Ночная охота (сборник) Роллинс Джеймс

13 октября, 8 часов 43 минуты. В воздухе над Норвежским морем

Солнце висело низко над горизонтом. Частный реактивный самолет летел над полярными льдами. В конце осени там, куда он направлялся, световой день становился очень коротким. Архипелаг Шпицберген находится как раз посередине между северным побережьем Норвегии и Северным полюсом. Больше половины его территории покрывают ледники, и единственными обитателями этой негостеприимной земли являются северные олени и белые медведи.

Даже Санта-Клаус вряд ли назвал бы это место своим домом.

Однако пока что Пейнтер Кроу наслаждался отделанным кожей и красным деревом салоном «Соверена», который раздобыла Кэт. Кроме того, ей удалось подправить полетный план, представив пассажиров как руководство угледобывающего консорциума. Легенда получилась приличная: главными предприятиями на архипелаге были угольные шахты.

Салон «Соверена» был рассчитан на семерых пассажиров, так что четверым здесь было просторно. Всем удалось немного вздремнуть, что было необходимо после долгой ночи, однако меньше чем через час самолет уже должен был совершить посадку в Лонгйире, крупнейшем населенном пункте на Шпицбергене.

Пейнтер откинулся на спинку удобного кожаного кресла. Он сидел напротив сенатора Гормена, Монк и Крид устроились на соседнем диванчике. Пришло время выложить все карты на стол, уточнить предварительный план грядущего противостояния.

Пейнтер понимал, что двигаться предстоит очень быстро. Придется выпрыгивать из самолета, как только тот коснется взлетно-посадочной полосы. Они спешно покинули Осло с учетом двух обстоятельств. Во-первых, после того, как Пейнтера разоблачили, а на сенатора Гормена было совершено покушение, оставаться там стало слишком опасно. Во-вторых, главный подозреваемый уже покинул город и направлялся к тем же самым замерзшим островам. Так что это был лучший способ зажать Карлсена в угол и добиться от него правдивых ответов.

Президент «Виатуса» собирался показать группе участников конференции знаменитое Глобальное хранилище семян Шпицбергена. Это был «Ноев ковчег» для семян, здесь укрывался бесценный груз, свыше трехсот тысяч образцов семян, от войн, болезней, ядерных взрывов, землетрясений и даже катастрофических изменений климата. Рассчитанное на то, чтобы продержаться двадцать тысяч лет, это «Хранилище Судного дня» было упрятано под землю на глубину пятьсот футов на архипелаге, который считался самым недоступным из всех обитаемых уголков Земли.

И это было лучшее место для откровенного разговора с Иваром Карлсеном, вдали от посторонних глаз. С другой стороны, в такой встрече был определенный риск.

– Господин сенатор, – в последний раз попытался убедить Гормена Пейнтер, – я по-прежнему считаю, что вам было бы лучше остаться в Лонгйире. Если вы нам понадобитесь, мы незамедлительно подключим вас к расследованию.

Пейнтер по-прежнему выдавал себя и своих спутников за сотрудников главного следственного отдела Министерства обороны. У них даже имелись соответствующие удостоверения.

– Я отправляюсь с вами, – решительно заявил Гормен, баюкая в ладонях чашку кофе.

От Пейнтера не укрылось то, что сенатор обильно приправил кофе коньяком из бара. Впрочем, он его в этом нисколько не винил. За последние несколько часов Гормену пришлось получить столько тяжелых ударов. Карлсен был его близким товарищем, можно даже сказать, другом.

Тон Гормена стал резким.

– Если Ивар действительно приложил руку к гибели моего сына…

– Нам по-прежнему неизвестно, какое отношение он имеет к случившемуся, – неуверенно произнес Пейнтер.

На сенатора его слова не возымели никакого действия.

– Да он мне руку пожимал, твою мать!

Сверкнув глазами, Гормен ударил кулаком по столу, отчего задребезжали чашки и блюдца. Было очевидно, что отговорить его от поездки не удастся. Пейнтер прекрасно понимал, что на горечь утраты наложилась боль из-за предательства, однако сейчас ему меньше всего был нужен человек, готовый завестись с полоборота.

И все же у Гормена был один убедительный аргумент, и сейчас он снова его повторил:

– Без меня вы к Ивару не подойдете.

Пейнтер сложил руки на коленях, вынужденный признать правду. Карлсен вылетел за час до них, торопясь успеть до шторма, который надвигался со стороны полюса. Скорее всего, к тому времени как «Соверен» совершит посадку, глава «Виатуса» уже будет в хранилище семян. А меры безопасности там очень строгие, особенно если учесть, сколько высокопоставленных участников конференции прилетело вместе с Карлсеном.

Сенатор Гормен продолжал:

– Для того чтобы попасть внутрь, вам будут нужны я и мой пропуск. Даже ваши удостоверения не помогут вам преодолеть систему безопасности. Я же со своим пропуском смогу провести в хранилище по крайней мере одного из вас.

Уже было решено, что этим «одним» будет Пейнтер. Монку и Криду предстояло оставаться снаружи и быть готовыми в случае чего прийти на помощь.

Пейнтер также успел ознакомиться с системой безопасности хранилища семян. Подземный бункер герметически запирался прочными стальными дверями, многочисленные видеокамеры обеспечивали постоянное наблюдение, и это не считая пары тысяч белых медведей, которые свободно разгуливали по острову. Кроме того, по такому случаю для усиления безопасности на Шпицберген прибыло подразделение норвежской армии.

Так что присоединиться к экскурсии в подземное хранилище без помощи сенатора Гормена будет так же трудно, как и проникнуть в Форт-Нокс[21].

Придя к такому выводу, Пейнтер в конце концов вынужден был сдаться. Выпрямившись в кресле, он обвел всех взглядом.

– В таком случае давайте до того, как приземлимся, оценим, что нам известно, а что нет. Важно как одно, так и другое. Как только самолет коснется бетонки, надо будет прыгать.

Монк кивнул.

– С чего начнем?

– С нашей главной цели, Ивара Карлсена. – Пейнтер перевел взгляд на Гормена. – Вы работали с ним много лет. Что можете о нем сказать?

Сенатор откинулся назад, стараясь обуздать свою ярость, однако его лицо оставалось непроницаемым.

– Если бы вы задали этот вопрос вчера, я бы ответил, что Ивар – прямой, честный человек, умеющий зарабатывать деньги, но при этом сознающий ту ответственность, которая приходит с огромным состоянием. Что-то вроде смеси Рокфеллера и президента Рузвельта.

– Как вы с ним познакомились?

– Через Римский клуб. Я вступил в члены клуба исключительно ради политических и деловых связей. Лучший способ сделать карьеру – тереться в обществе ведущих мировых промышленников, политиков и знаменитостей. – Гормен пожал плечами, нисколько не смущенный этим признанием. – Но затем я познакомился с Иваром. Его воодушевленность была прямо-таки электризующей, его слова никого не могли оставить равнодушным. Он твердо и искренне верит в то, что необходимо спасать мир, защищать будущее человечества. Ну да, возможно, некоторые его предложения по сдерживанию роста численности населения могут показаться крайностью. Обязательный контроль за рождаемостью, принудительная стерилизация, выплаты семьям, не желающим заводить детей. Однако кто-то должен делать этот непростой выбор. Вот что в первую очередь привлекло меня к Ивару. Его серьезный подход и рассудительность. Но я не был единственным, кого он допустил в свой «внутренний круг».

Пейнтер встрепенулся.

– Что вы имеете в виду?

– Среди членов Римского клуба Ивар набрал единомышленников, тех, кто разделял его взгляды относительно неизбежности решительных мер. Мы были чем-то вроде клуба внутри клуба. Каждый из нас выполнял для Карлсена определенную работу. Моя задача, как я уже говорил, заключалась в том, чтобы, используя свое политическое влияние, расширять область применения биотоплива. Но были и другие проекты, которыми занимались прочие члены нашего кружка.

– Все равно как пчелы? – спросил Монк, вспоминая ульи в подвалах научно-исследовательского центра «Виатуса». Он почесал распухшую от укуса щеку.

Сенатор пожал плечами:

– Ничего не могу сказать. Каждый занимался своим делом.

– В таком случае давайте поговорим о том, с чего все началось, – предложил Пейнтер. – О том, что стало толчком к кровопролитию. Все нити сходятся к генетическим исследованиям, которые проводятся в «Виатусе», и в первую очередь к кукурузе, устойчивой к засухе. Нам известно, что «Виатус» финансировал исследования в области экстремофилов. Специалистам компании удалось обнаружить в телах, сохранившихся в одном из болот Англии, какие-то грибковые организмы. – Пейнтер кивнул на Монка. – И нам известно, что исследования продолжаются и по сей день, причем тела, обнаруженные в лаборатории, скорее всего, попали туда с экспериментальной фермы в Мали.

Пейнтер уже запустил механизм получения ордера на обыск в подземных лабораториях. Однако «Виатус» являлся одной из крупнейших норвежских корпораций, имеющих влиятельные связи за рубежом. Пейнтер подозревал, что к тому времени, как какой-нибудь судья одобрит обыск, лаборатории будут полностью вычищены и взорам следователей откроются абсолютно пустые, стерильно чистые помещения.

– Итак, можно заключить, – закончил Пейнтер, – что таинственные гены, обнаруженные в семенах кукурузы профессором Маллоем из Корнеллского университета, имеют грибковое происхождение. И, судя по всему, эти гены являются нестабильными. Возможно, для человека опасно употреблять эту кукурузу в пищу.

Гормен покачал головой:

– Но зачем уничтожать целую деревню? Этот урожай даже не предназначался для употребления в пищу.

Пейнтер мог предложить только одно объяснение.

– Это была не деревня, а лагерь беженцев. Еды там катастрофически не хватало. Голодные люди были способны на отчаянные поступки. Готов поспорить, обитатели лагеря ночами тайком ходили на поле, чтобы своровать два-три початка для своей семьи. И, возможно, те, кто заведовал опытной фермой, закрывали глаза на подобные мелкие хищения. Это дало бы корпорации прекрасную возможность провести втихомолку полномасштабные исследования на человеке.

– Но только никто не мог предположить, что ген будет самопроизвольно изменяться, – поморщившись, подхватил Монк. – Как только об этом стало известно, весь лагерь пришлось стереть с лица земли, предварительно собрав несколько опытных образцов человеческой плоти. Ну кто хватится пары десятков беженцев, пропавших в сожженном дотла лагере?

Пейнтер обратил внимание, что сенатор побелел как полотно, уставившись в пустоту. Его глаза затянулись пеленой горя. Но не только горя.

– «Виатус» уже занимается отправкой семян нового сорта кукурузы, устойчивого к засухе, – сказал Гормен. – Начиная с прошлой недели. В Южном полушарии и экваториальных широтах полным ходом идет сев. Миллионы акров.

Пейнтер почувствовал, что худшее еще впереди. Лицо сенатора стало пепельно-серым. И Пейнтера вдруг осенило. Для того чтобы начать распространение семян по всему миру, «Виатусу» необходимо было сначала вырастить где-то кукурузу и собрать урожай.

Но где?

– Опытные поля, на которых были выращены семена этого нового сорта, – спросил Пейнтер, – где они находятся?

Гормен упорно избегал смотреть ему в глаза.

– Это я помог «Виатусу» получить контракт. Объемы производства генетически модифицированных продуктов оцениваются в миллиард долларов в год. Это все равно что поливать деньгами землю, пораженную финансовой засухой. – До него постепенно доходил смысл содеянного. Его голос стал глухим. – Я распределял деньги. По всему «кукурузному поясу» Соединенных Штатов. Айова, Иллинойс, Небраска, Индиана, Мичиган… тысячи и тысячи акров, поля по всему Среднему Западу.

– И это тот самый сорт, который испытывался в Мали? – спросил Монк.

– Необязательно, но генетическая линия та же самая.

– И, вероятно, такая же нестабильная, – добавил Пейнтер. – Неудивительно, что опытное поле в Африке было сожжено дотла. Тайное стало явным.

– Но я ничего не понимаю, – сказал Монк. – Как можно было выращивать в промышленных масштабах новый сорт? Без полноценных исследований на предмет безопасности?

Гормен покачал головой:

– Исследования генетически модифицированного продовольствия на предмет безопасности – это чистая профанация. Пищевые добавки и то изучаются более обстоятельно. Не существует никаких официальных показателей риска, и каждый производитель руководствуется своими собственными соображениями. Одобрение новых сортов основывается большей частью на подправленных или откровенно сфальсифицированных отчетах. Чтобы вы получили какое-то представление об этом, открою вам, что из сорока генетически модифицированных сортов зерновых, одобренных в прошлом году, лишь у восьми имелись опубликованные исследования на предмет безопасности. А в случае семян, отправленных «Виатусу», они вообще не предназначались для употребления в пищу человеком, так что бумаг было еще меньше. К тому же… я лично помог провести необходимое разрешение.

Закрыв глаза, сенатор покачал головой.

«Неудивительно, что он был так нужен Карлсену», – подумал Пейнтер.

– И все же, если эта кукуруза не предназначается для употребления в пищу, – сказал Монк, – быть может, опасность можно остановить?

Вступивший в разговор Крид разом разбил все надежды.

– Кукуруза все равно попадет на стол к людям.

Все взгляды обратились на него.

Новый член «Сигмы» несколько оробел от такого внимания, но все же выдержал.

– После того что произошло в Корнеллском университете, я более пристально присмотрелся к проблеме генетически модифицированного продовольствия. В двухтысячном году компания под названием «Стар-Линк» создала генетически модифицированный сорт кукурузы, не получивший одобрения в качестве пищевого продукта, как и в случае с этим сортом «Виатуса». И все-таки в конце концов случилось так, что эта кукуруза разошлась по всей стране. Она использовалась более чем в трехстах видах продуктов. После того как выяснилось, что новый сорт вызывает аллергическую реакцию, всю эту продукцию пришлось отзывать из торговли. Так, компания «Келлог» вынуждена была на две недели остановить производственную линию, только чтобы полностью очистить ее от заражения.

Сенатор кивнул.

– Помню. Государству пришлось выкупить крупный пакет акций «Келлога», чтобы помочь компании удержаться на плаву. На это пошло несколько миллиардов долларов.

– И это лишь один доклад из множества подобных – о попадании чуждых, генетически модифицированных растений в продукты питания. – Крид оглянулся на Пейнтера. – Но это еще не все. Остается другая очень важная проблема.

– И какая же?

– Миграция пыльцы и генетическое загрязнение.

Нахмурившись, Пейнтер сделал знак, торопя молодого сотрудника продолжать.

– Не существует никаких способов предотвратить распространение пыльцы генетически модифицированных растений. Ее разносит ветер, и она попадает на соседние поля. Бывало, что пыльцу обнаруживали на удалении тридцати миль от растений. Так что не тешьте себя иллюзиями. Повсюду, где была посажена кукуруза «Виатуса», возникли очаги распространения нового сорта.

– А генетическое загрязнение?

– Это еще более тревожно. Известны случаи, когда генетические модификации переходили от культурных видов к диким и это загрязнение распространялось в биосфере на генетическом уровне. А если учесть нестабильность генотипа нового сорта кукурузы, созданного в «Виатусе», на что указал доктор Маллой, полагаю, вероятность этого возрастает еще больше.

– То есть ты хочешь сказать, что к настоящему времени загрязнен уже весь Средний Запад? – ужаснулся Монк.

– Говорить об этом еще слишком рано, – уточнил Пейнтер. – Сначала нам нужно будет получить кое-какие сведения.

И все же у него из мыслей не выходило то, что обнаружил в Англии Грей. Высушенные мумии в торфяном болоте проросли грибами – совсем как тела, обнаруженные в научно-исследовательской лаборатории «Виатуса». Неужели Карлсен случайно выпустил этот живой организм в окружающий мир?

И еще более пугающая мысль: а что, если это было сделано сознательно?

Несомненно, Карлсен ловко манипулировал сенатором Горменом, используя его в своих интересах. Но какую конечную цель он преследовал?

Но тут вмешался пилот:

– Мы начинаем снижение. Пожалуйста, пристегните ремни. Через несколько минут мы совершаем посадку в Лонгйире.

Выглянув в иллюминатор, Пейнтер увидел, что солнце наконец поднялось над горизонтом. Что ж, пришло время откровенно поговорить с этим Карлсеном. Все же Пейнтер взглянул на часы. Его беспокоило еще кое-что.

Самолет устремился вниз к покрытому вечным льдом архипелагу, который с каждым часом казался все более зловещим.

11 часов 01 минута. Шпицберген, Норвегия

– От Грея по-прежнему никаких известий? – спросил Монк, стоя на заледеневшей стоянке. На нем были теплый комбинезон, унты, перчатки и очки, а под мышкой он держал шлем.

Сжимая в руке спутниковый телефон, Пейнтер покачал головой.

– Я надеялся с рассветом что-нибудь услышать от него. Или от поисковой группы. Вертолеты поднялись в воздух с первыми лучами солнца и начали облет гор. Пожарные докладывают, что от всей долины осталась дымящаяся пустыня. Я также говорил с Кэт. С центральным управлением «Сигмы» Грей тоже не связывался.

Монк увидел у директора на лице боль.

– Грей выбрался из пожара. Быть может, у него есть какие-то причины хранить молчание.

Судя по лицу Пейнтера, слова Монка не принесли ему облегчения. Раз Грей молчит, значит, с ним случилась какая-то беда. Директор устремил взор вдаль.

Солнце по-прежнему висело низко над горизонтом, отражаясь ослепительными отблесками от снега и льда, которыми был покрыт весь Шпицберген. Еще через месяц архипелаг погрузится в бесконечно долгую полярную ночь, которая продлится почти треть года. Но и сейчас даже к полудню температура едва поднялась до минус семнадцати градусов по Цельсию. Это была голая земля, лишенная деревьев, рассеченная на острые скалы и глубокие ущелья. Само название «Шпицберген» в переводе с голландского означало «зазубренная гора».

От такого унылого ландшафта не веяло надеждой.

Особенно под черными тучами, надвигавшимися с севера.

– Но тут мы ничего не можем поделать, – наконец промолвил Пейнтер, и его голос снова обрел твердость. – Я попросил Кэт следить за сообщениями пожарных расчетов и поисково-спасательных отрядов. Она сделает все возможное, чтобы координировать поиски, охватив ими весь район. Ну а нам тем временем нужно будет сосредоточить свои усилия здесь.

Пейнтер стоял рядом с внедорожником «Вольво», на котором он приехал с аэродрома. Монк ехал на другой машине, с прицепом. Сейчас Крид сгружал с него два снегохода «Линкс В-800», взятых напрокат в туристической фирме, предлагавшей зимнее сафари по диким местам архипелага. Логотип фирмы был выведен яркими красками на бортах снегоходов.

Сенатор Гормен сидел в «Вольво». Согласно плану, им с Пейнтером предстояло поехать прямо в хранилище семян. Монк и Крид направятся туда кружным путем на снегоходах. Они должны будут подобраться как можно ближе к хранилищу, не вызывая подозрений, – именно этим и объяснялись взятые напрокат машины.

В туристической фирме объяснили, что на острове регулярно устраиваются туры по горным районам, где можно увидеть животных Арктики в естественной среде обитания. Однако после того, как было построено «Хранилище Судного дня», именно этот объект, растиражированный в средствах массовой информации, стал главной туристической достопримечательностью архипелага. Так что появление двух снегоходов с логотипом фирмы не привлечет внимания. Монк и Крид будут ждать наготове на тот случай, если потребуется дополнительная огневая мощь или спешный отход.

«Запасной выход из хранилища семян», – как выразился Пейнтер.

Со стороны прицепа донесся рев ожившего двигателя.

– Давайте двигаться, – распорядился Пейнтер. Он с чувством стиснул Монку плечо: – Береги себя.

– И вы тоже.

Они развернулись и направились в противоположные стороны. Пейнтер сел за руль джипа; Монк присоединился к напарнику. Крид уже сидел на снегоходе, как и Монк, в комбинезоне и шлеме.

Подойдя ко второму снегоходу, Монк перекинул ногу через седло.

Когда «Вольво» Пейнтера выехал со стоянки, Монк проверил штурмовую винтовку, закрепленную за сиденьем. Такая же имелась и у Крида. Оружие они не прятали. Здесь, на Шпицбергене, где белых медведей больше, чем людей, вооружаться было необходимо. Даже в глянцевом туристическом проспекте, который прихватил в фирме Монк, содержалось предупреждение: «Передвигаясь за пределами населенных пунктов, обязательно имейте при себе оружие».

И Монк не собирался нарушать норвежские законы.

– Готов? – крикнул он Криду, поднимая руку.

В ответ тот крутанул ручку газа.

Надев шлем, Монк повернул ключ зажигания. Могучий зверь под ним с ревом ожил. Дав газ, Монк направил снегоход к заснеженной равнине, которая начиналась сразу за стоянкой. Гусеница сзади уверенно вгрызалась в лед, спереди две лыжи гладко скользили по ровной площадке. Съехав с расчищенной стоянки, снегоход нырнул в глубокий снег.

Крид не отставал на втором снегоходе.

Впереди возвышалась гора Платабергет, в толще которой было спрятано хранилище семян. Ее зазубренная вершина царапала низко нависшие тучи. Позади нее небо было беспросветно черным.

Определенно зловещее место.

Особенно если учесть последнее предостережение, приведенное в туристическом проспекте. На взгляд Монка, оно как нельзя лучше описывало эту суровую, негостеприимную землю.

«Стреляйте на поражение».

11 часов 48 минут

Пейнтер поставил машину на указанное место. Поднимаясь по единственной дороге, ведущей в гору, они были вынуждены дважды останавливаться на контрольно-пропускных пунктах, где дежурили норвежские солдаты. На маленькой площадке уже стояли несколько внедорожников и один большой автобус, на котором, судя по всему, приехали участники конференции по проблемам продовольствия.

Выйдя из натопленного салона «Вольво» в ледяной холод, Пейнтер заметил также вездеход, похожий на микроавтобус, установленный на широкие гусеницы от танка. Это был «Хагглундс», любимая машина полярников, с нарисованными на бортах эмблемами норвежской армии. Рядом с ним курили двое солдат. Кроме того, здесь был также маленький двухместный «Сноукэт» с такими же опознавательными знаками, который, по-видимому, использовался для патрулирования наружного периметра. Однако сейчас, судя по тому, как он лихо петлял на полной скорости по глубокому снегу, кто-то решил просто прокатиться.

Сенатор Гормен, облаченный в теплую куртку, присоединился к Пейнтеру, и они направились к входу в хранилище семян. Единственной частью этого сооружения, находящейся над поверхностью земли, был бетонный бункер. Он торчал под углом из снега, словно нос корабля, застрявшего во льдах. И возможно, в какой-то степени это соответствовало действительности. Внизу находился «Ноев ковчег» для семян.

Вход возвышался на тридцать футов – плоская бетонная поверхность, украшенная в самом верху похожей на окно панелью зеркал и призм, освещенных с помощью волоконной оптики в бирюзовый цвет. В сгущающейся темноте панель ярко сияла. Черные тучи уже перевалили через гребень горы, нависая над землей. Резкий порыв ветра поднял вихрь из ледяных кристаллов и смерзшегося снега.

Закрывая лица от холода и ветра, сенатор и Пейнтер поспешили к входу.

Пройдя по мостику, они оказались перед наружной герметичной дверью. Двое вооруженных часовых проверили пропуск Гормена и внесли данные о посетителях в компьютер.

– Вы есть очень опоздать, – на ломаном английском сказал один из часовых.

– Кое-какие проблемы с перелетом, – добродушно усмехнулся сенатор. Посмотрев на молодого солдата, он поежился от холода. – Даже здесь авиакомпании ухитряются каким-то образом терять багаж. Ну а мороз… брр… даже не представляю себе, как вы можете тут находиться. Наверное, вы сделаны из чего-то более прочного, чем я.

Солдат широко улыбнулся в ответ, как и его напарник, который, наверное, вообще не понимал по-английски. Этого у Гормена было не отнять. Даже Пейнтер вынужден был признать, что сенатор обладает харизмой. И умеет включать и выключать свое обаяние, словно фонарик. Неудивительно, что он добился такого успеха в Вашингтоне.

Массивная дверь открылась, пропуская прибывших. Пейнтер знал, что хранилище защищено тремя мощными запорами. В качестве дополнительной меры предосторожности всех трех ключей не было ни у одного человека на планете.

Как только дверь закрылась, ветер утих, что явилось облегчением, однако теплее внутри не стало. Здесь постоянно поддерживалась температура около нуля по Фаренгейту – минус восемнадцать по Цельсию. Казалось, они шагнули в огромную морозильную камеру.

За коротким пандусом, ведущим вниз, начинался длинный тоннель, круглый в поперечнике, достаточно просторный, чтобы по нему мог ходить состав метро. Под ногами лежали бетонные блоки; над головой тянулись ряды люминесцентных ламп, а также переплетение труб и кабелей. Грубо обработанные стены из железобетона, усиленного стекловолокном, придавали тоннелю сходство с пещерой.

Пейнтер успел ознакомиться с планом хранилища. Все было устроено очень просто. Тоннель уходил вниз на пятьсот футов и заканчивался тремя огромными бункерами для семян, каждый из которых был закрыт своим отдельным герметическим шлюзом. Помимо этого, подземный комплекс включал в себя лишь несколько административных помещений, расположенных рядом с бункерами.

Навстречу донеслось эхо голосов. Далеко впереди показался яркий свет.

Проходя по тоннелю, сенатор Гормен тихо промолвил, указывая рукой на стены:

– Ивар был одним из главных спонсоров строительства этого хранилища. Он твердо убежден, что необходимо сохранять естественную биологическую диверсификацию мира. На его взгляд, все остальные подобные хранилища являются несовершенными.

– Это я уже понял. Человек, который стремится держать все в своих руках.

– Однако в данном случае Ивар, пожалуй, прав. В мире насчитывается свыше тысячи хранилищ семян, но большинство из них уязвимы. Государственный семенной фонд Ирака был разграблен и уничтожен. То же самое произошло в Афганистане. Хранилище разорили талибы, которым были нужны не сами семена, а пластмассовые контейнеры. И другие хранилища такие же незащищенные. Плохая организация, нестабильная экономика, устаревшее оборудование – все это факторы риска. Но главное – это отсутствие понимания самой сути задачи.

– А это как раз то, что есть у Карлсена?

– Хранилище на Шпицбергене – детище Глобального фонда по разнообразию сельскохозяйственных культур. Но как только Ивар узнал об этом проекте, он взялся за дело засучив рукава, оказывая всестороннюю поддержку, как финансовую, так и политическую. – Сенатор потер виски кончиками затянутых в перчатки пальцев. – Я до сих пор не могу сопоставить человека, которого знал, с тем чудовищем, каким он, похоже, является на самом деле. Это никак не вяжется между собой.

Дальше они продолжили путь молча. Пейнтеру показалось, он уловил в голосе Гормена тень сомнения. После первоначального потрясения, вызванного известием о предательстве, потихоньку возвращался назад скептицизм. Но такова человеческая природа. Никому не хочется верить в худшее о своем лучшем друге и признаваться в собственной слепоте и доверчивости.

Впереди показалась группа людей, собравшихся в конце тоннеля. Судя по звукам, там был в самом разгаре торжественный банкет. Вдоль одной стены тянулся ряд ледяных скульптур, подсвеченных снизу и сверкающих хрусталем: белый медведь, морж, копия горы и даже эмблема «Виатуса». У другой стены стояли столы с холодными закусками и кофейный автомат.

Гормен взял бокал с шампанским у проходившей мимо официантки. Та была одета в длинную шубу. На таком мероприятии теплая куртка являлась эквивалентом черного галстука. Два десятка укутанных в зимнюю одежду гостей толпились в тоннеле, однако, судя по количеству прислуги и горам нетронутой еды, народу ожидалось гораздо больше.

Пейнтер догадался, что многих отпугнуло нападение на «Гранд-отель», в котором обвинили террористов.

И все же для банкета, устроенного в каких-нибудь двух шагах от Северного полюса, успех был оглушительным. У микрофона стояло знакомое лицо. Рейнард Бута, сопрезидент Римского клуба, пространно разглагольствовал о необходимости сохранять видовое разнообразие растений.

– Мы находимся в эпицентре генетического Чернобыля. Всего сто лет назад количество сортов яблок, выращиваемых в Соединенных Штатах, превышало семь тысяч. Сейчас же оно сократилось до трехсот. Сортов бобовых было больше семисот. Сейчас их не наберется и тридцати. Всего за одно столетие исчезли семьдесят пять процентов видов растений. И каждый день приносит сообщение о том, что исчез еще один вид. Необходимо действовать без промедления, для того чтобы сохранить оставшееся, прежде чем это будет потеряно навсегда. Вот почему такое значение имеет Глобальное хранилище семян на Шпицбергене, вот почему мы должны собирать средства…

Слушая краем уха речь Буты, Пейнтер отыскал взглядом в толпе Карлсена. Он стоял в окружении двух женщин. Одна, стройная и высокая, с длинными светлыми волосами, прятала лицо под капюшоном куртки. Вторая, в годах, что-то говорила Карлсену на ухо.

– Кто это? – спросил Пейнтер, указывая на женщину, разговаривавшую с Карлсеном.

– Президент совета по народонаселению при Рокфеллеровском центре, еще один член ближнего круга Ивара. Они знакомы друг с другом уже много лет.

Пейнтеру было известно про Совет по народонаселению. Этот совет решительно выступал за регулирование численности населения через планирование семьи и контроль за рождаемостью, и, если верить слухам, некоторые его методы граничили с евгеникой.

Неудивительно, что Карлсен был в таких хороших отношениях с президентом совета.

Гормен указал на нескольких гостей, также входивших в тайную группу Карлсена.

– Вон тот толстяк с пивным брюшком представляет одну ведущую немецкую химическую компанию, она занимается производством удобрений и фармацевтических средств. «Виатус» давно проводит исследования с целью создать на основе одного из разработанных компанией инсектицидов новое поколение генетически модифицированных зерновых. В случае успешного результата это позволит значительно сократить количество пестицидов для обработки полей, что приведет к повышению урожайности и снижению стоимости.

Пейнтер кивал, слушая, как Гормен перечисляет остальных. Похоже, близкий круг Карлсена состоял из тех, кто или искал пути борьбы с кризисом перенаселения, или занимался исследованиями, направленными на увеличение производства продовольствия. Сенатор был прав. Глава «Виатуса» действительно принимал близко к сердцу благополучие планеты.

И как же это соотносится с тем, что этот человек безжалостно расправился с обитателями лагеря беженцев и работал над повсеместным распространением генетического оружия, способного загрязнить и разрушить биосферу?

Пейнтер вспомнил предыдущую оценку, сделанную сенатором.

Это никак не вязалось между собой.

Пейнтер полностью сосредоточил свое внимание на Карлсене. Он хотел перед тем, как подойти к нему, узнать всех ключевых игроков.

– А та, другая женщина, – спросил он, – молодая блондинка, которая буквально висит у Карлсена на руке?

Гормен прищурился, всматриваясь.

– Не знаю. Она кажется мне смутно знакомой, но в ближний круг она не входит. Быть может, просто подружка.

Удовлетворившись, Пейнтер подтолкнул Гормена локтем и устремился сквозь толпу. Маловероятно, что в этом месте, при таком большом стечении народа Карлсен осмелится предпринять открыто враждебные действия. Куда отсюда можно бежать?

Лавируя между гостями, Пейнтер вскоре оказался прямо перед Карлсеном. Тот, закончив беседу с президентом Совета по народонаселению, остался один. Даже блондинка, висевшая у него на руке, отошла к буфетному столику.

Карлсен не узнал Пейнтера. Его взгляд, мельком скользнув по директору «Сигмы», остановился на сенаторе Гормене. Лицо норвежского магната тотчас же просветлело. Он радостно протянул руку.

Гормен машинально ее пожал.

– Боже милосердный, Себастьян, – сказал Карлсен, – когда вы приехали? Как вы сюда добрались? Когда вы не появились в аэропорту, я пытался дозвониться в гостиницу, но после всей этой суматохи, вызванной ночным нападением, мне так ничего и не удалось узнать. Я решил, что вы, наверное, улетели домой.

– Нет. Служба безопасности просто переселила меня в другую гостиницу, – уклончиво объяснил Гормен. – В аэропорт к назначенному времени я не успевал, и мне не хотелось никого задерживать. Поэтому я заказал отдельный самолет.

– Напрасно. Я настаиваю на том, чтобы «Виатус» покрыл все ваши расходы.

Пейнтер внимательно наблюдал за ними со стороны. Хотя сенатор неплохо играл свою роль, было очевидно, что он на взводе.

Напротив, Карлсен, казалось, был искренне рад видеть соратника. На его лице Пейнтер не замечал никаких свидетельств того, что он вчера вечером приказал убить человека, который сейчас стоял перед ним. Или Карлсен действительно не имел никакого отношения к этому нападению, или же он обладал прямо-таки пугающим хладнокровием.

Гормен оглянулся на Пейнтера. Выражение его лица излучало сомнение. Запнувшись, он указал на своего спутника:

– Кажется, вы уже встречались со следователем из главного следственного отдела Министерства обороны.

Тяжелый взгляд норвежца упал на Пейнтера. Секундное недоумение сменилось рассеянной усмешкой.

– Ах да, извините. Вчера мы с вами обменялись парой слов. Вы должны меня простить. Прошедшие сутки выдались для меня просто безумными.

«Можешь мне не рассказывать», – подумал Пейнтер.

Пожимая Карлсену руку, он продолжал изучать его лицо, пытаясь найти малейшие трещинки в его невозмутимости. Но если этот человек и знал, что перед ним не сотрудник военной прокуратуры, он никак этого не показывал.

– Сенатор любезно разрешил мне присоединиться к нему, – сказал Пейнтер. – Я надеялся, что нам с вами все-таки удастся побеседовать. У меня к вам всего несколько вопросов, нужно прояснить кое-какие моменты. Обещаю, много времени это не отнимет. Может быть, здесь есть какое-нибудь уединенное место, где мы сможем поговорить без посторонних?

Явно недовольный этой просьбой, Карлсен оглянулся на Гормена. И Пейнтеру на мгновение показалось, что он заметил мелькнувшее на лице у президента «Виатуса» чувство вины. В конце концов, во время бойни в Мали погиб сын сенатора. Ну как он мог отказать в присутствии убитого горем отца?

Взглянув на часы, Карлсен кивнул на дверь справа:

– Там несколько кабинетов. Почти все заняты под продукты и оснащение для банкета, но в дальней части есть небольшой зал для совещаний, который должен быть свободен.

– Это подойдет как нельзя лучше.

Они направились туда втроем.

Проходя сквозь толпу, Пейнтер поймал на себе пристальный взгляд молодой блондинки. Хотя лицо ее оставалось бесстрастным, глаза у нее были холоднее арктического льда. Застигнутая врасплох, женщина поспешно отвернулась в сторону.

Оставшись одна среди всеобщего веселья, она была явно чем-то обеспокоена.