Сталь и пепел. Русский прорыв Львов Вадим

Кабул. Афганистан. 26 июля

Генерал Ван Цзян вышел из приземлившегося на раскаленный бетон кабульского аэропорта «Гольфстрима G-150», принадлежащего международной гуманитарной организации, и неторопливо проследовал к стоящему прямо на взлетно-посадочной полосе белому внедорожнику «Toyota Prado» с эмблемой ЮНИСЕФ на дверце.

Несмотря на жару и длительный перелет из Сингапура, генерал сумел обратить внимание на то, что кабульский международный аэропорт напоминал пчелиный улей.

Туда-сюда сновали гражданские и военные чины в пятнистой форме, грузовики, заправщики и погрузчики, приземлялись и взлетали самолеты. Лихорадочный темп, помноженный на вечный афганский бардак.

Нынешний прилет шефа внешней разведки Китая в разрываемый войной Афганистан был связан с приказом Чэна Юаньчао лично проверить подготовку к реализации «Трех всадников».

За семь лет работы начальником второго бюро МГБ Цзян только один раз покидал Китай. Летал на секретную конференцию в Москву для встречи с руководством российских спецслужб.

Давно это было. Сейчас все по-другому, и русские для Китая – самые опасные конкуренты за влияние на среднеазиатские республики.

Генерал сел в мягкий кожаный салон и протянул руку водителю:

– Приветствую вас, мистер Грант.

– Взаимно, товарищ Цзян. – Водитель слегка склонил голову.

– Вы всегда лично встречаете гостей, Колин?

– Таких, как вы, – да. К тому же это ваш первый визит в этот проклятый край. Кабул – настоящая пыльная дыра Азии.

– Вы же сами, мистер Грант, настояли, чтобы работать именно здесь.

– Да. И сейчас не жалею. Здесь чрезвычайно удобная обстановка для работы. Оккупационным войскам не до полноценной контрразведки. Сформированные ими подразделения национальной безопасности и полиции для новой афганской власти слишком неопытны и коррумпированы сверх всякой меры. Прибавьте сюда международный наркотрафик и постоянные атаки талибов. Лучшей обстановки для работы не сыскать. Можно особо не таиться, здесь никому не интересен человек, привозящий сюда одеяла и лекарства для детей. Кроме родителей этих детей и нескольких таможенников, которым я плачу за быстрое оформление гуманитарных грузов. И все. Никакой мороки с вечными топтунами за спиной, как это принято в цивилизованных странах.

Генерал согласно кивнул. Все верно. Все-таки этот Аист – гениальный парень.

Сын шотландского офицера королевской полиции Гонконга и манекенщицы-китаянки, родившийся в колониальном еще Сянгане. Необычной внешности, больше похож на турка или араба, с блестящим образованием, полученным в Великобритании. Не зря он обратил на него внимание семь лет назад и увел к себе, в «Гуаньбу», из департамента внутренней безопасности. Эх, как же Ян Чжи не хотел с ним расставаться! Просто уперся рогами. Пришлось вмешаться в спор двух генералов самому секретарю ЦК, товарищу Чэн Юаньчао, который прочел небольшую лекцию непонятливому коллеге о приоритете стратегических операций внешней разведки КНР над борьбой с диссидентами и исламскими сепаратистами внутри страны.

Сказано – сделано.

За пять лет Аист сколотил в Центральной Азии и Ближнем Востоке довольно мощную агентурную сеть. Выступая в роли малайзийского бизнесмена, занимающегося разработками в области ветряной и солнечной энергетики, Колин Грант добился помимо оперативных очень серьезных бизнес-успехов.

Да, подумал генерал, теперь, в двадцать первом веке, бизнес и разведка смешались настолько, что даже ему, человеку, тридцать лет отдавшему службе во втором бюро МГБ, было уже малопонятно, где кончается бизнес и начинается разведка, а где – наоборот. Одно можно было сказать с полной уверенностью: будущее разведки Поднебесной за такими молодыми и талантливыми ребятами, как Аист. Честно говоря, Цзяну изначально не верилось, что удастся запустить такую сложную и многослойную операцию, как «Три всадника», не допустив ни малейшей утечки информации, но пока, до сегодняшнего дня, это удавалось. Первый этап операции уже развернулся и шел чрезвычайно успешно. Первый всадник уже летел к цели. О том, что она ложная, всадник не знал.

Полковник Мирзапур, завербованный Аистом три года назад, погорел на своей ненависти к американцам. Начальник отдела специальных операций Пасдеран и командир спецназа «Куат-аль-Кудс» вел против неверных маленькую самостоятельную войну, не всегда согласовывая свои действия с командованием корпуса. В итоге действий Аиста партия мин и стрелкового оружия, отправленная Мирзапуром для талибов в Афганистан, оказалась опять в Иране, в руках сепаратистов-белуджей и суннитов, воюющих с режимом тегеранских мулл. Хотя это и стоило жизни трем оперативникам «Гуанбу», Мирзапур оказался загнанным в угол.

Выходов из него у полковника было только три – самоубийство, добровольная сдача своим коллегам или работа на Аиста. Полковник выбрал третье, после недолгих колебаний и напоминания Аиста о том, что делают с женами и детьми «предателей и шпионов» коллеги полковника из ВЕВАК[33] и Пасдеран. Полковник по сей день считал, что был завербован английской разведкой, уж больно изящно его взяли в оборот.

Весь расчет «Трех всадников» строился на разжигании глобального конфликта, причем чужими руками. Всю грязную работу изначально должны были сделать диверсанты «Куат-аль-Кудс» и европейские наемники.

На втором этапе предполагалось, что Иран откроет еще один фронт борьбы против империалистов, нанеся удар по Ираку и свергнув там проамериканский режим. Третий этап был самым простым. К тому времени обстановка в мире должна быть настолько дестабилизирована и стратегические противники КНР настолько ослаблены взаимной борьбой, что никто не помешает Китаю подмять под себя Центральную Азию, открыв ворота к Индийскому океану и Персидскому заливу. Современному Китаю было вполне по плечу сделать это одному и в открытую.

Третий всадник должен был нанести последний, сокрушительный удар. Все как в древней стратегеме «Три всадника»:

«Из осажденного города требуется направить гонца. Враг наготове. Тогда происходит следующее: из города ежедневно выезжают три всадника и около городских ворот начинают упражняться в стрельбе по мишеням. В первый день выезд всадников из городских ворот произвел переполох. Во второй день на него прореагировали только некоторые. Через три дня на всадников уже никто не реагирует. Тогда на следующий день один из воинов вместо привычной стрельбы делает стремительный рывок и уходит от возможных преследователей».

Окрестности Хелма. Польша. 26 июля

Операция «Клевер» началась с массированного удара сотни крылатых ракет Р-500, выпущенных оперативно-тактическими комплексами «Искандер». Первая волна ракет накрыла авиабазы, вторая – штабы корпусного и дивизионного звена.

Фронтовой авиации у русских было не так много, чтобы бросать ее на неподавленное ПВО, и поэтому первые высокоточные удары наносили ракеты типа «земля – земля», благо в этом хитрые «иваны» на голову превосходили своих противников. Направление разработок западных оперативно-тактических ракетных комплексов благополучно было свернуто в конце восьмидесятых годов, после устранения «советской угрозы». «Лансы» и «Плутоны» отправлены на свалку, а замены им не нашлось. За исключением небольшого числа комплексов ATACAMS, развернутых на базе американских РСЗО М270. Европейцы использовали самую примитивную модификацию, Блок 1[34] – с дальностью полета всего в сто шестьдесят пять километров.

Считалось, что после распада СССР и поспешного вывода советских войск с востока Европы с наземным противником может справиться тактическая авиация, усиленная дальнобойной ствольной артиллерией, ведущей огонь высокоточными боеприпасами.

Конфликты в Ираке, Афганистане и особенно на Украине опрокинули расчеты европейских военных теоретиков. Запасы тактических ракет – полсотни комплексов ATACAMS – исчерпали себя за два дня боев с русскими и украинцами под Киевом и Днепропетровском. Толку от этого было немного, может быть, кое-где удалось сбить темп русского наступления, но это все.

Другой ошибкой военных теоретиков Брюсселя стала недооценка важности применения бронетанковых сил. Танки, по их мнению, должны были исключительно «демонстрировать флаг» противнику и, по возможности, поддерживать огнем собственную пехоту в качестве штурмовой артиллерии. Русские, напротив, предпочитали использовать танки в качестве «стратегической кавалерии» для разгрома и преследования отступающего противника.

Штурмовые действия у русских осуществляли мотопехотные части, так называемые «гренадеры», оснащенные большим количеством артиллерии и инженерной техникой. Говоря честно, армии стран Евросоюза сейчас находились в том же состоянии, что и американская армия после вьетнамского кошмара или российская – в начале девяностых. Тяжелое военное поражение в предыдущей «гуманитарной интервенции», разгром и фактическая гибель в украинских степях, болотах северной Польши и на выжженном солнцем Крымском полуострове элитных воинских соединений европейцев здорово подорвали военную мощь и, главное, боевой дух солдат и офицеров ЕС.

Армия Евросоюза потеряла стержень, из нее выбили костяк наиболее подготовленных и обученных профессионалов. Политическое руководство ЕС, вместо того чтобы поддержать военных и помочь провести полномасштабную реформу всего военного механизма объединенной Европы, среагировало на поражение в лучших традициях социалистов – травлей армии в СМИ и большой чисткой офицерского корпуса. Из армии были изгнаны десятки генералов и адмиралов, сотни командиров нижнего звена.

Результаты такой «мудрой и дальновидной» политики социалистов сказались уже в первые дни боев. Сбив малочисленные заставы Stra Graniczna[35], двадцатая танковая бригада Разумовского продвинулась вперед километров на двадцать, столкнувшись с тридцать четвертой бронекавалерийской бригадой Войска Польского. Поляки, вооруженные бундесверовскими «Леопардами 2 А4» и собственной храбростью, сделали попытку сдержать русских и не дать им в первый же день кампании прорваться к Люблину. На помощь полякам шла, пробиваясь через толпы беженцев, вторая французская бронетанковая бригада.

– Слушай приказ, Громов, – говорил Разумовский, тыкая световой указкой в интерактивную карту юго-восточной Польши. – Авангард под твоим командованием должен обойти Хелм и перерезать дорогу на Крысныстав. В бой не ввязывайся, твоя задача – перехватить трассу и удержать французов. Учти, Громов, не удержишь французов, нам с ходу Люблин не взять. Придется толкаться там несколько суток. Представляешь, чем это может закончиться?

Громов отлично представлял. От Люблина до Варшавы – всего сто пятьдесят километров. Американцы еще не закончили развертывание, большая часть их сил еще плывет через Атлантику. Вокруг Варшавы, прикрывая столицу своих союзников, группировался только легковооруженный пятый корпус армии США. Чем быстрее удастся выбить из войны Польшу и разгромить европейские контингенты, тем меньше возможность большой войны и выше возможность для переговоров. Для успеха операции «Клевер» требовалось постоянно поддерживать высокий темп наступления.

– Сделаем, господин генерал. Какая возможная поддержка?

– Корпусная артиллерия. Возможно, штурмовой авиаполк. Но, как обычно, рассчитывайте, полковник, на собственные силы.

Сейчас Громов трясся в командирском «Воднике», слушая по рации переговоры командиров подразделений. Авангард бригады в составе разведывательного, танкового и механизированного батальонов, обогнув по дуге горящий Хелм, устремился на запад. Полковник, закурв «Житан», внимательно изучал на экране тактического ноутбука досье командира второй бронетанковой бригады, присланное из разведотдела корпуса.

Бригадный генерал Мишель Ольви командует частью всего полгода. Переведен в танкисты из канцелярских работников. Сидел всю жизнь бумажки перебирал. Боевого опыта, за исключением годовой командировки в Боснию в составе контингента ООН, не имеет. К досье прилагалась коротенькая справка, подготовленная военным психологом: «Нерешителен. Оглядывается на начальство. Психологически неустойчив».

Громов откинулся на командирском кресле и поднял глаза к бронированному потолку «Водника». Как неплохо поработала разведка и психологи, составляя на вражеских командиров такие подробные досье. Раз генерал Ольви – психологически неустойчив, значит, проблем с ним случиться не должно. Лишь бы разведка не ошиблась.

Как и обещал Разумовский, поддержка передовому отряду от корпусной артиллерии была. В остальном пришлось полагаться на себя. Вторая бронетанковая превосходила авангард Громова более чем в два раза, но полковник успел занять выгодную для обороны позицию. Основным оружием должны были стать, как и в предыдущую кампанию, танковые управляемые ракетные комплексы «Рефлекс-2»[36], бьющие на пять километров. Их особенностью было то, что после модернизации стало возможно выпускать ракеты из-за укрытий. Ракеты «Инвар» модернизированного комплекса теперь могли поражать бронетехнику противника сверху. Разведывательный батальон, помимо всего прочего, имел на вооружении противотанкового взвода шесть штук ПТРК «Корнет». Мало, конечно, но лучше, чем ничего.

Французы начали хорошо. Дивизион гаубиц и дивизион MLRS обрушили на позиции авангарда огненный шквал. Корпусная артиллерия поддержки в долгу не осталась и навязала французам контрбатарейную борьбу. Обстрел отряда Громова быстро начал слабеть. Решив использовать шанс и сбить темп начинающейся атаки французов, Громов ударил первым.

«Барсы»[37] первого батальона налетели на «Леклерки» двенадцатого кирасирского полка. Русские старались держать противника на расстоянии, используя «Рефлексы», и не входить в зону ответного огня мощных орудий GIAT, установленных на «Леклерках». Любой командир подвижного соединения новой армии Руси знал, что статичная оборона ведет к поражению, как наглядно показали события последних локальных конфликтов.

Одним словом, бей первым, отступай, огрызайся и снова бей.

Французы, потеряв в первой же атаке шесть танков, подбитых «Инварами», летящими из-за гряды пологих холмов, где перекатывались деформированные до неузнаваемости «Накидками» «восьмидесятые», растеряли весь свой боевой дух и повторили атаку только спустя два с половиной часа. Впрочем, с тем же успехом.

Громов снова закурил уже последнюю сигарету из пачки (три часа назад была полная) и довольно подмигнул своему изображению на экране монитора:

– Так и есть – нерешительный. Молодцы, психологи. Все в яблочко[38].

Вторая бронетанковая бригада французской армии вместо поддержки бьющихся у Хелма поляков вяло тыкалась носом в малочисленный авангард. Ближе к вечеру генерал Ольви получил данные разведки о разгроме превосходящими русскими силами польской бронекавалерийской бригады и тут же начал отход к Красник-Фабричны, открывая дорогу на Люблин. В рапорте для командования Объединенными вооруженными силами НАТО бригадный генерал Мишель Ольви объяснил свой поступок тем, что под угрозой окружения он совершил глубокий обходной маневр и, сохранив боеспособность бригады, разместил ее для последующего флангового удара по зарвавшемуся агрессору.

Люблин был окружен утром следующего дня. С ходу русским его взять не удалось, но зажатый в городе польский гарнизон, по мнению союзного генералитета, был уже обречен. Европейцы ждали прибытия основных сил третьего американского корпуса для совместного противодействия русским.

Третий армейский корпус насчитывал четыре дивизии – две бронетанковые, две пехотные[39], усиленные артиллерийскими, инженерными и противовоздушными бригадами, и был, пожалуй, самым ударным по составу соединением сухопутных сил НАТО.

К пятому августа корпус должен был достигнуть границ Польши и, соединившись с силами ЕС и пятым американским корпусом, мощным контрударом отбросить русских обратно. Передовые батальоны первой бронетанковой и четвертой пехотной дивизий уже высадились в Антверпене и двинулись на восток. И никто из верховного командования союзников, русского Генштаба и ГРУ не догадывался о событиях, которые произойдут ровно через сутки и сорвут не только переброску третьего корпуса в Европу, но и поставят крест на истории современных Соединенных Штатов.

Колумбус. Штат Нью-Мексико. 26 июля

В мире всегда будут вечными два человеческих изъяна: глупость и цинизм. Как говаривал премьер-министр Британской империи Уильям Питт-младший: «Глупость так же безгранична, как и цинизм», – и был в этом абсолютно прав. Если оба этих качества присутствуют сразу в двух людях, оказавшихся волею Судьбы на расстоянии пары десятков миль друг от друга, значит, жди большой беды.

Первого проблемного человек звали Хорхе Наварра, по прозвищу Эль Озо, или Медведь. Было ему двадцать девять лет, и в данный момент Хорхе руководил командой «застрельщиков» картеля Мичиоканская Семья[40]. Из дома в приморском Веракрузе Медведь убежал, когда ему исполнилось тринадцать, через год примкнул к шайке уличных воришек, «обувавших» лоховатых гринго на улицах курортного Акапулько. К пятнадцати годам уже отвечал за физическую защиту членов своей шайки от конкурентов или от туристов, возомнивших себя Рэмбо.

Первого человека Хорхе убил в шестнадцать, это был двадцатилетний гринго, тощий и прыщавый, пытавшийся отбить обратно свой сотовый. Медведь накинул ему сзади гаротту, опрокинулся вместе с ним на землю и удавил. Как и учили старшие товарищи. Это произвело впечатление на окружающих, и Наварра получил предложение поработать на картель Залива[41] в команде, обеспечивающей переход и транзит нелегальных мигрантов из Центральной Америки и Южной Америки в США. Сначала Хорхе работал курьером, затем – рядовым застрельщиком, в двадцать лет поднялся до «капитана».

Но стать новым Дионисио Планкарте или Назарио Морено[42] Хорхе было не суждено. Команда Медведя в придорожном баре схлестнулась с бойцами конкурирующей банды. Конкурентов оказалось больше, и напали они первыми. Точным ударом мачете Хорхе буквально раскроили череп и повредили мозг. Как он не сдох тогда, известно одному Господу. Так или иначе, но с «капитанством» было покончено на долгие годы. Кому нужен командир, которого мучают дикие головные боли в самый неподходящий момент и который, прямо скажем, слабо контролирует свои вспышки ярости?

Без работы, однако, Медведь не остался – умение убивать и калечить у него из-за проблем с головой не пропало. После выхода из госпиталя работал вышибалой в подпольном казино, успокаивая наиболее буйных клиентов. А когда после раскола картеля Залива в Мичиокан пришла большая криминальная война, из подпольного казино Хорхе снова вернулся на улицы, пропахшие порохом и залитые кровью.

За последующие три года Хорхе только и делал, что отстреливал вездесущих боевиков из «Зетас», лезущих в Мичиокан, подобно тараканам. Те в долгу не оставались – за три года Наварра был четырежды ранен. Это не прибавило ему здоровья и здорово испортило и без того отвратительный характер. Его истерических выходок и лютой злобы откровенно побаивались большинство подельников.

По мере разрастания нарковойны убыль Семьи в командирах среднего звена достигла критического уровня. Тогда вспомнили о Медведе, прозябающем на должности рядового «солдата». Дон Франсиско Альварес вызвал Хорхе к себе и после короткой беседы предложил ему шанс. Еще какой шанс! Наварра должен был сопроводить груз с отборным перуанским кокаином на север, к американской границе, и сдать там оптовикам из МС-13[43].

Под командование Медведя поступало двадцать вооруженных бойцов. Все бы ничего, но передача груза должна была произойти на территории штата Чиуауа, а этот штат был вотчиной картеля Хуарес, члены которого чужаков не жаловали и при встрече ломтями нарезали пришельцев на пилораме.

Все шло нормально до тех пор, пока они не приблизились к границе с Нью-Мексико. В отличие от Техаса или Калифорнии, очень популярных у драг-дилеров, Нью-Мексико считался бедным сельскохозяйственным штатом, где нет большого количества потенциальных клиентов. К тому же с Мексикой граничил маленький кусочек штата, который легко контролировать US CBP[44]. Кусочек этот покрывала труднопроходимая пустыня и горный кряж, за исключением одного шоссе, к тому же перекрываемого пограничной охраной. Но дон Альварес был умным человеком. Если границу могут пересечь «мокрые спины»[45], то могут и парни с грузом порошка.

В Нью-Мексико мало полиции, еще меньше пограничников и федеральных агентов, хотя этот редко заселенный штат граничит с Оклахомой, Техасом, Аризоной, откуда прямая дорога во внутренние, богатые штаты США.

Когда до точки встречи с оптовиками оставалось какие-то полсотни миль, конвой Хорхе из шести автомашин, двух GMC «Сьерра» и четырех «Шевроле Тахо», напоролся на местных. Не меньше пяти десятков головорезов в форме федеральной полиции с тяжелым вооружением, видимо, пасли с самой границы штата. Недосмотрел Медведь – опыта ему не хватило по сторонам башкой вертеть. Вот хвоста и не заметил.

Первый «Шевроле» буквально смело с пыльной проселочной дороги шквалом огня из двух крупнокалиберных «браунингов», установленных на черно-белых «Хаммерах» с эмблемой федералов. Огонь велся со стороны заброшенной фермы, и вскоре к угловатым армейским вездеходам прибавилось три черно-белых же фордовских пикапа, откуда посыпались закованные в кевлар боевики.

Даже если это были вояки или легавые, La Familia без боя не сдастся. Первый наскок нападавших отбили с помощью двух FN Minimi Para[46], прихваченных Медведем на всякий случай. Здорово помог и новенький боец группы снайпер Сезар Нуэво, по кличке Воробей. Из своей IMBEL.308AGLC Воробей, спрятавшись между придорожными валунами, за несколько минут свалил трех атакующих. Пулеметы тоже собрали свою жатву.

Едва отбили первую атаку, как сзади, на востоке, показалось пыльное облако.

– Медведь, к ним подкрепление…

Чертыхнувшись, Хорхе схватил бинокль. Так и есть, и, судя по столбам пыли, – не меньше десятка машин. Пончо, один из его боевиков, повернулся к Хорхе и промямлил:

– Если там федералы, может, договоримся? Сдадимся, а?

Головная боль всегда приходила на минуту раньше приступа ярости. Зажмурившись, Медведь зарычал, затем схватил Пончо за отворот джинсовой рубахи. Выхватив из ножен, закрепленных на бедре, короткий тесак, Хорхе вогнал лезвие тесака в горло парня. Пончо всхлипнул и, скрючившись, рухнул под колеса «Сьерры».

– Кто-то еще к федералам хочет? – прохрипел Хорхе, бешено вращая глазами. – Товар надо доставить!

– Это не федералы, Медведь, – встрял в разговор Леонард Вилья, молодой, но очень перспективный боец, вооруженный M4 с мощной оптикой. – Я одного из них узнал. Это Мигель Игуана, боец из команды Американца. Это не федералы. Точно!

Вот он попал…

Эль Американо, командир боевого крыла картеля Хуареса. Его настоящего имени, как и внешности, никто не знал, но слухи о нем ходили самые пугающие. Мексиканские бандиты – народ не из пугливых, но Американца и его людей боялись многие. По слухам, Американец был стопроцентным янки, да не простым – то ли бывшим федеральным агентом, то ли армейским офицером, сбежавшим в Мексику из-за каких то неприятностей с законом и начальством.

Под себя же Американец и вербовал боевиков. Все с боевым опытом, военные и полицейские. Американцы, мексиканцы, колумбийцы, никарагуанцы. Его «бригада» охотилась только на «крупную дичь» и только за хорошую оплату. Поэтому они и не торопятся, и не стреляют. Боятся повредить машины с товаром. Сейчас к ним приедут подкрепления, еще полсотни человек, и тогда незваных гостей перестреляют, как куропаток.

– Вилья, карту! Быстро!

До навигатора в джипе сейчас не добраться, и Леонард протянул Хорхе скопированную спутниковую карту. Морщась от жуткой боли, Медведь внимательно посмотрел. Выходили «вилы». Единственный проход на север – к границе.

– Что у нас с оружием? – Медведь посмотрел в лицо Леонарду.

– В запасе два «дьявола» и один Мк153[47]. К нему – шесть гранат.

Медведь посмотрел на часы. Подкрепление к «лжефедералам» прибудет с минуты на минуту. Надо вырываться сейчас. По приказу все его уцелевшие восемнадцать бойцов, не жалея патронов, одновременно стали поливать ферму и стоящие рядом «Хаммеры» огнем. Конкуренты на несколько секунд попадали на землю, спасаясь от шквала огня. Этого хватило Хорхе, чтобы выхватить из-под брезента лежащий в кузове «Сьерры» гранатомет. Еще минута, и он готов к стрельбе. Прицелиться труда не составило – никто из «хуаресов» не подумал о наличии у них гранатомета. Ближайший к дороге «Хаммер» взорвался, выпустив в синее небо черный клуб дыма, смешанный с огнем.

– Уходим! – заорал Хорхе, прыгая в кузов.

Ушли, понятное дело, не все. Разъяренные «хуаресы» продырявили слегка замешкавшийся «Форд» с четырьмя бойцами. Хорхе видел, как машина, вильнув, потеряла управление, слетела с дороги и встала как вкопанная. В кузове уже никого не было.

– Черт! Черт! Черт! – Половина товара пропала. Головная боль резко усилилась, и Медведь стиснул зубы, чтобы не заорать. Конкуренты на хвосте и единственная дорога только к американской границе, ведущая в руки федеральной полиции или американской пограничной охраны.

– Вилья! Уходим восточнее. Там, по карте, есть узкий проход. Будем прорываться…

– Куда прорываться? – спросил Леонард, удивленно глянув на командира с перекошенным от боли и ярости лицом.

– К гринго… За кордон… Ты меня понял, Gilipollas?[48] – заорал он на Вилью…

Действительно, между кряжем, врезающимся в пустыню Чиуауа, и пограничным переходом Пуэрто-Паломас был почти тридцатимильный пустынный участок границы, не прикрытый ничем, кроме тонкой металлической сетки на бетонных столбах.

Патруль US CBP получил сигнал о прорыве пограничного заграждения ровно в 11.41 по местному времени. Командир патруля, полевой супервизор Джордж Латош и два патрульных агента, Томас Лютер и Гектор Батиста, немедленно связались с базой и уже несколько минут после получения сигнала выдвинулись на место возможного прорыва.

Медведь гнал свои машины по дуге, намереваясь проскочить вдоль шоссе В002 в национальный парк имени Панчо Вилья на окраине городка Колумбус. Там можно будет бросить тяжелое оружие и машины, забрать часть товара и уйти налегке.

Шансы уйти были немалые, если бы не доблестный супервизор Латош. Увидев машины, забитые боевиками Медведя, Джордж по инструкции должен был немедленно вызвать авиационную и наземную поддержку, информировать местную полицию и не вступать в огневое противоборство с бандитами из-за явного огневого и численного превосходства последних.

Любой нормальный офицер не стал бы пытаться остановить шестнадцать отморозков с пулеметами и гранатометом, имея в подчинении двух агентов, три револьвера «Смит и Вессон», одну винтовку HK416, один дробовик Winchester 1300 CM и снайперскую винтовку Robar SR-60.

Любой, но только не Латош.

Джордж любил свою работу, любил до фанатизма. Внук венгерского офицера, сбежавшего от коммунистов в 1956 году, он считал эту пустынную американскую землю раем на земле, божьим местом, прибежищем самых достойных. Этому Джорджа всегда учили оба его деда, мать и отец. Так получилось, что отец Джорджа – Честер, уже родившийся в Чикаго, выбрал для себя военную стезю, как и его дед, Ференц. Едва Честеру исполнилось семнадцать, как он завербовался в ВВС, где и прослужил последующие четверть века на различных сержантских должностях для наземного персонала. На авиабазе Эглин Честер Латош познакомился с сержантом медицинской службы Марией Мендес, по совпадению дочерью кубинского полицейского, бежавшего во Флориду от бородачей Фиделя.

После демобилизации обоих родителей семья Латош перебралась в Нью-Мексико, где Честеру предложили работать авиамехаником в небольшой фирме, занимающейся воздушными экскурсиями для пожилых туристов. Выросший в атмосфере патриотизма и поклонения американским ценностям, маленький Джордж не видел себя никем, кроме как федеральным агентом, карающим тех, кто мешает жить честным труженикам, настоящим американцам, исправно платящим налоги и работающим от зари до зари.

В пограничном патруле Джордж служил уже тринадцатый год и не без основания считался лучшим сотрудником отделения СВР по штату. Три года назад он закончил специальные курсы по программе повышения квалификации и получил непыльную работенку в офисе службы в Артесии. Но работа бумажной крысы была не для него, так что вскоре Латош вернулся в патруль. Ему нравилось ловить, догонять и преследовать – охотничий инстинкт. Команду Джордж себе подобрал под стать – оба местные, родились в Нью-Мексико и имели веские причины не любить мигрантов.

Заняв удобную позицию, трое пограничников стали ждать приближения мигрантов. Никто не мог подумать, что драгдилеры с товаром среди белого дня пойдут на прорыв границы. Да еще на машинах. Когда Джордж увидел в бинокль, кто сидит в приближающихся к ним, прыгающих на ухабах внедорожниках, он понял свою ошибку, которая в ближайшие минуты будет стоить жизни ему, его людям и еще множеству случайных людей. Если бы он знал это заранее…

Двумя выстрелами из Robar Джорджу удалось остановить переднюю «Сьерру», выбив мозги водителю. Хороший выстрел с такого расстояния. Маленькая колонна остановилась, боевики уже привычно высыпали из машин, рухнув на землю.

– Шеф, их очень много! – завопил Лютер, передергивая затвор абсолютно бесполезного для стрельбы с такого расстояния «Винчестера».

– Знаю, сынок! Но пускать дальше их нельзя. Они скроются в национальном парке. Помощь уже идет. Минут через десять наши будут здесь.

Десяти минут у пограничного патруля не было. Два пулемета FN буквально залили свинцом макушку высоты, на которой стоял патрульный, белый с зеленой полосой, «Эксплорер». Пограничный джип тут же грузно осел на обода, в нем за секунду не осталось ни одного целого стекла. Гринго затихли.

Время, уходило время. Хорхе подозвал одного из боевиков Кристобаля Ромеро и приказал использовать гранатомет. Ромеро ползком, волоча за собой трубу МК 153, стал обходить позицию гринго, стараясь зайти к ним с фланга.

Выстрел из гранатомета смел джип пограничников вместе с находящимися там людьми. Но едва стихло эхо взрыва, как сквозь ликующие вопли боевиков Медведь услышал четкий стрекочущий звук. Вертолеты… Вполне возможно, Special Response Team[49].

– Эй, слушать внимательно! – заорал Хорхе, поднимая вверх кулак. Головная боль вдруг стихла, и мысли приобрели четкость и ясность. Медведь осознал, что пути нет – ни вперед, ни назад. За нападение и убийство сотрудников федерального ведомства, перевозку сотни килограммов кокаина и руководство бандой ему грозило пожизненное заключение. В лучшем случае… Медведь выдернул скомканную карту и посмотрел на нее. Всего в двадцати милях – городок Колумбус, с полутора тысячами населения, на девять десятых населенный такими же мексиканцами, как он.

– Рвем туда. Все гринго – слабаки, верят в закон, а не в силу оружия. Можно выторговать самолет в другую страну. Если повезет… Действуем предельно жестоко. Только в жестокости наш шанс на выживание. Гринго не станут убивать детей и стариков. Они будут переговариваться.

Через полчаса крошечный, пыльный городок превратился в филиал ада на земле.

Ворвавшись со стороны Канзас-стрит, расстреляв на въезде пост шерифа, убив его самого и двух помощников, свора боевиков рассыпалась по улицам, отлавливая мечущихся в ужасе горожан.

– Теперь к школе, к школе! – подбадривал Медведь, потрясая «однорогим дьяволом».

– Быстрее! Быстрее! – орал он, пока краем глаза не увидел белый туристический автобус с техасскими номерами.

Добыча сама плывет в руки! Небось приехали насладиться экскурсией на места былой славы Америки? Отлично-отлично. Это не вонючие мексикашки из Колумбуса – это настоящие белые американцы… W. A. S. P. – хребет Америки. Федералы точно за них будут жопы рвать, стараясь вытащить…

Хорхе вскинул автомат, целясь в левую сторону тонированного стекла, и дал короткую очередь.

– Берем этот автобус с гринго… и к школе.

Польско-украинская граница. 28 июля

Шестерка AH-64D, ревя турбинами и стрекоча, словно гигантские доисторические стрекозы, винтами, разбившись на три пары, стремительно выходила на линию атаки. Целью атаки «Апачей» двенадцатой бригады был дивизион русских зенитных ракет SA-21 Growler[50], расположенных на окраине украинского Владимир-Волынска.

Русские дальнобойные ЗРК простреливали все пространство, на котором сейчас кипели наземные бои. Развернутые цепочкой восемь зенитно-ракетных дивизионов прикрывали атакующую русскую армию с воздуха прочным, но невидимым панцирем. Европейские пилоты на своей шкуре почувствовали эффективность «Ворчунов» во время украинской кампании.

Роджер Логан эти отчеты видел сам. Во взаимодействии с истребителями и летающими радарами А-50 – страшная штука. Хотя в той кампании русские применяли SA-21 только на черноморском ТВД, не больше 16 единиц, «иванам» удалось резко переломить ситуацию по воздушным боям в свою пользу. У европейских союзников не было ничего подобного. Даже у французов, наиболее продвинутых в аэрокосмической области после американцев, не было на вооружении ЗРК подобного класса. У «иванов» они были. У дяди Сэма был «Пэтриот» – хоть какой-то противовес…

Когда русские врезали по полякам, пятый корпус только заканчивал сосредоточение у Варшавы. Вечером, перед началом войны, большинство летчиков и стрелков-операторов второго батальона ударных вертолетов было приглашено польской стороной на военную базу в Легионово – посмотреть на трофейную русскую и украинскую технику. Смотреть на технику противника на картинках и экране широкоформатного монитора в тактическом центре – это одно, а увидеть вживую – совсем другое. Интересно, откуда у них русские трофеи, если войну Евросоюз продул вчистую? Как выяснилось позже, большинство захваченной техники русские сами бросили в труднодоступной местности подбитой.

Роджера, конечно, интересовали больше зенитные средства и бронетехника. То, против чего будем работать мы и что будет лупить по нам.

Во время глобальной войны с террором мы с «иванами» были вроде как союзники, поэтому их вооружение нас мало интересовало. Зачем зубрить силуэты «тешек» и «МиГов», если тебе противостоят грязные дикари с чалмами на головах и китайскими клонами ДШК или Hongying 5?[51] Пока мы возились с «Аль-Каидой» в Ираке, Афганистане, Пакистане и красным Гомесом, засевшим в Каракасе, в мире произошли большие перемены. Русские, как говорил наш преподаватель по тактике, полковник Кинг, медленно ходят, но быстро бегают… Или не так? Сейчас это не важно. Важно то, что, пока мы охотились за бородой Бен Ладена и прессовали венесуэльцев, русский мишка очнулся от спячки, вылез из берлоги и предстал перед нами во всей своей красе.

Первое, что бросилось в глаза, вся трофейная техника была новой. Либо прямо с завода, либо после модернизации. Даже на легких бронированных машинах, разведывательных или специальных, установлены крупнокалиберные пулеметы или автоматические пушки. Нехило…

Самоходные ЗРК – вообще песня. Про «тунгуску» Логан слышал еще на лекциях в Форт-Рукер[52], а вот «Борзую»[53] на колесном шасси видел впервые. Впечатляющая машина – ничего не скажешь. Avenger или Linebacker[54] рядом не стояли. Настоящий убийца вертолетов, ракетно-пушечное вооружение, чудовищная скорострельность зенитного автомата, плюс двенадцать ракет в комплекте. Танки у русских не сказать чтобы новые, но модернизированы радикально. На всех танках установлены комплексы управляемого оружия, так что их тоже надо опасаться. Еще один сюрприз: система электронного подавления на каждом танке и специальные защитные чехлы типа «Накидка». Как сказал один из союзных офицеров, кажется, француз, вероятность поражения основных боевых танков противника ПТУР в результате применения этих защитных средств снижается на 35–45 %.

«Ни хрена себе, – подумал Логан. – Почти половина пусков «Хеллфайр» летит псу под хвост. Не успели вернуться обратно в часть, как нас подняли по тревоге».

Русские войска пересекли границу Польши и продвигаются вперед… «Вот так, – подумал Роджер, – началась третья мировая война». Пригласили в штаб бригады и сказали, будто речь шла о тренировочном полете где-нибудь в Кентукки:

– О’кей, парни, ногу в стремя. Началась война.

На брифинге, когда группе наиболее опытных пилотов двенадцатой авиационной бригады приказали выбить один из русских зенитных дивизионов, майор Ньютон – из их батальона – весомо спросил командира бригады Вулиджа:

– Сэр, скажите, а почему нельзя, чтобы это сделали «Томагавки»?

Вулидж удивленно поднял брови, собираясь осадить слишком любопытного майора, но его остановил бригадный генерал Манфред Маккалистер из командования ВВС по Европе. Генерал прибыл на брифинг для координации совместных действий с армейской авиацией.

Маккалистер встал, подошел к электронной карте:

– Понимаю вашу тревогу, майор. Операция действительно предстоит опасная и сложная по техническому исполнению. Шестой флот со своим арсеналом «Томагавков» пока слишком слаб, чтобы разбить ПВО противника одним массированным ударом.

То же касается нас, командования ВВС в Европе. Ударь мы сейчас всеми силами по русским позициям ПВО, должного эффекта не получится. «Иваны» создали настоящую воздушно-заградительную линию. «Ворчуны», «Гладиаторы», «Гаунтлеты»[55] на земле, «Фалкрумы» и «Фланкеры» в воздухе. Все это перекрывает театр боевых действий. Наиболее опасные цели – «Ворчуны». Если выбить хотя бы часть из них, господа, вся система ПВО начнет сыпаться, как карточный домик. Мы раздробим эту линию на очаги, потом раздавим. Нужно всего нескольких дней…

– Так в чем же дело, сэр? Подождем «Буффало» с AGM-109[56] и врежем этим русским.

– У нас нет нескольких дней, майор. Русские прорвали фронт у Люблина. С такими темпами они подойдут к Варшаве через два-три дня. Пора показать, на что вы способны. Ударьте первыми, дальше все будут делать ВВС.

Слова Маккалистера стали для нас холодным душем. Как быстро русские прорвали фронт. Двух дней не прошло. Темп движения больше тридцати миль в сутки. Чем занимаются наши европейские союзники? Бегом на длинные дистанции от русских танков? Хотя сейчас это уже не важно. Ночью – первый боевой вылет.

Впереди ударной группы крылатыми тенями шли два вертолета разведки и целеуказания ARH-70 «Arapaho». Указующий перст для удара «Апачей». Совсем свежая машина, в армию только стала поступать. В бригаде таких шесть штук. Остальные – старички OH-58 Kiowa.

– Альфа, Альфа, это «Борзая». До цели меньше ста миль. Снижаемся.

Голос майора Тэлбота встряхнул Роджера от мыслей, роившихся в голове, подобно мухам. Жеребец Тэлбот, наплевав на свою штабную должность, лично вел ударную группу «Апачей» к позициям русских SA-21.

Вертолеты снизились и, построившись змейкой, в хвост друг другу, стали выходить на ударную позицию вдоль высоковольтной линии.

– Гарсия, системы готовы?

– Так точно, капитан.

Шестнадцать противотанковых ракет, тридцатимиллиметровая пушка – больше «Ворчунам» и не надо. ЗРК – не танк, машина довольно хлипкая.

– Ориентир – высота Верблюд, высота Верблюд.

За этой высотой с двумя вершинами, милях в двадцати, находилась передовая линия ЗРК. Сейчас все подразделения радиоэлектронного подавления пятого корпуса и ВВС заработали на полную мощность, ослепляя и глуша радары русских.

– Вспышка снизу, – заорал Гарсиа.

Логан резко бросил вертолет влево, уходя от неизвестной угрозы снизу.

– Что за е…т вашу мать?! – Крик Тэлбота ударил, словно кнутом.

Снизу еще одна вспышка, еще одна, еще. Их было множество. Летящий рядом «Апач» вдруг дернулся, что-то ударило его снизу, в основание хвостовой балки. Винтокрылую машину подбросило вверх и повело направо, швырнув, словно щепку, на высоковольтную линию. Передовой ARH-70 неожиданно лишился винта и камнем рухнул вниз. Следом за ним, вращаясь вокруг своей оси, стал заваливаться еще один «Апач».

– Расходитесь веером, возвращайтесь. – Деловитый голос в наушниках принадлежал оператору «Сентри».

Хорошо ему, засранцу, в теплом фюзеляже Е-3 в сотнях миль от передовой в окружении истребительного эскорта. Поэтому такой деловитый и спокойный, как удав. Это тебе не на вертолете со смертью в прятки играть! Сука…

– Что это было, командир? – отозвался Гарсиа. – Впервые такое вижу. – Голос у Марселя слегка дрожал.

– Не знаю, но, похоже, операция провалена. Уходим домой.

Боевая группа и два вертолета целеуказания, налетев на противовертолетное минное заграждение «Баллиста», потеряли за минуту три машины. Атака была сорвана, и фактор внезапности утерян. Уцелевшие машины второго ударного батальона, стелясь ближе к земле, уходили вдоль русла реки обратно, в сторону Варшавы.

Генштаб. Москва. 28 июля

– Господин президент… – Кто-то тряс Стрельца за плечо.

– Твою мать, только глаза закрыл.

Сбросив с плеча трясущую его руку, Стрельченко сел. Рядом стояли начальник президентской охраны полковник Хмелевский и личный порученец, полковник Жилин.

Немилосердно тряс его именно Хмелевский, на то он и телохранитель. А то каждый будет за плечо трясти – президентов не напасешься.

– Вы просили разбудить вас ровно через сто пятьдесят минут, – выдохнул Жилин.

Опаньки! Два с половиной часа как и не было. Хорошо вздремнул! Надо вставать…

Скинув синее солдатское одеяло с ног, глава государства подошел к раковине и, открыв воду, несколько раз ополоснул лицо. Вроде посвежело. Президентский жилой модуль в ЦКП вооруженных сил был огромен по размеру, но Стрелец обжил только одну маленькую комнату. Со старым кожаным диваном, компьютерным столом, на котором стоял ноутбук Dell и телевизор Philips с плоским экраном. Еще был шкаф, где сейчас висел пиджак и валялся спортивный костюм. Вот и все. Жена с детьми в данный момент эвакуированы в запасную резиденцию. На всякий случай.

Когда Стрельченко вышел из жилого блока, его удивили вооруженные посты ССБ[57], стоящие внутри коридора. Здоровые мужики в черной форме и лихо заломленных беретах. Эмблема – рука в стальной перчатке, сжимающая три молнии. С АК-9 и «Валами», крепко сжатыми в руках.

– Чего они здесь торчат, полковник? По коридору не пройти.

Хмелевский пожал монументальными плечами, мол, служба такая. Полковник пришел в «личку» из спецназа ГРУ, где командовал группой в отряде «Сапсан». Шесть лет назад именно группа Хмелевского взяла пригородную резиденцию президента Турсунбаева, сломив яростное сопротивление охраны и сорвав эвакуацию.

Стрельченко здраво рассудил, что профессиональный диверсант гораздо лучше знает слабости президентской охраны и может их устранить. Нужен свежий взгляд на вещи.

К тому же Стрелец не терпел паркетных шаркунов, не нюхавших пороха. Таким образом, тогда еще майор, Хмелевский оказался во главе телохранителей Стрельченко. Профессиональные «держатели зонтиков» пытались возмущаться, но новый шеф Управления президентской безопасности быстро показал свой крутой нрав, и возмущение утихло, не успев разгореться.

– Это внутренний рубеж охраны, господин президент. Таковы инструкции.

Стрельченко покосился на здоровяка, идущего на шаг сзади, и троих телохранителей в штатском, аккуратно взявших президента в «коробочку».

– Инструкции… Здесь же ЦКП – бетона одного над нами с полкилометра. Отдельный батальон охраны наверху, твоих оглоедов, Хмелевский, из «теней» сотня, не меньше, да здесь еще спецы из военной контрразведки толпой сидят. И еще внутренний рубеж. Отправить бы вас всех под Варшаву…

– Можно и под Варшаву, господин президент. Как прикажете. Вон, в прошлом году в Киев сразу после боев летали вас сопровождать, надо будет, и в Варшаву полетим, – невозмутимо ответил Хмелевский.

Еще один поворот по коридору, и за массивной бронированной дверью – Центральный командный пункт Вооруженных сил Руси. Четыре электронных экрана с отражением обстановки на фронте в реальном времени, полсотни офицеров, прапорщиков и сержантов, сидящих за компьютерами и бегающих с бумагами. Огромный стол за звуконепроницаемой перегородкой – там еще один экран и три десятка стульев.

При входе Стрельца генералы и адмиралы вскочили со своих мест. Стрельченко вяло махнул: садитесь, в ногах правды нет.

Посеревшие лица, красные, как у кроликов, глаза… Верхушка армии практически не спит с четырнадцатого июля, с того дня, как неизвестные поныне ушлепки расстреляли на автобане автобус с туристами. Деваться было некуда – пришлось проявить твердость и начать стягивать войска к границам ЕС. А какие еще варианты? Утереться, забыть и благополучно потонуть в бумажном море, которое будут извергать из себя европейские «следственные органы»? Кого эти дауны могут поймать? Они исламистов чуть ли не в очко целуют, а тут ловить, да еще передать русским.

Надо было треснуть кулаком по столу и напугать европейцев как следует. А то, гниды, забыли, как на Украину влезли и по соплям получили. Стрелец и треснул – войска стянул, припугнул. Тут американцы впряглись. НАТО там и все такое… Выборы на носу – Обайя на второй срок остаться хочет. В Бонапарта решил поиграть, убогий…

– Какая муха европейцев укусила? А, господа генералы? Какого хрена они Багратионовск обстреляли?

Слово взял скромно сидящий в углу генерал-лейтенант Поливанов, руководитель СКР МНО[58].

– Место, откуда обстреливали территорию Калининградской области, находится у городка Семпополь, в тринадцати километрах от границы. Место обнаружено, но проблема в том, что наша артиллерия в ходе контрбатарейной борьбы в прямом смысле слова перепахала весь этот участок.

– Значит, ничего не нашли?

– Почему же? Обнаружены остовы двух грузовых машин, осколки и обломки. Сейчас там работают криминалисты. Единственно, что могу сказать, снаряды, которые использовали европейцы, стандартные осколочно-фугасные от RM-70[59], чешского производства. Это пока все. Допросы пленных тоже пока ничего не дали.

– Не густо. Продолжайте искать. Должны быть зацепки. Ищите, Поливанов. Если надо, обращайтесь к смежникам. Теперь – что на фронте? Докладывайте, Усольцев.

– Господин президент. Операция «Клевер» пока развивается по графику. Сопротивление – слабое, потери наших сил – минимальны. Объединенные силы ЕС откатываются к Варшаве. Как и докладывала разведка, ряд стран, входящих в НАТО, игнорировали резолюцию Брюсселя и, по сути, объявили нейтралитет. Это страны Балтии, Чехия, Словакия, Венгрия и Болгария, Греция, Турция.

– В чем слабость сопротивления союзников? Они же вроде родную землю защищают?

– Основных причин две. Первая: европейские члены НАТО не восстановили силы после украинской кампании. У них действительно мало вооружения и техники, многие военнослужащие деморализованы. Второе: ждут американцев. Это очень важный фактор. Как докладывают наши эксперты из УПО[60], в случае развертывания основных американских сил на ТВД устойчивость европейцев в бою резко усилится. Тогда возможно вступление в войну и ряда сейчас «условно нейтральных стран».

– Значит, на американцев надеются. А если они их не спасут? Что будет тогда?

– Тогда вероятен развал НАТО. Блок и так балансирует на грани – слишком огромны противоречия. Если американцы не удержат нас, европейцы впадут в панику.

– То есть разгром американцев в Европе – это козырной туз? Я правильно понимаю вас, господин генерал армии?

– Так точно.

– Какие перспективы операции «Клевер»?

– В данный момент часть сил третьего американского армейского корпуса высаживается в Антверпене и Роттердаме и колоннами движется к Одеру. Пятый американский корпус – уже у Варшавы. Главное, господин президент, в Европу прибыл новый Главнокомандующий ОВС НАТО, назначенный сегодня ночью, генерал Гарнет Беркли со штабом. Под его командование перейдут все сухопутные силы альянса. Вот его личные данные, характеристика и психологический портрет.

Перед Стрельцом оказался листок бумаги с приколотой к нему фотокарточкой. Со снимка смотрело суровое, типично англосаксонское лицо. Серые глаза, тяжелая челюсть с явно видным шрамом, ежик седых волос. Почитав досье, Стрелец присвистнул:

– Да, дядя суровый. Вьетнам – первое ранение, затем Гренада, Панама, «Буря в пустыне» – второе ранение, тяжелое, в челюсть осколком мины, Босния – начальник штаба американского контингента в IFOR. Затем снова Ирак, уже командир бригады в третьей пехотной дивизии – брал багдадский аэропорт и центр города. После этого – вертикальный карьерный взлет. С мая 2003-го – генерал-майор, заместитель командующего войсками в Ираке. С 2005 по 2007-й – генерал-лейтенант, командующий МНС НАТО в Афганистане. Звание генерала присвоено в январе 2009-го. Жесткий, волевой командир, универсальный специалист по тактике современной войны, командовал как воздушно-десантными, специальными, так и пехотными соединениями. Пользуется авторитетом у союзников по НАТО. Выдвиженец помощника президента США по национальной безопасности генерала Джека Джонсона.

– Существует мнение, Евгений Викторович, – министр обороны посмотрел на Стрельченко, – что это, пожалуй, лучший выбор для НАТО в данной ситуации. По прибытии основных сил армии США в Европу и развертывании ВВС и ВМС нас ждут очень мощные ответные удары.

– Это я понимаю. Ваше предложение?

– Надо обезглавить военное руководство альянса. Провести комбинированную специальную операцию с применением спецназа и ВВС. Также требуется ваша личная санкция на начало действия плана «Сирена». Первой и, возможно, второй стадии.