ее спальне.

Только кто это мог быть? Она же заперла замки, оставив связку ключей в скважине одного из них. И не только заперла, но и повесила на дверь цепочку!

Хотя, конечно, для более-менее профессионального грабителя не составит труда открыть и замки, и цепочку. Но ведь воры не лезут в дом, если знают, что в нем находятся хозяева…

И вдруг Татьяна вспомнила, что сейчас глубокая ночь, а жалюзи на окнах, по ее старой привычке, были опущены. Это значило, что злоумышленники не видели света в комнатах. Потом они заметили, что Игорь ушел – грабители наверняка вели наблюдение, – и решили идти на дело, ошибочно полагая, что больше никого в квартире нет.

Писательница перевела дух, сосредоточилась и поняла ошибку в своих рассуждениях: воры, когда пытались открыть дверь и наткнулись на цепочку, навешенную изнутри, должны были понять, что в апартаментах кто-то есть. Но они все равно решили продолжить начатое? Что же это за грабители такие?

Хотя кто сказал, что в ее жилище забрались именно грабители? Татьяна в ужасе подумала о той сцене, над которой работала до того, как появился Игорь: к девице, находившейся в одиночестве в загородном коттедже, проникает маньяк, желающий убить ее зверским образом…

Ведь маньяк мог проникнуть и в ее квартиру – настоящий маньяк, в настоящую квартиру автора недописанного романа.

Татьяна снова прислушалась – и расслышала, как тихонько скрипнула дверь. Человек, проникший в квартиру, поднявшийся по лестнице, оказался в ее спальне. Журавская быстро метнулась в кабинет. На столе, поблескивая огнями, стоял ноутбук, который питался от аккумулятора. Бледный свет позволял ей рассмотреть контуры вещей. Да, собственно, она могла действовать и на ощупь.

Детективщица выдвинула тот ящик стола, где должны были покоиться ножницы. Запустила кисть внутрь, будучи уверенной, что сейчас ее пальцы ощутят прохладные стальные лезвия и пластиковые кольца и…

Однако никаких ножниц в ящике не было.

Татьяна недоуменно пошарила рукой. Но ведь ножницы не могли никуда завалиться – они для этого слишком большие! Спокойно, значит, сунула их не сюда… Писательница раскрыла другой ящик, располагавшийся ниже. А затем и самый верхний.

Ни в одном из них ножницы не обнаружились. Словно испарились. Неужели она забыла, что переложила их? Да нет же, нет, с чего бы ей их перекладывать… И тут четко вспомнилось, как бросила ножницы именно в средний ящик. Они должны находиться там! И если их там нет, значит, их кто-то взял.

Волна страха захлестнула Татьяну – взять их мог только тот, кто, скрипнув половицей на лестнице, поднялся в спальню. Но откуда… Откуда он мог знать, что ножницы находятся в среднем ящике стола, стоящего в кабинете?

И вдруг Татьяна все поняла. Почему она решила, что кто-то проник в квартиру? Ведь, может статься, кто-то и не покидал квартиры. И этим кем-то был Игорь.

Да, она слышала его шаги в коридоре, то, как он открывал дверь, как та хлопнула…

Хотя опять же что-то не так. И Татьяна быстро сообразила, что именно. Если муж ушел, оставив ее в кабинете, и хлопнул дверью, причем так, что она слышала хлопок даже несмотря на зажатые уши, то как пятью минутами позднее створка оказалась приоткрытой? Ведь входная дверь квартиры особой конструкции, швейцарского производства. Если ее захлопнуть, то она точно не распахнется. Одним словом, створка должна была быть закрыта – но зияла щелью.

Чувствуя, что страх проходит, Татьяна догадалась: Игорь всего лишь разыграл свой уход. А сам остался в квартире, затаился, скажем, в гостиной или на кухне. А потом…

Только зачем ему надо было оставаться в квартире? Чтобы забрать свои вещи? Туалетные принадлежности? Важные бумаги? Для этого вовсе не обязательно прятаться на темной кухне и потом пугать ее, крадучись по скрипучей лестнице!

Или… Или в том-то и заключался замысел Игоря. Муж хотел именно напугать жену – ввести в заблуждение, вызвать страх, заставить дрожать. И вырвать у нее таким образом то, к чему он стремился, – часть ее кровных, заработанных литературным творчеством денег.

К тому же Игорь, очевидно, знал, где хранятся ножницы – в ящике стола.

Приободренная, Татьяна вышла из кабинета и громко произнесла:

– Игорек, я знаю, что это ты! Не надо прятаться и играть в страшилки. Если думаешь, что сможешь запугать меня, то ошибаешься. Я вызову сейчас полицию, и дело с концом!

Тишина.

Журавская, ступая совершенно неслышно, поскольку была босиком, проскользнула по коридору на кухню, выдвинула ящик и нащупала полированную гладкую поверхность рукоятки большого разделочного ножа. Нет, бросаться на мужа с холодным оружием она не собиралась, однако не ведала, с какими такими намерениями тот остался в квартире.

– Игорек, ты ведь понимаешь, чем тебе грозит встреча с полицией! – снова заговорила Татьяна, подходя к лестнице. – Мне достаточно будет сказать, что ты угрожал мне, пытаясь склонить к тому, чтобы я отдала тебе часть своего имущества…

В этот момент половица под ее ногой предательски скрипнула. Татьяна замерла: надо же, совсем забыла о ней! Значит, муж, наверняка услышавший этот звук, понял, что она задумала. И приготовился встретить ее наверху.

– Не вынуждай меня подниматься к тебе! – крикнула писательница. – Потому что в таком случае ты рискуешь оказаться героем крупного скандала…

В этот момент наверху снова тихонько скрипнула дверь – и Татьяне стало ясно, что тот, кто находился в спальне, вышел оттуда. А затем приблизился к лестнице.

Тьма была, хоть глаз выколи, и, несмотря на то, что глаза Татьяны уже давно должны были привыкнуть к ней, ей не удавалось различить не только лица, но даже фигуры того, кто находился на верхних ступенях лестницы. И все же что-то заставило ее подумать: это вовсе не Игорь. Да, муж подлец и предатель, однако он бы не стал так запугивать ее. И почему вообще пришло в голову, что в доме именно Игорь?

Ведь супруг-изменник, хлопнув дверью и покинув квартиру, мог отдать ключи кому-то другому. Тому, кто и проскользнул внутрь – и затаился где-нибудь, пока хозяйка принимала ванну. Только вот с какой целью Игорь запустил сюда незнакомца?

Едва Журавская задала себе этот вопрос, как все стало на свои места. Ее дебют, «Ангелы умирают последними»! Тот, за который она получила целых три тысячи долларов, чему была безмерно рада. Роман, который писательница не очень любила, потому что, перечитывая, находила в нем множество огрехов. Однако это была книга, принесшая ей определенную известность и позволившая начать восхождение к вершинам литературной славы.

Среди прочих в этом романе имелась второстепенная, однако важная для главной цепи событий сюжетная линия. И повествовала она о том, что муж решил убить свою богатую жену. Для этого негодяй договорился с уголовником, специализировавшимся на наемных убийствах, и вручил ему ключи от квартиры – связку, которую его супруга якобы потеряла. Муж-заказчик удалился на деловую встречу, обеспечивая себе алиби, а исполнитель-киллер проник в дом, чтобы выполнить свою работу – совершить убийство.

Конечно, параллель с хичкоковским шедевром «В случае убийства набирайте «М» была очевидна, только в отличие от киношедевра уголовнику удалось выполнить заказ и удалиться прочь. Это служило завязкой действия и началом расследования, которое предстояло распутать героине книги, оперативнице Альбине Дурново.

Татьяна даже усмехнулась, хотя смеяться в подобной ситуации было верхом глупости. А ведь отлично придумано! Игорь наверняка позаботился о том, чтобы имелись свидетели, видевшие, как он покидал квартиру жены. А потом окажется, что на жену было совершено нападение – она якобы стала жертвой домушника. Какая жалость, знаменитая писательница погибла. А наследником ее состояния станет законный супруг… Вот как!

Тут же стало ясно, отчего Игорь так жадно просматривал недописанный последний роман. И отчего интересовался, скоро ли он будет завершен. Потому что жаль убивать писательницу, последняя книга которой готова только наполовину или на три четверти. А ведь книга почти закончена – и если внимательно прочесть текст, то можно понять, кто же является убийцей, то есть кто именно скрывается под личиной безжалостного маньяка, готовившего изысканный ужин из внутренних органов молодых девушек.

Игорь, всегда читавший ее романы крайне внимательно, в абсолютном большинстве случаев находил еле заметные нити, протянутые Татьяной через страницы и главы, которые выводили его в центр лабиринта, где восседал минотавр, он же главный злодей. Только в одном из них он не сумел вычислить убийцу, о чем постоянно сокрушался на протяжении всех последующих лет.

Это значило: Игорь понял, что, прочитав роман, догадается, кто является маньяком, а потом сможет или сам дописать пару недостающих страниц, или отдать на доработку «литературным неграм». И, получив наследство покойной жены, продаст как можно дороже ее последний роман, завершенный буквально в день смерти.

Татьяна даже боялась предположить, какой гонорар заполучил бы ее алчный муженек за «лебединую песню» своей супруги. Вместе с наследством вполне хватит для утех с «зайкой».

Причем Игорю даже не потребовалось выдумывать план убийства – она сама написала его много лет назад. Ему оставалось только воплотить ее идею в жизнь…

– Я знаю, что вы пришли убить меня, – снова заговорила Татьяна, чувствуя, как предательски дрожит ее голос. – Однако у вас это не получится. Потому что я уже вызвала полицию.

Тот, кто только что сделал шаг по лестнице, замер. Татьяна не сомневалась, убийца вывел из строя домашний телефон. Но ведь имеется мобильный! Хотя, с учетом современных технических чудес, при помощи портативного прибора, который можно принести с собой, вполне реально заглушить и сигнал сотового. Оставалось лишь надеяться, что киллер, нанятый Игорем, не владеет подобным устройством.

Или все же владеет?

– Поэтому даю вам ровно одну минуту, чтобы убраться отсюда подобру-поздорову, – продолжила писательница, напряженно вглядываясь в темноту. – Задержаться здесь дольше для вас смерти подобно. К тому же у меня в руке разделочный нож, напасть и просто укокошить меня не выйдет. Так что ваш план пошел насмарку!

Думаю, вы это и сами отлично понимаете.

До нее доносилось, хотя и еле слышно, дыхание того, кто замер на верхних ступенях лестницы. Незнакомец, кажется, был облачен во что-то темное, с головы до пят. Лица она, конечно же, не видела и не смогла бы даже сказать, мужчина перед ней или женщина.

– Уходите – и никогда больше не возвращайтесь! – выкрикнула Журавская и ринулась в кухню. А потом прислонилась спиной к холодильнику и, зажав обеими руками нож, выставила его вперед.

Она слышала, как тот, кто находился в квартире, спустился по лестнице. Снова скрипнула половица. А потом громыхнула цепочка, щелкнул замок – тот, чьего лица писательница так и не разглядела, выскользнул из квартиры в общий коридор.

Татьяна еще некоторое время стояла, прижимаясь к холодильнику, словно надеясь на то, что тот защитит ее от убийцы. И когда рефрижератор вдруг заурчал, подпрыгнула от ужаса. Хотя тут-то пугаться было нечего – просто в ее обесточенной до того квартире снова появилось электричество.

В коридоре зажегся яркий свет. Татьяна вспомнила, что, выйдя из ванной, «экспериментировала» с выключателем и, видимо, так и оставила его во включенном состоянии. Она осторожно выглянула в коридор – и увидела приоткрытую входную дверь.

Женщина бросилась к ней, захлопнула, словно ожидая, что некто попытается ворваться в квартиру. Чего, конечно же, не произошло. Навесив цепочку, Татьяна обернулась – и вдруг сообразила: убийца ведь мог разыграть тот же спектакль, что и Игорь до этого. То есть сделать вид, будто ушел, а на самом деле затаиться в квартире.

Но кто тогда включил свет? Сообщник?

Татьяна быстро заглянула в ванную, в которой никого не было. В кабинет киллер проникнуть от входной двери точно не мог – она бы услышала. Но, приоткрыв дверь, вполне был способен подняться наверх, в спальню, миновав на сей раз предательски скрипевшую половицу…

Неужели убийца решил довести до завершения задуманное, не поверив в то, что она вызвала полицию?

Однако сдаваться писательница не намеревалась. Ее охватила ярость, более того – настоящий приступ геройства. Зажав в руке нож, женщина бросилась по лестнице вверх. Вот и дверь спальни, которая распахнулась от удара ноги. Никому, даже профессиональному киллеру, не позволит играть с собой! Да еще в собственной же квартире!

Татьяна включила свет, приготовившись к тому, что увидит посреди комнаты обритого налысо типа с татуировками. Или, наоборот, томного красавца со складным ножом в затянутых перчатками руках.

Но ни уголовника, ни московского Дориана Грея в спальне не обнаружилось. Там вообще никого не было.

Детективщица заглянула в соседнюю комнату-гардеробную. Ткнула ножом в висевшие на перекладине платья и костюмы. Нет, там никто не прятался.

Не было никого и под кроватью. И за портьерами тоже. Значит, убийца все же ушел. Чего и следовало ожидать – наверняка страх испытывают не только жертвы, но и убийцы. Даже самые жестокие, даже самые матерые. Они ведь, как-никак, тоже люди.

Татьяна вновь подумала о маньяке из своего последнего романа. Да, ее «герой» был, естественно, представителем человеческой расы, однако с точки зрения морали – бешеным зверем. Такой бы не отступился. Как же хорошо, что это порождение тьмы ночной было всего лишь плодом ее фантазии…

Взгляд писательницы упал на дверь – неплотно прикрытую створку, которая вела в прилегавший к спальне санузел. Странно, но там горел свет. Хотя Татьяна была уверена, что выключала его…

Зажечь его снова мог только один человек – тот самый, что побывал недавно в квартире и пару минут назад покинул ее. Или все же не покинул?

Подойдя к двери ванной, Татьяна почувствовала, как страх снова накатил на нее. В голове мелькнуло неожиданное сравнение: как будто она была серфингистом, который, совершив массу головокружительных пируэтов по гигантским волнам, оказался сброшенным в воду около самого берега легким приливом.

А что, если убийца все еще тут?

Кстати, почему она постоянно называет незнакомца убийцей? Что ж, особой ошибки и нет. Во-первых, в квартире побывал явно профессионал. А во-вторых, ему предстояло стать убийцей – убийцей писательницы Татьяны Журавской.

Она положила ладонь на ручку двери. А потом резко открыла ее и влетела в ванную. Нет, киллера не было и там. Никто не прятался ни в чаше ванны, ни в душевой кабинке. Татьяна вздохнула, чувствуя, что напряжение отпускает ее, как будто она сбросила с себя тонну груза.

Детективщица повернулась – и вскрикнула. Потому что убийца, побывав в санузле, оставил свою метку. Словно зачарованная Татьяна подошла к большому зеркалу, на котором чем-то липким и красным, похоже, кровью, были начертаны кривые буквы, складывавшиеся в страшные и заставляющие дрожать слова: «Я еще вернусь!»

Несколько недель спустя

Татьяна вышла из лифта и оказалась в уютном, но в то же время солидном холле отеля, примыкавшего к клинике, оба здания были соединены изящным стеклянным туннелем. Средних лет женщина за стойкой улыбнулась и кивнула, приветствуя ее, как старую знакомую.

Но так, собственно, и было – за прошедшие недели Татьяна превратилась для работников отеля, где проживали пациенты клиники или их родственники и друзья, в старую знакомую, фрау Журавски.

Писательница обвела взглядом холл и как-то вдруг поняла, что настала пора возвращаться домой, на родину, в Москву. В квартиру, в которой побывал неизвестный. Конечно, оказавшись снова в России, она бы могла снять номер в любом, самом роскошном, отеле столицы. Или даже купить новую квартиру или новый особняк. Или, в конце концов, принять решение остаться в Австрии или в любой другой стране – денег для осуществления подобных планов у нее было предостаточно.

Да, могла бы… Для того, чтобы забыть то кошмарное, нереальное чувство, охватившее ее после обнаружения угрожающей надписи, после прочтения которой у нее случилась истерика, перешедшая в нервный припадок. Она даже толком и не помнила, как сумела добраться до телефона и попросить своего психотерапевта, Льва Николаевича, о помощи. Потому что к кому еще она могла обратиться?

Не в полицию же, в самом деле, звонить?

Хотя, конечно, она думала и об этом. У нее имелись влиятельные друзья в силовых структурах. Не составило бы труда нанять и целое детективное агентство. Но ведь тогда бы пришлось рассказывать обо всем, что предшествовало вторжению неизвестного этакого сталкера, забравшегося на чужую, запретную для него территорию. А также о том, что за его появлением и несовершенным им преступлением скрывается, по всей видимости, ее муж Игорь.

О, с каким бы удовольствием желтые газеты подхватили эту новость! Благо выдумывать ничего и не потребовалось бы. Как же, известная писательница становится жертвой неверного алчного супруга…

Этого нужно было избежать любой ценой – потому что история, в отличие от прочих, распространявшихся как о ней самой, так и коллегах по цеху, была настоящая. А реальность, как понимала Татьяна, далеко превзошла по своей жестокости и непредсказуемости фантазию любого самого гениального автора.

Она не хотела выносить сор из избы, хотя предполагала, что издательство было бы не прочь устроить шум в прессе в преддверии появления нового, долгожданного, романа Татьяны Журавской. Поэтому и в издательстве ничего не сказала, поставив лишь в известность, что улетает на отдых за границу. От нее требовалось предоставить готовый роман, а тот еще не был готов. Почти законченный роман находился на жестком диске ноутбука, а тот покоился сейчас в сейфе, в московской квартире.

Татьяна не взяла его с собой – думать о работе, находясь в Австрии, она не могла и не хотела. Прихватила только крошечную флешку, на которой находилась копия текста, вот и все.

Но дело было даже не в том, что, находясь на отдыхе, детективщица никогда не работала. Точнее, никогда не сочиняла и не правила написанное. Разве что перечитывала и делала пометки. В данный момент она была не на отдыхе, а на лечении, однако об этом никто в Москве не подозревал. Тем более что по официальной версии ей положено было бы находиться сейчас где-то в Тоскане. В действительности же писательница оказалась намного севернее, в Австрии, в земле Форальберг.

В издательстве ее считали особой надменной, непредсказуемой и эксцентричной. И правда, мадам Журавская могла, например, позволить себе уехать в неизвестном направлении. Все ждали ее нового романа, но именно в этом и заключалась проблема…

Она так испугалась визита незнакомца не только потому, что тот проник в квартиру, бывшую ее домом, ее крепостью. И не из-за того, что проник этот незнакомец явно с преступными намерениями.

У нее случилась истерика, и она страстно пожелала оказаться как можно дальше от Москвы, потому что и события в квартире, и, что ужаснее, надпись на зеркале были знакомыми для нее событиями.

Знакомыми – неверное слово. Эти события она сама и выдумала! В романе, что лежал недописанным в сейфе столичной квартиры, маньяк, убивавший молодых женщин и вырезавший им внутренние органы, чтобы приготовить изысканный ужин для своей больной мамочки, оставлял в квартирах своих жертв точно такую надпись – «Я еще вернусь» – во время первого визита. А во время второго, заканчивавшегося смертью несчастных обреченных девушек, зачастую безуспешно пытавшихся бежать, спрятаться от ужасной участи, иную: «Я вернулся».

Я еще вернусь… Именно эту фразу адресовал ей неизвестный субъект. В совпадения Татьяна не верила. В случайности тоже.

И это не были ни совпадение, ни случайность. Субъект, которого она для краткости окрестила маньяком, знал содержание ее нового романа!

Мысль простая и элегантная, даже сама собой разумеющаяся. Однако писательнице понадобилось некоторое время, чтобы прийти к данному умозаключению. Потому что до него в голову лезли уж совершенно экзотичные или даже просто паранормальные объяснения.

А так все стало на свои места – маньяк знал, какую именно фразу надо начертать на зеркальной стене ее ванной комнаты. Точно так же поступал и маньяк в ее новом романе, причем делал это кровью своих предыдущих жертв, которую предусмотрительно таскал с собой в особом флаконе.

Перед отлетом за границу Татьяна отдала образцы жидкости, при помощи которой была нанесена угрожающая надпись, в лабораторию. Когда по Интернету пришел ответ, она уже находилась в клинике. Вообще-то во время курса лечения в Интернет она не заглядывала, газет не читала, наслаждалась природой и отвлекалась от тревожных мыслей разговорами с лечащим врачом. И только вчера вспомнила о том, что лаборатория наверняка уже сдала свое заключение. Вышла в Сеть – и обнаружила послание.

Всего несколько строчек, изменивших все. Потому что лаборатория пришла к однозначному выводу: субстанция является человеческой кровью третьей группы, резус-фактор отрицательный. Дополнительный генетический анализ показал, что кровь – женская.

Это и стало сигналом к решению, что пора возвращаться в Москву. Потому что вечно оставаться в Австрии Татьяна хоть и могла, но не хотела. Не хотела вовсе не из-за возможной ностальгии.

Нет, она боялась того, кто преследовал ее. Потому что этот человек – черная тень, сталкер, маньяк – добрался и до уютной клиники «Хексенмоор» у подножия Альп. В чем Татьяна убедилась, вернувшись однажды в свои апартаменты после очередного сеанса у профессора Шахта.

Тот, как выяснилось, прекрасно владел русским языком – его бабка, оказывается, бежала из России после революции, – что открывало для врача и его клиники отличные перспективы: к нему обращались нувориши из Восточной Европы. Профессор внешне походил на своего московского коллегу, Льва Николаевича. Говорил он по-русски свободно, но с легким грассирующим акцентом.

Герр Шахт не был знаком с медицинской картой Журавской, однако во время первого же сеанса воскликнул:

– Татьяна Валерьевна, я же вижу, вас что-то угнетает!

Человек он был проницательный, поэтому сразу заметил – пациентка находится на грани нервного срыва. И причина ее состояния – не только в творческом кризисе и измене мужа. Скорее, в чем-то ином.

Татьяна рассказала ему о том, что случилось с ней в московской квартире, и профессор тотчас порекомендовал обратиться в полицию. Но Татьяна, считавшая себя здесь, в Австрии, в безопасности, отвергла его идею, тогда она еще ничего не знала ни о результатах анализа крови, ни о том, что ее ожидает через пару недель.

– И все же, мы еще не добрались до причины! – сказал ей профессор после очередного сеанса. – Вы ведь хотите мне что-то сказать, Татьяна Валерьевна?

Наверное, она уж слишком резко поднялась тогда с кушетки и слишком поспешно заявила:

– Нет!

Герр Шахт не настаивал. Профессор вообще никогда ни на чем не настаивал, ждал. И в итоге пациент раскрывал перед ним душу. Но только не писательница Журавская, которая упорно держала свою тайну при себе.

– Смею надеяться, что смог помочь вам, Татьяна Валерьевна, хотя бы частично. Однако основную работу предстоит проделать моему московскому коллеге…

Этот разговор состоялся перед тем, как она вышла в Интернет и прочитала ответ, присланный из лаборатории. И до того, как поднялась к себе в номер.

Светило яркое солнце, и все-таки чувствовалось уже дыхание осени. Татьяна уселась на кушетку, а профессор Шахт, мягко улыбнувшись, произнес:

– У всего имеется начало и конец, Татьяна Валерьевна. Прямо как у романа. Вам ли, известнейшей писательнице России, не знать об этом?

Журавская ничего не ответила, только почувствовала, что ее начинает пробирать озноб.

– Начало и конец есть и у любого психотерапевтического цикла, – продолжал профессор. – Потому что я принадлежу к числу тех специалистов, которые считают: если до сути проблемы не удалось докопаться в течение первых двух месяцев, то не помогут и последующие два года. Мы же с вами знакомы…

– Три недели, – закончила за собеседника Татьяна.

Герр Шахт кивнул.

– И я считаю, что мы добились поразительных успехов, Татьяна Валерьевна! Просто поразительных! Однако я по-прежнему настаиваю – вы должны обратиться в полицию. Сам я сделать это против вашей воли, конечно же, не могу…

Татьяна закрыла глаза. Нет, никакой полиции, никакой огласки! Со своей проблемой она справится сама! Потому что имя ее проблемы – Игорь.

– Повторяю, вы находитесь в опасности, причем в смертельной, – убеждал пациентку профессор. – И если ничего не предпринять, то все наверняка закончится трагически.

Врач взглянул на клиентку обеспокоенно, а потом добавил:

– Я говорил с московским коллегой, со Львом Николаевичем. И тот сходится со мной во мнении, что вам лучше задержаться у меня в клинике. Потому что возвращаться в Москву опасно!

Татьяна оторопело уставилась на профессора. Неужели он и Лев Николаевич затевают что-то за ее спиной?

– Это же в ваших интересах! Вас надо оградить от того ужаса, который поджидает в Москве… – зачастил герр Шахт, увидев, что пациентка поднимается с кушетки. – Речь идет о вашей безопасности, а она превыше всего!

– Благодарю вас, профессор, однако пока я в состоянии принимать самостоятельные решения, – ледяным тоном обронила Татьяна.

Врач приблизился к ней.

– Вас в моей клинике ничто не потревожит, вам здесь никто не угрожает. А московская квартира – западня. Вспомните, что случилось там незадолго до вашего отъезда!

Татьяна сухо заметила:

– И вы предлагаете мне прятаться? И как долго – всю жизнь? Вы же сами понимаете, что это невозможно. Я возвращаюсь в Россию!

– Как ваш лечащий врач настоятельно не советую вам это делать, – покачал головой профессор. – Останьтесь в моей клинике, мы продолжим сеансы. Потому что вам требуется помощь. И я готов ее оказать, как готов сделать это и мой коллега Лев Николаевич – он прилетит сюда…

Татьяна рассмеялась – вот ведь два чудака! Решили, что напали на золотую жилу – имеют дело с глупой истеричной бабенкой, у которой денег куры не клюют. А что, хорошая мысль – лечить ее до опупения и получать за это колоссальные гонорары…

– Я приняла решение, – твердо произнесла писательница. – Билет на самолет в Москву я закажу сегодня же.

Опасаясь, что служащие отеля, выполняя негласное распоряжение профессора Шахта, затянут с покупкой авиабилета, Татьяна решила сделать это сама и вышла в Интернет. Затем заглянула в свой электронный почтовый ящик и обнаружила послание из лаборатории.

Итак, решение принято, билет был заказан. Она должна вернуться, просто должна! Убежать можно от сталкера, а вот от себя самой никак.

Но оказалось, что и от сталкера тоже нельзя. Потому что, уложив один чемодан, Журавская зашла в ванную, включила свет и – лицезрела на стене знакомые ей кривые буквы: «Я вернулся!»

Странно, но прежнего страха не было. Татьяна знала, что невесть каким образом маньяк выследил ее, проник в номер и оставил надпись. Но убивать он ее не будет – по крайней мере, сейчас.

Буквы писательница тщательно стерла, пытаясь понять, какой субстанцией те нанесены на плитку. И пришла к выводу, что это опять же кровь, однако человеческая или животного, сказать было сложно. Хотя, по всей видимости, тот, кто шел за ней по пятам, готов к убийству. И все же по какой-то причине его мишенью стала именно она, Татьяна Журавская?

Женщина проследила за тем, чтобы ее чемоданы оказались в багажнике автомобиля, за рулем которого находился работник отеля. Ему и надлежало доставить пациентку клиники в ближайший город, откуда стартовал самолет до столицы Австрии. А уже из Вены – в Москву.

Профессор Шахт не вышел проводить ее. Точнее, стоя на улице, Татьяна видела, как врач наблюдает за ней из наполовину приоткрытого жалюзи окна своего кабинета. Она махнула ему, прощаясь, а профессор быстро отошел в глубь комнаты.

Вдруг детективщицу пробрала дрожь – а действительно ли это был профессор? Или тот, кто следовал за ней по пятам, проник в его кабинет и… Думать о том, что киллер мог сделать, не хотелось.

Но на всякий случай Татьяна вернулась в отель и попросила даму, сидевшую за стойкой администратора, соединить ее с владельцем клиники. Трубку взяла секретарша Шахта, и оказалось, что тот принимает пациента, а тревожить профессора в такой момент запрещалось под страхом увольнения.

– Фрау Журавски, я передам герру профессору, что вы звонили, – прощебетала секретарша. – Желаете, чтобы он с вами связался?

– Нет, я просто хотела…

Татьяна запнулась. Что сказать в такой ситуации? Хотела, мол, убедиться, не находится ли профессор в руках маньяка?

– Хотела еще раз поблагодарить его за все, что герр Шахт сделал для меня, и пожелать ему всего самого наилучшего, – произнесла она наконец.

– Ах, как мило, как мило, фрау Журавски! – закудахтала секретарша. – Я обязательно передам ваши слова герру профессору. И не забудьте прислать ему свою следующую книгу с автографом – он будет чрезвычайно рад.

Татьяна повесила трубку, попрощалась с дамой-администратором и последовала к автомобилю. Шофер предупредительно распахнул перед ней дверцу. Писательница снова посмотрела на окно кабинета главы клиники, однако на сей раз жалюзи были спущены и плотно закрыты.

Наверняка профессор обиделся на нее. Что ж, имел полное право на это, ведь она повела себя с ним далеко не лучшим образом. Поэтому Татьяна приняла решение позвонить ему уже из Москвы. И, конечно же, прислать экземпляр нового романа – предложение секретарши пришлось ей по душе.

Однако странное щемящее чувство все еще продолжало терзать детективщицу. Словно она что-то упустила, словно чего-то не поняла…

Покоя не давало то, что сталкер нашел ее. Вывод был один: Игорь дал ему задание, и киллер честно отрабатывает свои бандитские деньги.

Все бы ничего, Татьяна могла бы даже понять, что Игорь решил избавиться от нее, желая сойтись с «зайкой». Однако почему для этого выбрана такая непонятная стратегия? Не проще ли было бы подстроить несчастный случай или что-то в этом роде? А тот, кто преследует ее, знаком с содержанием последнего романа. Нет, пожалуй, лучше будет сказать, внимательно ознакомился с ним.

Татьяне вспомнилось, как муж жадно припал к монитору, просматривая текст. Однако именно что просматривая! Не исключено, Игорь выхватил один-другой абзац, возможно, даже тот, в котором идет речь о надписях, оставленных маньяком в жилищах его жертв.

Но ведь нападение сталкера произошло вскоре после ухода мужа. И тем не менее неизвестный начертал свою кровавую угрозу на стене ее ванной!

Татьяна прикинула, сколько прошло времени, и решила что вообще-то Игорь мог успеть выходя из квартиры и впуская туда убийцу, дать ему наставление, какую именно надпись и где сделать. Но как быть с кровью которой написаны буквы? Лаборатория ведь подтвердила, что это именно кровь, ошибки тут быть не может. Если сталкер узнал о необходимости накорябать странную фразу на стене ванной непосредственно перед проникновением в квартиру, откуда у него взялась кровь?